Текст книги "На переломе"
Автор книги: Виталий Смирнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Аналогичная ошибка повторилась и с армиями Юго-Западного фронта, которые также с запозданием отводились из-под угрозы окружения. Во всём этом сказывалось отсутствие у всех нас тогда достаточного опыта умелого руководства войсками в сложной обстановке больших ожесточённых сражений, разыгравшихся на огромном пространстве».
Бои в районе Гродно продолжались 24 и 25 июня. Но и здесь не обошлось без накладок, которые уже зависели не от умения воевать, а от отсутствия элементарного разумения: танкистам, которые начали отступление, пришлось бросить технику и сдаться на милость победителя. Из-за чьей-то непредусмотрительности они не смогли вывести из боя материальную часть – не хватило горючего.
Суммируя аналогичные ситуации, которые в первый год войны были не единичны (разгильдяи-снабженцы есть в любых войсках), Марк Солонин записывает их тоже на счёт Сталина, который «не смог предугадать, предусмотреть, поверить в то, что его огромная, оснащённая лучшим в мире вооружением армия (вопрос весьма спорный. – В. С.) – это всего лишь вооружённая толпа будущих дезертиров и военнопленных. Даже в кошмарном сне не могла ему привидеться картина того, как тысячи танков и самолётов, десятки тысяч орудий, миллионы винтовок будут брошены на обочинах дорог панически бегущими толпами бывших красноармейцев»[11]11
Солонин М. Запретная правда о Великой Отечественной. М.: Яуза-пресс, 2013. С. 68.
[Закрыть]. Пассаж, достойный славы солонинского учителя В. Суворова.
Как говорил мне знакомый чабан, паршивая овца есть в любом стаде. Но не по ней судят о качестве каракулевой шубы.
Пора эту аттестацию Красной Армии, рождённую в эпоху наступления либероидов на «совков», включить в новейшие учебники по истории России. Пусть весь мир узнает о том, как советские паникёры и дезертиры сломали хребет фашистской армии.
Кстати, не эти ли «удальцы» обороняли Брест? Уж больно несговорчивыми оказались его защитники.
Довольно быстро захватив Гродно, вермахт недолго потоптался перед Брестом, и, чтобы не срывать наступательный порыв, бронетанковые войска Гудериана и 4-й немецкой полевой армии, рвавшиеся к Минску, обошли город стороной. Пока немецкие войска, встречая ожесточённое сопротивление советских, продвигались к Минску, фашисты подвергли город варварским бомбардировкам. Командование Западным фронтом несколько дней не могло установить, куда исчезли отдельные части, связь с которыми была утеряна. Вечером 28 июня, через неделю после начала войны, Минск был сдан врагу.
Маршал Будённый, Главнокомандующий войсками Юго-Западного и Северо-Кавказского направлений, огорчённый этой потерей, полушутя-полусерьёзно иногда приговаривал: «Эх, была бы сейчас здесь степь ковыльная да конники красные, мы бы этой сволочи быстро головы порубали. А что эти слепцы-танки, брось им в узенькие их щёлки комок грязи, и он сразу остановится как вкопанный. Да и простора им здесь нет». Я говорю об этом не к тому, чтобы присоединиться к хулителям военачальников, прошедших Гражданскую войну и оказавшихся неспособными к проведению боевых операций в Великую Отечественную, в чём зачастую видят одну из причин наших поражений после гитлеровского нападения. Тезис этот весьма спорный, в особенности по отношению к Будённому – Поддубному (был такой силач, известный всему миру) Красной Армии, как его нередко называли. Он хорошо понимал значение танковых войск и в спорах с Тухачевским отстаивал приоритет тяжёлых танков в отличие от лёгких, которые, оправдывая своё название, становились лёгкой добычей немецких танкистов, имевших пушки большего калибра, чем у нас. И Сталин прислушался к его мнению.
Кстати, тактика танковых войск была во многом сходна с кавалерийскими. Поскольку до начала советско-германской войны конница была самым подвижным родом войск, если не считать авиацию и бронеавтомобили. Бронепоезда всё-таки были ограничены в манёвренности. Осмелюсь даже сказать, что в определённых погодных условиях кавалерия имеет ряд преимуществ по сравнению с танками. Когда зимой 1941 года из-за морозов встала вся техника (и наша, и немецкая), успех боёв обеспечили кавалерийские корпуса Белова и Доватора.
Освободили Минск только в начале июля 1944 года. Для Семёна Михайловича этот день стал двойным праздником: у него (ему было под шестьдесят) родился сын, потенциальный защитник Родины.
