Текст книги "Артуриана (СИ)"

Автор книги: Виктория Старкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Не делай этого, Фея Моргана, – произнесла она. – Послушай, что я скажу. Мерлин не так просто помогает Артуру. Как думаешь, почему он дал ему Эскалибур? Потому что чародею важно, чтобы на троне Камелота был король, преданный старой религии, радеющий за бриттов и друидов. С разных сторон Логрес осаждают англы и саксы, с севера идут викинги. Без Эскалибура Артур недолго удержит свою страну. А вместе с ними с материка придет другая религия, и, если Артур примет ее, как желает его супруга Гвиневера, – придет день, и на землях Альбиона, а может быть всего мира, не останется места для старой религии. Магия будет уничтожена. Не останется места нам, чародеям и колдуньям. И потому Мерлин и другие друиды изо всех сил поддерживают в Артуре свою веру. Но зачем это мне? Мне этого совсем не нужно!

– Что же нужно тебе? Разве ты не хочешь сохранить магию? Мерлин говорил, что ты хочешь власти над миром реальным и над призрачными мирами!

– Так и есть, – с легкой улыбкой ответила женщина. – И добьюсь этого. И ты мне поможешь.

– Я?!

– Ты, Моргана.

– Как же?

– Едва Артур поймет, что ты стала его врагом, его вера в чародеев рухнет. И Мерлина не будет рядом, чтобы удержать его. Он послушает жену, примет христианство и будет насаждать новую веру среди своего народа. Бритты возненавидят его. При поддержке народа мы легко убьем Артура, и так как у него нет наследников, трон займет тот, кто станет мужем Гвиневеры. Как ты думаешь, кто это будет?

– Ланселот?

– Да. Потом я дам королеве зелье, едва Ланселот утвердится, как король Камелота. А после – ты займешь ее место. Таким образом, ты станешь женой того, о ком мечтала и королевой Камелота. Ланселот будет править Альбионом. Ты – как величайшая колдунья – будешь владеть призрачными мирами!

– А что с этого тебе? – нахмурилась я, не понимая, зачем Ниниане нужна моя власть над призрачными мирами.

– А я – буду править через вас, дети мои, – откликнулась Владычица озера. – Миром земным – через Ланселота. Миром волшебным – через тебя, Моргана.

– Но мы не твои дети! – возмутилась я, удивленная ее странными речами. Неужели, Ниниана лишилась рассудка! – Что за глупости ты говоришь?

– Мои, – усмехнулась вдруг женщина. – Ведь я вырастила тебя, мою воспитанницу. Вырастила и его.

На миг я было снова подумала, что она сошла с ума, но в следующее мгновение ослепительное сияние окутало фигуру женщины, а едва оно погасло, исчезла иллюзия, которую так долго поддерживала волшебница. Исчезли синие глаза и длинные черные волосы, исчезла худощавая фигура лесной колдуньи и ее простенькое белое платье. Передо мной стояла прекрасная, одетая в роскошные одежды леди Вивиана, Владычица озера, приемная мать сэра Ланселота.

И только тогда поняла я, что имел Мерлин, когда говорил, о двойственности натуры своей возлюбленной. О том, что уверен в любви одной ее половины, но сомневается в другой, той, что любит лишь богатство и власть.

Пораженная, я смотрела на нее, не в силах произнести ни слова, никогда бы я не подумала, что прекрасная знатная дама, хозяйка поместья Компер, вырастившая Ланселота, и лесная волшебница, заменившая мне мать и бывшая моей наставницей, – одно и то же лицо. Но Мерлин, без сомнения, знал и все ждал, кто же победит в ее сердце – жрица древней религии или коварная леди, стремящаяся к господству над миром.

Коварная леди победила, и теперь мне предстояло решить, на чьей стороне я.

Вивиана протянула руку. Принять ее означало предать не только моего учителя, но и нашу религию, все, во что мы верили. А еще – предать брата, который так сильно любил меня. И Ланселота. Вряд ли он простит мне смерть своей возлюбленной!

