Текст книги "Коготь берсерка"

Автор книги: Виталий Сертаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава тринадцатая
В которой Даг учится давать советы, женщины проводят стыдное гадание, а Пиркке успевает их остановить

Здешний праздник подношений Фрейру совсем не походил на буйное гулянье в Старой Упсале. Скорее всего, Хьялти покривил душой и устроил вечеринку исключительно ради приезда Пиркке. Возможно также, старшему хозяину в округе хотелось хоть чем-то подбодрить людей в период бескормицы.

В усадьбу явилось человек сорок гостей, все с ближайших хуторов, включая стариков и грудных детей. Хьялти, хоть и слыл радушным хозяином, никого кормить даром не собирался. Охотники несли тощих зайцев и птицу, рыбаки – мелочь, которую сумели поймать подо льдом, женщины – бобы, репу и другие коренья, а также орехи, сушеные грибы и замороженную ягоду. Пшеничной муки в усадьбе почти не осталось, зато венцом праздника должен был стать запеченный лосенок.

Лосенка поймали чудом. Хьялти объяснил гостям, что в бескормицу лоси ушли далеко на восток, потому волки так и лютуют вокруг поселений. А худосочный лосенок сломал ногу, упал и отстал от стада. Охотникам чудом удалось опередить хищников.

– Если весной к берегам не вернется сельдь, придется жрать россомах, – невесело заключил хозяин. – Хорошо, что попадается салака и всякая костлявая рыбешка.

– Хмель закончился, варим последнее пиво, – повинилась хозяйка. – Вы на нас зла не держите, фрю Пиркке.

– Я буду просить лесовика, чтобы он послал вам много дичи, – очень серьезно произнесла вельва. – Скажите мальчишкам, пусть поймают мне птиц.

– Морские птицы годятся? – почтительно спросили норвежцы.

– Любые птицы. Вечером я отнесу их повелителю.

Из самого большого дома вынесли все, даже разобрали перегородки, отделявшие кухню и коровье стойло. Когда коров повели мимо, Дагу расхотелось есть. Несчастные тощие животные, казалось, состояли из одних ребер, рогов и копыт. Однако праздник никто отменять не собирался. Полы чисто вымыли, кое-где застелили свежие доски. Подогнали их плотно, чтобы создать удобство танцорам. По стенам развесили плошки с жиром, так много, что стало казаться – выглянуло весеннее солнце.

Но до весеннего солнца было еще очень далеко. Дага вынесли из дома, на ветер. С вершины обрыва он смотрел вниз. Таких потрясающих гор дома не было! На умопомрачительной глубине крохотные человечки ломали лед, направляли свои суденышки к центру фиорда, в надежде поймать хоть немного рыбы. Тощие псы крутились подле обглоданного китового скелета. На другой стороне пропасти христиане колотили по железу в своей загадочной церкви. Ослабший к утру буран снова затянул тоскливую песню.

Наконец, вкусно запахло жареным мясом. Дага забрали в тепло, уложили возле почетной скамьи, так чтобы будущий нойда мог хорошенько все разглядеть. Непривычно яркий свет резал глаза. По центру залы, в очаге, пылал целый березовый ствол с обрубленными сучьями. Рядом со статуей Фрейра нашлось место и веселому Бальдру, и Хранительнице очага, и еще двоим, незнакомым Дагу, асам.

Первый рог хозяин поднял за гостей. Это было не совсем правильно, все это поняли, и Даг – в том числе. Первый тост полагалось поднять за богов, или за конунга, или за что-нибудь еще в таком духе. Но Хьялти давал понять, что здорово обижен немилостью высших сил, а Харальда Серая Шкура он воспевать не собирается!

В ответном слове Пиркке пожелала всем скорейшего возвращения рыбы, дичи и весны. Хозяйка усадьбы не соврала – пива хватило далеко не всем, зато браги наварили вдоволь. Здешняя брага имела противный вкус и запах, Даг от нее сразу отказался.

– Варят всякую дрянь, – икнула Юкса. – Зерна нет, корней сладких нет, вот и варят из лесной гнили.

