Текст книги "Бесчувственные. Цена Свободы"

Автор книги: Vitalina Den

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Мммммммммм, – с расширенными глазами завыла с новой силой.

Хотелось выгнуться дугой, словно я была связана. Но я была калекой! Дефектной калекой, которая не могла пошевелиться! Но, ко всему прочему, меня против моей воли сейчас начнут чем-то непонятным обкалывать. А рядом со мной находится этот ненормальный! Что он делает со мной, когда я в отключке, одному только богу известно.

– Дайте я попробую.

Это наваждение! Я хожу под себя! Я сру и ссу под себя в мешочки?

Застыла, когда ощутила, как Тим прислонился к моему лбу. Заглядывал пронзительно в глаза, утягивая в свою черную бездну. Словно крутящаяся воронка, которая засасывает в себя, гипнотизирует, завораживает, обдает холодом, чтобы застыла, не шевелилась, успокоилась.

Губы почувствовали теплое дыхание, а до ушей, сквозь набитую вату, донесся надломленный голос:

– Я с тобой. Успокойся, милая моя. Все пройдет. Это пройдет. Благодари всех, в кого веришь, что ты осталась живааа. Ты тут… – эти слова были пропитаны такой болью, такой душераздирающей горечью. Словно он передо мной приоткрыл занавес своей души. – Ты еще дышишь воздухом, видишь свет, ощущаешь тепло, и только ради этого стоит бороться, выкарабкиваться наружу. Ты сильная, милая. Справишься. Пока это вынужденные меры. Пока так… потом будет лучше, легче. Слышишь, девочка? Очнись! – заколдованно смотрели друг другу в глаза. Он тянул слова, шепча, как ненормальный. Тихо, пронизывающе. – Пора! Меняй жизнь! Ни я, ни твой врач, никто тебе не поможет, если этого не захочешь ты! Ты ведь любишь бороться? – провел носом по моей скуле, и внутри меня все перевернулось пару раз. Голова пустая, но сердце колотилось от его слов и от него самого сумасшедше быстро. Казалось, мы оба это ощущали. Казалось, тишина палаты впитывала именно биение моего сердца.

– Борись. Не смей расклеиваться, тебе это не к лицу. Если нужно выплакаться, плачь! Но я буду рядом! Будет плохо? Я буду рядом, поддержу, помогу, чем смогу! Но потом… потом поднимайся на ноги и иди дальше! И в этот момент я тоже буду рядом с тобой! Поняла? Ты не одна! Все хуйня! Главное, что ждет тебя впереди! А эти трубки, датчики, койки – хуйняяя. Маленький, но запоминающийся отрезок твоего времени. – Прошептал с чувством, прислоняясь ко мне лбом и носом. Наши губы находились в миллиметре друг от друга, обдавая каждого горячим, прерывистым дыханием.

Скосила глаза на мужские – четко очерченные, пухлые, и неосознанно облизнула свои. За секунду мужские отчего-то усмехнулись – дерзко, похабно, прежде чем настойчиво прижаться к моим. Прежде, чем впервые почувствовать вкус и касание. Прежде, чем я ощутила на своих первый свой поцелуй.

Глава 4

Чича

Скосила глаза на мужские губы – четко очерченные, пухлые, и неосознанно облизнула свои. За секунду мужские отчего-то усмехнулись – дерзко, похабно, прежде чем настойчиво прижаться к моим. Прежде, чем впервые почувствовать вкус и касание. Прежде, чем я ощутила на своих первый свой поцелуй.

Чувство беспомощности взяло надо мной верх. Темень его глаз заставила оцепенеть, не сметь противостоять его напору, неожиданному порыву.

Шокирующе, с неестественно расширенными глазами проваливалась в пучину его мрачной бездны. На задворках сознания ощущала – нет, не поцелуй – теплые и нежные касания. Влажные и колющие прикосновения к моим соленым от слез губам.

Друг другу глаза в глаза, обдавая прерывистым горячим дыханием, наполняя легкие друг друга своим личным персональным запахом. В тишине, украдкой, два чужих и в корне разных человека, словно незаконно украли этот миг у чертового мира.

