Текст книги "Виталий Обедин Слотеры. Песнь крови."

Автор книги: Виталий Обедин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Простые темные люди, предоставленные сами себе, не слишком надеющиеся на прижимистых дворян и жадных аббатов, миряне никогда бы не посмели приблизиться к укрытию вампира ночью. Но что мешало мужичкам расправиться со спящей нежитью днем, при свете солнца? Главное – сыскать лежку нечисти… а это несложно. Достаточно провести по кладбищу молодого жеребца светлой масти да приметить, над какой могилкой он споткнется. Благодаря мужицкой смекалке немало неосторожных носферату закончили жизнь, когда их – полусонных, перепуганных, кричащих от страха – выкапывали из чужих могил и бросали гореть под безжалостные лучи солнца. А то и просто забивали дрекольем, превращавшимся в натруженных, мозолистых руках в страшное оружие.

Насколько я могу судить, масть и возраст жеребца, в общем, не должны иметь принципиального значения. Уж белого трехлетка, поминаемого в большинстве легенд, на дворе простого селянина точно не увидишь. Если кому и свезет вырастить такое сокровище, местные лорды все равно приберут к своим рукам. А не продашь добром, возьмут силой, да так, что еще в накладе окажешься! Посему должен был сгодиться и конек поплоше, хотя все равно желательно, чтобы годами помоложе и мастью посветлее. Однако, имея возможность выбирать, я на всякий случай не стал скупиться.

Жаль только, результата это пока не дало.

Обойдя половину погоста, но, не дождавшись, чтобы жеребец «дал осечку», я невольно стал напрягаться. Если дело пойдет так и дальше, мы точно не успеем прищучить кровососа до того, как сядет солнце.

Не то чтобы я опасался схватки с Ренегатом, но предпочел бы решить проблему, прежде чем вампир проснется. Большая физическая сила носферату в сочетании с неестественно быстрыми рефлексами и поразительной живучестью делала из них опасных противников. А вампира-кровожора, способного управляться и с себе подобными, следовало опасаться вдвойне. Кроме того, известие о том, что кто-то из Выродков бесчестит погост, прогоняя оттуда посетителей и угрожая смотрителям, должно уже дойти до городской стражи. С минуты на минуту на погосте могли появиться молодцы в зеленой униформе, способные помешать удачной охоте.

Страшно не люблю, когда под ногами путаются вооруженные люди! Никогда не знаешь, с какой стороны может прилететь шальная пуля.

Паре-тройке городских стражников, конечно, всегда можно скомандовать «Вон!», скорчив рожу посвирепее, и проблемы на этом закончатся. Беда в том, что, услышав про Выродка, стражники едва ли примчатся одни – с ними наверняка примарширует хотя бы парочка Псов правосудия, а это уже в корне меняет дело.

Словом, следовало поторопиться.

Мы с трехлетком ускорили шаг, хотя шансов управиться до захода солнца это едва ли прибавило. Я давно не посещал городской погост и не подозревал, что он так сильно раздался вглубь и вширь за последние несколько лет. Такое ощущение, что город пережил пару эпидемий. Вдобавок дело сильно осложняла забота граждан Блистательного и Проклятого о своих близких.

Некоторые из могил заботливые родственники обнесли оградой, чтобы защитить покой усопшего от прочих посетителей, снующих туда-сюда. Такие оградки я просто ломал ударами ног, чтобы жеребец мог спокойно пройти. Другие могилы окружали массивные кованые решетки, способные выдержать удар тарана. Приходилось сбивать здоровенные замки с их калиток. Отдельного внимания заслуживали фамильные крипты и склепы: следовало проверять, не нарушены ли где специальные защитные кабалистические знаки, не подправлена ли вязь рунических письмен и на месте ли символы, охраняющие покой мертвых и мешающие их анимации. Вампир не сможет спокойно спать по соседству с чем-либо подобным. Это все равно, что попытаться задремать, подложив под голову вместо подушки раскаленную сковороду.

