Текст книги "Блестящая партия"
Автор книги: Вирджиния Хенли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 11
Джон Расселл развернул записку, которую вручил ему парламентский рассыльный, и прочел: «Мне бы очень хотелось поговорить наедине». Она была подписана заглавной буквой «П», и Джон понял, что записка от Уильяма Питта. Во время перерыва в заседаниях он пошел в личный кабинет премьер-министра.
Уильям Питт пожал ему руку.
– Благодарю, что пришли, Расселл. Прошу вас, садитесь. Хотя мы с вами представляем в парламенте противоположные стороны, в данный момент у нас есть общие интересы.
– Объединение Великобритании и Ирландии, – кивнул Джон.
– Я хочу предложить Акт об объединении. Если вы можете работать за сценой и гарантировать мне дюжину голосов вигов, я думаю, что мы сможем провести этот акт в палате общин. Если мы объединимся, то за этим скоро последует предоставление свободы вероисповедания католикам.
– А как насчет возражений короля?
Питт сложил пальцы домиком.
– Это деликатное дело, из тех, которые я не стал бы обсуждать с другим вигом. Могу ли я доверять вам? Хотите ли вы работать ради общего блага, а не поднимать голос за регентство, которое сокрушит династию?
– Даю вам слово.
– Последнее время я несколько раз бывал в обществе короля Георга и понял, что он больше не в состоянии вмешиваться в политику.
– Попросту говоря, вы не будете говорить с ним об ирландских католиках.
– Вот именно.
– Этот Акт об объединении нужно провести через парламенты обеих стран, – напомнил Джон.
– Главный секретарь министерства финансов Ирландии лорд Каслрей уверяет меня, что их парламент согласится на объединение, если при его принятии мы пообещаем позволить католикам стать членами парламента и если отменим пошлину на ирландские товары, продаваемые в Англии.
– Я добуду для вас голоса вигов, господин премьер-министр.
Питт потер нос:
– Ваш брат Бедфорд является близким другом принца Уэльского и Чарлза Джеймса Фокса, не так ли?
– Я понял ваш намек, сэр. Я сохраню в строжайшей тайне то, что вы мне сказали о короле.
Питт встал и пожал руку Джону Расселлу.
– Весьма вам признателен, лорд Тависток.
По дороге домой на Расселл-сквер Джон решил, что его хороший друг Холланд будет первым вигом, с которым он попробует поговорить. По какой-то причине Генри не было в парламенте два последних дня. И этим вечером он собирался навестить его.
Когда Джон пришел домой, его встретил Френсис.
– Здравствуй, Джон. Надеюсь, дождь прекратился. Я хотел уговорить тебя пойти сегодня на бал к Девонширам.
– Нет, сегодня вечером я еду в Кенсингтон, мне нужно увидеть Генри.
– Холландов не будет дома, Джон. Все будут на балу у Девонширов – и они, и вообще все, кого мы знаем.
– Ты так полагаешь? – с сомнением в голосе спросил Джон.
– Они были на балу у Гордонов до шести утра. Леди Холланд, разумеется, не станет пренебрегать приглашением в Девоншир-Хаус.
– Это объясняет, почему Генри не было в парламенте два последних дня. Хорошо, Френсис, «я поеду на бал.
* * *
Был уже одиннадцатый час, когда карета Расселлов подъехала к особняку Девонширов. Пустые экипажи выстроились вдоль длинной подъездной дорожки, и Джон предложил отправить кучера домой вместе с экипажем.
Целый взвод лакеев стоял в парадном холле, дожидаясь гостей, чтобы снять с них плащи.
– Мушка! – Герцогиня Девоншир подошла к ним и обняла Френсиса. – Ваше присутствие гарантирует, что бал в честь первого выхода в свет моей дочери будет иметь успех.
– Ваша светлость, я взял на себя смелость привести с собой моего брата Джона.
– Лорд Тависток, вы оказали нам большую честь.
Джон поцеловал руку герцогини:
– Это честь для меня, ваша светлость.
Она снова обратилась к Френсису, взяла его под руку и увлекла в бальный зал, а там подвела прямо к своей дочери.
Джон дошел вслед за ними до входа в зал и заметил там своего друга лорда Холланда.
– Генри, вас-то я и хотел видеть.
