Текст книги "На переломе"
Автор книги: Виталий Смирнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Бои в районе Смоленска шли с 10 июля с переменным успехом, но перевес оказался на стороне немцев, сумевших окружить 16-ю и 20-ю армии Западного фронта и захватить Оршу, Ельню, Кричев и часть областного центра. 21 июля войска Западного фронта, получив подкрепление, предприняли контрнаступление в направлении Смоленска, совершили кавалерийский рейд в тыл группы армий «Центр», заставив её 30 июля перейти к обороне, и помогли окружённым армиям выйти за Днепр. Не афишируя особых достижений Красной Армии в Смоленском сражении, длившемся более двух недель, современные историки с удовлетворением отмечают, что «несмотря на значительные потери, советской армии удалось вынудить немецкие войска впервые в ходе Второй мировой войны (курсив мой. – В. С.) перейти к обороне на главном направлении». Если вы обратили внимание, случилось это на следующий день после посещения Сталина Жуковым, который не стал рассусоливать с ним и распивать чаи, а помчался в штаб Резервного фронта.
Будьте внимательны: 30 августа, ровно через месяц после встречи Жукова со Сталиным, началась тщательно подготовленная бывшим начальником Генштаба Ельнинская операция, проведённая по всем правилам военного искусства. После артподготовки, в которой были использованы все наличные танки, артиллерия и гвардейские миномёты «катюша», вся имевшаяся на Смоленском направлении авиация, в бой пошли 6 стрелковых, 2 мотострелковые и 2 танковые дивизии. Одновременно, чтобы предотвратить переброску подвижных соединений противника, советские войска наносили второстепенные удары по войскам группы армий «Центр» в районе Смоленска и Рославля. Операция заняла меньше недели. Утром 6 сентября Ельня вновь стала наша. В ходе боёв в районе Ельни было разгромлено 5 немецких пехотных дивизий, которые в это время не имели танковой поддержки (то есть армейская разведка не дремала, момент был выбран удачно). Потери немцев составили около 50 тысяч убитых и раненых. Фашисты лишились ельнинского выступа, с которого собирались наступать на Москву.
Это вам, Иосиф Виссарионович, жуковский урок, чтобы вы говорили, да не заговаривались… Гордым человеком был Георгий Константинович! Да опростоволосился в победный год с несусветными германскими трофеями. И это при Сталине, который не терпел барахольщиков.
Чувство меры изменило ему под напором веры в собственную вседозволенность. С этого момента и начался закат его карьеры.
6В Ельнинской операции меня удивило то, как Жуков сумел в течение месяца в одиночку организовать продуманную до мельчайших деталей, успешно завершённую операцию, в которой каждый род войск в синхронной связке с другими сумел максимально использовать своё функциональное назначение. В этих боях с особым блеском проявила себя артиллерия, которая обычно фигурирует на задворках танковых войск, хотя продуманное применение её в сухопутных сражениях зачастую бывает эффективнее, нежели танки, которые могут стрелять только в одной плоскости. И хотя я имел достаточное, на мой взгляд, представление об организаторском таланте Георгия Константиновича, я усомнился в том, что у него не было столь же способного помощника, хорошо знающего тактические особенности современной войны. И только совсем недавно, узнав, что в этом сражении участвовал Леонид Александрович Говоров, артиллерист от Бога, человек чрезвычайно интересной судьбы, я перестал удивляться.
По своему возрасту (он родился в 1897 году) Говоров не подлежал первому мобилизационному набору, объявленному на следующий день войны. Самыми старшими в том потоке были родившиеся в 1905 году. Девятнадцатилетний же Леонид, студент кораблестроительного отделения Петербургского политехнического института в 1916 году, когда царской армии не стало хватать пушечного мяса, был призван на Первую мировую войну, но попал не в строевые войска, а по божьей воле оказался в Константиновском артиллерийском училище, где через полгода получил чин подпоручика и был направлен на службу в Томск, в мортирную батарею, но после большевистского развала армии уехал к родственникам в Елабугу, где захватившие осенью 1918 года город белые поставили молодого офицера-артиллериста под своё ружьё и отправили служить во 2-й Уфимский корпус адмирала Колчака. Через год он дезертировал и вернулся в Томск, где вступившие в конце 1919 года в город части Красной Армии поставили его под своё ружьё, зачислив в 51-ю стрелковую дивизию, которой командовал Блюхер. Воевать ему пришлось в Крыму. Там он и остался после Гражданской войны и в 1934 году уже командовал артиллерийским полком в той же самой дивизии.
