Текст книги "Юрка Гусь"

Автор книги: Вильям Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ДИК

Бензовоз протарахтел по бревенчатому мосту, занесенному до самых перил снегом, и остановился.

– Проснись! – нахлобучил Семен шапку Юрке на глаза. – Где тебе слезать?

– Тут… – Юрка зевнул, протер кулаком дремотные глаза и серым мячиком скатился на дорогу.

Семен отъехал немного и снова затормозил.

– Эй, Огурец! – высунув из кабины цыганское лицо, закричал он. – Если что… разыщи гараж. Слышишь? Гараж!

Бензовоз, брыкнув задним мостом, круто завернул за угол. Юрка Гусь один остался на колеистой дороге. Где-то за избами ревели самолетные моторы. А когда гул спадал, с речки слышались мокрые шлепки. У проруби вальком колотила белье женщина в резиновых сапогах и серой мужской шапке. Там, где река делала плавный изгиб, метель до блеска выледила середину. На дальнем берегу, будто уголек в снежном сугробе, чернела бревенчатая мельница. В низине, у самой кромки леса, разбросала три десятка обветшалых дворов глухая деревушка. А чуть в стороне на поле, окруженном со всех сторон лесом, тарахтели тракторы, сновали машины, копошились крохотные фигурки людей. Там аэродром. Большие зеленые самолеты с одним мотором, тяжело взлетев, делали над деревней круг и исчезали за высокими маковками сосен. И снова появлялись из-за леса внезапно, с выпущенными шасси.

Останавливаясь и заглядывая в подслеповатые окна, Юрка брел вдоль неровного порядка изб. Возле колодца лениво перекидывались словами женщины. Рядом в снегу валялись два коромысла. Тягуче заскрипел ворот, лязгнула цепь, и обледенелая бадья, гулко стукаясь о ледяные стены, понеслась вниз. Юрка, подождав, пока бадья шлепнулась об воду, побрел дальше.

Узнай, где живет главный начальник! Все избы одинаковые. Может быть, тут? К крыльцу одного дома тесно прижалась зеленая машина с большим крытым кузовом. Над кабиной покачивался длинный металлический круг. «Радиостанция, – сообразил Юрка. – Значит, где-то близко и начальник…»

Юрка хотел зайти в избу, но тут увидел летчиков. Они гуськом шли с аэродрома по узкой тропинке, протоптанной в снегу. В кожаных куртках и меховых унтах летчики издали казались толстыми, неуклюжими. Планшеты с зелеными картами бились в ногах. Пистолеты оттягивали широкие командирские ремни со звездами. Один летчик снял шлем, и ветер налетел, спутал светлые волосы. Летчики громко разговаривали. Который шел первым, часто останавливался и, повернувшись к другим, что-то доказывал, размахивая руками. И тогда останавливались все, потому что тропинка была узкая, а в сугроб лезть никому не хотелось.

Юрка стоял у забора и ждал летчиков. Может быть, среди них и тот, с черными усиками и шрамом? Летчики поравнялись с Юркой. Первый опять остановился.

– Он патрулирует каждый день, – сказал летчик. – И в одно и то же время. Можно часы проверять.

– А может быть, это не он? – усмехнулся светловолосый. Он все еще держал шлем в руке. – Мало их там летает?

– Он, – уверенно сказал первый летчик. – У него, ребятишки, черная пантера на фюзеляже. Я эту пантеру запомнил на всю жизнь…

Летчики были молодые. Они только что вернулись с бомбежки. Юрка смотрел на летчиков, как на людей с другой планеты. Они были в небе. Они видели то, что другие никогда не увидят. И вместе с тем летчики совсем обыкновенные. А у того, светловолосого, глаза, как у Стасика, большие и тоже синие-синие. Не будь он в кожаной куртке и унтах и не болтайся у него на ремне пистолет, Юрка бы никогда не подумал, что это летчик. И волосы у него, как у Стасика. Нет, волосы не такие. У летчика прямые белые и коротко подстриженные, а у Стасика – длинные русые и вьющиеся.