Но если я откажу и освобожу учителя – все останется прежним. Как и раньше Мерлин и Ниниана, объединившись, превзойдут мои силы. Как и раньше, останусь я в этом лесу и потрачу жизнь обучение бездарных девчонок, вместо того, чтобы исполнить свое великое предназначение, бросив вызов королю Самайна и богине Морриган, как и было предначертано.

Я приму ее руку. И я встану во главе Авалона и других призрачных миров, а Ниниана пусть думает, что это она будет правительницей. Она заблуждается, без Мерлина она не может остановить меня. Без Мерлина колдунья мне не соперница, и я избавлюсь от нее, едва только она поможет мне избавиться от королевы. Смерть Гвиневеры, брак с Ланселотом и титул правительницы Логреса и Авалона – внезапно я поняла, что это больше, чем я когда-либо смела мечтать. Но теперь мне было мало и этого.

Теперь я знала, для чего даны мне природой великие силы, и уже чувствовала себя не на месте жалкой куклы Гвиневеры, а на месте самой богини Морриган, той, в честь кого мать когда-то дала мне имя. Вот трон по-настоящему достойный меня! Я спасу магию. Не позволю ей покинуть Альбион, сохраню ее для всего мира! Мир скажет мне спасибо однажды!

И я сжала протянутую Вивианой руку. Та улыбнулась и кивнула. Вместе мы направились прочь от водопада.

***

Так вышло, что великий волшебник пал жертвой своей любви к Владычице озера и оказался навечно заперт в пещере, отделенной от нашего мира колдовской стеной и каменным завалом. До сих пор он спит, ожидая, когда будет призван на помощь Альбиону. Когда придет беда и настанет мрачный день – рухнет стена, проснется чародей, выйдет из тьмы и отправится на помощь потомкам бриттов, тем, кто еще будет жив.

Если же не останется ни одного бритта и ни одного друида, Мерлин будет защищать тех, в чьей крови до сих пор жива магия, кто владеет чудесным даром преобразования мира силою мысли и слова, и готов пойти по дороге, ведущей в чудесный мир волшебства.

Глава 11. Снова в Камелоте

Почти сразу же после разговора с Вивианой я отправилась в Камелот. Оказалось, сэр Ланселот говорил правду – город изменился до неузнаваемости, замок теперь окружала целая вереница посадских деревень, их деревянные постройки тянулись, куда глаза глядят! Сама крепость обзавелась еще одной стеной и высокими узкими башнями, уносящимися к небу своими шпилями. Крыши их были покрыты чем-то красным, отчего горели на солнце, будто пламя.

Замок окружал широкий ров с подвесными мостами и массивными воротами, служившими непреодолимым препятствием для врагов, посягнувших на эту твердыню. Воистину, он являл собой величественное зрелище, равняться с которым разве и мог, что только мой дворец, созданный в стране иллюзий.

Едва увидела я чудесный замок, как сердце забилось, – без сомнения, Вивиана права! Как славно будет однажды занять этот престол, сесть на трон Логреса рука об руку с Ланселотом!

Но пока придется повременить, нужно бороться за право стать королевой Камелота, а значит, скрывать до поры свои замыслы. Волновалась я и перед встречей с Гвиневерой, какой она окажется, эта прославленная молвой королева, покорившая уже столько сердец? Как воспримет любимую сестру своего супруга?

Надо сказать, королева отнеслась ко мне чуть равнодушно, но весьма вежливо, что касается брата – он был не в меру счастлив видеть меня.

– Моргана! – радостно воскликнул он, бросился ко мне, едва я соскочила с лошади на землю у дворцовых ступеней, и крепко прижал к себе. Возможно, он проявил, заключая меня в объятия, чуть больше поспешности, чем позволял его королевский титул, однако Артур об этом нисколько не заботился. Он так и остался простым, открытым, бесхитростным, отважным и благородным.

В его светлых волосах уже появилась седина, на лбу и вокруг губ стали заметны морщинки, он чуть погрузнел, но все еще оставался весьма крепким воином, способным положить в битве множество врагов.

– Как ты добралась, сестра? – спросил он, приветствуя меня. – Премного рад видеть тебя в Камелоте! Что же привело тебя?

– Кончина нашего друга и учителя, дорогой брат, – ответила я. – После смерти Мерлина я подумала, что тебе нужен новый советник.