Внутри резануло лезвием, распарывая жилы, пуская по организму адскую бурлящую кровь. Соблазн продолжить велик, но я не могла позволить своим чувствам такую роскошь. Теперь я хотя бы перестану врать самой себе. Эти прикосновения многое расставили по своим местам. Да, я его хочу. Да, он меня жутко привлекает. Но я еще не потеряла все остатки разума, чтобы позволить этому сукиному сыну до конца меня унизить. Прикасаться ко мне, насмехаться надо мной и делать зависимой от него. Я ничего не забыла, и не забуду никогда. Ничего не перекроет его прошлых поступков, каким бы благодетелем он ни стал. Я прежде голову себе откручу, чем позволю этому ушлепку себя использовать.

Мозг бунтовал, но тело было с ним полностью не согласно. Мое тело принадлежало этому ублюдку. Оно всеми фибрами говорило, что выбрало себе своего хозяина, любовника.

Я же всеми силами сопротивлялась, противилась себе, боролась с собой, переубеждала себя. Но знаете, как, оказывается, это бывает трудно, когда не можешь шевелиться? Не можешь оттолкнуть, дать пощечину, схватить его за загривок и оттянуть от себя, не можешь элементарно отодвинуться от нежелательных объятий и поцелуев! Заорать, послать далеко и еще дальше. Жалкая амеба. Безвольное пресмыкающееся перед ним.

– Не дергайся! – приказ, нетерпящий возражений. Приглушенная интонация с низкой хрипотцой в голосе.

Оказывается, я все-таки издавала какие-то булькающие звуки в знак своего протеста. Но мне, как обычно, указали на мое место, приказывая выполнять все, как велит мой тиран.

Тебе ведь нравится. Может, стоит распробовать это чувство? Впервые получить наслаждение от мужчины? Один раз, Чича, расслабься и получи удовольствие. Вероятно, эта возможность дается тебе в первый и последний раз.

Прежде чем расслабиться в его руках и прикрыть глаза от наслаждения, от того, как потемнело перед глазами, различила его поменявшийся цвет глаз. Может, оттого и потемнело, что его глаза неестественно почернели. Может, из-за его цвета глаз в палате стало так зябко и мрачно?

«Как же ты его боишься… того, другого так не опасалась, как его».

Привел в себя его первобытный нечеловеческий рык, а после голодный язык вторгся в мой рот, словно в свои владения, словно имеет на то право, словно ему доставляет невыносимое удовольствием извиваться в танце с моим языком, кусать и облизывать мои губы, словно пещерный, словно вовсе не человек, а похотливое животное.

Поздравляю, Чича, ты поцеловалась впервые, и с больным ублюдком, которого презираешь и ненавидишь всей душой. Который считал, что имеет право унижать тебя, бить и каждый раз втаптывать в грязь.

Может, ты такая же сумасшедшая? Ничем не лучше него? Ты же зарекалась, что в твоей жизни не будет ублюдков, похожих на Лёню! Похожих на всех уебков, которые смеют относиться к женщине, как к мусору!.

Не знаю, что отразилось на моем лице, или я смогла дать какой-то незначительный ему отпор, но, оторвавшись от меня, он с подозрением недовольно сверкнул на меня глазами. До секунды видела, как пляшущие чертики в черноте глаз уступали место морозному раздражению и ярости. Я не дура и распознала враз, что он готов тут все разнести. Как сильно кулаки сжимает до хруста оттого, как чешутся.

Усмехнулась, по-сучьи глядя в его глаза, и в замедленном действии, чтобы не пропустил ни единой манипуляции, повернула голову в противоположную от него сторону. Скривилась и сплюнула на пол его вкус и запах, который, кажется, въелся в меня намертво. Впечатался в мозг на всю оставшуюся жизнь. Неторопливо развернувшись обратно, превозмогая жжение в шее, рискнула взглянуть ему в глаза. Отчего-то в данную секунду в больные глаза.

Актер-пиздабол!

Получай, тварь! Не получится сыграть со мной в очередную свою игру. Не поведусь: пыталась всеми силами взглядом передать ему, о чем думала.

– Такая глупая еще, – прошептал, и неосознанно провел большим пальцем по моим губам. Словно действовал интуитивно.

Тяжело засопела, но он не обращал на меня никакого внимания. Пришлось попытаться хоть что-то вымолвить, но до ушей донесся страшный хрип.

