Текст книги "Морской демон"
Автор книги: Вирджиния Кантра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Начинался прилив. Дилан стоял на краю мыса, где суша обрывалась в беспорядочное нагромождение камней и брызги прибоя. Под ним была темная полоса елей, потом начинался берег, пенистая вода, разбивающаяся о черные скалы. А дальше до самого горизонта тянулся океан – белые гребни волн, бегущие по воле ветра, словно кони Ллира.
Ветер свистел у Дилана в ушах. Сердце его терзало сомнение.
Ему никто не поручал восстать против власти Ада. Он должен был вызвать хранителя и попросить совета.
Допустим, Конн услышит его и ответит.
Допустим, помощь подоспеет вовремя.
Ветер, теребя одежду и волосы Дилана, смеялся над ним. Волны бились в такт ударам его сердца.
Это было ему не нужно. И она ему не нужна! Он сам стал свидетелем распада брака родителей, запутанной сети из любви, одержимости и обид, которая вытащила из моря его мать. Он никогда не даст ни одной женщине такой власти над собой.
Но это не означало, что он не может воспользоваться своим могуществом, чтобы найти Реджину. Чтобы ее спасти.
Он всегда был специалистом в области малой магии. Он мог вызвать волну, женщину, бриз. Для удобства, для развлечения, из чувства обиды. Но это не имело существенных последствий, никогда ранее ничего от его умений не зависело.
Попробуй взять на себя ответственность за кого-нибудь, кроме самого себя, тогда и поговорим.
Действительно.
Крестик лежал у него на ладони. Он протянул руки навстречу ветру, с досадой отметив, что они дрожат.
Он посмотрел на покрытую рябью гладь моря, напоминавшую лист кованого серебра. Внутри него текли воды океана, кровь его матери, ее дар ему. Магия океана принадлежала ему по праву рождения.
Он покрепче уперся ногами в скалу, раскинул руки, отворил сознание и пригласил море войти в себя.
Мощь росла, как туман с поверхности воды, влажная и тяжелая. Он чувствовал, как она огибает его, течет над ним и в него, вливается ему в горло, как вино, и заполняет его чресла, словно вожделение. По мере нарастания силы сознание его раскручивалось, ища выход. Наконец сила переполнила его, вырвавшись через горло отчаянным криком:
– Реджина!
Он звал ее по имени, взывал к такой, какой знал ее, к ее плоти и духу, к могуществу тотема в своей руке.
– Реджина!
Ему ответил ветер в верхушках деревьев. Откликнулись птицы, парящие над водой. Учащенным биением отозвалось его собственное сердце.
Сжав в ладони горящий золотом крестик, Дилан бросился с освещенного солнцем холма в тень деревьев. Когда он подбегал к берегу, то уже расстегивал ремень.
Реджину гнал вперед ужас и все поднимавшаяся вода, но силы ее были на пределе. Холодное течение, шипя у колен, тянуло ее, пропитывало джинсы, наливало тяжестью кеды. Если она разуется, то может поранить ноги. Если не сделает этого, может утонуть.
Она больше не плакала. Губы ее были решительно сжаты. Она не может утонуть! Она должна вернуться домой, к Нику. Мама, прости меня! Ник…
Она должна держать голову над водой. Она должна найти самую высокую точку в этой пещере. Если бы только она могла видеть…Она била руками по ледяной воде, тыча в каменный свод окоченевшими пальцами, напоминавшими замороженные сосиски.
Дальше от стены свод уходил вверх. Она двинулась вдоль этого уклона, оцепеневшая от холода, потерявшая ориентировку в темноте. Ее пальцы ощупывали камень, скользили по нему… И вдруг – пустота.
Она едва сдержалась, чтобы не закричать. Дыра над головой! Она подняла руки. Это оказался проход наподобие печной трубы внутри скалы, достаточно широкий, чтобы она могла в него протиснуться. Сердце Реджины готово было выскочить из груди. Если бы она смогла подтянуться, если бы смогла вскарабкаться туда…
Она цеплялась за края проема, отчаянно скребла ногтями скалу. Камни сдвигались под ее руками, осыпались, били ее по голове и плечам. Вода хватала ее за ноги и тянула вниз.
Она подпрыгивала, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, и снова соскальзывала. Подпрыгивала и соскальзывала. Наконец ей удалось ухватиться за выступ над головой.