Положение на Западном фронте летом 1941 года продолжало ухудшаться. 30 июня командующий фронтом генерал Павлов, начальник штаба генерал Климовских, командующий артиллерийскими войсками генерал Григорьев, ряд других высших офицеров были вызваны в Москву и преданы суду. Командующим фронтом был назначен нарком обороны маршал Тимошенко, его заместителем генерал-лейтенант Ерёменко. Для усиления фронта были направлены армии из резерва.
Суд военного трибунала был скор и по военному времени предельно строг, хотя, на мой взгляд, едва ли справедлив. Ровно через месяц после начала Великой Отечественной войны судебное следствие установило, что (цитирую официальный документ из приказа народного комиссара обороны): «а) бывший командующий Западным фронтом Павлов Д. Г. (кстати, Герой Советского Союза. – В. С.) и бывший начальник штаба того же фронта Климовских В. Е. с начала военных действий немецко-фашистских войск против СССР проявили трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, допустили развал управления войсками (проводная связь практически во всём Западном округе была уничтожена диверсантами и бомбовыми и артиллерийскими ударами, а радиосвязи не имели не только все командные пункты округов и военных соединений, но и экипажи танков и самолётов. До конца войны связисты зачастую связывали перебитые провода зубами. – В. С.), сдачу оружия и складов противнику, самовольное оставление боевых позиций Западного фронта и этим давали возможность врагу прорвать фронт;
б) бывший начальник связи Западного фронта Григорьев А. Т., имея возможность к установлению бесперебойной связи штаба фронта с действующими частями и соединениями, проявил паникёрство и преступное бездействие, не использовал радиосвязь, в результате чего с первых дней военных действий было нарушение управления войсками (действительно, идиот, что ли, связь была, а он сидел сложив ручки и не использовал. – В. С.);
в) бывший командующий 4-й армией Западного фронта Коробков А. А. проявил трусость, малодушие и преступное бездействие, позорно бросил вверенные ему части, в результате чего армия была дезорганизована и понесла тяжёлые потери.
Таким образом, Павлов Д. Г., Климовских В. Е., Григорьев А. Т. и Коробков А. А. нарушили военную присягу, обесчестив высокое звание воина Красной Армии, забыли свой долг перед Родиной, своей трусостью и паникёрством, преступным бездействием, развалом управления войсками, сдачей оружия и складов противнику, допущением самовольного оставления боевых позиций частями нанесли серьёзный ущерб войскам Западного фронта.
Верховным судом Союза ССР Павлов Д. Г., Климовских В. Е., Григорьев А. Т. и Коробков А. А. лишены воинских званий и приговорены к расстрелу. Приговор приведён в исполнение».
Назидательность этого сурового приговора командирам, которые расплачивались своими жизнями за откровенные стратегические просчёты Верховного Главнокомандования, не сумевшего противопоставить фашистской военной громаде соответствующее количество войск и вооружения, обрекая честных, умелых и мужественных солдат на неизбежную гибель (сила солому ломит), понятна. Но неприкрытое ханжество в этом случае ошеломляет. Непонятно и другое: мы реабилитировали откровенных предателей Родины и шпионов, репрессированных в 1937 году, но не делаем и малейшей попытки восстановить честное имя тех солдат (генералы – тоже солдаты), которые поплатились жизнью за чужие и свои ошибки, невозможные в непредсказуемой экстремальной ситуации.
Расстрел крупных военачальников и замена их новыми не внесли существенных перемен в положение на Западном фронте, где у вермахта было преимущество в войсках. Однако темпы немецкого наступления несколько снизились за счёт того, что Красная Армия начала приноравливаться к тактическим приёмам фашистов, а русский солдат, стряхнув с себя оцепенение от невиданного скопления моторизованных войск, стал обретать уверенность в своих силах. Разумеется, не на всех направлениях советско-германского фронта результаты боёв были одинаковы. Многое зависело не только от численности армейского состава и технических средств сопровождения пехоты, но и от стратегического и тактического мышления войскового командования как на высшем уровне, так и непосредственно в подразделениях. Ведь тот же Западный фронт, к примеру, в начале войны по численности состава превосходил немецкую группу армий «Центр», которой командовал фельдмаршал Бок, почти на 50 тысяч человек. Превышение незначительное, но при умелом руководстве достаточное для того, чтобы вести схватку наравне, тем более что обороняющаяся армия в этом случае имеет преимущество перед наступающей. И где же оно?
