Текст книги "Золото бедняков (СИ)"

Автор книги: Виталий Благин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

  Следователь вынул из папки «Вещественные доказательства» толстую тетрадь, помеченную стикером «Дневник Д. Рахуса». Разноцветные схемы и стрелочки, на мониторе перед следователем, остатки кофе в поллитровой кружке, стопка неразобранных бумаг в углу стола и полная окурков пепельница на подоконнике говорили о том, что предстоит далеко не первая попытка разгадать тайну Рахуса.

  Рукописный дневник в середине XXI века казался анахронизмом сродни бумажным фотографиям и проводным телефонам. В таких случаях проще работать с отсканированной копией, но следователю казалось, что физический контакт позволит лучше понять личность Рахуса. Когда ведешь безнадежное дело, поневоле становишься суеверным.

  Следователь вооружился увеличительным стеклом и склонился над испещренными аккуратным почерком страницами.

  21.09.2049

  Встретил Роба Букпрайса. Он вел себя странно и даже загадочно. Не люблю, когда прошлое возвращается.

  Следователь вывел на экран монитора показания Букпрайса о встрече и пробежал еще раз взглядом, пытаясь сложить разрозненные факты в единую картинку. Итак, по дороге к станции метро...

  По дороге к станции метро в толпе мелькнуло знакомое лицо. Я рефлекторно отвел взгляд в сторону, но опоздал.

  – Рахус! – заорал на всю улицу давно забытый голос. – Джон Рахус!

  Не люблю, когда прошлое возвращается.

  – Джон! Это я – Боб! – продолжал орать мне в спину голос. – Боб Букпрайс!

  Я остановился и обернулся. Роб продирался ко мне через толпу, как слон сквозь заросли бамбука. Продрался, сгреб в охапку, обдав запахом пота и табака, приблизил раскрасневшееся лицо в попытке заглянуть в глаза.

  Я отвел взгляд.

  – Хорошо выглядишь, Джонни! – сказал он после паузы. – Двадцать лет прошло, а у тебя ни седины, ни брюшка; в чем твой секрет?

  – Краска для волос и спорт, – ответил я.

  Роб расхохотался и люди снова начали оборачиваться в нашу сторону. Оставалось лишь мысленно порадоваться, что его огромная фигура закрывала меня от взглядов толпы.

  – А я вот не могу, – без сожаления улыбнулся и Роб и гулко похлопал себя по животу. – Силы воли мне всегда не хватало...

  Букпрайс постарел. Связанные в щегольский хвостик волосы припорошила соль. У меня седина от висков карабкалась к макушке, а у него, словно мукой посыпали сразу всю голову, видимо, сказывалась еврейская кровь. Потолстел. Курит. За собой не следит.

  А ведь мы ровесники, когда-то вместе проходили курс филологии в колледже, потом пересекались в разных окололитературных тусовках. Я предпочитал прозу, статьи, очерки, Букпрайс тяготел к поэзии. Он мог часами декламировать стихи поэтов прошлого, а если хорошенько попросить, то, немного смущаясь – свои. Идеалист и романтик, он писал о человеке и природе... даже, скорее, о Человеке и Природе. О возвращении к истокам, о единении, о восхищении, о простоте и естественности. На мой вкус – ничего особенного, но поклонницам и на удивление многочисленным поклонникам таланта Букпрайса – нравилось.

  – Роберт, я спешу.

  – Джонни, столько лет не виделись... – начал было он, но, перехватив мой взгляд, сменил тон. – Или ты из этих... имморти?

  – Имморитури, Роб, – поправил я. – Идущие к бессмертию.

  – Как там ваш девиз: «Здоровье. Время. Деньги»?

  – Я спешу.

  Букпрайс положил тяжелую ладонь мне на грудь, заранее пресекая попытку бегства.

  – Джон, правда, что ты работаешь в «Тантале»?

  Роберт подался вперед, подобрался, как перед прыжком, и на секунду показалось, что даже похудел. Громкий голос поэта, усиленный акустикой высоких потолков метро, разнесся над толпой и десятки голов обернулись на «...в „Тантале“? ...тале? ... тале?». Кто-то даже остановился, чтобы прислушаться к нашему разговору.

