Текст книги "Григорий Явлинский"

Автор книги: Виктория Колобова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

И сейчас – весной 1992 года – он был озабочен, пожалуй, не тем, как вернуться во власть, а сосредоточился на исследовании социально-экономической, политической ситуации, складывающейся в стране. Когда другие мобилизовывали энергию для приобретения новых благ, пытались подчинить себе других людей и насладиться властью, Явлинский изучал проблемы демократии и рыночной экономики.

Результатом этих исследований стал «Диагноз», опубликованный в «Московских новостях» под первоначальным названием «Реформы в России, весна 1992». Вулканические эмоциональные взрывы, определявшие тональность недавно прошедшего VI съезда народных депутатов, поблекли перед обстоятельным, тщательно продуманным «Диагнозом».

Однако, когда Г. Явлинский, изучая процесс реформ, пытался направить его в нужную, то есть демократическую сторону, Н. И. Рыжков коварно обвинял Явлинского в развале экономики.

2 февраля 1992 года Н. Рыжков говорил в телепрограмме «Итоги»:

– Вот видите, как все плохо, этого хотели и авторы программы «500 дней», а мы предупреждали, что так нельзя [90]90
  Известия. 1992. 6 февраля. С. 2.


[Закрыть].

Г. А. Явлинский промолчал. Но С. С. Шаталин, лежавший тогда в больнице с воспалением легких, подскочил на своей койке, словно ужаленный, и побежал к телефону-автомату, маячившему в проеме больничного коридора. Он звонил в редакцию газеты и возбужденно кричал в трубку, что начинать надо было еще в 1990 году и не с освобождения цен, а с финансовой стабилизации, приватизации, но без ваучеров, земельной реформы… «Известия» все это опубликовали, но экономике от этого не полегчало. По образному выражению Г. Явлинского, ей дали слабительное, а потом – снотворное. Но «болела» экономика как-то странно: и цены на товары росли, и сами товары уходили в дефицит. Вроде бы боролись с дефицитом, а получили еще больший дефицит; боролись с теневой экономикой, а она еще больше ушла в тень. Этим уже переболели в Польше. Польский экономист Г. Колод-ко назвал странное заболевание «инфляцит», соединив слово «инфляция» и слово «дефицит». Обескураженный народ недоуменно взирал наверх, пытаясь своим житейским опытом и здравым смыслом осознать логику происходящих экономических преобразований. А вершители судеб кивали друг на друга в поисках козла отпущения. Борис Николаевич, как уже упоминалось ранее, предлагал сыграть эту роль Николаю Ивановичу, обвинив его в том, что либерализацию цен начал он и В. Павлов. Павлов молчал, а Н. Рыжков пытался передать эту роль Григорию Алексеевичу. Явлинского отстоял С. Шаталин. Роль козла отпущения осталась вакантной, свободна она и сейчас, хотя потребность в ней очень острая.

Но тогда, в 1992 году, проблемы с этой вакансией отошли в сторону. Все вершители судеб дружно объединились в одном: все это не что иное, как номенклатурный реванш. Передовая общественность прониклась состраданием к бедным вершителям судеб, которым какие-то гадкие реваншисты мешали преобразовывать экономику.

Это мнение было поддержано и за рубежом. Некий иностранный наблюдатель Дэвид Липтон, размышляя о ходе российских реформ, сетовал, что после того как Гайдар «стремительно двинул Россию по этому (монетаристскому) пути в начале 1992 года, почти тотчас же последовала мощная ответная реакция; за шесть месяцев, – сокрушается Липтон, – реформа оказалась связана по рукам и ногам ее политическими противниками» [91]91
  Нельсон Л. Д., Кузес И. Ю. Группы интересов и политический срез российских экономических реформ // Политические исследования. 1995. № 6. С. 85.


[Закрыть]. Если перевести чересчур интеллектуальные рассуждения иностранца на русский язык, то это будет звучать так: решил крестьянин приучить лошадь много работать и совсем не есть. День лошадь работала, второй работала, а на третий умерла. «Если бы она не умерла, – сокрушался крестьянин, – то я бы, конечно, приучил ее работать и не есть».

