Текст книги "Шепот в ночи"
Автор книги: Вирджиния Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
– А может быть, мы все будем приятно удивлены завтра, мама, – сказала я.
– Может, но я сомневаюсь, – ответила она, и ни мама, ни я даже не предполагали, насколько пророческими окажутся ее слова.
Весь остаток дня и большую часть вечера я потратила на разбор подарков. Я хотела поскорее отослать всем открытки с благодарностью. Джефферсон оказался весьма находчивым и, сидя рядом со мной на полу в гостиной, показывал мне каждый подарок и говорил от кого он. Некоторые подарки, которые я получила, стоили очень дорого. Это были одежда, украшения, парфюмерия и другие принадлежности туалета, а также кое-что для моей комнаты.
Когда мама настояла на том, чтобы Джефферсон шел спать, я прекратила разбор подарков, пообещав ему, что завтра этим займемся вместе сразу после школы. Я совершенно выбилась из сил и ушла в свою комнату, в волнении ожидая обещанного звонка от Гейвина. Мой взгляд упал на плотно завернутый подарок от тети Ферн. Это был единственный подарок, который я не хотела бы открывать в присутствии Джефферсона или кого-либо еще, а особенно папы. Но любопытство пересилило.
Я медленно развернула его и как бы невзначай полистала страницы. Почему тетя Ферн так настаивала, чтобы я прочитала это. Я вспомнила ее комментарий к десятой главе. Я просмотрела страницы и поняла – почему. Конечно, я читала, видела и более откровенные вещи, но каким-то образом, может, потому что это было подарено тетей Ферн, которая занималась всем этим, и я была тому свидетелем, все это делало эту историю еще более запретной. Но то, что говорилось когда-то о запретном плоде, оказалось правдой. Я просто глаз не могла оторвать от слов, описывающих занятие любовью. Читая, я начала представлять себя и Гейвина. Я так увлеклась чтением, что не услышала первый звонок телефона. Когда он зазвонил во второй раз, я быстро схватила трубку и захлопнула книгу.
– Привет, – сказал Гейвин. Меня охватило чувство вины, когда я услышала его голос после того, как представляла нас вместе.
– Привет! Как поездка? – быстро спросила я.
– Тоска! Нет, даже хуже, с того момента, как я уехал из Катлерз Коув.
– Да?
– А ты? Все успокоилось?
– Да. Мы с Джефферсоном просмотрели подарки. Я получила столько милых вещиц.
– Еще бы!
– Завтра последний день учебы в школе. Мама боится того, как будет выглядеть характеристика Джефферсона.
– Моя в его возрасте тоже была не слишком хорошей, – признался Гейвин. – Но я хотел сказать тебе, что мне очень понравился твой праздник, и особенно наш танец.
– Мне тоже. Еще раз спасибо за твой чудесный подарок.
Мы оба замолчали на мгновение.
– Я буду писать тебе каждый день на этой неделе, – пообещала я. Он засмеялся. – Правда.
– Здорово! Ну, наверное, пора прощаться. Не могу дождаться нашей новой встречи, Кристи. Спокойной ночи! Спи крепко, и пусть ничто и никто не потревожит твой сон!
– Спокойной ночи, Гейвин!
Еще долго после того, как он повесил трубку, я держала в руке свою. Казалось, она все еще хранила тепло голоса.
– Спокойной ночи, – снова прошептала я и повесила трубку.
Я взглянула на «Любовника леди Чаттерли» и подумала о тете Ферн. Она подарила мне это не для того, чтобы я узнала о том, что такое любовь и как она может быть прекрасна. Тетя Ферн хотела раздразнить меня, возможно, она надеялась, что я превращусь в ее подобие. Я поклялась, что никогда не буду такой, как она. Я взяла ее подарок и запихнула его в дальний угол моего комода. Когда-нибудь я, возможно, снова прочитаю это, думала я, но не как запретный плод и не как какое-либо зло от тети Ферн.
Я свернулась калачиком в кровати, закрыла глаза и мгновенно уснула с мечтой о наступающем лете и приезде Гейвина.