Нахмурившись, Артур кивнул. Он уже слышал о смерти Мерлина, Вивиана позаботилась об этом, и был опечален скорбным известием. Мерлин был дорог Артуру: столько земель исходили они вместе, через столько испытаний прошли! И всегда волшебник служил королю верой и правдой, поддерживал в трудную минуту и защищал от недругов. Но теперь он был мертв. Его сила ушла.

– Что ж, да будет так, – согласился брат, и уже на следующий день, едва отдохнув с дороги, я приняла участие в собрании рыцарей Круглого стола и обнаружила, что все места за столом, кроме одного, так называемого Гибельного места, сулившего скорую смерть своему владельцу, были заняты. Одним из тех, кто присоединился к ордену, был мой дражайший супруг, король Уриен, который, расторгнув наш союз, вступил в повторный брак. Уриен сейчас вел военные действия, обороняя от пиктов северные границы Регеда, и потому отсутствовал за Круглым столом. Зато здесь был наш малютка Ивейн – его даже нельзя было назвать подростком, он был все еще мальчиком, но Артур до срока посвятил его в рыцари, ведь тот был моим сыном. Именно Ивейна Артур называл теперь преемником и наследником, в случае если королева так и не подарит ему родное дитя.

Юный сэр Ивейн был весьма ловким и крепким ребенком, и однако, как мне казалось, не унаследовал моих способностей к магии, впрочем, чтобы знать наверняка следовало подождать еще пару лет.

Должна признать, я была весьма рада видеть сына, а мальчик отнесся ко встрече со мной со всей восторженностью, на которую способно только детское сердце. Красивая и молодая мать покорила его сразу же, и сын отныне был готов служить только ей. Что оказалось как нельзя более кстати, ведь Ивейн был избран в оруженосцы короля Артура.

Его король избрал оруженосцем, а вовсе не сэра Мордреда, высокого юношу с темным кудрями, которому уже сравнялось пятнадцать. Мордред был четвертым и самым младшим сыном моей сестры Моргаузы, трое остальных также были призваны ко двору и посвящены в рыцари. Мне кажется, Артур сделал это не столько из любви к моей сестре, сколько из недоверия к ее мужу: от короля Лота Оркнейского можно ожидать чего угодно, в том числе предательства и измены, и Артур справедливо рассудил, что плести свои темные сети Лоту будет сложнее, если все его сыновья окажутся при дворе. Что касается самих юношей, то они, казалось, искренне преданы Артуру, о них шла добрая слава, особенно о сэре Гавейне, который неизбежно выходил победителем из всех турниров последних лет, ибо Ланселот уже не был так силен, как в молодые годы.

Ланселот тоже был здесь, он встретил меня испуганным взглядом, но я едва удостоила его кивком. Сейчас не время думать о любви, для этого у нас будет много лет после!

Что касается сэра Мордреда, то чертами лица он напоминал мать, в отличие от остальных сыновей, которые были копией Лота Оркнейского. А возраст юноши и вовсе дал моим подозрениям укрепиться, что передо мной тот, кого в свое время именовала я чудовищем, – сын моей сестры Анны-Моргаузы и короля Артура.

Как оказалось, знал об этом и сам Мордред, ему рассказала не в меру тщеславная мать, ходили слухи и при дворе. Долетали они и до ушей Артура, но король лишь отмахивался, предпочитая не верить сплетням. Этим и объясняется, что столь настойчиво он называл преемником моего сына Ивейна, игнорируя притязания Мордреда. Другой причиной, почему Артур не желал видеть в Мордреде свое дитя, было мрачное предсказание богини, сделанное во время Дикой охоты, что Артур падет от руки собственного сына. И потому он упорно называл юношу племянником и сыном Лота Оркнейского.

Сам Совет показался мне делом весьма интересным, хоть и тривиальным: говорили о городских проблемах, болезнях жителей, военных набегах. Единственным, что заинтересовало меня, был вопрос о необходимости принятия Артуром христианства. На этом настаивал отец королевы и его многочисленные сторонники, однако Артур задумчиво молчал и от него нельзя было добиться ни да, ни нет. Очевидно, слова жены, что твердила она денно и нощно, о милости и защите единого бога, запали ему в сердце, но пока не был готов он отступиться от веры своих предков, да и видел Артур Дикую охоту, помнил суровые лица и угрозы древних. А единый милосердный бог – существует ли он вовсе?