Гочти жадно набросились на еду. По древнему обычаю, лосятину запекли на камнях, в специально вырытой яме. Получилось очень вкусно, хотя готовилось долго и неудобно. Челюсти гостей молотили лихорадочно, жирные руки рвали мясо на куски, тощие дети клянчили добавку. Пиркке в парадном одеянии, в шести рядах бус, в змеиных и мышиных черепах, восседала на гостевом кресле. Хозяин усадьбы расположился напротив.

Дагу почти насильно влили в рот спиртного. А потом вельва куда-то делась, и Дага окружили женщины. Все те же, беловолосые, белокожие красавицы, настоящие валькирии, каждой из которых мальчик едва доставал до подмышки. Они что-то делали возле лавки, где лежал закутанный Северянин, как раз в противоположном углу от ясеневой статуи Фрейра. Женщины приволокли обтесанную плоскую колоду, украсили ее сушеными травами, незнакомыми Дагу, цветами и лентами. Получилось «гнездо». В центре положили что-то похожее на половинку огромного птичьего яйца. Зажгли больше ламп, и оказалось, что это не яйцо, а гладко зашлифованная деревянная посудина овальной формы. Белый цвет дерева, словно долго пролежавшего в соленой воде, сбил Северянина с толка. Протяжными волнами понеслись молодые голоса.

 
Властен ты над всеми,
Ты жилец небесный
И жилец подземный,
Усладитель женщин,
Награждаешь чрево...
 

Даг вдруг обратил внимание, что все мужчины покинули дом. Неизвестно, случайно так получилось или нарочно, но только в зале очутились одни женщины. Правда, совсем молоденьких девчонок тут не было, зато приковыляли полуживые старухи. На Дага пару раз покосились, но трогать его не стали. Мальчик решил, что, скорее всего, побаивались гнева Пиркке.

Старушки выстроились полукругом возле колоды с «гнездом», молодые запели громче, поджигая друг у друга неуклюжие кривобокие свечи.

 
Ты стрелок и пашец,
Ты законов слово,
Помяни нас, слабых,
Стань щитом нам, верным,
Стань нам славным мужем
И исполни клятвы...
 

Нет, это восхваление явно не относилось к Фрейру! Дагу вдруг стало не по себе. Тени метались по закоптелому потолку, огни свечей включились в хоровод.

В круг вступила женщина в нижней белой рубахе, босая, с распущенными волосами. Голые руки она держала так, словно баюкала ребенка, а ногами переступала то назад, то вперед, как застоявшаяся лошадь. Даг не сразу понял, что у танцовщицы в руках. Женщины издали одновременный вздох, вытянули вперед руки...

Беловолосая великанша баюкала конский член. Вначале Дагу подумалось, что это ловко вырезанная из дерева или глины поделка, но скоро женщины добавили света, и стало очевидно, что член настоящий. По крайней мере – настоящая кожа. Наверняка жеребца зарезали совсем недавно, потому что кожа даже не успела засохнуть. Женщины ухитрились сохранить все детали, изнутри набили конский член чем-то твердым, отчего он стал таким, как бывает перед самой случкой.

Две старушки подняли деревянную посудину и почтительно уложили туда своего героя. Песня не прекращалась. Танцующая женщина стала взмахивать волосами, дергать спиной и всхрапывать, очевидно, изображая кобылицу. Другие выстроились за ней в ряд и стали повторять непристойные движения. Постепенно наметился своего рода хоровод. Впереди с куском конской плоти выступали две беззубые пожилые тетки. Они подняли овальную посудину над головой и несли ее, точно показывая кому-то в вышине. Молодые женщины припустили следом, подвывая в такт словам и раскачивая бедрами. Процессия посетила Фрейра. Возле стоп божества женщины рассыпали зерно. Поочередно они падали ниц, чем-то мазали Фрейру ноги, шептали слова молитв. Следом за Фрейром настала очередь его супруги и других асов.

Мужчины так и не вернулись. Даг уже догадался, что Хьялти нарочно приказал мужчинам не входить в дом, пока не завершится странная часть ритуала.

– Укажи нам завтрашнее семя...

– Укажи, кто из нас принесет в мир героя...

– Укажи, кто разделит ложе и славу...

