Текст книги "Лениград - 43"
Автор книги: Влад Савин
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)
И снова майор Цветаев, 56-й гвардейский сап
С приказом не спорят – его выполняют. Один полк против усиленной танковой дивизии – в составе которой, кроме танкового полка, два мотопехотных, один полк штурмовых орудий, и один артиллерийский. Только танков больше двухсот штук, как в нашем корпусе! И бодаться с этой силой, встав стеною, как в сорок первом, «враг не пройдет, пока мы живы», бесполезно – навалятся, охватят с флангов, и раздавят.
Но год, положим, не сорок первый. Точно, не мы одни эту задачу получили – да и сказано в приказе, продержаться сутки – значит, еще кто-то подойдет. И авиация нас поддержит, как до того, всегда по вызову очень быстро появлялась, а вот фрицев в воздухе почти не видать – да и сейчас, наши истребители пролетели только что, значит, нас прикрывают. И рассказывал замполит, что Суворов почти все свои сражения в меньшинстве выигрывал. Попробуем и мы, если голову применить.
– Азаров! Быстро, к командиру!
Ставлю задачу разведвзводу. Вот тут, на карте, место очень подходящее, узкое дефиле между рекой и холмами, немчуре тут не развернуться никак. И по времени, мы успеваем выйти туда раньше, на несколько часов. Первую атаку отобьем – а там и ночь настанет, а в темноте немцы воюют плохо. И останется на серьезный бой у них времени лишь завтра, с рассвета до полудня. Меня интересует, насколько эти холмы проходимы для техники – так что живо дуй вперед, все осмотри и доложи!
И «скаут» с парой студеров уходят по дороге на юго-запад. Крупных сил немцев им попасться не должно, а от мелочи отобьются. У нас же короткое совещание, с постановкой задачи командирам подразделений, и идем новым маршрутом. До чего поганый сезон, европейская зима, мозгло и сыро, с утра низкие тучи, из которых какая-то слякоть падает, сейчас чуть прояснилось – для нас же имеет значение, во-первых, земля все же промерзла, ночью явно ниже нуля, так что даже колесная техника идет нормально, во-вторых, снега мало, что также для проходимости хорошо, и следов почти не остается, в-третьих, для авиации утром погода точно нелетная была, как долго прояснение продержится, неясно, и что будет завтра? Никто нам по пути не мешал, если и видел кто из леса, то ума хватало не связываться – и вряд ли у окруженцев рация найдется, и информация быстро попадет к кому надо, так что все шансы успеть у нас есть.
Успели. Диспозиция: холмы, целая гряда их, поросших лесом, тянется вдоль реки, где-то в километре от берега. Длина долины где-то километра три, по ней проходит довольно хорошая дорога. Но по полю вполне можно проехать. И самое хорошее, на холмы можно взобраться, Азаров путь нашел, по которому, по крайней мере, самоходы пройдут, ну а грузовики придется внизу оставить, в лощине, чтобы с поля не видно. Немцы появиться могут часа через три-четыре, нам еще позиции оборудовать – эх, плохо что мин нет!
Полезная однако вещь у Т-54 – откидной бульдозерный нож, приспособление для самоокапывания. Успеваем по гребню разровнять пути отхода, и окопчики на каждую машину, ходовую прикрыть, чтобы только верх рубки и ствол торчал – не у всех так получилось, мерзлая земля, но все лучше, чем ничего. Мы не американцы, у нас непробиваемых «тигробоев» нет, чтобы встать по наглому и отстреливать, на каждого по шесть мишеней. Противотанковая оборона РККА, по новому Уставу, это не сплошная стена, а «опорные пункты», вот мы такой и оборудуем, что с того что с виду путь открыт, я бы точно не рискнул прорываться по дороге, подставляя борта под огонь! И сбить нас с высоты им будет трудно, если наши будут в «кошки-мышки» играть, выскочил на гребень, на позицию, выстрелил, и назад, в укрытие! Артиллерия нас проредить может, это да – а вот где бы я, по карте, поставил свои батареи, на месте герр генерала? Пожалуй, вот здесь, и здесь – а ведь «тюльпаны» достанут!