– Не тужься. Угомонись. Увлекся, давно не трахался.

Ненавижу, мразь! Ненавижу тебя! За все, что говоришь! За все то, что заставляешь меня чувствовать!

Нас прервал громкий звонок его сотового. Проваливай! Съебись только отсюда! Съебись с моих глаз!

Тимур

Вот это меня накрыло…

Но я понял самую главную и простую вещь. Я за долгих пятнадцать лет впервые почувствовал, что вновь живу. Впервые за это время свободно задышал, выплыл на поверхность, хлебнув глоток реальной, наполненной жизни…

Говорил же, что зря попробовал её! Стоит теперь рядом с ней оказаться, как эти чертовы капризные губы манят к себе. Всем своим телом приковывает и завлекает меня. Взбалмошная девчонка!

Мало того, что все время стояк в штанах рядом с ней, и это как-то приходится прятать, скрывать от её глаз, чтобы еще больше не напугать. Так теперь еще и каждый раз тело, как магнитом притягивается к ней в желании обнять, поцеловать, приласкать.

Она то как маленький колючий ежик, который попеременно ненавидит всех, готовая убить, то захлебывается от боли, которую послали на её долю.

Я прекрасно понял, что никакого мира между нами быть не может. Не с её стороны. Она живет в той боли и грязи, что случилась между нами. В той грязи, что произошла с ней до меня. Просто так не отпустит, не забудет, не начнет доверять, как простой беззаботный человек.

Видел, как ей управлял один только холодный расчет, гнев. Выгода! Все, что она хочет с меня поиметь. Преследуя только свою выгоду! Ну, на её месте и я бы точно также сделал. Как ранее говорил – закон выживания. Девочка не глупа. Сделала вид, что приняла правила игры, но ведь необязательно им следовать, правда ведь?

На доли мгновения, когда целовал ее, показалось, что ей понравилось, что расслабилась девочка, доверилась мне, но это было так эфемерно и лишь на долю секунды осязаемо. Все ложь! Игры моего воображения! Нельзя было не уловить ее брезгливость и отвращение, когда после поцелуя сплюнула на пол, когда посмотрела убивающе в глаза.

Я старался с ней выработать линию поведения, которой буду придерживаться, находясь рядом с ней. Примиряюще, располагающе общаться, чтобы хоть как-то наладить наше с ней общение. Чтобы хоть как-то изменить её взгляд, направленный на меня. Чтобы не считала меня для себя самым опасным врагом.

Рад, что нас хоть кто-то прервал. Врач давно свалил с палаты. Я поддел двумя пальцами ее простыню, поднимая с пола, накидывая на нее, прикрывая ее обнаженное тело. Старался не смотреть ей в глаза, и так зная, какой взгляд встретит меня. Какие чувства плещутся в нем.

Девчонка полуживая, а я до сих пор думаю, как сильно хочется оказаться в ней. Смять руками и придавить собой её хрупкое, сочное тело.

Как вырвались изо рта те слова – ума не приложу! Потрахаться? Да! Потрахаться с тобой, идиотка! Какого черта я решил сделать ей больно?! Указать на место? Показать, что ее не захочу?! Ничего лучше не придумав, решил растолковать свой поступок тем, что сперма ударила в мозги?

Ты редкостный долбоеб, Тим! Классно идешь с девчонкой на примирение!

Не глядя на дисплей, взял трезвонивший телефон. Был погружен глубоко в себя и ужасно раздражен. Старался стоять к ней спиной, чтобы не увидела внушительный бугор в области ширинки.

И что теперь делать? Снова дрочить?

– Да! Слушаю! – не сдержавшись от всех наполняющих эмоций, рявкнул в трубу.

– Эээмм… может я ошиблась? – протянул ехидно тоненький голосок.

Шумно выдохнул и уставился на носки своих кожаных кросс.

– Прости, Алин, я не посмотрел на имя звонившего.

На том конце приглушенно хохотнули, но как-то безрадостно. Устала?

– Алин? Все хорошо? На работе запара? С ребенком все хорошо? – начал тараторить, вмиг напрягаясь от ее безрадостного голоса. Насчет брата даже не буду интересоваться, и так все ясно.

