Текст книги "Потерянная родина"

Автор книги: Вилис Лацис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

– Капитан Никольсон был так любезен, что доставил меня на своем корабле в Сидней… – начал он.

– Я это вижу без ваших пояснений, – отрезал Генри П. Кук. – Лучше расскажите, кто вам позволил оставить факторию и явиться сюда, где о вас никто не соскучился.

– Не зависящие от меня обстоятельства, сэр, – ответил Портер. – Я нахожусь здесь не по доброй воле, а потому, что мое пребывание на Ригонде стало невозможным. Короче говоря, сэр: туземцы взбунтовались и принудили меня покинуть остров.

Генеральный директор подскочил в своем кресле, его щеки и шея внезапно побагровели,, глаза выпучились.

– Вы… вы… идиот, кретин несчастный… и вы это допустили? – закричал он. – Да понимаете ли вы, что вы говорите?

– Что значит «допустил»?.. – Это от меня не зависело… – продолжал Портер. – Они применили грубую физическую силу. Меня связали, бросили в лодку и вывезли в море. Я могу благодарить бога, что была тихая погода и мне посчастливилось после девятидневных скитаний по океану попасть на какой-то жалкий остров. Там мне пришлось в вынужденном безделье провести целых полгода, пока наконец капитан Никольсон, совершая очередной объезд, не причалил на своем судне к этому островку.

– А фактория, наши товары? – спросил генеральный директор. – Что произошло с нашей собственностью?

– Судя по рассказам Никольсона, фактория сохранилась, но в ней объявился какой-то новый хозяин, настоящий узурпатор, который теперь действует от имени Общества. Ничего не зная о случившемся, Никольсон принял его за моего заместителя и вступил с ним в сношения. Никольсон взял на Ригонде намеченное количество копры, сухие плоды и немного жемчуга, но ему пришлось оставить за это на острове такое количество разного товара, которое в три раза превышает установленные Обществом нормы.

Портер назвал несколько цифр, которые чуть было не свели с ума Генри П. Кука. Взволнованный генеральный директор заходил по кабинету, лицо его все больше омрачалось, голос охрип от крика.

– Это что-то неслыханное! Вызов, плевок в лицо всей белой расе! Туземцы осмеливаются поднять руку на белого человека и потом диктовать цены Южноморскому торговому Обществу. Портер, понимаете ли вы, что вы наделали?

– Я? – смутился Портер. – Мне кажется, что досталось-то мне…

– Именно потому, что вы позволили так поступить с собой, виноваты во всем вы. Вашей мягкотелости мы обязаны тем, что авторитет, положение сверхчеловека, полубога, которое наша раса более двухсот лет создавала в сознании этих черных и коричневых дикарей, теперь рухнуло и развеялось на вечные времена. Племя, которое прикоснулось к белому человеку, убедилось, что это вещь возможная. А это значит, что .теперь их ничто не удержит повторить то же самое второй, третий, десятый и сотый раз – при всяком удобном случае. В таких делах быстро входят во вкус. Такие вещи не забываются, особенно, если они остаются безнаказанными. Портер, вы недостойны носить имя белого человека!

– Напрасно вы меня обвиняете в мягкотелости, сэр, – оправдывался Портер. – С первого дня на острове я действовал с надлежащей строгостью. Моя плеть не лежала без дела. К вашему сведению, в течение полугода я привел в негодность,приблизительно дюжину самых прочных плеток.

– Слишком мало, Портер! Что такое дюжина плеток, когда на карту поставлен престиж Британской империи?

– Я не пренебрегал и другими, более суровыми средствами, когда этого требовали обстоятельства, – продолжал Портер. – Одному туземцу, который отказался исполнить мой приказ, я лично вот этими руками оторвал оба уха. А сколько таких, кому мой кулак вышиб все зубы. После всего этого утверждать, что я мягкотелый… сэр, это меня в известной степени оскорбляет.