– Азаров! Выдвинись вот сюда, в этот лесок, и сиди, себя не обнаруживая. Предупредишь нас, когда немцы пойдут, но главное, если они поставят вот тут артиллерию, радируешь нам, и будешь корректировать огонь. У «тюльпанов» боеприпасов мало, так что постарайся точно, лады?
Не удержался, сам проехался на «додже» по дороге, провожая Азарова. Чтобы лично взглянуть, насколько заметны наши позиции на холме. Нашел, что если в очень хорошую оптику тщательно не рассматривать, то и не видно совсем – южный склон, снега нет совсем, черная земля, на фоне которой следы нашей деятельности не разобрать – а вот сами машины видны, особенно те, кто не сумел как следует закопаться. Правда, тут от освещенности сильно зависит – если снова солнце за тучами скроется, хрен разглядишь. А вот по полю след отчетливо протянулся – но виден он, если довольно сильно проехать по дороге на север. Ну значит, сюда их допускать и нельзя!
Азаров радировал, он на месте. Два часа прошли в ожидании. И вот, донесение от разведки – идут! И как положено, от нас доклад в штаб – противник обнаружен, веду бой.
Сначала появилась их разведка – легкий танк, и два броневика. Пешая разведдозоры, идущие по флангам, нас бы однозначно срисовали – но тогда немецкой колонне пришлось бы ползти со скоростью черепахи. Отставая на километр, из леса выдвинулась колонна, идут плотно, впереди танки. Те самые, «королевские» – скоро увидим, хорошо ли они горят!
Ррах! Танк-разведчик вспыхнул, прямое попадание! Один броневик пытался развернуться, получил снаряд в борт, и застыл, второй резво сдал задом, уходя из-под огня, удирал недолго. А два «барбоса», занявшие позицию впереди по дороге, резво убегали прочь. Головные «тигры» начали стрелять, но попасть почти с двух километров по очень маленькой и подвижной цели не получалось. Один «барбос» все же вильнул и встал, поврежденный близким разрывом, через минуту его накрыло, и он рассыпался обломками, снаряд «восемь-восемь» для легкой самоходки, это смерть – надеюсь, экипаж выскочить успел! А мы молчали и ждали, когда немецкая колонна подойдет поближе, до места гибели их разведки – откуда можно видеть наши следы, ведущие к холму.
Напряжение страшное. И песня в голове крутится – которую Скляр из первой батареи где-то услышал, и нам, под гитару, спел позавчера. Вот талант у человека, как что-то музыкальное услышит, с одного раза запоминать! «Так я еще на Висле слышал, там флотские рядом стояли, случай к ним занес по делу, ну и как водится, по сто грамм, и гитара нашлась, я еще удивился, моряки, а про танкистов песня – так их старшой ответил, а это тебе в подарок».
Ничего, светлого времени осталось, часа полтора. Если хорошо по мордам им дадим, сегодня больше не полезут. А там и наши подойдут. Вот головные фрицы почти поравнялись с горелым броневиком – ну, с богом!
На карте штабной нацарапаны стрелки,
Кому где стоять, и за что умереть.
Но в этой безумной шальной перестрелке
Мы верим, не сможет нас враг одолеть
Из штаба радируют —
Всем по медали,
Но только держитесь, ни шагу назад,
– Не надо учить, не такое видали,
Работа такая, не надо наград!
Что такое восемнадцать стволов калибра сто двадцать два, да по бортам, внезапно, с дистанции меньше километра? Цели были распределены заранее – и сразу дюжина, или даже полтора десятка «королей» вспыхнули, какая бы броня там у них ни была, но бронебойный в двадцать пять кило, это очень серьезно! И ударили «барбосы», ведь сказал же, бить прежде всего по бронетранспортерам, пока они пехоту не скинули – но кто-то не удержался, всадил и по танкам, ну вбито это уже в инстинкт, что пока враг к тебе бортом, надо не упускать момент. По «королям» разницы нет, попали или промахнулись, с такой дистанции не пробьет, но вот две «пантеры», из числа идущих сзади, тоже встали подбитые. И подключились «пятьдесят семь», противотанковые, с максимальной скорострельностью посылая снаряд за снарядом немцам в борта – тут «пантерам» мало не показалось, и кажется, даже кого-то из «королей» в борт достали! Сектора обстрела и цели были обговорены заранее, и потому я мог различить, кто по кому стрелял.
