Текст книги "Сокол и цветок"
Автор книги: Вирджиния Хенли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)
– Знаю, что последний всегда стремится быть первым, а первый последним.
Фолкон понял, что Джезмин узнала об интимных отношениях мужчин и женщин от Эстеллы, и это его разозлило.
– Продолжай, – зловеще процедил он.
–Меня предупреждали, что в каждом мужчине скрывается зверь, поэтому нужно быть поосторожнее, – торжествующе заключила она.
Фолкон взял ее под локотки.
– Пусти, – взбешенно прокричала Джезмин.
– Ни за что!
Его близость заставила почувствовать каждый удар сердца, горячее биение крови в жилах. Поцелуй начался медленно, так медленно, почти лениво, словно время остановилось, потом... его губы все жарче впивались в ее рот; руки с силой прижали стройное тело к мужской груди. Джезмин знала – он берет, ничего не отдавая. Поцелуй был таким безжалостно-похотливым, что вынудил ее отдаться этой всепобеждающей мужественности, и, когда Фолкон неожиданно отпустил девушку, она, задохнувшись, пошатнулась, ноги отказывались повиноваться.
Он так долго мечтал поцеловать ее, что теперь не мог понять, что его удерживало до сих пор. Однако теперь, когда на губах остался вкус ее губ, Фолкону этого стало мало. Он был достаточно дерзок, чтобы проверить, как далеко может зайти, и, приподняв ее подбородок, снова наклонил голову. Прежде чем коснуться губами ее губ, он чуть помедлил.
– Каждый раз, говоря со мной, ты подвергаешь сомнению мою мужественность, мистрисс.
И чтобы подчеркнуть последние слова, с силой прижался к ее бедрам своим естеством, чтобы убедить ее, какое оно напряженное, твердое, будто камень.
– Этот поцелуй должен предупредить тебя, что произойдет, если станешь мне противиться.
Чувствуя страсть его поцелуя, ощущая власть желания, Джезмин не сумела скрыть страха – слишком близко он стоял, и девушка не могла отвести взгляда от нанесенной ею же самой раны. В глазах заблестели слезы, и Фолкон чуть смягчился.
– Возьми себя в руки, и я провожу тебя к столу.
– Я не желаю ужинать с тобой, – объявила она.
Щека Фолкона чуть заметно дернулась. Дай ей палец, готова откусить руку! Обняв девушку за талию, он лениво обвел пальцем линию глубокого выреза и передвинул ладонь ниже, к соблазнительным холмикам грудей.
– Означает ли это, что ты предлагаешь лечь в постель... пораньше? Собственно говоря, нам впервые удалось остаться наедине. Я тоже считаю, что нам необходимо провести вместе эту ночь, чтобы поближе познакомиться.
Губы Фолкона скользнули по шелковистой коже в том месте, где только что были пальцы.
Рот Джезмин мгновенно пересох. Он намеренно искажает ее слова! Теперь она желала одного: чтобы он отвел ее ужинать.
– Я голодна, – ледяным тоном объявила девушка.
– Не есть ты хочешь, а совсем другого...– пробормотал Фолкон, откинув бледно-золотые локоны с висков и заглядывая в ее глаза, ища в них признаки пробуждающегося желания. Но заметил лишь упорное сопротивление и, стащив дублет, растянулся на кровати.– Если нам придется провести ночь здесь, можно и устроиться поудобнее. Мои сапоги, Джезмин, – спокойно приказал он.
– Неотесанный болван, – задохнулась девушка.– Немедленно убирайся с этой постели и из моей комнаты. Нас ожидают внизу. Эвиза велела приготовить праздничный ужин. Я не так невежлива, чтобы пренебрегать ее гостеприимством! Если я сейчас же не спущусь, уверена, что Эвиза явится сюда.
– Оскорбленная невинность, – хмыкнул Фолкон...– Должен признать, ты прекрасно держишься, но не хуже меня знаешь, если мы не покажемся за столом, они попросту перемигнутся и поймут, что я предпочел принять твое предложение лечь в постель.
– Мое предложение? – пролепетала девушка. Язык отказывался ей повиноваться.
