Текст книги "Гуманизм и терроризм в русском революционном движении"

Автор книги: Витторио Страда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

70. Бакунин М.А. Собр. соч. и писем. Т. И. С. 177-178.

71. Герцен А.И. Собр. соч. Т. IX. С 23.

72. В этой статье Бакунин проявляет устремление к «новому небу и новой земле, юному и прекрасному миру, в котором все современные диссонансы разрешаются в гармоническом единстве» (Бакунин М.А. Собр. соч. и писем. Т. III. С. 130). Он завершает свою статью знаменитым афоризмом: «Страсть к разрушению есть вместе с тем и творческая страсть!» (Там же. С. 144). Через тридцать четыре года в «Государственности и анархии» Бакунин увидит в гегельянстве «окончательное завершение» философии, исходную точку двух противоположных «партий»: «консервативной партии», увидевшей в новой философии оправдание и узаконивайте всего существующего, абсолютизируя вывод Гегеля: «Все разумно», и «партии так называемых революционных гегельянцев, оказавшихся последовательнее самого Гегеля и несравненно смелее его; «она сорвала с его учения консервативную маску и представила во всей наготе беспощадное отрицание, составляющее его настоящую суть» (Бакунин МЛ. Поли. собр. соч. Изд. И. Балашова. Б/м. и г. Т. II. С. 160).

Гегелю Бакунин посвятил и другие строки из написанного как раз в «нечаевский» период труда «Наука и насущное революционное дело» – строки, казалось бы, противоречащие цитированным, но на самом деле их проясняющие, выявляя единство бакунинской мысли. Бакунин полемизирует с теми, кто с высоты метафизического Олимпа смотрит «на все революционные помышления как на проявление ребяческого фанфаронства». Отношение, знакомое Бакунину по собственному опыту, поскольку, самокритично замечает он, «в тридцатые годы, увлеченный гегельянством, он сам впадал в этот грех». Вспоминая доктрину гегельянских «объективистов», объясняющих «все исторические факты логической необходимостью, исключающей из истории участие личного подвига и признающей в ней только одну действительную неотвратимую и всемогущую силу – самовыражение объективного разума», Бакунин сближает гегелевский объективизм с объективизмом Конта, у которого диктатура «объективного разума» заменена диктатом «необратимых сцеплений или следований естественным социологическим фактам». Итог обоих видов объективизма один: «в них нет места для личного дела. И та и другая служат превосходным предлогом для людей, боящихся дела». Следовательно, нечему удивляться, продолжает Бакунин, что в среде образованного русского сословия этот квиетистский объективизм имел успех. И тем не менее, и здесь «возможны, хоть и редки», явления превращения абстрактной революционной идеи в живую «страсть», и тогда, несмотря на преимущества их положения, «в сердцах» этих привилегированных зажигается «беспощадная страсть к разрушению» (Бакунин М. Наука и насущное революционное дело. С. 31-32).

Отрицание, доведенное Бакуниным до исключения возможности любого синтеза, который бы «снял» отрицаемое, становится путем восстановления фихтеанского Я и средством перехода к провозглашенной будущей гармонии «Анархистского государства». Понятие страсти, на котором Бакунин будет настаивать в последнем письме к Нечаеву, – ядро бакунинского антиинтеллектуализма, деструктивно-креативная страсть, живущая внутри объективного социального проекта и поэтому, в отличие от Штирнера, анархизм Бакунина оптимистически-коллективистский. Бакунин выступает против «объективистов» за право страстного действия, но имея в виду абсолютное общество, где индивид растворяется. Вопреки Руссо и его тезису, что свобода каждого ограничена свободой всех других, Бакунин утверждает, что порядок в обществе должен быть не ограничением свободы составляющих его индивидов, но подтверждением свободы всех, и эта свобода справедлива и полна только во всеобщей солидарности всех и каждого (ср.: Рудницкая Е.Л., Дьяков В.А. Рукопись М.А. Бакунина «Международное тайное общество освобождения человечества». Цит. изд. С. 329-331). Свобода, по Бакунину, вверенная не испытывающему сомнений активному и виталистскому оптимизму, не получает строго теоретического обоснования, и ее противоречия оставляют место новой диктатуре Абсолюта (социального) и диктатуре организации в переходный период.

