Текст книги "Виталий Обедин Слотеры. Песнь крови."

Автор книги: Виталий Обедин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава VIII
ПОВЕЛИТЕЛЬ КОТОВ

Джад Слотер, несносный, нелюбимый племянник, утверждает, будто у меня нет воображения. Его послушать, так я – всего-навсего здоровенный неотесанный громила (здесь у них с Ли-Ши – редкое единомыслие), который всегда движется к цели напролом, не признавая окольных путей, быть может, чуть более длинных, но ничуть не менее верных.

Носорог в человеческом обличии, словом.

Пребывая периодически в дурашливом настроении, Джад любит экспромтом выдавать про меня всякие идиотские эпиграфы и остроты в духе:

 
Проложенные тропы и дороги – удел других,
Они не для него.
Он не боится оцарапать ноги, прет напролом —
Ублюдок, мать его!
 

Любому другому подобные вирши обошлись бы в пригоршню собственных зубов, но на обаятельную бестолочь вроде Джада трудно сердиться. Тем не менее, с подобной оценкой своих талантов и методов я категорически не согласен. То есть я, конечно, и в самом деле на редкость здоровенный громила и уж точно один из самых больших мордоворотов во всем Уре. При желании мной вполне получается пугать детей. Да что дети? Пару раз случалось, что, встретив меня на улице поздним вечером, добропорядочные граждане Блистательного и Проклятого без слов отвязывали от пояса кошельки…

Но вот насчет «напролом» и «без воображения» – это уж слишком!

Да, я частенько следую путем наименьшего сопротивления. Если проще дать в челюсть, чем копаться у человека в душе, выискивая слабость, на которую стоит надавить, мой выбор будет очевидным. Стоит ли из этого делать скоропалительные выводы?

Скромно замечу, что я, в общем, хороший дипломат – когда требуется. К сожалению, эта моя ипостась частенько остается незамеченной и недооцененной. А все потому, что, оказавшись в тупике, я немедленно ищу кувалду покрупнее и начинаю крушить ею стену. Но это не от недостатка ума! Я просто лишний раз доказываю: прямой путь всегда самый короткий, естественный и предпочтительный. Беда в том, что все остальные – и люди и нелюди – предпочитают по дороге отклоняться в сторону, пытаясь сократить ее еще больше.

Ошибка.

– …Так как, по-твоему, где проще всего спрятать мертвое тело?

Вопрос, озадачивший минувшей ночью Тихоню Реджиса, я задавал снова, но на сей раз уже другому собеседнику. И втихомолку наслаждался знанием ответа, равно как и всей логической цепочки, что за ним тянется.

Да, топчи меня Бегемот! Загадку, несколько недель сводившую с ума самые лучшие, самые светлые головы Ура, я практически расколол за пару суток, исхитрившись при этом никого не покалечить и не запугать до дрожи в коленках и мокрых штанов. Вот вам и туповатый громила, всего и умеющий – вышибать ответы пудовыми кулаками!

Помойный Кот – самый щеголеватый оборванец, какого только видели улицы Ура, – с недовольным урчанием отпустил кусок мяса, с которым сражался пальцами и зубами, не признавая ножа и вилки.

– В карьере на востоке города! – не задумываясь, выпалил он, – Самое верное место! По весне через него проходит селевой поток, и все накопившееся смывает, к чертям. Никаких следов.

Я вздохнул.

Следовало бы памятовать о преступных наклонностях Помойного Кота, прежде чем задавать ему подобный вопрос. Малолетний подонок, воспитанный улицами Блистательного и Проклятого (а это, поверьте, худшие воспитатели, каких только можно сыскать), чем-то напоминал мне меня же. Действовал он быстро и решительно, а мыслил буквально, не отвлекаясь на лишние фантазии и домыслы.

И все же иные вещи Кот воспринимал даже слишком буквально.

– Я не говорю о конкретном теле, которое надо спрятать в конкретном месте. Я говорю вообще. Предположим, есть некое мертвое тело, которое надо спрятать. Где проще всего это сделать? – терпеливо пояснил я, – Где его будут искать в последнюю очередь? Помнишь, чему я тебя учил? Если не обладаешь должным количеством фактов, предполагай.