Фолкон, от души наслаждаясь смущением девушки, протянул ей руку.
– Почему бы тебе не снять это прелестное платье и не лечь рядом, дорогая?
Слезы бессильного гнева брызнули из глаз Джезмин.
– Де Берг, ты порочнее самого Сатаны! Клянусь, ты доведешь меня до смерти! Фолкон громко засмеялся.
– Джезмин, ради Бога, будь хотя бы немного приветливее! Неужели и мне нельзя иногда пошутить, посмеяться? – Он сел, притянул ее к себе на колени, поцеловал нахмуренный лоб, кончик нос, и тихо сказал:– Если будешь продолжать убегать от меня, кто-нибудь другой насладится восхитительным плодом, по праву принадлежащим мне. Сердце подсказывает мне испытать с тобой сейчас все радости любви. Ведь мы все равно обручены, и никто не ждет от столь страстного жениха, чтобы он терпел до свадьбы.
При этих словах Джезмин побледнела, и неуклюже сползла на пол.
– Милорд, я обещаю быть с вами вежливой и почтительной, если вы проводите меня к обеду.– Она поспешно опустила ресницы, чтобы скрыть вызов во взгляде.– Знаю, вы, как истинный рыцарь, верны клятве. Я перед вами беззащитна и умоляю быть великодушным и подождать до свадьбы.
Приподняв ресницы, она взглянула на Фолкона, желая удостовериться в действии своих слов.
– Ты настоящая маленькая колдунья, – с сожалением усмехнулся он, – которая знает, как обвести мужчину вокруг пальца.
Джезмин, мило улыбнувшись, протянула ему дублет.
– Вы можете проводить меня к столу, милорд. Они ужинали по-семейному, в маленькой комнате, в убранстве которой отражался прекрасный вкус Эвизы. Мебель была элегантной, не такой массивной, стол украшен цветами, вино пили из кубков венецианского стекла. Блюд было не много, но все вкусно приготовлены, и Джезмин впервые поняла, что это такое – ийтересная беседа между мужчинами и женщинами. Ее невежество в истории, политике и знании света было таким очевидным, что девушка только слушала и впитывала все, что видела и узнавала. Хьюберт, взглянув на Эвизу, заметил:
– Значит, существует определенная возможность, что ты станешь королевой Англии.
Эвиза презрительно поджала губы.
– Женившись на мне, Джон получил все земли Глочестеров, поместья, армию и деньги, не говоря уже о владениях в Уэльсе. Все это вместе взятое позволило ему стать одним из самых богатых пэров королевства. Я же, со своей стороны, не получила ничего: ни доброты, ни нежности, ни верности, ни хотя бы ребенка. Возможно, хоть теперь меня ожидает награда!
Она взглянула в сторону Эстеллы, словно ожидая подтверждения. Но та, на секунду сосредоточившись, произнесла:
– Самыми главными чертами в характере принца Джона были тщеславие, вспыльчивость, сластолюбие и жадность. Самыми главными чертами короля Джона будут тщеславие, вспыльчивость, сластолюбие и жадность. Как раньше, так и теперь. Он не принесет тебе ничего, кроме несчастья и горестей.
Эвиза постаралась улыбнуться, чтобы смягчить впечатление от слов старухи.
– Мы с самого начала не подходили друг другу. По-моему, он так и не смог простить мне, что я выше его ростом.
– Он единственный коротышка из всего выводка, – кивнул Фолкон.– Другие сыновья короля Генриха уродились такими же высокими и широкоплечими, как он сам, но несмотря на все недостатки, Джон всегда был любимцем отца.
– Генрих, вот кто был настоящим человеком, – вмешался Хьюберт.– Лучший король из тех, кто правил да и будет править Англией! После раздоров и междоусобиц времен короля Стефана Генрих сумел создать свод законов, единовластное правление и добиться единства нации на целых тридцать пять лет! Можете представить, что до Генриха человек, подозреваемый в преступлении, подвергался либо пытке, либо церемонии очищения, и часто приговор зависел от исхода поединка или выигранного пари. Конечно, вы этого не помните, но не так уж много лет тому назад закон и справедливость зависели от всяких дурацких фокусов.