73. Герцен AM. Собр. соч. Т. IX. С. 23.

74. Там же.

75. Смотри яркий очерк Шпета Г. «Философское мировоззрение Герцена» (Пг., 1921) и работу Смирновой З.В. : «Социальная философия А.И. Герцена» (М., 1973). О параллелях между Герценом и Бакуниным смотри: Berlin I. Herzen and Bakunin on Individual Liberty // E. J. Simmons. Continuity and change in Russian and Soviet Thought. Cambridge [Mass.], 1955.

76. См.: Письма М.А. Бакунина к А.И. Герцену и Н.П. Огареву. С. 284.

77. Герцен AM. Собр. соч. Т. ХIХ. С. 59.

78. Письма М.А. Бакунина к А.И. Герцену и Н.П. Огареву. С. 291.

79. Там же. С. 293.

80. Там же. С. 294. В другом письме от 23 июня 1867 г. Бакунин заменяет противопоставление Эразм-Лютер оппозицией Руссо-Вольтер и пишет: «Не старей, Герцен, в старости, право, нет прока, не становись доктринером a la J.J. Rousseau, оставайся нашим могучим Вольтером. В этом твоя истина и потому и сила твоя» (Там же. С. 318).

81. См. наше исследование о романе «Отцы и дети» в «Tradizione e rivoluzione nella letteratura russa».

82. Письма М.А. Бакунина к А.И. Герцену и Н.П. Огареву. С. 316-317.

83. Выражение Герцена в письме Тургеневу от 22 ноября 1862 г. (Герцен AM. Собр. соч. Т. XXVII, I. С. 264). Fatras – пустословие (франц.).

84. В этой связи, совсем не затрагивая вопроса об эволюции взглядов Герцена, приведем краткое значение, которым Драгоманов завершает свой сборник писем Бакунина к Герцену и Огареву: «Не мешает напомнить, что сам Герцен в сочинениях, написанных под впечатлением неудачи революции 1848-1849 годов «Письма из Франции и Италии» и «С того берега», высказывал немало мыслей, которые подходят к бакунинским, с их размахами то к всеразрушению «старого общества», то к революционной диктатуре» («Молодая Россия» упрекала в 1862 г. Герцена за отступление от этих мыслей). Правда, что более реальный ум и художественный талант Герцена не дали ему и тогда дойти до схематического доктринерства Бакунина» (Письма М.А. Бакунина к А.И. Герцену и Н.П. Огареву. С. 456).

85. Герцен A.M. Собр. соч. Т. VI. С. 104.

86. Бакунин М.А Собр. соч. и писем. Т. I. С. 261-262.

87. Герцен А.И. Собр. соч. Т. VI. С. 131-132.

88. Письма М.А. Бакунина к А.И. Герцену и Н.П. Огареву. С. 316-317.

89. То, что якобинцы положили начало новому этапу развития революционного духа, довольно хорошо почувствовал уже Токвиль, писавший в своей работе «Ancien Regime et la revolution»: «С Французской революцией, из-за одновременного краха религиозных и гражданских законов человеческий дух потерял чувство равновесия: уже не знал, за что ухватиться, где остановиться, так, что возникали революционеры невиданного дотоле вида, чья смелость доходила до устрашающего безумия, не колебавшиеся ни перед чем, не страдающие угрызениями совести, не испытывавшие колебаний при осуществлении любого плана. Не следует думать, что эти новые существа были уникальным и призрачным порождением одного мгновения, обреченным на немедленное исчезновение: они дали жизнь новому типу, утвердившемуся и распространившемуся во всех цивилизованных регионах мира, и везде сохранявшему то же обличье, ту же страстность, те же нравы. Рождаясь, мы уже находили его в мире, он и теперь еще перед нашими глазами». Но в этой «расе» с «профессионализацией» произошла новая историко-генетическая мутация, основанная на всеобщей философии истории, на железной теории организации и на жесткой идеологии власти. Вполне допустимо считать, что эта мутация, подготовленная развитием западноевропейского якобинства, проявилась в России в нечаевское время и более всего – в самом Нечаеве. Уже на раннем и романтическом этапе существования этой «новой расы» революционеров в ней латентно присутствовал новый тип чиновника, свойственный ее зрелому и прозаическому этапу: идеобюрократ как составная часть иерархии (поскольку он подчинен центру власти) и абсолютный (поскольку этот центр – единственный и самодовлеющий).