Руки ее кричали от боли. Плечи протестовали. Несколько долгих мгновений она висела на избитых, кровоточащих пальцах, чувствуя, как вода, такая холодная, пенится у ног и все ближе подбирается к ней. Рыдания мешали ей дышать.
Ну давай же, давай! Подумай о маме, подумай о Нике…
Она пыталась оттолкнуться ногами, извивалась, как ребенок на турнике в спортзале.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Есть! Оцарапав локти, она сумела подтянуться и упала грудью на край проема. Кровь лихорадочно пульсировала в ушах. Она сделала это! Она смогла! Она задыхалась и обливалась потом, не в силах пошевелить пальцами и не чувствуя ног. Она втянула живот, попыталась приподняться…
И упала.
Крик вырвался из ее изуродованного демоном горла, вопль ярости и отчаяния. Нет!
Ледяная вода сомкнулась у нее над головой.
Она барахталась, билась коленями и локтями о скалы.
Скалы.Она почувствовала дно, оттолкнулась, подтянув ноги, и наконец встала в воде, доходившей ей до пояса.
Вода сбегала с волос, заливала ей глаза. Она глубоко, судорожно вдыхала, обхватив себя за плечи, словно могла удержать тепло, могла взять себя в руки. Ее била дрожь, зубы ее стучали.
Это несправедливо, черт побери!
Ник рос без отца. Ему необходима была мать!
Она вытянула руки над головой и попыталась нащупать край расщелины. Действительно ли Иерихон тащил ее здесь? Сколько времени она потеряла, отыскивая дорогу в темноте?
При падении она потеряла ориентировку, у нее кружилась голова. Уровень воды поднялся. Она сжала зубы и пошла вперед, ощупывая свод над головой.
Что– то задело ее ногу. Камень.Она не придала этому значения. Опять.Что-то большое, длинное и узкое быстро двигалось под водой. Поверхность воды забурлила.
Она вскрикнула и шарахнулась назад, отчаянно размахивая руками, чтобы сохранить равновесие.
О господи, нет, о нет…
– Реджина!
Голос Дилана. Тепло, разливающееся в темноте.
У нее уже были видения – и слуховые, и зрительные. Лицо Ника, голос матери…
Она повернулась на звук, испуганная, на грани помешательства, уставившись широко открытыми глазами в кромешную тьму. Зубы ее выбивали дробь.
– Реджина?
На этот раз голос прозвучал ближе. В нем слышался вопрос.
Она сходит с ума. Другого объяснения нет.
Что– то коснулось ее плеча. Она вздрогнула и отмахнулась.
Что бы это ни было, оно вплотную надвинулось на нее, сжав ее ослабевшие и бесполезные сейчас руки, окутав ее сильным и теплым объятием. Над самым ухом она услышала шепот:
– Все уже хорошо. Все хорошо.
Голос Дилана. Запах Дилана.
Галлюцинация. Ей это только кажется! Но он был рядом с ней, такой теплый и реальный, а ей было так холодно, безумно холодно и одиноко. Она прильнула лицом к его груди, влажной и скользкой, прижалась к нему всем телом. Он был сильным и теплым, таким близким и… голым?
Она попыталась вырваться, но он продолжал обнимать ее и гладить по голове.
– Где… – Ее голос дрогнул. Она закашлялась, потом попробовала еще раз: – Где твоя одежда?
Он молчал.
Может быть, она выдумала его.
Может быть, он был сейчас совсем в другом месте. Как ее мать. Как Ник.
– Прости. Глупый вопрос. Ведь это только фантазии… – прошептала она. Только не оставляй меня одну! – Почему бы тебе действительно… не быть голым?
– Реджина! – Голос его дрогнул то ли от смеха, то ли неизвестно отчего. – С тобой все в порядке?
– Я… сошла с ума. – Слова разрывали ей горло. – Если только… Ты действительно здесь?
– Я действительно здесь. – Его голос, глубокий и уверенный, обволакивал ее. – С тобой все нормально. И мы сейчас выберемся отсюда.
Ее голова, казалось, раскачивалась из стороны в сторону, и она позволила ей опуститься ему на грудь. Облегчение оттого, что рядом находился кто-то, к кому можно было прислониться, невозможно было описать словами.
