355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виталий Сертаков » Пастухи вечности » Текст книги (страница 1)
Пастухи вечности
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 11:52

Текст книги "Пастухи вечности"


Автор книги: Виталий Сертаков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Виталий Сертаков
Пастухи вечности
(Пастухи вечности – 1)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СТАРШИЙ

Глава 1
ПРОПАВШИЙ УЖИН

Вальку с утра терзало поганое предчувствие, что вечером случится неприятность. Последний час, пока готовил еду, ощущение надвигающейся беды только окрепло. Мало того, пришла уверенность, что даже поужинать нормально не получится.

Он дважды уронил нож.

Затем порезал палец, чего не случалось очень давно.

Что-то надвигалось из зябкого мрака, повисшего за околицей.

Сестре Старший ничего не сказал. Та бы только пальцем у виска покрутила. Пару раз он, стесняясь Анки, тихонько выходил во двор, нюхал воздух. Во время пожара погиб отец, потому запах гари уже год приходил Валентину во сне. Но в поселке разлилась тишина, ровно светились огоньки, пронзительно-свежий ветер доносил первое дыхание зимы.

Вечер казался самым обыкновенным, но что-то было не так.

И псы соседские беспокоились. Сосед уехал до завтра, дом стоит темный, а эти бесятся во дворе, словно чуют кого-то. Странно.

Валька разбил еще два яйца, скинул вниз скорлупу, ногой задвинул ведро между газовым баллоном и сервантом.

– Эй, кухарь, ты там не спалишь ничего? – Голос сестры за стенкой перебивался воплями и автоматной пальбой.

– Не спалю, не боись. – Он уменьшил пламя, нагнулся к окошку, вгляделся в сумрак.

Что-то нехорошее приближалось, словно собиралась разразиться зимняя гроза.

На кого же они лают? Пусто в поселке, свои-то все наперечет. Ни один дурак, увидев волкодавов таких, через забор не сунется. Да и некому тут воровать. Если бы из зоны кто сбежал, милиция бы уже предупредила…

Фары полоснули по штакетнику, на секунду осветили баньку, колодец, обычным полукругом обошли кусты и – пропали, только задний габарит подмигнул. Старший замер с ложкой в руке…

Легковая. Опять прошла в сторону бывшей усадьбы. Небо стремительно заволакивало, дальше забора колыхалась сырая темнота. Валька знал, что за этой темнотой нет ничего страшного. Разбитая дорога; если пойти по ней налево, то очень быстро можно увидеть остальные дома поселка. А за дорогой – сплошной ряд огородов, упирающихся в лес. Только это не настоящий лес, а узкая полоска деревьев, за которыми начинается спуск в карьер. А настоящий лес тянулся на десятки километров, но с другой стороны от их хаты, кстати, последней с краю. Дальше, справа, никто не жил, два домика стояли заколоченные, с тех пор как на карьере свернули работы и убрали последнюю технику.

Телик погнал рекламу, сеструха тотчас выскочила, запахиваясь в мамкин ватничек.

– Ну что, нажарил? Чай поставил? Давай иди, холодина тут какая, хлеб захвати, я сама закончу…

Когда они оставались одни, внутри Старшего боролись два желания – надавать сестре подзатыльников, и… обнять, прижаться крепко. В последнем он ни за что на свете бы не признался. Мелкая, еще четырнадцать не стукнуло, а туда же, руководит. Хотя, не такая уж мелкая, на год младше. Все равно, как матери нет дома, так сразу хозяйку из себя корчит. Выискалась тут! Можно подумать, без нее никто яичницу не сумеет сварганить!

Валька взял батон с клеенчатого столика, попутно прибил зазевавшегося таракана, в другую руку прихватил плетеную вазочку с печеньем. Печка вовсю раскочегарилась; он уже представил себе, как усядутся они рядышком, спиной к горячей стенке, будут пить чай с шиповником и смотреть боевик (если ветром антенну не завалит). Потом в окошки ударит свет, но цветы с занавесок не поплывут по комнате, а замрут. Значит, автобус с фермы приехал, развозка работниц по домам. А там и калитка стукнет, маманя появится. Да, размечтался, калитка еще месяц не загремит… Доктор сказал, что маманя в больнице минимум месяц пробудет.