В уже упомянутом «Диагнозе» тоже есть размышления об «эксперименте», в котором вместо лошади выступает народ. Только, по мнению авторов, консервативный реванш был тут не при чем. Авторы указали на непоследовательность и непродуманность политики правительства, возглавляемого Б. Ельциным, намекая между строк, что король-то голый. Для начала приведу общую характеристику «Диагноза», данную заместителем директора Института гуманитарно-политических исследований В. Я. Гельманом:

–  Критика в отличие от коммунистов или «Гражданского союза» – не носила идеологического (в привычном понимании) характера. Напротив, «Диагноз» был пронизан идеологией реформ, основанных на принципиально ином мировоззрении, с иными, чему властей, представлениями не только о демократии и о рынке, но и о ценностях и приоритетах. «Диагноз» стал практически первым в России целостным программным документом демократической оппозиции.

Выводы «Диагноза» носили характер почти что приговора политике президента и правительства России конца 1991 – начала 1992 гг. Авторы доклада отметили следующие результаты шести месяцев реформ:

1. В экономике – непоследовательность и несбалансированность либерализации цен, провал финансовой стабилизации, отсутствие реальных институциональных преобразований.

2. В государственном строительстве – нарастание дезинтеграции (в первую очередь – как следствие развала Союза), неэффективность и бессодержательность региональной политики.

3. В социальной политике – резкое снижение уровня жизни большинства населения, массовая социальная дезориентация.

Выводы ЭПИцентра были для властей не менее убийственны. Помимо отрицания монетаристской доктрины экономической реформы (что было болезненно для Гайдара как идеолога реформ, но, строго говоря, не подрывало догмата об отсутствии альтернатив официальному курсу), авторы доклада указали на причину неудач: имитация решения проблем и социальная манипуляция, применявшиеся властями как методы практической политики. Эти доводы аргументировались как конкретными примерами (блеф о помощи России в объеме 24 млрд долларов или псевдоотставка правительства России на VI съезде народных депутатов), так и доводами общего характера. Правительству и (в меньшей степени) президенту был вменен в вину намеренный разрыв между целями реформ и средствами их осуществления, провоцирующий негативные последствия в обществе. Прогнозы «Диагноза» прямо говорили и об углублении кризиса власти в результате намеренного нагнетания властями политической напряженности, и об угрозе возведения незаконных методов в ранг привычной модели поведения, и о нарастании изоляционистских настроений как реакции на политику в отношениях с Западом – обо всем, ставшем реальностью полтора года спустя…

То, что авторы доклада апеллировали даже не к президенту (хотя «Диагноз» отмечал, что только в его силах ввести политику в конструктивное русло), а к общественному мнению, также было необычным для российской практики явлением. За редким исключением прежние аналитические документы такого рода, созданные как диссидентами в 1960—1970-х гг., так и демократами в конце 1980– начале 1990-х гг., были адресованы властям, институтам, организациям (в лучшем случае – своим товарищам по партии в качестве проекта программы). «Диагноз» стал первой заявкой на не связанную с той или иной группировкой вне-институциональную содержательную альтернативу.

Такой подход представлялся наиболее опасным для властей, поскольку чисто экономические доводы можно было парировать различными выкладками, а чисто политические – проигнорировать или же ответить на них какими-нибудь обвинениями. В данном случае (как и впоследствии) анализ и выводы авторов «Диагноза» носили характер мировоззренческой, этической оппозиции; спорить с такой оппозицией на ее языке правительство было не в состоянии [92]92
  Гельман В. Я. «ЯБЛоко»: опыт политической альтернативы // Кентавр. 1995. № 6. С. 47–48.


