Текст книги "Дети ночных цветов. Том 1"

Автор книги: Виталий Вавикин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Неожиданно он четко вспомнил тот момент, когда прошел в странную черную дверь, оказавшись в нарисованном мире – картина, частью которой он стал. И сейчас то, что он видит, – это не волшебство. Просто создатель картины решил дорисовать ее, создав персиковое дерево. Бадди содрогнулся от мысли, что если он прогневает этого невидимого художника, то тот может с легкостью стереть его с этого дивного полотна, словно и не было здесь никогда Бадди Хоскинса.

«Но ведь он не сделает этого? – Бадди замер, надеясь, что никто не ответит ему на безмолвный вопрос. Кто-то… Что-то… – Нет. Лучше не думать об этом».

Бадди повернулся к персиковому дереву, любуясь спелыми плодами, созданными специально для него. Он осторожно протянул к ним руку. Разве можно отказываться от своих желаний? Разве можно отказываться от того, что создано творцом и хозяином этого дивного полотна красок и жизни? Бадди затаил дыхание и с каким-то благоговейным трепетом сорвал один из плодов. На вкус персик оказался самым обыкновенным, если не считать, что вкус этот напомнил ему запах из пробирки отца, которую тот оставил в наследство. Бадди выбросил косточку и сорвал еще один плод.

«Почему бы и нет? – осмелев, подумал он. – Ведь все это создано для меня!»

Бадди попытался представить что-нибудь еще. Что-нибудь, чего он по-настоящему хочет.

«Олени! Я никогда не видел оленей!» – подумал Бадди, понимая, что придумать что-нибудь более дельное сейчас не может.

Он выбросил недоеденный персик и огляделся. Ничего.

«Может быть, создать оленя сложнее, чем персиковое дерево?»

Бадди приготовился ждать, чувствуя, как его охватывает азартное нетерпение, схожее с тем, что он испытывал ребенком. Нет, этот мир определенно нравился ему. Он очаровывал и вызывал симпатию. Даже если ручей и персик были совпадением и никакого оленя сейчас не появится – все равно… Бадди услышал приближающиеся шаги и затаил дыхание. Олененок осторожно выглянул из-за старого высокого дерева и посмотрел на незнакомца большими доверчивыми глазами.

– Господи! – прошептал Бадди, словно только сейчас понял, что все происходящее с ним выходит за рамки обыденности. Ноги стали ватными, а голова закружилась.

Олененок прошел где-то совсем рядом и скрылся в зарослях за спиной Бадди, но Бадди почти не заметил этого. Мысли бежали безумным калейдоскопом, и не было в этом истеричном танце ничего, за что можно зацепиться, вернув себе самообладание. Лишь случайные картинки из далеких воспоминаний. Бадди не понимал, но почему-то все, о чем бы ни пытался он думать, возвращало его в детство, когда он заблудился в лесу и долго не мог выбраться. Может быть, это был какой-то ключевой момент жизни или же просто ситуация, запомнившаяся больше всего, – неважно. Главными были картинки и видения, возникавшие перед взором Бадди, которые кто-то невидимый воспринимал как желания гостя. Никогда прежде Бадди не вспоминал того, как блуждал в лесу, заставлял себя не вспоминать, но сейчас… он словно брал реванш за все эти годы, которые провел, выжигая из памяти все то, что случилось с ним тогда.

Высокие деревья, мох, животные. Бадди отчетливо вспомнил рыжую белку с длинным мохнатым хвостом. Он сидел, прижавшись спиной к старому дубу, и тихо плакал, а белка, осмелев, подобралась к нему так близко, что он смог бы поймать ее, если захотел, но он не хотел. В тот момент эта белка была его единственным оставшимся другом. Ему казалось, что если он напугает ее, то навсегда уже останется один. Поэтому мальчик и белка просто сидели друг напротив друга и смотрели друг другу в глаза. На щеках мальчика блестели слезы, но глаза уже высохли и отчаяние отступило. Та белка спасла его, заставила продолжать двигаться, искать выход…

Сейчас Бадди хотел увидеть именно ту белку. Он запомнил ее так хорошо, что если бы обладал хоть незначительным даром художника, смог бы воссоздать с точностью до мелочей. Но он не был художником. Художником был кто-то другой. Кто-то, кто создал весь этот чудесный мир, где он оказался.