– Рад встрече, Джон. Бет будет в восторге. Вон она танцует с Ричардом Шериданом. Пойдемте выпьем чего-нибудь. Здесь три комнаты уставлены столами с закусками.
Налив себе и Холланду бренди, Джон завел разговор о политике:
– Питт собирается предложить Акт об объединении и поставит его на голосование. Акт пройдет, если вы, я и еще несколько вигов проголосуем за.
– Можете рассчитывать на мой голос, Джон. А что скажете о Ленноксе? Он сегодня здесь. Вон он идет сюда. Воистину – помяни нечистого, а Чарлз тут как тут.
– Выпейте с нами вина, – предложил ему Джон. – А я тем временем буду бессовестно выпрашивать у вас ваш голос.
– Вы поймали меня как раз вовремя. Шарлотта очень хочет добраться до своей постели. Мы пришли сюда символически, только чтобы исполнить светский долг.
Голос нужен, чтобы провести через парламент Акт об объединении, объяснил ему Джон. Леннокс с радостью согласился.
– Завтра мы едем в Гудвуд, так что дайте мне знать, когда будет голосование, и я приеду.
* * *
Джорджина пожелала сестре доброй ночи. Шарлотта шепнула ей на ухо:
– Сегодня ты самая красивая – затмила всех остальных дебютанток.
Когда Шарлотта с Ленноксом уехали, герцогиня Гордон занялась младшей дочерью:
– Герцог Бедфорд здесь, хотя хозяйка дома без зазрения совести монополизировала его едва он появился.
– Я и не заметила. Я танцевала котильон с принцем Эдуардом. И замучилась с его блуждающими руками.
– Принцы королевской крови не могут предложить тебе выйти замуж, а герцоги могут, – заметила мать. – Так что когда Бедфорд обратится к тебе, сделай так, чтобы он пригласил тебя танцевать.
– Сделаю все, что смогу.
Увидев свою подругу Дороти, Джорджина подошла к ней.
– Ты сегодня просто нарасхват. Не пропустила ни одного танца.
– Твой брат танцевал со мной. Как он хорош!
Тут Джорджина заметила, что Френсис Расселл направляется прямо к ней. Она глубоко вздохнула и улыбнулась.
Но герцог Бедфорд не обратил на нее никакого внимания.
– Леди Дороти. – Он отвесил изящный поклон. – Не окажете ли мне честь танцевать со мной?
Леди Дороти хихикнула и позволила ему взять себя за руку.
Джорджину это позабавило. «Он мстит мне за мое пренебрежительное обращение». Увидев своих друзей Бет и Генри Холланд, она пошла к ним. Но прежде чем она успела это сделать, к ним подошел джентльмен в элегантном вечернем костюме. Она прищурилась, не веря своим глазам. Это был Джон Расселл.
Леди Холланд неожиданно пришла в волнение.
– Джон, дорогой, как я рада видеть вас здесь!
Расселл поднес к губам ее пальцы.
– Бет, вы сегодня очень хороши, как, впрочем, и всегда.
Она ударила его веером по руке:
– Льстец.
Расселл устремил взгляд на Джорджину, и она с огорчением почувствовала, что краснеет.
– Разрешите представить вам мою подругу леди Джорджину. Она только что начала выезжать, – любезно проговорила Бет.
Джон встретился взглядом с Джорджиной.
– Я знаком с этой леди.
– Ах как глупо с моей стороны, – сказала, рассмеявшись, Бет.
А Джон сказал, не отрывая взгляда от Джорджины:
– Вы позволите мне пригласить вас на следующий танец, миледи?
– Благодарю вас, Джон, – ответила Бет. – С удовольствием.
Джорджина знала, что он имел в виду ее. Он грустно ей улыбнулся. «Мы понимаем друг друга без слов. Мы читаем мысли друг друга». От его улыбки, сама не зная почему, она затаила дыхание.
А лорд Холланд весело сказал:
– Это дает мне возможность пригласить самую красивую дебютантку этого сезона. Я ждал этого целый вечер.
Когда кончился танец и объявили контрданс, Генри сказал с сожалением:
– Не везет мне.
– Мне так жаль, Генри. Очень плохо, что сегодня не будет рилов.
Джентльмены вывели дам, и пары стали двумя рядами лицом друг к другу. В контрдансе танцующие меняются партнерами. Пока танец продолжается, каждый мужчина успевает протанцевать с каждой дамой.