На следующее утро Джефферсон не рвался вскочить с постели, зная, что мы должны пойти в школу, чтобы получить аттестаты и характеристики за этот год. Маме пришлось вытряхнуть его из постели, а за завтраком он, казалось, собирается просидеть вечность. По выражению его лица я поняла, что учительница уже сообщила ему о том, что будет в его характеристике.
Пока не было проблем с прибытием или отъездом гостей, Джулиус возил нас в школу на машине, принадлежащей отелю. Он также всегда подвозил нас по дороге домой.
Ричард и Мелани, как обычно, были одеты в одежду одного цвета: он – в пиджаке, брюках и галстуке, а она – в платье. Он был единственным семиклассником, который так официально одевался в школу, но я не могла его представить в другой одежде. Сегодня, в последний учебный день, он выглядел еще более аккуратным, его волосы были аккуратно причесаны, его галстук был завязан даже туже обычного, ботинки – идеально отполированы, а кончик носового платка, торчащего из верхнего кармана пиджака, был таким острым, что, казалось, его можно использовать вместо ножа.
Сегодня, когда Джефферсон наконец уселся на заднем сиденье рядом со мной напротив Ричарда и Мелани, он показался мне каким-то необычно подавленным.
– Вы что, не можете вовремя собраться даже в последний школьный день? – сухо спросил Ричард.
– Ричард, мы никогда еще не опаздывали в школу, – так же сухо ответила я.
– Только потому, что Джулиусу приходится ехать быстрее. Школьный автобус уже проехал, – добавил он так, будто это было что-то ужасное.
– А у меня никогда не остается времени поболтать с подружками до занятий, – в свою очередь добавила Мелани, поддерживая Ричарда.
– Ну, сегодня последний день учебного года, и до следующей осени тебе не придется больше жаловаться на это, – сказала я ей.
– Джефферсона, возможно, оставят на второй год, – проговорил Ричард со злой ухмылкой.
– Нет, – отрезал Джефферсон.
Мелани улыбнулась еще шире. Джефферсон нахмурился и посмотрел на меня. Я подала знак ему, чтобы он не спорил, и он, выпрямившись, сидел всю дорогу с обиженным видом.
Все разговоры в школе были о моем дне рождении. Мои одноклассники по-настоящему хорошо повеселились. Полина, едва дождавшись меня, бросилась расспрашивать о Гейвине и сообщила, что она и большинство девочек находят его очень красивым.
У нас был сокращенный учебный день, который предназначался для дел, завершающих учебный год: сдача книг в библиотеку и ключей от шкафов, приведение в порядок парт и шкафов и других дел, а также получение предварительной информации о начале следующего учебного года.
Естественно, все только и делали, что с восторгом болтали о предстоящем лете, о том, кто куда поедет, кто чем будет заниматься. В коридорах школы разносились смех и болтовня, даже учителя были счастливы и менее строго придерживались правил.
Наконец, прозвенел последний звонок, и мы все бросились на улицу под теплые лучи весеннего солнца. Везде были слышны радостные возгласы, визги и крики прощания тех, кто расстается со своими друзьями на несколько месяцев. Я заметила Джефферсона, который медленно, опустив голову, шел из школы. Его аттестат был зажат под мышкой.
– Очень плохо? – спросила я его, когда он подошел. Я затаила дыхание, боясь ответа. Но он просто взглянул на меня и пошел в сторону машины, в которой уже ждали Ричард и Мелани.
– Дай мне посмотреть, Джефферсон, – потребовала я. Он остановился и неохотно передал мне конверт. Я вытащила его аттестат.
Он не только получил двойки по всем дисциплинарным категориям, но также и две двойки по школьным предметам. Это был его самый плохой аттестат, какой он когда-либо получал.
– О, Джефферсон! – воскликнула я. – Мама с папой будут так расстроены.
– Я знаю, – ответил он и заревел.
– Садись в машину, – строго сказала я.
– Ну? – спросил Ричард с довольной ухмылкой. – Насколько плох?
– Я не хочу об этом говорить, Ричард. Это не смешно, – резко ответила я. Джефферсон отвернулся в угол и заплакал. Когда он был в таком состоянии, все, что я могла делать, это успокаивать его, даже, если он этого не заслуживал.
– Нечего рыдать над разбитым корытом, – поучала Мелани. – Тебе следует просто исправиться.
Джефферсон вытер глаза и повернулся.