Так мы продвигались все дальше и дальше, и тени наши становились все более длинными и блеклыми, а умирающий вечер неуклонно сгущал свои краски, погружая погост в темноту. Звуки шагов вязли в тишине, почти не поднимаясь в воздух с дорожек, припорошенных опавшими листьями, нанесенными ветром из рощи неподалеку.

Удача упорно избегала меня: жеребец вышагивал ровно и гордо, как на выводке, упорно не желая оступиться.

Ближе к закату на небе появились рваные и бесформенные тучи, принесенные со стороны моря. Они быстро затянули небосвод, ускоряя приход ночи. Пришлось затеплить фонарь, благоразумно прихваченный из сторожки старшины желто-полосатых. С приходом темноты сделалось заметно холоднее, пар от дыхания повалил клубами.

Еще через полчаса стало очевидно – до заката прочесать весь погост не удастся.

Когда сквозь разрывы в тушах облаков начали поблескивать первые звезды, я окончательно смирился с тем, что легким делом убийство Ренегата не будет. Словно в насмешку именно в этот момент белый жеребец-трехлеток захрапел, замотал большой головой и начал пятиться от могильного холмика, что твой осел.

Есть?

Глава X
ОХОТА НА ОХОТНИКА

– Ну же, малыш, давай! Иди, иди!

Я потянул уздечку – и ничего этим не добился.

Жеребец встал над очередной с виду ничем не примечательной могилой как вкопанный. А потом отчаянно заржал и рывком поднялся на дыбы, молотя воздух передними копытами. Его огромные выпуклые глаза вращались, излучая ужас, раздувшиеся ноздри трепетали.

Да, черт возьми! Верный знак!

Кое-как успокоив трехлетка, я вытравил узду и опустился на колено.

Земля на могиле, возле которой заартачился жеребец, выглядела свежей, лишь слегка прихваченной морозом. Поставив фонарь поодаль, я подобрал глинистый комок, размял в пальцах и поднес к носу. Жирная кладбищенская земля пахла так, как ей и надлежало пахнуть: терпкий дух перегноя и тлена. Запаха вампира – запаха свежей крови – я не учуял. Однако сомнений во мне это не породило, носферату мог и не перепачкаться, опустошая очередную жертву. Напротив, я преисполнился уверенности.

Он здесь! Я его буквально нутром ощущаю.

Талант это Выродка или инстинкт охотника – не суть важно. Главное, что я редко ошибаюсь в подобных вещах.

Не колеблясь более, я отпустил поводья. Перепуганный жеребец тут же помчался прочь, глухо стуча копытами и взметая комья смерзшейся грязи и слипшихся листьев. Свою роль трехлеток выполнил, пытаться его удержать сейчас – только тратить силы и отвлекаться от предстоящей схватки, в которой могут понадобиться обе руки. Быстро обтерев ладонь о бедро, чтобы рукоятки шпаги или пистолетов не заскользили в неподходящий момент, я выпрямился и топнул по поверхности могилы:

– Вот и все, кровосос. Выползай! Твоя охота закончилась!

Оба «единорога» выскочили из подсумков и уставились чуть пониже гранитного надгробия, нависавшего над последним приютом Ренегата… ну то есть я искренне уповал на то, что под ним лежит именно Ренегат, а не какой-нибудь еще заблудший вампир, нашедший себе прибежище на погосте. Вероятность подобного совпадения, безусловно, была ничтожно мала, но мы все-таки в Уре.

Сухо хрустнули взводимые курки.

Откликаясь на эти звуки, поверхность могилы дрогнула, земля зашевелилась, вспучилась огромным волдырем. Облепленная грязью голова с редкими спутанными волосами, прилипшими к черепу, проросла наружу подобно шляпке огромного омерзительного гриба. Во мраке двумя раскаленными углями зажглись глаза нежити. Черные – не то от земли, не то от запекшейся крови – губы разомкнулись, и мертвенный голос прошелестел в тиши погоста:

– Сссе-э-эт…

Голос звучал без всякого удивления. Он как будто ждал моего появления. Но как? Почему? Вопросы пчелиным роем загудели в моей голове, но я отогнал их. Все потом!

