Текст книги "Сыщик из Тулы (СИ)"
Автор книги: Влад Порошин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Глава 3
– Ух ты! Вот это фокус! – Весело пискнула Василиса Гороховна, когда буквально из воздуха посреди базарной площади появился неизвестный юноша со взглядом горящим.
Точнее говоря, этот молодой человек брякнулся в пыль, пролетев целый метр. Народ, который был увлечён занимательной куплей-продажей, отреагировал на появление неизвестного вяло. Во-первых, ничего такого необычного во внешнем облике юноши не было. Конечно, заморский костюм резко контрастировал с привычной одеждой морковитов, однако в столице царства появлялись подчас такие послы в перьях, что пиджак и брюки незнакомца смотрелись вполне прилично. Во-вторых, сам момент появления сыщика из другого мира никто, кроме ведуньи Медузы, безобразницы Василисы и её телохранителя – здоровяка и молчуна Герасима, не заметил.
– Хлипковат наш сыщик, не представительный какой-то, – недовольно буркнула Медуза Горгоновна, когда незнакомец встал с земли и испуганно начал озираться по сторонам. – Одним словом – заяц. Ну и начудили мы с тобой девонька.
– Ерунда, – усмехнулась Василиса, – главное, чтобы он преступника откопал, а всю силовую работу за него выполнит Гераскя. Герасим скажи.
– Угу, – кивнул здоровяк с пудовыми кулаками, одетый в простую светло-серую холщовую рубаху, подпоясанную толстым расписным поясом, а так же в темно-синие просторные шаровары и черные низенькие кожаные сапожки.
Герасим появился в доме боярина Гороха Гороховича Премудрого ещё мальчонкой примерно лет 12 назад. Отец Василисы привёз угрюмого и молчаливого паренька с дальнего пограничного кордона, ведь у него погиби родители после набега шайки разбойников на соседнюю с заставой деревню. Так парнишка и вырос в семье боярина в огромного и немногословного телохранителя единственной дочери, замещая Василисе и слугу, и няньку и в какой-то степени умершую при родах мать. Вот и сейчас Горох Горохович объезжал дальние пограничные заставы, а Герасим присматривал и за домом, и за непоседой Василисой. Кстати, сама Василиса одно время даже подумывала выйти замуж за своего телохранителя, ибо тот имел множество неоспоримых достоинств – исполнительный, надёжный, смелый, сильный, хороший слушатель, не задающий вопросов. Однако один серьёзный недостаток перевешивал все достоинства – Герасим был несколько глуповат.
– Прикажите скрутить немчуру? – Прогудел телохранитель Гераскя.
– Да погоди ты, – отмахнулась Василиса, сдвинув кокошник на бок. – Сначала посмотрим, что это за фрукт?
– Правильно, – кивнула тётушка Медуза Горгоновна, – пусть сыщик проявит сам себя в непривычной обстановке.
А между тем Глеб Самоваров, подняв отцовскую шляпу из придорожной пыли, топтался на месте и задавался целой серией мучительных вопросов: «Куда пропал рыжий кот? Почему после провала в дупло он оказался на съёмках исторического фильма про времена Ивана Грозного? И собственно говоря, где камера, где свет, где мотор, где все ассистенты и, наконец, сам товарищ режиссёр из киностудии? И что эта за странная троица в древнерусских костюмах таращиться на меня словно я голый?».
«Не может быть, чтобы снимали кино без режиссёра, – пробурчал про себя Глеб и тут же возликовал, увидев двух мужчин переодетых во французских мушкетёров. – Лажа, товарищи киношники! Не было при дворе Ивана Грозного ни Портоса, ни Арамиса! Дудки!».
– Товарищ, Д’Артаньян! – Закричал Самоваров и бросился навстречу к опешившим иноземным послам. – Здравствуйте, я – младший сержант милиции Глеб Самоваров. Выслеживаю банду опасных преступников, которые три дня тому назад напали на инкассаторов, – зашептал он, – подскажите, как пройти к директору киностудии? А то жара такая, что голова гудит, а у вас тут чёрт ногу сломит.