– Нормально все. Я по делу, – свел брови к переносице. Что-то скрывает. – По поводу отчетов. И еще, тебе нужно пару подписей поставить в некоторых договорах на поставки.

– Сегодня уже никак не получится, – задумчиво протянул и начал озираться по сторонам, шаря взглядом по безликим стенам.

Я больше не хочу её тут одну оставлять надолго. И так, пока переодевался и приводил себя в надлежащий вид, весь выебся и перенервничал, боясь, что этой идиотке придет в башку какая-нибудь бредовая мысль.

– Ничего не знаю. Нужны подписи сегодня. Заодно обсудим отчеты по Булавскому. У меня имеются некие сомнения на его счет. Можно наш траты урезать вдвое, – грубо кинула мне в ответ.

Усмехнулся ее цепкой хватке. В девчонке я не ошибся. Зря только время потеряла в своих ресторанах. Что бы она ни говорила, как бы ни отнекивалась, она любит свою профессиональную деятельность.

С неестественной скоростью мысли крутятся в голове, разбирая их на шестеренки. Другого выхода нет. Придется открыться. Может, когда брат узнает всю правду, соизволит ответить на мой звонок.

– Ладно. Жду тебя в больнице…

Чича

Каждый раз мой взгляд падал на его боковые мышцы пресса, хорошо очерченные под облегающей черной водолазкой. Говоря по сотовому, он бегал взглядом по палате, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую. При этих его незамысловатых, ничего не значащих движениях, мощные мышцы играли, еще больше привлекая мой взгляд. Вновь лишая меня каких-либо здравых мыслей в моей башке. От этой привлекательной картинки во рту скопилась вязкая слюна, мешающая сглотнуть. Губы до сих пор горели и пульсировали после его жадного поцелуя.

– Ладно. Жду тебя в больнице на Вострицова, 25. Позвони, как подъедешь, я тебя встречу.

Какого черта он ее сюда зовет?!

Испепеляла его ссутулившуюся фигуру. Следила за тем, как потирает устало переносицу, слушая её.

– Нет, все хорошо. Не переживай. Я жду тебя. – Скинул вызов, и с минуту смотрел в окно, где от выпавшей росы краски смазались в серый цвет.

Зачем нужно было ее сюда звать? Ну, свалил бы сам к ней! Зачем сюда? Чтобы увидела и потешилась над моим состоянием? Чтобы всем своим видом показала свое превосходство надо мной? А так оно и будет! Я все для этого сделала в последнюю нашу встречу.

В нашей до боли знакомой гробовой тишине раздался его приглушенный задумчивый голос. Стоял напротив окна, завороженно вглядываясь вдаль, словно что-то особенное увидел там.

– Не переживай. Я выйду к ней сам.

Но спустя тридцать минут, слыша доносившиеся возмущенные голоса в коридоре, усмехнулась.

Наверное, еще когда сказал, что выйдет к ней, я знала, что она так это не оставит. Не послушает его. Не успокоится, пока все не разузнает. Если этой девчонке взбредет что-то в голову, никто ей не помеха. Особенно эти братцы-кролики, которые души в ней не чают.

Устало прикрыла глаза, ощущая во рту привкус горечи.

Не устану посылать вопросы во вселенную. Почему кому-то всё, а кому-то ни-че-го?

– Тимур! Не держи меня за дуру! Говори, в какой она палате!

– Алин, давай ты не будешь тут так кричать?! Тут люди больные лежат. Ты сейчас всех на уши поднимешь.

– Я-то подниму! Быстро говори, где она! Иначе буду заходить в каждую палату! – на последней фразе злостно прошипела.

Они стояли рядом с дверью, ведущей в мою палату.

Я не хотела её видеть. Больше всего я боялась показаться перед ней немощной. Побитой собакой.

От глубоких мыслей не сразу сообразила, что я уже не одна. Услышала над собой учащенное дыхание и почувствовала вкусный, приятный запах шоколада. Разлепила глаза, когда ощутила на своей коже изящные тоненькие пальчики.

– Привет, сумасшедшая! – Смущенно улыбнулась девчонка, оглаживая мою щеку. Зеленые стеклянные глаза были влажные, не то от моего вида, не то они просто всегда были такими. – Что случилось? – пытливо смотрела мне в глаза.

