Текст книги "Газовый кризис"

Автор книги: Виталий Дёмочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Виталий Дёмочка
Газовый кризис

* * *

Новогодние каникулы закончились в этот раз хуже всего. Вернее, не то чтобы все помирали с похмелья, как никогда, и не хотели идти на работу. Просто в эти тяжелые времена финансового кризиса окончания праздников ждали с нервным напряжением все, у кого были денежные сбережения. Начиная от мелких коммерсантов и кончая олигархами. Причем большинство последних и пострадали крупнее всех. Если мелкий ларечник, разменявший свои пять-шесть тысяч накопленных долларов на рубли летом, когда вера в доллары у людей уже пропала, потерял лишь несколько десятков тысяч рублей, то активы олигархов потеряли порой до миллионов долларов. Но еще вопрос, кто больше переживал за свои накопления, потому что для ларечника эти десятки тысяч рублей значат не один месяц работы впустую. И все имеющие накопления граждане никак не хотели, чтобы выходные заканчивались, потому что это был единственный островок стабильности, когда все знали, что завтра ничего не изменится и они ничего не потеряют. Но вот наступило уже другое завтра, и, хоть это и был воскресный день, все причисляющие себя к среднему и высшему классу знали, что они сегодня могут опять потерять. Кто до нового года, когда доллар и евро ежедневно росли, рискнул и перевел свои сбережения в валюту, тоже не очень уверенно себя чувствовали. То есть они, конечно, радовались, что выгодно вложились, но все это могло рухнуть в один момент, как уже было в девяносто восьмом году. И после того, как менее полугода назад за доллар в пунктах приема давали не больше двадцати трех рублей, чувствовать себя уверенно с ними мало кто мог. Лишь малому кругу лиц была известна дальнейшая судьба рубля и валюты, и то только на ближайшие несколько месяцев. Все остальные же чувствовали себя игроками, которые могут проиграть.

Петр Васильев тоже причислял себя к среднему классу. Хоть он и не был предпринимателем, но его работа менеджером в крупной компании и очень высокая зарплата позволяли ему и жить, не особо отказывая себе в удовольствиях, и еще откладывать деньги. Он ни на что не копил. Это была обычная привычка, имеющаяся почти у всех, у кого есть для этого возможность. То есть он и большинство людей просто копили. Ни на что, просто так. Чтобы были. И вот эти «чтобы были», таявшие с каждым днем до нового года, и не давали Петру покоя. Как, впрочем, и остальным. И собираясь утром на работу, он, как всегда, нервно ожидал обеда, когда ведущие деловых новостей объявят о том, сколько он сегодня потеряет. А в том, что он потеряет, он почти не сомневался. Кризис еще не закончился, и все это прекрасно понимали. У Пети была лишь надежда, что падение рубля, в которых он хранил с лета свои сбережения, хотя бы остановится. Потому что деньги, которые он расходовал на свою неработающую жену Юлю, вся ее косметика, салоны и массажи не шли ни в какое сравнение с теми суммами, которые он терял на разнице курсов валют. Он даже завидовал своему брату Феде, который работал токарем на заводе и, не имея никаких накоплений, вообще не переживал по этому поводу. Цены в магазинах на те продукты и вещи, которые он покупал, изменились настолько незаметно, что, привыкнув за много лет к стабильной инфляции, кризис для обычных людей проходил незаметно. И единственным поводом для переживаний Феди была его жена Катя, которая уже не раз уходила к одному бизнесмену. Вот и сейчас он сидел дома у Пети, куда опять пришел излить свою душу по поводу очередного ухода жены, и плакался на диване Юле, поскольку Петя уже был на работе.

– Блин, ну где же? А, вот… – говорила Юля самой себе, ища в телевизионной тумбе аптечку.

Она поставила ее на журнальный столик и стала искать в ней бутылек успокоительного. По работающему телевизору позади Юли шли новости, и диктор громко говорил о том, что газ в Европу до сих пор не поступает из-за затяжек Украины с подписанием договора и что в холодных странах складывается критическая ситуация. Юля не обращала на это внимания, поскольку эта ситуация с газом из-за украинской стороны была уже привычной в новогодние дни. И даже если в этом году это и происходило несколько жестче, чем раньше, неожиданным и необычным это уже давно не было. Юля открыла бутылек с «Новопасситом» и, накапав в ложечку несколько капель, подсела к сидящему на диване всхлипывающему Феде.