Мать, как на обследование ложилась, хотела сначала их обоих в Архангельск отправить, к тетке. Но Младшая уперлась, мол, корову не бросать же на чужих, и остальное хозяйство. Пообещали оба, что школу не пропустят, и мама согласилась. На самом деле Валька по ее настрою видел, что так будет лучше. И хата протоплена, и скотина в порядке. Да и на фиг не нужны они родне.

Конечно, он уедет. Техникум закончит и уедет – в Архангельск, или еще куда, здесь ловить нечего. Они собирались еще год назад уезжать всей семьей, когда завод закрыли. Если бы не смерть отца, все получилось бы по-другому. Отец собирался устроиться на работу в Питере, к брату, и забрать их потом к себе. Да, будь он жив, все пошло бы иначе…

Валька сделал еще шаг к занавеске, отделявшей кухню от спальни, и остолбенел. Ноги как-то сразу ослабли. Вот оно, дождался…

Разогнавшаяся сзади сестра больно врезалась в спину, хорошо, что чайник несла на отлете. Струйка кипятка выплеснулась на циновку; яичницу Анка, впрочем, спасла, но безо всякого смысла. Ужинать потому что, скорее всего, не придется. Каким-то образом Валентин знал это наверняка.

В кухню входил маленького роста дедушка, входил бочком, одновременно держа в поле зрения и спальню, и коридор позади себя. Дедушка был убийственно похож на Карла Маркса – по крайней мере такое сравнение пришло в голову Старшему. Еще летом, убираясь в подвале техникума, они с друганами, наткнулись на стопку «идейных» портретов, украшавших некогда актовый зал. Только у настоящего Маркса все было широкое и основательное: лоб, нос, бородища. Вломившийся в дом «двойник» оказался сухопарым и очень смуглым. Удивительным был его нос – прямой, тонкий, растущий из середины лба, и толстые губы. Темная кучерявая шевелюра сливалась на щеках с бородой, образуя вокруг узкого лица почти правильный круг.

Анька сзади пискнула, пытаясь выровнять в руке тяжелую горячую сковороду.

– Не дрейфь, дуреха! – прошипел Валька уголком рта. И тут же грозно спросил: – Тебе чего надо, папаша?

Анка смотрела, выпучив глаза. Зрелище того стоило. Дедушка был одет в темный прорезиненный облегающий костюм, похожий на водолазный, тяжелые рифленые ботинки и кожаную «летную» куртку с множеством молний и кармашков. Левую руку со сжатым кулаком держал перед собой, словно собирался отдать малое нацистское приветствие, правую же прятал за спиной. На голове, за ухом кучеряшки были выстрижены. Там бугрилась непонятная мягкая штуковина, слегка темнее кожи, держась тоже непонятно как, может, была приклеена. Похоже на аппаратик для глухих, решил Валька. Только у глухого Петровича из уха шел проводок и коробочка белая болталась…

Дедок вдруг распустил кулак и быстро провел ладонью по губам. Что-то там было, но Старший не успел заметить.

– Правильно, бояться не надо, бояться совершенно неправильно, – голос у гостя оказался приятным, низким, совсем не старческим, с каким-то мягким невнятным акцентом.

По ногам тянуло холодом. «Выстудит хату, – подумал Валька, – двери настежь». Затем прикинул, кто выходил последним. Да он же сам и выходил, за водой. Стало быть, дед замок сковырнул, да так тихо, что они и не слыхали.

– Бояться неправильно, – повторил бородатый гость. – Я имею к вам дело, предложение.

– А никто вас и не боится, – отважно заявила Анка, возвращая наконец сковородку на плиту. И тотчас охнула. С руки старика на пол капала кровь. Нижняя часть рукава потемнела, а почти посредине ладони чернела жуткая дыра. Кулак старик до конца так и не разжал. Кровь стекала вдоль запястья, медленно сочилась сквозь пальцы и тяжелыми каплями застывала на крашеных досках пола.

– Есть ли у вас перевязочные средства? – быстро спросил незнакомец и зачем-то пояснил: – Вата, бинт, марля?..

– Анка, принеси! – скомандовал Старший, не отрывая глаз от раны. Младшая бочком обошла старика, появилась из комнаты с аптечкой.

– Охотились? – спросил Валька и двинулся запереть дверь.

– Не закрывать! – завопил дед. Сеструха ойкнула и уронила пакет с аптечкой на пол.