– Мелани права, Джефферсон, – согласилась я. – Тебе придется постараться и все лето вести себя хорошо, обходя за милю все шалости, даже самые незначительные. Он кивнул.
– Я буду вести себя хорошо, – пообещал Джефферсон. – Я вычищу свою одежду, сделаю уборку в комнате и никогда не буду оставлять входную дверь открытой.
– Поверить в это так же трудно, как и в существование феи! – усмехнулся Ричард.
– Фея существует, – резко сказал Джефферсон. – Она положила мне под подушку двадцать пять центов.
– Я же говорил тебе, – ответил Ричард, качая головой, – это кто-то из твоих родителей положил.
– Или они попросили это сделать миссис Бостон, – предположила Мелани.
– Нет!
– Хватит его дразнить! – воскликнула я. Близнецы посмотрели друг на друга, а затем уставились в окно.
– Эй! – неожиданно воскликнул Ричард. – Что это там?
Мы все посмотрели вперед и увидели столб черного дыма, поднимающегося над крышей главного здания отеля.
Жгущее проклятье
– Джулиус, что это? – закричала я. Меня охватил страх.
– Я не знаю, Кристи, – ответил он и прибавил скорость. Нам потребовалось еще десять минут, чтобы добраться до отеля, так как туда спешили и другие машины тоже.
Полицейские и пожарники перекрыли движение перед отелем. Люди выходили из машин и собирались в группы вдоль дороги, наблюдая, как выбивается пламя из-под крыши и из окон верхнего этажа знаменитого курорта Катлерз Коув. Их глаза были широко раскрыты, а по их взволнованным лицам метались блики от пожара. Я увидела постояльцев отеля и сотрудников, толпившихся на главной лужайке далеко за ограничительной веревкой.
– Вон мама, – сказала Мелани, показывая на тетю Бет, стоящую вместе с остальными, но я не видела рядом своих маму или папу, а также и дяди Филипа. Я решила, что они находятся вместе с начальником пожарной команды. Мое сердце упало, когда я поняла, как ужасно, должно быть, они себя чувствуют. И все это произошло прямо перед летним сезоном!
– Ого! – прошептал Джефферсон, и его лицо исказилось от страха.
– Что произошло? – спросил Джулиус у полицейского, который регулировал объезд по дороге.
– В подвале взорвался паровой котел, и пламя быстро распространилось. Эта часть отеля довольно старая, и там не было противопожарной системы, – ухмыляясь, добавил он. – Когда сюда приехали пожарные, огонь уже охватил значительное пространство.
– Где мои родители? – вслух подумала я. Я нигде их не видела, как ни старалась. – Джулиус, подвези нас поближе.
– Да, – приказал Ричард, его голос зазвучал как у взрослого. – И быстро!
– Со мной дети хозяев отеля, – объяснил Джулиус патрульному.
– Ближе подъезжать нельзя. Вам придется припарковаться здесь, – приказал полицейский, – оставаться за линией.
Джулиус повернул к месту парковки, но прежде, чем он успел остановить машину, я схватила Джефферсона за руку и распахнула дверь машины. Я вытащила своего младшего братишку из машины, и мы стремглав бросились через дорогу.
– Кристи, подожди! – закричал Джулиус, но я уже не слушала ни его, ни кого-либо еще.
Я чувствовала, что Джефферсон крепко вцепился в мою руку, и ничего кроме пожара я не видела, и ни о чем больше не могла думать. Я увидела миссис Бредли и других сотрудников, но моих родителей не было среди них. Она всхлипывала, обхватив себя руками, ее лицо было в слезах и саже. Охваченная тревогой, я огляделась вокруг, но так и не увидела маму или папу. Где они? Мое сердце забилось сильнее и чаще, а в желудке, казалось, поселилась дюжина мотыльков, которые метались там, хлопая своими тонкими крылышками.
– Где моя мама? – закричала я. – Где мой папа? – Кое-кто услышал мой крик, но ни один не ответил. Миссис Бредли просто заплакала сильнее.
– Эй! Остановитесь! – закричал один из пожарников, когда мы пролезли под первой ограничительной веревкой, чтобы попасть на лужайку.