Женщины обменялись веселыми взглядами: в пылу восхвалений Хьюберт так увлекся, что даже не заметил, как едва не оскорбил Эстеллу и Джезмин.
– Теперь по английским законам каждого обвиняемого судит суд присяжных из двенадцати человек, известных в обществе высокими моральными принципами, – удовлетворенно заключил Хью.
И тут впервые вмешалась Джезмин:
– Как, должно быть, нелегко обществу найти целых двенадцать мужчин с высокими моральными принципами!
В комнате звонкими колокольчиками рассыпался смех Эвизы, такой заразительный, что все тоже засмеялись, даже мужчины, хотя колкость была направлена в их адрес.
– Мой свекор был настоящим мужчиной, – с неподдельной грустью заметила Эвиза, – но, к несчастью, зачал детей, подобных волчьей своре... или лисьему выводку, за исключением твоего дорогого отца, конечно, – поправилась она, обращаясь к Джезмин.
Фолкон поднял кубок, словно салютуя Эвизе.
– Поверь, мы были бы искренне рады видеть тебя своей королевой, но если так случится, Англию ждут годы бедствий. В жизни все взаимосвязано: единственный акт насилия может свести на нет годы стараний, ненависть и страх уничтожат добрые деяния, войны и злоба губят страну.
Джезмин, вновь увидев возможность съехидничать, пропела:
– Это говорит человек, живущий насилием и кровопролитием!
– Конечно, в бою мало кто может со мной сравниться, – с ослепительной улыбкой ответил Фолкон, насмешливо приподняв черную бровь.– Но я всегда готов уступить победу всякому, кто может ее завоевать.
Эвиза, с первого взгляда увидевшая, каким могучим обаянием наделила де Берга природа, заметила, что молодые люди явно бросают вызов друг другу.
– Итак, вы собираетесь пожениться? – спросила она.
– Мы только помолвлены, – объяснила Джезмин.
– И должны пожениться, – с нажимом проговорил Фолкон.
Эвиза понимающе посмотрела на Эстеллу; та ответила таким же взглядом.
– Женщины часто выходят за мужчин в надежде изменить их, – заметила будущая королева, – но у них никогда это не получается.
– А мужчины, – добавила Эстелла, – женятся на женщинах, надеясь на то, что они никогда не изменятся, но они неизбежно меняются.
– Чистая правда, – расхохоталась Эвиза, поднимаясь из-за стола. За ней последовала вся компания. Слуги начали проворно убирать со стола. – Спасибо за приятную беседу и забавную игру в «если бы», но решать, кому быть преемником Ричарда, предстоит Уильяму Маршаллу, Хьюберту Уолтеру, архиепископу Кентерберийскому, и твоему отцу, Джезмин.
Глава 9
Эвиза оказалась права – в Нормандии от решения Уильяма Сейлсбери и в самом деле зависело, кто будет новым королем. Подстрекаемые графом Честером лорды и бароны заявляли, что не потерпят Артура на троне, – он никогда не ступал на землю Англии и, кроме того, всецело находился под влиянием матери, ненавидевшей англичан.
Король Франции, словно хищный стервятник, уже нацелился на захват Нормандии, Бретони и Анжу. Если королем выберут тринадцатилетнего Артура, Франция нападет и начнется война. Поэтому Уильям Маршалл и Уильям Сейлсбери склонялись в пользу Джона, а владетели земель во французских владениях как один стояли за Артура. Хьюберт Уолтер, престарелый архиепископ Кентерберийский, тоже был на стороне Артура, из-за личной неприязни к Джону и его порокам, но в конце концов позволил себя уговорить. Покачав седой головой, он сказал:
– Попомните мои слова, вы еще горько пожалеете о своем решении.
Чтобы уладить дело миром, они официально провозгласили, что Ричард назвал преемником своего брата Джона. Коронация была назначена на 26 мая 1199 года. На торжество съехались самые знатные люди королевства. Английские лорды и бароны сражались и интриговали, чтобы получить завидные должности архиепископа Кентерберийского, главного судьи, коннетабля, маршала, канцлера, сенешаля и камергера.
