Текст книги "Новая жизнь. Финал (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Новая жизнь. Финал

Глава 1

Глава 1

– Как ты думаешь, нас найдут? Нет… конечно найдут… рано или поздно. – поправляется Натсуми. Ее лицо в полутьме, разгоняемой светодиодом смартфона – кажется нереальным, слишком резкие черты лица, игра света и тени искажает восприятие, и она кажется персонажем из детского мультфильма, мультфильма, который рисовал абстракционист, какой-нибудь ученик Пикассо и Сальвадора Дали.

Мы с ней заперты в кабине лифта, перекосившейся во время землетрясения, электричества конечно же нет… связь тоже не работает, последним сообщением на телефоны – пришло оповещение о землетрясении в районе Сейтеки. Сперва – сразу после грохота и удара – в тесной кабинке стояла пыль столбом, едва сумели прокашляться, погас свет, а включенный фонарик телефона – осветил пыльную массу, мы словно в пылевой бульон попали… но сейчас пыль осела и Натсуми сделала попытку связаться хоть с кем-нибудь… тщетно.

– Наверное вышки сотовой связи тоже вышли из строя – говорит она: – это должно быть землетрясение выше восьми баллов магнитуды по шкале Рихтера… вышки строятся с запасом. И как это здание не упало? Или… оно упало, и мы сейчас в шахте лифта – завалены железобетоном… – она поднимает глаза вверх и сглатывает. Мысль о тоннах железобетона над нами – это неуютная мысль. Мне тоже не по себе, я всегда терпеть не мог замкнутые помещения, у меня выраженная клаустрофобия, потому в свое время и не пошел служить на подводную лодку, хотя «покупатель» в лейтенантских погонах уверял, что «подводники получают два стакана вина и плитку шоколада каждый день!». Только вот он не упомянул что вино выдается в силу близости к ядерному реактору, как и шоколад, а еще – матросы в такой вот подлодке только для одной системы требуются… ровно два человека. Да, гальюн чистить. И черт с ним, с гальюном, но мысль о том, что можно умереть где-то глубоко под водой и так никогда не увидеть солнышка и облаков… да просто неба – эта мысль меня ужасает.

А если землетрясение уронило вышки сотовой связи… значит много чего в городе упало и разрушилось и в такой вот ситуации очередь до того, чтобы начать раскапывать обломки нежилого здания на краю города – может дойти очень нескоро. Жилой небоскреб – да, конечно. Торговый комплекс в центре города – безусловно. Но нежилое здание, которое мы с Натсуми решили присмотреть в качестве базы для операций против Общества – вряд ли. Оно мало того, что нежилое, так еще и нету здесь никого – только парочка офисов внизу. Экономический кризис в свое время вынудил собственников здания передать его в собственность муниципалитета, который отчаялся найти арендаторов, потому-то офисы на средний этажах и сдавались по такой смешной цене… вот мы и выдались в выходной день посмотреть на предлагаемую площадь… посмотрели…

– Не обязательно, что сотовые вышки упали – говорю я: – электричества же нет, вот они и отключились. Восстановят – включатся.

– У каждой вышки сотовой связи есть дублирующая схема электроснабжения. А еще – есть аккумуляторы на случай… как раз на такой случай – отвечает мне Натсуми: – ты не знал? Когда выключается электричество… авария там, или работы на линии – сотовая связь работает. И не один час она может на аккумуляторах продержаться…

– Ну… может аккумуляторы повредились – говорю я: – мало ли…

– Каждую ячейку, «соту» в городе – дублируют несколько вышек – поясняет она, направляя фонарик вверх: – в фильмах здесь обычно люк бывает… а тут нет ничего… жаль дверь перекосило, не открыть… кто так строит, зачем в лифте такие кабинке прочные?

– Да уж… – откликаюсь я, просто, чтобы что-то сказать. Мы уже пробовали все – и кричать, взывая о помощи, и открывать перекошенные двери лифта, которые напрочь заклинило, и даже пробить потолок кабины, рассчитывая, что пластик хрупкий, а где-то там есть люк, но увы – под пластиком потолка оказалась сталь. Прочно тут делают кабинки для лифта, что скажешь.