Леонид Александрович был человеком дотошным и любознательным, скрупулёзно изучавшим артиллерийское дело, оказавшееся его призванием. Во всех служебных характеристиках Говорова двадцатых годов отмечаются его инициативность, склонность к самостоятельному принятию решений, умение разбираться во фронтовой обстановке, безукоризненная тактическая подготовка. Неоднократно подчёркивается, что «для старшего общевойскового начальника явится надёжным сотрудником и ценным помощником». В конце двадцатых годов он окончил оперативный факультет Академии имени М. В. Фрунзе. А в 1936 году, будучи комбригом, стал слушателем Академии Генерального штаба, но окончить её не успел, так как в 1938 году его назначили преподавателем тактики в Артиллерийскую академию имени Дзержинского. В 1939 году вышла в свет книга Говорова, посвящённая роли артиллерии при прорыве укреплённого района. В 1940 году Леонид Андреевич в качестве командующего артиллерией 7-й армии участвовал в советско-финляндской войне. Его деятельность, по воспоминаниям К. С. Москаленко, «способствовала успешному прорыву линии Маннергейма». На Западный фронт он прибыл через месяц после начала Великой Отечественной войны с должности начальника Артиллерийской академии имени Дзержинского и первоначально командовал артиллерией западного направления, а потом Резервного и Западного фронтов. В Гжатске, в штабе Резервного фронта Жуков и Говоров появились почти одновременно. Говоров днём раньше. И стал, как аттестовали его в служебных характеристиках, «надёжным и ценным помощником» общевойскового начальника. Жуков был рад его появлению. «Начальника штаба Резервного фронта генерал-майора П. И. Ляпина и командующего артиллерией фронта генерал-майора Л. А. Говорова, – вспоминал Георгий Константинович, – я знал давно и хорошо. Это были мастера военного дела высокого класса, и я был очень рад, что буду работать с ними». В тот же день, 30 июля, не теряя времени на сентиментальные разговоры, Жуков с Говоровым и несколькими офицерами отправились в штаб 24-й армии для ознакомления с новейшим артиллерийским оружием, которое должно было быть испытано в экспериментальной батарее. Об этом оружии – реактивных миномётах – они пока только слышали, но не видели в действии.
На следующий день после стрельб удалось выбраться на территорию, которая подвергалась контрольному обстрелу, чтобы узнать результаты эксперимента. Говоров остался доволен результатом – все снаряды попали точно в цель. Восхищаться Леонид Александрович не умел, зная, что любое дело не имеет предела совершенствования.
Но с нескрываемым удовлетворением делился своими впечатлениями с командующим фронтом:
– Точность поразительная. Дальность удовлетворительная, миномёт может соперничать по этому параметру с дальнобойной артиллерией, уступая, естественно, бомбардировочной авиации дальнего действия. Теперь мы можем встречать врага залповым огнём на дальних подступах. Подготовка к бою не требует много времени, как и быстрая смена позиции, не позволяющая противнику пристреливаться и перейти на поражение. Дал залп и тут же стремительно покинул позицию: ищи ветра в поле! Скорострельность существенно превышает современную оружейную артиллерию. Эта штучка будет хороша для артподготовки и может быть особенно эффективной в уничтожении пехоты. С бронированными войсками ей будет труднее, но можно подыскать разные тактические варианты…
Для советских войск главным бичом были танковые армады фашистов. Чтобы закрепиться на занимаемых рубежах, необходимо было создать мощную систему огня артиллерии разных калибров. При встрече с начальником штаба артиллерии группы резервных войск Западного фронта Говоров поинтересовался:
– Известно ли вам, что резервным армиям выделены морские 100-и 152-миллиметровые пушки?
Начальник штаба ответил, что командованию известны только номера эшелонов и сроки их прибытия, но что следует в этих эшелонах, они не знают.
Говоров недовольно поморщился и приказал своему адъютанту:
– Проверьте, в чём дело. – А потом продолжил, почему заинтересован в этом вооружении: – Нам важно так поставить эти пушки в системе противотанковой обороны, чтобы они, обладая высокой начальной скоростью снаряда и бронепробиваемостью, могли поражать фашистские танки ещё на дальних подступах.