– Похвальная наблюдательность. Не знаю, откуда ты про меня знаешь, только это уже неважно. Будешь усложнять или позволишь мне все сделать быстро? Без боли?

Вслед за головой из земли выплыли руки носферату – грязно-белые, напоминающие цветом брюхо дохлой рыбы. Выплыли и двумя уродливыми каракатицами уперлись в разворошенную могилу. Пальцы выглядели неестественно длинными из-за венчавших их острых когтей, способных без труда рвать человеческую кожу и плоть. Не отводя пылающего взгляда, убийца-носферату медленно сел, опираясь спиной на надгробие. Грязь слоями отваливалась от него, обнажая бледно-серую анемичную кожу, едва прикрытую лохмотьями тряпья, в котором уже невозможно было опознать первоначальное платье.

Распахнутый ворот (вернее, то, что им когда-то было) открывал взгляду впалую грудь вампира, и я нахмурился, не увидев на ней следов от Скрижалей запрета. Вампиры, правда, хорошо умеют регенерировать поврежденные ткани, но по опыту знаю, что серебро выжигает на них отметины, которые частенько остаются навсегда. А уж серебро Скрижалей… Неужто гетто и впрямь ни при чем?

Нежить оказалась совсем некрупной и очень худой – натуральный скелет, кости так и торчат наружу. Ренегат производил одновременно и жуткое и жалкое впечатление. Я даже несколько озадачился. Безусловно, даже самый чахлый носферату обладает значительно большей физической силой, нежели обычный человек, но, клянусь Шестью, как этот заморыш мог оказаться кровожором?! Как он мог справиться с другими вампирами?

Вот еще порция вопросов, ответы на которые искать здесь и сейчас не место и не время. Потом, все потом!

Прежде нужно просто закончить дело. Поставить жирную точку в очередной кровавой истории Блистательного и Проклятого.

Правым пистолетом я прицелился вампиру промеж глаз, левым – в сердце. Ренегат не сделал попытки закрыться руками или отползти в сторону. Игнорируя наставленное оружие, он смотрел мне в глаза, и будь я проклят, если в этом взгляде присутствовал страх. Как бы не так!

Тварь смотрела на меня жадным, ищущим, голоднымвзглядом. Как безденежный пьяница на бутылку.

Кровь и пепел! Хотел бы я посмотреть на вампира, который попробует глотнуть Древней крови…

– Собираешься убить родича? – кривя черные пиявки губ в отвратительной ухмылке, спросил кровожор.

Если таким манером Ренегат пытался выиграть себе лишнюю секунду жизни, то совершенно напрасно. Жалкая уловка.

Я нажал оба спусковых крючка одновременно. Звук выстрелов, слившихся в один, гулко раскатился по погосту. Могила и сидевший на ней вампир исчезли в облачке порохового дыма. Не дожидаясь, пока оно развеется, я отбросил пистолеты, обнажил шпагу и, шагнув вперед, с силой рассек воздух, метя туда, где следовало находиться шее Ренегата.

Тяжелый клинок Тора-Бесоборца глухо лязгнул по камню, не встретив на своем пути сопротивления плоти. Только искры брызнули в разные стороны. Не веря себе, я шагнул вперед, точно кинжалом рассекая воздух колом, выхваченным левой рукой.

Пустота.

Пороховая дымка истаяла, а вместе с ней и вампир. Длинный скол от удара шпаги на надгробии и неглубокая щербина, оставленная пулей, красноречиво свидетельствовали, что удар и, по крайней мере, один выстрел с целью разминулись.

Но я не мог промахнуться с такого расстояния. Выходит, он увернулся? Быстрый! Слишком быстрый для простого кровососа.

Времени как следует удивиться Ренегат не оставил. Словно бы сама темнота шелохнулась справа. Я начал поворачиваться, но, прежде чем успел замахнуться шпагой, белесая тяжесть обрушилась на мои плечи, повисла, злобно щелкая клыками у самой шеи. Лишь в последнее мгновение я все же успел – всегда успеваю в последний момент! – инстинктивно выставить навстречу движению руку с колом. Прыгнувшая нежить буквально наделась на него своим впалым животом, да так, что отточенный кусок осины пронзил его насквозь. Только благодаря этому зубы вампира не достали до моего горла.