Бадди опустился на землю и прижался спиной к дереву. «Белка появится. Обязательно появится», – он не убеждал себя в этом, он знал, что все будет именно так. Не было лишь слез на щеках, но это ничего не значило. Он не ждал белку, чтобы она развеяла отчаяние. Он ждал ее, чтобы просто посмотреть на нее, вспомнить того, кто спас его, когда он был еще ребенком. И белка появилась. Рыжая, точная копия той, что видел Бадди много лет назад. И, как и тогда, в детстве, Бадди просто сидел и смотрел на нее. И казалось, что даже слезы на его щеках снова начинают блестеть. Далекие слезы, прошедшие сквозь пелену лет, чтобы оказаться здесь. Они катились не из глаз. Их рождали воспоминания.

«Кларисс, – мелькнула в голове Бадди далекая мысль. – Что если попытаться воссоздать ее? Что если захотеть этого так сильно, чтобы она пришла ко мне, как эта рыжая белка?»

Бадди закрыл глаза, стараясь вспомнить все, что было у него с Кларисс. «Одно дело – желать ручей и белку, и другое дело – видеть перед собой человека», – думал он, невольно пытаясь отсеять из воспоминаний те качества Кларисс, которые не нравились ему. Может быть, сейчас у них все-таки получится остаться вместе? Может быть, сейчас она не будет такой требовательной, такой… Бадди нетерпеливо приоткрыл один глаз, словно ребенок, пытающийся подглядеть, что ему собираются подарить. Ничего. «Может быть, чтобы создать человека, нужно больше времени?» Бадди приготовился ждать. Ничего страшного. Пара минут никого не убивали. Даже пара часов. Он представил, как Кларисс будит его. Представил, что заснул, пока ждал ее появления, и теперь открывает глаза, пробуждаясь от осторожных прикосновений любимой женщины. Момент показался ему настолько трепетным и нежным, что все последующее после этого пробуждение стало казаться неуместным и тягостным. «Нет, если мы и можем быть с Кларисс вместе, то только в этом мире», – с грустью подумал Бадди.

Он открыл глаза и огляделся. Никого. Белка – и та убежала. «Может быть, мои желания неискренни? Может быть, та Кларисс, которую я себе представляю, вовсе не та Кларисс, которая осталась в мире за дверью?» Бадди тяжело вздохнул. «А может быть, я вовсе и не хочу видеть настоящую Кларисс? Что если она отвергнет меня и здесь?» Бадди снова закрыл глаза, пытаясь на этот раз представить отца. Может быть, хоть он сможет объяснить ему правила этого мира. Бадди прислушался, ожидая разобрать за пением птиц звук приближающихся шагов. Но и сейчас ничего не случилось.

Его желания перестали исполняться? А может, все, что произошло до этого, было дивной, невероятной случайностью? Бадди недоверчиво огляделся. Ни белки, ни олененка, ни персикового дерева, ни ручья. Может быть, он все это придумал? Бадди нахмурился. Нет, он не верит. Этот чудесный мир не может оказаться подделкой! Бадди затряс головой, борясь с внезапно нахлынувшим отчаянием.

Когда-то давно, в детстве, он украл из лаборатории отца белую крысу и долго прятал ее в своей комнате, думая, что спасает. Он посадил крысу в коробку, но крыса прогрызла ее и едва не сбежала. Поэтому Бадди пришлось найти для нее железную клетку. Внутри клетки он устроил для крысы постель и навещал ее каждое утро. Отец не спрашивал его о пропавшей крысе, и Бадди окончательно уверился в том, что за совершенный поступок ему ничего не грозит. Сейчас он не помнил, сколько прошло времени, но как-то утром, заглянув под кровать, Бадди увидел, что крыса умерла. Любил ли он ее, относился ли к ней как к домашнему питомцу? Нет, но ведь крыса была тем, кого он спас, а значит, все, что он для нее сделал, оказалось напрасным. Бадди расплакался, обвиняя себя в смерти крысы, но не понимая, что же он сделал не так. Сколько ему тогда было? Четыре? Пять лет?