– Вот же… ксоооо! – неожиданно кричит Натсуми куда-то вверх: – Проклятье! Проклятье! Чтоб вас всех! Аааа!!! – она хватается за голову и оседает на пол. Ее элегантная юбка задирается вверх, обнажая ноги, но в свете фонаря от телефона, лежащего на полу – это зрелище совсем не кажется эротичным. Я вздыхаю и сажусь рядом. Просто сажусь рядом – не обнимаю, не кладу руку на плечо или колено, не утешаю… просто сижу рядом, так чтобы она чувствовала – рядом кто-то есть. Я знаю Натсуми, ей такое вот особенно мучительно – ждать и догонять. Она привыкла контролировать, она обожает контролировать. Строить планы, а в планах еще одни планы, чтобы ты мог планировать план, пока исполняешь план, как говаривал старина Экзибит. Для такой как она просто сидеть и ждать – уже мучение, а уж сидеть и ждать, и не знать конечного результата – еще хуже. Ждать чего?

– Нас найдут – говорит она через некоторое время и придвигает к себе телефон, лежащий на полу – сперва ногой, а потом берет его в руки и выключает фонарик. Становится совсем темно.

– Выключи свой телефон тоже – звучит ее голос в темноте: – выключи, не сажай батарейки. Постоянно включен должен быть только один… вернее даже так – включать периодически, с интервалом в два часа, это должно сэкономить энергию подольше.

– Я уже – сообщаю ей я: – как только понял, что нет сети – сразу выключил. Смысла нет батарейки садить. А ты не выключай сам телефон, вдруг сотовая связь восстановится. Набери текст СМС – где мы находимся и все такое. Как только… есть сеть появится – сразу уйдет. А остальные функции отключи, дольше протянет…

– Ксо! – говорит Натсуми: – Ксо! Никогда не ожидала, что умру… вот так. По-глупому – в шахте лифта, во время землетрясения.

– Ну… мы еще не умерли. Умирать раньше срока я не собираюсь – отвечаю ей я. В темноте вспыхивает свет – она включает телефон и набирает текст СМС. Свет снова гаснет.

– Не собираешься умирать? – звучит ее голос в темноте: – а чего ты такой вялый тогда? Словно уже одной ногой там…

– Потому что надо экономить не только батарейки – поясняю ей я: – но и свои собственные силы. Выбраться отсюда мы не можем, судя по всему, нас завалило. Остается только ждать. Чем дольше мы протянем – тем больше вероятность выжить. Без паники – это первое правило критических ситуаций. Самым лучшим выходом конечно было бы поспать… но боюсь на это меня не хватит. Я еще не владею своим духом и телом до такой степени, чтобы игнорировать… окружающие обстоятельства.

– Умеешь ты дух поднять – вяло откликается она из темноты: – нечего сказать. С чего ты взял, что нас найдут вообще? Здание на отшибе, практически нежилое… сюда в последнюю очередь придут. Неделю… месяц может даже. А может просто бульдозерами потом все сровняют и сверху высотку поставят.

– Может быть и такое – киваю я, забыв, что она не видит меня в темноте: – а что мы с этим можем сделать? Но и здесь не стоит боятся. Смерти нет, дорогая моя.

– В смысле? Как это нету? Вот кончиться у нас тут воздух… я что-то притока свежего воздуха не чувствую! Кончится воздух и вот она – смерть, а? – раздраженно говорит Натсуми: – или там просто от жажды и голода тут засохнем.

– Видишь ли… я убежденный сторонник теории мультивселенной – говорю я: – то есть существует бесчисленное множество вселенных и альтернативных миров, которые отличаются друг от друга в самых мелочах. А еще я сторонник теории перерождения… только не в буддистском понимании – в нашем же мире, а в иные миры. Все умирают и все перерождаются. Смерти нет. Вот умру я тут – и перерожусь в другом мире. Ты умрешь – то же самое и с тобой.

– Очень удобная теория – ворчит Натсуми: – а если не переродишься?

– Это же вера. Вот скажем веришь ты в рай на белом облаке, а помер – и попал в Вальгаллу там или вовсе как атеист – перестал существовать. Ну так это будет уже проблема в будущем. Попаду в Вальгаллу – буду пить, гулять, валькирий за сиськи лапать, да драться в Рагнарек. А если вообще существовать перестану – ну так и жаловаться некому будет. Зато такая вера помогает тебе прямо тут не боятся – говорю я. Не могу же я ей сказать, что я уже умирал один раз. Опыт имеется, знаем, плавали. Не в первый раз.