Прыткий кровосос весил много меньше моего, так что не стоило труда вздернуть его на левой руке, подняв высоко над землей. Ренегат отчаянно завизжал, задергался, нанизанный на кол, словно червяк на рыболовный крючок. Беспомощно засучил ногами, не находя опоры. Его мертвая плоть с влажным треском рвалась под тяжестью собственного тела, холодная черная слизь, смрадно воняя, текла по моей руке из ширившейся раны в брюхе вампира.

Мельком я успел убедиться, что один из выстрелов все же не прошел даром: сандаловая четка, не попав в сердце, разворотила Ренегату левую руку выше локтя, она висела теперь плетью. Зато когтистые пальцы правой с удвоенной яростью рвали мое плечо. Вытянув тощую шею, точно уродливый птенец-кукушонок, Ренегат свирепо лязгал пастью, не оставляя попыток дотянуться клыками до моей глотки.

Кровь и пепел! Он и в самом деле намеревался пить Древнюю кровь!

Рехнулся… Проще сразу хлебнуть расплавленного свинца – кровь Лилит будет ядовита для любого носферату.

Насаженный на кол немертвый безумец бился так сильно, что в какой-то момент мне показалось, будто сейчас мой кулак вслед за отточенным куском осины прорвет Ренегату брюшину, выйдет со спины, и тогда носферату просто съедет по руке аккурат к вожделенному горлу. Угоди я колом чуть выше, все бы уже закончилось, а так…

Нанести удар шпагой мешала длина клинка, поэтому я просто повернул кисть, коротко размахнулся и, используя гарду точно кастет, влепил хорошую зуботычину в оскалившееся уродство, лишь отдаленно схожее с человеческим лицом. Хрустнули выламываемые из десен зубы, голова Ренегата отлетела назад. Смертному такой удар размозжил бы череп, но кровожор, несмотря на видимую тщедушность, оказался крепок.

Мгновением позже он исхитрился подобрать полусогнутые ноги, упереть их мне в живот и с силой оттолкнуться, сбрасывая себя с кола. Бледное, перепачканное землей тело нежити рухнуло на соседнюю могилу, своротив надгробие и, несомненно, сломав о него пару ребер. Последнее, впрочем, вампира замедлило не больше, чем дыра в животе, из которой вываливалось содержимое. Вампир с легкостью вскочил на ноги, разевая окровавленную и основательно прореженную ударом пасть.

Я ожидал нового броска, но Ренегат меня разочаровал.

Подхватив выпадающие внутренности в охапку, носферату повернулся, сиганул через могилу и ринулся прочь. Я двинулся за ним, на ходу нагибаясь и подхватывая с земли фонарь.

Сутулая спина нежити мелькала в сумраке среди надгробий, точно тушка петляющего зайца. Еще несколько скачков – и тьма надежно укроет его в своих объятиях.

На секунду сбившись с ноги, я отвел руку назад, размахнулся и, описав широкую дугу, запустил фонарь вслед убегающей твари. Ренегат успел сделать еще несколько шагов, прежде чем мой снаряд, вертясь в воздухе, расплескивая масло и разгораясь все ярче, догнал его и ударил промеж лопаток. Стекло лопнуло, масло разлилось и вспыхнуло. Огонь тут же объял отступника-носферату.

Ренегат завыл так, что скелеты, спящие под поверхностью кладбища, испуганно затрясли-забренчали костями. Кровожор завертелся волчком, пытаясь сбить пламя, потом упал на землю и начал кататься по ней, оставляя клочья горящего тряпья и собственной кожи.

Перепрыгивая через могилы, я подбежал к нему и с ходу рубанул шпагой, намереваясь располовинить. Негромко чавкнув, клинок ушел в землю – каким-то чудом Ренегат ухитрился извернуться, разминувшись с разящей сталью буквально на толщину волоса. Однако я уже был слишком близко и, не останавливаясь, зарядил мощнейший пинок под ребра вампиру. Сила удара приподняла легкую нежить с земли, пронесла несколько футов по воздуху и знатно припечатала к стене склепа, принадлежавшего какому-то богатому и знатному уранийскому нобилю. Полыхающий ком плоти – мертвой, но кричащей от боли – врезался в камень и мешком рухнул к основанию стены.