Поняв, что следующим ее партнером будет Джон Расселл, Джорджина почувствовала что-то вроде панического страха. Когда они шагнули друг к другу и он взял ее за руки, она выпалила:
– А ваша жена сегодня здесь?
И тут же опять покраснела. «Проклятие! Этот надменный дьявол решит, что я к нему неравнодушна».
– А почему вы об этом спрашиваете?
– Любопытство во мне взяло верх над хорошими манерами. Хотелось бы посмотреть, какая она.
– У моей жены внешность ангела.
Джон сказал это таким тоном, что стало ясно – разговор окончен, и он не желает обсуждать с ней свою жену. Он положил руку ей на талию, чтобы покрутить ее, и ей показалось, что тепло его ладони обожгло ее. Джорджина опять вспыхнула и тут же задрожала. Джон это заметил, и она вспыхнула еще сильнее.
Когда он двинулся дальше вдоль ряда к следующей даме, у Джорджины от облегчения ослабли колени. Она увидела, что ее новый партнер – граф Лодердейл, и это дало ей возможность прийти в себя.
– Шотландские девушки – самые лучшие партнерши, – сказал лорд Лодердейл, подмигнув ей.
– Вы говорите о танцах, милорд, или о браке?
– Зовите меня Джеймс. Если подумать, так и в одном, и в другом, Хорошо бы музыканты сыграли для нас зажигательный рил.
После того как партнеры сменились еще раз десять, Джорджина увидела, что следующий в ряду Френсис Расселл. Она и виду не подала, каким забавным ей кажется, что теперь он уже не сможет игнорировать ее.
Он кивнул с любезным видом, но не улыбнулся.
– Какая честь, ваша светлость.
– Это честь для меня.
Голос его был холоден и бесстрастен.
– Да, пожалуй, это так.
Неистовый огонь зажегся в его глазах, и это говорило о том, что на самом деле он не холоден и не бесстрастен.
– Вы играете в кошки-мышки. – Он положил руку ей на талию и сжал ее. – Я бы с удовольствием поиграл с вами в другие игры, Джорджина.
«Он отчаянно флиртует со мной, а я ничего не чувствую, кроме неприязни».
– Быть может, в мушку?
Она постаралась, чтобы в голосе ее не прозвучал сарказм.
– Можно было бы поиграть в фанты, – сказал он с плотоядной усмешкой.
В голове у Джорджины прозвучал голос брата: «Тебе не следует дразнить Бедфорда. Он известный бабник».
Когда контрданс кончился, мать приперла Джорджину к стене:
– Я надеялась, что ты будешь держаться с Бедфордом поощрительно, когда вы пойдете танцевать.
– А его не нужно поощрять. Он и так вел себя весьма фамильярно.
– Великолепно! Я знала, что он не устоит перед тобой, если ты пустишь в ход свой шарм.
– Леди Гордон, – лорд Л одердейл склонил доверительно голову к Джейн, – этот бал не идет ни в какое сравнение с вашим. Музыканты даже не умеют играть рилы.
– Вы слишком добры, Джеймс.
Джорджина увидела, что Джон Расселл направляется прямо к ней, и внезапно ее охватило волнение. Он почтительно кивнул ее матери:
– Леди Гордон.
Потом обратился к Лодердейлу:
– Джеймс, если я могу украсть вас у дамы, мне бы хотелось, чтобы вы пошли со мной выпить.
– От таких предложений я никогда не отказываюсь. Холланд сказал, что вы меня ищете. – Он галантно поклонился Джейн и Джорджине. – Прошу простить меня, леди.
«Этот неотесанный грубиян совершенно не обращает на меня внимания. – Джорджина была оскорблена в высшей степени и смотрела ему вслед, почему-то чувствуя себя брошенной. – Если этот мрачный тип пригласит меня танцевать, я решительно откажу ему!»
Спас Джорджину лорд Олторп, сын графа Спенсера. Джек, кузен леди Дороти, был рыжеволосым бездельником восемнадцати лет, другом Джорджины и большим забавником.
– Джек, как я рада, что вы здесь. Я искала вас, но не нашла.