Западный фронт не смог использовать преимущество, как я уже говорил, из-за почти полной потери управления войсками. Проводная связь была уничтожена в первый же день войны не только в ходе боёв, но и немецкими мотоциклистами, специально засланными на значительную часть территории Белоруссии и Украины. В этом случае даже инициативные командиры, действовавшие вслепую, в редких случаях добивались успеха. А ведь Западный фронт, по сравнению с группой армий «Центр», превосходил её почти в три раза (2189 против 810 танков, правда, устаревших модификаций). Но это преимущество не было использовано из-за лесистой и болотистой местности. Армия Бока значительно превосходила советские войска в Белоруссии по орудиям и миномётам – на 2300 единиц. Но их эффективность в связи со специфическими условиями этой местности была во много раз выше, нежели танков, раздольем которых является равнинное, не лесистое, не насыщенное водоёмами пространство. Можно было командирам, мыслящим не шаблонно и творчески, предусмотреть это обстоятельство и не перенасыщать эту местность танками, следуя догматическим инструкциям? Можно. Но таких командиров не оказалось. Выводов никто не сделал. И аналогичная ситуация потом повторится в 1942 году на Среднем Дону, где местность перерезана буераками, оврагами, лощинами и разного рода впадинами, как лицо столетнего старожила.
Соотношение военно-воздушных сил на этом участке было почти равное. В советских войсках было на 138 самолётов меньше. Но в качественном соотношении они серьёзно уступали гитлеровской авиации. Я сам был нередким очевидцем того, как наши фанерные «ястребки», защищавшие сталинградское небо, при первой прицельной очереди фашистских «мессеров» вспыхивали факелом и, волоча чёрный шлейф дыма, врезались в землю.
Незадолго до начала Великой Отечественной Иосиф Виссарионович проводил в Кремле военный совет, на котором речь шла об аварийности в авиации, случаи которой стали повторяться всё чаще. Сталин по обыкновению прохаживался вдоль стола, где сидели приглашённые, попыхивая трубкой и от случая к случаю комментируя сказанное. Когда очередь дошла до молодого генерала П. В. Рычагова, начальника Главного управления Военно-Воздушных Сил, он, уставший от упрёков в свой адрес, не сдержавшись, заявил вождю:
– Аварийность и будет большая, потому что вы заставляете нас летать на гробах!
Иосиф Виссарионович, опешивший от такой дерзости, даже остановился и, некоторое время помолчав, спокойным голосом, растягивая слова, медленно произнёс:
– Вы не должны были так сказать!
Скорее всего, ему хотелось сказать: «Вы не имеете права так говорить!». Но, прошагав ещё раз мимо сидящих за столом, он повторил корявую, но более демократичную, чем я предполагаю, фразу:
– Вы не могли так сказать.
И закрыл заседание.
Вскоре Рычагов был освобождён от своей должности и по его просьбе направлен на учёбу в Академию Генерального штаба РККА, а 28 октября 1941 года расстрелян. Конечно, не за дерзкую фразу, которую «не должен был сказать», потому что сам был заместителем наркома обороны, а за то, что в первый же день войны Западный фронт лишился 738 боевых машин, не успевших подняться в воздух, то есть почти половины авиационного парка Красной Армии, в чём была доля вины и бывшего организатора ВВС. И в этой роли ему бы следовало подумать и о модернизации военно-воздушных сил, и о рассредоточении их по обширной территории Советского Союза. Не исключаю, что факт массового уничтожения боевой авиации мог рассматриваться карательными органами как факт вредительства.