Сейчас Бадди уже не знал, было все это на самом деле или же он все это придумал. Почему бы и нет? У него в детстве было богатое воображение. Бадди заставил себя представить крысу. Что он помнил о ней? Белая, с красными глазами… Что-то маленькое прошмыгнуло под ногами. Бадди увидел белую спину, длинный розовый хвост. Он выругался, понимая, что снова начинает чувствовать головокружение. «Все это не по-настоящему! Не по-настоящему! – затараторил Бадди внутри своей головы, словно молитву. – Не по-настоящему! Не по-настоящему!» Он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Попытался удержать равновесие, но все попытки оказались тщетны. Небо и земля мелькнули перед глазами, меняясь местами. Бадди упал, ударившись головой о старое дерево, кора которого давно превратилась в камень. Вспыхнувшие перед глазами искры застлали мир. Затем наступила темнота.

Бадди лежал на поляне, а вокруг продолжали петь птицы и кипела жизнь леса. Дивный мир не изменился, никак не отреагировал на падение своего гостя. Бадди застонал и неосознанно протянул руку к затылку. Пальцы отыскали рану, окрасились в красный цвет. Бадди снова застонал и открыл глаза.

Первые секунды он ничего не понимал. Где он? Кто он? Лишь мир, поражающий сочностью красок. И рана. Бадди ощупал ее, посмотрел на свою окровавленную руку. Снова ощупал затылок. Рана уменьшалась. Он чувствовал это. Рваные края сжимались, затягивались. Бадди снова посмотрел на свою руку. Может быть, на ней нет крови? Может быть, ему показалось? Нет, не показалось. Кровь была. Но рана… Бадди снова ощупал затылок. Волосы были мокры от крови, но о ране уже напоминал лишь тонкий рубец. Пройдет время, и от раны не останется и рубца – Бадди не сомневался в этом. Головная боль, которую он испытывал в момент пробуждения, медленно утихала.

«Ни шрама, ни боли», – Бадди поднялся на ноги, огляделся. Изменилось ли здесь что-то, пока он был без сознания? Кажется, да. Что-то не так. Что-то продолжало жить, пока он выходил на перекур со смертью. А это значит, что дивный мир не плод его воображения. Мир так же реален, как и он сам – Бадди. Только… Он снова прикоснулся к зажившему чудесным образом затылку. Только в этом мире свои правила и порядки, свои законы и взгляды на то, как должна выглядеть жизнь. Но… Бадди сморщился, пытаясь понять. Но почему здесь нет людей? Разве этот мир не стоит того, чтобы поселиться в нем? Разве это не мечта каждого человека? Бадди снова коснулся исцелившегося затылка.

«Интересно, можно ли здесь умереть?» – пронеслась у него в голове далекая мысль.

Он запрокинул голову и посмотрел на темнеющее небо. В детстве он иногда разговаривал с богом. Забирался на крышу самого высокого дома и, глядя в небо, просил то, что ему нужно было в тот момент. Зачастую это были игрушки, иногда друзья. С годами Бадди научился получать многое сам, без необходимости лезть на крышу и разговаривать с небом, но сейчас, в мире, где не могут помочь все накопленные прежде знания, Бадди снова превращался в ребенка, который хочет поднять голову и попросить кого-то невидимого исполнить свои желания. Сейчас он желал ответов. Что это за мир? Чей это мир? И…

«И если нельзя создать здесь желанного человека, то можно ли его сюда привести?» – последняя мысль была такой робкой, что Бадди не сразу понял ее смысл.

Перед глазами мелькнули монотонные пейзажи города одной улицы – Милвилла, цветущее лицо бармена, девочки-близняшки, камера хранения, записи отца.

Отец знал об этом мире!