Под руководством генерала Говорова систему артиллерийской противотанковой обороны стали строить на глубину не менее 5–6 километров от переднего края. Для уничтожения вражеских танков были использованы орудия тяжёлых калибров во взаимодействии с 45– и 76-миллиметровыми орудиями. Огневые позиции дивизионной и корпусной артиллерии, как правило, располагали в районах, близких к вероятным направлениям танковых атак, с учётом возможной стрельбы прямой наводкой с дистанции 1000 – 1500 метров.
Говоров во всём любил точность и много внимании уделял разведке на местности, подготовке данных для стрельбы. Перепроверял их непосредственно накануне стрельбы, чтобы внести изменения в карту. «Неприцельная стрельба, – говорил он за несколько дней до наступления под Ельней, – вряд ли может поколебать, расстроить, а тем более уничтожить этот укреплённый район, созданный противником в ельнинском выступе. Почему же бьёте не по реальным целям, а предполагаемым? У немцев учитесь? Они всегда шпарят по площадям. Но так стрелять – не в традициях русской артиллерии… Потрудитесь всеми средствами организовать тщательную артиллерийскую разведку».
Разработав план Ельнинской операции, штаб Резервного фронта ознакомил с ним командующего артиллерией. Замысел разгрома 20-го артиллерийского корпуса немцев, сосредоточенного на «выступе», двусторонним охватом и уничтожением по частям, Говорову понравился. Но он понял, что 24-й армии, которая должна была осуществлять этот замысел, может не хватить сил. Её необходимо не только пополнить артиллерийскими соединениями и материально-техническими средствами, но и отработать систему взаимодействия всех частей армейского механизма.
– Действуйте! – коротко бросил Жуков. Говоров развернул работу, делая всё, чтобы операция прошла без осечки, а артиллерия не ударила в грязь лицом. Все войска, задействованные в операции, действовали с невиданной слаженностью, как единый механизм, что меня и поразило. Говоря об этой операции в своих мемуарах, Жуков подчеркнул, что большую роль в разгроме противника сыграл «Л. А. Говоров, отлично знавший артиллерийское дело. Да и не только артиллерию, он прекрасно разбирался в оперативно-тактических вопросах».
В директиве, составленной Говоровым и подписанной Г. К. Жуковым, членом Военного совета С. Н. Кругловым и Леонидом Александровичем, которая была направлена в войска, говорилось: «Опыт боёв на Ельнинском направлении показал решающую роль артиллерии при поддержке наступления пехоты. Артиллерия при поддержке пехоты ставила задачи поражения огневых средств противника с окаймляющим огнём на 200 метров в глубину и на фланговые цели, чтобы изолировать ближайший объект атаки пехоты от общей системы обороны противника.
Под прикрытием этого огня орудия сопровождения и миномёты выдвигались для обработки ближайшего объекта атаки, подводились непосредственно к объекту атаки и атаковали последний. Эффективность артиллерийского огня, однако, снижалась тем, что в бою отсутствует взаимодействие между артиллерией поддержки пехоты, артиллерией сопровождения и пехотой. Наблюдаются случаи разрыва между концом артподготовки и началом атаки пехоты».
Многие командиры, ознакомившиеся с этой директивой, впервые узнали, что война – это не просто «стреляй и беги» или «беги и стреляй», а коллективные действия взаимосвязанных войсковых подразделений, подчиняющихся не просто разухабистой команде более горластого начальника, а системе рекомендованных наукой правил, способствующих наиболее эффективному ведению боёв. И знать эти правила необходимо не только командирам, но и солдатам. Глядишь, и война обретёт смысл, а действия – осознанность. И их можно будет совершенствовать до тех пор, пока последний фриц не ляжет в землю или не покинет её.
Ельню Жуков взял, а бои за Смоленск, начавшиеся 10 июля, продолжались и в августе, и в сентябре, сдерживая напор гитлеровцев на пока ещё дальних, но с каждым днём приближавшихся рубежах Москвы. Немцы педантично осуществляли план «Барбаросса», предусматривавший уничтожение «русских варваров», оккупируя территорию СССР, захватывая промышленные центры Украины, хотя темпы наступления снизились. Ни о каком блицкриге думать не приходилось. Но в победе Германии Гитлер не сомневался, и разговоры на совещаниях в ставке он теперь чаще вёл уже не о ходе войны, а о послевоенном устройстве России. Военно-политическая элита Третьего рейха уже в середине июля приступила к назначению имперских комиссаров на Украину, в Белоруссию, Прибалтику и Крым. «Падение Ленинграда и Москвы не за горами, и недалеко то время, когда Сталину придётся подписать акт о капитуляции или застрелиться. А там самой сложной задачей станет выселение из Центральной России в сибирские пределы. Но у нас ещё есть время для того, чтобы существенно сократить этих прожорливых свиней».