– Не закрывайте… пожалуйста, – уже тише, извиняясь, повторил гость. Валька пожал плечами, послушался. Он успел подумать, что с такой дыркой в руке уже не смог бы ни на кого поднять голос. Наверняка старик испытывал жуткую боль, но сохранял самообладание.

– Есть ли в доме старшие?

– Нет, но мать вот-вот приехать должна, – соврал Валентин.

Старик покрутил забинтованной кистью. Крови Анка не боялась – и скотину резали, и случалось всякое, но, затянув узелки на повязке, попятилась. Валька проследил за ее взглядом и почувствовал, как что-то неприятно переворачивается в животе. Желвак за ухом у деда… двигался. Раненый прикрыл глаза, привалился к косяку, точно намереваясь упасть в обморок. Его слабость продолжалась мгновение, дед тут же встрепенулся. Пальцы забинтованной руки у него теперь торчали прямо, Валька успел заметить, как во время перевязки раненый успел что-то переложить из больной руки в здоровую, даже не переложил, а словно перелил… Теперь он сжимал кулак на левой руке.

– Большое спасибо, – прогудел гость. – Сожалею, что здесь нет старших. Мало времени. Я имею к вам дело. Продайте мне, пожалуйста, вашу корову и домашнюю птицу.

До Старшего не сразу дошло, он продолжал удивляться, как смешно старик строит фразы, но Младшая-то, хозяйка, едва на пол не села.

– Чего-о?

Старик повторил, терпеливо косясь на распахнутую дверь. За ухом у него больше не шевелилось, зато в левой руке…

– Мы ничего не продаем, – окончательно осмелела сеструха. – И корова у нас тельная, молоко нам самим надо, вот мать придет, завтра тогда и приходите…

Не дослушав, морщась от боли, дед потянул молнию на одном из кармашков, почерневшими от крови пальцами вытащил тугой целлофановый пакетик.

– Здесь две тысячи долларов США, я предполагаю, ваша скотина стоит мало. – И посмотрел на Вальку.

– А… вдруг фальшивые? – сглотнул Старший.

«Шпион, – догадался он внезапно, – или псих. Нет, откуда в деревне психу взяться? Точно шпион, с подлодки высадился. Кокнет нас тут… Вон, в кулаке, желтое…»

– Хорошо, – кивнул «Карл Маркс». – Мы обязательно согласимся!

Кинул взгляд на запястье, полез в другой карман, опять больной рукой. Здоровую, как и прежде, держал в кулаке. Вальке захотелось в туалет: он представил, как из кармана появляется пушка с глушителем. Анка таращилась на пачку баксов.

Пушки в кармане не оказалось. Гость сорвал резинку, поискал глазами место и вывалил на полочку серванта несколько толстых пачек пятисотрублевок.

– Ваш теленок я тоже покупаю, – улыбнулся дед.

– Идите лучше к соседям, – сделал последнюю попытку Старший.

– Здесь на разной валюте около четыре тысяч долларов, – голос старика вдруг утратил мягкость. – Я благодарю вам за помощь. Ваш дом находится на окраине села, я не пойду к соседям. Мне срочно нужно… мясо. Лучше нам согласиться.

«Добром не уйдет», – дошло до Вальки. Анка пока не плакала, но явно собиралась.

– Вам нужно прятать деньги, это хорошее предложение, – старик резко повернулся к выходу, дав понять, что сделка состоялась. – Я не имею с собой больше… э… наличных денег. Здесь много. А теперь… – и достал из-за спины топор. Их собственный топор, из предбанника. Анка взвизгнула, попятилась к стене. – …Теперь, – стальным голосом продолжал дед, словно ничего не заметил, и кинул топор Вальке под ноги, – идите и убейте ваших куриц, сложите в мешке.

И достал из-за пазухи толстый свернутый полиэтилен.

Валька взялся за топорище. Спорить бесполезно, расплакаться от страха не хватало. «Вот ублюдок чертов, в резине, с жаброй на голове. Как у рыбехи на песке, за ухом шевелится. И до поста не добежать, Анку с ним ведь не оставишь».

Старший тоскливо взглянул на соседские темные окна и дернул задвижку курятника. Едва он оглянулся назад, бежать ему сразу расхотелось. Старик беззвучно встал сзади, снова неуловимо провел рукой по губам, поднял руку, будто стойку в неведомой борьбе принял. Что-то у него между губ торчало, похожее на…

– Корову привязать и теленка крепко. Так, хорошо. Помогите поднять мешок.