– Я только что приехал. Сегодня у нас в Спенсер-Хаусе жуткий шум. Поскольку герцогиня Девоншир приходится сестрой моему отцу, он требовал, чтобы мы поехали на этот бал. Матушка решительно отказалась, потому что она презирает свою золовку.
Джорджина рассмеялась.
– Бедная Лавиния проиграла в споре.
– А вот и нет, – сказал с усмешкой Джек. – Вместо бала она отправилась в театр со своим старым поклонником.
Протанцевав с Джеком, Джорджина захотела пить и направилась в буфет. В дверях она столкнулась с Джоном Расселлом.
На лице его мелькнуло довольное выражение.
– Не меня ли вы ищете, леди Джорджина?
Самодовольная свинья!
– Жаль разочаровывать вас, Расселл. Единственное, что я ищу, это бокал шампанского.
Довольное выражение исчезло с его лица.
– А вы не слишком ли молоды, чтобы пить шампанское, мисс?
– «Бог в своей доброте послал виноград, чтобы радовать малых и великих; малые глупцы выпьют слишком много, а большие глупцы вообще не станут пить», – процитировала она.
Джону захотелось предостеречь ее:
– Вино может затуманить рассудок и вовлечь молодую леди в неприятности.
– На это-то я и надеюсь. Неприятность – это мое второе имя.
– Неужели вы считаете нужным всегда придерживаться крайностей?
– Воистину так. Крайности – это черное и белое… вот почему я люблю их.
Джорджина вернулась в бальный зал, где ее снова пригласил принц Эдуард. Он попытался назначить ей свидание, и она осадила его. Тем не менее от авансов принца у нее появилось чувство беззащитности, и она укрылась в обществе лорда Холланда, где ей ничто не грозило. После того как Генри протанцевал с ней, к Джорджине вернулась уверенность, и она пошла танцевать с лордом Петти и графом Уинчилси. После этого ее пригласил лорд Гренвилл Левесон Гауэр.
После такого количества танцев Джорджине показалось, что в бальном зале слишком жарко и душно, и она принялась обмахиваться веером, чтобы отдышаться. Она увидела мать, занятую разговором с хозяйкой дома, подняла голову и окинула взглядом зал. «Господи, она меня ищет». Выскользнув на балкон, Джорджина глубоко вдохнула свежий воздух.
Она подняла глаза к темному небу и посмотрела на мерцающие звезды. Немного побыв в блаженном уединении, она почувствовала запах табака и поняла, что не одна. Она окинула взглядом балкон и увидела огонек горящей сигары.
– Прошу прощения, я не хотела вам мешать.
– Вы мне не мешаете, малышка.
Узнав этот глубокий голос, она замерла.
– Это вы! – возмущенно сказала она.
– Вы, очевидно, ожидали найти кого-то другого.
Это обвинение привело ее в ярость.
– Вы, конечно же, не думаете, что я устроила свидание здесь, на балконе?
– Думаю, что вы способны устроить все, что вам заблагорассудится, Джорджина Гордон.
Она разозлилась еще больше. «Почему мы, встречаясь, непременно превращаемся в кремень и трут?» Ответ был очевиден. Этот проницательный дьявол слишком хорошо ее знает. Ей нечем от него защититься.
– Идите к дьяволу, старикашка!
Глава 12
– Джорджина! Не смей спать. Я крайне тобой разочарована.
Джейн Гордон потрясла дочь за руку. Джорджина уснула, как только уселась в карету, которая везла их домой с бала, продолжавшегося всю ночь.
– Леди Дороти как-то смогла заставить Френсиса Расселла четыре раза пригласить ее на танец, а ты всего лишь две минуты танцевала с ним контрданс.
– Это ведь не соревнование, мама.
– Это именно соревнование – Гордоны против Девонширов. И мы проигрываем. И очень сильно!
– Почему ты так думаешь?
– Герцогиня Девоншир с самодовольным видом сообщила мне, что они пригласили герцога Бедфорда погостить у них в Чатсуорте на следующей неделе, и что Френсис Расселл принял это приглашение!
У Джорджины точно гора с плеч свалилась. Если герцог ухаживает за леди Дороти – значит, можно вычеркнуть его из списка предполагаемых поклонников.