В воздухе летал пепел, а пламя было такое сильное, что мы чувствовали его жар. Пожарники выкрикивали что-то друг другу и поливали водой из брандспойтов, но это, казалось, не давало никакого эффекта. Дерзко, самоуверенно пламя с треском распространялось, жадно пожирая драпировку и мебель. Я почти видела, как оно несется по коридорам, облизывая и вгрызаясь в каждый угол. Раскаленное, сжигающее, разрушающее все на своем пути чудовище из ада поглощало все, что когда-то было таким прекрасным и имело историческую ценность, срывая картины и круша стены, сбрасывая люстры на пол. Ничто не может устоять на пути этого огня или замедлить темп его неотвратимого наступления.
Я тащила Джефферсона за собой и, повернув за угол, наконец обнаружила дядю Филипа, стоящего в одиночестве. Его обычно аккуратно причесанные волосы были взъерошены. Он был без пиджака и галстука, его глаза так пылали, что, казалось, пламя бушует и внутри него. Он не то разговаривал сам с собой, не то думал, что кто-то стоит рядом.
– Дядя Филип! – закричала я, подбегая к нему.
Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Казалось, он не узнал меня. Его рот судорожно двигался, но он ничего не произносил. Он снова взглянул на пожар, затем на меня и замотал головой.
– Где мама, дядя Филип? Где папа? – в отчаянии закричала я.
– Где моя мама? – вторил мне Джефферсон, и его слезы полились сильнее. Он прижался ко мне и посмотрел на дядю Филипа.
– Дядя Филип! – кричала я, видя, что он просто бессмысленно уставился на пожар, загипнотизированный пламенем и действиями людей. На этот раз он медленно повернулся и некоторое время смотрел на меня. Затем он улыбнулся.
– Дон, – сказал он, – с тобой все в порядке? Слава Богу!
– Дядя Филип, это я, Кристи. Я не мама, – изумленно ответила я. Он заморгал, и затем его улыбка исчезла как дым.
– О, – произнес он, прикладывая руки к щекам. Он снова посмотрел на пожар. – О!
– Где они, дядя Филип? – спросила я в полном отчаянии.
Слезы потекли по моим щекам, а в горле запершило от дыма. От ужасного запаха горящего отеля у меня внутри все переворачивалось, а жар от беснующегося пламени был такой сильный, что, казалось, настали самые жаркие дни лета.
– Где они? – повторил он. Я кивнула. Он в замешательстве покачал головой.
– Где? – закричала я и с силой дернула его за руку.
– Джимми… был в подвале, когда взорвался котел, – сказал он. – Огонь метнулся вверх по лестнице и охватил систему отопления и вентиляцию. Все камины внезапно погасли, а пол в комнате для игры в карты вздулся, – проговорил он.
– Где мама? – шепотом спросила я.
– Я бегал вокруг, помогал всем выйти, кричал, подталкивал, помогал пожилым выйти. Думаю, все на улице.
– С мамой и папой все в порядке? – спросила я сквозь слезы со слабой улыбкой надежды.
– Что?
– Где мама? – закричал Джефферсон. – Кристи, где мама? – Он прижал свои маленькие кулачки к глазам и прильнул ко мне.
– Дядя Филип? – Я снова потянула его за руку. – Где моя мама?
Он просто покачал головой.
– Кристи! – жалобно протянул Джефферсон. – Я хочу к маме!
– Я знаю, знаю. Давай поговорим с кем-нибудь еще, Джефферсон, – сказала я, не видя смысла в разговоре с дядей Филипом. Он был слишком ошеломлен и растерян, чтобы здраво мыслить.
Я взяла Джефферсона на руки и понесла его к пожарным, которые стояли поодаль и подавали команды другим. На одном из них была каска с надписью, означающей, что он – начальник.
– Извините, – сказала я.
– Эй, вам нельзя здесь находиться, дорогуша. Билли, отведи этих детей за ограничительную линию, – крикнул он молодому пожарному, стоящему слева.
– Подождите. Меня зовут Кристи Лонгчэмп. Мои родители – владельцы этого отеля. Я должна выяснить, что произошло.
– Гм? О… Послушай, дорогая, я еще не знаю всех деталей. Видимо, котел взорвался и стал причиной всего этого.