– Как…
– Мы проплывем через тоннель.
Его слова снова вызвали у нее сомнения. Если он действительно был здесь, если он был настоящим, на нем должно было быть… Ее смущенное сознание растерялось, выбирая варианты продолжения. Снаряжение для ныряния?
– Как… ты нашел меня?
Пауза.
– Это неважно.
Это прозвучало как слова ее матери. Слова из видений о матери. Но, возможно, это тоже было неважно.
– Реджина! – Тон его на этот раз был более резким.
Ее руки обнимали его за талию, впитывая его тепло.
– М-м…
– Нам нужно идти. Ты должна держаться за меня.
Он был таким теплым! Если бы он был порождением ее больного воображения, неужели он мог бы быть таким теплым?
– Я и так держусь за тебя, – еле слышно ответила она.
– Не так.
Он разорвал кольцо ее рук, вызвав протестующее мычание из-за того, что ее тело было оторвано от его тепла.
Она услышала всплеск, а потом он что-то сунул ей в руку. Мокрое, мягкое, свисающее…
Водоросли? Она отдернула руку.
Он поймал ее за запястье и снова сунул ей это что-то.
Ее растопыренные пальцы сжались.
– Что…
– Котиковая шкура. Она нужна, чтобы провести тебя через туннель.
Она погладила мокрый мех. В темноте она все равно ничего не могла различить.
– Придется спуститься под воду, – продолжал он. – Плыть недалеко, но это будет быстрее, если я пройду Обращение. Ты можешь держаться?
Руки и ноги казались ей слишком тяжелыми, чтобы двигать ими. Пальцы были толстыми и непослушными. Реджина набрала побольше воздуха и подумала о Нике. Держись!Ей просто нужно продержаться еще немножко.
Она кивнула, забыв, что Дилан не видит ее в темноте.
– Хорошая девочка, – тем не менее сказал он, видимо, принимая ее согласие как само собой разумеющееся. – Сюда.
Он обхватил ее за плечи. А ему, наверное, все видно, изумленно подумала она, потому что он вел ее очень уверенно. Вода уже доходила ей до груди. До шеи… Она дернулась у него под рукой. Потом снова, до боли в теле. В воде было теплее, чем на воздухе, но Реджина чувствовала, как она давит на грудь, словно они уже нырнули. Внутри у нее все сжалось. Дилан уводил ее все дальше в воду. Под воду. Она уже не могла дышать.
Она остановилась и обхватила руками живот.
– Все в порядке, – сказал Дилан.
– Да я и не…
Но на самом деле она боялась. Ужасно боялась.
– Ребенок…
– Ребенок, – бесцветным голосом повторил он.
Она не ответила ему, не смогла. Она стояла, отчаянно стуча зубами, и тряслась, как дворняга в темной подворотне.
Он прижал ее к себе. Его пальцы гладили ее щеку. Он обхватил ладонями ее лицо. Неужели он собирается поцеловать ее? Сейчас? А почему бы и нет? Она хотела, чтобы он сделал это. Неважно, действительно ли он был здесь – единственный мужчина в ее жизни, появившийся тогда, когда ей это было нужно, – или ей это только снится. Пусть он поцелует ее, прежде чем их поглотит вода.
Его дыхание касалось ее век, ее губ – горячее, дурманящее, соленое и такое сладкое. Она привстала на цыпочки, чтобы быть ближе к нему, но он выскользнул. И она снова ощутила, как течение колышет котиковую шкуру, тяжело прижимающуюся к ее ногам.
– Держись, – сказал он.
А потом он исчез.
Она закричала, потрясенная этой потерей, и, разбросав руки в черной воде, потянулась за ним. Под ее ладонями плыла котиковая шкура, мягкая и пушистая. Ее пальцы сжались. Держись.Это был его голос? Или ее собственный?
Шкура перекатывалась в воде, в ней чувствовались тяжесть и форма, мышцы и масса. Руки Реджины глубже погрузились в ее складки. Она была огромной. Теплой. Пульсировала жизнью. Лоснящийся мех скользил под ней и вокруг ее, словно ласковая собака, требующая внимания к себе. Только уж очень большая собака. Она задержала дыхание, почувствовав под руками тело, которое, сбив ее с ног, утянуло с собой под воду.