Не обращая внимания на пламя, перекинувшееся на мой ботинок, я подошел к корчащемуся на земле вампиру, вытаскивая из подсумка «громобой». Выстрелы из спаренных стволов почти в упор разнесли кровососу сначала одно колено, затем второе. Пули, забитые в стволы, были столь велики, что едва не отстрелили обе конечности напрочь.

Толчком ноги я опрокинул Ренегата на спину и поставил ботинок на грудь поверженного противника. Убийца-носферату затравленно смотрел снизу вверх. Черные губы тряслись.

– Я же просил дать мне закончить все быстро, – произнес я, вытаскивая из-за пояса новый кол.

Обгоревший, изувеченный, простреленный в трех местах, кровожор уже не бился, а только слабо возился, пытаясь погасить языки пламени, пожирающие его заживо.

– Се-э-эт…

Убрав ногу, я пригнулся, примериваясь, как бы ловчее вонзить кол ему в грудь, чтобы избавить от страданий, слишком мучительных даже для того, кто уже разок умер.

Недооценил я живучесть и хитрость этого мерзавца.

Смирившийся, казалось бы, со своей участью, Ренегат загреб полной горстью земли, сделавшейся влажной от его крови, и швырнул мне в лицо. Бросок застал меня врасплох. Комья грязи залепили глаза, набились под веки, полностью лишив зрения.

Зарычав скорее от ярости, нежели от рези в глазах, я вслепую ударил туда, где корчился этот измочаленный ошметок плоти. Осиновый кол прочертил в воздухе короткую дугу и сломался, ударившись о камень. Бросив его, я упал на колени, вслепую загребая руками в надежде зацепить Ренегата и не дать ему уползти, но пальцы зачерпнули лишь по горсти земли и прелых листьев.

Чтобы очистить глаза от грязи да проморгаться, потребовалось несколько коротких секунд, но Ренегату вполне достало их, чтобы исчезнуть.

Ушел.

Чресла Бегемота! Ушел с переломанными ребрами, практически оторванными ногами и раной в животе размером с кулак!

Я прямо не мог в это поверить.

Вампиры, даже низшие, конечно, обладают способностью к регенерации и могут быстро восстанавливаться после самых страшных ран… но ведь не так быстро! Да, рваные или рубленые раны на теле носферату затягиваются в считанные минуты, однако раздробленные или сломанные кости – другое дело. Тут требуется отдых в мертвой земле в течение пары часов как минимум. У Ренегата же не было и пары минут. Уползти и закопаться в землю за отпущенные секунды было бы невозможно, равно как и произвести трансформацию в животное или туман…

Тогда где он?

Подпрыгнув, я уцепился за козырек ближайшего мавзолея, подтянулся и взобрался наверх, чтобы окинуть взглядом погост.

Никого. Ренегата и след простыл. Только в паре мест тускло догорали клочки тряпья, пропитанного маслом. Кладбище было пустым и мертвым.

– Ты меня удивил, гаденыш, – хрипло пробормотал я, тыльной стороной ладони размазывая грязь по лицу, – Честное слово, удивил. А это, поверь, нелегко.

От руки, оказавшейся у самого носа, нестерпимо несло желудочными нечистотами, сквозь вонь которых слабо пробивался запах серы. Так пахнет много чего, но если ты живешь в Уре, Блистательном и Проклятом, то первые вещи, которые приходят в голову: Преисподняя и Древняя кровь, сваренная в ее глубинах. На мгновение я застыл, пораженный страшным открытием.

Пахла не моя кровь. Ренегат, правда, немного расцарапал мне плечо, но рана почти не кровоточила – защитила толстая кожа колета. Адом несло от крови самого вампира.

«Родич»?

Полный смятения, я спрыгнул с крыши мавзолея. Под ноги попало что-то скользкое – не то кучка разложившихся листьев, не то полусгнившая от сырости деревяшка. Не удержав равновесия, я ткнулся носом в землю, угодив прямиком туда, где минуту назад бился в агонии шалый вампир.