Гадание! Женщины гадали на стыдной конской плоти, вращая посудину на ровном полу. Закругленное со всех сторон днище позволяло деревянной чашке долго вертеться, а внутри, вместе с ней – вращался жуткий черный орган. Девушки и женщины попадали на колени, пели теперь только старухи, а молодые терпеливо ждали. Кто-то за спинами непрерывно причитал, требуя у неведомого бога все новых откровений. В центр выдвинули совсем молоденькую девушку с некрасивым прыщавым личиком. Упав на колени, она раскачивалась из стороны в сторону...

– Укажи, когда ждать Йорунн семени героя!

– Вот наши мужчины. Вот они... – Одна старушка быстро раскидала вокруг святыни кусочки разноцветного горного кварца. – Вот они – Орм Дырявая Сеть, и Рауд Песчаник, и Магнус, и Хрут Смельчак... и другие. Все здесь. Укажи нам...

Дагу заслонили обзор. Видимо, стыдное гадание закончилось для прыщавой Йорунн удачей, поскольку девушки довольно захихикали и стали давать подруге непристойные советы.

И вдруг... все стихло.

Женщины из рода Хромого Хьялти смотрели на Дата Северянина. Они расступились, ни слова не говоря, обогнули его лавку с двух сторон. Деревянная миска с конским «хвостом» начала новое вращение, но на сей раз не в центре залы, а в непосредственной близости от Дага. Мальчик приподнялся на руках, натянул на себя повыше покрывало, недоумевая, что же от него хотят.

– Вот он какой, – прошамкала бабулька с ввалившейся челюстью. – Не зря вельва привезла его к нам...

– Неужели это он?

– Он еще ребенок, но скоро вырастет. Говорю я вам, это один из рода Вальсунгов! Он смуглокожий и руки... глядите, какие большие руки!

– Так и есть. Все, как предсказано. Придет безногий с великой силой в чреслах...

Даг запутался. Он очень хотел крикнуть, что его с кем-то спутали, но похоже, его не стали бы и слушать.

– Укажи нам, родящий...

– Укажи, дарующий дыхание...

Конский обрубок вертелся все медленнее. Внезапно Северянин заметил, что пожилые женщины отодвинулись в сторону, а его окружают одни только молодые девушки. Далеко не все были красивы и выглядели здоровыми, скорее наоборот. Но все как одна завороженно наблюдали за вращением гадательной миски.

Даг заволновался. Он даже не мог вскрикнуть и позвать на помощь, горло едва пропускало воздух. А девушки собрались в тесный круг и расходиться не собирались. Сам того не желая, Северянин густо покраснел. Хорошо, что в полумраке никто не мог разглядеть его лица. Парень представил, что произойдет, если безумные девки потребуют от него «ночной работы», как от взрослого мужчины. С девчонками он только дрался и изредка играл, но никогда не целовался, даже с сестрами. На примере домашних животных, он в общих чертах представлял, как следует обращаться с женщиной. Когда старшие мальчишки хвалились победами на любовном фронте, Даг молча пыхтел. Он мог только завидовать Вагну, который дважды хватал девчонку за грудь. Еще круче выглядел в глазах друзей кровник Руд, которому большая девчонка позволила потрогать себя там... а потом Руд подсматривал, как она баловалась со своим парнем. И девчонка знала, что Руд подсматривает, эта деталь особенно заводила всех будущих героев в усадьбе Олава Северянина.

Одним словом, Даг жутко перепугался, когда конский фаллос указал на редкозубую пупырчатую девицу с широкими плечами и ладонями. Но тут... отскочила палка, удерживавшая дверь вместо засова, и в клубах пара возникла сердитая Пиркке Две Горы. За спиной вельвы переминался с ноги на ногу смущенный хозяин.

– Ой, прекратите, не то всех обращу в жаб! – прошипела вельва и для острастки потрясла костяными амулетами.

Получилось довольно грозно, даже Хьялти отшатнулся. Незадачливых гадальщиц как ветром сдуло. Последней, обиженно шмыгая носом, уходила «суженая» Дага.

– Хьялти, опять твои бабы за свое? – укорила вельва. – Ты меня нарочно увел, чтобы я им не мешала?

– Каждую луну они... а мне-то какое дело? Мужикам до этого дела нет, – стал оправдываться Хромой Хьялти. – Пусть себе гадают, так у нас девки всегда...