[Закрыть].Признаюсь честно, что «Диагноз», поскольку это не детектив и не роман о любви, мне читать было скучновато, но это только до определенного момента. Проблемы, которые встали передо мной в последние годы, оказались чересчур сложными и моя неспособность их решить очень дорого мне стоила. Читая «Диагноз», я, к своему удивлению, нашла ответы на волновавшие меня вопросы. Полагаю, что не я одна прошла через приватизацию, акционирование и тому подобные «новшества», поэтому и осмеливаюсь подробнее остановиться на комментарии отдельных глав «Диагноза», так поразивших меня. Например, такая цитата: «Несмотря на то, что в большинстве негосударственных предприятий контрольный пакет принадлежит государству (свыше 80 % в акционерных обществах и около 60 % в товариществах), отсутствие контроля со стороны собственника позволяет руководству общества фактически полностью распоряжаться его имуществом».

Доказательства тому я часто наблюдала в бывших колхозах и совхозах, в которые ездила в командировки. Приехала я однажды в бывший совхоз, а ныне акционерное общество «Щепкино», что в Аксайском районе Ростовской области. Здесь каждый тракторист, каждая доярка были акционерами, но никто не понимал – какой ему от этого прок? Руководство хозяйства богатело, само хозяйство беднело, что выражалось в снижении поголовья коров, в ухудшении культуры земледелия, в обветшании машинно-тракторного парка… Кроме того, шустрые дельцы, договорившись с руководством АО, быстро переделали баню в пекарню, напрочь забыв о технике безопасности. Единственным вентилятором служила распахнутая дверь. Месили тесто вручную, работали по ночам, зарплату получали чисто символическую. Это было похоже на добровольное рабство. И все то же благоразумное молчание, правда, шепотом жаловались многие. Какой же толк от того, что они акционеры? Руководство с этого имело толк, но не доярки, не трактористы, не те, кто работал в пекарне.

Хорошо известны случаи, когда директора предприятия ежемесячно получали зарплату 60 миллионов рублей, а рабочие не получали ее вовсе [93]93
  Город N. 1997. 28 сентября.


[Закрыть]. Шахтеры и их семьи ведут полунищенское существование, потому что им регулярно не выплачивают зарплату в течение вот уже двух лет.

Понять, каким образом такое становится возможным, мне помог «Диагноз» и некоторые другие книги Г. Явлинского. Возвращаюсь еще раз к цитате из «Диагноза»: «Несмотря на то, что в большинстве негосударственных предприятий…» Выяснили первое: предприятие (будь то шахта, совхоз, аэропорт) не государственное, а частное. Кто же тогда этот злодей-частник? Тракторист? Шахтер? Да он, если и имеет одну акцию, то от нищеты давно ее продал, а хоть и не продал, с одной акции толку не будет, нужен пакет акций. У кого пакет – тот хозяин.

Читаем цитату дальше: «… контрольный пакет принадлежит государству (свыше 80 % в акционерных обществах и около 60 % в товариществах)». Получается, что хозяином негосударственного предприятия все-таки является государство. Но не стоит торопиться к выбросу негативных эмоций в его адрес, пока не дочитаем цитату до конца: «отсутствие контроля со стороны собственника позволяет руководству общества фактически полностью распоряжаться его имуществом». Выходит, что самый большой злодей не государство, а директор. Государство не контролирует, не проверяет, вот директор и присваивает себе зарплату рабочих, получая по 60 миллионов ежемесячно. Где же на злодея управу найти? Голодовками его не запугаешь, демонстрациями протеста, может быть, слегка позабавишь и только.

В советское время, если директор «химичил» с зарплатой, то на него легко можно было найти управу. Да и сами директора тогда «химичили» со страхом и оглядкой. Сейчас страх переселился в дома рабочих, селян, интеллигенции – страх оказаться без работы, страх перед самой обыкновенной голодной смертью, когда изо дня в день хочется есть, кружится голова и дрожат колени. Неужели больше нет закона? Ведь он же был! Я хорошо помню, был! Когда и кто начал возводить беззаконие в ранг закона? Почему тогда молчал Г. Явлинский и другие профессионалы?