В прицел не влезает вся серая масса,
О Боже! Да сколько вас, сволочи, тут!
Но сто двадцать два миллиметра фугаса
Возводят железный, чадящий редут.
На дороге возник хаос, однако немцы были опытными, на «тиграх» тяжелых батальонов других быть и не могло. Замешательство длилось недолго, и фрицев все еще оставалось слишком много. Голова колонны, еще больше двадцати «королевских», развернулись в боевой порядок, «елочкой», уходя с дороги из-под расстрела, за ними поворачивали «пантеры» и полугусеничники с пехотой. А хвост колонны стал сворачиваться к лесу, назад, что за черт?
В открытом эфире орут – «вот психи,
Не медля отдайте нам эту гряду!»
Но здесь мы застынем железной стеною,
Стеною на самом последнем краю!
В эфире у немцев была каша – вот не верьте байкам, что наши и немецкие танкисты могли переругиваться по радио, длина волны у танковых раций была в разных диапазонах. Зато на той волне могла работать наша командная станция в «студере» – и она должна была сейчас, как только началось, забивать шумом немецкий эфир, лишая немцев управления. Похоже, это и произошло – и если на уровне взвода и роты для бывалых фронтовиков возможна была координация без команды, действуй по обстановке – то в масштабах всего поля боя, каждому подразделению эта обстановка представлялась по-разному. На выезде из леса немцы скучились в пробке, с поля стремились удрать, а сзади напирали, цель лучше и не придумать!
– «Клумба», по ориентиру два, по два снаряда, огонь!
«Тюльпаны» положили мины удачно, прямо в столпотворение немецких машин (не танков, там были полугусеничники, тягачи, и грузовики под брезентом) встали огромные разрывы, и что-то сильно загорелось. Теперь тех, кто не успели вылезти из леса, ближайшие несколько минут можно было в расчет не брать.
Лишь дерзким сопутствует тетка Удача!
Я знаю, капризная баба она,
Но тем, на заклание кто предназначен,
Сейчас во весь рот, улыбнулась Судьба!
Немцы довольно быстро развернулись, и теперь с поля на нас наползали «королевские тигры», с «пантерами» позади. К нашей удаче, они не сразу сообразили, что мы на вершине холма – если кто и заметил вспышки, то не смог передать соседям. Зато частые выстрелы батареи «барбосов» и противотанковых пушек от подножия высоты привлекли их внимание – и первые ответные снаряды большинство немецких танков выпустили туда. И мы могли помочь лишь тем, что старались выбить больше немецких танков – по два, даже по три выстрела наши самоходы сделали беспрепятственно, пока немцы наконец не разобрались в обстановке. А «королевских тигров» остался еще десяток, не меньше!
Я знаю что, это всего лишь отсрочка,
Я помню что вечно никто не живет!
Мы здесь в обороне.
Опорная точка, и значит что враг, через нас не пройдет!
Кого-то из наших достали – в эфире крики, мат, и справа виден столб жирного черного дыма, соляра горит, ни с чем не спутать. Но и немцам влепили отлично, там из-за дыма горящих танков уже дорогу не различить, лишь «короли» вперед лезут, и на броне у них мелькают вспышки от попаданий 76-миллиметровых с «барбосов», ну какого хрена, разве что от нас внимание отвлекают!
Пусть воет моторами адский зверинец,
Но нет господа, не закончился бой,
Покуда в живых остается последний,
Хотя бы один, но живой «Тигробой».