– Алин, она голос на время потеряла.

Глаза напротив расширились, но на незначительные доли секунды. Она быстро взяла себя в руки. У меня даже сложилось впечатление, что мне это все почудилось.

– Авария. Серьезная.

– Вижу, Тимур.

Она начала оглядывать меня и все то, что находилось вокруг меня. Даже пеленку приподняла, которая накрывала меня, прикрывая обнаженное тело.

Засопела возмущенно. Что она себе позволяет? Я что, блядь, экспонат в музее? Что за ебанутая реакция?! Где вопли о том, как ей жалко меня, где слезы, как несправедливо со мной распорядилась судьба? Или она считает, что заслуженно? Я ведь явно пошатнула мир в её семье. А может, глаза её влажные совсем по другой причине?

Заметила, как нахмурилась, ведя по мне взглядом. По шее, лицу, ключицам, а отодвинув простынку, прошлась по рукам.

Я прищурилась от того, как её зеленый взгляд наполнялся чем-то мне знакомым. Чем то неприятным, отталкивающим.

– А что еще произошло?

Этот вопрос, как гром среди ясного неба. Охренеть!

Не только я вздрогнула от её ледяного голоса, но и Тимур напрягся и вытянулся весь, как струна. Уставился на меня расширенными глазами. Кадык на горле дернулся, доказывая, что он занервничал. Тут-то и начала спадать с его лица одна из личин хорошего парня. Быстро ты принял желаемое за действительное! Слишком быстро! Вот и тебе аукнется, будь здоров!

Нет, она все-таки хороша!

– Я же сказал, авария! – постарался безразлично и сухо произнести, но только я видела, как его глаза опасно сверкнули в мою сторону. В этот момент он посылал мне все сигналы, чтобы больше не смела причинять боль его близким.

Но, к сожалению, тут дело совершенно в другом. Он боится, что все узнают, какой он больной долбаешка! Боится увидеть в глазах близких разочарование в нем!

Алина покивала головой на его слова, словно соглашаясь. Но в данный момент она была не здесь. О чем-то лихорадочно думала. И отнюдь не о хорошем. В какой-то момент резко исподлобья уставилась мне в глаза, не отводя их. Немо разговаривая. Я в первый раз увидела такой ее серьезный взгляд. Такой взгляд не бывает у невинной овечки или золотой принцесски.

– Давай решим с документами. Ты же сказала по телефону, что это срочно.

Донесся до нас его голос. Но мы не отвели своих взглядов друг от друга. Не обратили на него никакого внимания. Мы оба поняли, что он пытается отвлечь её и выкрутиться.

– Знаешь, Тим, когда она мне намекнула в туалете первый раз, что ты ее избиваешь, я заткнула ей рот. Не по-ве-ри-ла… – тихо прошелестела, протягивая последнее слово по слогам.

– Ерунду не неси. – На его рычание Алина запрокинула голову и тихо рассмеялась, но как-то надломлено, истерично.

Заходила рядом с моей койкой взад-вперед и начала бурчать себе под нос, шокирующе размахивая руками.

– Господи, я ведь еще в Казахстане почувствовала от тебя угрозу ни с того, ни с сего. Увидела промелькнувший холод в твоих глазах на мою безобидную шутку! Намек, что можешь поднять руку! Исходившую в тот миг от тебя опасность, агрессию!

– Остановись, что ты несешь?! Ты слышишь себя? Алина?! – подскочил к ней Тим в желании успокоить, обнять. Постараться переключить ее.

Я смотрела на них отстраненно, слушая вполуха. Это что получается, было такое, что и она его выводила? Или он на всех так кидается? Или у него не в порядке с варящим котелком?

– Не трожь меня! Не прикасайся! – она так глянула на него, что на какой-то миг мне стало его жаль. На незначительный миг.

Карма, все-таки, и тебя настигла. Для тебя это большой удар. Вон, как лицо побелело от реакции задыхающейся девчонки.

– Я тебя умоляю, успокойся. Нельзя тебе…

Но, в насмешку ему, ее крупные слезы полились по миловидному лицу, затыкая ему рот. И, как в наказание, мои заструились в ответ, стекая по вискам. Я вообще с этой проклятой аварией почувствовала всё. Словно меня нужно было больно ударить, чтобы разбудить во мне хоть какие-то чувства сострадания к себе и к окружающим. Хоть немного сморгнуть пелену ненависти с глаз и осмотреться по сторонам.