Г. Явлинский не молчал. Он еще в 1990 году разработал совместно со своей группой проект приватизации. Люди (один человек) выкупали у государства предприятие не за ваучеры, а за деньги на открытых аукционах. Новый хозяин (хозяева) обязан был представить программу модернизации предприятия, сохранения и увеличения рабочих мест, расширения производства. За государством оставалась функция контроля, если хозяин не выполнял взятые на себя обязательства, к нему применялись строгие меры, вплоть до банкротства. В 1990–1991 годах еще до сумасшедшей гиперинфляции, «съевшей» все сбережения, многие люди могли пойти на такую приватизацию. Но в 1992–1993 годах стать собственником мог, пожалуй, лишь тот, кто имел либо связи, либо нечестные деньги или много ваучеров.

В приватизации по-Явлинскому ваучеров вообще не было. Он был против разгосударствления даром. В той приватизации, которая вошла в обиход под названием «прихватизация», все было по-другому.

«Главная концепция приватизации по Чубайсу, – пишет Явлинский, – заключается в следующем: собственность должна быть как можно скорее переведена в частную. Неважно, кто первоначально ее получит, достаточно свободной торговли вновь приобретенными правами собственности и тогда более эффективные собственники эту собственность получат» [94]94
  Явлинский Г. А. Иная реформа. Возможна другая стратегия переходного периода // Независимая газета. 1994. 10 февраля. С. 4.


[Закрыть]. Далее Григорий Алексеевич объясняет суть ваучеров. В то время как «цены на основной капитал выросли во много десятков раз», рыночная цена ваучера – 20 тысяч рублей. А ведь подлинная стоимость ваучера должна была бы корреспондироваться с общей суммой основного капитала, измеренной в ценах семидесятых – восьмидесятых годов. Вывод Г. Явлинский делает такой: «Вся идея «народной приватизации» фальшива от начала до конца. Общая сумма ваучеров, розданных гражданам, в настоящее время соответствует всего лишь нескольким процентам все той же массы богатства, которую должны были представлять» [95]95
  Явлинский Г. А. Иная реформа. Возможна другая стратегия переходного периода // Независимая газета. 1994. 10 февраля. С. 4.


[Закрыть].

Иногда меня посещает мысль от лукавого: а не виновны ли мы сами, позволив себя так обмануть? Вырисовывается образ беззащитного доверчивого существа, почти ребенка, которого обманули злые Чубайсы. Однако в нормальном здоровом обществе народ чаще ассоциируется с русскими богатырями, победителями в войнах…

Вся эта история с ваучерами напоминает мне прекрасно описанную М. Булгаковым сцену в варьете из «Мастера и Маргариты», когда на людей посыпались деньги. «Поднимались сотни рук, зрители сквозь бумажки глядели на освещенную сцену и видели самые верные и праведные водяные знаки. Запах не оставлял никаких сомнений: это был ни с чем по прелести не сравнимый запах только что отпечатанных денег. Сперва веселье, а потом изумление охватило весь театр… Кто-то уже ползал в проходе, шаря под креслами» [96]96
  Булгаков М. Мастер и Маргарита. Рига. 1986. С. 133.


[Закрыть].

Вспомните, что с ними стало потом, когда прошел денежный дождь, похожий на наши ваучеры, после дамского магазина, похожего на приватизацию? Они, к своему ужасу, обнаружили, что их обокрали, обманули, ограбили. Не потому ли так часто обманывают нас, что сами мы не очень-то честны и любим получать даром то, что нам не принадлежит?

Сейчас часто раздаются возгласы, что в Америке, на Западе капитализм строили пираты да бандиты, что первоначальный капитал просто необходимо украсть, иначе нельзя. Бандиты и пираты вообще не умеют строить, они могут только разрушать и грабить. И в Америке и на Западе капитализм строили самые обыкновенные трудяги, которые работали от зари до зари. А насчет первоначального капитала – есть у нас хорошая пословица: на чужом несчастье свое счастье не построишь. Может быть корни узаконенного беззакония не в государстве, не в директорах, а в психологии населения, коли стала возможной пропаганда таких настроений в прессе?