Она стремительно двигалась вперед. В ушах у нее шумело, и этот звук заполнял голову. Она не могла думать. У нее просто не было времени, чтобы испугаться. Она была невесома, ей было тепло, ее поддерживало могучее тело, перекатывавшееся под руками, и вода, которая, бурля и пенясь, обтекала ее. Мысли ее окончательно смешались, и она крепче сжала руки. Темнота стала серой, потом золотой, а после взорвалась ослепительным светом…
Скалы заливали лучи закатного солнца, уходящий день раскрасил горизонт розовыми и золотыми мазками. Реджина лежала на гранитном утесе, а рядом с ней распласталось что-то массивное, теплое, черное, скользкое… Она часто заморгала. Несколько раз с трудом вдохнула. Подняла голову. Приподнялась на локтях.
Ее охватил приступ кашля, и, беспомощная, она судорожно ловила ртом воздух. Голова ее раскалывалась. Легкие хрипели. Из глаз ручьем текли слезы.
Когда она снова смогла открыть глаза, рядом с ней на коленях стоял обнаженный Дилан, а возле него на скале лежала пустая котиковая шкура.
Она потеряла сознание.
– Теперь вы можете зайти, – сказал доктор.
Наконец– то.
Дилан встал.
Когда он нес Реджину в больницу, то не предполагал, что ему не позволят находиться рядом с ней. Но он понимал, что ей потребуется более серьезная помощь, чем мог дать он. Медицинская помощь. Помощь людей.
Прежде чем отнести Реджину в ближайший дом, он снял с нее мокрую одежду и завернул ее в свою рубашку. Взглянув на нее, лежавшую без сознания у него на руках, жившая там женщина тут же позвонила 9-1-1.
В лучах мигалки приехал Калеб, который отвез их в больницу и остался там после официального окончания рабочего дня, чтобы дождаться заключения врача. Что это было? Искреннее участие? Или желание допросить Реджину, как только она придет в сознание?
Антония Бароне с сигаретой ходила по дорожке перед главным входом.
С бабушкой пришел Ник, который сейчас скрючившись сидел над какой-то компьютерной игрой. Пальцы его бегали по кнопкам, лицо было бледным и сосредоточенным, внимание его полностью поглотил светящийся экран. Как будто будущее мира зависело от его способности уничтожить этих крошечных плохих парней. За все время, пока они ждали, Ник ни разу не оторвался от своего занятия.
Однако при появлении доктора он вскочил, уронив игровую приставку на стул.
Дилан последовал примеру мальчика.
Врач – смуглая женщина лет шестидесяти с седеющими волосами, державшая в руках папку для бумаг, – нахмурилась.
– Только родственники.
– Но это ведь он спас ее! – протестующе воскликнул Ник.
Дилан удивленно посмотрел на него.
– Я уверена, что твоя мама еще скажет ему спасибо за это, – сказала доктор. – Но позже. А сейчас она хочет видеть только тебя.
Антония взяла Ника за руку и прошла с ним в смотровой кабинет.
Доктор повернулась, чтобы пойти за ними, но Калеб остановил ее.
– Как она?
– Лучше. Очень устала, – ответила та. – Согревающая внутривенная инъекция восстановила температуру ее тела. Есть проблема с пальцами на ногах, но я слежу за этим.
– А как ребенок? – поинтересовался Дилан.
– Какой еще ребенок? – резко спросил Калеб.
Плечи Дилана напряглись.
– Есть вероятность, что она беременна, – сухо объяснил он доктору.
Доктор посмотрела в свои записи, потом перевела взгляд на него.
– Так вы?…
Дилан сжал зубы.
– Отец этого ребенка.
– Я поговорю с пациенткой, – сказала доктор и скрылась за дверью.
– Сукин сын! – прошипел Калеб.
Дилан вздрогнул. Внутри кипели и бурлили эмоции: беспокойство, ответственность, вина. Находясь среди придворных селки, он научился прятать свои чувства за насмешливым тоном и теперь действовал так же.
– Почему это? Потому что не ты один развлекался в ночь свадьбы?
От удара голова Дилана откинулась назад, он покачнулся. Он провел языком по зубам и почувствовал вкус крови.
– Ладно, один раз… – прорычал он. – Один раз можно. – Он чувствовал, что заслужил это. – Но если ты ударишь меня еще раз, я тебя прибью.