Летчики вышли на дорогу. Того, с усиками, среди них не было. Беловолосый посмотрел на Юрку и улыбнулся. Улыбка у него была веселая, хорошая. Юрка в ответ тоже улыбнулся.

– У тебя сейчас нос отвалится, – сказал летчик.

Юрка потер варежкой нос, высморкался.

– У вас ухо белое, – сказал он.

– Плохи мои дела, – еще шире улыбнулся белоголовый. – Какой я летчик без уха?

– Без уха можно летать, – сказал Юрка. – И без носа можно.

Летчик хлопнул себя шлемом по унтам и весело расхохотался.

– А ты шутник! – Он внимательно посмотрел на Юрку.

– Знакомого встретил, Вася? – спросил другой летчик, проходя мимо. Они ушли, а Вася остался.

– Давай в снежки? – предложил он. Поддел пригоршню снега и попробовал скатать снежок. Но снег был сухой и рассыпался. Летчик с сожалением стряхнул снег с ладоней.

– Мороз, – сказал он. – Мороз – красный нос. В другой раз поиграем.

Летчик сделал несколько шагов и снова остановился.

– Я сегодня два «мессершмитта»… – шепотом сказал он. – К праотцам. В ад без пересадки… Никому не скажешь?

Глаза у летчика смеялись, а сам был серьезный. И Юрка растерянно ответил:

– Не скажу.

Летчик подмигнул ему и, прижав планшет к боку, побежал догонять остальных. Юрка смотрел ему вслед и тер нос варежкой. Нос защипало. Сунул варежку в карман и припустил за летчиком. Догнал и, запыхавшись, спросил:

– Из пушки?

– Прямым попаданием, – сказал летчик. – Фук – и один дым…

– Дым… – повторил Юрка. Он стоял на дороге и во все глаза глядел на Васю, который сбил два «мессершмитта». С треском выстрелила дверь в доме напротив, и на улицу в красной распахнутой жакетке выскочила девочка. За ней из темных сеней вымахнула огромная овчарка. В два прыжка настигла девчонку и ошалело запрыгала вокруг, весело скаля красивую черную морду.

– Надо же, Дик! – вытаращил глаза Юрка. – Дик, Дик! – радостно позвал он.

Овчарка встала как вкопанная. Уши торчком.

– Пес! Узнал? – подскочил Юрка и на радостях хотел погладить собаку, но та, вздыбив загривок, показала клыки.

– А ну-ка дотронься! Боишься? – подзадорила девчонка и вдруг засмеялась: – Ой! Бабкин приемыш… А я видела, как тебя мальчишки отлупили.

И Гусь ее узнал. Это та самая девчонка, которая вместе с ним в очереди за хлебом стояла. И коса болтается сзади. Если бы не эта девчонка, Юрка, может быть, и удрал бы тогда от Жоркиной компании. Ведь нарочно – дрянь такая! – сзади шла!

– Давай проваливай, – сердито сказал Юрка. – А то за шиворот снегу напихаю.

– Ой как страшно! – хихикнула девчонка, гладя Дика. – Только сунься!

Захватив горсть снега, Юрка кинулся на девчонку, но желто-черная молния сшибла его с ног. А когда он открыл залепленные снегом глаза, чуть не завопил от страха: в лицо ему горячо дышала клыкастая морда.

– Константин Васильевич! – визжала девчонка, барабаня в окно. – Дик на мальчишку набросился…

– Дик, место!

Морда исчезла, и Юрка увидел над собой знакомое лицо с черненькими усиками и змеистым шрамом от губы до подбородка. Усики дрогнули, сверкнули два золотых зуба.

– Э-э… старый знакомый… Гусь! Пошел прочь! – Локтем летчик отпихнул овчарку. – Не потрепал?

– Не…

Юрка встал на колени, подобрал шапку, усмехнулся, влюбленно поглядывая на Дика:

– Ученый… Раз – и с катушек долой.

– Он хотел мне снегу за шиворот натолкать, вот Дик его за это… – подошла к ним девчонка. – Я испугалась. Думала, разорвет, нам отвечать придется.

– Будет он из-за тебя по-настоящему кусать, – буркнул Юрка.