90. I Конгресс Интернационала, проходивший в Базеле в сентябре 1869 г.

91. Речь идет о письмах «К старому товарищу», которые были опубликованы только после смерти Герцена в 1870 г., несмотря на возражения Огарева, продолжавшего считать их публикацию неуместной и несвоевременной.

92. На конгрессе Бакунин заявил: «Есть кое-кто поумнее Вольтера, а именно – все человечество. Величайший гений, если бы он с пятилетнего возраста жил в пустыне, ничего бы не создал» Цит. по: Герцен А.И. Собр. соч. и писем. Т. XXX. I. С. 420).

93. Огюст Нелатон (1807-1873), знаменитый французский хирург.

94. Герцен А.И. Собр. соч. Т. XXX, I. С. 198,199.

95. См. работу Рудницкой Е.Л. «Н.П. Огарев в русском революционном движении» (М., 1969), в которой одна из глав посвящена отношениям Огарева и Нечаева. Различия в позициях Огарева и Бакунина, сохранившиеся в период их сотрудничества с Нечаевым, выявлены Филипповым Р.В. в его книге «Из истории революционно-демократического движения в России в конце 60 – начале 70-х годов ХIХ века» (Петрозаводск, 1962).

96. Герцен А.И. Собр. соч. Т. VI. С. 125-126.

97. Это глубинное ощущение конкретной личности, утверждающей свои права против царства безличной абстрактной универсальности, позволило сблизить имя Герцена с именем Кьеркегора (ср.: Davison R.M. Herzen and Kierkegaard // Slavic Review. 1966. 2). Сближение парадоксальное, но стимулирующее мысль при условии сохранения критической меры. Герцен, «субъективный мыслитель» социализма, экзистенциально переживавший философию и историю, противостоит также и Бакунину, который, будучи романтически мятежен, подчинен абсолютной общей схеме.

98. Герцен А.И. Собр. соч. Т. XX, I. С. 442.

99. Там же. Т. XI. С. 249.

100. Там же. С. 250.

101. Герцен AM. Собр. соч. Т. IV. С. 264.

102. Там же. Т. XX, I. С. 115.

103. Там же.

104. Там же. С. 116.

105. Герцен А.И. Собр. соч. Т. XX. С. 117.

106. Об отношениях Достоевского и Герцена см.: Долинин А. Достоевский и Герцен (К изучению общественно-политичеких воззрений Достоевского) // Достоевский. Статьи и материалы / Под ред. А.С. Долинина. Пг., 1922; Лищинер С.Д. Герцен и Достоевский: Диалектика духовных исканий // Русская литература. 1972. № 2; Дрыжакова Е.Н. Достоевский и Герцен (У истоков романа «Бесы») // Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1974.1. Нельзя согласиться с распространенным тезисом о том, что десять сибирских лет (1849-1859) стерли в душе Достоевского все следы юношеского социального утопизма. Наоборот, верно, что «кризис» Достоевского шестидесятых годов вызрел в период появления нового типа революционера (вспомним его постоянную полемику со «Что делать?» Чернышевского) и в этом смысле мог иметь что-то общее с кризисом Герцена. Следует же говорить не столько о «кризисе», сколько о творческой проверке органических идей при столкновении со своеобразной действительностью, с точки зрения которой его прошлое подвергается глубокому пересмотру.

107. Достоевский Ф.М. Письма. М.; Л., 1930. Т. П. С. 288. О возможном соотношении «Бесов» и исторической реальности см. полемику Л.П. Гроссмана и В. Полонского в кн.: Спор о Бакунине и Достоевском. Л., 1926.