– Это чушь собачья – вздыхает Натсуми: – я вот не верю ни во что. После смерти будет только ничто и темнота… – вспыхивает фонарик, и я морщусь.

– Извини – говорит она: – я не могу… в темноте мне страшно. Можно я так оставлю? Просто мощность света уменьшу.

– Конечно – говорю я: – конечно. Может быть сейчас электричество еще включат и лифт поедет. Может просто в здании свет отключили?

– А грохот? А удар? А предупреждение от муниципалитета и министерства по чрезвычайным ситуациям? Нет – мотает головой Натсуми: – это злой рок. Насмешка надо мной. Разве я так многого хотела? У меня и так жизни то почти не осталось! Несправедливо!

– Жизнь вообще несправедливая штука. Полагаю, что и смерть тоже… но ты мыслишь очень интересно, На-тян. Какая разница, сколько кому оставалось, если мы умрем здесь и сейчас? Больше, чем суждено не проживешь… и меньше тоже. Sic transit gloria mundi…

– Я могла что-то изменить – настаивает Натсуми: – могла! И ты! Ты – тоже мог! Этих уродов из «Общества Божественной Истины» убить, например!

– Могла. И я – мог. Оставлю за скобками твою ненависть к секте, я тоже не их фанат, хотя Зрячий меня впечатлил… он прямо матерый такой манипулятор – хмыкаю я, откидывая голову назад, на холодную стену лифта: – но Шизуке было достаточно его извинений. А если она его простила, то кто я такой…

– О… господи. Ты не понимаешь, у них это не просто секта, а тотальное промывание мозгов! Даже тебе уже Зрячий смог мозги промыть! Ты уже как его паства говоришь! Я тебе и экскурсию организовала, и домик рядом… ты мог все сделать!

– Честно говоря, все, что ты предоставила мне – не было достаточно убедительным. Догадки. Что до сексуальных извращений и насилия… хм, вот кто бы говорил. Я и извращенец, и руки в крови по локоть. Ну да, не насиловал никого, но уж насилия как такового вокруг меня всегда много было. С этой точки зрения меня надо сперва стрелять… а ты меня подставила. И не в первый раз уже, На-тян. И хрен с ним, что только меня – ты же всех подставила. У нас коллектив образовался, может семьей нас пока рано называть, но уж друзьями – уже можно. И ты не только меня, но и моих друзей под монастырь подвести могла, что в первый раз, что во второй. Так что у меня к тебе претензии есть…

– Да какая разница уже! – вспыхивает она: – какая разница! Все равно мы тут помрем! Попросту задохнемся и все!

– Всегда полагал, что умирать легче с чистой душой – отвечаю ей я: – и я не сержусь. Давай лучше я у тебя прощения попрошу сперва.

– За что?

– Конечно за то, что пытался тобой манипулировать, На-тян. – пожимаю я плечами: – за то, что поддавался на твои манипуляции с целью перехватить инициативу и в конце концов – переиграть тебя на твоем же поле. За то, что заигрался в эти игры и искренне полагал что мы с тобой – игроки за шахматной доской, а ведь это жизнь. Что в общем-то и привело к этой вот ситуации. А еще за то – что не поверил тебе. Зрячий действительно угроза для всей страны… и уж для членов своего культа – однозначно. Он мегаломаньяк, искренне верящий в то, что творит.

– Надо же… – буркает Натсуми: – дошло наконец… только что толку…

– И за то, что позволил Ши-тян поверить в извинения Зрячего. Но… ей так будет легче жить.

– Испытывать иллюзии, да⁈

– Иногда милосерднее не говорить всей правды, а ты бы видела как она потом улыбалась… – вспоминаю я лицо Шизуки тем вечером: – как будто изнутри светилась. Полагаю что ее угнетал именно когнитивный диссонанс «я верила такой сволочи», а после того, как она поверила, что этого не было, что насильником был другой…

– И ты толкнул ее обратно в лапы этого маньяка, вот что ты сделал! – выкрикивает Натсуми: – вот до чего же ты слепой, Кента! Он у нее с детства – высший авторитет, только Темная Комната и заставила ее думать иначе! А теперь – ты ей позволил испытывать иллюзию, что этого не было, что зло наказано, что Зрячий – хороший дядюшка… как ты думаешь, много времени пройдет, прежде чем она к нему вернется⁈

– Даже если это произойдет… сейчас все по-другому – отвечаю я: – сейчас никто не сможет использовать ее против ее желания. Да… у нее весьма специфические вкусы…

– Которые вы ей и привили!