– Пойдем, Гусь, жжет морозец-то!

– А эта, – хмуро показал глазами Юрка на девчонку, – тут живет?

– Вот чудак, – засмеялся летчик. – Эта девчонка – Маргаритка! – Он вдруг сгреб их обоих на руки и, брыкающихся, бухнул в пышный сугроб, что намело возле крыльца.

В просторной избе барыней стояла краснобокая времянка, сделанная из железной бочки. От нее так и веяло жаром.

– Есть хочешь? – вытряхнув Юрку из фуфайки, спросил летчик.

– Щи? – потянул тот носом.

– Догадлив.

Девочка Маргаритка большущей поварешкой наплескала в миску щей и, бесцеремонно задрав у Юрки под носом чистую полотняную скатерть, поставила на стол. Даже хлеба не дала! Когда деревянная ложка забарабанила по дну миски, летчик подмигнул ей: «Подлей!»

– Лопнешь, Гусь! – хмыкнула Маргаритка, ставя перед Юркой вторую миску.

– Не бойся.

Юрка отпустил ремень на две дырки, потыкал пальцем в живот.

– Я, если захочу, еще могу столько навернуть.

– В гости, Гусь? – Константин Васильевич, лежа на узкой железной кровати, застланной жестким серым одеялом, пускал синий дым в низкий, заклеенный пожелтевшими газетами потолок.

– Кто же этакую даль в гости ходит? Аэродром буду строить.

Юркины глаза посоловели от сытных щей, волнами плыло по телу сонное тепло.

Маргаритка, небрежно забросив косу за спину, уселась с толстой книжкой у окна. Дик подошел к ней и уткнулся мордой в колени. «Чего это он? – подумал Юрка. – К вредной такой…»

На русской печке кто-то завозился, закашлялся. На пол со стуком упал валенок. Занавеска отодвинулась – и показалась круглая лысая голова.

– Костя, будь добр, который час? – хрипло спросила голова и стрельнула в Юрку заспанными серыми глазами.

– Проспал ты, дядя Коля, весь свет…

С печки спустились две ноги в ватных штанах.

– Ритусь! Носки высохли?

Юрка мысленно приставил к глянцевой лысой голове толстую косу и сразу уловил сходные черточки у дяди Коли и Маргаритки. «Папаша…» – решил он.

Лысый спустился вниз, и Юрка увидел, что правый рукав его гимнастерки пустой. Но он и при помощи одной руки в два счета оделся. Свернув козью ножку, прикурил прямо от печки и ушел.

– До нас слухи дошли, – сказал Константин Васильевич, задумчиво глядя на клевавшего носом Юрку. – Здорово ты фрицев заставил разгрузиться над болотом… А тот ленинградский парнишка? Стасик, кажется? Тоже с тобой был?

– Был! – живо откликнулась Рита. – Ему тетка потом так наподдавала веревкой – неделю помнил… А этот Гусь, он на вокзале сало утащил.

– Выкладывай ракетницу! – потребовал летчик. – Здесь с ней шутки плохи!

– Потерялась в лесу… Искал, искал – нету, – сказал Юрка, злобно поглядывая на Риту.

– Не врешь?

– Вот еще! – похлопал Юрка по карманам. – Где же она.

– Хочешь строить аэродром?

– Думаете, не смогу? – сказал Гусь. – У меня силенки хватит.

– А что ты умеешь делать?

– Могу снег расчищать… и…

– Самолетам хвосты заносить… – подсказала Рита.

– Можно, я ей один раз дам как следует? – дрожащим голосом спросил Юрка.

– Отставить!

Летчик задумался. Отослать домой, к бабке? Опять удерет: упрямый! Да и бабка не справится с ним… Этому мальчишке нужна крепкая рука, мужская. А молодцом он дрался тогда с ребятами. Один против всех. И ничего, ни разу не пискнул. Потешный такой, растрепанный, с синяком под глазом, а ершится… Чем все-таки понравился ему этот Гусь?

– Ладно.

Константин Васильевич вытащил из-под кровати меховые унты, снял со стены ремень с пистолетом.