– Это задача на сообразительность, не так ли, Сет? Сейчас! Погоди… сейчас…

Помойный Кот отодвинул тарелку и энергично почесал в затылке. Потом побарабанил пальцами по столешнице, тихонько косясь на окна «Луженой глотки», забегаловки Упитанного Вана, за которыми возбужденно поблескивали любопытные мальчишечьи глаза. Добрая половина Кошаков – верной банды юного негодяя, сколоченной из уличного отребья, – сейчас толпилась снаружи, поочередно заглядывая в таверну, чтобы воочию увидеть, как их предводитель откушивает за одним столом с самым настоящим Выродком. Да еще, кажется, ведет с ним разговор как равный с равным!

Их мало, что могло пронять, этих беспризорных городских котят, ободранных улицей малолетних преступников, негодяев и воров, с пеленок не расстающихся с ножами и кастетами. Но такой обед – пронимал.

Главарь молодых подонков это прекрасно чувствовал. Сейчас его просто распирало от осознания собственной значимости. Я в свою очередь не пытался в этом препятствовать. Мне и раньше случалось закрывать глаза на то, как Помойный Кот прикрывался моим именем, обтяпывая свои грязные делишки, поскольку пользы от негодяя пока все одно выходило больше, чем вреда.

Его мальчишки, легкие на ногу, пронырливые и отчаянные, точно взаправдашние уличные кошаки, время от времени оказывали мне различные услуги деликатного толка. Бесы-курьеры хороши, слов нет, но разумны только наполовину, и большая их часть не умеет говорить. А от этих лопоухих, востроглазых мерзавцев мало какие слухи на улицах укрывались – рассказать при необходимости они могли многое.

– Сейчас, Сет… сейчас…

Пытаясь собраться с мыслями, Помойный Кот взял со стола нож и принялся машинально крутить его в пальцах. Лезвие порхало, словно крылья бабочки – с ножами юный негодяй был куда как хорош. Это продолжалось пару минут, на протяжении которых Кот морщился и гримасничал, всем своим видом изобличая напряженную работу мысли. Наконец он резко оборвал свою забаву. Острие ножа с глухим стуком ушло в столешницу, а мальчишка, издав победное хмыканье, выдал:

– Если в твоем вопросе нет подвоха, то ответ может быть только один. Мертвеца легче всего спрятать среди прочих трупов. Никто не будет искать одно мертвое тело там, где их свалена груда!

– Ты сообразительный парень, Кот, – одобрительно кивнул я, – Только не вздумай гордиться этим, а то когда-нибудь сообразительность сыграет с тобой плохую шутку. Тупых и примитивных людей в этом городе гораздо больше, чем сообразительных, а они играют по своим правилам – слишком простым для тебя. Не перемудри…

– Сет, ты пугаешь меня! – осклабился Кот, – Ты начал говорить прямо как тот лощеный тип из Института благородных манер, которого я нанимал, чтобы научиться вести себя словно молодой нобиль!

– Смотрю, не очень-то вы с ним преуспели.

Я кивнул на вилку, к которой этот уличный «аристократ» не прикоснулся за весь обед. Юный бандит раздраженно толкнул тарелку так, что соус расплескался, а сама она уехала на дальний край стола.

– Слушай, Сет, есть же разница между тем, «как надо» и «как удобно»! Когда мне потребуется охмурить графскую дочку, чтобы подобраться к денежкам ее папаши, поверь, я буду сморкаться в надушенный платочек и шаркать ножкой. Но до того времени… упаси святые угодники!

Я хмыкнул.

– Скажи лучше, к чему ты про трупы? – переводя разговор в другое, более интересное ему русло, спросил Помойный Кот, – Ах, черт! Ты что, собрался искать Ренегата в Реанимационном амбаре Ура? Нет, серьезно? Возьмешь с собой?!

Я покачал головой, отвечая на все вопросы сразу.

Да, Реанимационный амбар служил основным местом доставки всех тел, собранных Мусорным патрулем. И нет, он не был последним их пристанищем.