– На, выпей… Успокойся… – утешала она его. – Ни одна баба не стоит твоих слез… Сколько можно уже…

Федя взял ложечку подрагивающей рукой и, выпив лекарство, начал вытирать слезы. Как-то тоскливо посмотрев на новогоднюю елку, он спросил как будто у самого себя.

– Так а че я теперь делать буду? Я ж люблю ее, падлу… Все для нее, все, что зарабатывал… А теперь что?

– Ну ниче… – продолжала утешать Юля, складывая лекарство обратно в аптечку и убирая его. – Наживешь еще себе, заработаешь… Не стоит она тебя, я сколько раз тебе говорила…

Юля говорила это так равнодушно, что было понятно даже Феде, который был явно не в себе. Он посмотрел на нее и опять захныкал.

– Да люблю я ее… Понимаешь? Люблю… Как я теперь жить буду?

Юля опять подсела к нему и попыталась еще раз, прибавив в голос хоть подобие сочувствия, поскольку он был ей так же безразличен, как и бомжи с улицы.

– Ну успокойся, Федя… – сказала она, даже поглаживая его по плечу. – Найдем мы тебе другую, еще лучше…

Почувствовал ли Федя опять нотки фальши в ее голосе, или ему просто было так больно, но он нервно скинул с плеча ее руку и, как вредный ребенок, проплакал:

– Не хочу другую… Я ее люблю… И все… Никого не хочу больше…

В этот раз Юля уже не выдержала. Если бы не то обстоятельство, что Федя является родным братом ее мужа и чувствует себя здесь как дома, то она уже давно вышвырнула бы его на улицу. Но так как она не имела на это права, то только вскочила и, разозлившись, заходила взад-вперед по комнате.

– Ну, я не знаю тогда… – жестикулируя руками, нервно заговорила она. – И что теперь? Опять неделю ни есть, ни спать не будешь? Опять в скелет превращаться будешь? Ты бы лучше думал, как деньги зарабатывать нормальные, чтобы не бегали от тебя девки к коммерсантам…

То обстоятельство, что Федя будет опять худеть на этой почве, ее мало волновало. Больше беспокоило то, что переживать эти трудные дни в одиночестве Федя не мог и всегда приходил к ним. А поскольку Юля не работала и в свободные от салонов и соляриев дни была свободна, то Петя всегда просил ее присматривать за братом, чтобы он не натворил глупостей. Федя промолчал, проглотив ее слова. Он продолжал сидеть на диване и всхлипывать. Юля быстро прошлась по комнате, думая, что же ей с ним делать. Федя поднял мокрые от слез глаза и с надеждой посмотрел на нее.

– Может, она опять вернется, Юль? – плаксивым голосом спросил он.

Юля брезгливо посмотрела на него, как на противную гусеницу, но все же спросила:

– Сколько дней ее нет?

– Два… – тоскливо ответил Федя. – Вчера ушла…

– И что? Если вернется, опять простишь ее, что ли, после всех ее любовников? – с издевкой в голосе спросила она. – Тебе что, нравится, как она сознается во всем?! Еще и наглости хватает рассказывать тебе потом об этом! А ты?! Ты мужик, в конце концов, или тряпка?

Она вернулась к столику возле дивана и уперла руки в бока. Не имея возможности избавиться от него, она решила хотя бы поиздеваться над порядком надоевшим родственником, практически принудительно навязанным на ее голову.

– Каких любовников? – слабо защищаясь, ответил Федя. – Один он у нее только… Хмырь этот лощеный… Директор, мать его, херов… Он меня сам боится, с охраной ездит…

– Да кому ты нужен? – издевательски усмехнулась Юля и опять заходила по комнате. – Бояться тебя… Охрана ему по статусу положена… Вот когда ты так раскрутишься, так от тебя ни одна баба не уйдет…

Она опять остановилась возле стола и, уперев руки в бока, язвительно посмотрела на него сверху вниз.