– Попробуй, – сказал Калеб.
– Если бы ты по-настоящему хотел защитить Реджину, то мог бы спросить меня, почему ее похитили.
Калеб сунул большие пальцы рук в карманы.
– Я слушаю тебя.
Одно дело было сознаться Маргред в своей миссии, и совсем другое, как понял сейчас Дилан, – обсуждать дела семейные с братом. Хантеры никогда не отличались особым красноречием.
– Рассказывают… всякие истории о нашей семье. О нашей матери.
– Ну да, большинство из них я слышал. После того как она ушла от нас.
Дилан покачал головой.
– Я не о слухах. Это легенды. Пророчества, если хочешь. Они гласят, что дочь, рожденная как потомок Атаргатис, однажды изменит баланс сил среди элементалей.
– Атаргатис?
– Элис Хантер. Наша мать.
Глаза Калеба прищурились.
– Ну и что?
Дилан говорил осторожно, спокойным и ровным тоном, которому научился при дворе принца.
– Если у Реджины будет ребенок, девочка, этот отпрыск рода может осуществить пророчество. Это будет рассматриваться Преисподней как угроза существующему порядку.
– Ребенок Реджины… – повторил Калеб.
– Ее. И мой.
Произнося эти слова, он почувствовал какой-то толчок. Гордость? Чувство собственности?
– Так ты считаешь, поэтому демоны решили похитить ее?
– Да. Чтобы устранить угрозу появления этого ребенка.
Калеб угрюмо смотрел на него.
– А перед тем как сделать этого ребенка, ты сказал ей, что теперь она будет магнитом для демонов?
Губы Дилана сжались.
– Тогда я не знал, что она станет их мишенью.
– А ты знал, что она беременна?
Ему неприятно было признаться в этом.
– Нет.
– Ты не имеешь права подвергать ее риску.
– Не забудь об этом, – сказал Дилан, – когда придешь сегодня вечером домой, к своей жене.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
– Я хочу домой, – хрипло прошептала Реджина.
Тепло проникало в нее от бутылок с горячей водой, которыми она была обложена, вливалось через иголку капельницы на руке. Но ей все еще было холодно. Холодным было все, кроме ее горла. Оно просто горело. Ей отчаянно хотелось снова почувствовать себя нормальной. И чтобы все остальное тоже было нормально.
– Не говори глупостей! – фыркнула Антония. У матери был своеобразный способ выражать свою заботу о ней.
Пальцы Ника напряглись. Сквозь металлические прутья с другой стороны больничной койки он сжимал ее забинтованную руку так, словно не собирался никогда отпускать. Реджина понимала, что он сейчас чувствует. Она пошевелила пальцами и пощекотала его ладошку. Его пожатие ослабело, искаженное страданием лицо стало мягче.
Донна Тома подоткнула одеяло под ноги Реджины.
– Собственно говоря, через пару часов я могу ее отпустить. Я не вижу причин, почему нам всем сегодня вечером не отправиться по домам, при условии, что ей будут обеспечены возможность хорошенько отдохнуть и обильное горячее питье.
– Я умею делать чай! – с готовностью вызвался Ник.
Реджина улыбнулась. Любовь к сыну переполняла ее. Казалось, она может разорвать ее сердце.
– Ты сегодня ночуешь у Трухильо, – строго сказала бабушка.
Сердце Реджины оборвалось.
Как и Ника, судя по выражению его лица. Он еще крепче сжал ее руку.
– Только не сегодня, – сказала Реджина.
Прошлой ночью Ник проснулся перед телевизором и обнаружил, что ее нет. Сегодня ему необходимо было спать в своей кровати, зная, что в соседней комнате находится его мама, целая и невредимая.
– Я уже договорилась с Брендой Трухильо, – сказала Антония. – Все устроено. Она покормит мальчишек ужином.
– Ужин – это хорошо, – сказала Реджина. – Но Нику сегодня просто необходимо быть дома.
Им обоим необходимо быть дома. Вместе. Ее взгляд встретился с глазами матери.
– Ладно, – сказала Антония. – Думаю, я смогу побыть с ним, пока ты из всего этого не выберешься.
Напряженные плечи Ника дрогнули.
– Спасибо, мама.