Большая часть останков, собранных Патрулем, после проведения необходимых ритуалов отправлялась на городское кладбище. Это, конечно, когда находились родные и близкие, готовые оплатить процедуру похорон, или если покойник при жизни успел застраховаться от принудительной анимации. В противном же случае тело по умолчанию переходило в собственность Ура, Блистательного и Проклятого, и использовалось для государственных нужд.

Некроманты и аниматоры Реанимационного амбара возвращали мертвецов к жизни, чтобы те трудились в каменоломнях, шахтах, мостили дороги и выполняли прочую монотонную и тяжелую физическую работу, для которой особо думать не нужно. Таких государственных мертвецов всегда требовалось много, поскольку помимо отсутствия мозгов у зомби и хучей имелись и другие недостатки. Например, они слишком быстро истаскиваются, так что кости начинают выпадать в прорехи плоти. А при дешевой массовой анимации, когда не применяют дорогие реагенты и мощные заклинания, еще и разлагаются быстрее обычного. Уже через непродолжительное время их плоть становится слишком дряблой, чтобы сдерживать вместе кости скелета, в результате чего анимированные тела превращаются в груды зловонного трупного жировоска, едва способного шевелиться. В подобном состоянии «работнички», вдобавок ко всему, представляют собой источник потенциальной заразы, которая может захлестнуть город, если их вовремя не сжечь.

Про производственные накладки, когда пустоголовые зомби отрубают друг другу топорами руки и ноги, а то и расплескивают прогнившее содержимое черепов, промахнувшись с ударом кирки или молота, я уж молчу.

И все же, несмотря на вышесказанное, выгоды, которые приносит круглосуточная эксплуатация дармовой рабочей силы, не нуждающейся в пище и питье, сне и отдыхе, многократно перекрывает все недостатки. Так что сотрудники Амбара трудятся, не покладая рук: ряды государственных мертвяков нуждаются в постоянном пополнении.

Однако вернемся к мысли Помойного Кота.

Двигалась она, надо признать, в верном направлении. Я знаю, к примеру, что гильдия Ночных ангелов – сообщество, объединяющее большинство преступных шаек города, – частенько пользовалась услугами Реанимационного амбара, когда требовалось, чтобы некий труп (или парочка трупов) исчез без следа. Тело ведь может если не сгореть в печи для кремации, то отправиться на рудники без лица…

– Нет, Кот, не в Амбаре. Немного дальше.

– Погост! – мгновенно реабилитировался юный мошенник. – Черт, это погост. Лезвия Азазела! Ты полагаешь, он прячется на городском кладбище?!

Я удовлетворенно кивнул:

– Теперь в точку.

– Ха! Вот уж действительно место под стать мертвяку. Но почему ты уверен, что он именно там, Сет? И почему на погосте не искали другие охотники?

– Попробуй сообразить. Что нужно вампиру?

– Кол! – немедленно откликнулся Помойный Кот. – И желательно осиновый!

– Ленишься думать, Кот.

Я медленно потянулся, чтобы дать мальчишке подзатыльник, но юный бандит легко увернулся и благоразумно переместился на дальний конец стола.

– Используй свой ум. Давай попробуем еще раз: что нужно вампиру?

– Кровь?

Я нахмурился. Кот конфузливо сморщился: ему не нравилось меня разочаровывать.

– Это само собой. Еще?

На сей раз ответ не последовал немедленно: Помойный Кот старательно раздумывал, перебирал варианты, а затем осторожно предположил:

– Хорошее убежище на день? Солнечный свет убивает вампиров.

– Верно. Даже непосвященные знают, что вампиры всегда стараются использовать для дневного сна гробы, наполненные землей, которая берется с кладбища. В отсутствие гробов некоторые даже зарываются в такую землю с головой. Никогда не задумывался, почему именно так?

– Вампирская мода, вампирские правила, – пожал плечами Помойный Кот.

– Отчасти верно. Вампир – некросущество, которое нуждается в определенных эманациях, лежащих вне понимания смертных. Гроб и земля с погоста не являются жизненно необходимыми атрибутами, при нужде носферату вполне могут обходиться и без них. Однако они могут сыграть существенную роль в жизни немертвого. К примеру, в гробу и на могильной земле вампир быстрее восстанавливает силы и залечивает раны.