– Шёрт сломать ногу? – Удивился один из иноземных послов, который понимал местную речь. – Это есть хороший шутка. Я её потом записать и издать книга.
– Да какие могут быть шутки, – заулыбался сыщик. – Я должен был найти похитителей пастельного белья, а сам случайно попал в кино. С меня за такую самодеятельность товарищ майор завтра шкуру снимет. Ну, так, где у вас здесь самый главный прохлаждается?
– О, я знать эта поговорка, – похвастался посол. – Снимать шкура с неубитый медведь – это есть глупый работа. Так вам нужен царь батька?
– Если для вас режиссёр – и царь, и отец родной, то сгодится и он, – согласился Самоваров, но тут же заметил. – Только с царскими порядками пора кончать. У нас в Советском союзе вообще-то с царями разговор короткий.
– Я, я, – закивал заморский посол. – Мы тут уже две недель, а с царём был только один короткий беседа. Всё дела, дела какой-то, шёрт ногу сломать. Ух, – тяжело вздохнул Д’Артаньян и изумительной красоты платочком вытер пот заливающий его лицо. – Прямо ходить по улице туда, там есть царский дворец. – Посол показал Самоварову, куда ему следует свернуть и добавил, – упаси тебя Бог.
– А я в Бога не верю, – хохотнул Глеб. – Гражданин Дарвин давным-давно доказал, что все мы произошли от шимпанзе. Удачных вам съёмок товарищи актёры!
Сыщик помахал рукой озадаченным послам и буквально полетел навстречу с директором киностудии. Единственное вещь, которая его немного смущала – это был размер выстроенных съёмочных декораций, конца и края которым не было видно. Повсюду, куда натыкался взгляд, ходили бородачи в подпоясанных рубахах на выпуск и красны девицы в сарафанах с кокошниками на голове, а по улицам ездили повозки запряжённые лошадьми.
«Может быть, этот городок выстроили где-то под Москвой? – подумал сыщик. – Может быть, по заданию партии и правительства перед Олимпиадой решили снять грандиозную историческую картину? А потом буду возить сюда иностранцев на экскурсии, почему нет?». Ещё больше в своих предположениях Глеб Самоваров удостоверился, когда встретил группу людей, переодетых в древнегреческие туники. «Аргонавты приехали за руном», – усмехнулся про себя «догадливый сыскарь».
– А сыщик-то наш молодец, – нахваливала незнакомца Василиса Гороховна, когда она с тётей Медузой Горгоновной и телохранителем Герасимом на почтительном расстоянии шагала за Глебом Самоваровым. – Сразу допетрил куда идти надо, в царский дворец. А кто мне хотел всю косу выдергать за то, что я в котёл зайца бросила? Я знаю, что надо бросать и самое главное кого…
Василиса запнулась на полуслове, так как незнакомец свернул в узкий проулок и исчез. Телохранитель Гераська смешно захлопал глазами, не понимая, куда делся странный иноземец, а тётушка Медуза криво усмехнувшись, своей племяннице напрямую высказала всё, что наболело за долгие годы:
– Раньше тебя нужно было пороть, да сейчас уже поздно. Набегаемся мы с этим сыщиком. Что с него взять: заяц, он и в Африке заяц.
– Руки вверх, – вдруг послышался голос Самоварова из-за спин Медузы, Василисы и Герасима. – Предупреждаю, я при исполнении, поэтому стрелять буду без предупреждения.
– Только спокойствие, я всё могу объяснить, – пискнула Василиса, задрав руки вверх, как и её спутники.
– Ты, мОлодец, наверное, думаешь, что попал в кино? – Неожиданно спросила Медуза Горгоновна.
– Ясное дело, куда же ещё? – Хихикнул Глеб. – С какой целью преследуете сотрудника милиции? Ты, бугай, отвечай первым!
– Я тебя огорчу, парень, – продолжила говорить тётушка Медуза. – Всё, что ты видишь вокруг – это не кино, это другой мир. И оружия в твоих руках нет.
– Зато есть удостоверение, – буркнул Самоваров.