Губы Антонии дрожали. Нахмурившись, она попыталась скрыть это. Ее лицо сейчас напоминало деревянную маску – с глубоко прорезанными линиями, с темными опустошенными глазами.
– Я все равно собиралась провести эту ночь в ресторане, чтобы прибрать там.
Реджина вдруг поняла, что и для нее это было тяжелым испытанием. И она пыталась лучшим, с ее точки зрения, способом восстановить ресторан и их старую жизнь, чтобы все у них снова было хорошо.
К ее глазам подступили слезы. Она несколько раз моргнула и перевела взгляд на потолок, на покрытую пятнами звукоизолирующую плитку. Она не хотела, чтобы Ник видел, как она плачет.
Антония похлопала ее по руке.
– Не волнуйся. Они уже арестовали того парня. Иерихона.
– Где…
Горло у Реджины болело, и она не смогла договорить. Но Антония поняла ее.
– Ты в больнице в Рокпорте. Калеб ожидает снаружи, чтобы взять у тебя показания.
Реджина сделала болезненный глоток. Калеб.Разумеется. Он ведь шеф полиции. Она подумала, что все это ей только приснилось. Она, должно быть, просто вообразила…
– Тебе не нужно встречаться с ним прямо сейчас, – возразила Донна Тома. – Тебе не нужно встречаться ни с одним из них, пока ты не будешь к этому готова.
Ни с одним из них?
Сердце Реджины учащенно забилось.
– Дилан? – прохрипела она.
Донна оторвалась от монитора и взглянула на нее.
– Он не выходит из комнаты ожидания с того момента, как тебя привезли сюда.
Реджина открыла рот, но не смогла произнести ни звука.
– Он спас тебя, – сказал Ник.
Глубокий голос Дилана в темноте.
– Все в порядке.
Вода, которая журчала, бурлила и пенилась вокруг нее, и ее скрюченные, сведенные судорогой пальцы.
– Тебе необходимо держаться за меня, – сказал он. – Держись.
А потом он превратился в гигантского котика… Реджина закрыла глаза. Ей было и холодно, и жарко одновременно.
– С тобой все в порядке? – спросила Донна.
Он тоже так говорил. Или, может быть, она это выдумала, как выдумала и все остальное?
Реджина облизала губы и под одеялом протянула руку к животу.
– Все хорошо, – хрипло ответила она.
С ней все было хорошо. И вообще все было хорошо, если не считать постоянной боли в горле, ноющих пальцев ног и паники, нарастающей где-то на краю сознания.
Антония ушла, чтобы отвести Ника на ужин к Трухильо, пообещав, что позже заберет его и уложит спать дома.
Короткие объятия и новые заверения: «Я в порядке. Я люблю тебя. Я скоро буду дома».
Реджина в изнеможении откинулась на подушку. Одной рукой она гладила одежду, которую принесла мать: черные спортивные брюки, майка на лямках, куртка с капюшоном. Ей необходимо одеться. Вот сейчас, через минутку. Всего… одну… минутку…
Она заснула.
Вернулась Донна с инструкциями для Реджины после выписки и что-то нацарапала в ее медицинской карточке.
– Я хочу, чтобы завтра ты появилась здесь. Мы возьмем еще несколько анализов.
Реджина с большим трудом села. Ей не хотелось больше никаких анализов. Она хотела домой, назад, к своим повседневным заботам, к своей настоящей жизни, где Ник постоянно бегает вверх и вниз по лестнице, а мать выводит ее из себя в кухне.
– А нельзя… обойтись без всего этого?
– Боюсь, что нет. Препараты, которые тебе ввели, влияют на уровень гормонов. – Голос доктора звучал отрывисто и профессионально, но в глазах читалось сочувствие. – Хотя, если ты захочешь завтра утром пройти тест на беременность дома, результаты тоже будут абсолютно точными.
У Реджины болезненно перехватило дыхание. Тест на беременность.Донна знала. Дилан знал.
– Я не… – сказала она ему тогда. – Ребенок.
Реальность ломала ее тщательно выстроенный обман. Ничего уже больше никогда не будет нормально.
Реджина прихрамывая вошла в комнату ожидания, опираясь на руку Донны и сжимая пластиковый пакет с одеждой, в которой попала сюда.