– Почему? Что сакрального в обычном ящике и обычной земле?

– Все достаточно просто, фактически мы говорим об основах танатологии. Подобные создания ведут двойное существование, они зависли между жизнью и смертью и вынуждены поддерживать свое бытие, последовательно отдавая дань и тому и другому. Живые ночью и мертвые днем. Как живым им пристало питаться, как мертвым – пристало лежать в гробах и в земле. Там они… хм… чувствуют себя лучше.

– И только? Это все на чем зиждется твоя уверенность, Сет?

– Думай, Кот, думай. Нашему кровожадному упырю, совсем потерявшему голову от голода, но в то же время осознающему, что за ним охотятся как смертные, так и носферату, полноценный отдых необходим вдвойне. Каждый день городская стража шерстит все подозрительные подвалы и чердаки, пытаясь обнаружить его лежку. И все впустую. Значит, опасаясь быть застигнутым врасплох днем, когда любой носферату беспомощен, Ренегат вынужден постоянно менять место ночлега. Теперь соберись. Ты можешь представить себе вампира-убийцу, который под утро принимается шнырять по улицам и дворам с гробом под мышкой или мешком, набитым могильной землей?

Молодой преступник негромко рассмеялся, демонстрируя мелкие острые зубы:

– Маловероятно. Парень, крадущийся с гробом в руках, – зрелище слишком вызывающее даже для Ура. А про мешок с землей… он что, с ним и на охоту выбирается?

– Вот именно. Зачем таскать кладбище с собой, когда можно прийти на него своими ногами? Ежедневно на погосте появляется несколько свежих могил, в любую из которых вампир может забраться, чтобы переночевать тихо-спокойно, не привлекая ничьего внимания.

– Звучит логично, Сет, – кивнул Помойный Кот после недолгих размышлений, – У тебя хорошая интуиция!

Я пренебрежительно усмехнулся и полез в карман:

– Интуиция? Это удел дилетантов! Я редко строю охоту на одних только предположениях.

На стол упал небольшой холщовый сверток. Юный бандит тут же с азартом завладел им, торопливо развернул холстину и разочарованно вытянул губы: ничего необычного или сверхъестественного внутри не оказалось.

Содержимое свертка составили: вырезки из «Хроник Ура…» – свежих и двухнедельной давности, смятая, исчерканная карандашом карта города, какими пользуются строители и архитекторы, а также пара маленьких плоских пузырьков с пробковыми затычками. В таких обычно отпускают лекарства аптекари, но на сей раз вместо вытяжек и экстрактов за прозрачным стеклом пересыпались лишь комочки грязи и частицы земли.

– Хочешь сказать, это твои улики, Сет? Негусто.

– На карте отмечены места, в которых Мусорный патруль обнаруживал тела жертв Ренегата. Видишь стрелочки, ведущие к кладбищу? Я тщательно промерил: с любого из этих мест можно добраться до кладбища за пару-тройку часов. А фрагменты земли в пузырьках – я нашел их под ногтями и на телах жертв, которых твои парни обнаружили утром. Это кладбищенская земля.

– Откуда ты знаешь? Грязь на кладбище вряд ли отличается от грязи на любой из улиц Ура?

Кот задавал вопросы не из въедливости и чистого упорства. Ему, в самом деле, хотелось понять, как можно выследить вампира при помощи щепотки грязи.

– Во-первых, отличается. Погост Ура потому и разбили на его нынешнем месте, что там – сплошной глинозем, который легко копать и который не представляет большой ценности для землевладельцев. В других местах Блистательного и Проклятого такую глинистую почву не встретить. Во-вторых, опытному некроманту не составит труда почувствовать некротические эманации, исходящие от этой земли… если будешь и дальше плохо себя вести, когда-нибудь я познакомлю тебя со своей тетушкой Анитой. Занимательная особа! Она одна перепотрошила больше зомби, чем все работники Реанимационного амбара, вместе взятые… Кстати, если такое и впрямь случится, не вздумай с ней спать, иначе откроешь наутро глаза и не услышишь, как бьется сердце.