Когда у меня после этот Хемингуэй допытывался, было ли мне страшно, я честно ответил – нет. Страх бывает в первом бою до одури, когда хочется или бежать, бросив все, или впасть в паралич. А когда ты прошел несколько боев, страх никуда не девается, но загоняется куда-то вглубь, ты просто не думаешь о нем – вообще не думаешь ни о чем, кроме того, чтобы сдох вон тот, кто в твоем прицеле; когда стреляешь, попадаешь, и видишь, как враг горит, это очень повышает твой боевой дух. Рябко, заряжай «катушкой»! Встал, суко, даже после попадания в лобовую броню – значит, берет их подкалиберный восемьдесят пять? Черт, всего пять катушек в боекомплекте, остальные бронебои и офэ. Плевать – до того как сам сгорю, пять их экипажей сдохнут! Видели мы уже, что делает подкалиберный с немецкой броней – от удара осколки внутрь летят, как картечь, кромсая и людей, и приборы. Чем мы хуже американцев? Штат немецкого танкового батальона, сорок четыре машины, значит больше трех десятков «королей» мы уже выбили!
Мы психи, безумцы, да кто б сомневался,
Мы все помешались на этой войне,
Осталось всего пять минут продержаться,
И слезы бегут по небритой щеке.
Голос Азарова в наушниках – дайте по ориентиру два, смещение два по дороге на юг, жирная цель. Пару залпов! «Клумба», слышишь? Давай! «Тюльпанам» легче, они скрыты за обратным скатом высоты. Четыре мины по полтора центнера ушли куда-то за лес. После я узнал, что «жирной целью» было несколько машин и автобусов, по виду штабных – и какие-то фрицы, важного вида, которые пытались навести порядок. И мины рванули ромбом, внутри которого попал весь этот балаган. Командир дивизии «Викинг» генерал-лейтенант СС Гилле был тяжело ранен, также было убито и ранено еще несколько важных чинов из штаба. Мы не знали этого – но видели, что немецкий авангард, далеко оторвавшаяся голова колонны, ведет бой с нами сам по себе, а поле за ним до самого леса почти очистилось. Но и тех, что нас атаковали, нам бы хватило – полный батальон «королей», головной батальон «пантер», и не меньше двух батальонов мотопехоты на бронетранспортерах. Если бы не наш внезапный огневой удар, прямой наводкой, выбивший почти половину тяжелых танков! И потеря немцами управления – позже выяснилось, что немецкая артиллерия бездействовала в самые опасные для нас минуты боя, потому что не могла получить целеуказание, из-за радиопомех.
Немцы труса не праздновали – а впрочем, что им еще оставалось, кроме как победить или умереть, отступать под нашими калибрами через простреливаемое поле было еще страшнее. И «короли» надвигались на наши позиции, задрав стволы, уже не обращая внимание на уцелевших «барбосов» – правильно оценив, что мы гораздо опаснее. А за ними лезла немецкая пехота, обгоняя «пантеры», которые не спешили показываться из-за дыма горящих танков, постреливали издали. Я подбил еще одного «короля», потратив целых две катушки – потому что, остановившись после первого попадания, немец продолжал ворочать башней и стрелять. И еще одного остановили противотанкисты, влепив пятьдесят семь в подставленный борт. Последнего подожгли всего в четырехстах метрах. Когда нас осталось всего восемь самоходов, и мой танк, и пять «барбосов», и два 57-миллиметровых. Но вот же знак «святого воинства», даже из четырех сгоревших машин сумели спастись по одному, двое, трое из экипажей! Еще четыре были разбиты, но не горели, и в экипажах также оставались живые, наконец две самоходки, как заверил Иван Тимофеич, подлежали ремонту.
На фланге далеком, сметая заслоны,
Покатят стальною, лавиной вперед!
Те самые свежие три батальона,
Мы им обеспечим, маневр и обход!
Обещана помощь подошла к нам уже в темноте. А тогда прилетели наконец штурмовики, и немцам резко поплохело. По нашему указанию, они прошлись над дорогой, а затем и над лесом, стреляя эрэсами и рассыпая дождем кумулятивные бомбы – после чего там вдали что-то горело и взрывалось, видно было даже отсюда. После была еще нудная – иного слова нет! – перестрелка с несколькими «пантерами», прячущимися за горелым и дымящим железом, результатом было мое беспокойство за остаток боекомплекта – когда назавтра стали осматривать поле боя, то среди сгоревших и подбитых нашли один совершенно исправный танк с открытыми люками, экипаж ночью убежал к своим, решив не испытывать судьбу. И немецкая пехота, оставшись без поддержки брони, как-то сразу растеряла весь напор и перебежками, а то и ползком, оттянулась до дороги, а дальше по кювету и в лес, а кто-то и встал с поднятыми руками, но таких было очень немного, эсэсовцы в плен предпочитали не сдаваться до самого последнего дня. Меня еще удивило, что у всех пехотинцев-эсэсовцев были автоматы, не «шмайсеры», а похожие на наши АК – и двойной комплект пулеметов, и фаустпатроны почти у половины убитых. Фрицам не хватило совсем немного, чтобы завязать ближний бой, при своем численном превосходстве и лучшем вооружении – в нашей роте автоматчиков, от которой после боя осталась в строю едва половина, у бойцов были ППС.