В дверях она резко остановилась. Они оба были здесь и ожидали ее: Калеб, в форме, с задумчивым и настороженным выражением лица, и…
Дилан.
Ее сердце гулко забилось. Он был выше брата, более смуглым, более худым. И казался моложе. Если только не смотреть ему в глаза… Его глаза были абсолютно черными и опасными.
Она облизнула губы и огляделась по сторонам.
– А где мама?
Калеб шагнул ей навстречу.
– Я сказал ей, что привезу тебя домой.
Реджина крепче сжала руку Донны.
– Она не может сейчас отвечать на вопросы, – сказала доктор. – У нее травмировано горло. Ей нужно отдохнуть.
– Ясно. Я могу взять у тебя показания утром, – сказал Калеб, обращаясь к Реджине. – Сегодня вечером я просто водитель твоего такси.
Ее взгляд скользнул на Дилана, который стоял рядом с ним, хмурый и погруженный в раздумья.
– А он тогда кто? Мой телохранитель?
– Да, – сказал Дилан без тени улыбки.
Реджина слабо вздохнула. О'кей. Сейчас она не расположена к спорам. К тому же…
– Я должна сказать тебе… спасибо, – прохрипела она.
– Ничего ты не должна, – сказал Дилан, забирая у нее из рук пакет. После мгновенного колебания он неловко обнял ее рукой за талию. – Тебе нельзя разговаривать.
Она бросила еще один короткий взгляд на его жесткий профиль. Он что, смеется над ней? Она знала его недостаточно хорошо, чтобы сказать наверняка. На самом деле она его вообще не знала. И эта мысль ее угнетала.
Донна открыла запертую дверь больницы, и внутрь ворвался вечерний воздух, прохладный и влажный. В середине августа дни уже становились короче, а солнце садилось почти на час раньше, чем месяц назад. Реджина вздрогнула и на секунду прижалась к Дилану. Он помог ей сесть в джип Калеба.
Она заметила решетку, разделявшую переднее и заднее сиденье, и попыталась избавиться от ощущения, что она под арестом. Ей не нужно было сопровождение полиции. И телохранитель тоже.
Почему он здесь?
– Он спас тебя, – сказал Ник.
А сейчас он на нее даже не смотрел.
Калеб взглянул на нее в зеркало заднего вида как полицейский, как отец, везущий четырнадцатилетнюю дочку на первое свидание.
– Все уселись?
Реджина кивнула. Дилан отодвинулся к противоположной дверце. Вот и хорошо. Она не набивалась ему в компанию. И не собиралась на него вешаться. Она сцепила зубы и сжала ладони, грея их между коленями.
К ресторану они ехали в молчании.
Дилан смотрел на неосвещенные улицы, и сердце тлеющим угольком жгло ему грудь. Ему необходимо было поговорить с ней. Он должен был объяснить, должен был как-то завоевать ее доверие, заставить ее принять…
Не его.Дилан нахмурил брови. Собственный опыт в отношении семьи, отца и брата приводил его в отчаяние от мысли о том, что Реджина никогда не примет еготаким, какой он есть.
Но она должна принять его защиту, согласиться с ее необходимостью. Ради ребенка, которого она носила. Хочет она этого или нет.
Он сжал кулаки. Когда он вел ее к джипу, она прислонилась к нему. Всего на мгновение. Но он до сих пор чувствовал ее прикосновение, ее руку, опиравшуюся на него.
Он взглянул на нее, на ее ладони, спрятанные между коленями, словно она пыталась согреть их, и с трудом подавил совершенно не характерное для себя желание накрыть их своими руками.
Морской народ не признает прикосновений. Тем не менее, пока они мчались по дороге к гавани, он буквально чувствовал ее, такую хрупкую, напряженно сидевшую рядом, ощущал малейшее движение ее тела и слушал ее хриплое дыхание.
«Чероки» с урчанием въехал на стоянку перед рестораном. С тротуара исчезла желтая полицейская лента. Через широкие стекла окон сияли огни зала ресторана.
Калеб развернулся на своем сиденье и прокашлялся.
– Мне нужно будет написать отчет, который удовлетворил бы парней из полиции штата. Я оставлю вас вдвоем, чтобы вы…
Его взгляд встретился с глазами Дилана. Поговорили.
– Все обсудили, – закончил он.
Дилан кивнул.