– Как? Как вот ты, такой здоровый лоб, – обвела его рост своей рукой, – мог избивать эту девчонку?! Что она сделала тебе? Обозвала? Нагрубила? Сделала не по-твоему? Или тоже неудачно, как в свое время я, пошутила? А? Что из этого? – прокричала на последней фразе ему в лицо.

– Это следы от аварии. – Продолжал он стоять на своем, гневно цедя слова. Надеялся избежать своего наказания за содеянное.

– А ты, оказывается, трус.

Он дернулся, как от пощечины. Словно она ему это не сказала, а ударила хлыстом по губам.

– Вы оба! Ты и твой брат! Вы оба трусы! Имей совесть признаться! Я не дура, Тимур. Если не забыл, моя мать врач. Я с детства по больницам с ней таскалась. И могу различить гематомы от ударов и ушибы от аварии.

После ее слов он оцепенел, как изваяние и пошатываясь, застыл взглядом на одной точке.

Девчонка резко развернулась ко мне и быстро сократила дистанцию между нами.

– Я приду к тебе еще. Не будешь против? – я не знала, для чего, но легонько мотнула головой, имея ввиду «нет». – Улажу дела и приеду. Привезу чего-нибудь. Одежда нужна? – Моргнула утвердительно. – Хорошо.

Без лишних слов она развернулась и пошла на выход, не забыв кинуть какие-то бумаги ему на стол. Прежде, чем она вышла из палаты, в дверях ее догнал обреченный, исступленный голос:

– Отец всегда говорил нам с Русланом, умейте отвечать за свои слова и поступки. Ты права. Я поднимал на нее руку. И не раз. Я тебя прошу, не говори только брату.

Но, Алина не дослушав его, или поняв, что на этом от него больше ничего не последует, оглушительно хлопнула дверью уже с той стороны.

Как только девчонка скрылась из виду, он медленно осел на корточки, зарываясь в ладони.

Жалко ли мне его? Нет! Наверное, каждый сейчас понесет свое наказание, как бывает в долбанном кино.

Глава 5

Страх – хуже наказания. В наказании есть нечто определенное. Велико ли оно или мало, все лучше, чем неопределенность, чем нескончаемый ужас ожидания.

с. Стефан Цвейг.

Тимур

Как только донесся до ушей сотрясающий хлопок двери за Алиной, медленно осел на корточки, закрывая лицо ладонями.

Муторно! На душе муторно! Давящая боль от происходящего грузом оседала в грудной клетке. Это фиаско, мужик…

С каждым отдаляющимся шагом девчонки на душе становилось погано, скверно. Словно тысяча когтистых лап пробралась в мое нутро. С каждым её шагом, отдаляющимся от этой ебучей больницы, ощущал, как внутри меня погасает маленькая свеча, которая еще толком не успела возродиться, загореться, дать жизнь нам обоим. С каждым ее движением нити доверия между нами рвались с оглушительным треском. Болезненная пульсация крови во всем моем теле дала в полной мере осознать, что я, как никогда, был прав в том, что если дорогие мне люди просекут, что я натворил, они сразу поймут, что за падаль рядом с ними.

Этот её взгляд… вместо тысячи признаний и слов. Каждая эмоция в зеленых глазах била наотмашь розгами по телу за все содеянное. Её отвращение и ненависть ко мне накидывали удавку на мою шею, затягивая сильнее в желании перекрыть мне кислород.

Невероятно сильно сейчас, в данную секунду, в мерзопакостный день и погоду, захотелось закурить сигарету. Втянуть в легкие обжигающий горький дым.

Что те-пе-рь? Чтооо? Она возненавидела меня… а он? Если он узнает?

Я сдохну второй раз в жизни. Не жилец без него. Никто.

Я тебя прошу, Алина, только не говори…

Сидел, чуть ли ни на полу, и молил, чтобы ничего не выпалила на эмоциях. Имеет право сказать, поделиться с ним. И это… это по отношению ко мне будет правильным. Но, я тебя молю, не нужно. Не лишай меня его.