– Но где моя мама? Где мой папа? Вы их не видели? – быстро спросила я.
– У меня нет времени разговаривать с вами, мисс. А теперь вам с вашим братом лучше убраться подальше отсюда. Эти стены могут рухнуть в любую минуту и, не исключено, что в этом направлении. Ну же, идите, – приказал он. – Билли, убери их отсюда, – повторил он, и молодой пожарник взял меня за локоть, чтобы увести.
– Но… моя мама…
– Вам лучше послушаться моего начальника. У него нет времени на пустые разговоры, – увещевал меня молодой пожарник.
Джефферсон заплакал сильнее и громче, уткнувшись лицом мне в плечо.
– Этого не может быть, – сказала я. – Не может. Он повел нас к ограждению. Я заметила справа тетю Бет, Ричарда и Мелани и поспешила к ним.
– О, Кристи, дорогая, – воскликнула тетя Бет, простирая руки. – И Джефферсон. Это так ужасно.
– Где моя мама, тетя Бет? И где папа? Дядя Филип ничего не смог мне объяснить, когда я его спрашивала.
Она покачала головой.
– Они – все еще в отеле, дорогая. Они так и не вышли. Мы все в ожидании стоим здесь и надеемся.
– Так и не вышли? – Я повернулась и посмотрела на отель. Пламя вырывалось через главный вход. Почти изо всех окон шел дым.
– Может, они вышли через заднюю дверь, – предположила я. – Или они могли спрятаться в подвале, дожидаясь пожарных. Да, именно так.
– О, Кристи, бедняжка Кристи, – пробормотала тетя Бет.
– С ними все в порядке, тетя Бет.
Я улыбнулась сквозь слезы и крепко обняла Джефферсона. Хотя Джефферсон был довольно-таки тяжелым, я не заметила, что несу его на руках все то время, пока мы не очутились позади отеля. Там также везде были пожарные, они поливали с этой стороны крышу и стены водой из бассейна. Обезумев, я искала хоть какие-нибудь признаки мамы и папы, но я видела только сотрудников отеля и пожарных.
– Где мама с папой? – спросил Джефферсон, широко раскрыв глаза. – Я хочу к маме!
– Я их ищу, Джефферсон!
Я опустила его на землю, взяла за руку и подошла к ближайшему пожарному.
– Эй, – крикнул он, увидев нас, – вам, дети, лучше уйти отсюда.
– Мы ищем родителей, – объяснила я. – Они не выходили отсюда?
– Отсюда никто не выходил. А сейчас бери этого мальчика и уходите, – приказал он.
Медленно, с тяжело бьющимся сердцем я пошла, взяв за руку Джефферсона. Мы направились в бельведер и, сев на ступеньки, наблюдали за работой пожарных. Глаза Джефферсона, как и мои, опухли от слез. После всего мы оба уже не плача сидели молча, просто уставившись в пространство перед собой, и ждали. Джефферсон положил голову на мое плечо, а я крепко его обняла. Пламя начало утихать, а дым стал гуще и темней. Он собирался в грязное облако, а легкий морской ветер относил его прочь. Не знаю, сколько мы вот так сидели, потрясенные и напуганные, пока, наконец, не услышали крик Ричарда:
– Вот они!
С облегчением, волной прошедшим по моему телу, я повернулась к Ричарду. Я увидела Ричарда, Мелани, миссис Бостон, Джулиуса и тетю Бет. Они спешили к нам. Джефферсон выпрямился и открыл глаза. Вид миссис Бостон его успокоил.
– Где мама? – спросил он.
– О, дорогой малыш, – произнесла миссис Бостон.
– Моя мама? – спросила я ее. – Папа?
Она покачала головой. Джефферсон снова зарыдал, на этот раз громче, и его рев, такой пронзительный, разносился тем же самым ветром, который уносил это страшное облако. Миссис Бостон обхватила его и, утешая, покрыла его лицо поцелуями.
Мои ноги стали как резиновые, а голова – такой легкой, что она мне казалась воздушным шариком, который может оторваться, и его унесет вместе с дымом или криками Джефферсона.
– Кристи, – простонала тетя Бет.
– Где они? – спросила я, затаив дыхание. – Они не вышли?
Она покачала головой.