И вдруг здоровяк, который ещё секунду назад стоял с поднятыми руками в трёх метрах от сыщика, ловко крутанулся и оказался рядом с Глебом на расстоянии удара. Затем перед глазами Самоварова мелькнуло что-то тёмное, и мощнейший хлопок прямо в лоб отправил младшего сержанта в глубокий и чёрный обморок.
* * *
Неизвестно сколько прошло минут, прежде чем младший сержант московской милиции Глеб Самоваров очнулся и открыл удивлённые глаза. Ибо за время незапланированной «отключки» странные преступники перетащили его в какую-то избу и привязали к жесткому неудобному деревянному стулу. Первое, что поразило сыщика – это был невообразимый бардак, творящийся в бандитской хате. На всех стульях, лавках, сундуках, на комоде и даже на обеденном столе валялись всевозможные книги вперемешку с женскими сарафанами, платками и кокошниками. Далее из соседней комнаты, к которой Глеб сидел спиной, пахло пригорелой кашей, и слышалась перепалка двух женских голосов. И наконец, прямо перед ним на дубовом столе возвышался большущий самовар, из носика которого в блюдечко капала горячая вода.
«Ну что сыщик, хотел вжиться в банду? Получи, дурик, – с грустью подумал он. – Третий день на службе, а уже вышел на особо опасных преступников. Если выберусь живым, то мой портрет во всех газетах напечатают, моментально прославлюсь. А если нет, то тоже напечатают, но с траурной рамкой по краям. Эх, влип-то по-глупому ёлки-палки».
– А я говорю, что это не боярское дело – вашу кашу жарить и кислые щи парить! – Высоким голоском прокричала молоденькая разбойница на свою более опытную коллегу, когда они обе вошли в большую комнату.
Поэтому Самоваров моментально закрыл глаза и снова притворился человеком потерявшим сознание. Сыщику сейчас кровь из носа требовалось собрать побольше информации об этом странном преступном сообществе.
– Тогда найми прислугу! – Прикрикнула старшая бандитка. – Ты посмотри, во что терем отцовский превратила, пока его нет?
«Отец, папа, пахан! Аха, значит, скоро сюда пожалует и сам главарь шайки», – догадался Глеб и, затаив дыхание, принялся внимать дальше.
– Мой папа, между прочим, вотчины своей не имеет, – огрызнулась молодуха. – Он честный окольничий, мотается на границу чуть ли не каждый месяц и всё это за один оклад. Ни то, что некоторые, которые на рынке ведьминой водой промышляют!
– Денег, значит – нет, а книги на какие шиши тогда покупаются? – Пристыдила молодую бывалая подельница.
– Это моё личное дело, в которое я вас, тётушка, попрошу не соваться! – Фыркнула молодуха.
«Да тут целая мафия собралась, – присвистнул про себя Самоваров. – Значит так, спекуляция самогонкой на рынке – это раз. Контрабанда запрещённой литературы через границу – два. Похищение работника милиции – три. И нападение на инкассаторов – это то же их рук дело. Иначе, зачем им в преступной группировке такой боевой верзила?».
– Ладно, всё, мир, – первой пошла на примирение более старшая и опытная преступница. – Не кажется ли тебе, Василиса, что наш сыщик что-то слишком долго не приходит в себя?
– Так кулак у Герасима тяжёлый, – сказала молодая, – главное, что не прибил. Уже хорошо.
«Это ещё бабушка надвое сказала, кто кого. Если бы я случайно не поскользнулся, то этому бугаю пришлось бы не сладко. Я бы ему показал один хитрый приёмчик из дзюдо», – усмехнулся про себя Глеб. И тут же ему кто-то внезапно пальцами зажал нос, поэтому сыщик моментально открыл глаза.
Глава 4
Битый час ведунья Медуза Горгоновна втолковывала сыщику из параллельного мира, что здесь не снимают кино и вообще не снимали никогда, что вызвали его всего на трое суток по очень важному государственному делу, и что вернут обратно в тот же день, но ближе к полуночи.
«Психи, – подумал Глеб Самоваров, глупо улыбаясь и кивая головой, когда его развязали. – Банда психически больных людей, которые начитались вредной зарубежной литературы. Следовательно – делаю вид, что всё осознал, со всем согласен и даже готов потрудиться во славу Великой Морковии, морковку им в одно место».