– Так, а что, если любовников не много, а один, так это не в счет? – вновь с издевкой спросила она. – Не изменяла, можно сказать?

Федя опустил голову еще ниже и опять стал всхлипывать, закрыв глаза рукой. Брезгливо смотря на него, Юля вдруг пришла к определенному умозаключению и решительно заговорила, вновь заходив по комнате:

– Так, щас Петька придет на обед скоро, с ним поговорим… Он что-нибудь придумает. А нет, так пускай сам с тобой теперь нянчится. В конце концов ты его брат, а не мой… Да не хнычь, говорю… Петька что-нибудь придумает, как из тебя мужика сделать нормального, чтоб невесты твои от тебя не бегали…

Федя сразу перестал всхлипывать и, подняв голову и вытирая слезы, опять с надеждой посмотрел на нее.

– А он че, уже на работу вышел, что ли? – спросил он.

– Ну да… – ответила Юля, подойдя к столику и нагнувшись. – Все уже, каникулы закончились…

Она перевернула перекидной календарь с десятого на одиннадцатое января две тысячи девятого года.

* * *

Петя шел по коридору здания своей фирмы и наткнулся на двоих сотрудников, которые вышли с другого крыла здания и шли в том же направлении. Лица их были так же озабочены, как и у него самого. И Петя обеспокоенно спросил:

– Вы тоже к Барбосу? Зачем вызвал, не знаете?

Как и на большинстве предприятий, сотрудники придумывали своим начальникам разные прозвища. И хоть Барбосом звали совсем не напоминающего злобного пса человека, в эти кризисные месяца его боялись еще больше, чем ведущего деловых новостей, извещающего о курсах валют. Если тот мог сказать только о том, что ты сегодня потерял кругленькую сумму денег, то Барбос мог еще и известить тебя о том, что ты потерял работу.

– Да лучше не спрашивай, тьфу-тьфу-тьфу… – боязливо ответил один из сотрудников, сплюнул через плечо и трижды постучал на ходу в первую попавшуюся дверь.

– Да как же не спрашивай? – все равно сказал Петя, продолжая идти вместе с ними. – У конкурентов вон уже давно сокращения начались… На зарплате экономят…

– Да молчи, тебе говорят… Накаркаешь еще… – рыкнул на него второй сотрудник, и они вместе с первым почти синхронно сплюнули опять и оба постучали на ходу в разные двери.

Все двери, в которые они постучали, открылись за их спинами, и удивленные люди смотрели по сторонам, никого не обнаружив перед дверьми. Но вся троица продолжала идти, не обращая внимания. Впереди уже была дверь кабинета начальника, и они с опаской смотрели на нее.

– Может, пронесет еще? Мы ж ценные сотрудники все-таки… – с надеждой произнес один, подходя к двери кабинета и в нерешительности остановившись перед ней.

Они переглянулись между собой и все трое, не сговариваясь, прислонили головы к двери и прислушались. Глаза Пети были широко открыты и смотрели с таким волнением, как будто он пытался увидеть сквозь двери больше, чем услышать.

– Барбос че-то говорит, но не разобрать ниче… – сказал один из сотрудников, убирая голову.

Петя и второй сотрудник тоже оторвали голову от двери. Они все переглянулись между собой и, выдохнув, как перед употреблением спирта, постучались и вошли в кабинет. Начальник сразу прервал свою речь перед собравшимися подчиненными и, обращаясь к прибывшим, сказал:

– Ну а вы, как всегда, опаздываете?

– Да… нам… – начал было оправдываться Петя, но начальник его перебил, равнодушно махнув рукой.

– Ладно, проходите. Сейчас это уже не имеет значения.