Джона, коронованного под именем Иоанна, окружали фавориты: Уильям де Варенн, Уильям, граф Девон, Ранулф, граф Честер, Джеффри де Мандевилл, Роберт Фитцуолтер, Сэйр де Квинси, Роберт де Рос, Уильям Мобре, Мейлер фитц Генри, Джон де Курси и братья Лейси, Уолтер и Хью.
Вести о коронации Иоанна вскоре достигли Сайренчестера. Фолкону де Бергу пришлось решиться оставить невесту на попечение новой королевы Англии. Как-то открыв дверь смежной комнаты, отведенной для него коварной Эвизой, Фолкон вытянул руку.
– Вот, возьми!
– Что это? – подозрительно осведомилась Джезмин, рассердившись на то, что он опять ворвался к ней не постучав.
– Твой противный еж, Прик, – с гримасой объяснил Фолкон.
– Болван! Сколько раз повторять, его зовут Квилл. Ты нарочно так говоришь, чтобы позлить меня!
Фолкон ухмыльнулся, поскольку это была чистая правда.
– Неужели мне не дождаться хоть одного ласкового слова на прощание? – поддразнил он.– Хотя бы «спасибо, милорд Фолкон, эа то, что позволили стать фрейлиной королевы»?
– Позволили? – едва не задохнулась Джезмин.– Я внучка короля! Того самого Генриха, которого так превозносят де Берги! Я принцесса королевской крови! Я... я...
– Ты, дорогая моя, не что иное, как результат незаконной любви, прелюбодеяния, веселой ночки на сеновале или под кустом.
– Ах, ты.... ты... ты... сын шлюхи, – выпалила девушка.
– А ты, милочка, дочь шлюхи, с удовольствием отпарировал Фолкон.– Кто знает, можно ли доверять тебе настолько, чтобы оставить одну среди тех молодых людей, которые, без сомнения, поспешат явиться ко двору Эвизы, как только узнают новости?
Джезмин уже открыла рот, чтобы негодующе запротестовать, заявить о своей добродетели, но мгновенно передумала.
– Нет, нет, конечно, мне нельзя доверять. Я из кожи буду лезть, чтобы навлечь на тебя позор. Если вы настолько глупы, что собираетесь жениться на мне, милорд, обещаю, что все ваши дети будут ублюдками, вроде меня.
И тут Фолкон, впервые не сдержавшись, ударил ее. Джезмин распласталась на постели, но, подняв полные слез глаза, яростно выругалась:
– Сукин сын! Жалкий трус!
Де Берг, схватив ее за плечи, начал трясти.
– Предупреждаю, с меня довольно! Еще слово, – и я за себя не ручаюсь!
Губы девушки дрожали, ресницы были мокры от слез... и тут она ощутила безжалостную сладость его поцелуев. Фолкон ничего не мог с собой поделать – она была слишком соблазнительна, такая земная и одновременно нереальная, и это сводило его с ума, грозя превратиться в одержимость.
– Джесси... Джесси...– бормотал Фолкон, почти не отрывая губ от ее рта, – дай себе волю... плыви... плыви со мной в чудесный мир...
Сильные руки проникли внутрь корсажа, коснулись грудей, слегка сжали, нежно, игриво, большие мальцы настойчиво потирали соски, пока они не превратились в два крохотных драгоценных камешка. Ьлрхатистая ласка его языка едва не заставила Джезмин прильнуть к широкой груди, но почувствовав, кaк затвердела и поднялась его мужская плоть, уперлась в мягкий изгиб ее живота, девушка застыла.
– Не надо, – вскрикнула она, отрывая его руки.– Думаешь, что можешь ударить и тут же безнаказанно целовать? Мы друг другу не подходим, не нравимся... Сейчас же оставь меня!
– Противоположности притягиваются, – настаивал он.– Чтобы любить, мужчине и женщине не обязально быть одинаковыми!
– Любовь? – пренебрежительно расхохоталась жезмин.– Я никогда тебя не полюблю!
Он возвышался над ней словно башня, зеленые Лаза горели неутолимой страстью и желанием принять столь безрассудно брошенный вызов.