– Значит, царя зовут Евагрий Седьмой Великолепный? – Еле-еле сдерживая рвущийся наружу гомерический гогот, спросил Глеб собравшуюся ненормальную компанию.
– Да, Великолепный, – дерзко ответила Василиса, рассматривая служебное удостоверение милиционера. – А вас, товарищ сыщик, зовут Глеб Самоваров? Вы случайно родом не из Тулы?
– Почему из Тулы? – Насупился Глеб, так как его ещё в школьные годы дразнили туляком, после того как учительница на уроке обмолвилась, что Тула – это родина самоваров.
– Потому что в нашем Морковском царстве Тула – это родина самоваров, – терпеливо пояснила Горгоновна. – А ещё в Туле всем заправляет древний боярский род Самоваровых. Кстати, мы сейчас пойдём к царю-батюшке и тебя во дворце так и представим, как специального сыщика из Тулы. Не надо Евагрию, как собственно говоря, и преступнику, знать, что ты из другого мира.
– Хотите сказать, что вор прячется во дворце? – Спросил Глеб Самоваров, на секунду позабыв, что он пленён психами из киногородка.
– Не обязательно, – усмехнулась Василиса и начала загибать свои тонкие пальчики. – В белокаменном кремле, кроме царского дворца есть здание государственной думы, институт благородных девиц, мужская академия наук, оранжерея, казарма царской стражи с сыскным приказом, Преображенский собор, а ещё механическая мастерская и царская столовая.
– Значит в вашем кремле настоящий проходной двор, – задумчиво пробормотал сыщик, – то есть яблоневое дерево мог умыкнуть кто угодно, так что ли получается?
– Не совсем, – возразила Медуза Горгоновна, – волшебная и обычная яблони внешне неразличимы. Этой зимой, когда порубили все волшебные саженцы, один случайно оказался среди обычных растений и его не тронули.
– Вот это дела, у царя под носом орудует целая шайка разбойников, – присвистнул Глеб Самоваров. – Постойте, а как же вы тогда эти яблони отличаете сами?
– Смотритель царской оранжереи, наш знаменитый на весь мир растениевод Григорий Матвеевич Сазонов их чувствует интуитивно. – Кивнула головой Василиса Гороховна.
– Следовательно, этот ваш Сазонов и есть первый подозреваемый. – Глеб вскочил от нахлынувшего на него сыскного возбуждения и азарта и стал старательно вышагивать по захламлённой комнате. – А какой может быть у вашего Сазонова мотив? Зачем ему уничтожать свои же деревья?
– Яблоня предназначалась для заморского царевича Геркулеса, как символ согласия на брак с царевной Синеглазкой, – ответила Медуза.
– Ха-ха! – Раздался звонкий смех Василисы. – Так вы, тётушка, хотите сказать, что Григорий Матвеевич втюрился в нашу воображулю Синеглазку? Ха-ха! Зачем ему это нужно? Он ведь уже старый!
– Ему чуть больше сорока, – недовольно буркнула Медуза Горгоновна, которой самой было всего 40 лет, и старой она себя категорически не считала.
– Да, звучит неправдоподобно, – согласился юный и малоопытный сыщик с Василисой, – пожилой солидный мужчина ради любви к молоденькой девушке впадает в какое-то эротическое безумство. А могли вашего мичуринца Сазонова подкупить? Хотя если бы его подкупили, то он бы ещё зимой порубил все деревья в капусту. Кстати, а кому не выгодна свадьба Синеглазки и Геракла, то есть Геркулеса?
– По нашим законам, если боярин женится на старшей дочери царя, то может унаследовать трон в случае смерти самого самодержца, – ответила тётушка Медуза. – И если рассматривать эту версию, то под подозрение попадают почти все знатные боярские роды столицы. Такие фамилии как Кошкины, Оболенские, Ростовские, Морозовы…
– Длиннорукие! – Пискнула Василиса Гороховна. – Не зря дьяк сыскного приказа Юрка Длиннорукий ищет кого угодно, но не настоящего преступника!