– Давай, Юра, сразу договоримся обо всем. Идет?

Юрка кивнул, еще не зная, куда летчик клонит.

– Я слышал, ты с бабушкой живешь.

– Ушел…

– Одну бросил?

Юрка промолчал.

– Нехорошо, брат, получается, – покачал головой летчик.

– А чего она ухватом бьется? – насупился Юрка. – Не хочу… Не буду с ней жить. Вот и все!

– Тебя не ухватом – плеткой надо отстегать, – вмешалась Маргаритка. – Ты такой…

Юрка сжал кулаки и, прикусив губу, шагнул к ней. Дик навострил уши и негромко заворчал.

– Чего ей надо? – крикнул Юрка.

– Помолчи, – повернулся летчик к Маргаритке. – У нас мужской разговор… Работа на аэродроме найдется, – сказал он Юрке. – Но учти, брат, здесь военная дисциплина. А это штука серьезная. Придется старые замашки отставить! Тут нянчиться не будут. Чуть что – за шиворот и вон! Это на хороший конец. А может быть и похуже… Одевайся, пойдем к коменданту оформляться. Поручусь за тебя. Ну а подведешь – не сносить и мне головы… Честно скажи: можно поручиться за тебя?

Рита делала вид, что ей нет никакого дела до их разговора, но золотистые паутинки над ее лбом дрожали от любопытства. Юрка смотрел на загнувшиеся носы своих валенок и мучительно морщил лоб, не зная, что сказать. Хорошие слова так и вертелись на языке, но… тут эта Маргаритка!

На улице вокруг изб снова захороводила поземка. Полдня постояла хорошая погода, и вот снова метель. Серые растрепанные облака катились над лесом. Взревел мотор и сразу заглох. Промычала в хлеву корова. Дик помчался мимо и скрылся в чужом дворе. Опять повстречались летчики, толстые, неповоротливые в своих кожанках.

– Бомбить полетите? – спросил Юрка.

– Нелетная будет погодка, черт бы ее побрал! – Константин Васильевич далеко выплюнул окурок. – Придется, как сусликам, сидеть в норе, а душа, Юрка, в небо просится.

ШТУРМОВИКИ УХОДЯТ В НЕБО

С аэродрома тяжело поднялся штурмовик, за ним – второй, третий. Юрка раскрыл рот, чтобы не оглохнуть от рева моторов, и стал считать взлетевшие самолеты. Девять! Нагруженные бомбами штурмовики сделали круг и низко над лесом пошли на запад.

– Во-он у самого первого на хвосте цифра «одиннадцать». – Юрка наступил Кате на лопату. – Да погоди ты!

– Вижу… Ну и что?

– Северов на этом ИЛе полетел фрицам дрозда давать. Между прочим, друг, – сказал Юрка значительно.

– А можешь ты и меня познакомить со своим другом? – Катя, розовощекая, кареглазая, подмигнув подружкам, подбоченилась, повела круглыми плечами. – Иль я ему не пара?

– Он летчик, – серьезно сказал Юрка.

Колупая лопатой заледенелый снежный наст, он нет-нет да и поглядывал на застрявшую над лесом гряду облаков. Что-то не возвращаются штурмовики…

Наконец над соснами показываются черные точки. Пять. Тревожно тукает сердце. Ага! Еще два шмеля выныривают из-за кромки порванного посередине облака. И совсем с другой стороны на посадку тяжело идет восьмой самолет. Нос его тянет вниз, на крыльях пробоины. Но этот сядет, а вот… Сколько Юрка ни щурит глаза на примолкшее небо, девятый штурмовик так и не показывается.

– Уж не твой ли друг не вернулся? – вздыхает Катя. Глаза у нее теперь не смешливые – печальные.

– Вернется, – неохотно говорит Юрка. – Северова не так-то просто сшибить. Он сам любого фрица угробит. – Юрка воодушевляется. Он всегда верит тому, что говорит сам. – Летчики – это… самые лучшие люди… Ясно? Захочу – буду летчиком… Не смейся. Буду!

