Текст книги "Вивальди"

Автор книги: Вирджилио Боккарди

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Обратная дорога оказалась куда менее утомительной, поскольку вела к дому после римского триумфа да ещё с туго набитым кошельком в кармане и заказом на написание новой оперы. И на этот раз его возвращение в Венецию после трехмесячного отсутствия было настоящим сюрпризом для домашних, так как за всё это время он отделался лишь парой строк, отосланных с оказией. Привыкший за последнее время подплывать на гондоле к Сан-Проволо, он обнаружил свою оплошность и приказал гондольеру грести к новому дому в приходе Санта-Марина. Дома была только сестра Маргарита.

– Побегу на Сан-Марко оповестить отца! Мама с Дзанеттой у моста стирают бельё, а Изеппо в церкви.

По случаю его возвращения был устроен настоящий праздник, на который собрались все Вивальди от мала до велика. Всем не терпелось услышать что-то о Риме, папе и римлянах. Несмотря на усталость после дороги, Антонио пришлось весь вечер делиться римскими впечатлениями, рассказывая о соборе Святого Петра, театрах, дворцах и нравах римлян. Не умолчал он и о том, что продажность задела все слои общества, проникнув даже в церковные круги. Обратившись к отцу, Антонио вспомнил, что повстречал в Риме Гвидо, сына маркиза Бентивольо, который, несмотря на увлечение сына игрой на мандолине и любовь к музыке, настоял, чтобы тот пошёл по церковной стезе.

– Теперь Гвидо занимает в римской курии высокое положение, – пояснил Антонио, – и он часто сопровождал меня на приёмы.

– А вот у моего бедного сына, – сказала Камилла, – маркизов и кардиналов в роду нет. Иначе он получил бы хороший приход.

Однако затянувшийся разговор утомил Антонио. По настоянию матери он удалился в свою комнату, где его ждала широкая постель – не чета жёсткой лежанке с насекомыми, на которой пришлось заночевать Вивальди на последней почтовой станции.

На следующее утро Вивальди засел за написание благодарственных писем принцессе Боргезе и кардиналу Оттобони. Покончив с письмами, он отправился на почту. Весть о его римском успехе разнеслась по городу быстрее обычного. О нём был наслышан и давний его приятель гондольер Меми, спросивший первым делом, видел ли он папу.

– А у нас, маэстро, – сообщил он, – вымостили новыми плитами площадь Сан-Марко. Сейчас все об этом толкуют.

Вивальди ещё не довелось там побывать и полюбоваться площадью, заново вымощенной серыми гранитными плитами с вкраплениями кусков белого мрамора по рисункам искусного мастера Андреа Тирали.

– Маэстро, слышали о недавнем пожаре в монастыре Инкурабили? – продолжал делиться новостями словоохотливый Меми. – К счастью, никто не сгорел.

Видимо, вести о триумфе рыжего священника в Риме дошли и до Пьет а . Уже в мае попечительский совет девятью голосами «за» при одном воздержавшемся проголосовал за возобновление контракта с Вивальди. Перед ним были поставлены довольно обременительные новые условия, согласно которым ему вменялось «ежемесячно сочинять по два концерта независимо от того, находится ли он в Венеции или за её пределами. Кроме того, он должен провести лично по крайней мере три или четыре репетиции каждого нового концерта». Кажется, попечители наконец-то осознали, что в их заведении преподает музыкант высокого класса, и старались выжать из него как можно больше.

Как и дома, его появление в Пьет а было встречено бурно и радостно. Воспитанницы приюта испытывали к своему наставнику чувства искренней любви и обожания. Они засыпали его вопросами о Риме, музыке, театрах. Но не удержались и от некоторых щекотливых подробностей своей жизни, рассказываемых вполголоса и с оглядкой по сторонам. Недавно произошёл скандал с одной девушкой, замеченной в компании синьора Градениго в квартале злачных мест. А вот новый капельмейстер Груа проявляет повышенный интерес к Сюзанне и Пьерине, поглаживая и пощипывая их при всяком удобном случае. После всего рассказанного и услышанного Вивальди было не до репетиции.