Лишь дерзким сопутствует тетка Удача!
Я знаю, капризная баба она,
Но тем, на заклание кто предназначен,
Сейчас во весь рот, улыбнулась Судьба!
А после подошла свежая мехбригада. И артиллеристы, дивизион 152-миллиметровых. И кажется, я еще слышал канонаду на востоке – после я узнал, что «Викинг» была одной из трех дивизий корпуса СС, наступающей на его левом фланге. Но наступления не вышло – наутро, после артиллерийской перестрелки, и еще одного налета штурмовиков, немцы откатились на юг.
Ну и помню еще интервью с американцем, которого я перед боем оставил со связистами, приказав не покидать безопасного места. Каким лешим он оказался в расчете 57-миллиметрового противотанкового, да еще того самого, которое подбило «короля»? Помогал орудие ворочать, и снаряды подавал. Отругал я его конечно, и написал представление – медаль «за отвагу» этот Хемингуэй точно заслужил! Попросил, если случай представится, передать привет их герою Ренкину, и сказать, что шесть «королей» никто из нас подбить не смог, но по два на каждый из восемнадцати экипажей точно выходит. А Хемингуэй очень удивился, узнав что я не кадровый военный, как он думал, а бывший учитель, призванный из запаса.
– Теперь вы, конечно, дослужитесь до генерала, мистер Цветаев? Вас ведь наверняка повысят, за этот бой?
– До Победы еще дожить надо – отвечаю – и не зарекаться сейчас, примета есть такая, чтобы не сглазить. Но пока, не собираюсь. Война кончится – и я назад, в свой Тамбов, учителем.
– О, мистер Цветаев, я представляю, чему и как вы будете учить своих учеников!
Берлин. Кабинет рейхсфюрера. Через две недели (1 февраля 1944)
В Рейхе можно было найти и беспартийного фельдмаршала, в отличие от СССР. Поскольку «вооруженный отряд Партии» в лице СС создавался в дополнение, а не вместо германской армии, имеющей славную боевую историю, традиции и знамена (с выигранными войнами было не очень, в отличие от отдельных сражений, но это частности).
Но, пока Германия побеждала, беспартийные генералы охотно кричали «зиг хайль», ну а фюрер соглашался с приостановкой партийности в процессе воинской службы. Правда, с недавних пор (после Сталинграда), принадлежность к НСДАП в вермахте стала поощряться, и еще появилось такое неприятное явление, как кригс-комиссары, с полномочиями не только власти, равной командирской, но даже с правом арестовать, а в исключительном случае и расстрелять на месте любого чина, действие которого сочтут «изменническим». Что вызвало в военной среде ворчание, что «армия превращается в подобие СС», с лавочниками и мясниками вместо потомственных офицеров в двадцатом поколении, куда катится мир? Скоро нас заставят, по примеру СС, обращаться к друг другу на «ты», или «камрад» вместо «герр»,[26]26
именно так было! Киношное «герр штандартенфюрер» не соответствует действительности – В.С.
[Закрыть] и в монахов превратят, запретив жениться.[27]27
в СС женитьба не то что бы запрещалась, но не поощрялась. Считалось что «эталонный ариец» обязан осчастливить как можно большее число германских женщин, для улучшения расы – В.С.
[Закрыть] Отношения между вермахтом и СС даже в лучшие времена были далеки от идеала, и не было большего наказания для эсэсовца, чем быть временно прикомандированным к армейцам – впрочем, обратное также было верным, исключения были крайне редки.