– Пусть гадают, – малость успокоилась Пиркке. – Только не на моего мальчика. Хьялти, еще увижу, что вокруг него кружат, – ослеплю! Хорошо, давай, зови своих!

К вельве немедленно выстроилась целая очередь просителей. Вначале Даг слушал болтовню колдуньи скептически, затем поймал себя на том, что во многом с ней соглашается.

Худая кривоногая женщина пришла узнать, вернется ли из дальнего похода ее сын.

– Дай мне его шапку, – потребовала Пиркке.

Когда шапку принесли, вельва ненадолго приложила ее к груди, ощупала пальцами и твердо заявила:

– Твой сын вернется, но не скоро. Может быть, ты не доживешь до его возвращения. Я думаю, он в плену.

Следующим колдунье поклонился пожилой человек в вытертой заячьей безрукавке.

– Скажи, фрю Пиркке, надо ли нам корчевать лес за грядой? Там под корнями – много камней. Удастся ли мне там получить урожай?

Пиркке Две Горы не стала просить шапку, вместо этого надолго задумалась. Даг пристально разглядывал просителя и невольно задумался вместе со старухой. Неизвестно, как рассуждала вельва, но Северянин внезапно откуда-то получил ответ – нельзя сеять за грядой. Откуда взялось такое внезапное понимание? Этого Даг не знал. Но, глядя в потухшие, сонные от внезапного обжорства глаза крестьянина, мальчик воочию увидел каменистый склон, усеянный острыми обломками породы, корни сосен, торчащие из твердой земли, прогалины от весенних ручьев, которые неминуемо будут размывать хлипкий плодородный слой. Странно, что сам земледелец этого не замечал. Или у него не оставалось иного выхода, кроме как рубить лес?

– Лучше вяжи сети и лови рыбу, – серьезно посоветовала Пиркке. – Не будет тебе пользы от этого поля.

Затем пришла женщина с синюшным, орущим младенцем на руках. Следом с обиженным видом приковыляла местная знахарка. Даг следил за вельвой. По его мнению, ребенка следовало вынуть из тряпок и потрогать. Пиркке так и сделала. У Дага вдруг жутко зачесалась ладонь и привычно кольнуло в темечке. Вельва, словно что-то почуяла, бросила на Северянина моментальный косой взгляд.

– Ой, мальчик, мы с тобой вместе слушаем повелителя, да?

Даг просипел в ответ ругательство. Проклятая старуха угадала его мысли! Благодаря ее близости с парнем начали твориться настоящие чудеса. Стоило старухе взять ребенка пятерней за спинку, как Дага пробил пот. Он явственно разглядел, где прячется хворь. Болезнь, словно мерзкое синее пятно, расползалось внутри легких ребенка. Малыш хрипел, внутри его крошечной трахеи булькала мокрота.

– Ничего не помогает, – поделилась бедой знахарка. – И в бане пропарила, и в бересту заматывала, и салом терла. В этой семье, фрю Пиркке, все дети рождаются немощные...

– Неправда это, – осадила знахарку бедная мать. – Это ты только и умеешь, что берестой оборачивать, да головой трясти!

– Ой, тихо, тихо, – осадила спорщиц Пиркке. – В баню его нельзя. Чуешь – горит? И сало твое не поможет. Его болезнь глубоко спрятана. Но спасти его можно. Надо вот что...

Даг слушал, как колдунья излагает свои методики лечения, и невольно проникался к ней все большим уважением. Пиркке посоветовала найти и остричь пастушьих собак, тех, которым привычно спать на снегу. И из этой шерсти связать покрывало, в которое завернуть дитя. А если пастушью породу с длинной шерстью не найти – то лучше не тратить сил. Даг вспомнил, что так делали женщины на ферме Северянина, тоже по наущенью вельвы, и дети их выздоравливали. А Пиркке говорила дальше – вещи дивные и страшные для испуганной притихшей матери. Мол, следует раскаленного ребенка раздеть и положить на тряпку, на морозе, и держать так, пока не остынет. Вот тут-то спешно завернуть в нагретую собачью шерсть, и поить, поить, поить крепким медом...

– Все сделаю, как скажете, фрю Пиркке, – пятясь назад, пообещала женщина.