А если больше не посмотрит на тебя с уважением? С любовью? Если с сегодняшнего дня в его голосе и взгляде не будет места ничему, кроме презрения?

От вертящихся вереницей мыслей в башке задышал громко, стараясь проморгаться и развеять туман перед глазами.

Нет. Нет! Только не сейчас! Успокойся!

Чича

Напряженно следила за его фигурой. И в этот момент в моей голове прокручивалась, как в пленке кассеты, только одна фраза: «Чудес не бывает, Чича. Не в этом сраном мире, не с этим человеком».

В настоящий момент я хотела держаться от него подальше. Подальше от этого места. На сей момент я абсолютно уверена, что это лучшее решение. Правильное!

Он на грани… а рядом с ним немощная калека. Чуяла всем своим естеством, как холодок пробирается под кожу. Как неподалеку с нами дьявол отплясывает свой абсурдный танец смерти.

Вздрогнула, когда этот ненормальный, огромный боров вскочил и заметался по палате. С потемневшим, обезумевшим взглядом. Ему сорвало планку. И я в эпицентре этой воронки, беззащитная, безоружная, неподвижная.

Я тебя поздравляю, удача всегда сопутствовала тебе!

Я слышала, как до моих ушей, сквозь нарастающий гул, доносилось громкое дыхание с хрипом. Как что-то сумбурно бормочет себе под нос, перебирая губами, в каком-то абсолютно неадекватном состоянии. Мои глаза не поспевали смотреть за ним из стороны в сторону. Он как дикарь! Как тигр, загнанный в маленькую клетку!

С невероятной скоростью оказался около своего телефона и лихорадочно начал в нем что-то тыкать.

Приложив сотовый к уху, согнулся пополам и зарычал. Страшно, блядь! Жутко, сука!

– Давай! Давай! Бери!

Спустя пару долгих секунд:

– Нет… нет… – Линия явно оборвалась, или же его звонок благоразумно проигнорировали и сбросили.

Он звонит брату, Чича. Не будет он из-за какого-то чужака в желании рвать на себе волосы.

Цепко схватил клок волос на макушке и вновь приложил телефон к уху.

– Возьми! Бери! Да, черт бы тебя побрал, мелкий сучоныш! – на последней фразе заорал и со всего маху разбил мобилу об пол. Та разлетелась вдребезги по всей палате.

Закрыла глаза от его дикости. От того, что палату начала наполнять атмосфера его безудержной ярости. В желании скрыть в своих глазах страх. Страх, который говорит, что он может добить меня, как минимум оставить одно мокрое место после меня. Я рядом с ним ничто.

Без какой либо надежды на хороший исход, приоткрыла тяжелые веки.

Вздрогнула.

Когда? Как? Когда подлетел? Как так бесшумно?

Вы видели когда-нибудь сумасшедших? Безумцев? Психов? Маньяков? Из всего перечисленного, каждое из этих определений нашло отражение на его смуглом перекошенном лице. Сглотнув тяжело и, наверное, громко, я сжалась. Внутри вся сжалась в маленький незначительный комочек, соломинку. Тоненькую, маленькую.

Боюсь… до режущих спазмов в мозгах. До черных летающих мушек перед глазами. Я его боюсь. Но не только это. У меня болииит… болит за нас обоих. Нутро болит.

Нависая надо мной, он пялился на меня расширенными глазами. Черными, как вся моя ебаная жизнь. Темными, холодными, страшными, пронизывающими все тело, пробирающимися в подсознание, препарируя меня, как подопытную крысу. Мне кажется, он не дышал, он словно заледенел. С остекленевшим взглядом и пеленой на глазах нависал надо мной и молчал. Лучше бы орал…

– Если бы ты выполняла все, как я тебя просил, то она бы сейчас ничего не поняла. Она бы не обратила внимания. Ты хоть понимаешь, что сделала? Тебе мало было меня? Я же сказал: моя семья для меня – свято. Не трожь. Не лезь. Запрет. Зачем? – обратился ко мне с обезумевшим видом глухим шепотом на грани слышимости.

Он до сих пор ни разу не моргнул. Это нормально? Может, он вообще себя не контролирует?

– Тебе лучше не видеть меня в порыве гнева, – мощной аурой пленил меня, сковывал всю.