Фашистская авиация – бомбардировочная и истребительная – до момента, когда советские ВВС стали превосходить немецкую и количественно и качественно, была надёжным помощником сухопутных войск. Красная Армия в первый год войны, особенно в начальные месяцы, не могла надеяться на серьёзную поддержку с воздуха, полагаясь только на мужество и стойкость пехоты и средства её сопровождения, поэтому, выражаясь канцелярским языком, и безвозвратных потерь в ней было неизмеримо больше, чем в других родах войск. И немцы вскоре почувствовали силу русского духа, на всех стратегических направлениях, в особенности на подступах к Москве. Вот дневниковое признание от 1 декабря 1941 года командующего группой армий «Центр», о котором уже упоминал, генерал-фельдмаршала Фёдора фон Бока: «…Представление, будто противник перед фронтом группы армий был «разгромлен», как показывают последние 14 дней, – галлюцинация. Остановка у ворот Москвы, где сходятся системы шоссейных и железнодорожных путей почти всей Восточной России, равнозначна тяжёлым оборонительным боям с намного численно превосходящим врагом. Силы группы армий уже не могут противостоять ему даже ограниченное время… очень близко придвинулся тот момент, когда силы группы будут исчерпаны полностью… сила немецких дивизий в результате непрерывных боёв уменьшилась более чем наполовину; боеспособность танковых войск стала и того гораздо меньше… группа армий вынуждена в самых тяжёлых условиях переходить к обороне…»
Немецкий историк К. Рейнгардт дополняет эти признания: «В связи с большими потерями группа армий «Центр» была в конце концов вынуждена на всём фронте перейти к обороне. Большинство дивизий потеряли до половины своего первоначального состава. С начала наступления, 15 ноября, до конца ноября потери группы армий составили 33 795 человек, а общие её потери достигли примерно 350 тысяч человек… Но потери материальные не шли ни в какое сравнение с потерями морально-психологического характера. Контрудары русских дивизий вызвали на некоторых участках фронта 2-й танковой армии и 4-й армии настоящую панику среди солдат. Командование было вынуждено признать, что войска утратили свою обычную выдержку и уверенность…» Более наглядно выразил эту мысль представитель Министерства иностранных дел при штабе 2-й армии граф Босси-Федриготти: «Солдат на фронте видит только, что каждый день перед ним появляются всё новые и новые части противника, что дивизии и полки, которые давно считались погибшими, снова вступают в бой, пополненные и окрепшие, и что, кроме того, эти русские войска превосходят нас не только числом, но и умением, так как они очень хорошо изучили немецкую тактику. Немецкий солдат на фронте видит, что ряды армии настолько поредели, что при всей храбрости вряд ли удастся противопоставить противнику сколько-нибудь значительные силы».
Признание противником воинской доблести своего недруга, на мой взгляд, это самая объективная оценка его деловых и морально-политических качеств в отличие от ангажированных визгов тех либероидов, которым советский солдат пришёлся не по нутру. Дело дошло до того, что бредово мыслящие антисталинисты, типа А. Минкина, даже задумались над вопросом: «А вдруг было бы лучше, если бы не Сталин Гитлера победил, а Гитлер – Сталина?» Над этой задачкой не стоит ломать голову, ответ на неё содержится в последней части вопроса и аргументируется следующим образом: «В 1945 году погибла не Германия (никто такой цели и не преследовал. – В. С.). Погиб фашизм (увы, он не был добит до конца. – В. С.). Аналогично: погибла бы не Россия, а режим. Сталинизм… Может, лучше бы фашистская Германия в 1945 году победила СССР? А ещё лучше б – в 1941! Не потеряли бы мы свои то ли 22, то ли 30 миллионов… Мы освободили Германию… Лучше бы освободили нас? Вполне вероятно, что рабство под Гитлером не длилось бы больше, чем под Сталиным, а жертв, может быть, было бы меньше… Согласитесь, ведь рейх – это же бред. Долго ли смогли бы победившие фашисты удерживать побеждённую Европу?.. Партизаны… Союзники… Всё это развалило бы тысячелетний рейх лет за пять… Свобода от сталинизма пришла бы в 1941-м, а от захватчиков – в том же 1945-м, максимум в 1948-м». И этак мыслит не пациент палаты № 6, а один из глупоречивых представителей современных средств массовой информации. Как будто ему неведомы истинные замыслы Гитлера. «Надо любыми средствами (курсив мой. – В. С.) добиваться, чтобы мир был завоёван немцами, – декларировал он свою программу в «Майн кампф». – Если мы хотим создать нашу великую германскую империю, мы должны прежде всего вытеснить и истребить славянские народы – русских, поляков, чехов, словаков, болгар, украинцев, белорусов. Нет никаких причин не сделать этого». Видимо, Минкин не славянин, потому и надеялся, что его не истребят. Они действительно живучи, эти минкины. Но ведь Гитлер не жаловал и другие народы, и конкретный Минкин сохранился на белом свете благодаря победе советского народа, которому он стал неблагодарен и в котором лидирующую роль играла русская нация, принадлежащая, по последним данным учёных (в том числе антропологов), к ариям. Только не фашиствующим. А бесноватый Шикльгрубер, приобретший известность под псевдонимом Гитлер, затесался в их ряды только по присущему ему самозванству.
В ходу у минкиных и другая версия – о том, что в первые десять дней с немцами никто не воевал, потому что «народ – и, соответственно, армия – не хотел умирать за советский строй, за сталинский социализм, за диктатуру пролетариата. Но потом, когда народ понял, что фашисты хуже большевиков, начало расти сопротивление врагу и война превратилась в отечественную»[12]12
Попов Г. Х. Заметки о войне. М.: ООО «Агентство «КРПА Олимп», 2005. С. 192.