Что-то тускло блеснуло во взбитой Ренегатом грязи.

Я протянул руку и осторожно, словно запускал пальцы в банку, кишащую ядовитыми пауками, взялся за блестящий предмет. Не требовалось тереть находку об одежду, очищая от налипшей глины, дабы понять, что это. На ладони у меня лежала фибула, некогда скреплявшая завязки плаща. Высверленный изнутри костяной кружок с искусно вырезанным орнаментом, обрамлявшим серебряную фигурку обнаженной женщины.

– Чтоб меня, – пробормотал я, не в силах отвести взгляд от находки.

А по краю кладбища уже рассыпались цепью огни фонарей. Городская стража, наконец, подоспела.

Как всегда, поздновато.

Глава XI
ЧЕЛОВЕКОЛЮБ И ЕГО ПСЫ

Не люблю фанатиков.

То есть в мире вообще существует изрядное количество вещей, которые я не люблю, но фанатичность занимает позицию где-то в самом начале длинного списка Сета Ублюдка Слотера.

Посему, глядя в глаза молодого Пса правосудия, я чувствовал, как у меня желваки начинают ходить, и надеялся, что бравый служака в малиновом плаще не примет это за спектакль, рассчитанный на его устрашение. Я не играл. Я искренне злился.

– Боюсь, милорд, я буду вынужден настаивать, – упрямо повторил Пес, слегка наклоняя голову вперед, будто собираясь бодаться.

По каменному лицу офицера было невозможно понять, что он там себе думает. Другое дело рядовые стражники – бледные, перепуганные, нервно поглядывающие друг на друга в поисках поддержки. Сама мысль о возможной стычке с одним из Выродков (да еще таким здоровым!) пугала их до дрожи в коленях.

– Будешь спорить? Со мной?

Я зло прищурился.

– Я выполняю приказ, милорд, – ровным голосом сказал Пес, – Его светлость вице-канцлер Дортмунд был уверен, что мы найдем вас здесь, и приказал доставить к нему на аудиенцию.

Краем глаза я заметил, как в нашу сторону направляется еще одна фигура в малиновом плаще. На ходу офицер одернул полу, блеснув серебряными нашивками, сплетавшимися в слова «Кара» и «Оберег». Слова-девизы украшали стилизованные изображения двулезвийного меча, вышитого на плаще. В них заключалась вся суть службы Псов: карать виноватых и оберегать невиновных.

Псами правосудия в городе называли старших офицеров городской стражи, подчинявшихся напрямую Второму Департаменту Магистрата. Называли уже так давно, что оскорбительное прозвище успело сначала приобрести двойной смысл, а затем и вовсе превратиться в официальное звание, ставшее со временем весьма почетным.

Кандидатов в Псы тщательно отбирали из большого числа претендентов, учитывая не только физические, но и личностные данные. Среди офицеров было не сыскать не только малахольных и низкорослых, но также слишком робких, либо, наоборот, чрезмерно рьяных. Как один рослые и плечистые, выдержанные и непоколебимо приверженные букве закона, они на все сто соответствовали своему прозвищу. Настоящие городские псы, которых не просто выдрессировали и натаскали, но буквально вывели как породу, чтобы поддерживать порядок на улицах древнего кровожадного города…

О работе Второго Департамента, где создавали Псов, в Уре ходит так много слухов, что рядовые горожане предпочитают даже название его произносить страшным шепотом, многозначительно выпучив глаза и косясь по сторонам. А ведь, казалось бы, сие ведомство занимается делом почетным, если не сказать благородным – на Втором Департаменте лежит обеспечение как внешней, так и внутренней безопасности Блистательного и Проклятого.