– А это уже теплее! – Обрадовался Глеб и хлопнул в ладоши. – Всё, идём во дворец. Осмотрим место преступления, опросим свидетелей и потолкуем с товарищем императором.
«Елки-палки, неужели я и в самом деле провалился в другой мир? – вдруг поймал себя на странной мысли сыщик. – Ну, в самом деле, какое это кино без киноаппаратуры? Да и на психов мои похитители не похожи. Только откуда Медуза-Горгона знает о кино? Загадочка однако. Ладно, для начала разберёмся с яблоками, а дальше видно будет».
* * *
Для похода к царю младшему сержанту милиции Глебу Самоварову пришлось временно отказаться от своего костюма из Мосторга и примерить стрелецкий кафтан, который когда-то в молодости носил отец Василисы Гороховны. И надо сказать, что кафтанчик яркого оранжевого цвета сел на фигуру сыщика как влитой. Так же Глебу были подарены: рубаха, шаровары и невысокие аккуратные кожаные сапожки. Единственным элементом местного костюма, отвергнутым сыщиком оказалась шапка с меховой оторочкой. Самоваров заявил, что в этой папахе он похож на деревенского пастуха, поэтому носить её не собирается. А когда Медуза Горгоновна сказала, что с непокрытой головой здесь разгуливают либо дети, либо беспутная голытьба, Глеб ответил: «Тогда я пойду в шляпе, пусть все думают, что именно так одеваются специальные сыщики из Тулы». Так же Самоваров отказался от тяжёлой огнестрельной пищали и неуместной берендейки, такой перевязи с пороховыми капсулами. А вот саблю Глеб оставил при себе, мало ли преступник окажется вооружён ножом, а он не владеет даже элементарными приёмами японского карате.
Дорога к царскому белокаменному кремлю заняла всего минут пять. Попадающиеся навстречу местные жители группу сыщика Самоварова рассматривали с большим интересом, а так же с некоторой опаской. Глеб сначала подумал, что прохожих пугает мощная богатырская фигура молчуна Герасима, но уже на подходе к воротам кремля он догадался, что народ побаивается Медузу Горгоновну. Даже стража надвратной башни пропустила их, не задав ни единого вопроса. Бравые парни с бердышами вытянулись в струнку, завидев вполне себе обычную тётушку Василисы Гороховны.
– Чё это они? – Шепотом спросил Самоваров у Василисы.
– Моя тётя – двоюродная сестра первой покойной жены царя Евагрия Великолепного, – так же шепнула девушка, у которой кокошник вновь по-хулигански сбился на бок. – Это раз, а есть ещё и двас, потом как-нибудь расскажу.
– Подожди, а сейчас у вашего императора какая жена? – Опешил Глеб, остановившись посреди просторной каменной мостовой, по которой в разные стороны передвигались редкие группы людей. – Вы мне про семью товарища царя растолкуйте, что по чём? А то, как я вам настоящего вора откопаю?
– Правильно, – согласно кивнула Медуза Горгоновна, подключившись к разговору молодёжи, – это моя оплошность. У Евагрия сейчас вторая жена, которую зовут Варвара, дочь одного могучего заморского правителя. Три года уже прошло, как Евагрий Седьмой Великолепный на ней женился, а детей всё нет и нет. Характер у этой Варвары вздорный, нрав крутой. Привыкла у себя на родине, чуть что бить плетьми провинившихся подданных. Вот и тут иногда слугам перепадает. Ещё у нашего самодержца имеется младший брат Аристипп, набожный безобиднейший человек.
– Одним словом – чокнутый, – хохотнула Василиса. – Когда я здесь училась в институте благородных девиц, мы этого Аристиппа часто видели. Он каждый день мимо нашего корпуса в Преображенский собор ходил. Уставится в одну точку и что-то шепчет себе под нос, так и чапает, никого вокруг не замечая.
– Грех такое говорить, – шикнула Горгоновна на племянницу.
– Да, ладно вся Морква это знает, – отмахнулась девушка.
– Хорошо, – пробормотал сыщик, – вашего Аристарха, то есть Аристиппа мы вычёркиваем. А царице Варваре выгодно испортить свадьбу царевны Синеглазки и Геркулеса?