– Ну что же, в одну и ту же игру могут играть и двое. Я напишу Сьюзен и заставлю ее послать Бедфорду приглашение от герцога и герцогини Манчестер посетить Кимболтон, как только он вернется. В это время года доехать до Кембриджшира гораздо удобнее, чем до Дербишира. Ведь его поместье в Уоберне всего лишь в одном перегоне от Кимболтона.
Джорджина вышла из кареты, ей хотелось поскорее добраться до спокойного убежища – своей спальни. Пока она поднималась по лестнице, мать шла за ней по пятам, без умолку болтая о планах вырвать брачный приз этого десятилетия из цепких ручек герцогини Девоншир. «Ад и преисподняя! Единственное, чего я хочу, – это спать».
* * *
– Я доволен, что ты уговорил меня поехать на бал к Девонширам, Френсис. Там было больше вигов, чем в палате общин.
– Это обычное дело. Дом Девонширов – это что-то вроде нашего частного клуба, там все время идет игра. На следующей неделе я приглашен в Чатсуорт.
– И ты поедешь? – спросил Джон у брата.
– Ну, они явно хотят навязать мне свою дочь. Мне нужно оценить Чатсуорт и его сокровища и выяснить, могут ли они компенсировать мне те жертвы, которых потребует от меня этот брак.
У Джона на языке вертелось горькое замечание, но вслух он его не произнес. Он принялся разбирать только что принесенную почту и открыл письмо от жены.
«Тем, что вы не можете заставить себя писать мне чаще одного раза в неделю, вы явно даете мне понять, что больше не любите меня. Отсутствие писем от вас доказывает вашу полную отчужденность.
Некоторое время я сильно нуждалась в выражениях вашей нежности. Очевидно, что вы больше не цените мою дружбу и стали презирать меня из-за моего подавленного состояния.
Я была очень счастлива здесь с моей дорогой сестрой Изабеллой. Я думаю, что для нас с вами будет лучше жить раздельно».
Джон едва удержался, чтобы не выбраниться. Он понимал, что Элизабет в действительности хочет не раздельной жизни, а совершенно противоположного.
Каждую неделю он навещал своих сыновей в Вестминстер-скул и писал ей подробно об их успехах. Она никогда не спрашивала о том, как они живут, и даже не упоминала их имен в своих письмах. Единственная цель ее писем – это осуждать мужа за то, как он обращается со своей бедной заброшенной женой.
– Это от Элизабет? – спросил Френсис.
Джон поднял глаза.
– Да. Мне нужно найти время съездить в Лонглит, навестить ее.
– Увы, нас обоих призывает долг. Ты должен ехать в Лонглит, я – в Чатсуорт. Но сначала я собираюсь нанести визит моей милой Марианне. С ее помощью я переживу целую ночь голодания, которая ждет меня, когда я поеду на север.
Когда Френсис ушел, Джон бросил письмо жены в огонь и стал смотреть, как его пожирает пламя.
«Можно будет сказать Питту, что я в состоянии добыть нужные ему голоса. После того как Акт об объединении будет принят, я поеду навестить Элизабет».
* * *
– Вот, я написала Сьюзен и вдобавок черкнула записочку Шарлотте, в которой прошу ее согласовать дату бала в Гудвуде с пышным приемом в Кимболтоне, – сообщила Джейн Гордон. – Мы покажем герцогу Бедфорду, что такое настоящее гостеприимство.
Джорджина ответила, тщательно выбирая слова:
– Мама, я не уверена, что нам следует гоняться за герцогом Бедфордом. Джордж предупредил меня, что Френсис Расселл – всем известный бабник. Его любовницу зовут Марианна Палмер.
– Миссис Палмер – из простых. Ты же не можешь ожидать, что герцог, которому за тридцать, будет хранить обет безбрачия. Это было бы очень странно. Светскость – это именно то, что нужно в муже неопытной молодой аристократке.
– Но у меня душа не лежит ни к какому герцогу. Шарлотта вышла за графа и очень счастлива. Мне всегда бывает весело с Джеком Спенсером, а он наследует графский титул после отца.
– Лорд Олторп – всего лишь мальчишка. Пройдут годы, прежде чем ты станешь графиней.
– Я встретила много других джентльменов у Девонширов. Чарлз, граф Грей, очень привлекателен.
– Ты не могла бы выбрать никого более неподходящего, если бы и попыталась. Грей – любовник герцогини Девоншир.