– Глупая она, – поделилась вельва с Дагом, как с равным. – Погубит ребенка.

– Ой, ну и пусть, нам дела нет, – отозвалась захмелевшая Юкса.

– Нам дело есть, – озлилась на помощницу колдунья. – Нам до всего дело есть, ты, пьяная дочь жабы!..

Даг уже решил, что сейчас старуха замахнется на служанку палкой, но ссоре не суждено было состояться. Вечерний воздух прорезал оглушительный писк. Это краснощекий мужик раздул бока волынки, подав сигнал к танцам.

Глава четырнадцатая
В которой Пиркке читает руны в танце, Даг целует живое сердце, а повелитель Куу шутит

– Смотри, здесь танцуют настоящий халлинг, не то что в Бирке – Юкса толкнула Дага в бок. – Ой, ты хоть слышал, что такое настоящий халлинг? Это танец рун. Когда-то руны не умели записывать. Но танцевать умели всегда.

Глядя на танцоров, юный Северянин забыл про вкусную салаку, про непослушные ноги и даже забыл о побеге. Потому что дома так не развлекались. В усадьбе Северянина на праздник середины лета, Мидзоммар, могли сплясать старый-престарый танец, который назывался по-разному, но всегда отражал этапы возделывания пашни. Парни и девушки брались за руки крест-накрест и принимались утаптывать землю. Утаптывали сложно, после трех шагов следовали подскок и разворот в другую сторону. Старшие родичи колотили при этом в ладоши и пели вису про будущий славный урожай.

У норвежца Хьялти собирались танцевать одни молодые мужчины. Они выстроились полукругом, прочие гости вскочили, чтобы не пропустить зрелища. Первая пара выступила вперед. Парни скинули одежду, остались в одних штанах, будто собирались бороться. Откуда-то появился человек с кожаным мешком, утыканным палками. Человек раздул щеки, и его кожаный мешок завыл на три голоса, точно стая оголодавших волчат. Даг мигом вспомнил – эта штуковина называлась волынкой, и старина Горм уже показывал такую в Упсале.

Следом за волынкой вступили бубен и барабан. И почти одновременно танцоры сорвались с места. Поначалу казалось, словно волынка и ударные живут каждый своей жизнью, но постепенно проступил сложный музыкальный рисунок. Он повторялся, как узор из многих сотен узелков, вытканный ткачихами по грубой шерсти. Полуголые парни медленно расходились, словно полусонные, каждый делал что-то свое. Один вздымал руки вверх, другой лениво притоптывал, обернувшись к зрителям.

– Это халлинг, – сказала Юкса. – Красиво. Красивые парни.

Даг изобразил равнодушие. Парни как парни. Для себя Северянин пока не решил, стоит причислить Юксу к личным врагам, или в его бедах виновата только вельва.

– Это танец рун. – Юкса жадно хлебнула бражки. – Верно, хозяйка? Ведь прежде ты умела читать танцы рун?

– Прежде халлинг умели верно танцевать. – Ведьма тряхнула костяными амулетами. – Прежде норвежцы следовали германским рунам, которые завещал их отец Один. Эти руны были понятные, надо было только встать на скале, когда парни танцевали внизу. Теперь все не так, они забыли смысл...

Дагу показалось, что Пиркке порядочно набралась. Но хитрая старуха только прикидывалась нетрезвой, чтобы радушные хозяева и назойливые гости оставили ее в покое. Парни в круге тем временем ускорились. Произошло это незаметно. Секунду назад они еще дремотно передвигали ноги и вдруг – взвились в воздух под одобрительные крики зрителей.

Один завертелся, как собака, кусающая блох в собственном хвосте. Второй стал высоко подпрыгивать, с каждым разом – все выше, и успевал в прыжке еще повернуться вокруг собственной оси.

– Ой, это руна воинов перед битвой, – сонно заметила Пиркке. – Когда-то эта руна называлась...

Но названия руны Даг так и не расслышал. Потому что к волынке присоединились флейта, еще какая-то дудка и большой барабан. Неважно, как называлась руна, но от халлинга действительно стала исходить ярость. Танцоры вели себя так, словно с бешеной скоростью меняли в руках разные виды оружия, словно угрожали построившимся напротив вражеским полчищам. Вот в руке длинное копье, а вот уже – секира, и снова прыжок, и кружение на спине, прямо на полу, с невидимым луком в руках...