Генерал-лейтенант еще старой германской армии Пауль Хауссер был как раз таким исключением, по убеждениям присоединяясь к нацистам еще до прихода их к власти. Ветеран еще той, прошлой войны, получив за нее девять боевых наград, он командовал фронтовыми Ваффен СС, начиная с польского похода. 1-я танковая дивизия «Лейбштандарт», 2-я «Рейх», 3-я «Тотенкопф» составляли танковый корпус СС, разбитый русскими во время зимнего наступления. Выведенный в тыл после потерь, корпус восстанавливал боеспособность до Варшавы, где вместо подавления восстания был втянут в очень тяжелые бои на Висле, причем особенно пострадала дивизия «Тотенкопф» – в вермахте шутили, что «Мертвая голова» оправдала название, поскольку живых голов в ней не осталось. Снова переформирование, пополнение – так и не успевшую восстановиться «Тотенкопф» заменили на свежую 5-ю дивизию «Викинг», и корпус бросили в бой. О результате которого камрад Хауссер и должен был доложить сейчас, без всякого торжества.
– Фюрер взбешен, Пауль. Впрочем, сейчас это его обычное состояние. Однако же, он был убежден, что твой корпус, это как Старая Гвардия Наполеона – когда ее посылают в бой, то после не спрашивают, победа или поражение, результат ясен. Даже Прохорово и Варшава не поколебали его уверенность, ведь по докладам, официально подтвержденным, в обоих случаях вы вели бой с танковой армией русских, и отступили в полном боевом порядке, нанеся врагу тяжелейшие потери. Но то, что вы позволили себе сейчас, это переходит все границы!
– Генрих, в этот раз наш доклад наиболее близок к истине. Поскольку мы не были разбиты и дисциплинированно отошли, ситуация была далеко не критичной. Даже нельзя сказать, что мы потерпели поражение, скорее «непобеда». Я честный солдат, далекий от интриг – но хотелось бы знать, кто меня обвиняет в этот раз. Я этого не забуду.
– Вряд ли ты до него дотянешься, Пауль. Вот – эту газетенку прислали из Швейцарии, перепечатка из американской, репортаж некоего Хемингуэя с русского фронта, про «триста спартанцев нашего времени, которые сумели победить». Бой с русской танковой армией – так я тебя разочарую, Пауль, если верить этому писаке, а тому есть все основания, уж ты прости, я проверил по своим каналам! – вашим противником в первый день был всего лишь один русский танко-самоходный полк, усиленный одним пехотным батальоном, тридцать боевых машин, из которых почти половина легкие – и это против свежей дивизии «Викинг» полного состава и 501го тяжелого батальона, почти триста танков и штурмовых орудий, из которых четыре десятка, это новейшие «тигр-Б». Но вы и ваши подчиненные столь «грамотно» командовали, что больше половины «Викинга» даже не вступило в бой, а «Лейбштандарт» и «Райх» остановились, еще не вступив с русскими в соприкосновение! В итоге дивизия «Викинг» понесла тяжелые потери, причем 501-й батальон был уничтожен полностью, после чего вы даже не попытались атаковать, перехватить инициативу! А «крупные силы русских», на которые вы ссылаетесь, подошли лишь на следующий день. Как это понимать, Пауль? Германия дала вам лучшее, что у нее есть – и вы настолько бездарно этим распорядились?
– Генрих, нам сказали, «наконец вы имеете лучшие танки, чем русские». Сказали, что эти новые «тигры» всепоражающи и неуязвимы, единственно что немного медлительны, но вы ведь не собираетесь бегать от врага? Что это «юберменьши» поля боя, каждый из которых в состоянии истребить множество русских, безнаказанно их расстреливая. Уж лучше бы нам дали старые «тигры» – ты сравнил нас со Старой Гвардией Наполеона, а при Ватерлоо, когда Гвардия стала отступать под натиском англичан, все остальное войско, увидев это, пустилось бежать! Что должны были подумать мои солдаты, увидев, как сразу половина этих «неуязвимых» танков вспыхнула кострами в первые же секунды боя? И не имея приказов от начальства, потому что не работала радиосвязь – казалось благоразумным отойти и перегруппировать силы, лишь передовые батальоны бросились в атаку, потому что для них отступать было еще более опасным. Но русские занимали исключительно выгодную позицию, а новые «тигры» оказались всего лишь неповоротливыми и громоздкими мишенями, они загорались один за другим.