Через несколько дней после прибытия в Камелот брат пригласил меня составить ему компанию в конной прогулке, и я охотно согласилась. Вместе ехали мы рука об руку, Артур показывал мне площади и улочки замка, рынки и дома посадских деревень, а позже пересекли пастбища, где крестьяне держали отличные поголовья домашнего скота, и устремились через зеленые холмы к темнеющей глади озера. Мы мчались, словно ветер, и скачка захватила меня, давно не приходилось скакать столь быстро!

Наконец, брат натянул поводья и остановился, конь бешено забил ногами в воздухе. Артур спешился, помог мне спуститься на землю, и мы пошли по берегу, сначала в молчании, а после он пустился рассказывать обо всем, что произошло в Камелоте за время моего отсутствия. Жаловался и на набеги саксов, сокрушался о смерти Мерлина, хвастался своими успехами и любовью поданных и, разумеется, не мог не упомянуть о настойчивости христианских священников.

– Моя жена постоянно твердит об этом новом боге, – вздохнул Артур. – Не знаю, что и думать.

– А что думаешь ты о неверности своей супруги? – не могла не поинтересоваться я. – да, не удивляйся, и до дальних земель доходят слухи о преданности ее одному из твоих рыцарей и об их взаимной любви. Что ты чувствуешь, когда слышишь об этом?

Артур лишь пожал плечами и улыбнулся, правда улыбка его не была веселой, но какой-то вымученной.

– А что тут думать, – ответил он, чуть погодя. – Если ты спрашиваешь, люблю ли я свою жену так, чтобы грустить о ее измене, – нет, не люблю. Но в то же время, знаю Гвиневеру: она чиста и невинна. И я убежден в том, что жена мне верна. Как и Ланселот. Он один из честнейших и благороднейших рыцарей за Круглым столом и никогда не предаст своего господина. Я ведаю, о чем говорю. Что до их чувств – что ж, разве мы хозяева своего сердца, Моргана! Но признаюсь, меня огорчает, что обе дорогие моей душе женщины полюбили не меня. Что вы находите в нем?

Я не могла не улыбнуться его словам. Как описать, почему сердце выбирает того, а не другого! Разве есть на это ответ!

– Ты сам сказал. Нам не дано выбирать.

Артур кивнул, а потом взял мою руку.

– Да, чувства нам неподвластны. Я выбрал тебя много лет назад, с тех пор ничего не изменилось. Ты все так же молода и хороша собой, как прежде. И я люблю тебя так же сильно, как прежде.

В смущении, я выдернула руку, его слова против воли растрогали меня, но я не могла позволить себе слабости. Иначе Мерлин заточен в своей пещере напрасно. Иначе никогда мне не стать владычицей Авалона, никогда не сидеть на троне Камелота рядом со своим возлюбленным, никогда не надеть заветный золотой венец!

И я предпочла перевести тему, не ответив Артуру, подняла глаза и спросила:

– А как же Мордред? Ходят слухи, что он твой сын. Почему ты не признаешь его? Ведь других наследников нет.

– Да брось, – Артур нетерпеливо отмахнулся. – Это все россказни твоей алчной сестры. Она изо всех сил стремится породниться с королевским двором еще ближе, хотя казалось, чего ей желать? Моргауза – дочь моей матери, ее сыновья приняты в орден и сидят за Круглым столом рядом с королем, а ведь немногие удостоены такой чести! Но ей все мало! Она хочет, чтобы ее сын был назван наследником трона Логреса. Но этому не бывать! На трон сядет лишь мой законный сын от Гвиневеры. Либо же твой сын, Моргана, сэр Ивейн. Верю, он вырастет достойным юношей. Либо же, вперед них, – наш с тобой сын. Если ты все же захочешь подарить его мне.

Я отшатнулась, никак не ожидала, что король снова решит заговорить на эту тему.

– Не боишься предсказания? – я зловеще улыбнулась. – Или не помнишь, что Морриган прочила тебе смерть от руки сына?