Бадди попытался вспомнить все, о чем было написано в дневниках отца. Ну почему он читал их так невнимательно? Почему не поверил?! Ему нужно вернуться и перечитать сделанные отцом записи. Он должен, обязан… Но как?! Бадди сморщился, словно от острого приступа боли. На мгновение ему показалось, что ответ где-то рядом, где-то совсем близко. Вот только где? За деревьями? На темнеющем небе? Бадди замер, заставив себя успокоиться. Скоро наступит ночь, и кто знает, какую опасность принесет мгла? Пока ничего страшного не происходило, но кто знает, что ждет его, когда сумрак сгустится. Есть ли здесь хищники? Бадди вздрогнул, буквально почувствовав, как сумрак начинает окружать поляну. Сумрак, который, ставит единственной целью укрыть все вокруг.

Бадди запрокинул голову, с надеждой глядя на небо. Он думал, что если в этом мире есть солнце, то должен быть и яркий белый диск луны, разгоняющий мрак серебристым светом, искореняя страхи. Бадди задержал дыхание, решив, что услышал далекий вой хищника, вышедшего на охоту. «Каким бы мир ни был идеальным, а сожрать могут абсолютно везде, – подумал он, спешно соображая, где будет лучше всего укрыться на ночь. – Может быть, забраться на дерево?» Бадди решил, что идея не так и плоха, больше – это единственная идея, оставшаяся у него сейчас, но где найти подходящее дерево? Рядом с поляной ничего нет, а идти в лес – это верный шанс попасть в зубы какой-нибудь голодной твари. Так что же делать?

Бадди нервно отметил, что темнота стала еще гуще. Очень скоро в этом мире начнется ночь. Бадди застонал, заставляя голову работать. Решение есть. Оно где-то рядом. Нужно лишь протянуть руку и открыть дверь…

«Дверь. Ну конечно! Дверь! – полыхнула в сознании мысль. – Мне нужна дверь, позволившая пройти в этот мир!»

Но где она? Как найти ее? Особенно сейчас, когда вокруг чужой, неизвестный мир. Когда вокруг ночь, в гниющем брюхе которой может скрываться все что угодно. Бадди шмыгнул носом, понимая, что его единственная надежда – это верить в красоту и безопасность этого мира. Ведь даже если на него нападут хищники, то разве не заживут его раны так же, как зажила рана на затылке? Да и откуда здесь взяться хищникам, если он за весь день не встретил ни одного опасного животного. Бадди услышал за спиной тихий, едва различимый звук, похожий на треск статического электричества, и резко обернулся, приготовившись увидеть все что угодно.

– Какого черта?! – прошептал Бадди, ожидая подвоха.

Существо, находившееся за его спиной, было странным и необычным. Да и существо ли вообще?! Четыре тонкие полоски, сплетенные в центре. Они двигались, парили в воздухе, извиваясь тонкими полупрозрачными конечностями. Красные, зеленые, синие и желтые цвета переливались по конечностям, слабо люминесцируя.

– Что за… – Бадди зачарованно протянул руку, желая прикоснуться к странному существу.

Желание было настолько сильным, что он не мог сопротивляться. Указательный палец Бадди осторожно прикоснулся к переливающейся полоске. Плоть существа была тонкой, почти неощутимой на ощупь. Если только центр… Бадди прикоснулся к переплетению воздушных конечностей. Дрожащие полоски замерли, прекратилась даже игра красок на их поверхности. Одно мгновение, другое. Бадди отдернул руку, увидев прошедшую по телу существа судорогу. Цвета отхлынули от конечностей, собрались в центре переплетения, и Бадди увидел, как на свет появилось еще одно существо. Оно отделилось от центра родителя. Какое-то время они продолжали парить в воздухе, соединяясь тонкими конечностями, словно надеясь снова стать одним целым, затем распались. Но деление не остановилось. Послужил причиной этому Бадди или же это должно было случиться и без его вмешательства?

Бадди наблюдал за дивной игрой загадочных существ, которых становилось все больше и больше. Поляна медленно озарялась их светом – блики красного, синего, желтого и зеленого цветов. Они напоминали Бадди ожившие звезды, оживший свет, за рождением и смертью которого можно наблюдать целую вечность. Новые существа затмевают мягкими бликами старых. Старые блекнут, их краски мутнеют, выгорают. Их конечности становятся прозрачными, а затем и вовсе исчезают. «Остается ли от них хоть что-то?» – заворожено думал Бадди, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища.

Он не знал, сколько прошло времени. Минута, час, день?