Так размышлял Гитлер. И мысли его каким-то образом доходили и до солдатской массы, и до населения, вызывая панику и неуверенность в силах страны. НКВД информировало Государственный Комитет Обороны, что с начала боевых действий по 20 июля особистами фронтов и армий на дорогах были задержаны 103 676 военнослужащих, потерявших свои части и беспорядочно отступавших. Основная масса тех, кто в одиночку выходил из окружений или пытался дезертировать, была отправлена в формирующиеся части, а вместе с ними на фронт.
Во второй половине июля Гитлер и Сталин почти одновременно издали приказы, связанные с судьбою Москвы. 18 июля советская Ставка приступила к созданию на западном направлении третьего стратегического эшелона, и был образован фронт Можайской линии обороны, в который вошли 32, 33 и 34-я армии во главе с командующим Московским военным округом генералом П. А. Артемьевым. На глубине 300 километров создавались три оборонительных рубежа. Об этом, конечно, никто не знал (кроме, возможно, немецких прихвостней, которые объявились на советской земле сразу после начала войны), но многие догадывались, потому что в этой работе приходилось участвовать и москвичам, и жителям Подмосковья.
К обороне готовились, но не исключали и контрнаступления. В разговоре Сталина 20 июля с вернувшимся на давно насиженное, если не просиженное, место начальником Генерального штаба Шапошниковым промелькнуло: «Я думаю, что пришло время перейти нам от крохоборства к действиям большими группами». В этот же день Шапошников издал директиву о проведении операции по окружению и разгрому противника в районе Смоленска. С этой целью из 20 дивизий Резервного фронта было создано 5 армейских оперативных групп, которым предстояло нанести одновременные удары с северо-востока, востока и юга в общем направлении на Смоленск. После разгрома прорвавшегося врага они должны были соединиться с основными силами 16-й и 20-й армий. Суть замысла о создании 5 армейских оперативных групп заключалась в одновременности их действий, чтобы рассредоточить немецкие войска. Однако по многим обстоятельствам именно одновременности действий и не получилось. Поэтому разрозненные контрудары оказались малоэффективными.
19 июля Гитлер издал свою директиву, предписав после уничтожения окружённых советских войск наступать на Москву. Одновременно часть соединений группы армий «Центр» отправлялась на юго-западное направление для полного разгрома Красной Армии на Украине фельдмаршалу Боку, который, по плану Гитлера, должен был, наконец, покорить Москву и перерезать коммуникационную линию Москва – Ленинград, чтобы прикрыть правый фланг группы армий «Север» и тем самым помочь взять столицу первого коммунистического императора. Гитлеру казалось, что лучше всего разделаться с русскими столицами одновременно, чтобы доказать мощь арийской нации и непобедимость Германии. А уж затем можно вернуться к недоделанным – в связи с началом войны с Россией – делам. По-мужски разобраться с этой «пивной бочкой», как Гитлер называл Черчилля. И уж тогда можно будет вывешивать флаг со свастикой над всей покорённой Европой. Мечты, мечты, где ваша сладость…
Попытки контрнаступательных действий советских оперативных групп под Смоленском, действующих разновременно и вынужденных вскоре вновь вернуться к оборонительным действиям, отвлекали гитлеровские войска от массированного наступления на главном направлении и замедлили их продвижение к Москве, но опять-таки ценою больших жертв. В ходе боёв под Смоленском к началу августа в дивизиях Западного фронта оставалось не более 1–2 тысяч человек. По немецким данным, только в плен было захвачено 184 тысячи красноармейцев, а безвозвратные потери в горячке нашего отступления первых дней войны мало кто считал. Поэтому споры о цене нашей победы продолжаются и по сей день.