Гость слегка помедлил, Вальку начало трясти. Теленок послушно выбежал за матерью, узнал хозяина и решил поиграть. Так у них было заведено: теленок начинал бодаться, а мальчик давал ему яблоко. Но сегодня игры не получилось.

– Пожалуйста, не ходите нигде из дома, если вам нужна ваша жизнь.

Старший потрепал по морде удивленную Муху и бросился в тепло, к сестре. Анка сидела на полу со странной миной на лице.

– Денег-то, Валь, можно накупить сколько…

– Ты не втыкаешься, он нас прикончить мог! Прячь быстро.

– Вот кто нас прикончит, это маманя… Валь, а куда он с телком-то, на ночь глядя, пошел? Ни машины, ничего… До Архангельска, что ль, пешком подался?

«И с курями, – подумал Валька. Если их не потрошить, к утру можно выкинуть, на улице-то плюс еще. Что можно делать ночью с нещипанными, непотрошенными курями?»

– Может, покушаем, Валь?

Старший поглядел на остывшую яичницу. Трясло все сильнее – то ли согреться не мог, то ли распсиховался. Какие глаза у него были, неужто Младшая не заметила? Грохнул бы обоих не задумываясь…

Затем Старший перевел взгляд за окно и понял, что об ужине можно забыть.

Глава 2
БЕРКУТЫ НА ОХОТЕ

Снаружи вспыхнули огни.

Старшему показалось, что в кухне взорвалась фотовспышка, таким четким и белым все стало вокруг.

В который раз у соседа дико залились собаки. Окно над плитой взорвалось осколками, занавеска вместе с рамой и кактусом влетела в кухню, следом кувырком вкатился огромный человек в пятнистой одежде – непонятно, как такой большой пропихнулся в узенькое окошко. Одновременно сорвали входную дверь, зазвенели окна в спальне.

У Вальки все ниже отвисала челюсть, страха на сегодняшний вечер уже не хватало.

– Быстро на пол! – прохрипел дядька из окна, левой рукой за шкирку сгреб Младшую, даже заорать не успела, в правой у него оказалась неприятная вороненая штука с коротким стволом и длинной рукояткой. Этим стволом он ощутимо приложил Валентина по шее.

Валька лежал на половичке, сбоку наблюдая, как коридор заполняется ногами. Ног становилось все больше, люди ломились и ломились в дом, правда, очень тихо. Кто-то невидимый вполголоса отдавал команды: «…Двое – в подвал… чердак… собак – на улицу…» Лежать становилось холодно, но подниматься не очень хотелось. Казалось, про них все забыли.

– Валь, а Валь, – зашептала за ухом Младшая. – Это милиция, да?

«Какая, к черту, милиция, – стуча зубами, размышлял Старший. – У нас всей милиции-то три человека. И не погранцы, это точно. Будут разве погранцы окна вышибать?» Тут возле лица появились лапы, что-то мокрое ткнулось в щеку. Спустя секунду собаку оттащили, но Валька даже дрожать прекратил, разглядев ее. Такой породы он никогда живьем не видел, псина маленькая, ушастая, гладкая…

В спальне быстро забормотали: «…Второй, второй, в доме чисто… понял… понял… след потерян… уже на круге…» А над головой, за разбитым окном, понеслась уж совсем тарабарщина: «Первый беркут, есть движение… третий, азимут ноль…» Захрипело, запищало. «Это же рация», – сообразил Валька.

Ухватили, посадили на стул так резко, что голова закружилась. Анка рядом, белая вся.

– Где он? Куда пошел? Ну? – Говоривший жестко схватил Вальку за подбородок, сам встал аккуратно под лампой, лица не разглядеть. В обычной одежке – джинсы, кроссовки «Найк», курточка.

– Ну! – повторил мужчина, не отпуская Валь-кино лицо.

– Дядя, он корову нашу забрал, – пожаловалась Младшая.

– Корову?

– Да, и куриц.

«Молчи!» – вдруг захотел крикнуть Валька. Ему совсем не нравились эти руки – того и гляди челюсть вывернут. Еще меньше понравилось то, во что превратилась кухня. Ладно наследили бы только, но цветы потоптаны, икона мамкина на полу… Свободной рукой обладатель «Найков» поднял что-то, поднес к лицу, скороговоркой забурчал по-английски.