Джорджина широко раскрыла глаза:
– Я понятия не имела.
– Ты наивна в смысле знания света, как это и должно быть.
– Возможно, я и неопытна, но не так уж наивна, мама. У моего отца была не одна любовница, и у меня есть причины подозревать, что герцог Манчестер не совсем верен Сьюзен.
Джейн круто повернулась.
– Я считаю полезным, чтобы молодая леди была осведомлена о таких вещах. Женщина аристократического круга должна уметь принимать мужа таким, какой он есть, и не замечать его недостатки.
– Недостатки? А я думала, это называется излишествами. – Тут Джорджина вспомнила еще одного молодого человека, который произвел на нее приятное впечатление. – Я танцевала еще с одним графом, у которого замечательные манеры… Это Гренвилл Левесон Гауэр.
– Сказав, что ты не могла бы выбрать никого менее подходящего, чем лорд Грей, я ошиблась. Лорд Гренвилл – отец двоих детей леди Бессборо.
– Но ведь не Кэроу? – изумленно спросила Джорджина.
– Нет, не Кэроу… Это двое младших отпрысков Понсонби.
– Если бы я знала, то не позволила бы ему танцевать со мной.
– Если ты начнешь отвергать каждого аристократа, у которого есть побочные дети, ты станешь на балах лепиться к стенке как вьюн. Воспитанные люди не замечают подобных вещей, и ты должна поступать так же, дочь моя.
* * *
На следующей неделе Уильям Питт вынес на голосование палаты общин Акт об объединении, и он был принят значительным большинством голосов.
– Поздравляю, господин премьер-министр. – Джон Расселл пожал Питту руку. – Это огромный шаг навстречу Ирландии.
– Я обязан поблагодарить вас за поддержку и голоса вигов, которыми вы заручились.
Джон Расселл радовался результатам и той небольшой роли, которую сыграл, понимая, что вслед за этим последует предоставление католикам свободы вероисповедания. Вдруг он заметил Чарлза Леннокса.
– Спасибо, что приехали в Лондон на голосование. Я ценю это.
– Вы можете ответить на это любезностью с вашей стороны – прийти на бал, который дает Шарлотта для своей сестры. Первый сезон леди Джорджины должен иметь оглушительный успех, иначе герцогиня Гордон будет считать всю семью виноватой и превратит нашу жизнь в сущий ад.
К ним подошел лорд Холланд, и тем самым Джон был спасен от необходимости дать согласие.
– Отпразднуем это событие в клубе «Брукс»?
– Простите, Генри, – со смехом сказал Джон. – Я исключен из клуба, потому что отказываюсь надевать парик. Теперь, когда голосование прошло, я могу поехать в Лонглит навестить Элизабет.
И Джон вернулся на Расселл-сквер, где поел в одиночестве, а потом занялся бумагами, имеющими отношение к Тавистоку и его избирателям.
Он поздно ушел спать и, уже лежа в постели, мельком подумал о Френсисе, который уехал вчера с визитом в Чатсуорт. Как Джон ни старался, он не мог представить себе леди Дороти Кавендиш в качестве жены брата. Ему было жаль эту наивную девушку. Если Френсис женится на ней, он поселит ее в Уоберне и без всякого стыда бросит там до конца жизни.
Его мысли перенеслись на другую юную дебютантку – Джорджину Гордон, и он не смог удержаться, чтобы не сравнить этих двух молодых особ. В яркой красавице Джорджине не было ничего наивного, разумеется, и он не мог представить ее себе в качестве заботливой жены, за кого бы она ни вышла замуж. Эта девица заставит гоняться за ней всех своих поклонников. И тому, кто ее поймает, придется укрощать ее.
Тут в его мысли вторглась Элизабет. Он вспомнил ее письма, в которых она жаловалась, что он ею пренебрегает, и понял, что в них есть немалая доля истины. Он понимал, что ее мрачные мысли – это мания, граничащая порой с безумием, и ему хотелось, чтобы она излечилась ради их сыновей, как и ради самой себя.
Интересно, подумал Джон, не тешит ли он себя надеждой на то, что жену можно постепенно отучить от опиума? Но он был уверен, что она излечится от меланхолии, если избавится от пристрастия к опиуму. Он выбросил ее из головы, повернулся на бок и наконец уснул.