Достоинство Говорова-командира было в том, что он воевал с открытыми глазами и не зажмуривал их, когда, осмысляя сражения, в которых участвовал, находил собственные просчёты. В боях под Смоленском Леонид Александрович обратил внимание на парадоксальную вещь. На прямой наводке использовалась главным образом полковая артиллерии малого калибра, так называемые противотанковые пушки, обслуга которых действует по принципу: «Вижу – поражаю». Однако большинство дивизионов и батарей находилось на закрытых огневых позициях, с которых визуально невозможно наблюдать цель для стрельбы прямой наводкой. Она и называется «прямой» потому, что при отсутствии оптических приборов наводить пушку можно непосредственно через ствол. А вот для того чтобы поражать танки с закрытых огневых позиций, необходима разведка визуальная, воздушная, звукометрическая. Он ругал себя за то, что не проверил, проводилась ли такая разведка или создавалась только видимость стрельбы по целям, а на самом деле палили в белый свет как в копеечку.
Знакомство с дивизионной артиллерией тоже не привело Леонида Александровича в восторг. Главная полоса обороны строилась в виде районов и узлов сопротивления, насыщенных огневыми средствами, увязанных системой различных инженерных заграждений, но не связанных, однако, между собой. Оборона носила очаговый характер. Нужна была коренная перестройка системы артиллерийского обеспечения оборонительных боёв и контрударов.
Молва о появлении Говорова на фронте быстро разнеслась по частям. Услышал о нём и Сталин, и возревновал к тому, что его прибрал к своим рукам Жуков. Верховный приказал генералу артиллерии отправиться в Харьков для организации противотанковой обороны на широком фронте. Но было уже поздно: фашистские войска прорвались в Донбасс и Говорову пришлось возвращаться в Москву. Однако к этому времени немцы перерезали и дорогу, ведущую из Харькова в столицу. Пришлось пробиваться по просёлкам, лавируя между гитлеровскими постами. Одного неправильного движения могло хватить для того, чтобы фашисты получили в свои руки дорогой подарок.
А в Москве генерала ждало уже новое распоряжение. По приказу Ставки «кризисный менеджер» был направлен в Ленинград. Он попросил у Сталина взять с собой нескольких генералов, в том числе начальника артиллерии своего фронта. Иосиф Виссарионович разрешил взять всех, кроме Говорова. Заявив, что он ему нужен на Московском направлении…
Июльский немец стал уже не тем, которым был в июне. В документах немецкого командования, направляемых в гитлеровскую ставку, в это время постоянно слышатся жалобы на то, что советский солдат мешает воевать вермахту так, как ему хотелось бы. Силёнки были уже не те. Наступать сразу на трёх главных направлениях вермахт не мог. 30 июля Гитлер, видевший себя уже в Кремле, вынужден был подписать директиву, разрешающую группе армий «Центр» перейти к обороне. А оборона на чужой земле, вояки это знают, дело не сладкое. Она жжёт пятки завоевателям.
По приказу Гитлера основные усилия вермахта, который не получил ожидаемого преимущества на центральном участке фронта, были перенесены на фланги. В августе в первую очередь Гитлер планировал завершить дела на Украине и совместно с финскими войсками блокировать Ленинград. Штурм Москвы на некоторое время откладывался. Потрёпанные танковые войска фельдмаршал Бока выводились из боёв для восстановления боеспособности. В журнале боевых действий сухопутных войск Германии отмечалось: «Таким образом, противник получил месяц времени, чтобы западнее Москвы организованно укрепиться для обороны при одновременном отражении наступления недостаточными силами. Тем самым он, в конце концов, достиг того, что для него очень важно. Постоянной угрозой нашим силам на флангах он расколол их единство. Одновременно ему удалось на несколько недель исключить непосредственную угрозу Москве и этим добиться большого политического успеха».
Зная, что Гитлер всеми силами будет добиваться захвата Москвы, Ставка Верховного Главнокомандования для усиления Центрального фронта создала новый – Брянский – фронт во главе с генералом Ерёменко, развернув его между Центральным и Резервным фронтами, надеясь наступательными боями изматывать противника и уничтожать его силы. Самонадеянно заверив Сталина, что он непременно разгромит «подлеца Гудериана», Ерёменко меньше всего думал о Московском направлении, а пытался выполнить своё обещание Верховному и смещался к Юго-Западному фронту, продолжавшему на последнем издыхании удерживать Киев. 30 августа Брянскому фронту была поставлена задача не на словах, а на деле разгромить танковую группу всё ещё живого «подлеца Гудериана», которая устремилась в тыл Юго-Западному фронту. Ерёменко запросил помощи, но не смог ни остановить Гудериана, ни помочь Кирпоносу, всё ещё топчась под Киевом, выполняя приказ Сталина удерживать столицу Украины до последней капли крови, хотя затея эта была абсолютно бессмысленная. Не хочется даже называть количество погибших, окружённых и взятых в плен. В их числе были и бойцы и командиры Брянского фронта, созданного с благой целью защиты Москвы, но оказавшегося жертвой самодурства Сталина, в чём уже не сомневается ни один историк, занимающийся изучением войны.