Вторая пара танцоров вступила в круг следом за первой. Первые двое уже вспотели, мышцы на их спинах бугрились, многочисленные шрамы и зажившие ссадины казались живыми ящерками. Первый танцор из новой пары пошел вприсядку, высоко выбрасывая впереди себя ноги. Каждый шаг парня все больше превращался в прыжок, а руками он делал движения, в точности как машет крыльями взлетающий над водой гусь или лебедь.

Во второй паре выступил младший брат Хьялти. Дагу сразу же понравилось, как Бедвар владеет телом. Мальчику немедленно захотелось научиться точно так же, но тут он вспомнил о своей беспомощности и едва не зарыдал с досады. Бедвар с напарникам подпрыгивали, соединившись спинами. Они как-то ловко сцепились локтями, поочередно поднимали друг друга над полом, обрушивались назад, раскачивались, точно двухголовый змей. Доски пола стонали от ударов каблуков.

– Они говорят, что они братья и погибнут, защищая друг друга. – Пиркке наклонилась к сидящему слева от нее одальману. – Хорошо, Хьялти. Я не ожидала, что вы помните ваши руны.

– Вы не прочли, что говорят другие, – горделиво расправил плечи Хьялти. – Те двое танцуют руну ножа, а мой брат говорит о дальнем походе.

– Ой, верно, – мурлыкнула Пиркке. – Тайные знаки, тайные тропы, тайные знания... хорошо!

Достигнув громового грохота, музыка внезапно оборвалась. В центре залы воткнули два шеста, каждый – высотой не меньше четырех локтей. Под поощрительные вопли родичей Бедвар опустился на корточки и пошел вприсядку. Но изображал он не взлетающего гуся, а что-то другое, неуловимо знакомое Дагу. Мальчик усиленно пытался понять, что же рассказывает своим танцем брат хозяина, но загадка так и не разрешилась.

Под шестом Бедвар резко подпрыгнул, не вставая с корточек. Точным ударом он сбил ногой шапку, подвешенную на верхушке шеста. Северянин мысленно ахнул, норвежцы взвыли от радости и принялись колотить – кто по дереву, кто по железу.

– Гей, Хакон, теперь ты!

– Еще шесты! Выше шесты!

Напарник Бедвара проделал то же самое, но он не приседал, а скакал до того непрерывно, буквально порхал над головами собравшихся. Носком сапога он отшвырнул свою шапку в гогочущую толпу, приземлился на руки, пробежался немножко на руках и одним кувырком через голову снова встал на ноги.

– Славно, Хакон!

– Да, халлинг удался!

– Теперь они говорят о борьбе за сердце красавицы! – перекрикивая гвалт, поделился хозяин.

Следующая пара танцоров с самого начала взяла высокий темп. Даг был совершенно заворожен этими прыжками, разворотами, кошачьими приземлениями и заунывной, но одновременно неистовой музыкой. Хотелось самому схватить в каждую руку по мечу и пуститься в пляс. Или кинуться в схватку на любого врага!

После того как все танцоры посшибали шапки, гости немного угомонились и затянули протяжную песню. Пиркке воспользовалась минутой затишья. Даг еще больше ее зауважал, когда убедился, что вельва не забыла своего обещания.

– Хьялти, вы принесли мне птиц?

– Мальчишкам удалось поймать одну ворону и только двух чаек, – повинился одальман. – Если этого мало, я прикажу...

– Этого вполне достаточно, – отозвалась вельва. – Юкса, возьми мальчика с собой. Пусть он учится... Хьялти, дай нам четыре хороших факела. Вы ждите за двести шагов. И проследи, чтобы никто не ходил за нами. Это опасно. Если кто-то пойдет, повелитель нашлет беду.

Юкса завернула Дага в мех, легко взвалила на плечо и понесла следом за колдуньей. Мороз щипал щеки, снег искрился и хрустел под ногами. Пиркке уверенно брела по узкой тропе, с двух сторон лежали сугробы в рост человека. Наконец фермы и постройки остались позади, лес расступился. Здесь хозяйничали ветра, они сдули снег с камней. Острые валуны торчали, как выбитые великанские зубы. Слева соленым черным зевом дышал океан. Пиркке потянула носом, как охотничий пес.