– Какое мне сегодня дело до всех эт"х оторванных ушей и выбитых зубов, если Общество фактически изгнано с Ригонды, – продолжал"» бушевать генеральный директор. – Да знаете ли вы, какое значение имеет для Общества Ригонда? Наплевать нам на копру и пригоршню жемчуга, которые мы там получаем, – этого добра достаточно и в других местах. Но географическое положение острова… одна из редчайших стратегических руд, найденная нами в образцах ископаемых острова, делает этот остров золотым самородком. В случае новой мировой войны роль Ригонды будет в тысячу раз важнее, чем того заслуживает площадь в двадцать четыре квадратных мили.

– Этого я не знал, сэр… – пробормотал Портер. – Но если бы и знал, то все-таки не в силах был бы предотвратить происшедшее. Сэр, я надеюсь, что вы не оставите безнаказанной эту мерзкую выходку…

– Само собою разумеется. Возмездие не заставит себя ждать, мы сделаем все, чтобы отбить у ригондских негодяев охоту в ближайшее тысячелетие повторить нечто подобное. Только не думайте, Портер, что мы это сделаем ради ва.с. Вы не стоите того, чтобы английский солдат выпустил хотя бы одну пулю для вашего удовлетворения.

– Я понимаю, сэр…

– Что будет сделано, то сделают только ради престижа Британской империи.

– Сэр, надеюсь, что мне разрешат принять участие в этой акции. Я знаю остров, знаю местные условия. Могу оказаться полезным.

– Это посмотрим после.

– Если бы Общество еще раз доверило мне руководство факторией на Ригонде, я сумел бы действовать с такой энергией, которая удовлетворила бы самые высокие требования.

– Я подумаю об этом, Портер.

– Каковы будут ваши указания на ближайшее время, сэр?

Генри П. Кук задумался. Несмотря на весь гнев, вызванный в нем неудачей Портера, он вынужден был признать, что никакой другой агент не придумал бы ничего лучшего в аналогичном положении. Нет, мягкотелым Портера нельзя назвать, а если генеральный директор позволил себе это, то лишь с воспитательной целью. В дальнейшем Портер без сомнения будет действовать с еще большей жестокостью, а это как раз то, что надо было Куку.

– Пока я даю вам только одно указание, – наконец вымолвил он. – Молчать. Обо всем молчать. Заткните рот капитану Никольсону и всем его людям. Скажите, что такова моя воля. Оставьте моему секретарю свой адрес и постарайтесь, чтобы мы в любое время могли найти вас. Это все. Можете идти.

Портер поклонился и тихими шагами вышел из кабинета. Вместо обещанных пяти минут аудиенция продолжалась целых полчаса. Об этом Генри П. Куку напомнил телефонный звонок вскоре после того, как ушел Портер. Нехотя он поднял трубку.

– Алло! Кук слушает…

На другом конце провода раздался укоризненный голос Евы Брис:

– Генри, так вот как вы исполняете свои обещания. Мы условились, что вы будете у меня ровно в три. Теперь уже четверть четвертого. Зная вашу пунктуальность, я готова подумать, что вы разлюбили меня. Может быть, я ошиблась?

– Непредвиденные дела, Ева… – ответил Генри П. Кук. – Я не смогу быть ни в четыре, ни в пять. Очень возможно, что сегодня вечером вообще не смогу приехать. Прошу тебя, не спрашивай у меня подробностей. Таких вещей по телефону не говорят.

Но Ева была не из тех женщин, которые легко отступают, когда им говорят «нет». Капризным голосом избалованного ребенка продолжала она сетовать на равнодушие Генри, которое в данном случае граничило с жестокостью, и клянчила, как завзятая торговка, стараясь вынудить у него обещание посетить ее сегодня вечером. Так как Кук все же не уступал, и в его ответах уже Слышались нетерпение и дбсада, Ева допустила небольшую оплошность, разыграв из себя оскорбленную.

– Вы меня игнорируете, потому что ваша жена, верно, устраивает сегодня что-нибудь дома и у вас не хватает духа отказать ей.

Для генерального директора Южноморского торгового Общества это было уж слишком. Он рассердился, ибо не привык, чтобы кто-нибудь – даже его метресса – говорил ему подобные вещи.