Реджина дергала ручку своей дверцы так, словно ей не терпелось поскорее скрыться от них обоих. Тревожное чувство сжало сердце Дилана. Насколько много придется ей объяснять? Что она запомнила?
Дверь с его стороны была заперта. Прежде чем он успел выбраться, Калеб уже подал ей руку.
Дилан сжал зубы, но молча взял с заднего сиденья свой рюкзак и присоединился к ним.
Реджина посмотрела на него и прищурилась.
Дилан ощутил вспышку паники, скрывавшейся за раздражением. Неужели она думает, что может просто отослать его? Он подошел к ней очень близко, достаточно близко для того, чтобы рассмотреть бледный пробор в волосах и вдохнуть дразнящий аромат ее кожи.
– Я остаюсь, – тихо сказал он так, чтобы слышала только она. – Смирись с этим.
Глаза ее вспыхнули. Но что бы она ни хотела ответить, сделать этого она не успела, поскольку Антония уже бросилась сквозь лабиринт столов открывать им дверь.
Она потянулась было, чтобы обнять дочь, но вдруг остановилась и скрестила руки на груди. Реджина замерла под ярким светом ресторанных огней, тени на ее лице резко контрастировали с бледной кожей, как на черно-белом рисунке.
Антония внимательно оглядела дочь и нахмурилась.
– Доктор сказала, что тебе нужно больше теплой жидкости. Я сейчас приготовлю суп. – От нее исходили волшебные ароматы кухни – жареная курица, овощи, чеснок. – Садитесь, я пока что-нибудь принесу.
Реджина слабо улыбнулась.
– Спасибо. А Ник…
– Уже в постели. Ты сможешь зайти к нему, когда поешь.
Дилан заметил, что Реджина заколебалась.
– Мы поднимемся к нему прямо сейчас, – сказал он. Антония посмотрела на него.
Затем взглянула на его рюкзак. Брови ее удивленно поползли вверх.
– Ты что, собираешься здесь остаться? – спросила она, но в тоне ее слышался не только вопрос.
– Всего на одну ночь, – сказала Реджина скрипучим голосом, который прозвучал до смешного сексуально, что так не сочеталось с ее осунувшимся, заострившимся лицом.
Сердце его забилось учащенно. Она хочет его. Или, по крайней мере, она уже готова смириться с его присутствием.
Всего на одну ночь.
Антония фыркнула.
– Что ж, ты уже достаточно взрослая, чтобы не спрашивать у меня, кому здесь можно ночевать. Только я хотела бы знать, что вы собираетесь сказать Нику утром.
Лицо Реджины залилось краской.
– Что я помогаю ухаживать за его матерью, – сказал Дилан. – Я спущусь за супом чуть позже.
– Хм… Ну что же, давай, – сказала Антония. – А я должна еще запереть дверь.
Дилан шел за Реджиной между стоящими в беспорядке столиками. А она все еще передвигается с трудом, хмуро отметил он. Возле открывающихся в обе стороны дверей она остановилась. Вернувшийся было на ее щеки румянец исчез.
Ему казалось, что он понимает, почему это произошло. Кухня была ее территорией. Ее маленьким царством. И здесь же менее двадцати четырех часов назад она подверглась жестокому нападению.
В груди у него все сжалось. Одной рукой он осторожно взял у нее пластиковый пакет, а вторую протянул, чтобы толчком открыть дверь.
– Думаю, ты ожидаешь благодарности за то, что не дала матери выгнать меня на улицу.
Вздрогнув, Реджина посмотрела на него. Темные ресницы казались на ее побелевшем лице грязными мазками. Потом в глазах ее блеснула озорная искорка.
– А может, я хотела оставить это удовольствие для себя.
В ответ он ухмыльнулся.
Ее плечи распрямились, и она прошла – точнее, прохромала – под его вытянутой рукой. Она шла к задней двери нетвердой походкой, словно ее прогоняли сквозь строй.
Чтобы подняться по лестнице, ей требовалась его помощь. А может, это он так для себя решил. Возможно, ему просто было приятно прикасаться к ней.
Когда она принялась неловко рыться в пакете в поисках ключа от квартиры, он взял его у нее из рук и вытащил ключ из кармана ее мокрых джинсов. Он контролировал и ситуацию, и самого себя.