– Там. – Она снова указала в сторону леса и зажгла от одного факела второй.

Юкса послушно потащилась следом за хозяйкой, прямо по сугробам. Пару раз она ненароком окунула Дага в снег, и к концу путешествия парень основательно промок. Точнее – туловище осталось сухим, зато на лице и на голове налипла корка свежего льда. Но Даг не возмущался, ведь колдунья впервые собиралась показать ему нечто интересное!

– Мальчик вместе со мной будет звать повелителя Куу... – зашептала Пиркке, устанавливая факелы. – Мальчик первый услышит, когда придет повелитель. Мы закроем тебе глаза, чтобы они не мешали тебе видеть.

Если бы Даг мог говорить, то закричал бы, что с закрытыми глазами он точно ничего не увидит. Но вместо внятных слов он сумел выдавить только сдавленный хрип.

– Ступай теперь, придешь после... – повелительным взмахом руки вельва прогнала служанку.

К удивлению Дага, та не стала возражать. Она ловко пристроила парня подле соснового ствола и чуть ли не бегом ринулась в обратный путь. Наверное, то, что собиралась проделать хозяйка, Юксе видеть не полагалось.

А ему, Дагу, полагалось?!

– Мы не станем призывать лесовика, – шептала ему в ухо вельва. Из ее рта несло брагой и тухлятиной. – Эти глупые люди думают, что лесовик может жить в мертвом лесу. Они верят в своего глупого господина с молотом, но когда им нечего кушать, они зовут Пиркке Две Горы.

Даг сильно обиделся за Тора, которого так легко оболгала и оскорбила колдунья. Но приберег обиду на потом.

Вельва не проваливалась в сугробы, на ее сапожках очутились широкие снегоступы. Старуха шустро обежала полянку. Целясь на полярную звезду, воткнула четыре горящих факела, точно по сторонам света. Отошли они совсем недалеко, в глубокой синеве чернели стены каких-то строений, тянуло дымком, перекликались вдалеке псы.

В глубокой хрустящей тишине Дагу вдруг почудилось, что их снова окружают волки. Но парень тут же отмел эту трусливую мысль, потому что вокруг слишком пахло собаками. Пахло не в обычном значении этого слова, Даг просто ощущал близкое присутствие домашних псов. Они шныряли тут днем повсюду, оставляли следы, а нынче залегли поближе к теплу и к человеку.

– Зовем тебя, повелитель ночи Куу. – Ведьма извлекла из мешка растрепанную ворону, распутала веревки. – Призываем тебя, повелитель теней...

Ворона принялась хрипло каркать, одно крыло у нее висело, вывернутое под неестественным углом. Еще в мешке копошились две связанные чайки, но, похоже, вельву они не интересовали.

– Призываем тебя, повелитель ночи Куу. – В правой руке Пиркке блеснуло узкое лезвие. – Вразуми своего непостоянного родича, лесовика Метца!

Ворона затрепыхалась, когда нож: вспорол ей кожу на горле. Но вельва умела убивать медленно. Даг вместе с несчастной птицей ощутил, как горячая кровь заполняет глотку. Пальцы на руках сами собой сжались, как птичьи лапки.

А еще... еще ему показалось, что за пределами светлого круга стало чуть темнее. Факелы горели все так же ровно, хлопьями валил снег, но вьюга стихла. Где-то за рядами сосен продолжался веселый праздник.

– Иду по буреломам. Иду по скатам. По льду иду. По птичьим гнездам. По звериным норам... – Пиркке стала раскачиваться, окунувшись Дагу прямо в зрачки. Иногда она перескакивала на язык саамов.

Как Северянин ни пытался, он не мог оторвать от ведьмы глаз. В неровном свете горящей пакли ее запавшие глаза казались бездонными вихрями. А совсем недавно вельва одним взглядом усмирила голодную стаю...

– По лесам светлым. По лесам темным иду. Несу повелителю ночи свои дары. Прими наши дары, повелитель Куу. Верни дыхание в эти края. Верни нам теплую кровь, свежее мясо. Вот тебе кровь и мясо, мы делимся с тобой...