– Как в легендах, да, Сет? – восторженно воскликнул Помойный Кот, – Жизнь за волшебную ночь любви?

– Как в реальности, Кот. Жуткая смерть и еще более жуткое существование после нее – в обмен на обычную случку. И не говори потом, что я тебя не предупреждал.

– Хорошее предупреждение! Ты меня заинтриговал и распалил одновременно. Я уже вожделею твою тетушку. Она ведь не страшная?

– Она красавица, хотя по возрасту годится тебе в прапрапрабабушки. Мы, Слотеры, медленно стареем.

Юный негодяй со смешанными чувствами уставился на пузырьки.

– Клинки Азазела! Если все так просто, почему другие не догадались, где искать кровососа? – через какое-то время спросил он, усилием воли заставив себя выкинуть из головы мысли о прекрасной некромантке, превращающей любовников в зомби, – Ведь охота за Ренегатом длится уже столько дней! Я слышал, Магистрат и вознаграждение за его голову удвоил.

Я жестом велел Коту собрать улики обратно. Побросав в холстину пузырьки и бумажки, подросток небрежно соорудил сверток и толкнул его мне через стол.

– Потому что они – и городская стража, и вампиры из гетто – изначально пошли не тем путем. Они пытались отыскать мертвого, который прячется среди живых… а мертвецу пристало искать место среди себе подобных!

– Кхе-кхе…

У входа в «Луженую глотку» послышалось несмелое покашливание. Нарисовавшийся в дверном проеме мальчишка лет тринадцати с опаской смотрел в нашу сторону, нервно теребя мочку уха. Неумелая татуировка на предплечье, изображавшая кошку со вздыбленной шерстью (отчего та больше походила на дикобраза), выдавала в нем одного из подручных Кота.

– Достали? – с царственной деловитостью спросил юный негодяй, делая мальчишке знак приблизиться.

Весь вид Помойного Кота кричал: видал, с кем я столуюсь?!

– Не вопрос, мастер! Все как ты сказал! – косясь в мою сторону и не решаясь двинуться с места, затараторил парнишка. – Белый трехлеток без единого пятнышка! Немного норовистый, правда. Владелец сначала не хотел продавать, смеялся над нами, говорил: мол, не так беден, чтобы сторговать отличного жеребца уличным оборванцам, которые до подпруги-то едва дотягиваются… Ну, так мы его и… – Парень осекся и тут же поправился: —… Ну, то есть он, как увидел деньги, сразу сменил гнев на милость!

Хм…

Сомневаюсь, что упомянутый владелец хотя бы издали, увидел блеск ста уранийских марок, которые я днем раньше выдал своему незаконопослушному помощнику на приобретение именно такого коня – белого жеребца-трехлетка. Помойный Кот и его банда отличались крайней прагматичностью. Зачем платить за то, что можно украсть?

При этом главарь малолетних бандитов руководствовался простейшими соображениями: даже если кто-то и увидит под Слотером ворованного коня с чужим клеймом (хотя клеймо наверняка уже изменили), он, вряд ли попытается заявить на него свои права. Собственная шкура стоит всяко дороже конской!

Я посмотрел в плутоватые глаза Кота и убедился: так и есть.

Не могу сказать, что такое положение дел меня устраивало: конокрадство – слишком мелко для Древней крови. Свои же родичи, случись узнать, засмеют, не говоря уже о представителях прочих кланов! И потом, он взял себе моезолото.

Мальчишка вконец охамел.

– Еще раз прикарманишь мои деньги, засранец, отрежу ухо! – негромко, но так, чтобы подручный Кота все расслышал, рыкнул я.

В юном негодяе погибал отличный актер. Изумленно вздернутые брови, оскорблено дернувшиеся уголки губ, расширившиеся и побелевшие от праведного возмущения ноздри… хоть картину пиши!

– Сет, я… – приподнимаясь со скамьи начал, было, Кот.

– Заткнись, – я грубо оборвал представление, – Раз уж сэкономил, плати за вино и мясо, и пойдем, посмотрим коня. Для твоего же блага будет лучше, если он мне понравится.