– И снова не буду отрицать… знаешь что? Мне надоело оправдываться – говорю я: – можешь считать как хочешь. Да, я не сумел сделать то, что надо было. Да, я испортил Шизуку и, наверное, даже подтолкнул ее не в том направлении. И вообще – я худший из всех людей. Сволочь, манипулятор и извращенец.

– И трус! – добавляет она.

– И трус – соглашаюсь я. Она замолкает. Я – тоже. Фонарик на телефоне гаснет, и мы снова погружаемся во тьму. В тишине слышно, как где-то скрипит металл, испытывая нагрузку на сжатие и скрутку. Вот сейчас не выдержит… как схлопнется кабина лифта и все…

– Никогда не думала, что так умру – звучит в темноте голос. Я – молчу. Слушаю ее дыхание и скрежет металла где-то снаружи.

–… все равно уже… – снова звучит ее голос и раздается всхлип: – все равно… а я еще думала, что теперь проживу достаточно долго, чтобы увидеть свадьбу своей старшей сестры… у нее жених появился. А может даже достаточно, чтобы понянчиться с ее дочкой. Почему-то я так уверена, что у нее будет дочка… я так хотела дожить до этого. Увидеть, как папу переведут обратно в Токио и извинятся перед ним, а Зрячий – умрет как собака, так ему и надо! И… – снова всхлип. Тишина. Что-то мягкое прикасается к моей руке. Ее рука. Она берет мою руку в свою, и я отвечаю ей пожатием – все еще молча.

– Мне, наверное, тоже следует извиниться – говорит она: – за все. Надо умирать с чистой душой ты говорил…

– Не обязательно – говорю я: – но будет легче. Наверное…

– Я прошу прощения за то, что манипулировала тобой и другими… не спросив вас и не подумав о вашей безопасности – говорит она: – за то, что добавляла жара в огонь, но мне казалось, что ты – не сгоришь! Ты же как птица Феникс, Кента-кун, ты всегда восстаешь из пепла, умеешь любую ситуацию в свою пользу повернуть, я поверила в тебя! Поверила, что ты – можешь все! Это… как Бьянка – она же тоже увидела в тебе это. Не то, что ты похож на ее придуманный образ злодея из комикса, а то, что ты – можешь! И я – поверила! И… решила использовать. Да. Извини меня за это. Прости. Я… как будто человек, который нашел на дороге жемчужину и решил обменять ее просто на сытный ужин. Словно человек, который забивает микроскопом гвозди. Ты – намного более ценен, чем обычный убийца-громила… ой… видишь, я до сих пор говорю о тебе как об инструменте – полезном, ценном, но не более… Ксо! Прости, прости, прости! – она сжимает мою ладонь крепче: – Извини. Жаль, что я не могу извиниться перед девчонками… перед Бьянкой, она видела меня насквозь, но разрешила мне все это… молча, но разрешила. Наверное, она тоже верит в то, что ты – справишься.

– Боюсь вы меня переоцениваете – хмыкаю я.

– Не смей так говорить! – предупреждает меня она: – не смей! Я все еще верю в тебя. В то, что ты нас спасешь… верю.

– Зачем же ты тогда очищаешь свою душу признаниями?

– Потому что… потому что если я и выйду отсюда – то другим человеком – говорит она задумчиво: – это словно испытание, знаешь? Если я не буду искренней, если я совру сейчас – то мы с тобой так и останемся тут… навсегда. А муниципалитет потом сгребет все бульдозером и поставит памятную доску… ай, не хочу об этом думать. Надеюсь, с папой все хорошо…

– Выходной день же. Наверняка он в своем доме вместе с твоей мамой был, а не на работе. Все хорошо. – говорю я и чувствую, как рука Натсуми – деревянеет в моей руке.

– Ты не знаешь – говорит она: – ты и правда не знаешь.

– О чем?

– Так ты не проверял меня? Ты бы мог. У тебя есть связи, одна Бьянка чего стоит. Или Кума… ты бы мог пробить меня и мою семью… но не стал. У тебя странные понятия о безопасности. Я вот тебя – пробила.