– Довольно болтать, – резко оборвал он. – Я попрошу вас не забываться, когда разговариваете со мной. Я вам плачу звонкой монетой и не желаю, чтобы вы мне что-либо диктовали. Получайте свои деньги, а об остальном предоставьте думать мне.

Деньги… всегда и всюду Кук умел использовать их чудодейственную силу, покупать и продавать… До сих пор это ему всегда удавалось. Жизнь – это торг, с какого конца ни подойди. Такой опытный торгаш, как Генри П. Кук, умел покупать все, к чему лежала душа.

Ева испугалась и, как птичка, защебетала извинения. Кук, не слушая ее, сказал:

– Со мною всегда выгодно разговаривать в корректном тоне… – и положил трубку.

Потом он позвонил генерал-губернатору и испросил аудиенцию. Принимая во внимание чрезвычайную важность и спешность вопроса, генерал-губернатор разрешил Куку, явиться к нему немедленно. Такая готовность льстила Куку, хотя и прежде за всю пятнадцатилетнюю практику никогда не случалось, чтобы австралийский генерал-губернатор хотя бы полчаса заставил ожидать приема генерального директора Южноморского торгового Общества, когда у последнего была надобность говорить с наместником короля.

3

Генерал-губернатор внимательно выслушал сообщение Кука, ни разу не перебив его вопросами или замечаниями. Сам Кук держался здесь гораздо спокойнее и сдержаннее, чем недавно в своем кабинете. Событие, о котором он рассказывал, несомненно, было чрезвычайным, и положение требовало чрезвычайных мер, но это еще не означало, что можно дать волю необузданному гневу и впадать в истерику. Генерал-губернатор – наместник короля в доминионе – сам принадлежал к королевскому дому Англии и исполнял свою миссию с той театральной наигранностью, которая свойственна отпрыскам древних династии.

Когда Кук закончил свое сообщение, генерал-губернатор немного подумал, потом посмотрел на портрет короля, висевший на стене в столь массивной раме, что человека постороннего не покидало опасение, долго ли может выдержать стена подобную тяжесть, и сказал спокойным, бесстрастным голосом:

– Этого так оставить нельзя. Виновные должны понести заслуженную кару. Я полагаю, нет необходимости объяснять вам, мистер Кук, что это дело не должно получить огласку в широких кругах.

– Вполне понимаю, сэр… – отозвался Кук.

– Карательную экспедицию должно провести энергично, быстро, но без шума, – продолжал генерал-губернатор. – Просторы Южного моря достаточно велики, чтобы несколько пушечных выстрелов, раздавшихся у берегов какого-нибудь острова, не были услышаны ни на одном другом острове – конечно, если мы сами не захотим, чтобы их услышали. – Он умолк. Тонкие губы растянулись в жестокую усмешку. Он поднялся и подал генеральному директору руку. – Мы вас попросим еще раз пожаловать к нам, когда получим согласие метрополии на задуманную экспедицию.

– Всегда к вашим услугам, сэр… ••– сказал Кук. – Материальные расходы, связанные с карательной экспедицией, Общество охотно покроет из своих средств. Нет такой жертвы, которую мы не принесли бы для приухмножения славы и чести нашей империи.

– Благодарю, мистер Кук… – сказал генерал-губернатор и в первый раз за время аудиенции изобразил нечто похожее на улыбку. На самом деле это даже была не улыбка, скорее гримаса удовлетворения – на более выразительную мину это лицо было неспособно.

Сейчас же после ухода Кука генерал-губернатор пригласил к себе своего политического секретаря и командующего военно-морскими силами. Полчаса он просовещался с ними. И полетели кабалограммы из Сиднея в Лондон и из Лондона в Сидней. О событиях на Ригонде узнали английский король и премьер-министр империи. И оскорбленный индюк империализма распушил свой хвост. Орава дикарей осмелилась навязать свою волю одному из верноподданных короля! Это был вызов всей империи; сотни лордов, адмиралов, епископов и купцов ни в коем случае не могли примириться с этим. Король держал совет с министром иностранных дел и премьером империи, сказал свое слово и начальник генерального штаба, после чего в Сиднее было получено решение метрополии:

«Немедленно отправьте на Ригонду какой-нибудь легкий крейсер или канонерку. Действуйте с надлежащей энергией и строгостью. Санкционируем все мероприятия, которые найдете нужными для ликвидации инцидента».