Глава IX
ПОГОСТ

Естественно, Помойный Кот до последнего напрашивался пойти со мной. И естественно, я ему отказал.

Более того, пообещал: если замечу в пределах погоста его самого или хоть одного из его Кошаков, то уже завтра Ночные ангелы узнают, что патронат Ублюдка Слотера более не распространяется на кошачий сброд. А тогда юным преступникам, успевшим немало насолить своим взрослым коллегам, придется несладко.

У смертных есть поговорка: «Любопытство кошку сгубило». Так вот, Помойный Кот пока ухитрялся ее опровергать. По крайней мере, когда речь шла обо мне и моих делах…

– Итак?

Взгляд старшего кладбищенского смотрителя был таким тусклым, что казалось, погляди он на какой-нибудь предмет, тот немедленно поблекнет и покроется слоем пыли в палец толщиной. Зато бронзовый медальон с символами профессии – лопатой, скрещенной с дымящимся мушкетом, – сиял как начищенный медяк. Полное отсутствие жизнелюбия и избыток прилежания ровно те качества, которые нужны, чтобы хоронить людей, а случись им после смерти выбраться наружу – укладывать в могилу по второму разу.

– Ваша милость, но ить это как же… люди приходят, значить, на погост, родственников навестить, оградку там, где поправить, могилки в порядок привесть… Как же не пущать-то? – с сильным арборийским акцентом бормотал старшина, глядя не на меня, а куда-то перед собой, – Опять же разрешения от властей у вас нетути, штоп погост закрыть. А мне самому супротив заведенного порядку итить…

Я успел устать от этого бессмысленного лепета, поэтому просто протянул руку, сграбастал смотрителя за шкирку и немного приподнял над землей – ровно настолько, чтобы арбориец почувствовал, как болтает ногами в воздухе, не находя опоры.

Да-да, знаю! Путь носорога, идущего напролом, кулаки вместо аргументов и все такое. Так бы сказал Джад Слотер. Но ведь, как я уже говорил, напрямик – самый естественный путь. В большинстве случаев.

– А ну дуди в свою дудку, паршивец!

Взгляд старшины не стал яснее, однако, болтаясь в воздухе и неуклюже двигая руками, похожий на полураздавленное насекомое, он все же нашарил висевший на груди сигнальный свисток и принялся в него сопеть. Ничего не вышло: ворот кладбищенской униформы так сильно врезался бедняге в горло, что вместо свиста смотритель и свисток сумели выдавить из себя лишь невнятное шипенье.

Я аккуратно поставил арборийца на место. Дернув кадыком, старший смотритель сглотнул скопившуюся во рту слюну, втянул воздух в легкие и мощно свистнул. Раз, затем еще один, другой… Долго ждать не пришлось – с разных сторон городского погоста, ловко прыгая через могилы, к сторожке начали сбегаться люди. В своих коричневых с желтым кафтанах они напоминали огромных жуков, снующих по кладбищу.

Трое бежали с лопатами в руках, выставив их вперед, точно солдаты забитые в ружья багинеты. И то сказать, отточены сии орудия труда были ничуть не хуже. Еще у одного имелась старая фитильная аркебуза; кусок тлеющего трута он зажал в зубах, на бегу проверяя наличие пороха на полке оружия. Пятый скакал, держа наготове массивный пистоль, видавший, наверное, еще времена герцога Ульпина.

По мере приближения к нам смотрители замедляли шаг, переходя с бега на ходьбу, а, подобравшись на расстояние нескольких ярдов, и вовсе остановились, не зная, что предпринять. Шутка ли, грозить оружием благородному нобилю (шляпа, шпага, плащ, пистолеты, белый жеребец – вполне достаточно, чтобы сойти за обычного уранийского аристократа)?! Тут дело такое… себе дороже может выйти. А когда один из смотрителей признал в аристократе Выродка-Слотера да шепнул об этом товарищам, желто-полосатыми и вовсе овладело смятение.