Не смирившаяся с крахом мечты о церковной карьере старшего сына Камилла возлагала теперь надежды на Изеппо, изъявившего желание стать священником. Несколько лет он был служкой в церкви Сан-Проволо, а теперь помогает на литургии настоятелю Сан-Джованни ин Олео, хотя тот часто бывает им недоволен и корит за нерадивость. Для поступления в духовную семинарию необходимо заручиться свидетельством о рождении Изеппо в законном браке, его здоровье, умственном и физическом, равно как и о том, что он не происходит из евреев, сарацинов или прочих еретиков. Одним словом, требуется доказательство его истинно христианского происхождения. Ранним октябрьским утром Джован Баттиста, Камилла и двое свидетелей, знакомые прихожане плотник Пьетро Мистрозан и цирюльник Пьетро Такео, направились к нотариусу за искомым документом в надежде, что их младший сын непременно будет зачислен в семинарию при монастыре Сан-Франческо делла Винья.

Тем временем Вивальди продолжал упорно трудиться дома и в приюте Пьет а над сонатами и концертами, не оставляя мысли о театре. Памятуя о данном обещании Риму, он читал и перечитывал множество либретто, чтобы выбрать из них подходящее для театра Капраника в дни римского карнавала. Одновременно ему приходилось поддерживать отношения с заальпийскими музыкальными кругами, среди которых его партитуры пользовались необыкновенным спросом. Постоянно приходили прямые или косвенные просьбы о приобретении его рукописных партитур. Однажды он повстречался с именитым гостем из Богемии графом Винчеславом Мурзиным, который попросил маэстро выслать принцу Антону Ульриху шесть своих концертов и три увертюры, выписав вексель на 400 флоринов. Чешская знать в Европе считалась самой подготовленной в музыкальном отношении. Нередко в Богемии музыке обучали даже лакеев, конюхов, кузнецов, садовников, но отнюдь не из-за филантропических соображений, а чтобы всегда иметь под рукой дешёвый придворный оркестр для проведения музыкальных вечеров в замках.

После долгих поисков Вивальди остановился на либретто венецианского каноника Николо Беренгани «Джустино». Оформление оперы он поручил мастерам на все руки братьям Мауро, которые делают эскизы, расписывают декорации, устанавливают их, а порой выступают и в роли хореографов. В новой опере тринадцать сцен, из которых наиболее важные – это осада Константинополя и появление богини Фортуны, сидящей на вращающемся колесе в окружении своих Гениев. Договорились, что один из братьев Мауро присоединится к Вивальди в Риме.

По причине тумана, не покидающего лагуну, или из-за волнений в связи с предстоящей дальней дорогой астма вновь дала о себе знать.

Что же делать? Знающие люди посоветовали изменить маршрут и вначале отправиться морем до Кьоджи, а оттуда на перекладных через Равенну и Римини прямиком до Рима. Такой путь несколько короче и менее утомителен. Утром безотказный Меми довёз Вивальди до порта, а там маэстро должен пересесть на отплывающее судно.

* * *

Вновь оказавшись в римском театре Капраника, Вивальди никак не ожидал, что до постановки «Джустино» ему предстоит ещё написать новую работу к открытию карнавала, а времени нет. С владельцем театра была достигнута договорённость, что для облегчения задачи будет сочинено нечто вроде «pacturro». В качестве либретто было предложено сочинение венецианского аббата Франческо Сильвани, весьма плодовитого автора. Его либретто «Тигран, или Триумф Любви над Ненавистью» – это полная драматизма история отношений между царём Армении и Понтийским царством. Музыку второго акта написал Вивальди, а остальное было поручено римским композиторам Бенедетто Микели и Николе Ромальди. Помня об удачном выступлении в роли Антиопы в «Геракле» певца из Перуджи Джачинто Фонтана по прозвищу Фарфаллино, Вивальди решил его занять в двух новых постановках: в роли Ипполиты в «Джустино» и Клеопатры в «Тигране». Однако с «Джустино» неожиданно возникли трудности. Цензура узрела в либретто «некоторые утверждения, противоречащие „законам Природы и Божественного начала“». Срочно требовалось вмешательство некоего влиятельного лица, и результат не замедлил сказаться. Разрешение было вскоре получено, поскольку вдруг выяснилось, что либретто посвящено графине Фаустине Маттеи Конти, представительнице одного из самых влиятельных римских семейств и любимой племяннице нынешнего папы Иннокентия XIII, в миру Микеле Анджело Деи Конти.