Даг вздрогнул. Раненая ворона и нож: неизвестно как перекочевали к нему в руки. Пиркке распахнула на нем мех, но мальчика трясло не от холода. Мать всегда неодобрительно относилась к колдовству, и другие родичи кривились, когда слышали о проделках колдунов. Финские вельвы – совсем другое дело, они предсказывают свадьбы, спасают урожай, забирают хвори. Если, конечно, их как следует умаслить.

Но Даг никак не ожидал, что Пиркке так рано и так рьяно приступит к его обучению. Колдунья отняла у него лемминга, зверек обиженно заверещал, но в жесткой ладони сник.

– Разрежь ее. – Старуха с неожиданной силой приподняла и усадила мальчика, чтобы он не испачкался в птичьей крови. – Режь ее, нам нужна ее гадательная кость.

Даг вспомнил, о чем речь. Такая косточка, похожая на плуг, которую следует тянуть в разные стороны и загадывать, у кого останется более длинная часть. Но такие шутливые гадания дома проводили на обглоданных костях жареной или вареной птицы.

– Режь, – повторила вельва, неприятно оскалив рот. – Иначе я сверну ему шею. В его лапах – твоя сила. Он сдохнет – ты не будешь ходить.

Даг почему-то сразу поверил. Он крепко схватил ворону за пушистую спину и вскрыл ей грудь. Это оказалось ничуть не страшнее, чем потрошить домашнюю птицу.

– Сердце, – подсказала вельва. – Возьми ее сердце, помажь губы в ее крови.

Даг нашел воронье сердце почти на ощупь. Оно обжигало губы и едва заметно вздрагивало. Внезапно накатило недавнее чувство – мальчик ощутил себя волком. Мучительно захотелось вцепиться в горячее сердце зубами, рвать трепещущую плоть, чтобы летели во все стороны перья...

Но вельва приказала только обмакнуть губы. Даг кое-как унял себя, но его собственное сердце громыхало.

– Теперь кость, – напомнила вельва. – Вытащи кость... и держи двумя руками. Держи крепко, потянешь, когда я скажу, – и зашипела, закружилась волчком, перемахивая туманной птицей от одного факела к другому. – Верни мясо и кровь в эти дворы, повелитель Куу. Вот тебе кровь, вот тебе мясо, даруем тебе. В левой руке от кости тебе вечных странствий. В правой руке от кости тебе податей щедрых. По мертвым рекам иду к тебе, по живым ключам. По костям старым, по костям молодым. Уговори лесовика, пусть дарует нам кроху от того, что я каждый год ему ношу. В правой руке тебе податей щедрых, а в левой...

Даг устал следить за перебежками Пиркке, запутался в молитве, как вдруг его точно кнутом хлестнули.

– Ломай кость! Тяни в разные стороны, одинаково сильно тяни!

Наверное, он все-таки уснул, потому что руки словно окостенели. И стало страшно холодно, зубы стучали, и никак их было не унять. И почудилось, что факелы светят исключительно внутрь очерченного круга, заливают неясным светом небольшую полянку, старушку и мальчика, а вовне – не проникает ни один луч...

А может, это только почудилось?

Кость хрустнула, вельва жадно кинулась проверять. Победный обломок достался правой руке.

– Что теперь? – не понял Даг. – Что нам делать?

– Ничего, греться пойдем, – внезапно успокоилась Пиркке. – С правой руки повелителю отломилось. Выходит так, что будет доволен, – и пронзительно свистнула, призывая Юксу.

Та довольно скоро явилась, а за ней – озадаченный Хьялти с группой мужчин. Похоже, они планировали немедленно получить от лесовика стадо жирных косуль, или на худой конец – парочку вепрей. Вместо этого им пришлось тащить домой Дага и полуживую вельву. Из Пиркке будто выпустили половину крови. Она шаталась и спала на ходу.

Когда норвежцы вышли на кручу, над самым обрывом фиорда, снизу раздался протяжный крик. Ему ответил другой, третий... Мужчины загомонили, Хьялти послал кого-то распалить большой сигнальный костер. Очень скоро костер запылал ярким пламенем. Внизу забили в барабан, на другой стороне пролива зажегся такой же костер в форме чума.