  Информация о том, что малоизвестная компания «Тантал» продает услугу неограниченного продления жизни и молодости впервые появилась двадцать лет назад. С тех пор название компании стало широкоизвестным, но... только название.

  Дефицит общедоступных фактов о корпорации бессмертия в Интернете с лихвой компенсировался переизбытком общедоступных слухов. Мировая сеть не терпит пустоты и, как обычно, недостаток знаний восполнялся мифологией. Как в супермаркете, каждый мог выбрать теорию на свой вкус, искать подтверждения, защищать от нападок, атаковать теории-конкуренты, громить доводы противников. И, конечно, наслаждаться фейерверком эмоций, связанных с увлекательным процессом приверженности и принадлежности.

  Оптимисты верили, что со дня на день все станут бессмертными, планировали жизнь на сотни лет вперед и устраивали пикеты у проходной «Тантала», чтобы побыстрее получить доступ к технологиям корпорации. Пессимисты верили, что бессмертие – удел небожителей, олигархов и властьимущих; что никто и никогда не станет делиться таким секретом. Реалисты верили, что все тайное рано или поздно станет явным, старались сохранить здоровье до момента, когда очередь на продление жизни дойдет и до обычных людей и... копили деньги. Сторонники теорий заговора верили, что вбросы о «Тантале» – часть огромного зловещего плана...

  Пауза затягивалась. Роберт смотрел в упор, не отводя взгляда, и во мне крепло понимание, что ни отмолчаться, ни отшутиться вариантов нет.

  – Да, – сказал я как можно тише. – Я работаю в «Тантале».

  – Тогда нам нужно еще раз встретиться и толком пообщаться...

  – Но...

  – Поверь, это очень важно и для тебя, и для меня, и для всех людей....

  – Но...

  – Надеюсь, ID у тебя не изменился?

  – Нет, но...

  Букпрайс откинул рукав рубашки и отстучал замысловатый код разблокировки на браслете мультифона. Приблизив лицо к запястью, Роб произнес «Джон Рахус» и над экраном браслета поднялась голограмма цифр моего ID, общего и для номера связи, и для удостоверения личности, и для финансовых и налоговых операций. За неимением лучшего повода я еще раз порадовался, что фигура Букпрайса загораживает ID от взглядов людей вокруг. Лишние знакомые мне точно не нужны, хватает и таких, как Роб, теней из прошлого. На запястье завибрировал мой браслет мультифона.

  – Прошел вызов.

  – Отлично, – сказал Букпрайс. – Тогда до связи. Помни – вопрос очень важный!

  Он пошел своей дорогой, против основного потока людей, а я поспешил к станции метро, чтобы не опоздать на службу. Внутри я проклинал себя, что не хватило предусмотрительности сменить ID раньше, при поступлении на работу в «Тантал». Изменение ID – процедура сложная, но вполне доступная. И вдвойне я проклинал себя, что не хватило решимости послать Букпрайса к черту сейчас, и, видимо, не хватит, когда он позвонит в будущем. Что такого важно он хочет мне сказать?

  Следователь подписал на небольшом листике «Первая встреча» и сделал закладку в дневнике. Перелистнув несколько страниц, он подписал еще один листик «Вторая встреча» и только после этого продолжил читать.

  25.09.2049

  Сегодня еще раз встретился с Р.Б. Он меня разочаровал. Все эти знакомые, «друзья», знакомые знакомых, дальние родственники, и прочие хотят от меня одного и того же. Но Роб хотя бы придумал интересную историю с картой. Все равно, я потратил впустую 3 часа.

  С утра моросил дождь. Я сидел за столиком в кафе, считал на сколько минут уже опоздал Роб и спрашивал себя: зачем? Зачем я здесь? Что полезного даст мне эта встреча? Почему я не отказал? Старая дружба не ржавеет? Так особой дружбы и не было, так, приятельство. Или мне до сих пор интересно, как могла сложиться моя жизнь, если бы я выбрал не «Тантал», а журналистику и литературу?