– Это скорей к сохранению тайны частной жизни. – отвечаю я: – если мои друзья чего-то не хотят мне говорить – я и не лезу. У всех есть право на свои секреты.

– Какой ты наивный… – шелестит в темноте усталый голос: – аж завидно становится… у меня нет мамы, Кента-кун. Моя мама больше не мама мне и не жена моему папе. Она сестра номер 357. И она не желает видеть ни меня, ни моих сестер, ни папу… потому что мы не разделяем ее веру в Божественную Истину. И если бы ты прочитал мой файл… ты бы знал это. И почему моего папу убрали из Главного Управления в Токио… как же, мотив личного преследования, мотив мести по отношению к Зрячему и его секте… вот и убрали. Полиция у нас в стране всегда с особой осторожностью относилась к религии… какая бы она ни была. Плохая пресса – это то, чего они боятся. Создал свой храм – делай там что хочешь… – в темноте раздается смешок. Невеселый такой смешок.

– Вот в чем дело… извини, не знал. Соболезную – говорю я.

– Соболезную. Это обычно говорят, когда человек умер – отзывается она из темноты и ее рука снова сжимает мою: – но… моя мама жива. Она где-то там… полагаю, что сейчас я должна быть рада, что она жива, где-то в поместье «Общества Божественной Истины» в горах. Там землетрясение ее не достанет. Странно… я столько лет хотела смерти Зрячему… но сейчас я чувствую только пустоту внутри.

Я молчу. Сейчас не время умничать, утешать, приводить примеры из истории и литературы, рассказывать веселые истории и поддерживать. Сейчас время молчать. Просто сидеть рядом и сжимать ее теплую руку.

– Все было зря – говорит она через некоторое время: – все было зря. Но… я все равно рада, что познакомилась с тобой, Кента. Вернее, не так – что узнала тебя поближе. Ты оказался редким камушком в моей коллекции… вернул мне веру в жизнь и на секунду я даже поверила, что смогу отомстить… смогу что-то изменить… жаль, что не вышло. Но пока это продолжалось – я была счастлива. Спасибо тебе за это. Знаешь… если мы выйдем отсюда, то я перестану ныть о своей смерти. Я поняла, что все мы смертны, не смейся! Да, я знала это и раньше, но знать и понять – разные вещи. Я поняла, что все мы – просто тени на холсте и порыв ветра может загасить свечу. Я хочу жить… но я приняла свою смерть. И я гордилась этим! А сейчас понимаю, что гордиться нечем – все мы умрем… а уж мы с тобой – умрем прямо здесь. И уже скоро – мне не хватает воздуха… поэтому, позволь мне выговорится. Я… не люблю тебя романтической любовью, Кента, прости… но ты близок мне как самый близкий друг и надежный товарищ. И я знаю, что друзья не ведут себя так, как я… извини. Но… меня оправдывает то, что я умру рядом с тобой… и в посмертие мы с тобой тоже попадем вместе, нэ?

– Интересный факт – все, кто умирает вместе со мной – переносятся в новый мир также со мной. Не боишься встретить мир магии, мудрых друидов и метких эльфов в моей компании? Принц из меня так себе…

– Пфф! – фыркает она: – зато ты точно не пропадешь! Ни в этом мире, ни в том. А уж в мире магии и подавно. Я просто буду держаться рядом. И стрелять из лука. Что? Я умею, ходила в секцию.

– Поистине ты человек многих талантов. – отвечаю я: – такие мне нужны в новом мире. Как насчет альтернативного мира? Например, мира, где никто не знает твоей магии манипуляции людьми? Ты станешь там номер один.

– Не обязательно быть номер один – вздыхает она в темноте, и я чувствую, как ее голова касается моего плеча и устраивается там поудобнее: – иногда достаточно просто быть.

– Зная тебя – уверен, что такого отношения хватит ненадолго – улыбаюсь я в темноту: – очень уж быстро ты захочешь замок и своего ездового дракона, а также чтобы все королевства вокруг приносили тебе дары…

– Если быть, то королевой – отвечает мне темнота, устроившаяся у меня на плече: – спасибо тебе за все, Кента. Пожалуй, я готова к переходу в другой мир. Вот посидим еще немного… а потом воздух кончится. Умирать от избытка углекислого газа не так страшно, мы просто заснем.