Это означало, что генерал-губернатору предоставляется полная свобода действий. Он не замедлил воспользоваться этим.

– Можете ли вы рекомендовать.мне энергичного и инициативного командира, у которого не дрогнет рука при исполнении специального задания? – спросил он у старого адмирала, командующего военно-морскими силами.

– Без сомнения, сэр, – отвечал адмирал. – Лучшей кандидатуры, чем капитан второго ранга Спенсер, нам не найти.

Спенсер – командир канонерки «Шарю» – был весьма колоритной фигурой. О его жестокости и цинизме ходили легенды от мыса Доброй Надежды до Сиднея и Сингапура.

– Спенсер… – задумчиво проговорил генерал-губернатор. Недобрая слава этого командира дошла и до его ушей. – Вы правы, сэр, более подходящего руководителя для этой экспедиции не найти на всем Тихом океане. Я попрошу вас незамедлительно вызвать его ко мне.

Через час капитан второго ранга Спенсер появился в приемной генерал-губернатора.

Это был высокий, сухопарый человек, с полным ртом золотых зубов. На вид ему было не более сорока лет. Как и положено воину, он выслушал задание без всяких эмоций, будто бы речь шла о самом обыденном из всех заданий, которое мог получить офицер королевского флота, и в ответ сказал:

– О, уез, все ясно. Будет исполнено, сэр.

Ему дали приказ по боевой тревоге подготовить канонерку к отплытию. Отпуская Спенсера, генерал-губернатор дал ему понять, что в случае успеха и быстрого завершения экспедиции он может надеяться на повышение по службе и на орден. Тогда Спенсер, этот матерый и несчетное количество раз испытанный убийца, еще лучше уразумел, чего хочет от него генерал-губернатор.

– Все будет исполнено наилучшим образом… – еще раз заверил он.

Назавтра утром канонерка «Шарк» с мистером Портером на борту вышла в море. Генри П. Кук считал, что с этим делом покончено, и снова обратил свое внимание и «энергию на другие дела, которых у такого человека, как генеральный директор Южноморского торгового Общества, всегда была .пропасть. Например, хотя бы та же самая Ева Брис…

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

1

Командир канонерки Спенсер только что кончил завтракать в своем небольшом салоне, как вахтенный офицер доложил, что справа по борту показалась земля. Вместе.со Спенсером завтракали два старших офицера и Портер. Даже изрядное количество выпитого рома не могло рассеять их желчного настроения, которое все последнее время одолевало их и отравляло жизнь их спутникам на корабле. Виною тому были беспросветные ливни, начавшиеся на полпути между Сиднеем и Ригондой, – на скорое прекращение которых уповать не приходилось, так как наступил очередной период затяжных дождей.

– Это должна быть Ригонда, – сказал Спенсер. – В ясную погоду мы бы заметили ее несколько часов тому назад, но что поделаешь, если мистеру Портеру заблагорассудилось организовать бунт именно в тот момент, когда вся влага мира скопилась в этом месте.

– Мистер Спенсер… – попытался протестовать Портер, но Спенсер не дал ему продолжать.

– Я уже знаю, вы хотите сказать, что не виноваты в возникновении бунта и что свинский инцидент, которому мы обязаны этим путешествием, будь оно неладно, произошел семь месяцев назад, – сказал он. – Это ничего не меняет. Причиною всему вы, но не следует воспринимать это как упрек. Что может быть лучше, чем в мирное время устроить охоту на живых людей? Озолотить вас надо, мистер Портер, за то, что вы доставили нам эту возможность. В знак признательности я разрешаю вам первому лично пристрелить пять мятежников. А? Вам это кажется мало?