А тогда в 1990 году идеи Явлинского о приватизации не были услышаны внизу. Вверху-то их слышали, но они там пришлись не ко двору. Зато «подвиги» приватизаторов нашли своих певцов и вверху и внизу. Некто А. Усов, подводя под «прихватизацию» чуть ли не историческую закономерность, говорит, что надо не продавать (как хотел Явлинский. – Прим. авт.),а отдавать даром, поскольку в 17-м году экспроприировали [97]97
  Усов А. Г. Явлинский и демократическое движение // Посев. 1995. № 6. С. 52.


[Закрыть]. Возникает вопрос: у кого экспроприировали и кому теперь отдавать? Если мы взяли все по ваучеру, то чего ж теперь на зеркало пенять? Впредь надо быть осторожнее и не забывать простую истину о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

В 1992 году не один Г. Явлинский выступал против приватизации, ваучеризации и тому подобных нововведений. Против этого выступали и другие экономисты, например Лариса Ивановна Пияшева. Но А. Чубайс вежливо поставил ее «на место»: «Лариса Ивановна и ее соавторы утверждают: правительство намерено создавать «цивилизованного» смешанного коллективного собственника, оставляя фактически право владения и распоряжения собственностью в руках государства». Помилуйте, какого «смешанного» да еще и «коллективного»? Мы хотим как раз противоположного – чтобы собственниками стали не некие коллективы, а конкретные люди, из коих эти коллективы состоят. Мы хотим, чтобы и те, кто не является членом коллектива, тоже владели своей долей имущества – и потому, кстати, всячески форсируем введение именных приватизационных счетов…» [98]98
  Известия. 1992. 27 февраля.


[Закрыть].

На словах-то все правильно и даже благородно. А как оно в жизни? Когда говорят о праве акционера на свою долю имущества, мне вспоминается трагикомический случай, произошедший в одном акционерном обществе (бывшем совхозе). Захотел один агроном из этого акционерного общества выйти и зажить своим фермерским хозяйством. Землю-то ему дали, а вот долю имущества… Вслед за ним потянулись и другие селяне на вольный фермерский хлеб. Они тоже, получив землю, стали просить долю имущества. По словам А. Чубайса, они как акционеры имели на имущественную долю законное право. Осознавая это право, они теребили свое руководство. Кто-то надеялся на трактор, кто-то мечтал о грузовике. «Будет тебе и трактор, будет и грузовик», – сказало руководство. В поле стоял заброшенный деревянный коровник. Его замеряли – рассчитывали, ходили вокруг да около. А потом выделили каждому новоявленному фермеру по одному квадратному сантиметру сарая: это твоя доля имущества.

Так что вглядевшись повнимательнее в жизнь, начинаешь понимать, что прав-то все же Г. Явлинский. Не является де-юре собственником ни тот акционер, что получил один сантиметр сарая, ни тот, который ему это «пожертвовал». По-прежнему собственником в большинстве случаев остается государство, потому что контрольный пакет акций у него, только контролировать оно перестало и в законодательстве сплошные пробелы там, где речь идет о финансово-хозяйственных злоупотреблениях. Поэтому директор и живет в свое удовольствие, хотя он де-юре собственником и не является.

Часто директора создают на основе производственного предприятия разнообразные малые или хозрасчетные организации. Такое малое предприятие можно даже в другом городе зарегистрировать, чтобы обезопасить себя от проверок, а то налоговая инспекция, полиция могут и наказать. Правда, штрафуют они очень интересно. Они штрафуют не лично директора, а производственное предприятие, которое он возглавляет. В таких ситуациях, когда создаются малые предприятия, не только скрываются доходы от уплаты налогов, но и сами доходы часто скрываются за границей или за воротами шикарных дач директоров. Рабочие, служащие чаще всего не догадываются, трудясь на своем рабочем месте, что работают они не на основное производство, а на хозрасчетное или малое предприятие. И уж тем более не подозревают о двойной бухгалтерии и о том, куда уходит их зарплата. А если и узнают, то все равно закона, наказывающего за подобные экономические манипуляции, нет. Об этом же говорил Григорий Алексеевич еще в мае 1992 года, когда это только начиналось:

–  Возникший разрыв между фактическим статусом собственности не так безобиден, как это может показаться на первый взгляд. Независимые от собственника-государства, но сами не собственники, руководители госпредприятий не стремятся вкладывать средства в развитие производства. Это делает почти невозможной структурную перестройку и модернизацию технологической основы производства. В то же время на счетах российских юридических лиц и граждан в западных банках находится, по разным оценкам, от 5—7 до 20 млрд долларов, причем основная часть этих средств имеет «государственное происхождение» [99]99
  Явлинский Г. и др. Реформы в России, весна—92 // Московские новости. 1992. 24 мая. С. 10.


[Закрыть].И сейчас – в 1998 году – тоже рычаги управления в руках директора. Он контролирует доходы-расходы, перекачивая деньги из карманов рабочих себе в карман. И он не несет ответственности, он знает, что его не накажут. Ему невыгодно радеть за свой родной совхоз, завод, шахту, но выгодно нажиться за счет агонии вверенного ему производства, за счет оскудевшего питания чахоточных детей шахтеров, рабочих.

Это и есть наш родной, хотя и не любимый Чичиков, породивший грязную компрадорскую буржуазию. Обуздать аппетит Чичикова помог бы закон о банкротстве. По мнению Е. Ясина, «в нормальной ситуации вопрос о банкротстве – не государственный. Это кредиторы, которым не платят, должны бы инициировать судебные процессы в отношении своих партнеров. Но реально у нас пока этого не происходит. Нет финансовой дисциплины, нет даже понимания, что это такое. Не знают пока своих прав акционеры» [100]100
  Ясин Е. Основные реформы уже позади // Новое время. 1994. № 10.


[Закрыть].

Не знают своих прав и не умеют их защищать учителя, врачи, библиотекари и другие люди, работающие в бюджетной сфере. Не знает своих прав человек, привыкший во всем полагаться на государство. Когда я ездила в командировки по области, я видела, как главы администраций, кстати, выбранные демократическим путем, платили миллионы за саморекламу, покупали новые служебные машины и устанавливали в них телефоны. За один такой телефон можно было выплатить задолженность по зарплате десяткам учителей.

И это будет продолжаться до тех пор, пока не будет выполнено одно из наиглавнейших условий создания демократического общества, условия, о котором так часто говорит Г. Явлинский: КОНТРОЛЬ. В нашей стране становление демократических институтов, в том числе и института контроля было брошено на самотек. Не была разработана система подотчетности правительственных институтов. Избранный демократическим путем глава области, города, района подотчетен перед избирателями только на бумаге. И если он получает деньги из федерального бюджета, то только он решает потратить ли их на новый телефон в свой автомобиль или отдать отощавшим педагогам. Нет контроля общественности. И нет инициативы снизу, требующей этого контроля.

Порой кажется, что никому ни до чего нет дела. Шахтерские дети голодают? Пусть голодают. Учителя не получают зарплату? Пусть не получают. Не умеешь торговать, не умеешь воровать? И не надо. Ты имеешь право выбора. Не хочешь воровать, не воруй, но тогда не жалуйся, что кушать нечего. Эти же настроения прослеживаются и в творчестве «мудрых» иностранных советников, насоветовавших нашему правительству провести «прихватизацию» и тому подобное.

Читая статьи советников российского правительства, я с удивлением поняла, что их совсем не интересовала жизнь россиян, они преследовали свои корыстные цели.

Программа «структурного приспособления», уже опубликованная Международным валютным фондом (МВФ) в десятках стран третьего мира, везде давала один результат: нищета большинства населения, разрушение отечественного производства, рост и укрепление компрадорской буржуазии. С 1982 по 1990 годы только в виде процентов западные банки получили от стран третьего мира более 700 млрд долларов. Получила кредиты, которые потом придется возвращать с процентами, и Россия. Одновременно существовали и другие альтернативные программы, которые предполагали обойтись без этих кредитов. Возмущение передовой общественности против альтернативных программ Хасбулатова подогревалось тем, что творческая активность Руслана Имрановича ставит под угрозу возможность получения кредитов. Они были очень нужны? Прошло шесть лет. Кредитов страна получила предостаточно, а улучшений что-то не видать. Зато можно констатировать факт, так удачно подмеченный советниками из МВФ: «Сегодня в России любой директор (предприятия) может использовать программу (приватизации), чтобы обогатиться и остаться у руководства» [101]101
  Нельсон Л. Д., Кузес И. Ю. Группы интересов и политический срез российских экономических реформ // Политические исследования. 1995. № 6. С. 85.