  На встречу Букпрайс явился в длинном черном плаще и пока раздевался, я отметил, что он выглядит изрядно поношенным. И Роб, и плащ выглядели в одинаковой степени поношенными. А ведь Букпрайс не старше сорока двух лет...

  – Что такого важного ты хотел мне рассказать? – спросил я, чтобы не терять время.

  Роб дождался, когда принесут заказанный им кофе. Молчал. Время от времени ободряюще улыбался. Я отметил желтое пятно на передних зубах. Он что курит сигареты с натуральным табаком? Это же вредно!

  Когда официантка поставила на столик чашку с кофе и удалилась, Букпрайс оживился.

  – Итак, Джонни, ты хочешь знать, зачем я тебя позвал.

  Я молча глядел, как он загружает в кофе четыре (!) ложки сахара, и внутренне содрогался. Роб отхлебнул из чашки и довольно улыбнулся.

  – Ты работаешь в «Тантале», – сказал он и зачем-то указал на меня ложкой. – А, значит, можешь быть нам полезен.

  – Нам?

  – Да, Джонни, «нам» – это организации «Прометей», а в нее входит немало знакомых тебе людей, и всему человечеству!

  Роб говорил тихо, насильно приглушая свой громкий голос, но даже шепотом он смог напустить пафосу в последнюю фразу.

  – Вы, как и все остальные, хотите узнать секрет бессмертия? – спросил я напрямик.

  – А ты его знаешь?

  – Нет, Роб, не знаю. Я работаю в пресс-службе, мне положено знать, что и как говорить о «Тантале», но ничего о самих технологиях.

  Букпрайс с сожалением поджал губы.

  – А как ты вообще попал в эту контору?

  – Десять лет назад писал серию статей о бессмертии, а «Тантал» сделал мне предложение работать у них. Я не смог отказаться.

  – Понятно.

  Конечно, я соврал.

  Десять лет назад я был молодым и дерзким журналистом. Писал разоблачительные статьи в газеты и журналы, вел под псевдонимом «Гермес» блог в Интернете, искал самые злободневные темы, чтобы привлечь читателей. В какой-то момент стало ясно, что «Тантал» – это тайна, которая интересует всех и каждого, и я стал заниматься только корпорацией бессмертия. Чем больше я погружался в тему, тем более конкретными, содержательными и уникальными становились мои статьи, а, значит, росло количество подписчиков. Я научился просеивать руду слухов и лжи в Интернете, чтобы выделить крохи правдивой информации.

  В сети, зачастую, количество становится критерием истины. Количество ссылок на твой сайт, количество цитат, количество упоминаний другими блогерами и даже количество опровержений и противников. Так постепенно я стал главным в Интернете экспертом по «Танталу». У меня, вернее, у «Гермеса», моего альтер эго, брали интервью, просили прокомментировать тот или иной слух и делились дефицитной информацией. Правдолюбы – бывшие сотрудники «Тантала» и люди, знакомые с клиентами корпорации бессмертия, вбрасывали свои истории в сеть через мой сайт. А я отсекал ложных инсайдеров от истинных.

  Ни один из действующих сотрудников или клиентов «Тантала» ко мне не обращался. Первые – боялись службы безопасности корпорации и ежемесячных проверок на детекторе правды, а вторые... Клиенты при обращении в «Тантал» подписывали соглашения о неразглашении, но при обмане людей, владеющих миллионами и миллиардами, не остановят любые штрафы. И через время меня накрыло понимание: недовольных клиентов вообще не было; значит, технология корпорации бессмертия работала!

  Тогда я напряг все связи и знакомства, чтобы устроиться работать в «Тантал» и самому проверить догадку. Идею идти прямым путем – подавать резюме, участвовать в конкурсном отборе и прочие радости честной конкурентной борьбы я сразу отверг. Количество желающих работать в «Тантале» примерно в миллион раз превышало количество уже работающих сотрудников. Каждый хотел приблизиться к источнику вечной жизни. И я пошел другим путем и, как рыбак, закинул приманки в ближние и дальние заводи и уселся ждать. Через время леска дрогнула, раздался звонок и меня пригласили на собеседование.

  В отделе персонала я больше шести часов заполнял анкеты, проходил тесты и подписывал какие-то документы. В конце дня, когда я уже ничего не соображал, меня провели к директору «Тантала» для финальной беседы.

  Табличка с простой надписью «Криг Мальмот» закрылась у меня за спиной и я остался один на один с главой корпорации бессмертия. Он выглянул из-за огромного монитора, указал мне на кресло и снова нырнул в работу.

  Кригу Мальмоту на вид было не больше сорока лет, но я знал точно – пятьдесят один. Белый лабораторный халат он не снимал даже в кабинете, видимо, оставаясь ученым больше, чем менеджером. Черные глаза, светлая кожа, побитые сединой волосы. Забавно, но по моей информации и наблюдениям люди, ставшие клиентами «Тантала» через время переставали скрывать возраст. Если тебе вечность будет сорок лет, то зачем делать вид, что тридцать? Страх старости – удел смертных.

  Через пару минут Мальмот особо громко клацнул клавишами, наверное, отправил письмо или закрыл файл, и на стуле выехал из-за монитора.

  – Здравствуйте, Гермес, – сказал он, глядя мне в глаза.

  Первым желанием было вскочить и бежать, прыгать, уклоняться; делать все возможное, чтобы вырваться из здания-ловушки. Они знают! Они все знают!!! Но я лишь глубже вжался в кресло.

  – Вы разумный человек, господин Рахус, поэтому будем говорить по делу: с какой целью Вы здесь?

  Я что-то невнятно проблеял, что-то пробормотал, что-то пролепетал, пытаясь выиграть время и выдумать подходящую ложь, но потом собрал волю в кулак, выдохнул и рассказал, как есть.

  – Значит, господин Рахус, хотите знать правда ли, что мы владеем технологией продления жизни?

  Я кивнул.

  – Хотите?

  – Хочу.

  – Да, – сказал Мальмот. – Корпорация «Тантал» владеет технологией продления жизни.

  Он с доброй, можно сказать, отеческой полуулыбкой глядел на меня. Почему-то я вспомнил знакомого энтомолога. У него бывало такое же выражение лица, когда он смотрел на очередную бабочку в своей коллекции. Обычно, проткнутая булавкой бабочка его радость разделить не могла.

  – Факты, господин Рахус, правят миром. А факты таковы: мы знаем о Вас все и как о Джоне Рахусе, и как о Гермесе. Сегодня Вы подписали документы не только о том, что не разгласите всю полученную здесь информацию, но и что не распространяли подобную информацию ранее. Вы помните такую формулировку?

  – Нет, должно быть я очень устал...

  – Это значения не имеет, у нас есть электронная и физическая подписи, а, значит, мы можем отправить Вас в тюрьму в любую секунду.

  – Но это незаконно!

  – Вы плохо знаете законы своей страны, господин Рахус, – усмехнулся Мальмот. – В прошлом году по нашей скромной просьбе в законодательстве о найме и трудовых отношениях появилось пару новых пунктов.

  Я вспомнил, что в моем списке возможных клиентов «Тантала» фигурировали и президент, и министр труда, и еще много важных политиков. Никто их, конечно, не видел, вприпрыжку выходящими из офиса «Тантала», но по совокупности фактов...

  – Чего Вы хотите? – прохрипел я, чувствуя как язык дерет пересохшее горло.

  Мальмот встал из-за стола и, сложив руки за спиной, прошелся по кабинету. Полы халата развевались, как крылья.

  – Мы хотим нанять Вас на работу в пресс-службу, господин Рахус.

  – Насколько я знаю, у «Тантала» нет пресс-службы. Вы не общаетесь с прессой и не даете интервью.

  – Пока не даем, – подтвердил Мальмот. – Пока мы не готовы выходить на глобальный рынок, а клиенты сами нас находят.

  – Тогда зачем...

  – В пресс-службе будет два человека: Вы и Гермес.

  Условия «Тантала» были просты как лезвие ножа у горла: во-первых, я должен мониторить все значимые публикации о «Тантале», выискивать правдивые факты и передавать в службу безопасности для поиска возможных утечек. Во-вторых, через свой сайт я должен вбрасывать дозированную информацию по указке «Тантала». В-третьих, я должен сдать все свои источники. Всех людей, от которых получал факты о работе корпорации.

  Я не смог отказаться.

  Конечно, ни Букпрайсу, ни кому-то другому рассказывать подробности появления в «Тантале» я не собирался.

  – Значит, ты работаешь в главном офисе «Тантала», и имеешь доступ к внутренним помещениям...

  Я знал, что последует дальше. «Прометей» – одна из 84 известных мне организаций-борцов за «право на бессмертие», как они себя называли. Организации эти отличались по составу и методам достижения целей. Например, «Парацельс» объединял медиков, ученых и прочую интеллигенцию и тратил время на бомбардировку органов власти и приемных политиков разного уровня письмами с призывом законодательно обязать «передать знания и технологии продления жизни в руки всего человечества». А в «Будущее-88» входили студенты и анархически настроенная молодежь, члены этой организации соглашались, что бессмертие «для всех» – роскошь, ведь ресурсов планеты на «всех» не хватит, и предлагали для начала обеспечить вечную жизнь «золотому миллиарду». Если убрать шелуху слов и мелких различий, то девиз всех подобных объединений звучал бы: «Тантал», отдай нам бессмертие"! Я отслеживал жизнь и деятельность любителей «забрать и поделить», под разными псевдонимами в Интернете пробивался в околоруководящий состав, чтобы быть в курсе внутренней кухни. Иногда от запаха близкого бессмертия люди теряли разум, отчаяние и бессилие доводило миролюбивые на первых порах организации до крайних мер: теракты на объектах «Тантала», похищение ключевых сотрудников, шантаж, промышленный шпионаж. В таких случаях я передавал всю накопленную информацию об участниках в руки службы безопасности, а они – в полицию.

  «Прометей» по моей классификации относился к умеренным объединениям интеллигенции, в основном, литераторов и художников. Смирные, не из «отчаянных»; палку не перегибали, иногда собирались тесным кружком повздыхать и поплакать над несправедливостью жизни, редко устраивали пикеты у проходной «Тантала». Не знал, что они и Букпрайса заманили в свои сети.

  – Роб, я сэкономлю нам время и расскажу, что будет, – сказал я. – Сейчас ты толкнешь речь о том, как трудно жить на свете без бессмертия, а потом предложишь мне вынести из «Тантала» технологию продления жизни и передать в «надежные руки». Так?

  Букпрайс отвел взгляд в сторону и засопел, как паровоз на подъеме в гору.

  – Роб, я уже навидался и наслушался таких речей. Как бы красиво они не звучали, все сводятся к «ты должен помочь мне стать бессмертным!».

  Уголок губы Букпрайса дернулся в гримасе раздражения. Правду резать в глаза любят многие, а слушать почему-то не любит никто.

  – Поэтому, Роб, я пойду домой и, по старой дружбе, не сообщу о нашем разговоре в службу безопасности...

  Я встал, чтобы выйти из-за стола.

  – Да, не нужно мне твое бессмертие, – прорычал Роб. – Оно мне уже в печенках сидит! Лучше бы его и не изобретали еще сто лет!

  От неожиданности я сел обратно.

  – Что значит «не нужно»?

  – То и значит, – сказал Букпрайс уже спокойнее. – Насмотрелся уже на «бессмертных»...

  – Где насмотрелся?

  – Есть у меня одна... знакомая – состоятельная женщина, красивая, умная.

  Здесь я ему поверил, недостатка в поклонницах Букпрайс никогда не испытывал.

  – Пять лет назад она стала клиентом «Тантала», и с тех пор, как подменили: лишнего не ест, вина не пьет, помешалась на спорте и здоровых привычках...

  В «Тантале» этот феномен называли «комплекс Кощея». Вечная жизнь не спасала от опасных болезней и несчастных случаев, и, победив старость, бессмертные осознавали, что они по-прежнему смертны. И хуже всего, что смертны внезапно. Кто-то ударялся в заботы о здоровье, кто-то месяцами не выходил из дома, кто-то окружал себя еще одним кольцом телохранителей. Словно, после прививки бессмертия многократно возрастала ценность жизни. Так берегут новую дорогую вещь первое время после покупки. Обычно, «комплекс Кощея» проходил в течение двух-трех лет, но в редких случаях становился постоянным страхом.

  – ... представляешь, она даже мне предлагала...

  – Что?

  – Говорю, она и мне предлагала вечную жизнь...

  – И?

  – Я отказался, – сказал Роберт Букпрайс.

  – Она предлагала тебе... Это же безумно дорого...

  – Да, что-то вроде десяти миллионов сразу и еще миллион каждые семь лет.

  – Точно, – подтвердил я. – И эта дама предлагала оплатить тебе прививку?

  – Ну, так получилась, что с одной стороны ее семье принадлежит несколько каналов и интернет-агрегаторов и деньги не проблема, а с другой «эта дама» очень высокого мнения о моем таланте и... других достоинствах.

  Я смотрел, как Букпрайс пьет свой сладкий кофе, и ощущал, как внутри разгорается какое-то новое, незнакомое чувство к этому толстому поэту в потрепанном плаще.

  Этого не может быть! Он смеется надо мной! Он врет!

  – Но я отказался.

  – Почему? – выдавил я из себя вопрос.

  – Сейчас я принадлежу только себе, – объяснил Букпрайс. – Ем что хочу и сколько хочу, пью, курю, наполняю кубок жизни вином удовольствий и ощущения воплощаю в слова.

  – Но это же бессмертие...

  Букпрайс покачал головой.

  – Это всего лишь долгая жизнь. Рано или поздно она закончится, и что останется? Что появится в мире такого, уникального, особенного, чего без тебя не появилось бы?

  – И что это? – спросил я.

  – У каждого свой путь к бессмертию. Каждого Природа наделила набором талантов и способностей, свойственных только этому конкретному человеку, что помогут ему стать по-настоящему бессмертным. Для меня это – стихи, воплощенные в слова и рифмы переживания, ощущения, мысли.

  – Но за долгую жизнь можно написать больше стихов, научиться писать лучше, пережить больше ощущений...

  – Думаю, если идешь не в ту сторону, то за долгую жизнь напишешь больше плохих стихов или испытаешь больше пустых удовольствий. Тем более, творческий запал тоже не бесконечен. Шекспир в последние годы почти не писал, а то, что писал – лучше бы не писал. Я так не хочу.

  Незнакомое чувство внутри казалось мне очень похожим на ненависть.

  – Тогда зачем ты здесь? Зачем связался с «Прометеем»?

  Я злился все больше. Он что, действительно, меня разыгрывает?

  – Они погибают, Джонни.

  – Кто?

  – Наши друзья: поэты, художники, писатели.

  – Погибают?

  – Или даже хуже. Ты помнишь Филиппа Доменека, гениального в своем роде художника?

  Я помнил. Картины и статуи работы Доменека вызывали странную гамму чувств от отвращения диспропорциям и необычностью до восхищения скрытой грацией и внутренним смыслом.

  – Что с ним?

  – Он стал дизайнером! Зарабатывает деньги подбирая цвет занавесок богатеям! За три года ни одной картины! А Галя, его жена, ты помнишь ее?

  Я кивнул.

  – Какие глубокие идеи и свежие сюжеты она умела находить раньше! А последние годы она пишет только книги про вампиров, потому что они хорошо продаются!

  Роб почти кричал, и я приложил палец к губам и демонстративно повел взглядом в сторону людей за соседними столиками. Лишние уши нам ни к чему.

  – Пойми, Джонни, они не бессмертные, но уже живут, как будто жизнь бесконечна: откладывают надолго недописанные картины и романы, говорят «потом» стихам, что волнуют и просятся наружу сейчас. Они и сами верят, что когда-нибудь закончат недописанное, и скажут несказанное. Но «потом» не существует! Есть только сейчас!

  – Ну, может быть, они действительно заработают достаточно денег и...

  – Джонни, а ты? Сколько романов ты написал?

  – Я журналист, Роб, мы обычно пишем статьи...

  – Не обманывай, каждый журналист мечтает написать роман, сколько глав «того самого романа» ты написал за десять лет работы в «Тантале»?

  – Три, – признался я с ненавистью. – Три, черт тебя побери.

  – Поэтому я и связался с «Прометеем», – виновато улыбнулся Роб. – Если продление жизни станет доступным всем и каждому, быть может, наши друзья вернутся... пока не поздно...

  Я смотрел на Букпрайса и не понимал, верить мне или нет. Отказаться от бессмертия для себя и пытаться получить его для других? Только законченный идеалист, как Роб, мог придумать такое. И может ли это быть подставой или проверкой со стороны нашей службы безопасности? Вряд ли.

  Я наклонился над столом и прошептал:

  – Даже, если бы хотел тебе помочь, алгоритм расчета формулы лекарства хранится в единственном экземпляре на сервере в отдельной комнате без выхода в Интернет. У меня, как сотрудника пресс-службы, доступа в эту часть здания нет.

  – О, затем я и здесь, Джонни – обрадованно сказал Роб.

  Он пошарил в кармане плаща, положил на стол мятую сигаретную пачку и подтолкнул ко мне. Внутри оказалась карта памяти на сто терабайт и небольшой кусок пластика без опознавательных знаков.

  – Это карта доступа в зону, что у Вас называется «Аналитический центр», – пояснил Роб. – Не спрашивай, как «Прометей» ее добыл, я сам не в курсе.

  Я крутил в руках сигаретную пачку и взвешивал вероятность того, что это подстава. Маловероятно. Скорее, сам Роб сбрендил и верит в свои россказни, или, что вероятнее, его обманывают ребята из «Прометея».

  Алгоритм расчета формулы лекарства бессмертия – самая большая тайна «Тантала», философский камень, основа могущества корпорации. Плох тот капиталист, который не мечтает стать монополистом. А Мохани Мальмот, единоличный владелец «Тантала» и отец Крига Мальмота, был очень хорошим капиталистом. На охрану величайшей тайны в истории человечества он не скупился. Вероятность того, что у меня в руках работающий пропуску в зону сервера расчета алгоритма – близка к нулю. Но Букпрайса расстраивать я не буду, он и так сегодня перевозбужденный.

  – Джонни, я все понимаю, шансов немного, что тебе удастся скопировать информацию и вынести из здания, но если... если удастся... набери мой номер... возможно, это твой путь к бессмертию...

  Я поднялся из-за стола и улыбнулся Робу. Никаких обещаний и согласия навредить корпорации я не давал. Иначе на ежемесячной проверке на детекторе правды всплывет и наш разговор, и факт моего согласия.

  Я вышел из кафе первым и, не оглядываясь, отправился домой. Разговор с Букпрайсом оставил в душе тягостное чувство потери. Как будто, меня обокрали и унесли самое ценное и важное. Еще бы вспомнить, что именно. Но, как бы там ни было, минимум три часа времени я точно потерял.

  В кабинет следователя вошел начальник отдела расследований.

  – Чего допоздна засиделся? Опять делом Рахуса занимаешься?

  Следователь на стуле откатился чуть в сторону, чтобы между ним и начальником оказалась стопка бумаг на углу стола. Как в детстве, когда от мира отгораживался стопками книг. Но у каждого периода – свои стены.

  – Да, – сказал следователь. – Дело Рахуса.

  – Брось его! – взорвался начальник. – Столько времени уже потратил! И до тебя двое занимались! Один догадки и «может быть», «вероятно», «возможно». Ни для судьи, ни для детектора правды материала нет!

  – Но...

  – Если до конца недели не появятся три вопроса, дело закрываем, – сказал начальник и хлопнул дверью.

  Следователь допил остатки кофе из кружки. Ночь предстояла долгая.

  Три. Три вопроса. Три вопроса для детектора правды. Какие они будут в этот раз?

  Как часто случается, ученые хотели одного, а получилось совсем другое.

  Попытки оцифровать мозг человека привели к странному открытию: каждое событие кодировалось дважды: на уровне памяти – фактического описания и на уровне личности – толкование, интерпретация. Например, женатый мужчина подал незнакомой девушке платок. На уровне памяти это набор действий: наклонился, поднял, улыбнулся. Но на уровне личности его жены останется отпечаток: муж с ней флиртовал!

  Технологии компьютерщиков позволили перевести в цифры только уровень памяти, а уровень личности остался недоступным для дешифровки. Компьютерщики оказались парнями настойчивыми и продолжили штурмовать бастионы мозга. На очередном витке они обнаружили страшное: уровень личности мог переписывать прошлое. Если женщине показать видеозапись и объяснит каждое движение мужа, а потом добавить, что улыбался он из-за боли в зубах, то на уровне личности появится новая запись: муж с ней не флиртовал. А в некоторых случаях могут существовать две записи, притом, что на уровне памяти событие одно. Как можно работать с таким непостоянством? Компьютерщики опустили руки. Чтобы как-то утешить компьютерщиков, психологи и антропологи обосновали, что личность слишком связана с телом, эмоциями, гормонами и чувственными ощущениями. Без тела, сказали они, личность будет «размываться», терять самоидентификацию, растворяться в окружающем мире. Мечта о цифровом бессмертии оказалась несбыточной.

  Но на основе сканирования памяти компьютерщики изобрели детектор правды. Устройство, способное найти в памяти ответ на конкретный, неличностный вопрос. После тестов и изучения законодательство изменили и разрешили применять детекторы правды в расследовании преступлений. С ограничением: обвиняемому можно задать только три вопроса. Если ответы не подтвердили вину, то обвинение снимается. Теперь работа следователя делилась на два этапа: собрать улики для судьи, чтобы поучить ордер на проверку на детекторе правды, и восстановить картину преступления, чтобы задать конкретные вопросы обвиняемому.

  При этом уровень личности выгораживал себя всеми возможными способами.

  Вы ненавидели вашего соседа? Нет. И обвиняемый взаправду считает, что это как раз сосед его ненавидел.

  Вы убили соседа? Нет. Обвиняемый уверен в том, что пальцем соседа не трогал.

  Вы десятого февраля этого года включили газ и забросили шланг в квартиру соседа. Да.

  Виновен! Увести!

  Детекторы правды позволяли получить признание, когда картина преступления восстановлена верно и соответствует картине в памяти обвиняемого.

  Следователь открыл дневник с конца, отлистал несколько страниц. Попробуем найти зацепки в ближайшем прошлом.

  10.11.2050

  Завтра приезжает сам Мальмот-старший! Сегодня объявили, что технология прошла все проверки и считается рабочей! Будем готовить фильм для выхода на рынок!

  Чувствую, день будет насыщенным!

  На проходной я прошел через два поста охранников с фотографической памятью: «здравствуйте, господин Рахус!», пикнул пропуском один из турникетов и миновал рамку металлоискателя. Архаичные, на первый взгляд, средства контроля оказывались весьма эффективными: позволяли пропускать толпу сотрудников утром и вечером, избегать незваных гостей и отвлечь внимание от других, гораздо более современных охранных систем. Основной поток шпионов и провокаторов останавливался детекторами правды в службе по работе с персоналом.

  Я поправил тугой узел галстука и вошел в здание «Тантала». В фойе царила суета. Повсюду сновали люди с камерами и мониторами, кто-то тащил моток проводов, кто-то устанавливал прожекторы на треногах, всюду слышались крики и гомон. В центре фойе группа людей собралась вокруг Гордона и я направился к ним.

  Каждое утро сотрудники «Тантала» проходили мимо пьедестала с установленным стеклянным кубом. В кубе жил бессмертный мышь по имени Гордон. Именно на нем была испытана успешная формула прививки бессмертия в далеком 2022 году. Каждый день счетчик срока жизни мыша обновлялся и сейчас на экране значилось: 28 лет и 32 дня. Обычно, лабораторные мыши живут до трех лет и Гордон был воистину Мафусаилом среди мышей.