«Дверь, – подумал Бадди, и на этот раз мысль оказалась четкой и ясной. Страх и паника ушли. – Дверь. Мне нужна дверь».

Бадди протянул руку, чувствуя пальцами холодную сталь дверной ручки. Черная-черная дверь в черной-черной ночи. Он должен открыть ее, оставив дивный мир, чтобы вернуться позднее, вооружившись знаниями. Бадди вздохнул, чувствуя, как в сердце начинает вкрадываться грусть. Он был здесь всего лишь день, но уже любил это дивное место, скучал по нему, хотя еще не успел покинуть. Он должен изучить его, научиться контролировать, а затем… показать Кларисс. Вместе они воплотят здесь свои мечты.

Бадди повернул ручку и открыл дверь. Еще один шаг… Но как же сложно оставлять то, что успел уже полюбить. Бадди закрыл глаза и переступил порог. Ночь за спиной, ночь мира, оставленного им, показалась слишком яркой по сравнению с окружавшим его мраком. Абсолютная, безупречная пустота.

Бадди обернулся, чтобы в последний раз, пока не закрылась дверь, посмотреть на красочный мир. Бадди почувствовал, что больше не может контролировать свое тело. Пустота стала совершенной, лишив его ощущения пространства. Пустота, в которую невозможно даже упасть. Оставался лишь запах – призрачный, далекий, – но он был единственным, что напоминало о жизни, особенно после того, как закрылась черная дверь. Запах, к которому тянулось все естество. Запах оставленного мира, где была целая жизнь, с голосами незнакомых людей, с собачьим лаем, плачем младенцев, гудением клаксонов… Мира, куда возвращался Бадди. Мира, наваливавшегося на него своей тяжестью, заставляя дышать, чувствовать…

Бадди застонал и открыл глаза, морщась от яркого света.

Глава третья

Позднее солнечное утро. Бадди понял это, потому что в это время солнце всегда било в его окна, заставляя просыпаться в воскресные дни. «Сон. Это был сон», – подумал он, вспоминая все, что еще минуту назад казалось таким же реальным, как и он сам. Бадди вспомнил, как разбил в своем сне голову и потрогал затылок. Может быть, он ударился во сне? Может быть… Пальцы не нащупали ни раны, ни шрама. Бадди нервно улыбнулся. Но если это был сон, то как могло так получиться, что мир грез стал таким материальным и последовательным? Или же это он уже сейчас придумал все это? Но разве не было дивного леса? Разве не было ручья, персикового дерева, олененка, белки… Конечно, были. Конечно…

На губах Бадди снова появилась горькая, разочарованная улыбка. Все эти чудеса, что он видел… Конечно, это было все во сне. Разве может реальность создавать что-то из пустоты? Нет. А вся эта стройность и последовательность… Бадди заставил себя подняться с кровати. Мышцы болели так сильно, словно ночью он не спал, а бежал олимпийский марафон. И снова Бадди вспомнил свой сон, когда бежал так долго, что легкие вспыхнули огнем. В реальности после подобного забега у него ныли бы все мышцы… Как и сейчас.

Бадди застонал, разгибая горящие огнем колени. Первые шаги дались с трудом. «Зелье… Зелье, оставленное мне отцом, – Бадди попытался вспомнить его запах. Сладкий, цветочный. – Должно быть, формула создания зелья, которую записал отец, не была достаточно точной. Может быть, я упустил какой-нибудь наркотик. Для хорошего химика ничего не стоит создать в домашних условиях хороший галлюциноген. – Бадди кивнул, соглашаясь с ходом своих мыслей. – Наверное, все так и было. Отсюда и красочные сны. Даже не сны, а видения. Может быть, я действительно не спал. Может быть, вышел из дома и бегал по улицам. – Бадди тяжело вздохнул и покачал головой. – Вот только почему отец умолчал о том, что добавил в это зелье наркотик? Неужели он действительно сошел с ума и перед смертью верил в то, что все эти видения, которые вызывает галлюциноген, реальны?»

Бадди подошел к столу, втайне надеясь, что оставленная отцом пробирка окажется разбитой или же все зелье вытекло из нее после того, как он ее уронил.