В последние годы резко активизировалась деятельность оперных театров в Риме, чьи спектакли обрели устойчивое постоянство. Обычно в них ставились оперы композиторов неаполитанской школы. Неожиданное появление Вивальди в театрах Делла Паче и Капранике, пока лишь с двумя операми, внесло свежесть, необычную мелодичность звучания и вдохнуло новую жизнь в оперу, что было восторженно встречено римской публикой. Те, чей слух был приучен к восприятию исключительно мелодики Скарлатти и Корелли, столкнулись вдруг с новым стилем. Один из римских критиков после премьеры «Джустино» назвал такой стиль ломбардским, в котором «ритм подчинён главным образом раскрытию выразительности музыкальных образов». Дело в том, что для римлян Ломбардия – это вся Паданская равнина, за исключением Пьемонта.

В те памятные для Вивальди дни Рим жил ожиданием развязки. Папа Иннокентий XIII тяжело болел, о чём знал весь город. Его смерть наступила в ночь на 7 марта 1724 года. Как и большинство римлян, Вивальди направился в собор Святого Петра, где оказался зажатым в толпе священников, монахов, монахинь и простолюдинов. С трудом удалось разглядеть поверх моря голов траурный катафалк с телом покойного. От напирающей толпы дышать было нечем, и он почувствовал приступ удушья. Кое-как протиснувшись к стене, Вивальди присел на корточки, чтобы прийти в себя и отдышаться. Дыхание понемногу восстановилось, ему удалось вырваться из цепких объятий толпы и очутиться на воле. Не найдя поблизости извозчика, он поплёлся в сторону своей гостиницы вдоль набережной Тибра. Там он нашёл приглашение кардинала Оттобони в ложу для именитых гостей, чтобы присутствовать на церемонии похорон. Дабы вновь не испытывать судьбу, Вивальди от приглашения вежливо отказался, сославшись на недомогание. Хватит с него нынешних мучений в соборе, где он чуть было не отдал Богу душу.

Потянулись дни долгого ожидания результата конклава – выбирали нового папу. Все театры были закрыты, а римляне с интересом следили за другим зрелищем, с нетерпением ожидая появление белого дыма из трубы над Сикстинской капеллой, что означало бы – престол занял новый понтифик. Который день появлялся только чёрный дымок, и любопытство римлян всё более возрастало. В толпе на площади строились различные догадки о будущем избраннике на папский престол.

Воспользовавшись этой паузой, для него столь удачно затянувшейся, Вивальди дни напролёт работал в своей комнатушке в гостинице, которую вернее было бы назвать постоялым двором. Чтобы немного развеяться, он время от времени совершал прогулки в коляске вдоль Тибра по аллее с могучими платанами. Однажды с посыльным пришёл заказ на написание нескольких арий на стихи известного поэта-иезуита монсеньора Барбьери, заплатившего 100 дукатов. Через пару дней за ним была прислана карета из дворца Колонна, где в узком кругу приглашённых состоялось прослушивание нового вокального цикла, тепло принятого слушателями.

Наконец 29 мая 1724 года из трубы повалил белый дым, к великой радости ликующей толпы, и с балкона собора Святого Петра над площадью разнеслось: Habemus рарат– папа избран. Им стал Бенедикт XIII, четвёртый понтифик из римского рода Орсини. Посещая аристократические салоны в эти праздничные дни, Вивальди пытался как можно больше разузнать о личности нового понтифика. Каков же он, этот папа доминиканец, много занимающийся благотворительностью, поклонник поэзии, живописи, а может быть, и музыки?