Портер усмехнулся:

– Для начала хватит, мистер Спенсер. Надеюсь, что выбор вы предоставите мне. С некоторыми парнями на острове у меня особые счеты. А за это вы (по своему вкусу) сможете выбрать самую красивую женщину острова.

– Это я сделаю и без вашего согласия, – отрезал Спенсер, напоминая Портеру, что главное лицо во всем этом предприятии – он, командир канонерки, а не представитель Южноморского торгового Общества, хотя именно оно финансировало экспедицию. – А теперь посмотрим, как выглядит это гнездо бунтовщиков.

Он надел дождевик, натянул поверх фуражки капюшон, прихватил бинокль и вышел на палубу. Остальные последовали его примеру, надели дождевики и вышли из салона. Сильные струи дождя.ударили им в лицо. Сквозь дождевую завесу можно было различить лишь смутные очертания острова.

– Расскажите, что где там расположено, – обратился Спенсер к Портеру.

Корабль в это время проходил мимо северного мыса острова. Портер взялся объяснять, но ничего толком и сам не знал. Немного послушав его, Спенсер махнул рукой и оборвал агента:

– Лучше не путайте, Портер, вы слабый географ.

Потом сам во всех подробностях описал остров, насколько вообще о нем в то время было известно, назвал и примерно указал все наиболее примечательные точки Ригонды – мысы, возвышенности, изгибы рифа и главные ворота напротив поселка островитян.

Портер молчал, не зная, как вести себя: то ли обидеться на грубость командира канонерки, то ли пропустить все мимо ушей. В конце койцов решил, что со Спенсером ссориться не стоит, – Генри П. Кук находился слишком далеко, чтобы помочь своему агенту защитить честь Общества.

Когда «Шарю» подошла к расселине рифа, Спенсер приказал остановить судно и бросить якорь. Ввести канонерку в лагуну он не хотел по двум причинам: нельзя поручиться, что корабль не сядет на подводные скалы, и сектор пушечного обстрела из лагуны был бы гораздо уже, чем с того места, где судно стало на якорь.

Канонерка остановилась и легко покачивалась на волнах. Команда с любопытством рассматривала побережье острова. Портер с удовлетворением заметил, что его бунгало стоит, как стояло, на своем месте. Пироги островитян были выТащены на берег, но возле них не виднелось ни одного человека, ни одного любопытного не высунулось из хижин.

Спенсер приказал зарядить орудия боевыми снарядами.

– Мистер Спенсер… – Портер схватил его,за рукав дождевика. – Я прошу принять во внимание, что это бунгало слева – мое жилище…

– И что из этого? – вопросом ответил Спенсер.

– Вы могли бы сказать артиллеристам, чтобы они избрали целью для своих снарядов другие объекты. Мне ведь понадобится свой кров. Пускай стреляют по хижинам туземцев.

Спенсер испытующим взглядом посмотрел в лицо Портера и, казалось, что-то обдумывал.

– Гм… Вы рекомендуете стрелять по жилищам островитян. У меня было намерение для начала пострелять просто так, шума ради по горам и по лесу. Но если уж вы на этом настаиваете, я могу доставить вам это удовольствие.

– Нет, я не настаиваю… – пролепетал Портер. – Мне кажется, вы лучше знаете, что и как надо делать. У вас есть инструкции… действуйте сообразно с ними.

Спенсер грубо захохотал.

– Боитесь ответственности, мистер Портер, так ведь? Эх вы, сухопутная душонка… даже кровь дикарей ему страшно пролить.

– Ничуть не страшно, – защищался Портер. – Пятерых дикарей я сегодня своей рукой застрелю, но, мне кажется, неудобно совсем игнорировать… формальную юридическую сторону дела.

– Юридическая сторона? – опять засмегялся Спенсер. Потом пренебрежительно сплюнул и сказал: – Я вам сейчас покажу свою юриспруденцию.

Он повернулся к артиллеристам и приказал открыть огонь по хижинам островитян.