– Черт, – Бадди увидел, что ни одна из его надежд не оправдалась, и замер, пытаясь определиться, что делать дальше: выбросить чертово зелье, выйти на улицу и разбить пробирку…

Дивный мир, куда отправило его зелье, стал снова почти реальным. На мгновение Бадди показалось, что он снова слышит пение диковинных птиц. «Нет, это все еще действует галлюциноген», – тут же попытался убедить себя он. Вот только почему видения и звуки так избирательны? Почему с каждой новой секундой вера в то, что все это было сном, тает, как оставленное на солнце мороженое?

В памяти Бадди вспыхнула картина девочек-близняшек, встреченных им на вокзале Милвилла. Следом за близняшками воспоминания показали ему бармена, лестно отзывавшегося об отце. Почему же он не расспросил его о том, как отец прожил последние годы? Бадди попытался задержать воспоминания на бармене, но они летели дальше. В родной город. К дому Кларисс. Бадди старался не смотреть на закрытую дверь, но что-то заставляло его не отворачиваться, не закрывать глаза. Чувства разрывали грудь отчаянием, умирали, оставляя пустоту. И новый полет воспоминаний. К своему дому. К железной коробке отца. К пробирке с зельем. К дивному миру…

– К черту! – Бадди схватил пробирку и почти бегом направился к выходу.

Внезапная решительность вскружила голову. Если бы он был таким смелым почаще! Бадди распахнул дверь, вышел на улицу. Пробирка была у него в руке. Выкинуть в заросли шиповника! А если кто-то потом найдет эту отраву? Бадди открыл пробирку, намереваясь вылить сначала зелье, а затем выбросить саму пробирку.

Далекий сладкий запах заставил его остановиться. Запах цветов. Запах мира, в котором он побывал. Бадди смотрел на пробирку, забыв, что хотел сделать. Остался лишь сладкий цветочный запах… Он манил, очаровывал, превращал закончившийся сон в реальность, а реальность в сон. Бадди поднес к лицу пробирку и жадно втянул носом исходивший из нее запах. В голове что-то щелкнуло. По телу растеклась теплая волна. Бадди зажмурился.

«Всего один глоток. Еще один глоток», – голос принадлежал и не принадлежал ему одновременно. Он разговаривал сам с собой, каждый раз меняя точки зрения, словно играл в одиночку в шахматы, забывая все планы противника, как только менял сторону.

«Еще один глоток».

«Нет. Это наркотик, галлюциноген».

«А если нет?»

«Что нет?! Если это была не галлюцинация, тогда что?»

«Твой отец не был глупцом».

«Мой отец спятил и убил себя!»

«Твой отец оставил тебе самое дорогое, что у него было, надеясь, что ты сможешь продолжить его исследования».

«Он спятил! Спятил! Спятил!»

Бадди закупорил пробирку, сжал во вспотевшей ладони, занес для броска руку.

«Нет. Не делай этого!»

«Уже делаю».

Пробирка описала дугу и упала в заросли шиповника.

«Надо было не закрывать пробку», – сказал Бадди своему внутреннему голосу, который еще мгновение назад, казалось, начал жить своей собственной жизнью, но на этот раз не было ни ответа, ни возражения – желанная тишина. Бадди запрокинул голову, подставляя лицо теплым солнечным лучам.

«Надеюсь, у этого галлюциногена нет никаких побочных эффектов?» – с надеждой подумал Бадди. Сыпь, несварение желудка, аритмия…

Ему показалось, что он снова ощущает сладкий цветочный запах. Воображение нарисовало разбившуюся пробирку. Желтое зелье стекает по осколкам, просачивается в землю. Бадди нервно облизнул губы, вспоминая, как сделал глоток этого зелья. «Определенно это наркотик, который вызывает привычку с первого раза», – решил Бадди, чувствуя, как сильно его тянет броситься в заросли шиповника, отыскать пробирку, открыть ее, выпить зелье или, если пробирка разбилась, слизать остатки отвара с осколков. Бадди попытался представить, что случится с человеком, если он будет принимать это зелье в течение недели, месяца, года.