108. Достоевский Ф.М. Письма. М.; Л., 1934. Т. III. С. 49.

109. Там же. С. 49-50.

110. Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1873 и 1876 годы. М.; Л., 1929. С. 136.

111. См.: Буданова Н.Ф. Проблема «отцов» и «детей» в романе «Бесы» // Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1974.I.

112. Ср. прим. 53.

113. Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1873 и 1876 годы. С. 133.

114. Там же.

115. «Исследуя и расчленяя душу революционной среды, Достоевский добавил в нее столь интимные детали, что сами люди этой среды отвращали свой взгляд и пугливо их избегали. Они негодовали на него как раз потому, что он обнажил устрашающую противоречивость революционной среды, которую они, проявляя сознательную или неосознанную глухоту, игнорировали…

Единственным ответом было оскорбление, потому что он на площади кричал о вещах, о которых обычно не говорят и о которых избегают даже думать. Этот кричащий истерик был значительно опаснее буйных, но бессильных обскурантистов, он навлек на себя яростные атаки и тяжелые оскорбления со стороны революционных кругов… О революции он знал намного больше, нежели знали самые радикальные из радикалов, и то, что он о ней знал, было страшным и своей противоречивостью разрывало надвое его душу» (Переверзев В. Творчество Достоевского. М., 1922. С. 9-10). Чтобы понять метод, с помощью которого Достоевский проникает в мир революции, приведем его слова из дневника за 1876-1877 гг.: «На фоне сатиры всегда должна присутствовать трагедия. Трагедия и сатира – две сестры и идут рядом, имя им одно – истина» (Неизданный Достоевский: Литературное наследство. М., 1971. Т. 83. С. 608).

116. Михайловский Н.К. Соч. Т. I. С. 852.

117. Там же.

118. Он умер в 1886 г. в одной из психиатрических больниц Парижа.

119. То, что это не клиническое сумасшествие, подчеркивается в последних строках «Бесов», где тело Ставрогина, который в «Исповеди» подверг себя самоанализу, подвергается вскрытию, и врачи приходят к выводу, что его мозг здоров. Согласно диагнозу, поставленному Достоевским в романе, безумие Ставрогина носит исторический характер.

120. На сходство Ткачева 1868 г. с «Катехизисом революционера» обращает внимание Козъмин Б. в работе «П.Н. Ткачев и революционное движение 1860-x годов» (с. 95-98). Другая проблема – соотношение типа революционера, как его мыслил Ткачев, и типа, идеализированного Чернышевским. Уже говорилось, что роман Чернышевского «Что делать?», появившись в 1863 г., стал идеальным источником вдохновения для всего последующего (до Ленина включительно) русского революционного движения. Как писал Ткачев в своем предисловии к этому роману, «русская молодежь нашла в «Что делать?» практическое разрешение великих моральных и социальных вопросов, которые начинали уже волновать умы» (Ткачев П.Н. Избранные сочинения… М., 1933. Т. IV. С. 414). Это не означает политического тождества между Чернышевским и Ткачевым (и Нечаевым), которые были самостоятельными «детьми» как Чернышевского, так и других «отцов». Другая позиция изложена в кн: Володин А.И., Карякин Ю.Ф., Плимак Е.Г. «Чернышевский или Нечаев?». М., 1976; авторы представляют Нечаева «монстром», противопоставляя ему «святого» Чернышевского.

121. Ткачев П.Н. Избр. соч. Т. III. С. 45.

122. Там же. Т. I. С. 174.

123. Там же. С. 177.

124. Там же. С. 178.

125. Там же. С. 194.

126. Герцен А.И. Собр. Соч. Т. XX, I. С. 349.

127. Нам представляется, что в сочинении Нечаева «Где наша сила? Где наши средства?» негативный нигилизм достигает своих крайних последствий, исходя из которых создает проект позитивного «создания из ничего», обрисованного уже в другом сочинении – «Наша общая программа». Правда, эта программа, как и любая другая, проникнута исторически определенной формой рациональности: налицо лихорадочная диалектика саморазрушения и самовозвеличивания разума.

128. Письма М.А. Бакунина к А.И. Герцену.