– Где они?! – закричала я.
– Их нашли вместе… в подвале, – сказала тетя Бет и закусила губу. Ее глаза покраснели и опухли от слез. – О, Кристи, – добавила она и разрыдалась.
Мне показалось, что мои ноги испарились, превратившись в воздух, затем то же произошло с телом, шеей, пока не осталась одна голова, которой теперь не на чем было держаться.
Мои ноги подкосились, и я медленно опустилась на землю, почти как те воздушные шары на моем дне рождения, которые все опускались и опускались. Мир вокруг меня, который когда-то был разноцветным, волшебным и чудесным, лопнул как мыльный пузырь, и все погрузилось во мрак.
– С ней все будет в порядке, – услышала я чей-то голос. Мне казалось, что мои глаза открыты, но вокруг было темно. – Просто дайте ей некрепкого, сладкого чая и немного тостов. Подобная эмоциональная травма может быть разрушительной для организма, как и телесное повреждение. Но она молодая и сильная. Она выздоровеет.
– Мама?
– Она просыпается, – услышала я голос тети Бет.
– Да. Подержите холодный компресс у нее на лбу подольше.
– Мама?
Темнота начала рассеиваться. Она отхлынула как волна, и на ее месте я увидела потолок своей комнаты, а затем и стены. Я медленно огляделась в надежде увидеть заботливое, полное любви мамино лицо. Но я увидела только тетю Бет и доктора Стенли, нашего семейного врача. Он улыбнулся и кивнул. Пряди его светло-русых волос нависали на лоб и почти закрывали глаза. Как обычно, ему срочно нужно было подстричься. Однажды я говорила маме, что доктор Стенли напоминает мне пуделя. Она засмеялась и призналась, что ей – тоже.
– Он очень хороший доктор и приятный человек, но не очень-то заботится о своей внешности, – признала она. В своих воспоминаниях я так отчетливо слышала ее голос, что была уверена: она где-то в комнате.
– Где мама? – спросила я, повернувшись, чтобы все осмотреть. Я едва могла говорить, мое горло болело, а на груди, казалось, в течение нескольких часов лежало что-то тяжелое. Когда я не обнаружила маму, я подняла голову с подушки, и в тот же миг комната закружилась перед моими глазами. Я застонала и закрыла глаза.
– Не нужно так переживать, Кристи, – посоветовал доктор Стенли. – У тебя был сильный эмоциональный шок, и ты потеряла сознание.
– Я так устала, – сказала я или, может быть, подумала.
Я не была уверена, что кто-нибудь слышит мои слова. Но я почувствовала, как тетя Бет взяла мою левую руку в свою, и я, открыв глаза, увидела ее рядом с собой. Она слабо улыбалась, и ее глаза опухли от слез. Она мне казалась еще более похудевшей. Ее нос и скулы заострились. Ее обычно послушные волосы торчали в разные стороны.
– Тетя Бет, – сказала я. Она закусила губу, а на ее глаза навернулись слезы. – Мои папа и мама… уже никогда не выйдут?
Она покачала головой. Мне показалось, что я получила удар в живот. Мое тело сотрясли рыдания.
– Ну, ну, Кристи, – сказал доктор Стенли. – Тебе нужно держаться, дорогая. Ты же не хочешь довести себя до такого состояния, когда будешь не в силах помочь своему младшему брату, правда?
– Где он? – быстро спросила я. – Где Джефферсон?
– Он в своей комнате, дорогая, – сказала тетя Бет. – Он спит.
– Но он скоро проснется, и ты будешь ему очень нужна, – предупредил доктор Стенли. – Ему сейчас нужна старшая сестра. А теперь ты немного отдохнешь. Попробуй выпить немного чая, поешь тостов с желе. Впереди тебя ожидают трудные и мучительные дни, Кристи. Тяжелая ноша свалилась на твои хрупкие плечи. Ты понимаешь? – спросил доктор Стенли. Я кивнула. – Хорошо. Мне ужасно жаль, что тебе пришлось испытать это горе, эту трагедию. Я буду здесь, чтобы оказать тебе помощь, как только будет нужно.
Я снова посмотрела на него. Мама его любила и верила настолько, что доверила ему здоровье нашей семьи. Мама захотела бы, чтобы я его слушалась, подумала я.