– Полюбишь, – поклялся он.– Полюбишь!
По спине Джезмин побежал озноб. Мысли лихорадочно метались, голова горела.Что это – страх или осуждение? Отвращение или предвкушение? Почему один лишь его вид заставляет ее говорить и вести себя подобно сварливой ведьме? Джезмин намеревалась попросить де Берга за Дэвида, но теперь не знала, осмелится ли. Накануне она тайком пробралась в комнату оруженосца, чтобы попрощаться, и когда высказала, как довольна его быстрым выздоровлением и предстоящим возвращением в Сейлсбери, тот намекнул, что де Берг обязательно накажет его за то, что он согласился сопровождать женщин и ослушался приказа.
«Думаешь, он велит тебя высечь?» – недоверчиво сросила Джезмин.
«Без малейшего колебания», – кивнул Дэвид, подтверждая ее подозрения насчет жестокости де Берга. Теперь приходилось идти на риск самой быть избитой, чтобы помочь Дэвиду. Она только сейчас получила достаточно убедительное доказательство того, как страшен в гневе де Берг.
– Не желаю, чтобы Дэвида наказывали за мои проступки: ведь он всего только подчинился моему приказу. Ты настолько безжалостен, что я боюсь за его жизнь, если тебе вздумается выместить на нем свой гнев.
– Вы оскорбляете меня, мадам. У меня репутация приверженца строгой дисциплины, но также и человека справедливого и честного по отношению к своим людям. Почему вы так беспокоитесь за этого Дэвида, между вами что-то есть? – процедил Фолкон. – А может, он первый из многочисленных мужчин, с которыми вы намереваетесь изменять мне?
Он подхватил ее на руки, понес к посгели, сорвал туфли и поднял юбки, чтобы снять шелковые чулки с прелестных ножек.
– Боже, что ты делаешь? – вскрикнула девушка, до глубины души потрясенная тем, что у него хватило дерзости попытаться раздеть ее.
Но ярость лишь подогревала желание Фолкона.
– Существует лишь один способ убедиться, что твой первый ребенок будет также и моим. Я изолью в тебя свое семя здесь и сейчас! – прорычал он.
– Я закричу так, что весь замок сбежится! – пригрозила Джезмин.
– Глупышка, – рассмеялся Фолкон, гладя ее бедра; пальцы крались выше и выше, пока не обнаружили восхитительный изгиб упругих ягодиц, – никто не осмелится потревожить нас, пока я буду любить тебя. Все подумают, что страсть заставляет тебя кричать.
Джезмин попеременно трясло то от ледяного холода, то от палящего жара. Глаза, потемнев, стали совсем фиолетовыми.
– Фолкон де Берг, – прошипела она сквозь зубы, – если ты сделаешь это, я никогда тебе не прощу!
Фолкон так долго ждал, пока сердце девушки смягчится! Теперь они не скоро увидятся, и уже сейчас все его тело ныло при мысли о неминуемой разлуке. Он не решался взять ее силой, потому что в душе знал: если Джезмин не отдастся по своей воле, он не получит наслаждения и не обретет покоя. Фолкон медленно отнял дерзкие руки, позволил девушке сесть на постели. Сжав ее лицо в ладонях, он коснулся ее губ своими, нежно, благоговейно.
– Джесси, любимая, дай мне что-нибудь на память... такое, что согревало бы мое сердце в разлуке. Улыбку... поцелуй...
Девушка молча подняла чулки, которые Фолкон успел снять с нее, сунула ему в руку, решив, что лучше дать ему спокойно уйти. Чем дальше они держатся друг от друга, тем спокойнее – каждая их встреча напоминает столкновение огня и пороха.
Граф Сейлсбери прибыл домой в первую неделю июня и очень удивился, узнав, что у де Берга не было ни ссор, ни споров с рыцарями Сейлсбери. Его мнение о способности будущего зятя командовать людьми еще более укрепилось. Джон назначил своего сводного брата командующим армией, возложив тем самым на его плечи огромную ответственность – король Франции угрожал начать войну, а в Ирландии и Уэльсе зрел очередной мятеж. В довершение ко всему король Александр, рыжий шотландский лис, фебовал вернуть ему Камберленд и Нотумберленд в обмен на мир и клятву верности новому королю.