[Закрыть].

Однажды, находясь в Давосе, Григорий Алексеевич разговорился с одним из иностранных советников российского правительства. Поразившись его безразличием к судьбам россиян, которые на горьком опыте познали ценность «мудрых» советов его самого и его коллег из МВФ, Г. Явлинский рассказал ему о старой русской традиции. В дореволюционной России существовал обычай, по которому инженер, руководивший строительством моста, обязательно стоял под мостом, когда по нему шел первый поезд. Но советника из МВФ это не смутило. Он просто отрабатывал свою зарплату.

Не смущало иностранцев и отчаянное сопротивление депутатов. Депутат Р. Абдулатипов говорил, что у экономической реформы есть не один, а несколько путей, и тот, который избрало правительство, вовсе не обязательно единственный. На VI съезде депутатов Э. Остапенко сказал, что вся реформа проходит под контролем МВФ и «призвал включить в состав правительства международных специалистов». [102]102
  Известия. 1992. 9 апреля.


[Закрыть]Депутат С. Полозков говорил, что «все рекомендации МВФ не годятся для России, потому что она не Перу и не Парагвай» [103]103
  Там же.


[Закрыть].

Руководство МВФ убеждало в том, что условия, выдвигаемые МВФ, идут на пользу национальным интересам России. Руководитель делегации Эрнесто Эрнандес-Ката пояснил всем неразумным и рассерженным, что «предоставляя миллиардные кредиты, МВФ вправе следить за тем, чтобы они использовались с максимальной пользой для стабилизации экономики и повышения уровня жизни населения России. Он категорически отверг мнение о том, что МВФ диктует России, какую ей проводить политику» [104]104
  Российская газета. 1992. 1 октября.


[Закрыть].

Однако было бы очень наивно искать врага в советниках МВФ или среди своих правителей. Ностальгия по врагу – достояние полуобразованного ума. Прежде чем объявлять охоту на ведьм, не мешало бы повнимательнее прислушаться к собственному сердцу. Почему судорога кризиса, поразившая экономику страны, перешла в хроническое состояние? Велик соблазн списать кризис на происки иностранных советников или каких-то внутренних врагов, но будет ли это соответствовать истине?

Помню, как в одной Ростовской телепрограмме в начале 1998 года прозвучало заявление директора средней школы из Азова, коллектив которой объявил голодовку. Директор требовала погашения задолженности по зарплате и наказания виновных. В самой постановке этого требования уже прослеживается то, что человек согласен с существующим политическим режимом, с проведением реформ, с установившимся «порядком». Дескать, все правильно, но где-то есть чиновник, из-за которого страдают педагоги школы. Надо найти его, наказать и все встанет на свои места.

В этом вопросе мне ближе точка зрения Григория Алексеевича, изложенная в его книгах и в «Диагнозе» тоже:

– Таким образом, анализ хода экономической реформы (по итогам апреля 1992 г.) позволяет заключить, что, несмотря на оптимистичные заявления российского правительства, ни одна из сформулированных им целей не достигнута.

Однако есть еще один, не менее важный вопрос, на который необходимо дать ответ: а насколько правильно изначально определен сам тип экономической реформы, ее курс, которому следует правительство? [105]105
  Явлинский Г. и др. Реформы в России, весна-92 // Московские новости. 1992. 24 мая. С. 12.