Его разбудил стук в дверь. Он сел и зажег лампу.
– Что такое? – Он знал, что утро еще не настало.
– Простите, что беспокою вас, сэр, но только что прибыл курьер с сообщением. Он говорит, что это срочно.
– Сообщение мне или Френсису?
– Говорит, что вам, сэр… из Лонглита.
Джон нахмурился. Как всегда, неприятности с Элизабет.
– Я сейчас спущусь. Проверьте, есть ли огонь в гостиной. Курьер проделал долгий путь по холоду.
Джон надел халат и пошел за слугой вниз. Курьер дожидался его в холле.
– Милорд, я привез срочное сообщение от маркизы Бат.
– Входите, дружище, согрейтесь.
Джон взял у курьера письмо и провел его в гостиную, где лакей развел огонь в камине и зажег лампы. Джон налил курьеру виски.
Потом он сломал восковую печать, вынул письмо из конверта и поднес к лампе.
«Лорд Тависток, приезжайте немедленно, как можно скорее. У Элизабет тяжелый рецидив. Положение ужасающее.
Изабелла, маркиза Бат».
– Моя жена плохо себя чувствует. Я еду немедленно. Записка очень короткая. Вы не могли бы что-то добавить?
– Два раза был доктор. Это все, что мне известно, милорд.
– Я поеду в карете. Можете оставить вашу лошадь на конюшне. – Потом он сказал, обращаясь к лакею: – Пока я уложу вещи, будьте добры, проследите, чтобы этого человека как следует накормили.
Джон решил, что доедет быстрее в своем фаэтоне, и не успели они добраться до Ричмонда, как курьер крепко уснул. Хотя Джон остановился, только чтобы напоить лошадей, дать им отдых и немного перекусить самому в трактире в Бейсингстоке, понадобился целый день, прежде чем они добрались до Лонглит-Хауса в Уорминстере.
Поездка была долгая, и у Джона было достаточно времени поразмыслить о том, что имела в виду Изабелла, говоря об ужасающем положении. Он знал по опыту, что жена часто предупреждала о грозящей опасности, и мрачные предзнаменования и ощущение близкой катастрофы вполне могли показаться ужасными человеку, который вынужден выслушивать бредовые речи Элизабет.
Джон надеялся, что ее болезнь несерьезна. Он чувствовал уверенность, что, если это всего лишь проявление меланхолии, он сумеет успокоить жену и утишить ее страхи. Скорее всего ее сестра Изабелла просто хочет избавиться от нее и вызвала его с этой целью.
Замок в Лонглите был великолепен. Джон подъехал на своих серых к конюшне и попросил конюха хорошенько вычистить лошадей.
Мажордом принял у него пальто и провел его по длинному холлу в гостиную маркизы Бат.
– Слава Создателю, вы приехали.
Изабелла крепко сжала руки. Лицо ее походило на маску, и по нему Джон ничего не мог понять.
– Что случилось?
Тут он услышал крик, и только тогда понял, что вторая сестра жены, Люси, тоже находится в комнате. Когда леди Бредфорд закрыла лицо руками и зарыдала, Джон забеспокоился.
– Отведите меня к ней.
– Я не могу идти туда, не могу ее видеть, – простонала Люси.
Беспокойство Джона превратилось в тревогу. Изабелла прятала глаза.
– Пойдемте со мной, Джон.
Она повела его к главной лестнице, и они поднялись на второй этаж. Изабелла открыла дверь в спальню для гостей и пропустила его вперед.
Джон подошел к кровати, на которой с закрытыми глазами лежала его жена.
– Элизабет.
Он нагнулся над женой и протянул руку, чтобы коснуться ее. На какое-то мгновение ему показалось, что она умерла, но тело ее, хотя и безжизненное, было еще теплым. Он устремил взгляд на Изабеллу, пытаясь совладать с возмущением.
– Она без сознания. Как долго она находится в таком состоянии?
– Да, я знаю. Когда все мои попытки разбудить ее ни к чему не привели, я сразу же послала за вами.
– Когда это случилось? – спросил он. – Как это случилось?
Он встал и внимательно посмотрел на Элизабет, и ему представилось, что он видит мертвое тело.