Уильям подробно рассказал Фолкону о церемонии коронации и о тех, кто на ней присутствовал, а потом добавил:
– Я всегда знал, что Джон ревновал к Ричарду, но только сейчас понял, как он, должно быть, ненавидел его и жаждал завладеть всем, что принадлежало брату. Он так долго выжидал, вынашивал коварные замыслы, интриговал, что, не успев скинуть коронационные одеяния, принялся отдавать приказы и награждать должностями фаворитов.– Уильям развел руками.– Ну что ж, по крайней мере, он сообразил, что я солдат, а не придворный, и поставил меня во главе армии, состоящей больше чем наполовину из наемников, так что работы у нас хватит.
Он немного помолчал и, убедившись, что де Берг не попытался возразить против слова «нас», продолжал:
– Я хотел бы дать тебе под начало пятьсот лучников, а также рыцарей и тяжеловооруженных всадников Сейлсбери.
– Благодарение Богу, – ухмыльнулся Фолкон, – ты тоже понял, что из меня придворного не выйдет!
Уильям критически оглядел двор замка. Видно, де Берг немало потрудился, чтобы привести в порядок оружейную мастерскую и арсенал.
, – Кстати говоря, о придворных: где эта маленькая плутовка Джезмин? Я выговорил для нее должность фрейлины молодой жены Джона, Изабеллы Ангулемской.
– Молодой жены? – не веря ушам переспросил Фолкон.– Но он женат на Эвизе.
– Джон оказал давление на церковь, чтобы получить развод.
– Но он не смеет так поступать с Эвизой, – воскликнул потрясенный де Берг.
– Он все может! Не забывай, он король! И намеревается править. Увидел Изабеллу Ангулемскую, дитя неземной красоты... прелестную брюнетку... ей еще четырнадцати нет. Изабелла была обещана Хью де Лузиньяну, но Джон ни с чем не посчитался – похитил ее, а потом объявил, что девушка согласна стать его женой.
– Но у него нет оснований для развода, – настаивал де Берг.
Уильям невесело засмеялся.
– Прошение о разводе удовлетворено. Они снова вытащили на свет закон о кровосмешении. Дед Эви-зы, Роберт Глочестер, был незаконным сыном короля Генриха Первого. Так или иначе, дело сделано. Эвиза будет только рада избавиться от него. Кстати, почему это так тебя беспокоит?
– Джезмин отправилась в Сайренчестер, чтобы стать фрейлиной королевы Эвизы, – глухо ответил Фолкон.
– Это, конечно, Эстелла ее подговорила!
– Уильям, я обнаружил, что Джезмин никто не может подговорить. Она сама способна на любую проделку!
– Как все женщины, – согласился граф.– Я пошлю за ней.
– Нет, я сам поеду и привезу ее. А, дьявол, нужно же рассказать всю историю о неудавшемся похищении, прежде чем ты услышишь все от кого-то друго-го.
Узнав подробности, Уильям зашелся от смеха.
– Не пойму, в чем причина такого веселья, сэр, – сухо объявил Фолкон.
В глазах Уильяма блеснули веселые искорки.
– Тебе повинуются сотни мужчин, а одна девчонка-недомерок водит за нос.
Фолкон, ухмыльнувшись, потер шрам на щеке. Боже, вот буря-то разразится, когда он объявит, что приехал за Джезмин! Он просто дождаться не может очередной стычки! Однако он с неприятным чувством думал о встрече с Эвизой. Женщина, у которой только сейчас отняли трон, вряд ли будет веселой собеседницей!
И в самом деле, в величественном замке Сайренчестер царила атмосфера недостойной суеты. Все знатные лорды и их жены, поспешившие предстать перед королевой Эвизой, сейчас так же быстро покидали поместье. Слухи о разводе разнеслись со скоростью выпущенной из лука стрелы, и придворные спешили исправить ошибку, боясь навлечь на себя немилость монарха.