– Как раз наоборот, чем раньше Синеглазка переедет к жениху, тем Варваре лучше, – высказалась тётушка Медуза. – Тогда новая царица всю власть во дворце в свои руки окончательно приберёт. Ведь у Евагрия государственных дел полно, и ему некогда дворней заниматься.
– Я даже такое слышала, – затараторила шёпотом Василиса, – что приходит Варвара к дворецкому и приказывает выпороть конюха. Тут же является царевна Синеглазка и приказывает помиловать конюха. Тогда через какое-то время Варвара требует выпороть повара, а Синеглазка опять вмешивается и приказывает этого повара помиловать. И так по нескольку раз на дню.
– Ясно, богатые тоже плачут, – буркнул Глеб. – Значит, Синеглазку все любят, а Варвару тихо ненавидят. Следовательно, царицу так же вычёркиваем из списка подозреваемых. Пошли к гражданину царю.
Глава 5
Царь Евагрий Седьмой Великолепный был уникальным правителем Морковского государства. За время его царствования урожайность на полях возросла вдвое, надои коров повысились в полтора раза, население расплодилось на 45 процентов. Почти в каждом населённом пункте, в каждом крупном, среднем и мелком городке при церковных храмах были открыты бесплатные начальные школы, больницы и библиотеки.
Но забавней всего выглядели демократические выборы в боярскую думу, которые проходили два раза в год, после сбора урожая. Две боярские противоборствующие партии Гуманистов и Идеалистов на потеху публики прямо на базарных площадях спорили, рвали друг другу бороды и дрались. Гуманисты утверждали, что высшей ценностью является человеческая жизнь, поэтому всё в Морковии должно быть для человека и ради человека. Идеалисты возражали, что главное – это идея, из-за которой можно какого-нибудь недовольного субъекта и шлёпнуть, чтобы он не мешал строить светлое будущее.
А ещё царь Евагрий привёз с далёких западных аглицких островов необычную игру в мяч, именуемую по-иноземному гарпастум, которую в народе прозвали просто голпаска. Кстати, поединки по голпаске обычно заканчивались примерно так же, как и политические дебаты, то есть кулачным мордобоем стенка на стенку. Да что говорить, жизнь в Морковии при Евагрии Великолепном стала намного сытнее и веселее, только работы у костоправов и врачевателей основательно прибавилось.
Войдя в царский зал для приёмов и церемоний, сыщик Глеб Самоваров в прямом смысле слова остолбенел, так как он ожидал увидеть что угодно, какого угодно правителя, но не это. Царь Евагрий, невысокий квадратный человек с короткими толстыми ногами, одетый в простую мужицкую одежду прямо перед троном по-футбольному чеканил чёрный кожаный мяч.
– Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, – громко комментировал он свои действия. – Вось… едрит твою через коромысло! – Выругался Евагрий, когда мяч соскользнул с ноги и отлетел прямо к появившимся в зале гостям.
– Восемнадцать с половиной раз! – Торжественно объявил писарь в красном кафтане и записал в отдельную тетрадь футбольный рекорд царя.
– Ладно, пиши, – немного поморщившись, махнул на него рукой самодержец.
– Соблаговолит ли, царь-батюшка, продиктовать состав на завтрашнюю игру против думской фракции Гуманистов? – Услужливо спросил писарь. – Пора показать «гуманикам», где раки зимуют? А то они неделю назад нашу дворню разнесли в пух и прах. Уважение, отец родной, теряем в глазах общественности!
– Сказано, что завтра я сам выйду на поле в центр нападения, – пробурчал Евагрий, – с остальными потом разберёмся. И вот что, Елизар, сбегай пока на кухню, проконтролирую готовку ужина. А у меня сейчас конфиденция по важному государственному вопросу.
– Слухаюсь! – Отчеканил писарь Елизар и без лишних вопросов трусцой посеменил к небольшой двери в другом конце царского зала для официальных церемоний и приёмов.