– Будешь, будешь, – соглашается Катя.

Притарахтел дядя Коля с пустыми санями. Пох-пох-пох! – плевалась колечками синего дыма тракторная труба.

– А ну, навались в остатный раз, красавицы! – спрыгнул с гусеницы дядя Коля. Пустой рукав его фуфайки заткнут за ремень, на левой руке большая двупалая рукавица. Юрка с уважением посмотрел на него: с одной рукой, а этаким тракторищем управляет!

Над летным полем стоял гул. Штурмовики, издали напоминающие огромных зеленых стрекоз, один за другим уползали в замаскированные сосновыми ветками ангары. Летчики потянулись через поле к деревне. Мимо не пройдут. Сделают крюк, но обязательно завернут сюда. Увидев летчиков, девушки стали без всякой причины громко смеяться и потихоньку прихорашиваться: одна платок поправит, другая фуфайку одернет.

Летчики поравнялись с девушками, остановились. Синеглазый Вася подошел к Юрке и, как со старым знакомым, поздоровался за руку.

– Не обижают? – спросил он, кивнув на девушек.

– Меня? – усмехнулся Юрка. – Пусть попробуют.

– Если что, скажи. Выручим…

Юрка уважал летчиков. А Вася нравился ему после Северова больше всех, но вести пустой разговор не хотелось. Не было настроения.

– Северова-то нет, – сказал он.

– Горючего хватит еще на шесть минут, – ответил Вася, взглянув на часы. – Прилетит.

Девушки работали спустя рукава. Подчищали снег и разговаривали с летчиками. То и дело и те и другие покатывались со смеху. Юрка не понимал: чего тут смешного? Ну ладно девушки… а летчики? Чего они-то зубы скалят? Юрка видел, как летчики наперебой заговаривали с Катей. Синеглазый красавец Вася уговаривал ее прийти на танцы в столовую.

– В сапогах? – улыбалась Катя. – Не стоит… После войны потанцуем.

– Долго ждать… А вы в сапогах приходите. Я вас приглашаю на первый вальс. И еще… на пять танцев.

– Не знаю, – сказала Катя и посмотрела на Юрку, как бы спрашивая у него разрешения. А тому безразлично было, пойдет Катя на танцы или нет. Юрка ждал Северова.

Над лесом потемнело небо. Снег стал синеть. На краю летной площадки вспыхнул прожектор, стегнул ярким лучом по глазам, пробежался по стволам деревьев и погас.

– Пойдем домой, Ежик? – позвала Катя. – Прилетит твой друг…

Женщины и летчики, поскрипывая снегом, напрямик пошли по присыпанной порошей тропке к смутно маячившим в сумраке избам. Чуть заметны были на густо-синем фоне белоголовые пирамиды елей. Сквозь неплотную пелену показался туманный рог месяца и снова исчез, только светлый след заколыхался в облаках…

Летит! Красная ракета обожгла кроны елей. Ярким половиком выстлал поле прожектор…

И вот радостный Юрка, залезая в сугробы, семенит рядом с толстым, мохнатым, как медведь, старшим лейтенантом Северовым. Летчик все еще возбужден, ему жарко. Он стащил с головы шлем, и черные пряди волос упали на лоб. На обратном пути, недалеко от фронтовой линии, его догнали три «мессершмитта». Дрался до последнего патрона. Один «мессершмитт» загорелся. А когда боеприпасы кончились, спустился к самой земле и буквально по макушкам деревьев добрался до аэродрома. «Мессершмитты», почуяв, что советский летчик остался без боеприпасов, сопровождали почти до дома. А когда сел, техник за голову схватился: самолет превратился в решето. Юрка догадался, что другу пришлось нелегко, но навязываться со своими вопросами не хотел. Надо – сам расскажет.

– Бежать отсюда не надумал еще? – спросил летчик.

Юрка молчит. Врать не хочется: была такая мысль у него… От лопаты нажег на ладонях мозоли. Но не убежал ведь.

– Бабку надо проведать… – Юрка опустил плечи. – Мерзнет старая… А Шириха удавится – не даст ни полешка.

Северов сбоку посмотрел на Юрку. Из-под низко нахлобученной ушанки с чужой головы виднелся мокрый покрасневший нос да блестели два зеленых глаза. Фуфайка ниже колен. На плече разорвана. Из дырки торчит кусок ваты. Надо бы парнишке теплый бушлат у техников раздобыть. Да разве подберешь на его рост? Кажется, взялся Гусь за ум. Надо потолковать с бригадиром: как он там, на работе? Бабку, говорит, надо навестить… Не врет? Может быть, опять к старому потянуло. Попадет на станцию – и прощай!

– Был у меня один случай… До сих пор стыдно вспомнить, – раздумчиво сказал Северов. Юрка ждал, что он дальше скажет, но летчик молчал.

– Сбили? – спросил Юрка.

– Я в детдоме жил. А потом – летное училище. А случай вот какой был… – Северов положил руку Юрке на плечо. – Есть такой город Арзамас. Там находился наш детдом. Мне было тогда двенадцать лет. Как и тебе.

– Мне тринадцатый, – сказал Юрка.

– Однажды сидел я в кутузке за какую-то провинность – уже не помню – и вдруг из соседней камеры пьяный дядька сует мне в щель часы на золотой цепочке… Я взял эти часы.

– И цепочку?

– Дядька стал плакать, и я отдал ему цепочку.

– А часы спрятал?

– Спрятал.

– В дрова?

– Откуда ты знаешь?

– Мы в школе проходили этот рассказ, – ухмыльнулся Юрка. – Пантелеев написал. Он так и называется: «Часы». А еще Пантелеев написал «Пакет». Я читал. Я вообще люблю про шпану читать.

– «Пакет» не про шпану, – сказал Северов. – Эта повесть про геройского парня.

– Он пакет сожрал, – сказал Юрка. – С сургучной печатью.

– Он не воровал…

Юрка исподлобья взглянул на Северова. Глаза у мальчишки стали колючими.

– Холодно, – сказал он. И прибавил шагу.

– Воровать – это последнее дело… Вор – это… тоже фашист! – Северов догнал Юрку. – Ты иди к бабке… Это ты правильно придумал. Сходи. Проведай.

Юрка с треском отломал от забора сосульку и положил в рот.

– Я ей дров раздобуду, – сказал он. – Сухих.

– Хорошо сегодня поработал? – спросил Северов.

Юрка рассказал. Между прочим, вспомнил и про Катю.

– Вот дурная, хочет познакомиться. Очень она тебе нужна!

– А как она из себя, ничего? – спросил Северов.

Юрка снизу вверх подозрительно посмотрел на него.

– Да нет! Глазищи большущие, толстая…

– Холодно, оттого и толстая, – сказал летчик. – Я вот тоже толстый: сколько надето! А глаза? Что ж, когда глаза большие, это, брат, неплохо. Были бы добрые. А ты, я вижу, никак не можешь с женщинами ладить? И с Маргариткой все воюешь. Ты это, понимаешь, брось. Она тебе щи варит, а ты ешь да дерешься… Кто ей синяк на лбу поставил? Эх ты! А еще летчиком хочешь стать.

– А ты погляди!

Юрка сорвал с головы шапку и потыкал пальцем в засохшую царапину возле уха.

– Это что? У нее ой-ёй какие когтищи.

Тропинка побежала огородами вдоль плетня. Из-за угла, напугав Юрку, выскочил Дик и с маху бросился хозяину на грудь.

– Попался! – схватил его летчик за лапы, стараясь повалить. Началась веселая возня. Дик лаял, летчик хохотал. Юрка хватать Дика опасался. В общую свалку храбро влезла Маргаритка. С ее головы слетела пуховая шапочка, а красная жакетка скоро стала белой от снега. На ресницах тоже налип снег, коса распустилась.

В темных сенях Рита шепнула:

– А страшно было там, в лесу, когда вас со Стаськой бомбили?

– А-а, ерунда!

– Я знаю, почему тебе не страшно было… Ты оглох и ничегошеньки не слышал! – ядовито предположила Маргаритка.

Юрка смолчал.