– Спасибо, доктор Стенли, – прошептала я. Он снова улыбнулся и вышел.
– Расскажи мне, что произошло, тетя Бет, – попросила я, как только мы остались одни.
– Я не знаю всех подробностей, – начала она. – Что-то взорвалось в подвале, когда там был Джимми. Тут же возник пожар. Дым проник в оставшуюся часть отеля, и включилась сигнализация. Постояльцы были выведены на улицу. Филип был везде: метался по коридорам, стучал в двери, помогал людям. Мы с твоей мамой помогали выводить людей из вестибюля, и когда были уверены, что все эвакуированы, мы покинули вестибюль сами. Огонь так быстро распространился, что мы видели языки пламени в глубине вестибюля. Когда мы вышли на улицу, Дон позвала Джимми и поняла, что он остался в отеле. Она обезумела. Пожарные тогда еще не приехали, но полиция была уже на месте. Один из полицейских попытался ее остановить, не дать ей войти в отель, но она вырвалась из его объятий и бросилась в отель через главный ход, крича, что она должна найти Джимми. Больше я ее не видела, – добавила она и зашлась в беззвучных рыданиях.
– А потом? – спросила я, решив выяснить до конца.
– Потом, когда удалось проникнуть в подвал, пожарные нашли их там. Твоя мама нашла Джимми, но они оказались в ловушке. Твои родители умерли, прижавшись друг к другу, – закончила она и глубоко вздохнула. – Филип опустошен, – продолжала тетя Бет, казалось, она говорит, находясь под гипнозом. – Он бредит о крахе, потере веры. Он в таком гневе, что никто не смеет приблизиться к нему.
Я закрыла глаза. Может, если сильно зажмуриться и до боли стиснуть свое тело, я смогу прогнать этот кошмар. Через мгновение я открою глаза, и будет яркое солнечное весеннее утро. Ко мне в любой момент может ворваться Джефферсон, думала я, а следом за ним мама, упрашивая его оставить меня в покое и идти одеваться. Да… да.
– Как она? – спросила стоящая в дверях миссис Бостон, и мои грезы улетучились.
– Доктор сказал дать ей сладкого чая и бутербродов с вареньем, – резко проговорила тетя Бет. – Приготовьте немедленно.
В отличие от мамы она всегда грубо разговаривала с персоналом отеля и слугами. Мама говорила, что тетя Бет так воспитана. Ее родители были так богаты, что она всегда жила как королевская особа.
– Да, мэм, – ответила миссис Бостон.
– Я ничего не хочу, – вызывающе произнесла я.
– Ну же, Кристи. Ты слышала, что сказал доктор. Тебе скоро понадобятся силы, – посоветовала тетя Бет.
Я неохотно кивнула.
Они были правы. Я не могла жить в грезах и отвернуться от правды. Я нужна Джефферсону сильной. Но чувствовала себя маленьким заблудившимся ребенком, которого пугает будущее. Как я могу быть сильной для кого-либо еще, если меня так трясет, что я едва могу дышать.
– Дедушка Лонгчэмп и Гейвин уже знают о случившемся? – спросила я. – А Ферн?
Тетя Бет кивнула.
– Я попросила мистера Дорфмана позвонить всем, кому нужно, – ответила она.
– А Бронсон и бабушка Лаура?
– Да. Бронсон вне себя от горя. Хорошо хоть твоя бабушка сейчас в таком состоянии, что вряд ли поймет что-либо.
– Мне нужно повидать Джефферсона, – сказала я, снова садясь на кровати. Тело так болело, как будто я пробежала несколько миль.
– Он все еще спит, Кристи, – предупредила тетя Бет. – Обещаю, я скажу тебе как только он проснется. А ты ложись и отдыхай, – распорядилась она. – Я пойду проведаю Мелани и Ричарда. Мои бедняжки, они так расстроены. – Она глубоко вздохнула, похлопала меня по руке и поднялась. – Отдыхай, – она покачала головой. В ее глазах блеснули слезы. Затем она повернулась и вышла.