Он заставил себя повернуться к кустам шиповника спиной и вернулся в дом. Приготовил себе кофе, стараясь не думать о произошедшем. Чуть позже он соберет все бумаги отца в железную коробку и выбросит, а лучше сожжет на заднем дворе. Бадди представил, как огонь пожирает белые листы.

«Мой отец сошел с ума. Мой отец спятил!»

Бадди позавтракал парой тостов с ветчиной и попытался заставить себя собрать записи отца в коробку и уничтожить их. Он подошел к столу. Солнечные лучи пробивались сквозь окна, но Бадди чувствовал, как тьма сгущается вокруг. «Все это из-за наркотиков, – решил он. – Все это скоро пройдет». Но ничего не проходило. Наоборот, здесь, в полумраке, воспоминания о ночном путешествии оживали с новой силой и реалистичностью.

– Ненавижу тебя! – прошептал Бадди, посылая мысленные проклятия своему усопшему отцу.

Снова начал возвращаться сладкий цветочный запах. Нет. Все это у него в голове. «Чертовы сны! Чертовы глюки!» Бадди схватил рубашку и выбежал из дома, не удосужившись закрыть за собой дверь. «Ну и что?! Пусть кто-нибудь заберется сюда и ограбит меня. Может быть, у них хватит ума забрать и железную коробку?! Что ж, в таком случае можно даже доплатить им». Бадди улыбнулся.

Как хорошо, что родной город не такой маленький и унылый, как Милвилл! Бадди шел по улицам, наслаждаясь начинающимся днем и даримым солнцем теплом. «Огайо не так уж и плох», – думал он, проходя мимо примелькавшихся домов и знакомых лиц. Люди улыбались, здоровались с ним. Одни из них нравились ему. Другие нет. В памяти снова всплыл четкий образ дивного мира, мира, который Бадди посетил в эту ночь.

«Посетил в эту ночь?! – Бадди нервно рассмеялся. – Да в эту ночь не было ничего кроме галлюциногенов и кислотного путешествия!»

На мгновение ему показалось, что он чувствует знакомый сладко-цветочный запах. «Да не может быть!» Бадди огляделся. Скорее всего, он еще под воздействием наркотиков. Бадди остановился, пытаясь успокоиться. «Ничего такого в эту ночь не было. Ничего!» – попытался он убедить себя, почувствовал на плече чью-то руку и вздрогнул так, словно к нему прикоснулся сам творец дивного мира, по которому он путешествовал в эту ночь.

– Кларк Мингер! – гневно воскликнул Бадди, повернувшись к почтальону.

Мингер вздрогнул и спешно сделал шаг назад. День был жаркий, и он был одет в футболку и шорты. На ногах мокасины. Бадди подумал, что хоть Мингер в этом году и стал его начальником, в душе он так и остался почтальоном.

– Ну и напугал же ты меня! – попытался пошутить Бадди, затем вспомнил ночное путешествие и нахмурился, не то уперев взгляд в Кларка Мингера, не то устремив сквозь него.

«Сколько дней не брился Хоскинс? – подумал Мингер, пытаясь вспомнить график работы. – Надеюсь, он сможет выйти на свою смену?» Он вспомнил своего отца, который в последние годы начинал пить с утра и к вечеру уже едва держался на ногах. Что ж, если Хоскинс собирается закончить так же, то он, Кларк Мингер не станет останавливать его. У каждого своя судьба, свои преимущества и недостатки. Мингер не без удовольствия отметил, что сейчас, глядя на Хоскинса, можно заметить лишь недостатки. «Наверное, это из-за Кларисс», – решил он, не зная, радоваться или сочувствовать.

– Надеюсь, к завтрашнему дню твои праздники закончатся? – спросил Мингер, чувствуя, что просто обязан что-то сказать.

– Праздники? – Бадди растерянно хлопнул глазами.

Как же сложно было воспринимать Кларка Мингера всерьез! Особенно когда на нем шорты и мокасины! «Интересно, сколько ему лет? – подумал Бадди. – Двадцать три? Двадцать пять? Гм… Да в этих шортах не больше восемнадцати!» Бадди подавил улыбку, но тут же помрачнел. Он старше Мингера как минимум лет на десять, но Мингер его начальник. Вот так. Разве не об этом говорила Кларисс, советуя серьезнее относиться к работе? Разве не ставила сосунка в шортах в пример? Бадди почувствовал укол ревности и не смог скрыть внезапно вспыхнувшую неприязнь.