А самодержец Великой Морковии незаметно хитро подмигнул Медузе Горгоновне, затем накинул на себя расшитый золотом кафтан, небрежно валявшийся на троне, и напялил золотую корону на макушку своей крупной кучерявой головы. Чувствовалось, что все эти условности этикета немного раздражали царя, широкое лицо которого со сбитым сломанным носом напоминало больше физиономию боксёра или борца. Поэтому, когда Медуза, Василиса и Глеб присели около царского трона, подозрительного Герасима стражники на аудиенцию не допустили, сыщик не удержался и спросил:
– Ваше высочество, а что это значит? – Крутанул он пальцем вокруг своего носа. – На вас когда-то было совершенно покушение?
– Это, ха-ха, – звонко засмеялся Евагрий, – это память о моих школярских годах, которые я провёл в аглицком университете. Как-то раз сцепился с тремя оппонентами на дискуссии по вселенскому мироустройству. Я им кричу: «Врёте, гады, Земля вращается вокруг Солнца!», а они: «Нет, Солнце вращается вокруг земной тверди!». Я им: «Чем докажете?», а они мне: «А ты чем докажешь?». Ну, слово за слово, очнулся уже на полу рядом с ними же. Все в крови, все счастливые и каждый остался при своём. Потом два дня в пивном баре отмечали это дело.
Царь внезапно пустил маленькую слезу и добавил:
– Золотые школярские годы, беззаботная и бесшабашная юность, хоть на часок бы туда. Кстати, а с кем я имею честь говорить? – Евагрий покосился на Медузу Горгоновну.
– Это, ваше величество, специальный сыщик из Тулы, Глеб Самоваров, – ответила тётушка Медуза.
– Не понял? А зачем нам сыщик из Тулы? – Царь внезапно переменился в лице. – Периферия – это конечно опора державы, но в столице и свой сыскной приказ имеется. Чай наши сыскари то же не лаптем щи хлебают.
– А он из той самой Тулы, – сказала Горгоновна, поправив кокошник на своей голове.
– Даже так, – крякнул царь Евагрий. – Не зря моя покойная Марьюшка говорила, что в случае чего обращайся к сестре, она поможет. Ну-с, Глеб Самоваров, спрашивай, сам царь к твоим услугам.
Внезапно на Глеба от осознания, что он предстал перед первым лицом государства, и что это не кино и не сон, напала какая-то неясная робость и все заготовленные вопросы вылетели напрочь. «Как же меня напутствовал товарищ майор? – лихорадочно подумал Самоваров. – Осмотр места преступления, опрос свидетелей? Что же там было ещё?».
– Кхе, – кашлянул сыщик. – Ваше величество, а что необычного вы заметили в тот день зимний день, когда были порублены почти все саженцы молодильных яблок? И что необычного произошло на днях, когда была украдена последняя волшебная яблоня? Совершенно очевидно, что эти два преступления связаны и направлены на то, чтобы расстроить свадьбу вашей дочери и иноземного принца.
– Да, скорей всего, всё из-за свадьбы, – согласившись с сыщиком, кивнул головой царь Еваргий. – Только ничего необычного в те дни не было, кроме традиционного царского бала, устроенного для иноземных послов и боярских семей. Что поделать, нужно заботиться о деловых связях моего царства и других держав. Как любил повторять магистр экономических наук профессор Брукс из альма-матер: «Запомните, школяры, экономика зиждется на трёх китах: недра, капитал и международная торговля». Кстати, в Холландии нет ни недр, ни серьёзного капитала, одна международная торговля. И ведь живут, заразы, припеваючи. А ещё в тамошней стране, когда замерзают каналы, рабочие торговых доков встают на коньки и играют в забавную игру, которая называется холхей. Этой зимой буду внедрять холхей в массы!
– Кхе, – снова кашлянул сыщик, чтобы вернуть мечтательного царя к теме недавнего преступления. – Значит, кража была совершена, когда вся знать веселилась на балу, то есть под шумок? Разумно. Мне нужно будет осмотреть место преступления и поговорить со стражей, дежурившей в те дни. И ещё вопрос, а вы сами подозреваете кого-нибудь? Может быть, это был акт международной провокации?
– Десять лет назад была попытка украсть царскую корону, – усмехнулся Евагрий, – с тех пор патрули в дни царского бала удваиваются. Поэтому международную провокацию – можно смело отмести. В том-то вся и гадость, что это сделал кто-то из своих. – На этих словах самодержец резко погрустнел.