И вот теперь выясняется, зачем Сталину понадобился Говоров. Второго октября началась Вяземская оборонительная операция войск Западного и Резервного фронтов, оборонявших полосу шириной свыше 700 километров. Пять дней спустя войска противника вышли в район Вязьмы, окружив 19-ю и 20-ю армии Западного фронта и 24-ю и 32-ю армии Резервного фронта. Окружённые армии под командованием генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина 10 дней сковывали боями 28 дивизий немцев, однако брешь в оборонительной линии надо было закрыть, для чего создавалась Можайская линия обороны. Ставка Верховного Главнокомандования назначила Леонида Александровича заместителем командующего войсками Московского военного округа, то есть генерал-лейтенанта П. А. Артемьева. Во избежание самостийных решений, которые могли бы осложнить ситуацию на Московском направлении, в приказе, подписанном Сталиным и Шапошниковым, специально было оговорено, что «все войска Можайской линии обороны были подчинены непосредственно Ставке». Тучи над Москвой сгущались…
Спрос на специалиста высокой артиллерийской квалификации усилился. В войска Западного и Резервного фронтов были направлены члены Государственного Комитета Обороны, в том числе от Генштаба – начальник Оперативного управления А. М. Василевский. По согласованию с Верховным и по договорённости с Говоровым, который, став заместителем командующего Московским округом, оставался начальником артиллерии Резервного фронта, Василевский уговорил Леонида Александровича помочь ему в организации обороны на Можайской линии. «В момент моего прибытия в штаб Западного фронта, – вспоминал позднее маршал Василевский, – товарищ Говоров с частью офицеров артиллерийского управления Резервного фронта (чудеса в решете: командующий фронтом в это время обосновался в Ленинграде. – В. С.) уже находился в Можайске, с которым по моим указаниям была установлена телефонная связь. В период с 5 по 9 октября до образования Ставкой командования Можайской линии обороны Говоров находился в районе Можайска в качестве старшего военачальника, обязанного принимать все войска, направленные на Можайскую линию обороны, и в спешном порядке при их помощи создавать фронт обороны (какую недюжинную силу и остроту ума надо было иметь, чтобы в суете боёв не напортачить! – В. С.). Для этой цели мною в его распоряжение была выделена часть офицеров Генерального штаба. При выполнении этой работы Говоров имел дело непосредственно со мной, исключительно успешно справляясь со своими обязанностями. 9 октября при создании Ставкой фронта Можайской линии обороны генерал-майор Л. А. Говоров стал заместителем командующего войсками. За время оборонительных и нечастых наступательных боёв под Москвой, которые длились всю осень и в зимний период, фронтовые обязанности Говорова менялись с непредсказуемой скоростью, но должности не позволяли ему повесить на погоны вторую генеральскую звезду. Кем только не был он за этот период. Два дня провёл в должности начальника артиллерии Западного фронта, слившегося с Московским резервным фронтом (12 – 13 октября), и когда раненого командующего 5-й армией генерала Д. Д. Лелюшенко в бессознательном состоянии отправили в тыл, Жуков на его место назначил Леонида Александровича, мотивируя свой выбор тем, что он «зарекомендовал себя не только как прекрасно знающий своё дело специалист, но и как полевой энергичный командир, глубоко разбирающийся в оперативных вопросах». И позднее, в воспоминаниях, подтвердил, что «выбор был весьма удачен».
Ситуация в тот период в армии Лелюшенко была достаточно удручающей. В ней практически не было профессиональных воинов, прошедших через испытания боями и приобретших фронтовой опыт. Чуравшийся саморекламы, новый командующий 5-й армией вынужден был признаться, что в неё были собраны не прошедшие полный учебный курс слушатели артиллерийского и политического училищ, сводный батальон, разные запасные части. Танки для роты были собраны из музейных экспонатов. «Я застал обстановку, – рассказывал он журналистам, – когда Можайская линия обороны была прорвана и враг уже занял станцию Бородино. Борьба происходила на подступах к Можайску… Противник фактически линию обороны расколол на две части, и наиболее боеспособные части 32-й дивизии он отбросил на север, менее боеспособные части, все сборные команды – на юг, в леса. Обе магистрали Минск – Москва и Можайское шоссе оказались совершенно открытыми. Это было 15 октября.
Получив назначение, я позвонил члену Военного совета и попросил подготовить карту с обстановкой, чтобы сразу же войти в курс дела и принять бразды правления. Вечером приехал в Можайск. Члена Военного совета не застал.
…Фактически никакого штаба не было. Начальник штаба был случайной личностью. Единственное средство управления – в кабинете висел городской телефон, по которому происходило всё управление армией. Рядом был телефон связи с Москвой. По нему каждый час раздавались очень нервные звонки, спрашивали: «Вы ещё в Можайске сидите или нет?». Тогда в Москве обстановка была очень напряжённой и нервной. Борьба происходила на непосредственных подступах к Можайску. 16 октября пришлось перенести командный пункт километров на восемь от Можайска в деревню Пушкино»[14]14
Минц И. Вызов к Сталину. М., 1997. С. 305.
[Закрыть]. Первый приказ командующего 5-й армией сводился к одному: задача армии – не дать врагу прорваться на восток вдоль Можайского шоссе.
Пришлось начинать с того, что, казалось бы, должно было быть сделано давно, ведь война началась не вчера, а шла четвёртый месяц и все, даже далёкие от военных проблем, люди прекрасно понимали, что Москву Гитлер не оставит в покое. Трудно поверить в то, что генералитет у нас представляло семейство Авоськиных. И дело происходило не в Подмосковье, а в какой-нибудь забытой богом Косорыловке. Но Говоров на то и Говоров, чтобы говорить только правду. Поэтому послушаем его о том, как создавались новые оборонительные рубежи и как они защищались.
«Начиная с 16 октября, подступы к Можайску и центральной магистрали защищались только артиллерией и незначительным количеством танков. Были созданы противотанковые опорные пункты, оказавшие достаточный отпор немецким колоннам, которые хотели ринуться с ходу на Москву. Здесь было подбито немало танков. Это отражено в наших донесениях, в частности, в донесениях Военному совету Западного фронта. Пришлось нам констатировать, что на главных магистралях не осталось ни одного пехотинца. Просили мы хоть один стрелковый полк дать, но и это не получили. К тому времени 5-я армия получила большое количество противотанковых полков. Это позволило остановить немцев. Можайск, правда, пришлось оставить… После 32-й стрелковой дивизии подошла 50-я дивизия, которая, правда, не принесла нам большой радости. Она была сформирована наспех, в артиллерии были случайные командиры.
Противник всё время применял ту же тактику: отбросить, раскидать от магистрали войска. Очень часто наши командиры не понимали его тактику. Идя по линии наименьшего сопротивления, они отходили туда, где он особенно давил, на север или юг от шоссе. Это ему и нужно было. Днём он отбрасывал наши подразделения от шоссе. Наша задача была ночью собрать их и восстановить утраченные позиции.
Потом в наш состав пришла очень сильная 82-я мотострелковая дивизия из Монголии. Она значительно усилила армию. Усилились мы и танками».
В середине октября 1941 года, почти через 130 лет после памятного Бородинского сражения, русские войска – сибиряки и дальневосточники, столичные ополченцы, курсанты Московского военно-политического училища имени Ленина, танкисты трёх немногочисленных танковых бригад схлестнулись в жёсткой схватке на поле Бородина с иноземными захватчиками и не посрамили славу русского оружия. Ожесточённые бои, доходившие до рукопашных схваток, длились здесь почти неделю. Старинные деревеньки по нескольку раз переходили из рук в руки, пока не превратились в пепелища. Фельдмаршал Бок, две недели топтавшийся под Можайском, так и не мог продвинуться по Минской автостраде к Москве. Он решил изменить направление главного удара с запада на северо-запад, тем более что рокадная дорога с твёрдым покрытием позволяла в осеннюю слякоть быстро преодолеть расстояние до Москвы, если упрямые русские не остановят его танки на полпути. Именно так и случилось. Не успели войска Бока двинуться в путь, как получили по боку от говоровской 5-й армии, которая по приказу Жукова нанесла контрудар в районе Волоколамск – Москва, задержав на 10 суток продвижение 40-го моторизованного корпуса фашистов. Этот контрудар одновременно облегчил положение 16-й армии К. К. Рокоссовского, которая обороняла Волоколамск.