Внезапно установилась тишина. В доме, кроме них, больше никого не было. Все пронеслось с такой скоростью, что только успевай замечать. Кабы не выбитые окна, можно было б решить, что нападение приснилось. И куча денег в серванте. Старший даже обрадовался: такая толпа, а денег никто не взял.

Тут их обоих схватили за локти и с дикой скоростью потащили во двор. Повалив забор, в темноте стояло нечто угловатое, похожее на маленький танк, и урчало. Вместо фар спереди узкие щелки.

– Быстро оба в машину!

Валька полетел кувырком, выставив руки, сзади отчаянно завизжала сестра.

– Я не поеду ни…

Дверца захлопнулась, броневик рванул с места. Как стоял, так и попер сквозь огород, все больше набирая скорость. Прямо перед носом у Вальки оказалась железная сетка, за ней угадывались плечи водителя и светился приборный щиток.

– Отпустите, пустите, что вам надо? – заорал Старший, лягаясь ногами в темноте. Кто-то невидимый двумя пальцами ухватил за горло, дальше Валька мог только хрипеть. В губы ткнули кислой железякой, во рту стало солено.

– Тихо, парень. Сейчас приедем, расскажете, что видели, тогда отпустим. Будешь дергаться – придушу!.. Ты понял? Я спрашиваю: ты понял?

Не то что ответить – дышать не было никакой возможности, слезы лились из глаз. Старший постарался покивать. Анка дрожала, прижавшись сбоку.

– Вот и славно, – сама себе ответила темнота. В следующий момент машину начало швырять во всех направлениях, Валька катался из стороны в сторону, пытаясь как-то уцепиться.

– «Беркут-три», – захрипело спереди. – «Беркут-три», вижу объект, от меня сто двадцать. Разрешите контакт?

– Не разрешаю! – ответили рядом с водителем. – Держать кольцом.

– «Беркут-два», у меня активная помеха… – В голосе ясно послышалось недоумение.

– «Беркут-два», я – Второй, что там у вас?

– Непонятно… Отказ приборов, усиление фона…

– «Беркут-один», я – Второй, – человек в машине начал терять терпение. – Доложите позицию.

– Я – «Беркут-один»… – с задержкой ответила рация. И замолчала.

– «Беркут-один», – с тихой яростью начал Второй. Тотчас машину швырнуло так, что Валька врезался ногами в потолок.

– Я – «Беркут-три», – невпопад заговорила рация. – Имеет место, видимо, ложная цель больших размеров. Дистанция – восемьдесят. Разрешите контакт?

– Не разрешаю, – повторил Второй. – Тормози.

Оказалось, за спиной у Вальки сидели молча еще трое. И все трое, выскакивая наружу, успели наступить ему на ноги.

– Сидите оба, не двигайтесь, – прошипел новый знакомый и хлопнул дверцей. Старший приподнялся, выглянул сквозь решетку, разделявшую салон. Мотор работал, но фары не горели, снаружи – темень, светилась лишь пара лампочек на приборном щитке. Шофер сидел, положив подбородок на баранку, о пассажирах либо не подозревал, либо не интересовался. Что-то у него с головой было неправильно. Наушники!

– Попробуй ту дверь, моя заперта, – прижавшись губами к уху сестры, прошептал Старший. Шофер затянулся, держа сигарету в кулаке, от головы его доносилось непрерывное бормотание. Анка подергала брата за штанину. Старший оглянулся и не поверил глазам. Ай да Младшая! Сплоховали уроды, десантура гребаная, или кто они там. Левая дверца оказалась открытой, и Анка, скользя ужом, уже провалилась вниз. Перед тем как последовать за сестрой, Валька высунулся из-за плеча водилы и увидел «беркутов».

Совсем рядом. На голове у каждого было пристегнуто что-то вроде шлема с квадратным биноклем впереди лица. А в сторонке, наклонившись на краю лощины, стояли еще два автомобиля и также светили щелочками. «Карла Маркса» Валька нигде не заметил и почему-то обрадовался. После всех синяков и затоптанного огорода. Так им и надо!

Стараясь не завыть от боли в ребрах и отдавленных ногах, Старший, головой вперед, пополз из машины. Земля встретила его обледеневшей острой травой, вдобавок он ощутимо приложился скулой о подножку. Шофер так ничего и не заметил, наверное, смотрел вперед. Пока луна не высунулась из-за туч, брат и сестра успели, пригибаясь, добежать до границы леса. Место, где они находились, Валентин узнал бы и с закрытыми глазами, всего ничего отъехали. За первым же деревом они повалились на землю, хватая ртами морозный воздух.