– Спокойной ночи, Натсуми-тян.

– Не смешно. Не смей так говорить… воздуха еще полно… наверное. И… Кента-кун?

– Да?

– Спокойной ночи. Хорошего перерождения… мне будет тебя не хватать.

– И мне тебя…

Глава 2

Глава 2

Когда Натсуми открывает глаза, то видит знакомое лицо. Мое лицо. Все это время я сидел рядом и ждал, когда затрепещут ее ресницы и поднимутся веки… когда она сможет сфокусировать взгляд и понять, вспомнить, осознать…

– Кента? – говорит она: – где это я? Что… – она окидывает взглядом окружающее.

– С новой жизнью тебя – говорю я: – Бартам прекрасен в это время года. Говорят, что именно поздним летом жители города зажигают летающие фонари в честь девушки, которая пришла из другого мира и спасла человечество от драконов. Фонари летят над площадями с фонтанами, над торговыми рядами, где продаются специи из далеких стран, а торговцы с эбеновой кожей и гортанными голосами призывают купить их товар, над опустевшими лавками работорговцев, над Аллей Героев, особенно замечательно в это время года. Над мраморными анфиладами и балконами дворца бывшего Императора, где сейчас заседает Сенат, над портом, где собрались флаги со всех концов Ойкумены, над людьми, которые провожают летающие огоньки взглядами. Купцы из всех стран съезжаются на фестиваль в честь героини, чтобы предложить жителям Бартама лучшие угощения и наряды и нет зрелища прекрасней, чем юные девы, чьи улыбки случайным прохожим похожи на перламутровых рыбок, что плескаются в прудах Императорского дворца…

– Что⁈ – Натсуми откидывает одеяло и подбегает к окну, выглядывает в него и оседает на пол. Я вскакиваю и успеваю подхватить ее до того, как она растечется по холодному полу, подхватываю ее на руки и кладу обратно в постель.

– Ты… ты… ты! – она тычет в меня пальцем: – как ты мог вообще! Я тебя ненавижу!

– Правда? – спрашиваю я ее, закрывая одеялом и аккуратно подоткнув его по краям: – действительно ненавидишь?

Она закрывает глаза и вздыхает. Молчит. Чтобы снова открыть глаза ей понадобилось больше минуты – я засекаю время, пока ее ресницы снова не задрожат.

– Нет – наконец говорит она: – удивительно, но я не могу испытывать ненависть к тебе. И все же ты скотина. Ты меня перепугал до чертиков! Я чуть не поверила, что мы перенеслись в другой мир! Ты обманул меня!

– Я? Ну нет. Я всего лишь сказал, что Бартам – прекрасен в это время года и это наверняка так и есть. А еще я поздравил тебя с новой жизнью… и это тоже так и есть.

– Но… как ты все это сделал? Я поверила… землетрясение⁈

– Мощные динамики, установленные рядом с лифтом. Грохот и немного пыли, впрыснутой в кабинку лифта, выключенное электричество… этого было достаточно. СМС-сообщения о землетрясении… глушилка сигнала сотовой сети, установленная на этаже. И да… выходные же, а здание на отшибе. Мы попросили, чтобы никто нас не беспокоил. В конце? Немного усыпляющего газа… парочку баллонов передала Бьянка. Ну и конечно же – мое непередаваемое актерское мастерство. Скажи-ка, ведь никто не сумеет так убедительно сыграть «нам всем конец» как я?

– Ты был отвратителен. – качает головой Натсуми: – никто так не умирает. Все умирают как я. И… пожалуйста, обними меня… – я сажусь на кровать и обнимаю ее. Она затихает в моих объятиях.

– Извини меня – говорит она мне в плечо: – я поняла, что ты хотел сказать.

– Да? И что же? – пытаюсь поднять одну бровь, как это делает мама, но усилия пропадают втуне – все равно Натсуми утыкается лбом мне в плечо и не может оценить мое сценическое мастерство.

–… что каждая жизнь имеет свою ценность. И что каждый из нас умрет, а жизнь – это сумма мгновений и каждое мгновение надо ценить… надо прожить. И чтобы я прекратила ныть и… использовать других людей, а просто прожила свою жизнь, сколько бы ее там не осталось… – говорит Натсуми: – может быть еще ты намекал на то, что «надо заниматься сексом с Кентой, пока есть возможность», но это я не поняла до конца. Наверное, я слишком глупая…

– Вот же… а я то затеял это все, как раз чтобы донести именно это… наверное придется повторить… – сокрушаюсь я.