С внешней безопасностью при этом всегда было не в пример проще. Любого внешнего врага, будь то тортар-эребские полчища, армия новейшего образца, выставленная республикой Лютеция, Ур рано или поздно бил и ставил на место. А вот управляться с последствиями поступков собственных граждан с такой же эффективностью получалось далеко не всегда. Ур, черт бы его побрал, город больших возможностей. А для некоторых даже несоразмерных. От иного сумасшедшего нелегального колдуна беды бывает больше, чем от полка вооруженных до зубов солдат. Только на моей памяти Блистательный и Проклятый пару раз стоял на грани полномасштабной катастрофы, грозя ухнуть в тартарары.

Поддерживать повседневный порядок на улицах Блистательного и Проклятого – адская работенка. Хаос и кровожадность здесь впитали даже булыжники мостовой (не шучу, пара таких мест действительно есть!). Неудивительно, что, поручая эту службу кому-то, чиновники Магистрата перестраховывались по нескольку раз. Доверить охрану порядка в Уре смертным – пусть даже лучшим из лучших? Ненадежно! Тут требуются особыесмертные.

Псы правосудия проходили жесточайшую магическую обработку в лабораториях Колдовского Ковена. При помощи сложных алхимико-мистических процедур чародеи, состоящие на городской службе, усиливали мышцы стражей, увеличивали скорость их реакции. Используя гипноз и мнемочары, им внушали несокрушимую верность закону, пересилить которую не могли ни золото, ни женские чары. Не стоило забывать и про персональные амулеты, разработанные лучшими умами Ковена для каждого Пса в отдельности, чтобы наделить их иммунитетом к большинству известных заклинаний.

Эффект подобной подготовки превосходил ожидания: на страже порядка Ура стояли не знающие страха фанатики закона, практически не уступающие телесной мощью иным Выродкам. Они с равной легкостью могли управиться как с матерыми уличными головорезами, так и с вышедшими из-под контроля магиматами.

Мои родичи ни за что не признаются, но я-то знаю: во многом именно присутствие Псов на улицах Блистательного и Проклятого сдерживало темные инстинкты, коими полон любой носитель Древней крови. Не то чтобы прочие Выродки их боялись – скорее трезво оценивали в качестве потенциальных противников, за которыми к тому же стоит вся мощь городской стражи, королевской гвардии и регулярных войск Блистательного и Проклятого. И скрежетали зубами при одной мысли о том, кому Блистательный и Проклятый обязан такой стражей!

Имя этого «кого-то», кстати, только что как раз прозвучало.

Вице-канцлер Витар Дортмунд.

Герцог Дортмунд – отсюда и «его светлость».

Бессменный глава Второго Департамента.

Создатель Псов правосудия бессменно занимал свой пост вот уже… хм, какой там десяток лет!.. Почему «десяток»? По мне, так счет давно пошел на третью сотню лет, проведенных вице-канцлером на службе Уру.

Об этом немногие знают, поскольку имена эта незаурядная личность прежде носила другие. Подобная конспирация вызвана абсолютной необходимостью, ибо считается очень… хм… нехорошим тоном, когда простой смертный вдруг заживается на свете дольше срока, отпущенного природой. Если такое происходит, возникают определенные вопросы и расползаются всякие нехорошие слухи. Чтобы пресечь их, Строгая Церковь вынуждена проводить расследование, результатом которого может стать вердикт о признании «долгожителя» виновным в нарушении Umorto Domo – священного правила «смерти в срок». И горе тому, кто не сможет отринуть обвинение! Приговоренный утратит не только тело, за которое цеплялся дольше, чем следовало, но и душу, которую износил больше плоти.

Жить долго не преступление.

Преступление – жить слишкомдолго.

Магия и глубинные изучения оккультных наук давно позволяют смертным продлять свою жизнь на многие годы сверх отмеренного, но, когда речь идет о больших сроках, неминуемо встает вопрос о цене. А она измеряется чужими жизнями, ибо природные законы компенсации распространяются и на волшебство. Ради продления своей жизни будь готов оборвать чужую. Чем дальше отодвигаешь свою смерть – тем больше счет, в результате, чем дольше живешь за счет чар и оккультизма – тем более кровожадным чудовищем становишься.

Человеческие жертвоприношения сегодня запрещены почти повсеместно, и если одно-два еще можно организовать тайком, то принесение в жертву полсотни людей, чтобы выторговать себе лишний пяток лет жизни, замаскировать уже трудно. Можете не сомневаться, вечной жизни еще никто не достигал. Конец любого смертного, нарушившего правило Umorto Domo, неминуем.