– Скорее всего, – буркнул Глеб Самоваров. – Хорошо, кто настойчивей всех сватался к царевне Синеглазке?
– Сложный вопрос, – царь Евагрий ненадолго задумался. – У главы думской фракции Идеалистов Ивана Васильевича Морозова старший сын сватался. У главы фракции Гуманистов Василии Никитиче Оболенском средний сын просил руку и сердце. Кто же ещё?
– А сколько у вас всего думских фракций? – Спросил сыщик.
– Естественно, как во и всех развитых демократических странах – две, – с гордостью ответил самодержец. – Многовековой историей доказано, что однопартийная система, как и многопартийная работать продуктивно не способны. Вы представьте человека, у которого была бы всего одна нога или одна большая нога и множество мелких – это же ужас! Политическая система в обязательном порядке должна находиться в равновесии.
– Ещё дьяк сыскного приказа Юрка Длиннорукий сватался, – подсказала царю Василиса, которой уже не терпелось перейти к поиску и к поимке опасного преступника.
– Возможно, – согласился царь, – кстати, Юрий – очень толковый молодой человек из хорошей семьи. А знает что, вы лучше сами пообщайтесь с царевной. Я сейчас прикажу Елизару выписать мандат, по которому вы сможете говорить с кем угодно и когда угодно. Время осталось совсем мало. Геркулесовы послы отъезжают послезавтра, но ещё на один день я их смогу задержать. Им уже отослано приглашение на послезавтра сыграть в голпаску, то есть в гарпастум. После игры само собой состоится дружеское застолье, поэтому раньше утра третьего дня они в путь не тронутся. – Евагрий тяжело вздохнул. – Очень не хотелось бы нарваться на международный конфликт. Вон, на восточных рубежах банды с диких земель лютуют, пограничные заставы в постоянном напряжении. Вы даже не представляете, какой это приносит убыток казне. Не дай Бог война, тогда вся экономика, которую я выстраиваю на аглицкий манер почти двенадцать лет, к чёрту рухнет.
– А сколько людей погибнет? – Высказалась Медуза Горгоновна.
– У меня, кстати, деда на фронте убили, – пробурчал Самоваров и неожиданно для себя спросил, – ваше величество, вот вы закончили аглицкий университет, а ваш младший брат Аристипп, где образование получал?
– Аристиппушка дома обучался, – ещё раз тяжело вздохнул царь Евагрий. – Он с малых лет был слаб здоровьем, поэтому матушка побоялась его отпускать в заморские университеты. А у нас тут из знаний раньше была одна латынь, да святое писание. Ничего, я народ из спячки выведу. С этого года открываю собственный Морковский университет для разночинцев. Со всей страны талантливых парубков не смотря на их происхождение сюда свезу. Крепкую экономику с неучами и дураками не построить.
– И девушки в университете будут обучаться? – Внезапно спросила Василиса Гороховна.
– Кхе-кхе, – закашлялся Евагрий. – Мне вашего института благородных девиц пока выше крыши, сплошные драки, да скандалы. Ко мне каждую неделю родители бегают и жалуются.
– Ясно, дискриминируете по полову признаку, – колко поддела царя Василиса.
– Кхе, – очень громко кашлянул царь Евагрий. – Вот пусть твой батюшка, боярин Горох Горохович Премудрый, подаст соответствующее предложение в боярскую думу, посмотрим, что ему ответят.
Василиса набрала воздух в лёгкие, намереваясь гневной тирадой надерзить самому царю, но тут в зал для приёмов и церемоний вбежал писарь Елизар, который, скорее всего, подглядывал в замочную скважину, и громко заголосил:
– Царь батюшка, отец родной, команда дворни для тренировки по гарпастуму построена! Прикажите начать занятие⁈
– Подожди, – буркнул самодержец и, посмотрев на Глеба Самоварова, произнёс. – Ты вот что, сыщик из Тулы, сделай всё возможное, тряси, кого хочешь, угрожай смертью под мою ответственность, но яблоню и преступников найди. Я же в накладе не останусь, клянусь Аликорном.