– Мы пробыли в Бате неделю, пили воды. К сожалению, лечение не помогло Элизабет. Вчера рано утром она потеряла сознание, и я вызвала своего врача. Мы уложили ее в постель, и он дал ей какое-то лекарство. Мы не смогли разбудить ее к обеду, и я снова послала за врачом. Когда он пришел, то сказал, что он ничего не может сделать – что она либо придет в сознание самостоятельно, либо вообще не придет, – зловещим голосом закончила Изабелла. – Доктор Невилл велел мне немедленно послать за вами.
Взгляд Джона упал на коричневый пузырек на прикроватном столике.
– А какое он дал ей лекарство?
– Элизабет просила опиума. Она сказала, что это единственное лекарство, которое снимает болезненные симптомы ее чахотки и дает ей возможность уснуть.
– У моей жены нет никакой чахотки! Зато у нее зависимость от опиума. Это наркотик. Именно он почти убил ее!
– Как вы смеете обвинять мою сестру в подобном пороке? Меня возмущают уже одни ваши намеки на то, что она пристрастилась к наркотическому средству.
На лице Изабеллы выразился ужас, и она направилась к двери.
– Я оставляю вас с супругой, чтобы вы могли попросить у нее прощения.
Джон снова подошел к кровати и посмотрел на Элизабет.
– Я действительно должен просить у вас прощения – за то, что не был более бдителен. Мне следовало отучить вас от этого пристрастия.
Он возмущался собой, своей женой, ее сестрой Изабеллой и врачом. Все они были виноваты в том, что его сыновья чуть было не потеряли мать.
Он сердито отбросил одеяло и взял Элизабет на руки. Ее руки и голова бессильно свисали. Джон пошел к двери, распахнул ее и, пройдя по коридору, оказался у двери в ванную. Войдя, он ногой закрыл за собой дверь.
Он положил жену на пол и наклонился, чтобы отвернуть кран и наполнить ванну водой. Он не стал регулировать температуру воды, решив, что если вода будет достаточно холодна, это приведет Элизабет в сознание.
Увидев, что воды набралось достаточно, он без всякой осторожности поднял Элизабет и опустил в воду. Она никак не прореагировала на это, и он быстро поднял ее голову над водой. Потом выругался и снова погрузил ее голову в воду. Никаких результатов.
Когда он погрузил ее в воду третий раз, она стала кашлять. Тогда он поднял ее голову из воды. Элизабет едва не захлебнулась, и он наклонил ее вперед и резко ударил ладонью по спине три-четыре раза.
Элизабет застонала, веки ее затрепетали, глаза открылись и снова закрылись.
– Ах ты, жалкая сука! Просыпайся! – закричал он.
Он ударил ее по щекам один раз, потом еще и еще. Элизабет снова открыла рот и застонала.
– Ты меня слышишь? – громко спросил он. – Ты меня слышишь, Элизабет?
Она слегка приоткрыла глаза и медленно кивнула. Джон схватил ее за плечо и потряс.
– Не смей засыпать. Говори со мной! – приказал он.
– Не… мучь… меня, – проговорила она слабым умоляющим голосом. – Не… топите… меня…
Она вцепилась в его руку.
– А следовало бы, – пробормотал Джон.
Он вынул ее из воды и попробовал поставить на ноги. Колени у нее подогнулись, и она обмякла, припав к нему. Он стащил с нее намокшую ночную рубашку и отнес обратно в спальню. Усадив жену в обитое атласом кресло, он приказал:
– Сиди, черт бы тебя побрал, и не сползай.
Он подошел к умывальному столику и нашел там кувшин с водой.
Наполнив стакан, он поднес его к губам Элизабет:
– Пей!
Но тут веки ее опустились, и она опять потеряла сознание.
Джон выплеснул воду в лицо, и она снова очнулась. Он налил еще стакан, поднес к губам жены и на этот раз заставил выпить.
– Нужно вымыть эту дрянь из твоего организма.
Джон был неумолим, и Элизабет ничего не оставалось, кроме как слушаться его. Он с отвращением, посмотрел на ее спутанные мокрые волосы и исхудавшее тело. «Она мне не нужна. Так зачем же я пытаюсь спасти ее?»
Он потратил битых четыре часа, вливая ей в рот воду. Было далеко за полночь; Элизабет кашляла и плевалась. Она совершенно пришла в себя и была готова к сражению. Но и Джон был к нему готов.