– И что? Пауль, ты отлично знаешь, что абсолютного оружия не бывает. Как и войны без потерь. У вас был шанс победить, атаковав всей дивизией. Оставьте пропаганду ведомству Геббельса – мы всего лишь солдаты! Которые должны всегда выполнять свой долг!
– Русские, это страшный противник, Генрих. Не побоюсь сказать, они превзошли нас в умении воевать, их оружие лучше, их солдаты отлично подготовлены. А в это время наши же пропагандисты кричат нам об ордах тупых дикарей, каких-то азиатов на мохнатых лошадках, которые умеют лишь заваливать нас своими трупами – такая пропаганда не только не полезна, но и прямо вредна, ведь если неумелых унтерменшей полагается бить тысячами, то от против намного более сильного врага не грех показать разумную осторожность. Повторяю, мы не были разбиты и бежали! Мы временно отступили, чтобы сосредоточиться и перегруппироваться – по правильной тактике, противник, сумевший за минуту выбить полбатальона тяжелых танков, заслуживает уважения, бросаться на него с разгона, ничего не видя вокруг, нельзя! Также, было приостановлено продвижение «Лейбштандарта» и «Рейха», до прояснения ситуации – имея на фланге вероятные крупные танковые силы русских, было бы неосторожно идти вперед!
– Любой генерал вермахта, на вашем месте, был бы предан суду военного трибунала. Или сразу комиссии «1 февраля», по обвинению в измене. Если вы не понимаете, к чему привела ваша «непобеда» – так взгляните на карту! Фронта на Висле больше нет – те, кто попал прямо под русский удар, раздавлены, кто остался в стороне, сдались или погибли в котлах. Кто успел отойти на север, тех добивают в Померании, прижав к берегу моря. Лишь малая часть войск успела уйти в Чехию – а русские на широком фронте вышли на нижний Одер и Нейсе, и даже захватили плацдармы на левом берегу! Благодаря тому, что у них практически за передовыми отрядами шла морская пехота, на плавающей технике, обученная форсировать водные преграды. Если бы ваш удар увенчался успехом, заставив русских отвлечь силы и потратить время на его отражение, тогда может быть, удалось бы сбросить их передовые отряды с плацдармов в Одер. А из группы армий «Центр» возможно, спаслись бы не те жалкие ошметки, которые придется переформировывать и пополнять, прежде чем посылать на фронт. Да, еще русские вышли к внешнему обводу Кенигсбергской крепости, уже обстреливали форты – Лееб прислал донесение, «лично клянусь держаться до конца», как когда-то Гольвитцер в Циндао. Вы говорите, что «отступили в полном порядке» – стратегически же результат вашей «недопобеды» такой же, как если бы вас полностью и окончательно разбили! Вы можете что-то сказать в свое оправдание?
– Лишь обещать, что искуплю вину кровью. Ведь Германия еще не настолько сошла с ума, чтобы лишать себя лучших полководцев? Скажи, Генрих, ты отправил фюреру результат твоего расследования?
– Успокойся, Пауль, я совершенно не заинтересован ронять авторитет СС в его глазах. В докладе будет подтверждено, что вы отважно сражались с русской танковой армией – ну а то, что написал какой-то американец, не более, чем пропаганда. Но предупреждаю тебя впредь – любой генерал вермахта на твоем месте как минимум бы потерял погоны, а как максимум, жизнь!
– Насколько серьезно наше положение? По пути в Берлин, я видел войска Одерского рубежа, отличная картина!
– Группы армий «Висла». Потому что группы «Центр» больше нет. И это последние войска, которые есть у Германии. Думаю, русским потребуется два-три месяца, чтобы укрепиться, подтянуть тылы. И если Одерский рубеж не устоит – сформировать новую армию будет не из кого.