Вооруженные крепкие мужчины в нерешительности затоптались на месте, бросая испуганные и непонимающие взгляды то на меня, то на своего старшего. Я их понимал: явление Выродка на городском погосте не сулило ничего хорошего тому порядку, за поддержание которого смотрителям платили жалованье.

Не желая затягивать ситуацию, я произнес одну из самых нелепых тирад в своей жизни:

– Слушайте внимательно! Мое имя Сет Слотер… да, черт вас подери! Сет Ублюдок Слотер. Вы должны были слышать обо мне. Что?.. А ну стоя-ать! Куда намылились? Всем стоять на месте. Слушайте! В отличие от моих родственников, я вполне добропорядочный гражданин. Я не граблю могилы, не потрошу законным образом погребенные трупы и не страдаю некрофилией.

– Не-кро-ли-фи… – зашевелил губами старшина.

– Тьфу! Да трупы, говорю, не деру похоти ради! Можно сказать, я похож на вас: если кого и рублю на кусочки, то как раз тех, кому в гробах не лежится. И сейчас именно такой случай! Где-то здесь, на вашем кладбище, окопался нелегальный вампир. Тот самый, которого все называют Ренегатом…

Смотрители заволновались. Многие принялись поглядывать на ворота погоста, которые вдруг приобрели очень даже соблазнительные очертания. Трое желто-полосатых взялись торопливо осенять себя знаками истинной веры.

– Я кому сказал, стоя-ать! День на исходе, но еще не закончился, так что вампир должен спать. Я отыщу его и прикончу раньше, чем зайдет солнце! Да, парни! Я намерен выполнить вашу работу, но мне требуется помощь. Тягаться с кровососом никого не прошу, но мне нужно, чтобы под ногами не мешались сентиментальные олухи, пришедшие порыдать над могилами близких. Ясно? Необходимо немедленно удалить с кладбища всех, кто уже пришел… а если кто заартачится и начнет презрительно кривить губы, можете пригрозить ему моим именем. Поняли? Всех выгнать и никого не пускать!

– Но, мил-государь… Ренегату свернуть башку – дело нужное, слов нет, но как же без бумаги-то? Погост закрыть – это ведь того-этого, тугумент нужен! – снова начал нудеть старшина.

– С пенчатями и кистями, штоп все честь по чести… Как же без разрешения Магистрата? – опустив аркебузу, вторил ему рослый молодец с роскошными рыжими бакенбардами.

С каждым словом голос желто-полосатого становился все тише. Последнее он произнес едва не шепотом, цепенея от собственной дерзости. Возражать Слотеру?! Если останется жив и цел, будет что рассказывать приятелям в кабаке за кружкой пива.

– В таком случае пеняйте на себя, – свирепо осклабившись, прорычал я, – Если нежить перед смертью оторвет пару голов, мне с того что? Я и сам стрелять и рубить буду не глядя. Кто попадет под руку – сам виноват. Всем все ясно? С меня потом все одно как с гуся вода, а вам за лишние трупы на кладбище ответ держать! Как такой расклад, а? Не нравится? Ну, так живо выполнять что сказал! Пошли, пошли!

Желто-полосатые брызнули в разные стороны. Их мутный старшина, несмотря на почтенный возраст, бежал резвее прочих. Глядя в спину разбегающимся смотрителям, я невольно улыбнулся. Смертные…

Не то чтобы они слишком уж испугались – больше показывали страх. Не секрет, что в кладбищенские сторожа, стараются набирать крепких детин неробкого десятка. А еще – не особо сообразительных, дабы ночные ужасы не мешали спокойно нести службу на погосте. Работа смотрителя не самая чистая и безопасная, ведь могилы копать и поддерживать их в порядке – это даже не полдела. Настоящая служба начинается после заката.

Нередки случаи, когда похороны (по разным причинам) проводят без должного соблюдения формальностей и без участия работников Реанимационного амбара. В результате иным покойникам совершенно не лежится в гробу, и они норовят вылезти из могилы, дабы закончить дела, якобы оставшиеся после смерти. Маги-чиновники Колдовского Ковена называют этот процесс «спонтанная анимация». Ур, Блистательный и Проклятый, слишком активно использует магию для своих повседневных нужд, так что периодически случаются неконтролируемые выбросы волшбы. Вот и бывает, что мертвое обретает подобие живого.