Графы Клер, Дерби, Лейсестер, Варенн и их супруги отбыли этим утром за час до того, как Эвиза получила официальные письма и документы с королевской печатью. Только графиня Пемброк, прелестная Изабель, жена маршала Англии, осталась верна Эвизе. И она и ее муж Уильям Маршалл, славились искренностью, честностью и преданностью.
Графиня Уорвик, молодая вдова, передумала уезжать в тот момент, когда Фолкон де Берг переступил порог зала. Джезмин увидела его и предпочла сделать вид, что не замечает, но пришла в сильнейшее раздражение, поняв, что кроме нее ни одна женщина в зале не осталась к нему равнодушна. Элизабет Уорвик повисла на его руке и выглядела при этом так, будто хочет проглотить его заживо.
– Фолкон де Берг! Какой приятный сюрприз!
– Здравствуй, Бесс, как поживает прелестнейшая вдовушка во всей Англии?
Элизабет мило надула губки.
– Ужасно взволнована!
– Но в чем дело, умоляю, откройся мне! – сказал Фолкон, улыбаясь темноглазой красавице.
– Не могу здесь говорить, – прошептала она, подняв брови, явно желая подчеркнуть, что предмет достаточно деликатный. – Лучше навести меня вечером, я все расскажу, – кокетливо пообещала Элизабет.
Фолкон с самым серьезным лицом поцеловал ей руку и отошел, чтобы приветствовать Изабель, графиню Пемброк.
– Фолкон, у вас нет новостей об Уильяме? Он обычно часто посылает гонцов, но я ничего не слыхала о его возвращении.
– Возможно, он попросту не знает, что вы здесь, в Сайренчестере, миледи. Могу лишь сообщить вам, что граф Сейлсбери вернулся. Король, скорее всего, просто не может отпустить Маршалла. Вам лучше, чем кому-либо другому, надлежит знать, что тяготы управления государством ложатся прежде всего на плечи Маршалла.
Губы Изабель гневно сжались при упоминании о Джоне. Она была решительно против его избрания и даже поссорилась из-за этого с мужем, Уильямом Маршаллом, но, конечно, и не подумала бы возражать против его мнения на людях. Сердце женщины разрывалось от жалости к несчастной Эвизе. Порядочные люди не бросают жен, даже если их брак и неудачен!
Фолкон, извинившись, отошел и отправился на поиски Хьюберта де Берга. Он нашел дядю, в его комнате, занятого чтением королевских депеш, прибывших час назад. Раскрасневшийся от удовольствия Хью поднял глаза.
– Фолкон, мальчик мой, позволь мне поделиться с тобой хорошими новостями! Джон назначил меня комендантом неприступной крепости Дувр и губернатором Пяти портов[8]8
Группа портовых городов на берегу Ла-Манша
[Закрыть].
– Поздравляю, дядя. Ведь твой собственный замок Корф тоже там! Теперь ты можешь управлять всем южным побережьем Англии.
И в эту минуту ужасный нечеловеческий крик разорвал тишину.
– Не-е-ет, о не-е-ет!
Хью в мгновение ока взметнулся из-за стола и оказался у двери.
– Это Эвиза. Подожди меня здесь. Вернусь, как только смогу.
Лицо метавшейся по комнате Эвизы напоминало маску смерти. В прижатом к груди кулаке скомкан пергамент. Пустые глаза ввалились и погасли.
– Ублюдок... сын шлюхи... негодяй... Он безумен... нет, не безумен, умен... дьявольски умен... Знал о нас с самого начала, и это его подлая месть!
– Любимая, что случилось? Скажи! – велел Хьюберт.
– Мало того, что эта свинья разводится со мной, мало того, что эта свинья делает королевой четырнадцатилетнего ребенка, мало того, что он оставляет себе мои глочестерские владения, алчная тварь!
Истерически вскрикнув, она рванула на груди платье. Хью схватил женщину, сильными руками прижал ее к себе.
– Теперь объясняй, – скомандовал он.
– Продал меня Джеффри де Мандевиллу за двадцать тысяч марок.
– Клянусь кровью Христовой, де Мандевилл уже мертвец, – прорычал Хьюберт де Берг.