– Не вздумай! – предупреждает меня она, не разрывая объятий и все еще крепко прижимая меня к себе: – никаких повторить! Мне достаточно…

– Ну… если ты так считаешь, то кто я такой…

– Ты еще хуже Зрячего – утверждает она, вжимая свое лицо мне в плечо: – еще хуже. Я знаю, что ты меня обманул, что все подстроил, что я испытала худшие два часа в своей жизни и все благодаря тебе! Но… почему-то я не могу на тебя сердится.

– Это все гормоны, дорогая. Сперва ты поверила, что умираешь… а потом – оказалось, что ты жива. Выброс гормонов, нейромедиаторов и черт знает чего еще – кратковременная эйфория, а тут я рядом, знакомое лицо. Подсознание крепок связывает пережитое со мной… мне просто достаточно оказаться рядом, когда ты открыла глаза… – отвечаю я.

– И зачем ты все это мне говоришь? – спрашивает она, наконец немного отстранившись: – ты бы мог и промолчать… ты сам развенчиваешь свою сказку.

– Ну нет. Мне чужих заслуг не надо, это раз. А во-вторых – чтобы показать тебе, как это действует. Даже если ты знаешь, как именно это действует и что тебя обманывают – ты ничего не можешь с собой поделать. Вот ты – знаешь, что ситуация была создана искусственно, что никакого землетрясения не было – но ты все равно испытываешь то, что испытываешь. Ты не можешь убрать гормоны из своей крови. К сожалению, это работает именно так, независимо от нашего холодного, рационального мышления… и вынужден тебя разочаровать, такого мышления у человека нет вовсе.

– Ты хочешь сказать… что я зря так обижалась на маму все это время? – задумывается Натсуми: – что у нее, по сути, не было выбора?

– Вот чему не устаю поражаться – так это твоему уровню интеллекта. Ты невероятно умна и очень быстро заглядываешь в самые глубины… – качаю я головой: – правда это же является и недостатком… впрочем об этом позже. А сейчас я беззастенчиво использую остатки гормонов в твоей крови, чтобы закрепить твое отношение к нам… и оставить приятное послевкусие… ах, да, а еще – отпраздновать. Ничто так не бодрит, как близость смерти, нэ?

– Что? Праздник? – спрашивает она, но я уже встал и сделал шаг назад. Дверь в комнату открывается и где-то далеко, фоном – звучит музыка. Нет, не фанфары – спокойная музыка, флейта Просветленного, именно этот звук должно быть и слышал Гаутама, сидя под деревом в долине Бодхи… в открытую дверь входит Томоко, она несет торт со свечами, за ней – Наоми, Шизука, Мико, Бьянка и Рыжик, Сора-тян со своим неизменным боккеном, Косум и конечно Мидори.

– Натсуми-тян! – громко говорит Томоко, держа торт перед собой: – я всегда восхищалась тобой! Ты всегда была чем-то недосягаемым… а я хотела уметь так разговаривать с людьми, как ты, хотела быть хоть чуточку похожей на тебя! Правда я думала, что ты – холодная стерва, прости меня, Натсуми-тян. Но сегодня я поняла, что ты – такая же как мы все. И что тебе тоже нужны друзья. Спасибо тебе за это знание! И… поздравляю с началом новой жизни! – она оглядывается по сторонам и делает шаг назад. Вперед выступает Наоми, наша староста, она в обычном летнем платье, в руках она держит разноцветный цилиндр хлопушки, на голове у нее – картонный разрисованный конус с надписью «С днем рождения!».

– Натсуми-сан – говорит она: – мы с тобой в чем-то похожи. Ты, как и я – следуешь правилам, ты, как и я – бунтуешь против них. Я… уже знала, что ты – не такая как все. Я жила свою жизнь рядом с тобой, параллельно. Спасибо Кенте, благодаря ему наши судьбы переплелись, и я благодарна ему и тебе за это. Сегодня, в день твоего нового рождения – я хочу пожелать тебе прожить эту жизнь ярко и запоминающе! И чтобы никто и ничто тебя не сдерживало! И… чтобы твоя судьба и твоя жизнь – все так же были переплетены с нашими. С моими. – она тоже делает шаг назад. Оглядывается. Вперед выходит Шизука.