Тут-то и начинается настоящая работа кладбищенского смотрителя. В обязанности крепких мужиков, носящих медальоны с изображением лопаты и мушкета, входит пресечение подобных проявлений. Для городского порядка недопустимо, чтобы восставший труп отправлялся навещать родственников или попросту бродил по улицам, представляя угрозу всем, кто только встретится.

Чтобы справляться с подобными ситуациями, не требуется много мастерства и особых познаний в области некропрактики или танатогенеза. Больше потребны чуток сноровки да внимательный глаз. В подозрительную могилу надо вбить кол подлиннее и покрепче, загоняя его в землю деревянным молотом до самого конца. Успевшему выбраться зомби, снести голову или, на худой конец, проломить череп лопатой. Гулю, забравшемуся полакомиться трухлявыми костями, влепить пару освященных свинцовых примочек из мушкета или аркебузы.

Не так уж и трудно. Главное – перебороть суеверный страх, который часто охватывает людей, задержавшихся на кладбище после наступления темноты.

К чему я все это?

Да к тому, что молодцев, готовых еженощно укладывать в гробы восставшую нежить, напугать грозно насупленными бровями трудно. Разве только присовокупив к этому репутацию одного из Выродков, каковые, как общеизвестно, много хуже десятка зомби. Но в данном случае я на одну только семейную репутацию особо не рассчитывал. Все гораздо прозаичнее: подобно всем клеркам и служащим низшего уровня, кладбищенские смотрители пуще смерти боятся не живых мертвецов и разъяренных Выродков, а необходимости брать на себя ответственность. Такие люди и на погост-то идут работать только затем, чтобы не принимать лишний раз самостоятельные решения.

Все обдумано и спланировано Магистратом за тебя. Действуй согласно инструкциям! Днем поправляй могилы и сгребай с дорожек мертвые листья, ночью – стреляй во все, что покажется подозрительным, и отрубай головы отточенной до бритвенной остроты лопатой. Конфликт с представителем одного из четырех кланов в обязанности смотрителей, понятно, не входил. А вот быстрая эвакуация посетителей погоста в случае спонтанной анимации его обитателей или еще какой мистической беды – это уже совсем другое дело. Таким образом, выбор действий со стороны желто-полосатых в сложившейся ситуации был совершенно очевиден…

Выждав, пока первые посетители кладбища потянутся к воротам, испуганно оглядываясь по сторонам и чертя мессианские защитные знаки, я потрепал добытого Кошаками жеребца по холке:

– Ну, пора поработать, мальчик.

Мы двинулись в глубь погоста, периодически задерживаясь то у одного, то у другого захоронения.

На взгляд непосвященного то, чем мы занимались, больше всего напоминало… ну скажем, полную ерунду.

Ведя жеребца под уздцы, я заставлял его раз за разом перешагивать могилы, земля на которых казалась слишком рыхлой или слишком свежей. При этом я зорко следил за тем, как конь ставит свои копыта, стараясь не отвлекаться, дабы не пропустить момент истины – момент, когда белый трехлеток споткнется, прежде чем переступить через очередной свеже-насыпанный холмик. Ибо под ним-то и будет лежать искомый труп: достаточно мертвый, чтобы так именоваться, и достаточно живой, чтобы доставлять неприятности и после смерти.

В моей профессии крайне полезно изучать народные предания и легенды. Если отсеять откровенную чушь, можно узнать немало интересного о том, как справляться с беспокойными отродьями Тьмы «дедовскими», проверенными временем методами. К примеру, сей нехитрый способ отыскать притаившегося под землей носферату сегодня мало кому известен. Он давно не используется большинством охотников, а в городах, особенно таких крупных полисах, как Ур, Блистательный и Проклятый, про него и не слышали. Меж тем в глухих деревушках да селах, находящихся далеко от замков местных лендлордов, жители испокон веков именно так и избавлялись от мертвяков, тревожащих по ночам покой, ворующих скот и нападающих на неосторожных селянок.