Истребление последует – рано или поздно.

Избежать его не поможет ни сила, ни власть, ни регалии. Будь ты хоть трижды король, царь или даже приравненный к живому богу анчинский император – наступит день, когда взбунтовавшиеся толпы возьмут штурмом твой дворец и подымут тебя на вилы. Это вопрос самосохранения и выживания. Народы, способные пойти под нож поголовно, дабы его правитель и кучка избранных могли еще пару лет избегать свидания с Костяным Жрецом, давно уничтожены соседями. История не знает сострадания и жалости.

Даже в странах, где царит деспотия, вроде того же Тортар-Эреба, с которым Ур, Блистательный и Проклятый, граничит на юге, сегодня действуют свои Umorto Domo – непреложные законы, запрещающие продлять жизнь волшбой…

Есть, правда, и другие варианты задержаться на этом свете. Например, заделаться вампиром или даже личем. Однако для этого сначала придется умереть, так что формально правило «смерти в срок» не нарушается.

В исключительных случаях Церковь (и только Церковь), впрочем, могла особой буллой принять решение об отсрочке требований Umorto Domo и пойти на продление жизни для великих и по-настоящему важных людей. Упоминания о таких случаях при желании можно отыскать в анналах истории, хрониках. И пересчитать по пальцам. Даже святые отцы не смели злоупотреблять своим правом, помня о силе искушения и последствиях.

Витар Дортмунд – великий человек, но в отношении него таких эдиктов не выносили. У вице-канцлера имелся свой секрет долголетия…

Впрочем, я отвлекся, к этому времени второй служака в малиновом плаще приблизился и замер на почтительном расстоянии, как бы невзначай демонстрируя, что его рука лежит на рукояти пистолета, заткнутого за пояс. Повернув голову, я обнаружил, что третий Пес правосудия спешит к нам, уверенно заходя справа. Стражники обкладывали меня, как свора настоящих псов обкладывает на охоте дикого вепря.

Отмечая, как офицеры Второго Департамента занимают позиции, действуя грамотно и обстоятельно, следя за тем, чтобы не перекрыть друг другу линию огня, но при этом полностью лишить меня маневра, я невольно вздохнул. Ну что за день сегодня такой? Все мне грубят и перечат – от простых смертных до непростых мертвых.

Повернувшись к «своему» Псу, я вперил в него тяжелый, немигающий взгляд и с нажимом произнес:

– Ты неправильно понял своего начальника, солдат. Насколько я знаю мессира Дортмунда, а я его знаю,он наверняка сказал «пригласить», а не «отконвоировать». Это две большие разницы. Так что передай его светлости: утром я сам нанесу ему визит.

– Но, милорд… – нахмурив брови, запротестовал Пес.

– Послушай, – я понизил голос до зловещего шепота, – ты выполнил свое задание, передав мне, что было велено. Не искушай судьбу и не пытайся выслужиться. Посмотри на меня! Я в крови и грязи, я упустил добычу, я устал и крепко зол. А еще – я Слотер, которому весь день пытаются перечить смертные. Не становись последней каплей… Сейчас я намерен пойти домой, и если для этого придется перешагнуть через полдюжины тел, я это сделаю. Аие?

В глазах офицера не мелькнуло и тени страха, но я почувствовал, как он колеблется, не зная, на что решиться. Следовало дожать.

– Тебе нужен покой на этих улицах или кровавая баня?

– Милорд…

– Лучше присоединись к своим людям, прочесывающим погост. Существо, с которым мне только что пришлось иметь дело, – это Ренегат. Он много опаснее простого вампира. И он все еще где-то здесь.

Последняя фраза, конечно, чистой воды вранье. У меня не оставалось и тени сомнения – Ренегат уже уволок свою подпаленную тощую задницу куда подальше. Просто требовалось переключить этого бравого служаку на новую цель. В противном случае своим мычанием – «мммилорд» – он рискует окончательно вывести меня из себя.