– Не успеет, – Артур рассмеялся. – Если он родится, то будет совсем крохой, а когда вырастет, меня уже не будет на этой земле. Вряд ли я буду жить сто лет. К тому же, ради этого я готов рисковать жизнью.

Он снова пристально посмотрел мне в глаза, и на этот раз мне не удалось избежать взгляда.

– Артур, – я вздохнула, – Магия требует больших сил. Она иссушает тело. Теперь я не смогу стать матерью для ребенка, этого или какого-то другого. Уже невозможно. Да и у тебя есть супруга, молитесь богам, а она пусть молится своему богу. Пейте целебные снадобья, которые я могу предложить, и возможно однажды она подарит тебе столь долгожданного сына, которого я подарить не смогу.

Опечаленный моим ответом, Артур кивнул, он понимал, что я не любила его раньше, не люблю и теперь. Но не знал, что в моем сердце было куда больше коварства, чем некогда прежде.

Побродив по берегу, мы отправились в обратный путь, а уже оказавшись в Камелоте, я стала задумываться над претворением в жизнь плана Вивианы. Понимала, что больше всего следует мне опасаться не Артура, эта наивная душа чиста и благородна, а сэра Мордреда. Едва юноша станет старше, как сделает все возможное, чтобы занять престол, что был положен ему по праву. Под угрозой была и жизнь моего сына, я не доверяла ни Лоту, ни Моргаузе, ни Мордреду и потому решила отослать Ивейна обратно к отцу. Но не сразу, пока мне потребуется его помощь здесь, в Камелоте.

Через некоторое время я вызвала сына в свои покои. Замысел был прост – Ивейн знал, что его мать – могущественная волшебница, и потому его не удивила моя просьба тайком принести мне ножны от меча короля, Эскалибура.

– Я заколдую эти ножны, и король станет еще сильнее. Ты же видишь, что Артур стареет, его рука уже не так тверда, как раньше. Но с помощью магии я могу вернуть ему силы и здоровье юноши. А потому, беги быстрее, сын мой, и когда король отвернется, возьми эти ножны и принеси мне. Мы возвратим их назад прежде, чем Артур о чем-то узнает. Он ни о чем не догадается, просто почувствует, как его силы прибавляются с каждым днем!

На самом деле, я вовсе не собиралась отдавать ножны Артуру. Собиралась сесть в лодку, приказать ей плыть к самому центру озера, а после – бросить волшебный предмет в глубину. И рука Нинианы не поднимется больше над поверхностью, чтобы вернуть ножны королю, потому что чародей Мерлин, что мог просить об этом свою спутницу, уже спит вечным сном в мрачной пещере. И потому пришло наше время, время колдуний Альбиона, мое и Нинианы, настала пора нам править Камелотом! Настала пора доказать, что магия не зря выбрала нас при рождении. Силы магические не даются просто так, но лишь во имя свершения чего-то важного. Лишь ради исполнения великого замысла приходят они в мир и не позволяют владельцу остановиться прежде, чем свершится предначертанное. А моей целью было отстоять наше могущество перед лицом неумолимо наступающей эры людей!

Так думала я, посылая своего сына на опаснейшее дело, которое грозило ему и мне обвинением в измене. И все-таки, слишком сильно верила я в любовь Артура, верила и в преданность Ивейна, потому не боялась, что мой замысел будет разрушен чьим-то коварством.

И однако же, именно это и произошло, породив цепочку событий, которая привела в итоге к необратимым последствиям для всего славного Альбиона.

Сэр Мордред, непрестанно следивший за Ивейном, мечтая опорочить кузена в глазах короля, заметил, что мальчик выкрал ножны, он перехватил посланца и привел к Артуру.

Ивейн не стал отпираться, однако сказал, что ножны ему повелела взять мать, для того, чтобы подарить королю силу и здоровье. Артур нахмурился. Больше всего на свете дорожил он этими ножнами, знал, пока они с ним – король неуязвим. И потому он не поверил словам мальчика, но послал за мной, чтобы услышать правду из моих уст.

Едва я узнала, что меня зовут к королю, почувствовала неладное. Пригладила косы, покрыла волосы покрывалом и быстро направилась в покои Артура, готовая использовать заклинания, если будет нужно, чтобы король поверил моим словам.