Огонь повели одиночными выстрелами с минутными перерывами. Каждый снаряд разносил одну из хижин островитян. Хрупкие сооружения рассыпались во все стороны, кое-где возникали небольшие пожары, но не прекращавшийся проливной дождь быстро тушил их. Глухо и грозно отдавался в горах грохот выстрелов. Но нигде по-прежнему не показывался ни один человек.

– Ваши бунтовщики трусливы, как зайцы, – дразнил Портера Спенсер. -Прямо удивительно, как вы могли таких испугаться.

– Оказались бы вы на моем месте… – проворчал Портер.

– Тогда не произошло бы такой скандальной истории, – резко отпарировал Спенсер.

После двенадцатого выстрела он велел прекратить огонь в полной уверенности, что на островитян нагнали достаточно страху и им в голову не придет сопротивляться. С корабля спустили на воду две шлюпки. В каждой разместилось по десяти матросов, вооруженных ружьями и автоматическими винтовками. Отплывая на берег, они взяли с собою и два легких пулемета. В первой лодке сидел сам Спенсер, во второй, рядом с одним молодым лейтенантом занял место мистер Портер. В карманах у него было два револьвера, а в руках он держал заряженную винтовку – агент имел очень бравый и воинственный вид.

Маленький десант без каких-либо происшествий высадился на берег и сейчас же по всем правилам военного искусства начал операции. Половина десантников под командой лейтенанта обыскала все еще уцелевшие хижины островитян, но не нашла там ни одного человека. Остальные прочесали кусты и ближайший лес у берега. Ничего не обнаружив, все опять собрались у лодок, ожидая дальнейших приказаний Спенсера.

– Надо лишить возможности островитян маневрировать, – сказал командир канонерки: – надо изру» бить и перепортить все их лодки.

– Это удачная мысль, – согласился Портер.

– Это я знаю и без вас, – сухо заявил Спенсер. – К тому же ваше мнение меня нисколько не интересует, и вы можете держать его при себе.

– Насколько мне известно, представителем гражданской власти на острове являюсь я, мистер Спенсер… – возразил Портер.

– Плевать я хочу на вашу гражданскую власть. Если вы на что-нибудь способны, – покажите это. Прикажите островитянам собраться на взморье. Скажите им, чтобы они устроили угощение для моих людей. Почему вы медлите, мистер Портер?

– Ваши шутки неуместны, мистер Спенсер. Пока я не вижу, чтобы ваши военные манипуляции принесли ощутимые результаты.

– Вы не видите? Так посмотрите.

И Спенсер велел матросам рубить пироги острови* тян. Их было множество, и как бы ни была хрупка каждая такая пирога, матросам пришлось целых полчаса потрудиться так, что рубашки на них взмокли, пока их разрушительная работа была доведена до конца. Результаты удовлетворили Спенсера.

– Теперь мы превратили этих обезьян в сухопутных крыс и можем делать с ними все что угодно. Ребята, сыпаните-ка свинцовым градом туда, по тем ку* стам! – приказал он пулеметчикам.

Матросы живо установили два легких пулемета и начали стрелять длинными очередями. Пули секли стволы деревьев и ветки, .на землю падали кусочки коры и сбитые листья. Но кусты молчали.

– Вперед, ребята! – заорал Спенсер. – Присту» пом взять вон ту рощу справа от бунгало! Мистер Пор* тер, это ваша резиденция, поэтому, будьте любезны, руководите ее освобождением.

Портер взял ружье на изготовку и с кислой миной стал во главе десятка матросов. Растянувшись цепью, маленький отряд начал продвижение к роще. Взобравшись на обломки искромсанной пироги, капитан второго ранга Спенсер принял величественную позу главнокомандующего и, ухмыляясь, смотрел на эту комедию, которую он затеял единственно для того, чтобы позлить Портера. Так бы эта затея и кончилась комедией, если бы в ее исполнение неожиданно не вмешалась посторонняя сила.