Петя сразу настороженно переглянулся с пришедшими вместе с ним сотрудниками и, проходя ко всем, вопрошающе смотрел на других сослуживцев, один из которых, стоящий ближе всех, пояснил:

– Нас всех отправляют в отпуск… Неоплачиваемый…

Петя недовольно посмотрел на него и обернулся на подходящих следом пришедших с ним коллег. Они еще не знали об этом, и он, поджав рот, взглядом показал им, что дело плохо. А начальник, теперь обращаясь уже ко всем, продолжал убеждать:

Да вы поймите, во всем мире бушует этот финансовый кризис. У нас тоже уже давно везде сокращают всех. Мы и так вон сколько продержались. Ну нечем нам пока платить вам зарплату. Это вынужденная мера, временная…

* * *

Толик с папкой в руке вышел из банка с недовольным лицом и увидел своего одноклассника Олега, с которым еще не так давно учились. Олег стоял и, дрожа на холоде, с еще более угрюмым видом смотрел на вывеску курса валют. Он был ярым поклонником рэпера Тимати, поэтому зимой и летом ходил в вязаной шапочке и короткой кожаной куртке, очках, со щетиной на лице и наколками на руках и шее, которые делал тоже под своего кумира. Только зимой он еще надевал под куртку свитер, что не очень-то ему помогало, и он постоянно мерз, когда находился не в метро. Они встретились глазами с Толиком и, без улыбки кивнув друг другу, подошли и поздоровались.

– Ты думаешь, твой кумир Тимати зимой тоже в курточке ходит? – спросил Толик, глядя на дрожащего от холода приятеля.

– Не знаю, – покачал головой Олег. – Я зимой его не видел ни разу.

– А ты че такой грустный, Олег? Случилось что? – спросил Толик. – С прошедшими тебя, кстати.

– Тебя тоже, – кивнул Олег и дрожащим толи от холода, толи от волнения голосом продолжил: – Только чему радоваться-то? Видал вон, че творится?! Похоже, дефолт начинается…

Он кивнул на вывеску курса валют, которую сотрудники банка как раз меняли с продажи доллара по двадцать девять восемьдесят на тридцать один двадцать.

– Да я уже в курсе, – кивнул Толик, тоже недовольно посмотрев на цифры вывески. – На рубль четырнадцать сегодня упал. Все уже, каникулы закончились. Целых десять дней рубль не падал, и то слава богу… – Толик внимательно посмотрел на Олега и удивленно спросил: – Только тебе-то какая разница, падает он или поднимается?

Он знал, что денег у Олега никогда не было таких, чтобы можно было переживать за разницу курса. Но Олег ответил:

– Да как какая разница? Стою вот и думаю, как теперь записать песни, доллар вон уже рублями начал какать… То хоть по двадцать копеек в день поднимался, до нового года…

Толик сразу догадался, о чем переживает знакомый. Помимо подражания своему кумиру, Олег еще и сам сочинял песни в стиле рэп и пытался петь их, копируя Тимати. Но на студийную запись песен у него денег никогда не было, потому как он нигде не работал и жил на пенсию своего деда, с которым вместе проживал в квартире. Прошлым летом Олег хвастался ему, что нашел спонсоров на запись песен. Но кризис, видимо, внес свои коррективы в его планы.

– А-а, – догадавшись, протянул Толик. – Спонсоры твои съехали, что ли? Вы ж уже записывать собирались вот по осени?

– Собирались, когда доллар еще по двадцать пять был… – грустно посмотрев еще раз на вывеску, опять вздохнул Олег, и они вместе пошли к машине Толика. – А потом он все поднимался и поднимался, долбаный кризис… Они сказали, мол, подожди, пока ситуация не поправится. Но теперь она уже не поправится, я чувствую… – Он с надеждой посмотрел на приятеля и спросил: – Может, ты поможешь, Толь?

Толик отрицательно покачал головой и нравоучительно сказал:

– Нет, Олег. Ты же знаешь, как я отношусь к твоему рэпу. Да и мне самому щас нелегко. И ты еще… На работу бы лучше устроился, а ты носишься со своими песнями. Ну запишешь ты их. А дальше что?

Олег промолчал, зная, что переубеждать все равно бесполезно. Они уже подошли к машине, Толик открыл ее с пульта и продолжил свои нравоучения.

– Ты все равно никуда не вырвешься с ними. Ты ж не смазливая телка. Там связи иметь надо, и лучше родственные, – сказал он и открыл свою дверь. – Тебя добросить до метро? Садись…

Олег сел рядом с ним на пассажирское сиденье и, сняв очки, немного нервно сказал:

– Да куда я теперь устроюсь? Везде народ увольняют. А ты хочешь, чтоб меня щас взяли… – Он опять с надеждой посмотрел на Толика и спросил: – Может, ты чем поможешь? Возьмешь к себе?

– Ну так а че ж ты раньше думал? Что на пенсию деда до его смерти протянете вдвоем? – с издевательской усмешкой спросил Толик таким тоном, что Олег сразу понял, что это не вопрос, а ответ. Он виновато опустил голову, а Толик продолжал его добивать, заведя машину и трогаясь: – Надо было давно уже прийти, тогда устроил бы, до кризиса, и деньги были бы. Не плакал бы сейчас, что записать не на что. А то ты все лето проскакал со своим рэпом. Как в той басне. Помнишь? Стрекозел и муравей…

– Стрекоза, – отвернувшись в окно, грустно поправил Олег.

– Ну, ты же не женского рода… – опять издевательски усмехнулся Толик.

* * *

Петя с угрюмым видом проходил к двери своего подъезда мимо сидящих возле него на лавочках старушек, которые при его появлении сразу замолчали. Они сидели здесь целыми днями, и зимой и летом, обсуждая какие-то сериалы и жильцов подъезда, которых знали уже давно всех поименно. Некоторых даже с самого детства, как Петю, который жил здесь еще с родителями. Но сейчас он прошел мимо них, не поздоровавшись. Слишком загружен был своими мыслями, большие неприятности свалились ему на голову в последнее время. Отправка его в отпуск вполне могла означать конец работе и карьере. Еще и сбережения, накопленные за годы работы, таяли с каждым днем перед новым годом. И это был еще наверняка не конец. И из ближайшего выпуска новостей он вполне может узнать, что потерял еще. Банки, конечно, уже обладали информацией с валютных торгов и уже наверняка изменили свои курсы. Но большинство людей, в том числе и Петя, узнавали о своих потерях из новостей по телевизору. И в предчувствии еще и этой неприятности Петя угрюмо прошел мимо старушек, так же молча открыл дверь магнитным ключом и вошел в подъезд. Старушки, провожающие его огромными глазами из-за очков, сразу начали его обсуждать:

– Что-то случилось, видать… – тут же, как только закрылась дверь, предположила Прасковья Федоровна.

– Да-а, что-то он сегодня какой-то… – согласно покивала головой баба Клава.

– Первый раз сегодня не поздоровался, раньше никогда такого не было… – добавила тетя Маруся, никак не желающая признавать себя бабушкой и просящая всех жильцов называть ее тетей.

– Может, с Юлей поссорился? Или она изменила ему? – в своей обычной любопытствующей манере выдвинула свою версию Прасковья Федоровна.

– Да не… Петька бы ее сразу выгнал… – не согласилась баба Клава, но тетя Маруся тут же добавила, перебивая ее:

– Так может, он ее и выгнал…

– Да не… Она еще никуда не выходила сегодня из дома даже… Как вчера пришла вечером, так и не выходила еще… – махнула рукой баба Клава.

Ее окна были сразу возле подъезда на первом этаже, и, когда лил дождь или был слишком сильный мороз, не желая выходить на лавочку, она всегда сидела у окна и знала все движения. Обе бабули, послушав ее, подняли головы и посмотрели на второй этаж, на окна квартиры Пети. Увидев на балконе сохнущее белье, Прасковья Федоровна сразу сказала:

– Точно, белье сохнет… Что же там случилось у них?

* * *

Открывая дверь вернувшемуся с работы мужу, Юля не сразу заметила, что он не в себе. Обычно он и так приходил примерно в это время, только чуть позже, на обед в будние дни. Благо, что работа была совсем рядом. И, ничего не заметив в его настроении, она равнодушно спросила:

– Ты чего так рано?

Петя молча, с немного разозленным выражением лица кинул шапку на вешалку и начал раздеваться, отвернувшись от жены. Ему было неловко, что вот-вот могут наступить тяжелые в финансовом плане времена и ему придется во многом отказывать своей уже разбалованной жене. Юля только снисходительно улыбнулась. Она-то знала, какой ключик подходит к ее мужу. Подойдя к нему сзади, она стала гладить его по спине.

– Пе-етенька, ну что ты такой раздраженный у меня? – томно произнесла она. – Все каникулы такой ласковый был… Нежный… А щас что, все? Новый год закончился, что ли? Ну пойдем в спальню, Петь… Я тебе сейчас подниму… Настроение…

– Ой, Юль… Не хочу… – немного нервно ответил Петя, снимая обувь. – Я уже натрахался с утра, как бобик.

Юля сразу быстро убрала от него руки и настороженно, даже ревниво спросила:

– Какой бобик?

– Ну… к-какой… – нервно усмехнувшись, ответил Петя, – который был в гостях у Барбоса…

– Охххх… – Юля облегченно вздохнула, зная, как величают на работе начальника ее мужа. Но тут же постаралась сделать серьезное лицо и спросила: – Ну и что? Опять зарплату понизили?

– В отпуск отправили, неоплачиваемый… – уже не сдержавшись, со злостью прошипел Петя.

Он не хотел показывать перед женой свою зависимость от начальства, но высказаться кому-то не терпелось, а кроме жены никого не было. Он пошел на кухню и раздраженно продолжал:

– Пол-отдела оставили, а меня отправили. Нет, ну ты прикинь?! Копылова оставили, Трубача оставили, Исаака оставили, а меня, лучшего менеджера, в отпуск отправили…

Юля шла за ним и слушала его равнодушно. Она уже привыкла, что муж всегда находит способ зарабатывать деньги и обеспечивать ее потребности. Эту обязанность она считала именно мужской, поэтому ее не очень волновало, где и как будет выкручиваться муж. Но из солидарности она сказала, хоть и получилось опять равнодушно:

– Вот тебе и начался год. Хороший подарок тебе сделали. Могли бы и перед новым годом сказать, че ждать было.

– Перед новым годом они б не стали, праздник портить людям, – по-прежнему нервно возразил Петя, присаживаясь за стол. – Даже рубль тогда, помнишь, тридцать первого, на одну копейку всего упал, как подарок народу.

Юля доставала еду из холодильника и напомнила ему о сбережениях, которые у них есть. Для нее денежный вопрос был важен только тогда, когда они решали, что ей купить.

– Ну ладно, Петь. У нас же накоплено немного, хватит пока.

Но это не успокоило Петю, а только еще больше разозлило, заставив вспомнить о еще одной проблеме.

– Да что там накоплено?! – рявкнул он со злостью. – Наши накопления тают. Рубль каждый день падает. Сколько время, кстати? Включи телевизор, скоро новости будут. Каникулы кончились, щас он опять падать будет, наверное…

– Ну так мы можем доллары купить, – равнодушно предложила Юля.

Петя, который уже начал есть, аж чуть не поперхнулся от этих слов и, откашлявшись, посмотрел на жену влажными глазами.

– Ага. Ты забыла, как пять месяцев назад мы избавлялись от этих долларов, когда он падал до двадцати трех? Сколько денег потеряли…

В этот раз Юля хоть и была далека от того, сколько они потеряли и как это зарабатывается, но решила по-своему поддержать мужа:

– Ну ничего-ничего, Петь. Продержимся как-нибудь. А потом ты что-нибудь придумаешь. Ты же у меня такой умный. Они еще пожалеют, что отправили тебя.

Петя внимательно посмотрел на нее и, выпрямив спину, гордо поднял голову.

– Верно, – сказал он, даже выпятив грудь и перестав есть. – Они еще пожалеют. Они еще обо мне услышат. Я им докажу, что лучше всех тех, кого они оставили на работе. Ну ничего-о… – не беря в рот еду, чтобы она не мешала говорить, он просто ковырял ложкой салат и гордо продолжал: – Я еще найду себе место и получше, они еще узнают… Они еще пожале-еют… Я еще покажу себя. Верно?

Юля подсела к нему и, поглаживая ему спину, продолжала его заряжать:

– Ну конечно, дорогой, – вкрадчиво говорила она. – Так что, может, это и к лучшему. Теперь ты точно займешься настоящим делом. Ты же давно хотел иметь свой собственный бизнес?! Ну вот… Они сами подтолкнули тебя к этому.

Петя перестал ковырять салат и, вытирая руки салфеткой, злорадно заулыбался.

– Точно-точно… – уверенно сказал он и посмотрел на жену. – Щас Толику позвоню, вместе мы что-нибудь придумаем. Он уже тоже хочет что-то новое замутить… Дай-ка мне трубку…

– Вот-вот… – подтвердила Юля, подав ему трубку домашнего радиотелефона. – И Федьку как раз там к себе пристроите, чтоб деньги зарабатывал… А то от него Катька опять ушла к этому Роберту.

– Вот корова… – процедил Петя сквозь зубы и спросил: – А Роберт че, жену свою бросил, что ли?

– Да прям… – усмехнулась Юля. – Так же на съемной квартире и гасится с ней… Федька говорит, обиделась, что шубу ей на новый год не подарил… А то ей одной мало, старая, видите ли, уже… Один год только относила…

– Да ты че?! – оторвавшись от телефона, изумленно посмотрел на нее Петя, но потом опять продолжил набирать и сказал:

– Ни хрена себе… Да зачем она ему такая вообще нужна?! Ты-то хоть скажи ему…

– Да говорила я ему уже… – Юля нервно махнула рукой, показывая на стену. – Говорит, любит… Опять плачет вон сидит… Боится выходить…

Петя удивленно посмотрел на нее и, поднявшись, с трубкой у уха направился в комнату.

– Он че, здесь, что ли? – только и спросил он на ходу.

– Ну конечно… Плакаться пришел… – вслед ему недовольно проворчала Юля.

Петя вошел в комнату и увидел сидящего на диване с поджатыми по-детски ногами брата. Лицо его было мокрым от недавно пролитых слез, и он виновато смотрел на Петю снизу вверх. В этот момент на телефоне Пети ответили, и он сказал в трубку, продолжая смотреть на Федю:

– Ало… Толик, можешь подъехать ко мне? Разговор есть…

* * *

Роберт, как и все крупные предприниматели и банкиры, знал информацию о торгах на бирже не из новостей по телевизору. И мигом просчитав, на сколько сегодня уменьшились его финансовые возможности, он решил отказать своей любовнице, Фединой жене, в ее просьбе о новой шубе. Как всегда, она выдавала свои желания, только проснувшись, уже ближе к обеду. И после приятно проведенной ночи Роберт не мог ей отказывать. Но сегодня все обстояло иначе. Катя проснулась уже тогда, когда была ясна ситуация с валютой. И он пытался как-то мягче сгладить свой отказ, когда они уже ехали по улице в его машине.

– Ну пойми, Кать… – говорил Роберт убеждающее, – нет у меня сейчас возможности давать тебе столько денег… Да и вообще денег… Не важно сколько… Мне зарплату людям нечем платить, сокращать приходится людей…

– Ну я же не прошу у тебя дать мне денег, – с умным видом возразила Катя, жуя жвачку. – Я прошу купить мне шубу… Я уже полтора года в одной и той же хожу…

– Ну не на что мне тебе шубу купить… Так понятней будет? – немного раздраженно ответил Роберт, взглянув на водителя, присутствие которого явно его смущало. Мозги этой блондинки раньше всегда только забавляли его, но сейчас был не тот случай.

– Охрану, я смотрю, у тебя есть на что нанимать… А мне, значит, подарок сделать не можешь… – продолжала упрекать Катя.

– Да я же вот только на новый год кольцо тебе подарил. А ты говоришь, не могу… – удивленно произнес Роберт, но Катя, как всегда, нашла правильный ответ.

– Ну и что… Так то новый год был… А просто так нельзя сделать любимой девушке подарок?

– Да не могу я, ты пойми… – начал нервничать Роберт. – Ну как…

– Охране платить можешь, значит, и девушке должен подарки делать… – перебила его Катя, не желая даже слушать его отговорки.

Роберт попытался еще что-то сказать, но Катя опять ему не дала говорить и продолжала тараторить.

– Хорошо. Раз не можешь делать мне подарки, тогда давай мне денег каждую неделю, сколько охранникам своим даешь… Я тогда сама себе буду делать подарки…

От этих слов Роберт вскипел и, уже не обращая внимания на водителя, заговорил сильно повышенным тоном.

– Да ты хоть понимаешь разницу?! Без охраны я никуда! Я без них даже жить не смогу, в прямом смысле!

– А без меня, значит, сможешь?! Да?! Ну и живи тогда со своими охранниками… – как обидевшаяся первоклашка сказала Катя и демонстративно отвернулась от него. – Пусть они сами тебе… – она осеклась и, посмотрев на водителя, добавила, – спинку чешут…

Тяжело вздохнув и хлопнув себя ладонями по коленям, Роберт нервно сказал водителю:

– Так, все! Я не могу больше! Павел, останови машину!

Катя повернулась и изумленно посмотрела на Роберта, явно думая, что он хочет ее высадить. Он получал от всестороннего общения с ней такое удовольствие, что она давно не сомневалась, что он в нее влюблен. И его злой вид сейчас был более чем неожиданным. Но как только машина остановилась, Роберт вышел на улицу сам и нервно сказал водителю:

– Отвези ее домой, я с охраной доеду!

Он захлопнул дверь и пошел садиться в следующую машину. Катя фыркнула, провожая его взглядом, и со злостью отвернулась от него.

* * *

Петя сидел рядом с хныкающим братом на диване. Федя был младше его на пять лет, и привычка жаловаться старшему брату сохранилась у него еще с детства. Он всегда советовался с ним по всем вопросам. Но когда-то Федя влюбился в свою очаровательную одноклассницу и женился на ней без согласования с Петей, и теперь старший брат всегда попрекал его этим, когда он приходил жаловаться на свою супругу и на свою жизнь. Хотя, когда Катя выходила замуж за его брата, она нравилась как человек и самому Пете, может быть, и потому, что они тогда еще были студентами. Но раз уж Федя не посоветовался с ним, женившись на этой девушке, то Петя всегда упирал на это и говорил, что совесть его чиста. Сейчас младший брат выглядел совсем подавленным, и Петя старался на него не кричать.

– Ну не могу я… Понимаешь, брат? Не могу… – дрожащим голосом всхлипывал Федя.

– Не понимаю! – жестикулируя телефонной трубкой в руке возражал Петя. – Хоть убей меня, не понимаю… Че ты в ней такого нашел?! Ведь как шлюха ведет себя… Нагуляется там с этим… А потом возвращается обратно к тебе и еще и рассказывает… Ты че, брат? В тебе гордость хоть есть мужская?

– Ну люблю я если… – продолжал оправдываться Федя. – Понимаешь? Пробовал уже разлюбить… Представлял, как она там этому Роберту… Все ее загоны вспоминал… Ниче не получается… Она ж еще и красивая такая, падла… Такая милая…

– Ты не то представляешь, Федя… – возразил Петя. – Надо не так… Если хочешь разлюбить, представь, что у нее запор, что она сидит на унитазе и тужится-тужится, и у нее на лбу вены выступают от напряжения… Ну, помнишь, как в детстве?

Федя перестал хныкать и посмотрел на брата. В детстве это была такая шутка, но сейчас Петя выглядел настолько серьезным, что Федя опустил голову и закрыл глаза. Перед его глазами материализовалась Катя, сидящая на унитазе с перекошенным от боли и напряжения лицом. Она тужилась-тужилась, как сказал Петя, но при этом оставалась все такой же милой и красивой, что Федя опять заплакал от немощи что-то сделать.

– Не могу! – горестно качал он головой и говорил сквозь плачь: – Она даже так красивая, падла… Даже еще лучше… Она… Она божественная…

Петя раздраженно встал с дивана и заходил по комнате.

– Да кончай ты уже загонять от баб, Федя! Какая божественность?! – нервно заговорил он, размахивая трубкой. – Они обычные люди, как и мы! От них так же воняет, как от нас, когда они не помоются! Даже еще больше в некоторых местах! У них так же со рта воняет!

– У нее не воняет! – подобно капризному ребенку возразил Федя.

– Это потому что она жвачку все время жует! – тут же парировал Петя. – А ты попробовал бы проснуться раньше нее и понюхать!

Федя промолчал, но всхлипывать стал меньше и задумался. Петя заметил это и с напором продолжал перечислять все «человеческие достоинства».