[Закрыть]

Все мы стремились к демократии, к свободе, но пришли совсем к другому – к хаосу. Причем хаос в экономике – это всего лишь отражение хаоса, царящего в умах большинства людей, следствие непродуманности, недопонятости, смещения противоположного и отсутствие личной инициативы. Если мы хотели в 1991 году защитить демократию и радовались подавлению путча ГКЧП, если нам дорога свобода слова, совести, вероисповедания, то почему многие выступают сейчас против частной собственности, в том числе на землю? Ведь без экономической свободы невозможна политическая свобода.

Да полноте! Готовы ли мы к свободе? Может ли каждый из нас взять на себя ответственность за свою судьбу, за судьбу своих детей? Может быть, нам уютнее и легче сносить деспотию нового Сталина, чем строить демократическое общество? То общество, которое мы имеем сейчас, на демократическое не похоже. Мы спокойно отнеслись к разгону Съезда народных депутатов в 1993 году, правда, были робкие возражения некоторых – Явлинского, Казанника… А. Казанник говорил о том, что указ № 1400 неконституционен.

Весной 1994 года А. Казанник подал в отставку с поста Генерального прокурора. Он объяснил, что президент и его окружение в который раз продемонстрировали, что не намерены выполнять требования Конституции, закона, постановления Госдумы и Совета Федерации… «После моей драматической отставки я убедился, что президенту Борису Ельцину нужен карманный, марионеточный Генеральный прокурор, который будет выполнять любые, в том числе и незаконные, указания не только президента, но и каких-то клерков администрации» [106]106
  Независимая газета. 1994. 12 апреля.


[Закрыть].

Голос А. Казанника не получил поддержки у широкой общественности. Голос Г. Явлинского тоже не нашел пока широкой поддержки. Похоже, что на широкую общественность не действуют доводы разума. А что же тогда действует?

Помнится, истеричные призывы А. Гитлера подействовали на широкую немецкую общественность гораздо сильнее, чем доводы разума. Он всего лишь воспользовался разложением демократии. Он сумел найти поддержку даже среди людей, которые относились к нему с нескрываемым отвращением. Многим тогда казалось, что именно Гитлер в состоянии навести порядок в Германии. И сейчас многие россияне в страстном порыве установить порядок готовы рукоплескать, наверное, самому Пиночету и Муссолини. Размышляя об этом, Григорий Алексеевич пишет:

– Сам по себе нынешний режим фашистским скорее всего не станет, но дорогу открыть в этом направлении сможет, как открыли ее в свое время власти Веймарской республики. И мы не видим другого способа противостоять этой угрозе, кроме демократической альтернативы экономическому и политическому курсу властей [107]107
  Явлинский Г. Экономика России: наследство и возможности. М. 1995. С. 128.


[Закрыть].

Мы выбирали Б. Ельцина во многом еще и потому, что боялись реванша со стороны коммунистов, выбирали как антивласть. Но реванш тоталитаризма возможен и со стороны демократически избранного лидера. Вглядитесь, вслушайтесь в свои собственные мысли, идеи, лозунги на протяжении последних лет. Они противоречивы, а порой просто глупы. 1991 год. Москва. Демонстрация. Мальчик и отец несут лозунг: «Капитализм – это жизнь, социализм – это смерть». 1994 год. Москва. Первомайская демонстрация: «Капитализм – это дерьмо». Дальше лозунги и вовсе странные. Весна 1993 года. Москва. Васильевский спуск. Акция в поддержку президента: «Ельцин – моя вторая мама». Меня это не то, что удивляет, а ставит в тупик. Я всегда воспринимала Бориса Николаевича как мужчину, какая же он мама?

В 1989 году Б. Ельцин был избран, пожалуй, не столько за личные заслуги, сколько из-за неприязни многих к Горбачеву. Поддерживали не столько Ельцина, сколько новую власть в противостоянии старой. Эта же дилемма наименьшего зла не потеряла своей актуальности и сейчас. При этом никто, как правило, не обращает внимания на какие-то там идеи, курс, содержание… Черно-белое мышление не дотягивает до осмысления программ, идей. Как говорил Гёте, из-за недомолвок и недоразумений чаще всего происходят войны.