– Ты… ничего – говорит она: – смотри у меня… – и она делает шаг назад, уходя за спины и растворяясь в воздухе.

– Это было сильно – комментирует Натсуми, но вперед уже выходит Бьянка.

– Я вообще не понимаю, почему я выступаю после всех? – ворчит она: – ну и что, что одноклассники? Я вот понимаю тебя, На-тян, лучше всех них. Я даже дала тебе поиграть со своими игрушками… хорошо, что ты не испортила мой puddin' пока играла с ним… но на будущее – спрашивай разрешения, ладно? И… пожалуйста пойми, что мир – это куда как больше, чем «Общество Истины» или просто Япония, или даже вся планета. У тебя так много всего впереди… ты можешь устроить кавардак в мировом масштабе… а я тебе помогу. Ты мне нравишься, На-тян, ты напоминаешь мне меня в молодости, такая же беспринципность и такое же рвение в деле наведения беспорядка и хаоса. У тебя хорошие задатки и я… чего ты мне кулак показываешь, puddin'? Что значит «не поощряй ее»? Сам сказал – надо подбодрить, вот я и подбадриваю. Короче – ты теперь моя подружка, На-тян, а знаешь, что это значит? Это значит, что ты не избавишься от меня, даже если умрешь. И… я очень большая собственница… раз уж ты – моя, то жить ты будешь долго. А если в течение этой жизни будешь себя хорошо вести, то я буду давать тебе свои игрушки… поиграть… – Бьянка делает шаг назад и приваливается к стене, сложив руки на груди.

– Натсуми-тян! – выходит вперед Мидори: – извини меня, пожалуйста! Я не думала, что это будет… так травматично. Но это пошло тебе на пользу, у тебя были явные изменения в психике, и обычная психотерапия не помогла бы, ты слишком умна и цинична… нам потребовались бы годы… а я хочу, чтобы ты жила и наслаждалась силой и красотой своей Юности прямо сейчас! Я не знаю, есть ли у тебя эти годы, или нет, но я совершенно точно знаю, что терять их сейчас – преступление! Я и сама в юности совершила немало ошибок и наделала немало глупостей и сейчас – твой черед. Соверши свои собственные ошибки, наделай своих собственных глупостей! Ты же знаешь, что двери моего дома всегда открыты для тебя и там, за этими дверьми – всегда найдется одна старая женщина, готовая подставить плечо и дать совет, выслушать и не осудить, сварить твой любимый кофе и поддержать в любой ситуации. Так что… с днем рождения тебя, с новой жизнью… и не забывай о своей школьной медсестре, заходи иногда в гости… – по щекам у Мидори-сан текут слезы, и она поспешно вытирает их белым платком, делая шаг назад.

– Спасибо, Мидори-сан – шепотом отвечает Натсуми и я вижу, что ее глаза покраснели.

– Я не знаю тебя близко, Натсуми-сан – делает шаг вперед Сора: – кто ты такая и что ты из себя представляешь. Но… я была рядом с Кентой на шоу и каждый день ему на телефон приходили твои голосовые сообщения. Я не знаю, что ты говорила в них, но я видела, как эти твои сообщения помогали ему, он словно светился изнутри. Поэтому я не знаю тебя лично, Натсуми-сан, но я знаю Кенту. А ты – важный для него человек. И любой иной человек, который доставил бы ему столько боли и неприятностей – испытал бы на себе мой гнев. Но ты – близкий человек, а близкие люди всегда причиняют боль… и эту боль нельзя просто отбросить в сторону. Эту боль надо пережить и стать лучше. Для этого и нужны близкие люди… я не испытываю пиетета на пустом месте, просто так – ни к кому на свете. Как говорил Миямото Мусаси – даже если сам Будда встанет на пути мечника – рассеки его. Никто на свете не может заставить меня поклонится ему силой… но поклониться силе… внутренней силе человека, испытавшего смерть лично… поздравляю тебя, Натсуми-тян… в день твоего нового рождения. И с новой жизнью тебя. – Сора-тян кланяется, и выпрямляется. Она глядит серьезно и строго, ее глаза сухи.