Я закрыла глаза и попыталась подавить рыдания, но я рыдала и рыдала, пока не заболело горло. Вскоре я услышала, как кто-то зашел ко мне в комнату. Открыв глаза, я увидела дядю Филипа с подносом в руках, на котором стояла чашка чая и бутерброды. Несмотря на то, что его лицо было просто пепельным от горя и скорби, его волосы были причесаны, одежда приведена в порядок: рубашка застегнута, галстук аккуратно завязан и узел на галстуке был безупречным, как и всегда. Он поставил поднос на мой ночной столик и улыбнулся. Его взгляд больше не был безумным.
– Как поживает моя бедная принцесса? – спросил он.
– Не могу поверить, что моих родителей больше нет, дядя Филип. Я не хочу в это верить, – с трудом проговорила я, качая головой.
Он уставился на меня, и я увидела, что его глаза стали маленькими и потемнели. Его губы задрожали, а затем он повернулся к подносу.
– Тебе нужно поесть горячего.
– Где миссис Бостон? – спросила я.
– Она занята. Миссис Бостон пытается всех успокоить и приготовить кое-какую еду, поэтому я предложил помощь и принес тебе поднос. Попробуй сесть и попить немного чаю и, может, съесть пару кусочков.
– Я хочу последовать советам доктора, но боюсь, что едва ли смогу проглотить что-либо сейчас, дядя Филип.
– Я знаю, – сказал он, сочувственно кивая, – но тебе придется поесть, чтобы поддержать свои силы.
Я села, и он, поставив поднос мне на колени, сел на кровать.
– О, Кристи, Кристи, – простонал он и взял мою руку в свою. – То, что произошло, так ужасно, – начал он. Его пальцы перебирали мои, пока он говорил. – Мы все из-за этого так переживаем, но я пообещал себе и твоей матери, что позабочусь о тебе.
– Вы пообещали? Когда?
– Когда она бросилась в отель, – ответил он. – Она крикнула мне: «Если со мной что-нибудь случится, позаботься о Кристи».
– Мама так сказала?
Он кивнул.
– А как же Джефферсон?
– И о Джефферсоне тоже, конечно. Так или иначе, начиная с этого момента я буду заботиться о вас, – пообещал он, и синева его глаз потеплела, – ты теперь будешь мне как родная дочь. Я буду любить и заботиться о тебе не меньше, чем о своих родных детях, – добавил он, крепко держа мою руку. – У нас все будет хорошо, – продолжал он, его пальцы двигались вверх-вниз по моему предплечью, как будто он искал какую-то невидимую линию. – Мы все еще семья, и мы быстро восстановим отель. – Он посмотрел на меня, взгляд его был решительным. – Мы уверены, что отель будет работать. Мы не сможем открыть его этим летом, но мы восстановим отель таким же, каким он был до этого страшного события.
Конечно, мы усовершенствуем кое-что так, чтобы такого больше никогда не произошло.
Я услышала сильный шум и посмотрела на дверь. Это Ричард и Мелани очень громко и взволнованно разговаривали, но не так, как люди, у которых траур.
– Что происходит? – спросила я.
– Кое-кто из сотрудников отеля помогают перевезти сюда наши вещи, – сказал дядя Филип.
– Перевезти сюда?
Мне даже в голову не могло прийти то, что произойдет и случится потом.
– Мы перевезли сюда то, что осталось, – объяснил он. – Большая часть вещей погибла в огне. Было так много дыма. Я пытался вытащить оставшиеся вещи как можно скорее. – Он улыбнулся. – Мы теперь твоя семья. Я бы все отдал, чтобы этого не случилось, но что есть, то есть, и мы должны сделать все, что нужно. К тому же я – Катлер, я унаследовал твердость характера своей бабушки, – добавил он, выпрямляясь, как будто хотел это продемонстрировать. – У нее была сила, та сила, которая позволяет преодолеть любые трудности.
– Трудности? Это больше, чем просто трудности, дядя Филип, – возразила я.
Неважно, какой великой считалась старуха Катлер, и неважно, какие у нее достоинства, в моем сознании она навсегда останется злобной ведьмой из-за того, как она обращалась с мамой.
– Конечно, ты права. Я не считаю это чем-то незначительным. Я хотел только одного: заверить тебя, что я всегда буду с тобой рядом. Выберемся из всего этого и снова станем той великой семьей, которой мы всегда были.