Спустя пару недель после избрания папы в гостиницу к Вивальди пришёл посыльный от кардинала Оттобони с приглашением срочно прибыть к нему во дворец. Кардинал сообщил о предстоящей аудиенции папы Бенедикта XIII, до которого дошла молва о необыкновенном венецианском музыканте-виртуозе в сутане и который изъявил живейшее желание с ним познакомиться.

– Только прошу вас не надевать парик! – предупредил кардинал, взглянув на взлохмаченную рыжую голову Вивальди.

Папа объявил настоящую войну парикам и длинноволосым, строго-настрого запретив священнослужителям носить бороды. Пожалуй, впервые рыжий священник почувствовал оторопь. Даже на премьере своей первой оперы «Оттон в деревне» в Виченце он не испытывал такого внутреннего трепета, смешанного со страхом. Как он предстанет перед Его Святейшеством? Безусловно, ему и в голову не придёт скрывать свой сан. Все вокруг и кардинал Оттобони постоянно обращаются к нему, называя доном Антонио, на его партитурах напечатано, что их автором является священник Антонио Вивальди.

Но его тревожила другая мысль: известно ли папе, что, будучи священником, он не служит мессы и что в своё время по распоряжению патриарха Венеции он был освобождён от такой обязанности из-за частых приступов астмы с предписанием ежедневного чтения молитвослова? А с ним он не расстаётся даже во время утомительных переездов, и чтение молитв придаёт ему силы и умиротворение. Многие в Риме говорят, что в отличие от покойного Иннокентия XIII новый папа придерживается более широких взглядов, а потому дону Антонио хотелось бы надеяться, что вряд ли понтифик затронет щекотливый вопрос. К тому же ему пришлось воочию убедиться в том, что по сравнению с Венецией римскому клиру, столь многочисленному и хорошо подкованному, живётся куда вольготнее да и свободнее дышится.

На аудиенцию следовало бы явиться в новой с иголочки сутане, и он помчался к собору Святого Петра, близ которого было множество портняжных мастерских; там же он нашёл и бравого цирюльника, который быстро привёл в порядок его рыжую кудлатую голову. Как бы этому порадовалась Камилла! А на каком языке будет вестись беседа: на римском диалекте или латыни? Со времён учебы в семинарии он неплохо понимал и изъяснялся на латыни. Кардинал ему посоветовал также непременно взять с собой в Ватикан скрипку, если вдруг папа пожелает послушать его игру. К вечеру от напряжения и хлопот обострилась астма. Но, к счастью, оказался весьма действенным зеленоватый сироп, прописанный мантуанским лекарем.

Поутру вместе с кардиналом он отправился в карете к папе.

Въехали во двор Сан-Дамазо, где перед входом во дворец выстроились папские гвардейцы в их живописной униформе с алебардами и саблями наголо. Кардинал тут же пояснил, что костюмы гвардейцев пошиты по рисункам великого Микеланджело.

Их уже ждали во дворе церемониймейстер в элегантной облегающей сутане с отороченным серебром воротом и секретарь папы, который преклонил колени перед Оттобони и поцеловал ему перстень. Поднявшись по широкой лестнице, они сбросили слугам плащи и шляпы, но скрипку Вивальди взял с собой. Прошли через анфиладу залов с мраморными полами, устланными скрадывающими шаги коврами. Начиная с первого зала, вдоль стен стояли великолепные китайские вазы, с которыми гармонировали огромные многоцветные настенные шпалеры. С этим великолепием не шло в сравнение ни богатое убранство герцогского дворца в Мантуе, ни Дворца дожей, где шпалеры заменяют живописные полотна. Вивальди старался ничего не упустить, чтобы потом рассказать обо всём увиденном домашним, зная, что те от него потребуют самого подробного отчёта.

Наконец их ввели в малый тронный зал с огромным окном и небольшим позолоченным креслом на возвышении, где обычно понтифик, как пояснил Оттобони, принимает высокопоставленных гостей – принцев и королей. Раздался звук колокольчика, и раскрылась массивная дубовая дверь. Показалась спина выходящего с поклоном епископа, и сопровождающий папу секретарь пригласил их войти. Пропустив вперёд кардинала, дон Антонио постарался подавить охватившее его волнение и, быстро пригладив рукой непослушные волосы, с подобием улыбки на лице вошёл в рабочий кабинет папы.

Три широких окна, выходящих на площадь Святого Петра, освещали просторное помещение, оформленное со вкусом и без чрезмерной роскоши парадных залов, по которым они только что проследовали. Именно простота рабочего кабинета поразила дона Антонио, прежде чем он обратил внимание на сидящего за широким столом в белой сутане папу. Перед понтификом лежала стопка бумаг между распятием и бронзовым канделябром, а по бокам от стола располагались полки с книгами в светлых кожаных переплётах. Когда сопровождающий их прелат назвал его имя, Вивальди низко склонился перед папой и поцеловал протянутую ему руку с перстнем. Для кардинала Оттобони, казалось, это была привычная обстановка. Садясь в кресло напротив Его Святейшества, дон Антонио вдруг почувствовал, что охватившее его волнение прошло то ли из-за поразившей его простоты комнаты, а возможно, из-за фигуры самого папы, такого низкорослого, домашнего, говорящего тихим размеренным голосом.

Как Вивальди и ожидал, разговор пошёл на итальянском, минуя официальную латынь.

В выговоре папы без труда угадывалось его римское происхождение.

Говорили о Венеции, доже, патриархе, предпочитающем быть на удалении от Сан-Марко, богоугодных заведениях и венецианских академиях, возникших в XVI веке. Наряду с римской академией Санта-Чечилия, основанной папой Пием V, в Венеции имеются академия Славы, представленная известными маэстро Царлино и Габриэли, а также академия Cavallerizza (Манеж), где свои псалмы исполняет Бенедетто Марчелло. Затем папа завёл разговор о наступающем юбилейном годе [29]29
  Юбилейный год установлен в 1300 году папой Бонифацием VIII как год индульгенций. Вначале отмечался раз в сто лет, а затем через каждые 25 лет. Следующий юбилейный год будет в 2025 году.


[Закрыть], когда в Рим съезжаются многие ломбардцы, венецианцы, неаполитанцы и жители других итальянских земель в поисках жилья, чтобы заранее устроиться в святом городе на время торжеств.

Во время беседы папа говорил неспешно, трогая рукой золотую цепь на груди с епископским крестом. Кардинал Оттобони умело перевёл разговор на своего любимца Корелли, который с таким блеском выступал в папском дворце Канчеллерия и умер, не увидев издания своего op. VI,в который вошли Concerti Grossi.

– Они вышли недавно в Амстердаме, – пояснил Вивальди, добавив с гордостью: – Их выпустил мой издатель Роже.

Он был приятно удивлён тем, что папа знает его не только как композитора, но и как преподавателя консерватории Пьет а . Видимо, об этом его проинформировал заранее кто-то из кардиналов. К счастью, Бенедикт XIII не упомянул или не захотел затронуть болезненный для Вивальди вопрос о том, что он не служит мессы. Под конец аудиенции папа указал на прислоненную к спинке кресла скрипку и попросил дона Антонио сыграть что-нибудь. Прав оказался кардинал Оттобони, уговорив его взять с собой инструмент.

Вивальди словно ждал этого. Взяв несколько аккордов, он исполнил одну из своих виртуозных пьес, когда пальцы и смычок совершают акробатические движения, которые приводили в неописуемый восторг немцев Пизенделя, Уффенбаха и посетителей концертов в Пьет а . Папа похлопал в ладоши и поднялся, протянув руку для поцелуя в знак того, что аудиенция, продлившаяся более часа, завершилась.

По дороге к дворцу Оттобони пришлось петлять по окольным улочкам, поскольку в Риме начались большие подготовительные работы в преддверии юбилейного года и связанных с ним торжеств и народных гуляний. Центральная улица Корсо была закрыта, а на площади Испании возводилась широкая мраморная лестница. На следующее утро Вивальди предстоял утомительный путь домой.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Оказавшись в Венеции, Вивальди первым делом купил у причала газету, из которой вычитал об учреждении общедоступной Академии живописи для обучения молодёжи. «Было бы неплохо основать такую же и для обучения музыке, – подумал он, усаживаясь в гондолу Меми. – Четырёх богоугодных заведений явно недостаточно». Когда вместе с носильщиком Бастази они подошли к дому, Антонио заглянул в открытую дверь лавки и с изумлением увидел, что брат Франческо делает укладку сидящей в кресле миловидной девушке. Тут же выяснилось, что это его невеста Елизавета, терпеливо ждавшая жениха три года. Молодые решили пожениться и ждали лишь возвращения дона Антонио из Рима.

Они вместе поднялись в дом. После радостных восклицаний и объятий Антонио засыпали вопросами, но не столько о Риме и премьере «Джустино», сколько о папе. Пришлось отвечать, не опуская подробностей: каков он новый понтифик и как прошла аудиенция во дворце?

В отличие от молодёжи, то и дело прерывавшей рассказ брата и засыпавшей его новыми вопросами, Камилла слушала молча. Она выглядела больной. Джован Баттиста пояснил, что недавно пришлось вызывать врача, который прописал сердечные капли и настаивал, чтобы больная не вставала с постели: но разве её удержишь?

Вскоре отец с сыном уединились на кухне, чтобы обсудить последние новости. Недавно успешно прошла премьера оперы «Покинутая Дидона» Альбинони на либретто Метастазио. Для Венеции это было первым знакомством с прославленным римским поэтом и либреттистом. Бенедетто Марчелло решился издать в Венеции свои первые псалмы. Отец сообщил также, что в городе объявилась повзрослевшая ученица дона Антонио француженка Анна, успевшая уже спеть небольшую партию в театре Сан-Мозе’.

Последняя новость приятно удивила Антонио, но и огорчила. Он столько уделял ей внимания, столько отдавал ей сил, а она даже не удосужилась дать о себе знать! Теперь Анна ангажирована импресарио Орсатто на выступление в опере «Лаодиче» Альбинони. Этому ловкачу импресарио удалось оживить работу Сан-Мозе’, и на его сцене с успехом показаны несколько опер Гаспарини и того же Альбинони, несмотря на утвердившуюся за Орсатто славу лихоимца и пройдохи. Как рассказал Джован Баттиста, Анна с сестрой и матерью поселилась неподалёку от театра Сант'Анджело.

На следующее утро Антонио направился вначале в Сан-Мозе’, но, не найдя там Анну, решил пойти к ней домой. Увидев на пороге своего учителя, девушка смутилась и принялась оправдываться, говоря, что пыталась разыскать его в Пьет а , но вскоре ей сообщили о его отъезде в Рим. Несколько успокоившись, Анна рассказала, что в Мантуе пользовалась покровительством герцога Массы Каррара, который помогал ей материально. Герцог посоветовал направиться на учёбу в Венецию, подлинную столицу оперного искусства, и попытать там счастья. Но он потребовал в категоричной форме, чтобы она не показывалась больше в Мантую, иначе он лишит её материальной поддержки. В Пьет а уже не было дона Антонио, тогда ей пришлось обратиться к Альбинони. Тот любезно согласился дать ей несколько уроков и предложил спеть в его опере «Лаодиче». А импресарио Орсатто был так добр, что ангажировал её на следующую оперу «Враг-любовник», намеченную к постановке в дни карнавала.

Действительно ли Анна искала его? Возможно, так оно и было, ведь он дважды надолго уезжал в Рим. Но если она и впрямь хотела с ним встретиться, то что ей стоило сообщить о своём приезде, оставив записку у привратника в Пьет а или в Сант’Анджело, тем паче что живёт Анна рядом с театром? Грустными были мысли Антонио, но эта встреча после долгой разлуки, это личико милой кошечки с лукавыми глазками, которые пытались скрыть явную ложь, обезоружили вконец дона Антонио, и он пообещал непременно побывать на её выступлении в Сан-Мозе’. Он сдержал слово. Ему понравились опера и певица Анна Жиро, скромный голос которой неплохо звучал. Но после спектакля Вивальди ещё более укрепился во мнении, что на сцене Анна гораздо более убедительна как актриса, чем певица, и что с ней надо ещё поработать.

За время его отсутствия в Пьет а появился ещё один орган, установленный на верхних хорах церкви. Это особенно порадовало Вивальди, поскольку у него появилась возможность исполнять концерты и мессы с двойным хором, как это давно делается в соборе Сан-Марко. Кроме того, все прежние деревянные ограждения – gelosie,закрывающие приютских воспитанниц от нескромных взглядов зрителей, заменены теперь металлическими позолоченными решётками, в которых было много широких просветов. Несмотря на эти новшества, обветшавшая с годами церковь и богоугодное заведение нуждались в проведении радикальной реставрации и расширении помещений. Такие работы вполне можно бы осуществить за счет растущих доходов от концертов и частных пожертвований, которые надёжно скрывал попечительский совет от глаз налоговой службы.

Хотя работа в Пьет а становилась всё более обременительной, отнимая массу времени, Вивальди удалось завершить новый свой op. VIII из двенадцати концертов.Некоторые из них были сочинены уже до поездки в Рим. Опусу дано название «Il Cimento dell’Armonia е dell’Invenzione» или «Искус гармонии и инвенции». Тем самым Вивальди хотел подчеркнуть наличие постоянного конфликта между гармонией, представляющей рациональное начало любой композиции, и выдумкой, воображением автора. Посвятил новый опус маэстро богемскому графу-меломану Винчеславу Мурзину, который считал Вивальди лучшим скрипачом и композитором Италии.

Первые четыре концерта «II Cimento dell’Armonia е dell’Invenzione» составили цикл «Времена года», который позднее приобрёл всемирную известность. Вивальди давно вынашивал амбициозную идею выразить посредством нотных знаков и звуков самые различные состояния природы. По всей видимости, эта мысль родилась у него, прирожденного горожанина, когда ему пришлось колесить по Италии зимой и летом, в стужу и зной, наблюдая из оконца почтового дилижанса, как весной набухают почки и зацветают сады, а осенью леса одеваются в багрянец. Перед его изумлённым взором открывался доселе неведомый ему мир живой природы, а цокот копыт и стук колес подсказывали ритм рождающихся в голове мелодий.

Однажды он решился показать отцу четыре небольших стихотворения, сочинённых им в дороге и озаглавленных «Весна», «Лето», «Осень» и «Зима». По замыслу поэтическому тексту должна отвечать музыка, передающая смену времён года. Это – своеобразный вызов, брошенный поэзией музыке. Первый концерт цикла в темпе allegroпредварялся такими поэтическими строками:

 
Весна. Природа пробудилась,
И выше стали небеса.
Земля в цвету преобразилась,
И звонче птичьи голоса.
 
 
На небе ангелов раденье,
А на земле журчит ручей.
Очнувшись, ожили растенья,
В саду защёлкал соловей.
 

Он объявил отцу, что вместе с партитурой хотел бы передать издателю и стихи, с тем чтобы каждый музыкант, которому предстоит взяться за исполнение этого цикла, смог образно себе представить соответствующую картину природы и более выразительно передать её звуками. Впервые Вивальди обратился к так называемой «программной музыке»,существовавшей ещё в Средневековье. Особое распространение она получила во Франции. Но там концепция искусства как имитация природы была истолкована слишком прямолинейно. Однако для Италии программная музыка была в новинку.

В своих пояснениях отцу, а затем издателю Вивальди развивает мысль о том, что существование человека, его труд и быт напрямую зависят от смены времён года, от погодных условий. А он-то сам, с тех пор как себя помнит, постоянно ощущает на собственной шкуре все капризы природы. Как никто другой, он очень чуток к погодным переменам, ощущая то прилив новых сил, бодрость духа, то приступы тоски, апатии. Особенно в плохую, неустойчивую погоду, когда давал о себе знать врождённый недуг.

С приходом жары наступала пора оцепенения, когда преобладало одно лишь желание: поскорее укрыться в тени от палящих лучей солнца. В произведении «Лето» это ощущение жары, усугубляемое назойливой мошкарой, нехваткой воздуха и духотой, передаётся характером adagioв мрачноватой соль-минорной тональности.

 
С жарою наступает Лето.
Тучнеют на лугах стада,
А на полях ещё с рассвета
Гудит крестьянская страда.
 
 
Вдруг дождик брызнул, как из лейки.
Неся прохладу в летний зной.
Пастух, играя на жалейке,
Пасёт отару под горой.
 
 
А дождь всё пуще и сильней,
Грохочет гром над головой.
Услышав зов судьбы своей,
 
 
Пастух от страха чуть живой.
Гроза недолго бушевала —
Пришла на миг и попугала.
 

В отсутствие сына Джован Баттиста, взяв партитуру вместе с виршами, решил сам убедиться, насколько точно слова и звуки передают различные состояния природы. Признаться, его немало удивило неожиданное обращение сына к поэзии. Раньше за ним такого не водилось. Впрочем, кто ныне не грешит рифмоплётством, особенно священнослужители? Листая исписанные нотными знаками страницы, когда рука, казалось, еле поспевала за полётом фантазии, он читал авторские пометки и указания исполнителям, как точнее выразить журчание ручья, шелест листьев, пение птиц, шум дождя, раскаты грома или звук пастушьего рожка. Вот allegroосени с её ритмом разудалого деревенского танца, призывным кличем трубы, дружным лаем нетерпеливых собак, бегущих в страхе животных, от чего кровь так и закипает в жилах любого заядлого охотника.

 
Уж скоро Осень у порога.
На склонах зреет виноград,
И слышен клич призывный рога —
Ему любой охотник рад.
 
 
Леса украсились багрянцем,
Принарядившись, как на праздник.
Листва кружит в предсмертном танце,
Чему виною ветр-проказник.
 

Певучее largoзимней темы в тональности фа-минорпоручено соло первой скрипки, звучащей на фоне пиццикато остальных струнных – это словно барабанящий по крыше дождь, а восьмые создают ощущение холода и сонливости, когда так отрадно посидеть со своими мыслями у камина.

 
Зима. Жизнь снова замирает,
Устав от праведных забот.
Земля под снегом засыпает
И ждёт во сне Весны приход.
 
 
У камелька зимою в стужу
Отрадно вечер коротать.
Собак не выгонишь наружу,
Хоть и пора им погулять.
 

На листах партитуры проставлены буквы A-B-C-D, соответствующие стихам каждого времени года. Увлекшись программной музыкой, которая в те годы получила распространение, Вивальди пишет в том же духе пятый концерт op. VIII,назвав его «Буря на море», где рёв бьющихся о скалы волн и свист ветра передаются повторяющейся длинной фразой струнных и вторгающимися мощными звуками отдельных духовых инструментов.

14 декабря 1725 года в Амстердаме местная газета сообщила о выходе в свет op. VIII «Искус гармонии и инвенции» «II Cimento dell’Armonia е dell’Invenzione». Незадолго до этого скончался Этьен Роже, издавший все произведения Вивальди, написанные после 1711 года. Теперь дело, им начатое, продолжил муж второй его дочери Мишель Шарль де Жене’.

Вскоре перед доном Антонио вновь объявилась Анна Жиро, представ этакой ласковой кошечкой, старающейся загладить не очень приятное впечатление от первой их встречи у неё дома близ театра Сант’Анджело. Она пришла с просьбой возобновить прерванные уроки вокала, взяв с собой, как всегда, для поддержки сестру Паолину. Но была ли искренна девушка, выражая своим милым щебетанием сожаление чуть ли не со слезами на глазах?