– Снять дивизии с других фронтов. Из Греции, черт с ней, зачем нам эта удаленная позиция? Из Франции, оставив лишь гарнизоны береговых укреплений – сорок дивизий всего лишь для устрашения населения, это явно много. Из Италии, пусть дуче сам подавляет у себя бунт и обороняет границы. Из Испании – когда отразим русское наступление, Франко пожалеет о своей игре! Из Дании и Норвегии, которые мои солдаты открыто называют «курортом».
– Пауль, ты никудышный политик и стратег. Если мы уйдем из Франции, то завтра же получим там десант англичан и Западный фронт по Рейну, который потребует гораздо больше, чем сорок дивизий. То же самое в Италии, Дании, Норвегии – туда тотчас же войдут русские или англичане. Мы не можем отдать Испанию, потому что тогда не удержим и Гибралтар, и впустим врага в Средиземное море. И тогда под угрозой окажутся пути, по которым мы получаем нефть из Ирака и сырье из Японии – мы не можем отдать Ближний Восток, и Грецию. Так выходит, что мы должны держать оборону по всем направлениям, надеясь лишь на себя – наши союзники разбегаются как крысы, а то и открыто бунтуют!
– Ну, я думаю, каудильо еще поплатится за свой «нейтралитет»? Как и Исмет-паша за свое, пусть и «формальное» объявление войны. А дуче своих бунтовщиков развесит на фонарях сам! Неужели крысы разбежались все – а где обещанные к весне тридцать дивизий Еврорейха?
– Спроси о том у Эриха Коха, сменившего Достлера на его посту. Он в исполнение приказа отправил в Рейх на мобилизационные пункты несколько десятков тысяч французов, арестованных еще его предшественником за нелояльность, саботаж, и даже прямые диверсии – написав, что поймать и отконвоировать указанное число рекрутов, не хватит полицейских сил, ну а эти хотя бы уже отловлены и собраны компактно. Будто не зная, что де Голль формирует у русских свою армию, о чем объявил по московскому радио. Так что эти новобранцы, уверен, мечтают перебежать. Думаю отправить всех в газенвагены, чтобы по крайней мере, после не воевали против нас.
– Ну зачем, Генрих? Одень их в черные мундиры и назови «вспомогательными частями СС» – все знают, что эсэсовцев русские в плен не берут, так что им придется сражаться, хотя бы защищая свою жизнь, и сдохнуть с пользой для Германии. А для большей надежности заставь их расстрелять русских пленных, перед фотографами и кинокамерами, и чтобы в газетах появилось. Если не поможет, можно и к пулеметам приковать – даже если русские потратят на них какое-то количество снарядов, и жизней своих солдат, и то польза. Если нет другого контингента.
– Нет, и не будет. В строй уже поставлены семнадцатилетние, а фюрер всерьез думает сдвинуть еще на год. Боюсь, что после этой войны Германия недосчитается не трети мужчин «цветущего возраста», а гораздо больше. Не подошедшие по здоровью тоже призываются, в фольксштурм, проходят обучение на месте.
– «Чтобы русских варваров, вторгшихся в ваш дом, встречала пуля из-за каждого угла», как сказал Геббельс? А если русские в ответ из каждого нашего города сделают Лувэн,[28]28
город в Бельгии, население которого в 1914 было полностью истреблено «за стрельбу по германским солдатам» – В.С.
[Закрыть] как поступили бы мы на их месте?
– «Если германская раса не смогла покорить даже славян, она не имеет права на существование», так сказал фюрер!
– По пути в Берлин, видел картины, достойные пера Кафки. Или кисти Босха, если уж тебя, Генрих, оскорбляют еврейские имена. Очень многие жители восточных земель стремятся сейчас под любым предлогом, всеми правдами и неправдами, уехать подальше от «орд диких русских казаков». А навстречу им с запада бегут те, для кого какой-нибудь Дрезден кажется самым безопасным местом от американских бомбежек. Мне страшно заглядывать в бездну, которая вот-вот разверзнется под нашими ногами – мне, воюющему уже вторую Великую войну! Лишь сражаться, пока не убьют, самому уже не веря в победу – как те три римских легиона, окруженных Арминием в Тевтонбургском лесу.
