Текст книги "Юрка Гусь"

Автор книги: Вильям Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Меня подпустят… – сказал Юрка.

Ангел ступил сапогом в лужу. И в луже все закачалось: синее небо, крыша, маленькое белое облако.

– Когда тебе принести твою долю? – уже у калитки спросил он.

– Можешь не приносить, – сказал Юрка. – Ты ведь на барахолку собрался?

– Погожу… – многозначительно сказал Гришка и, треснув расшатанной калиткой, зашагал прочь.

Юрка проводил его взглядом и тяжело вздохнул. Неспокойно стало на душе. Не такой человек Гришка Ангел, чтобы по-доброму убраться отсюда. Жди беды…

Рита читала «Айвенго», а Дик дремал возле печки. На Юрку не обратил внимания. Видно, крепко обиделся.

– Противное лицо у твоего дружка, – сказала Рита. – Красное и все в белых лишаях.

– Наплевать.

Юрка нагнулся и достал из-под скамейки зеленый сундучок, где хранились его пожитки. Сложил туда кубики с сухим какао. Подошел к Рите и пять штук высыпал ей на колени.

– Это тебе, – сказал он. – Говорят, сладкая штука.

Рита развернула кубик и откусила кусочек.

– Ага, – кивнула она, – сладкая.

Юрка тоже съел один кубик. А другой, развернув, протянул Дику.

– Возьми!

Дик не шевельнулся. Тогда Юрка присел на корточки и положил кубик перед самой мордой. Дик, скосив глаза, посмотрел на шоколад, облизнулся, но не взял.

– Как хочешь, – сказал Юрка и отошел.

– Где ты достал?

– Ешь, – сказал Юрка.

– Хочешь, я сейчас приготовлю настоящее какао? – спросила Рита.

– Валяй.

Юрка услышал глухое ворчание. Дик не выдержал характера. Он оскалил пасть и, склонив набок голову, осторожно взял белыми зубами коричневый кубик.

НЕБО И ЗЕМЛЯ

Снег на аэродроме больше не нужно было расчищать. Под апрельскими лучами солнца он и сам весь растаял. Зато жидкая грязь широко разлилась кругом. Сухой была только взлетная дорожка. Она почти не пустовала. Штурмовики то и дело взлетали и садились. Юрка привык к реву моторов и больше не обращал внимания на самолеты. Он многих летчиков знал в лицо. Здоровался с ними. И они с ним здоровались как полагается, за руку.

Своим стал человеком на аэродроме Юрка. Среди его знакомых Герой Советского Союза весельчак и балагур Вася. Встречаясь с Юркой, он первый подавал ему руку и спрашивал, как равного: «Что новенького?» – «Работаем помаленьку», – басовито отвечал Юрка.

Официантки из офицерской столовой нежно называли летчика Вася-Василечек.

Бригада, в которой работал Юрка, занималась дренажем летного поля. Копали неглубокие канавки, по которым отводили воду, вырубали из земли квадратные лепехи дерна и укладывали в поле.

Катя сбросила шубу и сразу стала стройной. Лицо и обнаженные до локтей руки успели загореть. К Юрке она по-прежнему относилась по-матерински. Работой не перегружала, но не давала бездельничать.

– Ничего, Ежик, – задумчиво глядя на него, говорила она, – пойдешь в школу…

– Не пойду, – мотал головой Юрка. – Отвык.

– Сколько ты закончил?

– Четыре.

– Попадешь ко мне, – улыбнулась Катя. – Я как раз веду пятые – седьмые.

– Сказал, не хочу учиться, – упрямо твердил Юрка. – Я буду летчиком.

– Кто же тебя, безграмотного, к самолету допустит?

– Никто… Северов.

– А ты поговори с ним, – не отвязывалась Катя. – Можно быть летчиком без образования?

Юрке такие разговоры не нравились. Учительница, а не понимает такой простой штуки: пока Юрка будет учиться в школе, война кончится, а он хочет сейчас летать.

Юрка лопатой подгонял к канаве желтую пенящуюся воду, когда вдруг увидел приближающегося к нему Константина Васильевича. Летчик был в расстегнутой куртке и забрызганных грязью хромовых сапогах. Шлем он держал в руке. Ветер шевелил на его голове черные волосы.

– Готов? – спросил Северов и заговорщицки подмигнул.

У Юрки бешено заколотилось сердце. Наконец-то! Летчик сдержал свое слово. Сейчас они вместе сядут в самолет и полетят фашистов бомбить. Он далеко отшвырнул лопату и зачем-то стал ладонью приглаживать волосы на голове.

– Ты куда это собрался? – строго спросила Катя, с любопытством поглядывая на Северова.

– Я сичас… – заторопился Юрка. – Я в один момент, теть Кать, слетаю и… обратно.

– Куда слетаешь? – Катя не на шутку всполошилась. – Кто тебя возьмет?

– Я, – улыбаясь, сказал Северов.

– Да кто вам… Какое вы имеете право? – Катины глаза стали гневными. – Я вам не позволю!

Летчик смотрел на Катю и улыбался. Он тоже загорел. Белый шрам еще заметнее выделялся на его смуглом лице.

– Ничего страшного не случится, – миролюбиво сказал он.

Юрка, широко раскрыв глаза, смотрел то на летчика, то на Катю. От страха, что Северов сейчас раздумает и не возьмет его с собой, у него слова застряли в горле. Как он рассердился в этот момент на бригадирку! Он готов был с кулаками наброситься на нее и заставить замолчать.

– Я полечу! – тонко, в сильном волнении выкрикнул он. – Полечу!

Схватил Северова за руку и потащил за собой.

– Пойдем скорее!

Но летчик не спешил.

– Подожди, – сказал он. – Без разрешения начальства не имею права.

Тогда Юрка подбежал к Кате и, глядя ей в самые зрачки, выдохнул почти шепотом:

– Отпусти! Слышишь, отпусти!

И Катя уступила. Она поняла, что, если не отпустит, Юрка такой обиды не простит ей никогда. Есть в жизни мальчишек минуты, когда взрослые должны им уступать.

– А если разобьетесь? – сдаваясь, спросила Катя.

– Нет! – воскликнул Юрка. – Сами кого хочешь собьем.

– Все будет в порядке, – сказал Северов. – Через полчаса живым и невредимым доставлю вам его… Обещаю, товарищ тетя Катя.

Катя отвернулась от них и с силой вонзила лопату во влажную землю. Летчик смотрел на нее и улыбался. И улыбка была у него виноватая.

– Идите же, – не оборачиваясь, резко сказала Катя, а когда они двинулись, негромко прибавила: – И все-таки глупо это.

– Сердитая она у тебя? – спросил Северов.

– Не-е, она добрая, – сказал Юрка.

Зло на Катю прошло. Наоборот, за эти несколько минут он как бы по-новому увидел «Катьку-бригадирку».

– Ничего она, – подумав, прибавил он.

Потрепанный в воздушных боях двухместный штурмовик ИЛ-2 стоял у ангара. Он только что прибыл из ремонта. На плоскостях, фюзеляже выделялись свежие заплатки. Они были темнее, чем сам корпус самолета. Из кабины пилота торчала нога в кирзовом сапоге.

– Саша! – окликнул летчик. – Что там еще?

Нога исчезла, и вместо нее появилось круглое белобровое лицо техника.

– Проверял аварийную сеть, товарищ старший лейтенант.

– Как?

– Полный порядок.

Техник выбрался на крыло, присел и ловко соскользнул на землю. Он оказался маленьким, коренастым, всего на голову выше Юрки. Синий замасленный комбинезон был расстегнут на груди. Из кармана торчала длинная отвертка с красной ручкой.

Юрка обошел штурмовик кругом, не нагибая голову, прошелся под краснозвездным крылом. Солнце нагрело машину, остро пахло бензином и другими запахами самолета.

– Откуда взялся этот шпингалет? – удивился техник, наконец обративший внимание на Гуся.

– Полетит со мной, – сказал Северов. – Вместо стрелка. Обеспечить ему парашют.

Техник неодобрительно покачал головой и пошел в ангар за парашютом. Принес и положил возле шасси.

Юрка обнаружил на крыле короткую стальную трубку.

– Пулемет? – спросил он.

– Пушка, – неохотно ответил Саша. Ему не нравилось все это. С какой стати Северов берет с собой мальчишку? Как будто он, Саша, не мог полететь с ним… Покосившись на старую Юркину фуфайку, грязные сапоги, техник сказал:

– В таких сапожищах полезешь в кабину?

Юрка растерянно обозрел свои сапоги. Действительно, грязи на них налипло – воз.

– Оботри, – сказал Саша и, вытащив из кармана замасленную тряпку, протянул Юрке.

– Умеешь с парашютом обращаться?

– Там кольцо какое-то… – сказал Юрка. – За него надо дергать, да?

Саша молча надел на Гуся широкие лямки.

– Да-а-а… – протянул он. – Великоват. – И убавил белые брезентовые ремни.

Юрка едва был виден из-за двух твердых парашютных подушек. Саша обстоятельно объяснил, как нужно в случае аварии выбираться из кабины и за какое кольцо и когда дергать.

Гусь слушал внимательно, но ничего толком не запомнил.

– Все ясно, – сказал он. – Только нас не собьют.

– Само собой, – сказал Саша.

В солнечное небо взлетела тусклая ракета.

– За дело, ребята, – сказал летчик. Он вскарабкался на скользкое крыло, подал руку Юрке. Откинув толстый плексигласовый колпак, который летчики почему-то называют фонарем, посадил Гуся на кожаное пружинящее сиденье. Мягкое оно или нет, Юрка не знал, так как пришлось сидеть на парашюте. Над головой громко щелкнуло, и небо окрасилось в желтый цвет. Это Северов наглухо захлопнул фонарь. В кабине стало душно, запахло обшивкой самолета. Прямо перед Юркиным лицом торчали мягкие, обтянутые красной кожей рукоятки, повыше металлической паутиной поблескивала прицельная сетка. «Пулемет!» – догадался Юрка.

Над головой вдруг снова засияло чистое весеннее небо, пахнуло смолистой сосной. Это техник открыл фонарь.

– Эй, авиатор! – сказал он. – А шлем забыл?

Он надел Юрке на голову кожаный просторный шлем, застегнул, всунул в гнездо маленькую черную вилку, от которой к шлему тянулся белый шнур.

– Держись, парень, за небо – не пропадешь! – крикнул Юрке в закрытое ухо техник и улыбнулся. – Не трусишь?

Юрка замотал головой.

Взвизгнул стартер, и кабина сразу наполнилась знобкой дрожью и гулом. Гул все рос, ему уже не хватало места в кабине.

– У, черт, как ревет! – вырвалось у Юрки.

«В самолете ругаться не положено, – прозвучал в ушах насмешливый голос Северова. – Выруливаем на взлетную полосу… Говори в микрофон. Он у тебя под носом».

Голос летчика, немного измененный микрофоном, доносился из наушников, прикрепленных к шлему. Юрка приблизил лицо к черной штуке и крикнул: «Северов, летим?» – «Не так громко кричи», – сказал летчик.

Взревел мотор; когда гул достиг самой высокой ноты, самолет вздрогнул и небо над головой со свистом понеслось куда-то назад. Юрку прижало к спинке сиденья. Он решил, что уже летит, но самолет чувствительно подбросило. Значит, еще на земле. Но вот бег стал мягче. Легкий толчок. Немного погодя еще толчок… и Юрка стал проваливаться вниз, ноги налились тяжестью, тело с силой вдавилось в сиденье.

«Как самочувствие?» – спросил Северов. Гусь сразу не смог ответить. Сейчас он не волен был распоряжаться своим телом. Перехватило горло, какая-то непонятная сила тянула вниз живот. Но очень скоро все это кончилось. Тянуть вниз перестало, назойливый гул мотора стал глуше, а потом исчез. Правда, стоило Юрке сглотнуть слюну, как гул снова врывался в уши, но он теперь не мешал.

«Хорошо», – сказал Юрка. «Что хорошо?» – «Самочувствие…»

В кабине стало прохладно. Юрка осмелился поближе пододвинуться к фонарю и посмотрел вниз. Под крылом самолета проплывал лес. Сверху он казался ровно подстриженным. Сквозь зелень елей и сосен кое-где белел снег. На коричневых прямоугольниках полей, перемежавшихся с лесом, снега совсем не было. Блестящая лента с синим отливом разрезала лес, поля и, изогнувшись двойной дугой, вильнула в сторону. Это река. В одном месте она вся была испещрена маленькими белыми пятнышками.

«Что это?» – спросил Юрка. «Ледоход».

Скоро Гусь научился сам узнавать земные предметы. Вот внизу деревня. Словно кто-то рассыпал на полянке спичечные коробки различной величины. Такие крошечные домики Юрка когда-то давно строил из кубиков. Светлая прямая полоска с поперечными ниточками – это железная дорога. Полоска потемнее, с блестками – шоссе с лужами. Крошечный жучок, едва ползущий по узкой ленте, – грузовик. Люди напоминали муравьев, поставленных на задние ножки.

В наушниках что-то захрипело. Наверное, Северов откашлялся.

«Приближаемся к фронту, – сказал он. – Могут появиться „мессершмитты“… Не спускай глаз с хвоста. Как увидишь самолет, сразу скажи мне, понял?» – «Ага, понял», – сказал Гусь.

Штурмовик вдруг начал проваливаться. У Юрки дух захватило. Так бывает, когда качаешься на качелях. Взлетишь вверх, а потом падаешь вниз. Такое состояние продолжалось недолго. Самолет приблизился к самым вершинам деревьев и на бреющем полете прошелся вдоль длинной ленты шоссе. Черные приземистые жуки чуть заметно ползли.

«Где же фронт-то?» – спросил Юрка. «Фронт? – помедлив, сказал летчик. – Пролетели».

Крыло самолета вдруг задралось, земля выгнулась, рванулась навстречу, и Юрка заорал: «Ой, падаем!»

Северов ничего не ответил. В наушниках что-то захрипело, щелкнуло.

«Как хвост?» – спросил Северов. «Целехонек». – «Я спрашиваю, самолетов не видно?» – «Куда-то все попрятались… Домой?» – немного погодя спросил Юрка. «Уже надоело? – засмеялся Северов. – На печку захотелось? К немцам в тыл, Гусь, летим. В Берлин». «Зачем? – встревожился Юрка. – Не стоит. Вдруг бензин кончится?» – «А может, слетаем к Гитлеру в гости?» – «Собьют, – сказал Юрка. – У нас бомбов нет. Забыли прицепить». – «Безобразие, – сказал Северов. – Без боеприпасов у немцев делать нечего».

Во время посадки Юрку с непривычки чуть не стошнило. Когда земля стремительно понеслась навстречу, ему впервые стало по-настоящему страшно. Показалось, что самолет обязательно промахнется и они врежутся в лес. Но все обошлось благополучно. Штурмовик приземлился по всем правилам, развернулся на месте и покатил к ангару.

Северов, сдвинув фонарь и показав золотой зуб, сказал:

– С первым боевым вылетом!

Юрка, счастливый, смотрел на небо и наслаждался свежим ветром, тишиной. Он хотел встать и не смог. Ноги одеревенели, а тут еще парашют. Да и руки что-то плохо слушались. Спасибо, техник Саша помог. Он вытащил обмякшего Юрку из кабины, отстегнул какие-то крючки, и две тяжелые подушки упали к Юркиным ногам.

– Не умер? – спросил Саша.

– Мы на фронте были, – сказал Гусь.

– А как обстоит дело со штанами? Не мокрые?

– Пощупай, – обиделся Юрка и отвернулся от Саши.

– Говоришь, на фронте были? – не отставал техник. – В самом деле?

– Танки видел… Они как жуки.

– Чьи танки-то?

– Немецкие. Чьи же еще?

– И зенитки по вам палили?

– Не слыхал, – сказал Юрка. – Я за хвостом наблюдал.

– Серьезное дело… А ты знаешь, в какой стороне фронт?

Гусь неопределенно махнул рукой:

– Там…

– То-то и оно, – непонятно усмехнулся Саша. – Эх ты, фронтовик!

– Ежик! – услышал Юрка взволнованный Катин голос. – Целый?

– А то еще какой же? – небрежно сказал Юрка.

Катя стояла рядом с Северовым, и они оба смотрели на него. Белый платок у бригадирки был повязан вокруг шеи, в темно-русой пряди волос голубел мохнатый подснежник. Оживленная, красивая, она улыбалась Юрке.

– У нас бомбов не было, – сказал Юрка, – а то бы мы дали фрицам перцу.

– Сашка виноват, – сказал Северов. – Не подвесил.

Техник фыркнул и полез на крыло.

– Пойдем, – взяла Катя Юрку за руку.

– Ну тебя, – вырвался он. – Не маленький.

Они рядом пошли напрямик через летное поле. Высокая статная Катя с подснежником в волосах и маленький возбужденный мальчишка. Шли и молчали. Над головой слышался гул, но самолетов не было видно. В Юркиных ушах все еще гудело, стрекотало, земля ускользала из-под ног.

– Эй, приятель! – закричал Саша. – А шлем?

– Забыл.

Гусь стащил с головы кожаный шлем и побежал к самолету, у которого стояли Северов и Саша.

– И как это я? – сказал Юрка и виновато посмотрел на летчика.

Северов взял шлем, повертел его в руках и снова надел Юрке на голову.

– Носи, – сказал он. – Ты почти летчик.

БЕРЕЗОВЫЙ СОК

Береза, которую Юрка облюбовал, особняком стояла на пригорке. На ее нежной белой коре серыми бородавками выделялись бугорчатые наросты. Почки на ветвях вспухли, и кое-где из трещинок уже выглядывали зеленые маслянистые глазки. Береза была не очень толстая, но высокая. Если, задрав голову, долго смотреть на ее вершину, то голова начинает кружиться, а в глазах – зеленая рябь.

– Эту ковырнем, – сказал Гусь, присаживаясь на корточки у березового ствола.

Северов, широко расставив ноги, стоял рядом и задумчиво гладил кору ладонью.

– Красавица… А запах какой, а?

Юрка потянул носом: обыкновенный запах. Пахнет талой водой, почками, лесом и… гуталином от сапог летчика.

– И не жалко тебе калечить березу? – спросил Северов, наблюдая за Юркой.

– Чего ей станет? – сказал Гусь и острым ножом сделал на стволе надрез. Затем содрал кору, обнажив желтую древесину, и глубоко воткнул нож. Сок не потек, а брызнул, омочив нож до самой рукоятки. Мутноватые капли посыпались на землю. Юрка, нагнув голову, подставил язык.

– Сладкий, – причмокнул он. Вырвав нож, забил черенком в трещинку тонкий прутик, подставил бутылку. Сок струйкой побежал в горлышко.

– Порядок, – сказал Гусь и, поднявшись с корточек, осмотрелся. – Надо бы еще пару бутылок приспособить.

– Не жадничай, – усмехнулся Северов. – Одну-то не выпьешь.

– А ты? – удивленно посмотрел на него Юрка. – Только попробуй – за уши не оттащишь.

– Хватит нам одной бутылки.

– А Катьке? Знаешь как обрадуется?

– Ну хорошо, – сказал Северов. – Раз обрадуется, давай устанавливай свое хозяйство.

Он обнял березу, прислонился к гладкой белой коре щекой. И глаза у Северова стали какие-то другие – мягкие, лучистые. И сам он будто не летчик, а мальчишка в форме. Мальчишка с усиками. Даже не верится, что он летает и бомбит немцев.

– Кончится война – обязательно посажу под окном березу… – сказал летчик. – Пускай растет большая и красивая, как эта. И скворечник на березе прилажу. Ты любишь скворцов?

– Я собак люблю, – сказал Юрка. Он завертел головой. – А где Дик?

– Пускай разомнется, – сказал Северов и продолжал: – Утром встанешь, а береза шумит и скворцы на ней песни распевают… Ты любишь, когда скворцы поют?

– Не знаю, – сказал Гусь. – А как они поют?

– Хорошо поют… Заслушаешься.

– Где же Дик? – Юрка приложил ладони ко рту и крикнул: – Дик!

Из кустов, в глубине которых белел снег, выскочил Дик, очумело осмотрелся и, роняя с языка слюну, помчался в ельник.

– Учуял кого-то, – сказал Юрка. – Он зайцев ловит?

– Обязательно посажу березу, – сказал Северов. – И не одну.

Они спустились с пригорка в лощину. Здесь березы стояли ствол о ствол с осинами, соснами, молодыми дубками. На полянках, где много света, густо разросся орешник. Под ногами шелестели прелые прошлогодние листья. Их было так много, что подошвы тонули и казалось, что ступаешь по драному лоскутному одеялу. Из глубины леса потянуло болотной сыростью и муравьиной кислотой. Под толстой кривобокой березой стоял большущий гриб. Коричневая шляпка его сморщилась, края оплыли. Юрка дотронулся до гриба ногой, и он сразу осел, разваливаясь на проточенные червями куски.

– Скажи ты, – удивился Гусь. – Перезимовал.

Он чувствовал себя в лесу хозяином. Северов еще по дороге сюда признался ему, что очень любит лес, но там, откуда он родом, голая степь. Огромная ковыльная степь без конца и края. Это у самого Каспийского моря. Юрка степь только с крыши вагона видел, а лес знал и умел в нем хорошо ориентироваться.

Попробовав сок у кривобокой березы, Юрка сморщился и плюнул:

– Фу-у, кислятина!

Пристроив возле березовых стволов еще две бутылки, они снова поднялись на пригорок. Тут было сухо и солнечно.

– Поваляемся? – предложил Юрка и, не дожидаясь согласия, упал на устланный листьями луг. Северов опустился рядом. Он стал задумчив и молчалив. От мягкой кожаной куртки летчика почему-то пахло рыбьим жиром, который Юрка с детства ненавидел. А сейчас лежал, нюхал и было не противно. Наоборот, даже приятно. Сегодня у Северова выдался свободный денек. Его штурмовик опять здорово изрешетило осколками: повредило жесткое управление, руль высоты. Техники, собравшись возле самолета, долго удивлялись, как ухитрился Северов сделать посадку. И вот уже второй день латают машину.

Тихо в лесу. Чуть слышно поскрипывают голые вершины деревьев. Ветра у земли не слышно, он где-то вверху бродит. Над головой негромко судачат птицы. Шумно вспорхнув, птицы перелетели на соседнее дерево и загалдели громче прежнего. У них красные грудки и коричневые головки с короткими глянцевыми клювами. Это снегири. Кап-кап-кап! – доносится звонкая капель. Наверное, бутылка уже наполнилась березовым соком. Но Юрке лень вставать с мягкой прохладной земли. Не беда, если и перельет через край. Весной в березах соку много.

– Северов, – попросил Гусь, – возьми меня еще раз на фронт, а?

– Понравилось?

– Ты только научи меня из пулемета стрелять… Я ни одного гада не подпущу к хвосту!

– Ничего не выйдет. – Скрипя кожанкой, Северов перевернулся на бок. – Дали мне нового стрелка-радиста.

– Жалко, – сказал Юрка. – Я бы тоже мог стрелять из пулемета?

– А что, в бригаде надоело? У тебя такой заботливый бригадир…

– Катька-то? Ничего… Скажи, Северов, а долго на стрелка учиться?

– Ты говорил, она толстая… Ничего ты не понимаешь! Красивая она.

– Я бы в два счета выучился.

– А какие глаза… Она не замужем?

– Катька-то? Она… Северов, а трудно стрелять из пулемета?

– Из пулемета? Нет, не трудно… Так она замужем?

– Кто? Катька-то? Нет. Она учительница.

Северов посмотрел на небо и улыбнулся.

– Чего смеешься? – спросил Юрка.

– Смотрю на небо, – сказал летчик. – Хорошо.

Юрка тоже посмотрел на небо. Мальчишке было не смешно.

– На ней никто не женится, – сказал он. – Она учительница.

– Учительница – это хорошо.

– Плохо, – сказал Юрка. – Пристает ко мне все время, говорит, учиться надо… А я хочу быть летчиком, как ты.

– Хороший человек твой бригадир.

– Обыкновенная. – Юрка сбоку взглянул на Северова и прибавил: – И глаза у нее обыкновенные. А потом, ей никто не нравится. Она мне сказала, что никогда замуж не выйдет.

– Так уж и сказала?

– Спроси… Чего мне врать?

– Ты слушай учительницу. Она дело говорит.

– Ерунду говорит… Ну кто сейчас учится? Война.

– Война… – сказал Северов. – Ты чего же думаешь, век она будет? Война – это… К черту войну!

– А сам каждый день летаешь, – сказал Юрка. – Бомбы кидаешь. И из пушки строчишь почем зря.

– Нужно, – сказал летчик. – Я, Гусь, бомбы бросаю, танки зажигаю, машины. И все это для того, чтобы больше не было войны… А ты, Гусь, не лезь в это пекло. Не надо.

– Я не хочу березы сажать, – сказал Юрка. – Я хочу летать и бомбить гадов.

– Ты видел в кабине приборы? – спросил Северов.

– Ну и что? – нахмурился Юрка. – Ты мне только растолкуй, что к чему, разберусь!

Северов встал на колени, расчистил землю от листьев и прутиком стал чертить контуры самолета. Юрка, словно галка, склонив черную голову набок, смотрел на него.

– Вот крыло самолета, – стал объяснять летчик, – с его помощью образуется подъемная сила, которая держит машину в воздухе…

– Ясно, – мотнул головой Юрка. – Без крыла далеко не улетишь.

– Вот площадь, а вот профиль крыла, – чуть заметно улыбаясь уголками губ, продолжал летчик. – Профилем крыла называется форма его поперечного сечения. Касательная к нижней поверхности профиля называется хордой крыла.

– Чем? – удивился Юрка.

– Хордой. А этот угол между хордой крыла и направлением скорости называется углом атаки…

Лицо у Гуся вытянулось, на лбу появились глубокие поперечные складки. Он слушал и все больше мрачнел.

– Величиной аэродинамического коэффициента, – шпарил Северов, – называется…

– Хватит, – сказал Юрка. Не глядя на летчика, поднялся с листьев и пошел к березе. Вернулся он не скоро. Сначала прибежал Дик, потом появился Юрка. Протянул Северову бутылку с мутноватым соком:

– Пей.

Северов попробовал. Сок и вправду был сладкий, ароматный.

– Нектар, – похвалил летчик, – напиток богов…

– Каких богов? – усмехнулся Юрка. – Уж богов-то нет, это я точно знаю.

– А ты читал про Геракла?

– Ты пей сок, – сказал Гусь. – Еще две бутылки есть.

Северов посмотрел на Юрку. Глаза скучные, плечи опустил. Обиделся.

Гусь долго молчал. Надоели эти разговоры про школу. Как только Катя и Северов начинали толковать о школе, сразу между ними и Юркой ощущалось расстояние. Они взрослые, а он младенец.

Гусь отогнал мрачные мысли и посмотрел на сосну, которая стояла напротив. Сосна была высокой и гладкой. Сучья начинались метрах в четырех от земли. Юрка подошел к дереву, поплевал на ладони и полез вверх. Через минуту он важно восседал на суку возле самой макушки и сверху насмешливо поглядывал на летчика.

– Лезь сюда, – ехидно пригласил Юрка. – Потолкуем про эту… хорду.

– Не хочется сапоги снимать, – сказал Северов.

– Понятно, – ухмыльнулся во весь рот Гусь.

Северов обошел сосну, постучал носком сапога по стволу.

– Я бы, конечно, взобрался, да боюсь, сосенка не выдержит.

– Как же, сразу переломится… – Юрка ловко сбросил на Северова сосновую шишку.

– Держись, Гусь! – Северов уселся под сосной и стал стаскивать сапоги. Два раза съезжал летчик вниз по гладкому стволу, прежде чем добрался до первого сука. Но Юрку он все равно не достал. Гусь поднялся еще выше, к самой макушке. Он стоял на тонком гибком суку и плавно покачивался.

– Парашют бы, – задумчиво сказал Юрка. – Прыгнул бы…

– И носом в землю.

– С парашютом? – удивился Гусь.

– Расстояние до земли маленькое, – сказал Северов. – Не успеет раскрыться.

Юрка достал из кармана квадратик в блестящей обертке и протянул Северову:

– Какава… Попробуй!

Северов, обхватив сук рукой, привалился спиной к стволу, осторожно развернул пакетик.

– Шоколад, – сказал он.

– Ешь, у меня еще есть, – сказал Юрка.

– Где это ты разбогател? – спросил летчик, вертя в пальцах коричневый кубик. Если бы он в этот момент посмотрел на Гуся, то увидел бы, как лицо мальчишки покраснело. Юрка разжал кулак, и недоеденный шоколад полетел вниз.

– Ну чего мы тут сидим? – сказал Юрка. – Как филины.

К сосне подошел Дик, нашел шоколад и съел. Потом обнюхал ствол и, задрав морду, залаял.

– Маргаритку бы угостил, – сказал Северов. – Не догадался?

– Полезли вниз, – сказал Юрка. – Надоело.

Они спустились. Дик громким лаем поприветствовал их и снова умчался в кусты. Настроение у Юрки упало. Пока летчик обувался, он стоял в стороне и крошил в кармане шоколадные кубики. Северов поднялся с травы, посмотрел Юрке в глаза.

– Ребята угостили? – спросил он.

Юрка молчал.

– Где взял? – совсем тихо спросил Северов.

– Нигде, – сказал Юрка.

Летчик завернул шоколадный кубик, протянул Юрке.

– Ешь сам, мне что-то не хочется, – сухо сказал он.

Юрка зажал кубик в руке. На Северова он не смотрел. Над головой медленно раскачивалась вершина сосны. Без скрипа, без шума. Где-то рядом тоненько гудела маленькая букашка. Юрка поискал ее глазами, но не нашел.

– Я Думал, – сказал Северов, – ты…

Тут из-под маленькой разлапистой елки выскочил голенастый заяц. Присел на задние лапы, постриг ушами и, высоко подпрыгнув, поскакал через поляну, подрыгивая хвостом – круглой белой пуховкой. Желтоватая шерсть свалялась на боках.

– Дик, заяц! – заорал Юрка, припускаясь за косым. – Возьми!

Дик с треском выломался из кустов, помчался за зверьком, который, даже не прибавив прыти, спокойно углублялся в чащобу.

– Возьмет! – уверенно сказал Гусь. – Заяц какой-то квелый… Еле ноги волочит.

Но Дик скоро вернулся. Вид у него был немного смущенный.

Лес обрывался перед большим зеленым лугом, примыкающим к деревенским огородам. Кое-где на лугу рос мелкий кустарник. Посередине когда-то стоял огромный стог. От него остался длинный шест и прелое сено. В сене ковырялись черные грачи. Пока Юрка с Северовым сидели на сосне, небо заволокло белыми кучевыми облаками. Большие, рыхлые, они медленно плыли над самой головой. Иногда в голубые просветы выглядывал солнечный луч и снова исчезал. Там, где пряталось солнце, облака были подкрашены в розовый цвет, и на них больно было смотреть.

Этот негромкий прерывистый гул, даже, вернее, не гул, а добродушное сонное ворчание, они услышали одновременно.

– Фриц, – сказал Юрка и, приставив ко лбу ладонь, посмотрел на небо. Но там, кроме облаков, ничего не было видно. А гул слышался совсем рядом.

«Юнкерс» вывалился из пухлого облака, похожего на огромную скомканную подушку. Он летел так низко, что Юрка разглядел в прозрачном колпаке головы немецких летчиков. В следующий момент раздалось негромкое и совсем нестрашное стрекотание. Так стрекочут на полях в знойный день жатки. Перед самым Юркиным носом по траве с тонким свистом пробежал ветерок. «Пули», – подумал Гусь, все еще не веря в опасность.

– Ложись! – крикнул летчик. Его голос был резким, незнакомым. И тут мальчишку резанул страх. Юрка по-козлиному скакнул куда-то вбок и пустился бежать через поле. Он так и не понял, сам упал или Северов его сшиб на землю. Когда он открыл глаза, то увидел рядом встревоженную морду Дика. Он тоже лежал, вздыбив на загривке шерсть. Северов, распластавшись на земле, из-под руки смотрел на небо. И вдруг, выхватив из кобуры пистолет, всю обойму выпустил в самолет. Одна горячая гильза упала Юрке на грудь, скатилась на шею и обожгла. Но Юрка не сбросил ее. Он боялся пошевелиться.

Самолет, накренив серое крыло с черным крестом, пропал за лесом, но через минуту снова появился с другой стороны. И опять Гусь увидел лакированные головы немецких летчиков. Маленькие, в шлемах, головы смотрели вниз. Негромко застрекотало. Зато рядом громко звякнуло. Юрка не удержался и посмотрел: бутылка с соком, выроненная вгорячах, была вдребезги разбита. Сок мутными каплями разбрызгался по траве.

Три раза исчезал за лесом и снова возвращался «юнкерс» Всякий раз, когда он приближался, Юрке хотелось зарыться, провалиться в землю. Самолет пролетал над ними. С неба слышалось спокойное стрекотание. Пули с шелестом зарывались в листья.

– Вот, сволочь, привязался! – ругался Северов, следя за самолетом.

«Юнкере» в последний раз лениво описал круг и исчез. Еще с минуту, затихая, слышался гул его моторов. Потом стало тихо. И вот на дереве пискнула первая птица, за ней другая. Где-то далеко треснул сучок. Дик повел в ту сторону ушами.

– Не зацепило? – спросил Северов, подавая Юрке руку.

– Бутылку вдребезги, – сказал Гусь. – А вдруг опять?

– Улетел.

Юрка передернул плечами и сказал:

– Хорошо, что еще на нас бомбу не спустил.

Северов носовым платком стер с колен грязь, сплюнул:

– Обнаглели мерзавцы! Ну ничего… Скоро им наше небо с овчинку покажется.

Перед глазами все еще качались маленькие лакированные головки летчиков, высматривающих на земле его, Юрку, Северова и Дика.

Северов вставил в пистолет новую обойму и хотел было засунуть его в кобуру, но Юрка, глядя в землю, попросил:

– Дай выпалить!

Он повесил на сук свою шапку, отошел на двадцать шагов и, зажмурив левый глаз, одну за другой выпустил в нее все семь пуль. Потом долго вертел-крутил шапку, даже на свет посмотрел, но ни одной дырки не обнаружил.

– Все промазал, – сказал он с сожалением, протягивая тяжелый пистолет летчику.

– Куда целился?

– Под яблочко… То есть под шапку.

– Спросил бы… Пистолет-то центрального боя. Посмотри, на дереве пробоин нет?

Юрка подбежал к осине и, широко улыбаясь, сообщил:

– Есть… Пять штук влепил! Здорово бьет. На той стороне тоже дырки.