Один за другим раздались два одиночных винтовочных выстрела. Пуля просвистела мимо левого уха Спенсера. Главнокомандующий проворно соскочил на землю со своего наблюдательного пункта, во весь рост растянулся на нрибрежном песке и дурным голосом, в котором слышались неподдельное волнение и неподдельная тревога, завопил:

– Назад! Ложись!

Потом раздался второй выстрел, так же как и первый откуда-то из полумрака кустов, – и мистер Портер, как подкошенный, рухнул на землю, выронив из рук винтовку. Раза два он глухо простонал, тело вздрогнуло в предсмертных конвульсиях, потом осталось неподвижно лежать на полдороге между берегом лагуны и рощей. Струйка крови стекала из виска по правой щеке, окрашивая прибрежный песок.

Видя это, капитан второго ранга Спенсер, все так же лежа на земле, закричал своим людям:

– К шлюпкам, бегом марш! – и, подавая пример, первым вскочил на ноги и с быстротой, которой позавидовал бы настоящий спринтер, впереди своего войска кинулся к берегу.

В одну минуту все расселись в шлюпки, оттолкнулись от берега и что было сил стали грести в море. Два одиночных выстрела из кустарника подогрели энергию гребцов, поэтому они довольно быстро достигли канонерки. На берегу, медленно остывая в луже собственной крови, валялся труп Портера. Никому не пришло в голову, что агент, может быть, только ранен и что его надо бы взять с собою на корабль. Так он там и остался лежать до самого вечера, до наступления темноты, и потоки дождя весь день поливали его.

2

Проливной дождь был причиной тому, что судно заметили с острова только тогда, когда оно обошло северный мыс и стало приближаться к старой бухте островитян. Ако издали распознал в нем военный корабль и понял, что не ради удовольствия или торговых операций проделал он далекий путь на Ригонду. Ако стало ясно, что борьба уже неотвратима и надо действовать с величайшей решительностью в соответствии с ранее выработанными планами.

Все обитатели острова в этот момент еще находились в лагере, поэтому Ако не пришлось терять много времени на то, чтобы привести в движение и согласовать деятельность своего племени. Программа эвакуации уже давно была продумана во всех деталях, для всякого мероприятия назначен свой ответственный руководитель. Сейчас же после сигнала тревоги командиры групп поспешили к Ако, и он дал им ясные и исчерпывающие указания.

Прежде всего надо бы перевести всех, не способных к борьбе, в потайной лагерь, расположенный в ложбине между гор. Под водительством старого Таомо туда отправилось около двухсот человек – старики, женщины и дети. Каждый взял с собой кое-что из своего незамысловатого домашнего скарба, так что в хижинах лагеря после этого ничего ценного не осталось.

Следом за ними к новому лагерю на другом берегу острова – у потайной гавани возле Тростникового залива – отправились все остальные, кто не, вошел в войсковые группы. Их было не более ста человек. Предводителем этой группы назначили Ловаи. Его задачей было держать наготове всю спрятанную в Тростниковом заливе лодочную флотилию, чтобы, в случае надобности, большие плоты-лодки могли выйти в море и чтобы на каждой из них имелось достаточное количество продовольствия и питьевой воды на заранее рассчитанное количество едущих.

Когда и эта группа исчезла в чаще, в прибрежных кустах у опустевшего поселка осталось только ригондское войско в полторы сотни человек. В распоряжении Ако теперь имелись четыре винтовки, одно охотничье ружье и три револьвера. Оставив себе одну винтовку и револьвер, он раздал остальное оружие самым лучшим стрелкам из островитян..Одного стрелка с винтовкой он прикомандировал, на всякий случай, к группе слабосильных в потайном лагере, а охотничье ружье отдал в распоряжение Ловаи, чтобы было чем отпугнуть англичан от потайной гавани, если бы они нечаянно забрели туда. Таким образом, в распоряжении самой боевой группы осталось три винтовки и три револьвера, кроме того, еще луки, полсотни копий и при* мерно столько же увесистых палиц, которыми при известной сноровке можно было размозжить череп любому захватчику. Разделенное на три подгруппы маленькое войско спряталось в кустах за первыми холмами невдалеке от берега: одна подгруппа в роще за бунгало Ако, откуда были эвакуированы все запасы со склада и домашняя утварь; другая – в центре против обычной стоянки лодок островитян, а третья – шагах в тридцати правее от нее – в зарослях за по* кинутыми хижинами старого лагеря. Таким образом, позиция войска Ако образовала дугу длиною в полкилометра, фланги которой упирались в берег лагуны, а с суши полностью обнимали весь небольшой плацдарм, где можно было ожидать высадки десанта и развертывания к бою сил противника.