– Как ты объяснишь признание своего сына, Моргана, – строго спросил Артур, пристально вглядываясь мне в лицо, едва только переступила я порог и дверь за мной была закрыта.

– О каком признании речь? – я приблизилась к трону и встала рядом с королем, совсем близко от него.

– Сэр Ивейн взял ножны от Эскалибура, сэр Мордред поймал его за руку, когда он пытался выкрасть мое волшебное сокровище! На вопрос же, зачем ему понадобились ножны, сообщил, что его попросила мать. Будто бы ты хотела заколдовать ножны, чтобы с их помощью подарить мне силу и молодость. Но они и так дают мне силу и молодость, и ты прекрасно знаешь об этом!

Я звонко рассмеялась.

– Я-то знаю, но не Ивейн! Брось, брат мой, Ивейн еще ребенок. Ему глянулись твои красивые ножны, он решил их взять, чтобы поиграть. А как только понял, что совершил проступок, быстро придумал оправдание! – небрежно бросила я. – Ни о чем таком сына я не просила. Поверь, если бы я хотела дать тебе сил и молодости, то просто принесла бы флакон с зельем или дала бы кувшин чудесного вина, обращающего время вспять. Есть у меня также вода из авалонского озера, что в миг исцеляет любые раны. И потому без надобности мне твои ножны.

– Но ты знаешь, Моргана, что ножны хранят меня! – воскликнул Артур. – Что если ты хотела другого? Что если мечтала погубить меня! Что если ты такая же, как твоя сестра?

– Прекрати, Артур, разве ты не знаешь меня? – на моем лице появилась печаль. – Я всегда любила тебя, как своего брата. Разве могу я желать твоей погибели? Если бы кому я пожелала погибели, так твоей супруге. Той, что украла у меня сердце Ланселота. Но не тебе, брат мой, конечно же, не тебе!

Артур задумчиво кивнул, но в его сердце остался яд сомнений.

И король попросил меня отправить сэра Ивейна домой к отцу, что, впрочем, я и так собиралась сделать.

А после собрал рыцарей Круглого стола и своих прочих советников. Пригласил в залу меня, свою супругу, королеву Гвиневеру, и ее почтенного отца, для того, чтобы перед всеми объявить свою высшую волю.

К изумлению присутствующих, король сообщил, что решил принять христианство и с этого дня и впредь служить единому богу, и что отныне магия и колдовство в Логресе под запретом, как и служение древней религии.

Поданные же короля должны принять христианство, вскоре за своим правителем.

Глава 12. Измена

Я застыла, оглушенная его словами. Меньше всего на свете ожидала подобного от Артура, и все-таки, решение принято. Что ж. Ниниана рассчитала точно! Раньше бы я бросилась защищать свою веру, принялась бы уговаривать брата. Но не теперь. Теперь подобное решение, которое без сомнения заставит людей Логреса отвернуться от короля, было нам с Нинианой лишь на руку.

Конечно, мне запретили заниматься колдовством, но каждый, хоть немного знакомый с магией, знает, что рожденному волшебником нельзя запретить быть им. И потому я молча копила силу, ожидая момента, когда, наконец, смогу воспользоваться ею в своих целях.

Через несколько дней один из аббатов короля Лодегранса, крестил Артура. Множество людей пришло посмотреть на это, а сразу после приступили строители Камелота к закладке первой базилики, которой суждено было стать храмом новой религии на землях королевства, и Артур сам заложил краеугольный камень.

Гвиневера сияла от счастья, король отвечал ей такими же сияющими взглядами, казалось, отношения между этими двумя начали налаживаться, ведь теперь вера сближала их, в то время как Ланселот оставался язычником. Правда, довольно быстро он вспомнил, что был крещен настоящими родителями, королем Баном и его супругой, под именем Галахада, и готов был немедленно последовать за своим господином в новом служении. Чем привел королеву в неописуемый восторг.

Я же оставалась в стороне: меня не просили принять крещение, и я была благодарна хотя бы за это. Но знала, если день настанет, мне придется покинуть Камелот, предавать заветы наставников и своих богов я не собиралась.