– Валечка, давай домой, а? – зашептала в ухо Анка.

– Погоди! – отмахнулся Старший. – Дай посмотреть!

Лохматые тучи снова разъехались, обнажив блестящий пятак луны. С противоположной стороны лощины спускались еще трое в «биноклях», впереди беззвучно трусила собачка. Во второй раз Валька поразился диковинной породе – не тявкает, не скулит, под ногами не рыскает. Приостановились, ковыряя что-то на земле. Старика «беркуты» не нашли, это и дураку издали понятно. Солдаты начали поспешно грузиться, между машин прыгал придурок этот в джинсах, затем первый джип задом пошел в гору.

Когда все стихло, Анка потрогала брата за рукав и показала на поляну. На то место, где совсем недавно стояла машина, что их привезла. Старший знал, что глаза у сестры более острые, но, даже сощурившись, долго не мог понять, что она там заметила.

– Валь, светится! Стой, не ходи!

От долгого сидения на сырой земле ноги у Старшего совсем окоченели. Поднявшись, он был вынужден несколько секунд подпрыгивать на месте, разгоняя кровь.

– Валя, они не поймали его, да?

– Видать, не поймали.

– Как думаешь, бородатый-то, не мог из зоны-то сбежать?

– Погоди… – Старший присел на корточки, не отрывая глаз от черной поверхности земли. Он уже узнал этот предмет, несмотря на сгустившиеся сумерки.

На сей раз оно светилось еле-еле, совсем тускло, не то что давеча у старика в ладони…

– Валь, не бери лучше! Я боюсь! Ну, пожалуйста!

Старший огляделся. Спина покрылась мурашками, но не от холода. Ветер почти стих, луна то исчезала, то снова ненадолго выпрыгивала на небо, слабым сиреневым светом обшаривая замершие деревья. Валька прекрасно знал, что в каких-то трехстах метрах проходит дорога, и даже отсюда, с опушки, если внимательно вглядеться, можно различить огни теплотрассы и далекое зарево над городом. Но в равной степени ему казалось, что попали они с сестрой на далекую страшную планету, и вот-вот из темноты появится неведомый хищник…

Старший резко выдохнул, успокаивая сердце. «Все это ерунда, – бормотал он, – померещилось с перепугу!» Превозмогая себя, Валентин тронул желтый сгусток пальцем.

Четыре года назад еще был жив отец, возил их на юг, на Черное море. Таскали с Младшей на пару из воды медуз, скидывали в специально прорытый заливчик.

И это… Тронешь – точно медуза, но теплое, и искрануло слегка, как рубаха из синтетики искрит, если в темноте рукой провести. Валька взялся пятерней.

Теплое. Гораздо тверже, чем медуза, прилипло к ладони, и… почудилось, что ли, но ярче зажелтело. На ощупь мягко, а не продавишь. Попытался сложить кулак – «медуза» мгновенно подстроилась, распласталась, налезла изнутри на пальцы, словно половинка перчатки. Анка дышать перестала, пощупала.

– Горячее, Валь… Че это?

– А я знаю?

Вскарабкались по склону наверх, земля была изрыта следами шин. Сеструха, как всегда, заметила первая:

– Ой… My… Муха!

– Не реви, какая Муха? Копыто просто…

Однако и сам понял – Муха. Вернее, одни копыта, голяшки с обрывками рыжей шерсти. Валька потрогал – свежее мясо, не прихватило еще морозцем. Анка плакала, на сей раз по-настоящему, первый раз с той поры, как бати не стало.

– Что… что они с ней сделали? Ноги отрубили?

Старшему уже не было холодно, как раньше. Напротив, спина предательски покрылась потом, липкий червяк страха шевельнулся в горле. Не вставая с коленок, он тряхнул сестру за руку, заставил замолчать.

Лес хранил зловещую тишину. В неясном лунном свете ближние ветви, потерявшие листву, казались когтистыми жадными лапами. «Одни копыта, – подумал Старший, – будто их кто-то выплюнул – ни шкуры, ни крови. На траве только иней и влажные камушки из карьера. Но так не бывает! Если старикан каким-то чудом в темноте успел разделать тушу, должны были оставаться следы…»

Корова исчезла целиком.

– Ее сожрали! – хрипло сказал Валька. – Живьем и сразу…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю