355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виталий Носков » Спецназ. Любите нас, пока мы живы » Текст книги (страница 6)
Спецназ. Любите нас, пока мы живы
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 05:08

Текст книги "Спецназ. Любите нас, пока мы живы"


Автор книги: Виталий Носков


Жанр:

   

Военная проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Погонщики душ

То, что книга была в зеленой обложке, радовало Ваху. Бережно гладя её, он говорил:

– Вот документ, собравший нашу ненависть в один кулак, объясняющий наше величие и презренность гяуров. Эта книга призвана устрашить русских, лишить их воли. Те славяне, кто добровольно не уйдут с Кавказа, познают нашу безжалостность.

Ваха, называющий себя полевым командиром, тридцатилетний чеченец в черном берете и поношенном, ветеранском камуфляже, снова поднял книгу над головой и, потрясая ею, крикнул:

– Запомните, книга называется «Наша борьба, или Повстанческая армия Имама»! Вы спросите, почему она издана на языке русских собак? Чтобы они тоже знали правду о себе. Чтобы, читая эти грозные страницы, содрогнулись и бежали из Таганрога, Ростова, Царицына, потому что это земля общекавказского имамата, за возрождение которого мы сражаемся.

Вахе безмолвно и грустно внимали двенадцать вооруженных чеченцев. Они уже знали, что через пару часов им в который раз переходить Терек, и восторженное клекотание Вахи воспринимали, как потустороннее, даже неуместное.

После бегства русских войск из Чечни в жизни этих чеченцев никаких изменений не наступило. Как всегда и везде, за войну обогатились только политики, командующие фронтов и отрядов, что поделили между собой нефтяные вышки, торговали бензином, пленными, а рядовые боевики как не имели, так и остались без денег: не на что было залечить раны, обуть и одеть детей. Чтобы подкормиться, исполняя волю таких, как Ваха, полевых командиров, они ходили за Терек – угонять скот и на другие задания. Большая часть добычи шла Вахе, который перед каждым походом читал политинформацию, даже рядовой грабеж называя местью кафирам. В этот раз, открыв книгу, он прочитал из нее, что «элементарный поджог здания прокуратуры также незаметно приблизит нас к желаемой победе», и ушел в дом, где его ждала молодая жена и накрытый стол, а двенадцать его собранных в банду людей разбрелись по двору – готовиться не то к диверсионному выходу, не то к грабежам под Кизляром. Ваха никогда заранее не объявлял задачу. Как и у всех в Чечне, у него был бзик в отношении разведчиков ФСК и милиции. Они мерещились всюду. Чеченцам мало приходилось иметь дело с правдой. Однажды в подпитии Ваха признался, что победы чеченцев не было и не могло быть. «Все в нашу пользу решил генерал Лебедь, а точнее, те, кто за ним стоит», – рассказал он. Ваха когда-то учился в Саратовском университете и умел четко излагать мысли. В нем странным образом сочетались любовь к книгам и мастерство палача. В войну ликвидацию контрактников Ваха не доверял никому: сам резал им глотки, оставаясь в этот день радостно возбужденным, словно принял сильный наркотик. Ему казалось, что все восхищаются им. На самом деле вокруг Вахи существовало незримое отчуждение – некая алая линия, через которую люди, знающие его, старались не переступать.

Нестерпимо холодный, предвесенний Терек перешли в том месте, где воды было по пояс. Ислам, молодой, с фигурой борца, голубоглазый чеченец, проклиная все на свете, выдержал эту ледяную пытку, но потом стал отставать. Давала себя знать спина, надорванная в Грозном в августе девяносто шестого года.

Все в жизни Ислама оказалось не так, как мечталось, как обещали Дудаев, потом Яндарбиев, Масхадов, Басаев, Хаттаб. На чеченских кладбищах прибавлялось молодых могил, горько рыдали по ночам вдовы, ветшали дома. Богатели только те, кто сохранил или развил в себе уголовную суть. Нет, не волчью! Волки не копят богатств.

– Вы безжалостные волки! – внушал своим людям Ваха. Слыша это, Ислам, двадцатилетний деревенский парень, больше гордо не вскидывал голову. Этой весной, повинуясь инстинкту, он особенно много думал о том, что из года в год истончаются трудовые навыки его народа. Погибают сады и огороды, ремесла. «Где добыть столько рабов, чтобы отстроить разрушенное войной?» – раньше частенько и с горечью говорил он близкому другу, который теперь пыхтел впереди него с пулеметом.

Время от времени с дубовых веток слетало, начиная голосить, потревоженное заспанное воронье.

Бандгруппа шла к цели змейкой, ощетинившись стволами автоматов и пулеметов. Ислам, неся за спиной РПГ-7, стал совсем выдыхаться. И тут Ваха дал команду:

– Привал.

Сняв настывший гранатомет, Ислам привалился больной спиной к столетнему дубу, надсадно хватая ртом колкий морозный воздух.

Пройдя по цепи, Ваха остановился перед обессиленным Исламом и стал негромко ругать его:

– Ты должен быть впереди, а плетешься, как кляча. Мы во имя Аллаха идем на большое дело.

«Во имя твоих барышей», – сердито подумал Ислам, но ничего не ответил. Взбешенные, навыкате глаза Вахи не обещали ничего хорошего.

– Когда вернемся, ты сто раз прочитаешь книгу «Наша борьба»… Ты – гранатометчик – наша самая большая надежда. Ты должен быть лучше всех. Где твои силы, Ислам?

– Наверное, все потрачены на «Минутке», в августе 96-го, – горделиво, с металлом в голосе ответил Ислам.

Ваха примирительно улыбнулся, похлопал по стволу РПГ-7 и, мягко ступая, отошел поговорить с людьми, которые ждали его одобрительных слов.

Ваха был в омоновских берцах, новеньком зимнем американском камуфляже, подаренном Хаттабом, а Ислам в солдатских подвернутых кирзачах и рыжем с подпалинами полушубке, теперь распахнутом, чтобы остудить молодое, разгоряченное тело.

Небо над головами чеченцев начинало светлеть, а куда шли и зачем – оставалось тайной.

«Удаление от Терека больше десяти километров, – недовольно прикинул Ислам. – Как будем возвращаться обратно? Все ли переступят порог родного дома?»

Успокаивало, что в этот раз не пришлось тащить на себе «фугасы» – как правило, танковые снаряды, уложенные в холщовые мешки, которые, сгибаясь под тяжестью, обыкновенно несли двое. Тогда, ожидая подходящую цель, можно было, замаскировавшись, пролежать несколько суток. Иногда операции срывались: чем больше томились в ожидании жертвы, тем больше было вероятности, что детонационные провода истерзают вечно голодные мыши.

Когда взлетали на воздух милицейские «Уралы», Ваха готов был танцевать от радости, но жизнь заставляла мгновенно давать команду: «Отходим!». Даже сильно раненные, контуженные российские милиционеры находили в себе силы открыть ответный огонь, и чеченцы, как сурки, стремительно исчезали в складках местности.

Обыкновенно диверсии проводились вблизи административной границы с Чечней, чтобы сразу укрыться на родной территории.

В этот раз удаление от нее можно было считать трагическим. В висках Ислама уже давно стучали погребальные барабаны, как вдруг Ваха поднятием руки остановил движение…

Все оказалось проще простого… Дагестанский милицейский пост из пяти автоматчиков практически не оказал сопротивления, только один человек залег в окопчике, но огня не открыл. Угоняя больше четырехсот голов скота и уводя с собой двух пастухов, чеченцы-налетчики весело балагурили, а когда возле милицейского, слабо укрепленного поста, прикрывавшего селение, снова нарисовались четыре расстроенные фигуры – это ППСовцы вышли посчитать отягощенных добычей боевиков, Ислам шутливо навел на них свой заряженный гранатомет и те, упав ничком на землю, расползлись.

Дагестанские милиционеры, обескураженные решительностью и силой вооружения налетчиков, всё же сумели сообщить о нападении в райотдел милиции, начальник которого, подняв личный состав «в ружьё», вышел с информацией на генерала П. из временного пункта управления. У того под рукой всегда были вертолеты с десантом из спецназа внутренних войск, два из которых через десять минут были подняты в воздух.

Следовало, обнаружив боевиков, перегоняющих украденный скот в Чечню, пресечь их бандитские действия. Спецназовцы, имеющие опыт войны в Чечне, были сосредоточенно молчаливы.

Идущие двойкой вертолеты, опустив носы, шли на высоте, позволяющей широкий обзор. Солнце – союзник спецназовцев, светило дерзко и весело, открывая вертолетчикам и офицерам внутренних войск все необходимое взору.

Скотокрады-чеченцы, загоняя похищенных коров и баранов в Терек, встревоженно подняли головы, прислушались, и тут же Ваха разразился матерной бранью, а Ислам, истово молясь, стал ловить в прицел своего гранатомета нарастающий в глазах, грозно ревущий, пятнистый, как рысь, боевой вертолет.

Выстрел из гранатомета оказался напрасным. Крутым виражом уйдя от него и пулеметно-автоматных очередей, потянувшихся к нему с земли, вертолет ударил из своего оружия по водной глади, пугая скот и заворачивая его обратно на дагестанский берег.

Ваха что-то орал, размахивая автоматом, но рев заметавшегося в страхе скота, надсадный вертолетный гул и выстрелы глушили его команды.

В первые минуты боя, сосредоточив огонь на внезапно вынырнувших из-за леса вертушках, боевики тем не менее больше всего побоялись быть снесенными с ног разбушевавшимся скотом, и умело, стремительно разомкнулись вдоль берега, а потом бегом рванули к полуразваленной кошаре.

До нее добрались не все. Ваха упал первым, подкошенный автоматной очередью одного из десантировавшихся на воду российских спецназовцев. Второй вертолет, оставаясь в воздухе, подверг обстрелу кошару из крупнокалиберного пулемета.

Те из чеченцев, кто остался в живых, используя все доступные углубления, открыли огонь по перебегающим спецназовцам.

Сергей и Виктор, окунувшиеся в Терек по шею, вырвались из воды и, укрывшись, стали методично работать по целям. Снайпер и пулеметчик, всю боевую жизнь работая в паре, они отличались высокой результативностью. Широко и свободно видя поле боя, спецназовцы замечали все настораживающие подробности, шевеления.

Отступить в глубь Дагестана боевикам-скотокрадам не дали сотрудники райотдела и командированные на границу российские милиционеры. Чеченцы, оказавшиеся между двух огней, думая только о спасении, продолжали яростно отстреливаться.

Ислам, израсходовавший все заряды к гранатомету, за автомат не взялся, а пополз к Тереку. Его единственной надеждой был предусмотрительно одетый под полушубок самодельный белый маскхалат, сшитый матерью – Сацитой.

Ислам сумел добраться до воды, потому что Руслан, друг детства, стреляя из пулемета длинными очередями, отвлек на себя внимание русской спецназовской спарки…

Когда убили Руслана, Ислам уже был в воде, то надолго ныряя, то всплывая, похожий на кусок весеннего грязного льда.

Терек уносил его все дальше и дальше от грохочущих вертолетов, ревущего, но не пораненного, собравшегося в стадо скота, огрызающихся огнем боевиков, разумных в натиске спецназовцев и расстреливающих рожок за рожком, отчаянных в стремлении наказать скотокрадов дагестанских милиционеров.

Выкатясь из воды неживым бревном, Ислам провел по лицу рукой, сдирая с бровей и усов настывший колючий лед. Он не суетился в воде и, когда заполз в рвущий его на части лес, сразу замерз, словно окаменел. Не чуя ног, сапоги-то, чтобы не утонуть, пришлось скинуть, Ислам пошел среди заснеженных деревьев зигзагами, хотя погони не было. Его гнал вперед кошмар случившегося, что сегодня планета облегчила свой вес на двенадцать загубленных душ. Он шел, вспоминая, как Ваха в предсмертных муках бился затылком о настывшую землю.

Пройдя через лес в истыканном колючками акаций обмерзлом маскхалате, изможденный холодом и пережитым, Ислам пришел сначала в дом к Вахе, чтобы рассказать его старикам про бой на Тереке. Ему не хотелось встречаться с женой Вахи, ждущей ребенка. Слава Аллаху, она была у соседей.

Получив черную весть, старики долго молчали. Потом мать Вахи закрыла лицо руками и, выйдя из гостевой комнаты, без звука упала на пол, покрытый дорогим персидским ковром.

Прежде чем уйти, Ислам задержался взглядом на книге зеленого цвета с названием «Наша борьба, или Повстанческая армия Имама», сиротливо лежащей возле окна, смотрящего в сторону святого Востока. «Где сейчас эти люди, вооружившие Ваху словом, разжигающие пожар новой войны? – Строго подумал Ислам. – Может, кайфуют в Грозном, в Буйнакске, Кизил-Юрте или Махачкале? Не они стали первыми жертвами идей всекавказского Газавата, обдуманных в тиши кабинетов, а Ваха, Руслан и другие, переломанные политикой».

«Ружье, направленное на людей, выстрелило назад», – Ислам вспомнил старинную чеченскую поговорку, и, подержав книгу в дрожащих, окровавленных руках, бросил ее в огонь догорающего очага. Теперь надо было думать только о том, как вернуть родным тело Вахи и еще одиннадцати погибших. Магомед Тагаев, автор горящей в мирном огне книжки «Наша борьба», в этом скорбном деле, конечно, был не помощник.

1999 г.

Люди-деревья против людей-змей

Влажный лес. Солнце то проглянет, то спрячется. Идущие впереди собровцы неслышны в чащобе. Мы на учениях. Влад, командир отделения, которому в снайперской экипировке стать невидимкой ничего не стоит, останавливается. Его негромкая команда – и Борис раскатывает свою маскировочную накидку: вместе с Владом они исчезнут в «зеленке», а нам предстоит их «ликвидация».

– Надо быть предельно внимательными, – давая вводную перед тем, как уйти, говорит Влад. – Выдвигайтесь парами, обязательно страхуя друг друга. Напрямую не ходите.

«В лесу не война, а убийство», – вспоминаю я слова друга – командира Терского батальона 205-й бригады майора Гололобова.

В лесном пространстве мы, «зеленые», что щепочки в океане.

В снайперском снаряжении Борис вызывает улыбки боевых друзей.

– Человек-дерево, – констатирует Крытый, ветеран Афганистана. – Корреспондент, – обращается он ко мне, – сфотографируй его. Один Борин снимок я поставлю в шкафу, где конфеты, другой, где варенье, чтобы дети не лазали.

Все улыбаются, но с сочувствием глядят не на Бориса, а на Олега – тот пойдет на снайперов первым. «На живца», – проносится в моей голове. Первый выстрел из засады чаще всего точен. Обнаружить снайпера можно только по пулевому отверстию и по положению упавшего тела.

– Подстрелили у вас кого, кидаете дым, прикрываете огнем и вытаскиваете товарища, – продолжал Влад. – После огневого контакта разбиваете лес по секторам, прочесываете.

Да, кто-то должен умереть первым, чтобы обнаружился снайпер – огневой кошмар любой войны. В чеченских событиях снайперы боевиков работали только с прикрытием из гранатометчика, пулеметчика, нескольких автоматчиков. Ведя беспорядочный огонь, они старались вызвать ответный, а снайпер поражал обнаружившие себя цели.

Сегодня на учебе в лесу мы делимся на своих и чужих, хотя и родные.

Снайпера уходят. Мы в ожидании. Замаскировавшись, Влад дает нам по рации команду:

– Начать движение.

Старшим у нас теперь Крытый – это его позывной.

– Снайперов, прежде чем уничтожить, надо обойти, – резонно напоминает он. За его плечами Афганистан: служба в десантно-штурмовом батальоне, боевые действия в Чеченской Республике. Он тверд, умен и стремителен.

Скоро здесь, в лесу, в учебном бою схватятся люди. Еще молодые, но навоевавшиеся, получившие раны в реальных боях. Их профессия – защита мирных жителей от уголовных преступников, террористов. Российские собровцы всегда в боевой готовности. Передышки коротки. Угроза исходит и от скопища уголовников, сосредоточившихся в Чечне, которые совершают набеги на сопредельные с Чеченской Республикой территории: похищают детей, убивают, грабят безжалостно, дико. Идущие из Чечни бандгруппы оснащены современным оружием, обладают хорошей оптикой, средствами связи. Вот почему собровцы чтят суворовский завет: «Тяжело в учении, легко в бою». И преступники боятся «зеленых». Так в среде чеченских боевиков-уголовников называют российских разведчиков, спецназовцев армии, МВД, ФСБ.

«Зеленка»… Сколько песен о твоей смертельно опасной сути! Тоненько, как полевая мышь, в руке Крытого пискнула рация. Мы выдвигаемся.

Тот, кто в дозоре, скрывается из вида первым. От дерева к дереву, пригибаясь, он прокладывает нам маршрут, режет пахнущий смертью воздух. Ныряя под ветки, Олег вглядывается в то, что впереди него, выцеливая любые неровности почвы, ища возможное шевеление, малейшие непонятности. Я сочувствую Олегу всем сердцем.

Нам, скрытно передвигающимся, выпала роль противника и ждет нас засада милицейского спецназа. Отрабатывался один из непростых ее вариантов – работа снайперской пары в лесу.

В снайперском прицеле Бориса дозорный появился минут через двадцать, беззащитный, как ребенок. У английских спецназовцев еще во время войны на Фолклендах были приборы, фиксирующие тепло человека на значительном расстоянии. Будь этот прибор у Олега, он уже давно вычислил бы опасное для себя направление. Олег, дозорный, передвигался мастерски: легко и бесшумно, идя зигзагами, то появляясь, то исчезая в прицеле «Винтореза».

Конечно, Борис пропустил его, оставив эту жертву Владу, лежащему дальше под маскировочной сеткой.

Сухая ветка предательски хрустнула под моими обутыми в кроссовки ногами. Я шел замыкающим. Накрапывал дождик. Лес маячил передо мной частоколом, через который не перелезешь. Я удивлялся, что там Крытый видит перед собой? Он руководил людьми специальными, отработанными на войне жестами. Ему подчинялись мгновенно, страхуя друг друга, то перебегая, то расползаясь пятнисто-зелеными змеями.

Не хотелось думать, какая на этот раз мне выпала доля. Даже презрительно-мысленно не было желания побыть в волчьей шкуре преступника. А пришлось.

Чаща сгущалась. Я ориентировался на спину идущего впереди Александра, понимая, что в настоящих боевых действиях открывающаяся передо мной картина была бы острее, ярче, ужаснее.

Потом на Бориса, снайпера, прямо в лоб вышел Геннадий. Хитроумный Крытый резко ушел влево, и Боре, чтобы Гена не наступил ему на голову, пришлось стрелять в него, а не в Крытого, ускользнувшего из прицела. Услышав в тишине леса еле слышный щелчок – так подал о себе знать спусковой крючок, Геннадий опустился на землю. Посредник сообщил:

– Ты убит.

И сразу выстрелом Влада был снят дозорный Олег, ушедший далеко вперед.

В дневном реальном бою снайпера вычислить невероятно трудно. В горах, в лесу гуляет никому не подвластное эхо.

Через несколько минут стало ясно, что перевес явно на стороне снайперской пары. Скоро некому будет бросать дымы, вытаскивать из-под огня раненых…

Саша был «убит» за несколько минут до того, как Влад поразил меня. Только Крытый где-то шарашился по лесу, еще живой. Осторожный, вдумчивый и хищный, как лесной зверь, он был свидетелем разгрома своих людей. Крытый мучительно долго вглядывался в зеленую хмарь и все-таки нашел того, кто был главной его целью на этом отрезке времени.

Продвинувшись ровно настолько, чтобы можно было расстрелять затаившегося под маскировочной сеткой Бориса, он «выпустил» очередь. И сам оказался под огнем снайпера Влада.

Так закончилась эта история. Оказалось, мы с Сашей прошли в четырех шагах от замаскированного Бориса. Вот каков этот человек-дерево!

Влад хвалил Крытого:

– Хорошо ходишь. Я готовился завалить тебя, но увидел только ухо, ствол автомата и часы на руке.

На обратной дороге, идя в цепочке за Владом, неся маскировочную сетку Бориса, я долго переживал, что был «убит» старым товарищем в голову. Но потом, заново все осмыслив и словно переродившись, счастливый, что живой, я с радостью вдыхал и не мог надышаться терпким, больше не пахнущим смертью лесным воздухом.

1998 г.

Конный разъезд на Тереке – реке времён

Кони казачьего милицейского взвода станицы Галюгаевской не прельстились на сахар в моей руке, только трофейный рыжий жеребец Чечен с удовольствием съел его. С 21 мая 1998 года он, взятый в бою, стоит в колхозной конюшне. Той ночью конные чеченские налетчики напоролись на милицейскую засаду. Перегоняя украденный в Ставропольском крае скот, преступники действовали, как на войне. Когда милиционеры вступили в бой, за спиной у них оказалась еще одна группа чеченцев. Получив достойный отпор, скотокрады умчались в Чечню, оставив возле затянутого песком рва лошадь, сиротливо опустившую голову, да гранатомет.

С тех пор этот рыжий англо-кабардинец на галюгаевских колхозных харчах. Кормить десять милицейских коней и Чечена колхозу, конечно, накладно. Но пока в Москве решают финансовый вопрос о содержании первого в России конного казачьего милицейского взвода, колхоз из уважения к милиции и любви к лошадям помогает. Галюгаевские милиционеры того заслуживают.

Едут казаки…

С 1993 года, когда в Чечне совсем не стало порядка, нет покоя и в ставропольских пограничных с Чечней казачьих станицах. На оперативных картах эта восточная часть Курского района Ставропольского края обозначена, как «Зона-3 «А», где несут службу не только поселковые милиционеры, сотрудники райотдела, но и сводный, через каждые 60 суток меняющий личный состав отряд ставропольской милиции, военнослужащие внутренних войск.

От поселкового отделения милиции станицы Галюгаевской до проходящей по Тереку административной границы с Чечней меньше километра, при хорошей погоде в 5 вечера в кабинете старшего лейтенанта милиции Николая Сулименко слышны из-за Терека молитвы муллы.

Начальник поселкового отделения милиции Сулименко говорит мне, что Терек – по-прежнему серьезное препятствие как для преступников с того берега, так и для контактов с милицией чеченского Надтеречного района. Куда больше проблем у галюгаевцев в бурунной зоне ответственности, где полностью закрыть административную границу не представляется возможным. Поэтому в Галюгаевскую часто приезжает другой чеченский сосед – начальник Наурского райотдела милиции Ойси Ларсанов, бывший полевой командир.

– Беседуем, – рассказывает Сулименко, – без политики, с уважением, по существу вопросов. Чеченской милиции трудно сдержать обрушившийся на них девятый вал преступности. Недавно два их сотрудника, без оружия, по взаимной договоренности на нашей территории отслеживали идущие из Чечни автоцистерны с бензином.

На мой вопрос: «Поступают ли из Чечни ориентировки на преступников?» – Сулименко ответил отрицательно.

Я свалился ему как снег на голову накануне всероссийской милицейской операции «Вихрь-3», получив возможность увидеть станичную милицейскую жизнь изнутри.

В режиме усиленного варианта галюгаевская милиция работает с 1994 года, с начала боевых действий в Чечне. Неизвестно, чьи снаряды рвались на окраинах станицы. Танки попортили ее дороги. Поселились в станице беженцы. Еще 2615 человек приезжают сюда из Чечни получать пенсии. Едут даже из Грозного, рискуя жизнью на обратной дороге.

В Чечне криминальный беспредел. Если ты не в волчьей стае, значит, сиюминутно рискуешь жизнью. Больше 155 банд, никому не подчиняющихся, нацеленные только на обогащение, терзают Чечню. Двадцать процентов чеченской молодежи употребляют наркотики. С употреблением спиртного в Чечне борются, с наркоманией – нет. В чеченской милиции осталось немного профессионалов. Бывшим полевым командирам, ставшим милиционерами, надо еще много учиться. Тейповая структура общества не позволяет им быть объективными в расследованиях. Кумовство процветает.

Мирным чеченцам и русским, оставшимся в Чечне, нелегко. Им очень хочется сохранить добрососедские отношения с левым берегом. Народная дипломатия на Тереке не погибла. Как-то на охоте, увлеченные погоней за кабаном, пропали две молодых собаки. Житель станицы Галюгаевской обратился к чеченцу Ахмеду, тот к мулле – и охотничьи собаки вернулись, хотя находились за Тереком на привязи у разных людей.

Однажды на рыбалке чеченец открыл прицельный огонь из пистолета, ранил казака в ногу. Снова беседовали старейшины. Подобные случаи не повторялись. Один из стариков-чеченцев сказал: «Придут к вам непрошенные, бейте!».

На Ставрополье из Чечни рвутся бандиты, не признающие своих старейшин, считающие, что и «собака бывает старой».

Станичники без запчастей

В станице Галюгаевской 3520 жителей. Еще недавно колхоз держал 56 тысяч овец, до 5 тысяч голов крупного рогатого скота, чистокровных скаковых лошадей. Теперь хозяйство числится в должниках, во дворах у людей только 110 коров. Животноводство убыточно. В бурунах, где привольно скоту, небезопасно. Колхоз живет пшеницей, кукурузой, сахарной свеклой да домашней птицей. В зоне ответственности поселковой милиции, станицах Галюгаевской, Стодеревской и на хуторах, уличной преступности практически нет. В основном мелкое хулиганство, кражи уток, гусей, кур. Каждую субботу в станичном клубе молодежная дискотека, и с наступлением темноты у родителей начинает постанывать сердце: не случилось бы чего…

В заложниках у чеченцев два жителя Галюгаевской, один из них мальчик девяти лет. Помочь им вернуться домой не удается. Чеченская милиция бессильна. Похитителей интересуют только доллары.

Похищены три трактора и автобус: его угоняли вместе с людьми. Прикрываясь галюгаевцами, как щитом, чеченцы всю дорогу интересовались финансовой состоятельностью бригадира Василия Васильевича. Их убедили, что, как и все захваченные, он небогат. В бурунах, на границе, людей вместе с Василием Васильевичем отпустили.

Жизнь мирных людей в «Зоне-3А» протекает без внешнего напряжения, в привычно-событийном ритме. Но наличие 114 пограничных с Чечней километров никто со счетов не сбрасывает. Население, безусловно, защищено, обстановка местной милицией и приданными силами контролируется, но ЧП в силу прозрачности административной границы возможно в любую минуту.

Чеченские скотокрады уходят в набег с прибором ночного видения на голове, с гранатометом за спиной, верхом на обученной, не боящейся выстрелов, разбойничьей лошади, с японской радиостанцией в разгрузке. Столько в Чечне было оставлено военного снаряжения и завезено предпринимателями всех мастей! Налеты этих «всадников без головы» и других бандгрупп в «Зоне-3А» сдерживает грамотная расстановка милицейских сил, экипировка которых пока далека от совершенства. Виной тому наша старушка– экономика, скуповатость московских милицейских руководителей, не спешащих реализовать заявки ставропольской милиции: в «Зоне-3А» нехватка БТРов, «Уралов», острая необходимость в запасных частях к автомобильной технике.

Поселковые стражи порядка

Поселковое отделение милиции станицы Галюгаевской, говоря по-фронтовому, «на передке». Семьдесят процентов личного состава моложе тридцати лет: достойные, уравновешенные перед лицом опасности милиционеры. Недавно созданная патрульно-постовая рота под командой лейтенанта милиции Павла Савченко, бывшего десантника, усилила поселковую милицию. Сотня казаков, ставших милиционерами, своим появлением на границе попортила настроение злоумышленникам: ведь возросло количество секретов и патрулей. Именно Савченко с подчиненными задержал пятерых ижевских бандитов, приехавших поживиться аж в Галюгаевскую – на границу с Чечней.

Обучение казаки прошли под руководством командированных в станицу ставропольских инструкторов. По краю к тому времени пошли легенды, что в «Зоне-3А» приступила к патрулированию конная казачья милицейская рота, что в ее силки попала уже не одна чеченская шайка. Но в деле пока только десять конных, отлично сидящих в седле милиционеров. Они патрулируют берег Терека, лесной массив вдоль реки. Их появление на административной границе с Чечней дало эффект скорее психологический, чем боевой. Начальник поселковой милиции Сулименко с горечью говорит, что от здания милиции до бурунной зоны, пограничной с Наурским районом Чечни, 17 километров. Нужна быстроходная техника, чтобы по тревоге поспеть в нужную точку. «Нам крайне необходима «Нива», – вслух мечтает он. Я в ответ говорю, что, видимо, «Зоне-3А» надо придать особый пограничный статус с льготным режимом обновления техники, поступления новой, оплатой милицейского труда.

Появление же конного милицейского взвода было инициативой снизу, поддержанной руководством Ставропольского УВД как дань казачьим традициям, шаг навстречу желанию казаков защитить свои семьи. Станичники Галюгаевской не раз говорили о создании отряда самообороны. И войдя в реестр, пошли на службу в милицию, сделав ответственный выбор. А при соответствующей подготовке конный милицейский казачий взвод сможет выполнять не только патрульные функции.

В поселковой милиции люди как на подбор рослые, физически крепкие. Прапрадеды-то служили не где-нибудь, а в конной казачьей государевой сотне – царском конвое. Этим милиционерам бы современное военно-техническое оснащение. Но пока на них только один добротный комплект милицейского обмундирования, в нем на парад, на патрулирование и в секрет. В поселковом отделении милиции станицы Галюгаевской Курского РОВД нет ни одного прибора ночного видения, несколько устаревших раций «Радий-М» и две «Мотороллы», никуда не годные в зимнее время.

Выходя в секреты на административную границу с Чечней, поселковые милиционеры ничем не отличаются от казаков времен Ермолова, Шамиля. Надежда, как и тогда, у них только на остроту зрения и хороший слух. Граница в «Зоне-3А» по большому счету держится на русском казачьем воинском характере, чувстве долга и милицейской порядочности.

Резервный «Вихрь»

В ночь перед началом «Вихря-3» в Галюгаевской побывал начальник Курского РОВД полковник милиции Виктор Володькин. Потом с заместителем начальника поселкового отделения лейтенантом милиции Олегом Мартюшовым мы проверяли патрули и секреты, крутясь по станице и ее околицам на единственном «Уазике». Второй, поступивший с заводским браком, стоял на приколе по причине отсутствия запчастей. В резерве у здания отделения ждал своего часа БТР, пожирающий горючее, как дракон: 100 километров – 100 литров.

В операции «Вихрь-3» были задействованы все поселковые милицейские силы. Особое внимание уделялось пресечению административных правонарушений, проверке паспортного режима, безопасности детей. В плане мероприятий был подворный обход. С командиром взвода роты НПО лейтенантом милиции Сергеем Максимовым и постовыми мы проверяли притоны, в этот раз свободные от посетителей. В целом обстановка на административной границе и в станицах Галюгаевской, Стодеревской была спокойной.

Из самого примечательного была добровольная выдача 418 патронов к автомату калибра 5,45 мм и гранаты Ф-1 без запала, обнаруженные местным жителем при прогулке по лесу. Нет-нет да и находят казачки то гранатомет РПГ-7, то «Муху» или гранаты, брошенные в лесах, где можно встретить не только оружие, случайных людей, но и пришедших из Чечни пятнистых чудо-оленей, спасающихся на русском берегу Терека от автоматных и пулеметных очередей браконьеров.

Режим работы поселковых милиционеров был привычно испытанным: вооруженные сотрудники дежурили сутки через сутки, невооруженные – с 9 утра до 9 вечера и с 9 вечера до 9 утра.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю