Текст книги "Синдром гиперпоздней конверсии (СИ)"

Автор книги: Виталий Мешков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Стеклянные двери в приемную больницы услужливо разъехались в стороны, впуская взбудораженную толпу Стольниковых и Штернов.

– Юля Стольникова, недавно поступила – балерина! – Нимм в попыхах крикнул сестре на регистратуре. Та безмолвно, но расторопно принялась щелкать мышью компьютера:

– Вы родственник?

– Жених. Да и вся семья здесь… Где она?

– Она в стабильном состоянии, но все еще без сознания. Ее оформили в палату номер 521. Ее доктором был назначен доктор Сонг, спросите его на пятом этаже. Лифт вон там, – она указала на светлый коридор. Вся орава двинулась туда.

– Она без сознания, но с ней все нормально. Все показатели удовлетворительны... – начал доктор Сонг.

– Так что с ней произошло-то? – в нетерпении спросил Андрей.

– Судя по мозговой активности, она впала в гибернационный сон… – каждый из присутствующих отреагировал на сказанное так, будто это был смертельный диагноз, и доктор это заметил, – но повода для переживаний нет. Это обычное обращение, просто оно настигло ее в дневной час. Видимо, у нее был довольно напряженный график, и биоритм нарушился из-за переутомления или недостатка сна…

Стольниковы набились в палату и глазели на Юлю. Она все еще была собой, но некоторые черты лица будто смазались, став менее выразительными. Она глубоко и размеренно дышала, а монитор ЭКГ посекундно пищал, придавая ситуации излишний драматизм.

– Доктор, – Эрик Штерн решил взять объяснения на себя, – уж поверьте – это не простое обращение. Это девушка с синдромом ГПК. Она испытывает новый препарат, который должен был действовать еще как минимум несколько недель… – он отошел на два шага в раздумьях, но сразу вернулся, – вы должны взять у нее кровь и проделать тщательное исследование на уровни М-гормонов…

Убедившись, что ничего не могут сделать для Юли, Стольниковы с Ниммом уселись на сидения для посетителей, расставленные вдоль стен коридора. Вид у всех был убитый. Когда Эрик договорил с доктором Сонгом, он подошел к семье:

– Пока я не могу сказать, что пошло не так, для этого нужно сделать много тестов. Но обращение завершится не раньше, чем через шесть часов, поэтому предлагаю всем поехать по домам, поужинать, переодеться, отдохнуть. А к одиннадцати часам все желающие могут навестить Юлю в палате. Я уже обо всем договорился.

На том и порешили. Все разъехались, оставив меняющую облик Юлю на попечение доктору Сонгу.

Суббота

Утром Юль был выписан из больницы. Он лежал дома на своей кровати в позе зародыша и плакал. Точнее, плакать уже не было сил, и он просто лежал в эмоциональном истощении, впадая все глубже в неминуемую депрессию. Он снова был уродом – лекарство не сработало должным образом. А Нимм хоть и появился к его пробуждению в больнице, но не вымолвил ни единого слова, а только стоял как истукан возле кровати, пока родственники ее утешали. А сегодня он совсем не пришел.

Телевизор был настроен на случайный канал, где шел детский фильм о мальчишках, играющих в войнушку. Каждый был плотно одет, а в руках мелюзги были стальные пушки, стрелявшие пластмассовыми шариками. Со столярными очками на глазах, в масках и шлемах они готовились к атаке на соседний район.

– Выдвигаемся через одну минуту, – командир пацанвы оглядел свою команду. – Винни, придурок, ты опять забыл оранжевый наконечник надеть на ствол! С тобой менты церемониться не будут, если подумают, что у тебя настоящая пушка! Тебе не в войну играть, а балет танцевать надо!..

Юль протЯнул руку к пульту и выключил ящик. В комнате стало тихо, и сквозь тишину он услышал, как спорят его отец и Эрик Штерн в кабинете Андрея. Дело, естественно, касалось Юлиного несчастья. Он прислушался, но мог разобрать лишь отдельные слова. Тогда он встал с кровати и приоткрыл дверь. Слышно стало лучше, но Юлю так и не объяснили, почему произошло обращение и уж тем более не дали никакого прогноза развития ситуации, поэтому он неслышно прошел по ковролину к двери в офис и прислушался.

– Андрей, на это уйдет по меньшей мере несколько недель! Я не могу просто взять и внести модификации в препарат, не зная, из-за чего произошло обращение. Тестов доктора Сонга было достаточно только для того, чтобы сказать, что Юлю придется мириться с новым обликом еще положенный год или два – кто его знает, сколько? Но это лишь в случае нашей неудачи с новым лекарством. Но если ты позволишь мне провести все нужные тесты и взять анализы, я уверен, мы найдем причину провала. Мы всегда ее находили, Андрей. За то мы и «MutarLabs». И в этот раз найдем. Но тебе нужно убедить дочь, что от трех месяцев до полугода ей придется пренебречь своими принципами красивой девушки и научиться жить с новым телом.

Юль стоял под дверью, уже не воспринимая информацию так бурно, как в первый раз. Им овладевала присущая депрессии апатия ко всему и всем. Он съехал по стене на корточки и продолжал слушать, хотя мало что уже имело значение.

– Эрик, ну неужели никакого выхода нет? Хотя бы временного. Что случится, если она будет принимать нынешний препарат несколько раз в месяц?

– Нет, нет. Этого делать точно не стоит. Гормоны это не игрушка. Если забросать ими организм, то организм сойдет с ума, так сказать. Он сам уже не будет понимать, кто он – женщина или мужчина. Я думаю, раз в месяц курс провести можно, но стоит ли – ради одного дня? Уж лучше не засорять тело и подождать выработки нового состава, – он помолчал с минуту, затем пониженным тоном бросил, – Конечно, можно сделать это давно известным способом и забеременеть. Тогда природные процессы не позволят женщине обратиться. Но я этого не рекомендую, так как неизвестно, как поведет себя организм, который буквально осадили гормонами разных полов. Да и Юле оно разве нужно?..

Как только Юль услышал эти слова, его глаза расширились, и в них блеснула почти уже угасшая искорка. Он медленно поднялся, стараясь не шуметь, и на цыпочках отошел от двери.

Через несколько минут в его дверь постучали. Он открыл. За дверью стояли его отец и Эрик Штерн.

– Мы можем поговорить? – мягко спросил Андрей.

Юль распахнул безмолвно дверь, приглашая мужчин внутрь. Сам он сел на кровать, скрестив под собой ноги, а гости остались стоять.

– В общем, Юль. Эрик сейчас тебе расскажет, какие у тебя есть варианты, а потом мы вместе обсудим их.

Юль кивнул.

Воскресенье

Второе воскресенье подряд Эрик Штерн проводил в лаборатории компании. Юль согласился сдать все необходимые анализы и, как и в прошлый раз, большую часть времени он прождал, пока Эрик и Андрей суетились у аппаратуры. Затем Эрик отправил Стольниковых в свой кабинет, пока сам собирал бумаги с результатами.

В кабинете Штерна Юль сидел на диване и разглядывал свои немиловидные мальчишечьи ногти.

– Пап, ты бы не мог принести мне пару тех журналов, что я читал в прошлый раз, там была одна интересная статья о девушке с ГПК, я так ее и не дочитал в прошлый раз, – Юль непритворно утомленным взглядом смотрел на Андрея. Тот встрепенулся, только бы угодить своей несчастной дочери:

– Конечно, сейчас… – и он вышел из кабинета. Юль слышал его удаляющиеся шаги, а через минуту звякнул лифт, прибывший на пятый этаж. Юль вскочил с дивана и оказался у шкафа с лекарствами, откуда неделю назад Эрик Штерн доставал «Реверсин»… Верхняя полка… Голубые… Розовые! Юль выудил две коробочки с препаратом из заднего ряда, чтобы пропажа не оказалось очевидной, и закрыл дверцу шкафа, стараясь не шуметь. Он прислушался – в коридоре было тихо. Не имея терпения выковыривать пластины с пилюлями из коробков, Юль разорвал один, затем второй, вытащил из каждого по три пластины и тут же рассовал их по карманам. Секунду-другую его взгляд метался по кабинету в поисках надежного способа утилизации улик кражи. Он кинулся к мусорной корзине у стола Штерна, но она оказалась пустой – а приметные бело-розовые обрывки упаковки на дне урны в начале рабочей недели будут прямо-таки напрашиваться на вопросы. Звякнул лифт…

Отец не мог вернуться так быстро – это был Штерн. Озираясь по сторонам с выпученными глазами, Юль бросился к дивану. Он заткнул улики между ним и стеной и сел на то же место, где сидел минуту назад. Применяя дыхательную технику, которой его обучили в балете, Юль старался не выдать себя, продолжая колупать ногти, как будто ничего не произошло.

– А где отец? – Эрик вошел в кабинет, подозрительно косясь на Юля.

Юль нарочно отреагировал несколько заторможенно, дабы сотворить в уме доктора наук убедительный образ впавшего в депрессию, безразличного ко всему юноши. Играть эту роль было несложно, потому что если бы не представившийся шанс решить проблему, так бы оно и было.

– Ушел за журналами…

Штерн сел за стол и начал:

– Я не знаю, Юль, говорил ли тебе что-нибудь отец, но, опираясь на результаты твоих анализов, я сделал заключение, что как минимум три месяца тебе придется прожить в твоем нынешнем образе, потому что создание модифицированной версии препарата для оборота займет около двух месяцев, а испытания на животных… тут уж ничего не поделаешь – нам придется ждать, пока появится пять или шесть особей с ГПК. А это может занять от месяца до трех. Других вариантов помочь тебе я пока не вижу. Но, как раз к тому времени динамика М-гормонов в твоем теле придет в порядок, и новое испытание уже не станет таким стрессом для твоего организма.

В кабинет вошел Андрей. Эрик продолжал:

– Так что – живи себе, отдыхай, старайся наслаждаться вещами, на которые у тебя раньше не было достаточно времени. Заведи себе хобби. Бог знает – ты можешь это себе позволить – твой чек за участие в испытании «Реверсина» уже готов, и ты получишь его завтра по почте. В общем, все как до первого эксперимента…

– Точно, ведь он прошел так замечательно! – Юль встал, не в силах больше слушать бесчувственные напутствия Штерна. Он выбил из рук отца журналы, которые тот протягивал ему и вышел вон.

Понедельник

Пилюли с номера 1 по номер 8.

Вторник

Пилюли с номера 9 по номер 16.

Среда

Пилюли с номера 17 по номер 22.

Четверг

Нимм открыл дверь.

– Юля?! – он пялился на невесту, озадаченный ее появлением у себя в квартире, да еще и обратившейся. Он крепко обнял ее.

– Давай зайдем в дом, – вид у нее был упоенный, как у наркомана, который только что принял дозу после агонии воздержания.

– Я думал, ты уже на несколько месяцев Юлем останешься, мне так твой отец сказал. Они что, нашли выход? – он с надеждой смотрел на Юлю, которая даже в летнюю духоту выглядела очаровательно.

– Нет, красавчик, они нашли только вход. Выход мне придется искать самой, – она улеглась на его кровать.

Нимм недоумевающе смотрел на Юлю:

– Погоди… То есть, ты…

– Щ-щ-щ-щ… Замолчи. Я не хочу больше об этом думать. Сейчас я хочу тебя, мой любимый красавчик… мой женишок, – она улыбнулась.

С самой конверсии Юли Нимм переживал и боялся за нее и ужасно по ней тосковал. Но сейчас ее спокойствие передалось ему. Он взобрался на кровать, остервенело целуя ее ноги, как высланный из собственной страны диссидент целует родную землю по возвращении после полувекового изгнания. Пламя, удерживаемое внутри обоих на протяжении двух недель разъездов Нимма, а затем еще двух недель, последовавших за конверсией Юли, вырвалось, наконец, наружу.

Лежа под Ниммом и переводя дух, Юля спросила:

– Красавчик, а ты сразу хотел бы завести ребенка? После свадьбы, я имею в виду.

– Ну… У нас ведь пятнадцать тысяч причин этого не делать, типа твоего балета и… моего балета и… отсутствия отдельного дома и… твоего… ситуэйшена и…

– Перестань. Просто скажи мне – если бы всех этих дурацких причин не существовало – ты бы хотел ребенка? Чтобы у нас была маленькая лялька, хотел бы?

Нимм посмотрел на Юлю влюбленным взглядом:

– Лапочка ты моя ненаглядная, да если б не вся эта дребедень, которую мы называем обстоятельствами – у нас с тобой уже было бы как минимум двое и третий у тебя в пузе, – он широко улыбнулся, и Юля ответила ему, стиснув возлюбленного что было сил:

– Я люблю тебя, Нимм…

– Я тоже тебя люблю, моя красавица.

Пятница

– Юля, ты точно уверена? Моя халупа по сравнению с твоим домярой…

– Да сколько раз тебе говорить, Красавчик? Уверена я! Ты если боишься меня корявого, то лучше так и скажи сразу, чтобы я тебя не мучала своим безобразным присутствием, – Юля рассчитывала на беременность, а потому не боялась переезжать к Нимму. Если хвостатик доплыл до пункта назначения, можно было не волноваться о внезапных метаморфозах. Плюс, уже был вечер второго дня после обращения, а Юля чувствовала себя лучше, чем вчера.

– Да не в этом дело, я ведь пообещал, что не оставлю тебя больше. Просто… Твои ведь все думают, что ты… он.

– Ну и пусть думают, я переписывалась с родителями и Леном, они все думают, что мне просто осточертел наш дом, потому что вся эта катавасия происходила в нем. Да и вообще, они за меня только рады – я не отдалилась от тебя, да и им глаза мозолить не буду. Так что – все чики-, как говорится, -пуки, – она рассмеялась и, пританцовывая, ушла в ванную готовиться к прогулке по Пляжной Авеню.

Вчера Нимм уговорил ее остаться дома на время, пока не минет срок прошлого внепланового превращения. Но прошло уже более трех часов сверх того, и Юле не терпелось выйти на улицу.

Вечер выдался столь же ужасно влажным, как любой другой в этих приморских широтах. Но с океана дул мягкий сладостно-прохладный бриз, оживляя истерзанные пеклом за день кучки туристов.

Вдвоем помолвленные прошли вдоль по авеню, слопав по стаканчику мороженого, купленного в одной из пляжных лавок, где все стоило раза в четыре дороже, чем в любом супермаркете, находившемся за пару-тройку кварталов от пляжа. Затем, утомившись от ходьбы, они взяли в аренду пару велосипедов.

Крутя педали, проносясь мимо бесчисленных магазинчиков с нелепо дорогими сувенирами, шортами и футболками, вылепленными и пошитыми небрежно в какой-либо из стран третьего мира, они могли увидеть больше за меньшее время. Так Нимм с Юлей стали невольными свидетелями драки у бара, как и одного дутого ДТП, где пьяный пешеход без каких-либо видимых телесных повреждений утверждал, что был сбит автомобилем, который теперь стоял на «аварийке» – тоже без царапины. Бедный водитель оправдывался перед сотрудником полиции под возгласы «пострадавшего».

– Какие же люди дураки! – кричала Юля вслед Нимму, педалившему перед ней. Для нее теперь вся эта суета казалась сущими мелочами, не стоившими и грамма внимания. Нимм что-то ответил, но она не разобрала его слов.

На обратном пути они видели, как из полицейской машины вели в участок того самого пешехода, все еще восклицавшего о своей правоте.

– И справедливость восторжествовала! – она крикнула Нимму с ухмылкой. Тот опять что-то пробубнил, заглушенный ветром.

Вернувшись в квартиру, Нимм предложил Юле пойти на крышу и насладиться видом заката с высоты шестнадцати этажей. Вход в здание охранялся, поэтому домоуправление позволяло жильцам проводить время на крыше дома, оставляя выход незапертым.

Идеальное завершение идеального дня.

Юля с упоением вбирала в себя краски пылающего горизонта в обнимку с любимым человеком.

Последующие несколько дней Юля провела с Ниммом. Обращения не произошло. Нимм дивился чудодейственности «Реверсина», озадаченный его провалом после первого курса. А Юля, убежденная в своей беременности, светилась и не переставала улыбаться, с нетерпением ожидая дня, когда, наконец, будет целесообразно сделать тест, чтобы рассеять свои последние сомнения.

Спустя четыре месяца

– Надо сказать, Юля, это было довольно дерзким решением – обдурить Эрика и просто-напросто забеременеть! – Андрей Стольников воскликнул чуть громче, чем обычно, из-за четырех стаканов вина, опрокинутых за ужином с семьей.

– Так и быть, открою тебе маленький секрет. В то утро, когда меня выписали из больницы, я подслушала ваш разговор с доктором Штерном. Хотя, вы так громко говорили, что и подслушивать ничего не пришлось. Вы обсуждали возможность обхитрить организм при помощи беременности. Я стянула из кабинета Штерна «Реверсин» и, как только обернулась, рванула к Нимму… ну… вы поняли, для чего.

– Эрик до сих пор не разберет, откуда в твоем только что обернувшемся теле взялась зрелая яйцеклетка…

Алекс сымитировал рвотный рефлекс.

– Сказать честно, – продолжал Андрей, – я тоже. Но, полагаю, это уже неважно. Важен ваш новоиспеченный союз, соответственно оформленный, и, конечно же, малыш, имя которому будет… – Андрей вопрошающе глядел на пару.

– Точно не Лис, – Юля взглянула на Лену с улыбкой.

Тучный Жан поднял фужер и весело выдал:

– За новую семью!

– За новую семью!!! – подхватили остальные.

Когда Юля и Нимм вернулись к себе в квартиру, уже было за полночь, и они тут же улеглись в кровать.

– Красавчик…

– Мм?

– У нас скоро будет свой дом…

– Не просто скоро, а уже на следующей неделе. Он ведь тебе по душе?

– Он прекрасен, Нимм. Я мечтала о доме у океана всю свою жизнь. А теперь, когда нам вот-вот выдадут ключи, я как будто бы и поверить не могу.

– У нас будет самая крутейшая семья на планете, – он улыбнулся.

– Я так тебя люблю, красавчик…

Нимм проснулся едва светало. Вспотев от дурного сна, он сел в кровати и помял лицо. Убедившись, что сон отступил, он глЯнул на Юлю. Она лежала на боку, отвернувшись от Нимма, и ему показалось, что ее волосы были взлохмачены сильнее обычного.

«Наверное, тоже вертелась всю ночь» – заключил он и провел рукой по растрепанной пряди на ее щеке. Волосы упали на простыню, и Нимм вдруг понял, что локон лежит отдельно от головы, словно вырванный. Ухо Юли, которое до этого было спрятано за отвалившейся прядью, выглядело опухшим. Нимм придвинулся, чтобы рассмотреть его вблизи, но, видимо, проснувшись от возни жениха, Юля повернулась к нему лицом.

Раздался истошный крик – Нимм оказался на полу, таращась на Юлю и не смея моргнуть или отвести взгляд. Он попятился. Юля была изуродована неестественными преображениями. Ее голова была несимметричной и огромной, будто бы недоразвитой с одной стороны, но разросшейся в некое пузырчатое образование с другой. Лицо было исковеркано беспорядочно перемешанными женскими и мужскими чертами. Верхняя губа была задрана, оголяя неизменно белые зубы. Нижняя распухла и свисала, словно налитая металлом. Один глаз был голубой, другой – крысиный карий. Оставшиеся волосы лохмотьями торчали из деформированного черепа.

Не зная, как реагировать на поведение Нимма, существо вскрикнуло охрипшим женским басом:

– Нимм, ты чего?!! Ты меня пугаешь!!! Да что случилось?!!! – Юля оглянулась, рассчитывая, что, может быть, он испугался чего-то позади нее, но ничего не увидела. Лишь краем глаза она заметила свое отражение в зеркале на туалетном столике, но в предрассветном сумраке не смогла разобрать, что было не так. Неуклюжая голова повернулась обратно, но Нимм уже исчез. Юля лишь услышала, как захлопнулась входная дверь.

Она потянулась к прикроватному ночнику, и комнату залил тусклый свет, вырисовывая из тьмы костлявую руку. Юля оглядела ее: на бледной коже вспучились молнии вен, а из несоразмерных пальцев торчали жуткие узлы суставов. В зеркале мелькнуло отражение…

По этажу разнесся душераздирающий крик.

Спустившись бегом по лестнице на первый этаж здания, Нимм метнулся к вахтерной стойке. Одетый лишь в боксеры, он принялся звать вахтера, прикорнувшего в подсобке:

– Эй!! Есть там кто?! Тут ЧП!! Телефон нужен срочно!!!

Взъерошенный, заспанный вахтер показался из дверей:

– Чего вы орете? Что случилось? – громким шепотом он обратился к неодетому юноше.

– Телефон! Быстро!! – скомандовал Нимм.

Не смея перечить, престарелый мужичок протянул ему аппарат. Нимм схватил трубку, но тут же замер, осознав, что он не знает ни одного номера наизусть. Поразмыслив секунду, он припомнил, что в особняке Стольниковых все еще был домашний телефон. Он набрал номер справки…

Через полчаса в здание вошли Эрик Штерн с сумкой «MutarLabs» и Андрей Стольников. Поглядывающий с тревогой на выход с лестницы, Нимм сидел в одном из кресел фойе, прикрывшись курткой, которую ему одолжил вахтер. Увидев двоих, он подскочил.

– Это просто нечто неописуемое! Она стала монстром! Я чуть было чувств не лишился, думал с ума сойду! – тараторил Нимм, пока Эрик и Андрей ждали лифт.

– Черт бы ее… Я же говорил. Говорил ей, что нельзя играть с этим… – бубнил Эрик.

Они вышли на нужном этаже. В коридоре уже было несколько человек. Выброшенные из своих постелей криками Нимма и Юли, они недоумевая обсуждали варианты происходящего. Эрик и Андрей пошли по коридору. За три двери от своей квартиры Нимм остановился:

– Я туда не могу… – его голос дрожал. Эрик и Андрей осуждающе на него посмотрели.

– Не-ет, нет… Вы ее не видели, вы не понимаете… – он начал пятиться.

Андрей толкнул дверь, и оба вошли в квартиру.

– Юля! – крикнул Андрей, испугавшись собственного голоса.

– Нет! Уходите! Не смотрите на меня! – раздался хриплый визг из глубины квартиры.

– Юля, что бы ни произошло, это можно исправить! – ответил Штерн, входя в спальню, и тут же бесповоротно усомнился в собственных словах. На кровати сидело нечто с двумя руками и двумя ногами, но оно не имело почти ничего общего с человеком.

– Господь всемогущий… – вырвалось из уст неверующего Эрика Штерна. – Что же это такое… – он не смел приблизиться. Из-за его спины вышел Андрей и замер, закрыв лицо руками. Слезы потекли по его щекам, и он глубоко и часто задышал.

– Уходите, – проскрипело чудовище. – Мне уже ничего не поможет…

Во всех кошмарах своей продолжительной, полной конверсий и обращений жизни доктор Штерн не мог представить себе сидевшего перед ним монстра. Он знал, что сейчас ему нужно достать из сумки пару шприцов, подойти к Юле… к тому, что от нее осталось… и взять кровь. Но ноги не слушались его. Природный, животный страх не позволял ему приблизиться к чудищу хотя бы на шаг. В ступоре он не заметил, как Андрей взял из его рук сумку и робкими шагами, пересиливая себя, подошел к дочери. Вблизи она выглядела еще более отвратно – кожа стала похожа на полупрозрачное желе, а то, что называлось лицом, казалось, постоянно меняется, становясь все уродливее.

– Господи, боже, Юлечка… – отец плакал. – Ты должна поехать с нами, нам нужно выяснить, что с тобой происходит.

– Я отсюда не выйду. Я знаю, что надежды нет, поэтому бессмысленно таскать это уродство куда-либо. Берите мою кровь, или что вам там нужно, и езжайте, но меня оставьте в покое.

Андрей знал, что дочь, скорее всего, права насчет своего обреченного положения. Сдерживая слезы, он забирал кровь из топорщившейся вены на ее руке. Она же отвела взгляд в сторону, стараясь как можно меньше смущать отца своим безобразием.

– Теперь мы должны уехать, но мы вернемся, слышишь? Мы вернемся. Жди нас здесь.

Мужчины вышли из квартиры.

Несколько часов подряд Юля лежала на кровати, рыдая. Наконец, сама не зная зачем, она поднялась, и ее тотчас же согнуло невыносимо острой болью внизу живота. Она обрушилась на пол со сдавленными стонами. Будто нанизанная на копье, она извивалась на сером ковролине, по которому растекалась лужица крови, впитываясь в толщу ткани…

– Нет… Мой малыш!.. – увидев кровь, Юля зарыдала в голос, уничтоженная потерей ребенка. Спустя минуту, изогнутое метаморфозами тело поднялось и двинулось на кухню. Пачкая пол стекавшей по ногам кровью, Юля выдвинула ящик со столовыми приборами, достала нож и ринулась в ванную комнату. Улегшись в ванной, она вытянула руку и приставила острие ножа к самой широкой вене. Всхлипывая и дрожа, она проткнула кожный покров, но, почувствовав боль, с яростью бросила нож на пол, не в силах завершить начатое.

Сотрясаясь от плача, она нашла осеннее пальто Нимма. Накинув его вместе с капюшоном, она вышла из квартиры и поднялась на верхний этаж. Толкнув дверь, она оказалась на крыше. На поручнях ограждений сидели чайки и удивленно смотрели на пожаловавшее чудо, но после первого же его шага, с криком разлетелись.

Юля подошла к краю крыши и глянула вниз. Ничего там внизу не изменилось – автомобили продолжали катить по авеню, велосипедисты крутили педали, а пешеходы медленно ползли по тротуарам. Самое злое несчастье любого из них не могло сравниться с ужасом, в который превратилась некогда прекрасная юная балерина. Она с трудом и болью перекинула одну кривую ногу за ограждение, вцепившись в него обеими руками, затем вторую. Убитая жалостью к себе и одиночеством (Нимм так и не появился), Юля смотрела вниз на расплывшийся от слез тротуар и не решалась сделать шаг.

– Я не могу… не могу… – шептала она, мотая головой. Стоя в нерешительности в нескольких секундах от смерти, она увидела, как в парке через дорогу играли в войнушку несколько ребят.

«Если бы только у них были настоящее оружие, я бы просто попросила кого-нибудь из них пристрелить меня, раз уж я сама не могу этого сделать» – пронеслось у нее в голове, и вдруг ее осенило.

Спустя пять минут Юля уже была в парке, скрывая свое изувеченное лицо под просторным капюшоном. Подойдя к одному из мальчишек, она, не поднимая головы, попросила у него пистолет. Мальчуган, несколько обескураженный отсутствием лица незнакомца, отказался предоставить свое оружие. Тогда Юля приподняла голову, обнажив зомбиподобное лицо:

– Отдай сюда эту чертову пушку! – прошипела она осипшим басом. Паренек тут же бросил игрушку на землю, но не убежал, а начал пятиться, ни в коем случае не желая поворачиваться к монстру спиной. Юля подняла пистолет. Он выглядел почти настоящим. Только оранжевый наконечник выделялся на черной пластмассе. Она обхватила его безобразными пальцами и послышался глухой треск. Наконечник упал на землю, а Юля, сунув добычу в карман пальто, ковыляя, вышла из парка.

Неторопливо она прошла вдоль по авеню, по которой они с Ниммом так любили гулять по вечерам. Мимо того стэнда с дико дорогим мороженым. Мимо места, где они берут в аренду велосипеды… Слезы невольно текли из ее уставших безобразных глаз при виде вещей, напоминавщих ей о счастливой жизни с Ниммом.

Так она незаметно дошла до полицейского участка. У дверей стоял конвой из двух рядовых служителей закона. Сунув руку в карман, Юля вынула игрушечный пистолет. Она с секунду вертела его в руках, затем взяла рукоятку в правую ладонь и направилась к полицейским.

Один из них обратил тренированное внимание на приближающуюся подозрительную фигуру в пальто. Он оглядел капюшон, за которым не было видно лица, затем взгляд его спустился ниже…

– Пушка! – крикнул он и мгновенно выхватил из кобуры табельный пистолет, направив его на Юлю. Его партнер последовал примеру.

– Стой, где стоишь! Брось пушку! Брось пушку, я сказал!! – выкрикивал полицейский, инстинктивно нашедший укрытие за декоративным бетонным поручнем. Юля остановилась.

– Брось оружие, не то я буду стрелять! Брось, сказал!!

Юля стояла без движения. Но вдруг ее правая рука стала медленно подниматься. Всхлипывая, она пробормотала еле слышно:

– Прости меня, Нимм, папа и все, кого я люблю…

Прогремели два выстрела. Прохожие инстинктивно присели. Дамы завизжали. Всаженные в грудь пули опрокинули обезображенное тело на бетон тротуара. Слетевший с головы капюшон раскрыл перекошенное лицо, а пластмассовый пистолет упал неподалеку. Полицейский вложил оружие в кобуру и подошел к бездыханному телу. Его напарник поднял игрушку и показал ее другу.

– Господи… – только и мог ответить стрелявший.

* * *

Юлю хоронили в закрытом гробу.

Нимм долго не мог оправиться от утраты, но через несколько месяцев начал встречаться с подругой Юли Аней, которая теперь танцевала ее партию в балете Симмса.

После скандального разбирательства по делу Юли Стольниковой доктор Эрик Штерн лишился лицензии и, несмотря на подписанный Юлей контракт, был приговорен к пятнадцати годам лишения свободы за испытание непрошедших государственную проверку медицинских препаратов на людях.