Только теперь можно было по-настоящему оценить результаты обучения военному делу в предшествующие месяцы. Эти результаты вполне удовлетворяли Ако. Маленькое войско действовало согласованно и быстро, без суеты, сутолоки и шума. Каждый воин знал свое место. Без ведома Ако не должно было раздаться ни одного выстрела – это он строго наказал своим стрелкам.

За рифом загремел якорь, падая в море. Через небольшой промежуток времени прогрохотал первый пушечный выстрел, и одна хижина в лагере островитян разлетелась вдребезги. Через минуту второй снаряд попал в самую середину поседка и там начался небольшой пожар. Остолбенев, стояли на своих местах ригондские мужчины и юноши и наблюдали происходящее. Все было так, как рассказывал Ако.

Как ужасно ни гремел чужой гром, какими страшными ни казались наивным детям природы первые разрушения, причиненные артиллерийскими снарядами, никто не поддался малодушию и не поднял панику, понимая, что правильнее всего в такой обстановке – все делать так, как приказывает старейшина острова. Когда в поселке уже разорвались четыре-пять снарядов, но ни с одним воином из островитян ничего дурного не произошло, первое волнение улеглось, и в сердцах людей окрепла уверенность, что захватчики ничего не могут им сделать, – очевидно, их спасала от беды великая.мудрость старейшины.острова.

Еще некоторое время продолжали стрелять из пушек, потом все смолкло, и от корабля отвалили две лодки, полные вооруженных людей. Стиснув зубы, взирали островитяне на оргию разрушения, разыгравшуюся перед их глазами, но Ако успокаивал людей, говоря, что в этом нет ничего ужасного и непоправимого. Ведь все ценное и нужное переправлено в новые поселки. Вместо старых хижин, спаленных захватчиками, были построены новые жилища у Тростникового залива, вместо старых пирог, изрубленных и искромсанных английскими матросами, у островитян была целая флотилия новых, гораздо лучше прежних, ло» док, и враг не обнаружил их.

Глядя на опустошения, Леагу тихо подошел к Ако, погладил его руку и дружески улыбнулся.

– Ако… – шепотом заговорил он. – Не сердись на меня. Я был глупец. Ты умный. Хорошо, что ты велел нам много работать. Теперь у нас есть все, а белые люди уничтожают то, что нам не нужно. Не сер» дись на Леагу…

Ако ответил ему сердечной улыбкой.

– Все хорошо и правильно, Леагу. Я не сержусь. Ты хороший человек.

Тут какой-то островитянин, забыв приказ старейшины острова, вдруг приглушенно вскрикнул и в испуге забился еще глубже в кусты. Товарищи сердитым шепотом цыкнули на него, но человек дрожал всем телом, а в глазах его застыл ужас.

– Там… он вернулся… теперь он отомстит нам… – шептал он и указывал сквозь листву кустов на белого человека, стоявшего на берегу среди своих соплемен* ников.

Услыхав тихую возню, Ако приблизился к группе обеспокоенных воинов и спросил, что случилось. Тогда воины указали ему на белого человека, вселившего в их сердца непреодолимый суеверный страх.

Ако узнал Портера.

– Море отказалось его покарать… – шептали ост» ровитяне. – Он сильнее моря, сильнее всех бурь. Никто ничего не может ему сделать. Вот он опять здесь, и для ригондских мужей и жен снова наступит тяжелая жизнь. Что теперь делать, Ако?