От его слов во мне моментально вспыхивает обжигающее раздражение. Заломила бровь, тем самым говоря: разве? Ты способен еще на более ублюдочные поступки?

Я понимала, что играю с огнем, но ничего поделать не могла. Это словно идет впереди меня. Реакция! Ну не привыкла я хавать незаслуженную порцию дерьма. Мне своей хватает.

Не отводя от моих глаз больной взгляд, прикоснулся к кончикам моих волос своей широкой смуглой лапой. Поморщилась от нашей с ним тактильной близости. Ощущала каждое движение его длинных пальцев, словно пускал по мне разряды тока. Но, то ли импульсы ненависти, то ли… да, неважно. Эти слова всуе больше не стоит произносить и думать о них.

– Лучше бы ему ни о чем не узнать. И тогда все будет хорошо… – а вот этот шепот нес за собой угрозу и опасность. В его голосе прослеживалась не только стальная жестокость, но и маньяческие наклонности. Особенно в данный момент, с по-детски оттопыренной пухлой нижней губой, словно он – обидевшийся ребенок.

И в данный миг я не имею ни малейшего понятия, как мне избавиться от этого психически неуравновешенного человека?! Как в моем случае раз и навсегда избавиться и обезопасить себя от этого кретина?! Спастись от той опасности, которую он источает?!

Но, к счастью, думать мне долго не пришлось, в палату ввалился персонал в виде медсестер. Благо, рожа этого ненормального начала проясняться. Мимика его лица начала выражать полное осознание того, что сейчас здесь произошло. В черных глазах туманная дымка уступала месту адекватности, пониманию каждого сказанного мне слова.

Он больной! Боже, он вправду больной, мать твою! Раньше я могла только догадываться, а сейчас… сейчас я уверена. Одна его рожа пару минут назад чего только стоит. Не загляни к нам сейчас в палату люди, неизвестно, чего можно было от него ожидать. Очередные побои? Оскорбления? Унижение? В очередной раз уничтожение никчемной жизни?

Сбоку от нас раздались сдавленные приглушенные смешки. В принципе, даже если бы я и смогла повернуться в их сторону, не сделала бы этого. Понятно, отчего такая реакция. Но, к сожалению, или к счастью, люди неправильно все растолковали. Хотя, сложно иначе посмотреть на разворачивающуюся перед глазами картину, когда этот ушлепок надо мной до сих пор нависает.

– Кхм. Кхм. Кхм. Молодые люди, извините, что отвлекаем, пришло время процедур, – известили нас две медсестры, хихикая в стороне.

– Да, конечно, – словно очнулся этот ублюдок, и отошел от меня на приличное расстояние, освобождая медперсоналу не только меня, но и место рядом со мной.

Скосила глаза в их сторону. Понятно. Две молодые идиотки, иначе не вели бы себя так бестактно в этих стенах. Они что, еще больше хотят меня покалечить? У них же в мозгах ушная сера и розовые единорожки! Даже Алина будет поумнее этих дур.

Вылупились обе на Тимура, но если быть точной – уперлись взглядом в напряженную спину. Тот сразу отвернулся от нас, явно приводя себя в порядок.

– Извините, но мы должны попросить Вас выйти из палаты.

Тим на слова этих куриц медленно развернулся и заломил бровь, смотря, откровенно говоря, уничтожающе. Мда, если я не выдерживаю, то что говорить об этих девчонках, для которых самое страшное, что в жизни случалось – поломанный ноготь?

– Еще раз?!

– Эмм… ии…извинииите… ммм… ну, Вам нужно ввыйтиии, – проблеяла ему в ответ девчонка с побелевшим лицом. Другая же просто вжалась в дверь палаты.

Скривилась. Еще неизвестно, кто из нас немощный.

– Я разве мешаю?

Давит их словами! Добивает! Видит, что девчонки сдаются, не смеют противостоять.

– Ннеет, пппросто это не ппопраавилам.

– Ничего страшного, наш доктор к этому уже привык. Поверьте. Ничего Вам за это не будет. Приступайте, – последнее слово с кивком головы на меня.

Скрипнула зубами.

– Ххоррошоо, – неуверенно протянула одна из горе-медсестер и обернулась ко второй, что-то немо передавая взглядом. Та словно застыла.