[Закрыть]. Она рождена одним из первых постсоветских квазилибералов, человеком вроде бы здравомысленным в отличие от А. Минкина, но тоже не из благих побуждений, и легко опровергается свидетельствами принимавших участие в первых июньских боях 1941 года немецких военачальников, которых трудно заподозрить в добрых чувствах к Красной Армии. «Первые сражения в июне 1941 года показали нам, – отмечает начальник штаба 4-й немецкой армии генерал Блюментрит, – что такое Красная Армия. Наши потери достигли пятидесяти процентов. Пограничники защищали старую крепость в Брест-Литовске свыше недели, сражаясь до последнего человека, несмотря на обстрел наших самых тяжёлых орудий и бомбёжку с воздуха… Поведение русских войск даже в этой первой битве являло собой поразительный контраст с поведением поляков и западных союзников, когда те терпели поражение. Даже будучи окружёнными, русские держались за свои позиции и сражались». Это на Западном фронте. Но и на других фронтах советская армия сражалась не менее мужественно. Оберштурмбанфюрер эсэсовских войск, которые Гитлер обычно посылал в регионы, где складывалась тяжёлая для фашистов ситуация, Пауль Карл Шмидт, автор книги «Восточный фронт», воспроизводя первые дни войны в Прибалтике, не скупится на лестные слова в адрес противника, которые опровергают откровенную ложь современных антисталинистов: «Немецкие солдаты начинали сознавать, что с таким противником нельзя не считаться… 126-я пехотная дивизия из земли Рейн-Вестфалия, сражаясь бок о бок с солдатами из Шлезвиг-Гольштейна, также на собственном горьком опыте познали силу и стойкость советских войск. То, что эта танковая война в Прибалтике не станет весёлой прогулкой, лёгким блицкригом, встречей профессионалов с дворовой командой, немцы на горьком примере познали уже в первые сорок восемь часов после начала кампании».
А вот к этим словам, господин-лакей Минкин, я вам советую особо прислушаться: «Надо раз и навсегда отказаться от кое для кого весьма удобных, но совершенно неверных (курсив мой. – В. С.) настроений о том, будто Красная Армия и русский народ только и мечтали о приходе немцев. Это представление ни в малейшей степени не отвечает действительности. Признавая наличие элементов пораженчества в армии и народе, необходимо в оценке его строго соблюдать пропорции. К тому же пораженчество было довольно скоро изжито даже в этих скромных размерах. Этому способствовало то, что завоеватель очень скоро сбросил маску «освободителя народов» и явился русскому народу во всей реальности жестокого, бездушного поработителя». Слова эти принадлежат Б. Двинову, автору книги «Власовское движение в свете документов», изданной в Нью-Йорке ещё в 1950 году. А почему надо прислушаться? Да потому, что их сочувственно цитирует в книге «Плен» (М., 2005) Арон Шнеер, ваш соплеменник. Только порядочный…
Факты, приведённые мною, говорят о том, что при всей спешности подготовительных действий, имевших массу недостатков, в чём повинно руководство, Красная Армия и весь советский многонациональный народ в тылу, самоотверженно трудившийся над повышением её боеспособности и бескорыстно помогавший ей материально своими невеликими финансовыми накоплениями, сумел выстоять как в начальный период войны (пожалуй, самый сложный), так и в последующие, изобиловавшие трагическими событиями, и довести эпохальное сражение до победного итога, свидетельствовавшего не только о единстве сложившегося за два десятилетия гражданского общества, но и о стойкости и мужестве русского солдата, как бы ни пытались принизить эти качества его те, кому за три последних десятилетия удалось успешнее, чем фашистскому фюреру, разрушить всё созданное, переиначив предыдущее государственное устройство страны. А вместе с этим – и смысл человеческого существования.
И если мы сейчас не на словах, а на деле хотим восстановить объективную картину исторического развития страны, то первоочередной задачей несуществующего гражданского общества должно стать превращение России из империи Лжи в государство, где первостепенной нравственной ценностью станет Правда. Без этого никакие политические и экономические модернизации не будут иметь успеха. Ведь ложь – это питательная среда всех наших общественных неустройств и, в первую очередь, неискоренимой коррупции. Для дальнейшего успешного созидания страны необходимо победить мировую, отнюдь не мирную ложь и искоренить собственную.