– Пожалуй, самое время выпить, – буркнул он первое, что пришло в голову.

Кларк Мингер поморщился, но все-таки заставил себя кивнуть. Его отец – Кларк тоже пытался его понять. Понять и простить… А лучше забыть и не вспоминать. Последнее нравилось Мингеру больше всего. Он кивнул Хоскинсу и, насвистывая услышанную утром по радио мелодию, зашагал прочь. Впереди был целый воскресный день и эта встреча… Стоп. Какая встреча? Мингер улыбнулся. Впереди только воскресный день – и точка.

Бадди проводил его раздраженным взглядом и попытался собраться. Зачем же он вышел из дома? Чтобы встретить этого… Мингер завернул за угол, оставив воспоминания, от которых не так просто отмахнуться. Они въедаются в сознание, мучают, терзают. Они… Бадди вспомнил пустоту, разделявшую в его ночных видениях два мира. Пустота и темнота – бесконечные, тягучие. Бадди сделал глубокий вдох. «Господи, когда же закончатся эти видения?! – он шумно выдохнул. – Все. Конец. Воскресный день безвозвратно испорчен!»

Бадди зевнул и поймал себя на мысли, что хочет спать. Но разве он не спал, пока его разум блуждал в зарослях наркотического бреда? Глаза предательски заслезились. Нет, они слезились все время, но он просто старался не обращать внимания, списывая это на последствия принятия галлюциногенов. И солнце… Солнце согревало и слепило. «Домой я не вернусь. Не сейчас», – решил Бадди. Но что тогда? Выпить кофе? Занять себя чем-нибудь? А потом? Неужели он будет бродить по городу весь день? Весь вечер? Всю ночь? Бадди снова зевнул. «Глупо, – решил он. – Почему я боюсь вернуться в свой дом?» Бадди вспомнил видения. Нет, он не верит, что это могло быть реальностью, даже не сомневается в этом. Но тогда почему он не может пойти к себе и поспать пару часов? Потом можно будет выбросить железную коробку, доставшуюся в наследство, и забыть обо всем. К тому же если он не спал всю ночь, то странные запахи и воспоминания могут быть вызваны недостатком сна. Да, определенно.

Бадди развернулся и решительно пошел домой. Жаркий летний день все сильнее и сильнее нагревал воздух. Бадди вспотел. Глаза начали слезиться еще сильнее. «Принять душ, лечь спать», – твердил он себе, но когда смог наконец-то добраться до своего дома, то все, на что его хватило, было открыть дверь и лечь на диван. «Пять минут, – сказал себе Бадди, понимая, что это ложь. – Всего лишь полежу пять минут, а затем приму душ». Он заснул, представляя, как поднимается с дивана и идет в ванную. Снов не было. Не было даже ощущения сна. Казалось, что веки закрылись на мгновение…

Бадди увидел, что за окнами стемнело, и выругался. Он спал весь день и весь вечер. Теперь придется бодрствовать всю ночь, а утром снова идти на работу с видом кутившего все выходные забулдыги. Бадди повернул затекшую шею и попытался подняться с дивана. Тело болело. Мышцы ныли, суставы, казалось, состарились на полсотни лет.

– Душ. Принять душ, – приказал себе Бадди, стараясь не обращать внимания на онемевшие ноги.

Холодная вода привела в чувства и заглушила боль. Ноющие мышцы успокоились. Сознание прояснилось. Бадди растер замерзшее тело полотенцем.

– Теперь кофе.

Он услышал, как призывно заурчал его живот, и подумал, что было бы неплохо приготовить омлет с сыром. Он надел чистые джинсы и футболку, выбросив те, в которых был в прошлую ночь, в корзину для грязного белья. «Теперь от воспоминаний совсем ничего не осталось», – решил Бадди, проходя на кухню и стараясь не смотреть в гостиную, где на столе стояла железная коробка с записями отца.