Ниниана все чаще слала мне Мерлинова сокола, вопрошая, когда же наконец претворим мы в жизнь наши планы. Но я выжидала, хотела, чтобы народ Камелота вконец отвернулся от короля, их любовь к Артуру, их вера в него были слишком сильны, этот оплот не поколебать в один день! Но начало положено. Гонения на колдунов, гонения на тех, кто отказывался принимать христианство, вплоть до заключения в темницу, все это поднимало волну недовольства среди жителей страны, и требовалась лишь небольшая искра, чтобы вспыхнул пожар неповиновения. Людям нужен король, готовый отстаивать интересы старой религии, готовый возглавить бриттов. Такого не было. Но была королева – я сильнее и могущественнее, чем Артур, я могла бы оборонять Камелот от саксов надежнее, чем он, и настала пора это доказать!

И потому ждала великой битвы, ждала, когда враги снова придут под стены замка, чтобы показать людям, кто действительно достоин править ими.

По моему замыслу, едва только получу поддержку народа, как найду кого-то, кто сумеет выкрасть ножны, и – Артур падет в бою, а на престол взойдет Гвиневера. Править одной королеве нельзя, и она возьмет себе мужа. А дальше – я займу ее место и заодно избавлюсь от союзницы Нинианы. Альбион же подчинится мне.

Но вышло иначе, и причина тому явилась совершенно неожиданно, беда пришла, откуда не ждали.

Королеве вздумалось отправиться на прогулку, и так случилось, что крестьяне, недовольные обращением в христианство насильно, решили напасть на супругу короля, дабы отомстить за своих близких, заточенных в темницы. Отряд самовольцев догнал бедную женщину, и конечно же, недолгими были бы ее последние мгновения, если бы не спас Гвиневеру ее верный рыцарь, сэр Ланселот, который тайком следовал за возлюбленной повсюду и следил за ее безопасностью. Налетев, словно вихрь, он разогнал разбойников, некоторые так и остались навеки лежать на лесном тракте. Ланселот спас даму своего сердца. Душа королевы исполнилась благодарностью за подвиг, совершенный во имя ее, кроме того, пережитая опасность разрушила барьеры, столько лет стоявшие между ними, в один миг они поняли, что могли навеки потерять друг друга. Не в силах больше сдерживать свои чувства, они решили не противиться неизбежному и преступили священные законы брака, а Ланселот еще и законы чести рыцаря, ведь он клялся королю Артуру в вечной верности.

Но тем случаем дело не ограничилось, раз пойдя на поводу у своей страсти, влюбленные уже не могли остановиться – и последовали тайные встречи, много, много встреч, которые скрывали они со всей возможной тщательностью. Однако тайное рано или поздно становится явным.

Как всегда первыми узнали слуги. Сначала дело ограничивалось доверенной служанкой королевы, которая честно держала язык за зубами, провожая рыцаря в покои своей госпожи или же помогая той выбраться ночью из замка. Потом прознали и прочие, королеву видели крестьяне из посадских деревень, вскоре заметили ее отлучки и знатные дамы, бывшие спутницами Гвиневеры. Сплетни всегда распространялись быстро, и очень скоро о преступной любви королевы заговорил весь город.

Народ ненавидел Гвиневеру: кто-то за то, что она изменяет любимому ими королю, кто-то за то, что, насаждая христианство, сама не соблюдает заповеди, кто-то за то, что ее избрал сам сэр Ланселот. Союзников у королевы не осталось, и я начала всерьез опасаться, что в случае смерти Артура ее не посадят на трон. Тогда придется избавиться от несчастной, а заодно и от сэра Мордреда, чтобы трон достался Ивейну, как и хотел того Артур. Я же смогу стать женой Ланселота и помогать моему сыну править. Такое решение проблемы меня тоже устраивало, хотя куда больше хотелось надеть заветную корону на свою голову.

Сэр Мордред же, который оказался далеко не глуп, – он унаследовал хитрость своей матери и научился у отчима дьявольскому коварству, – быстро смекнул: случись что с Артуром, его голова полетит первой, и потому тайно вел игру, столь хитрую и тонкую, что я не сразу заметила соперника.

Единственный, кто не знал об измене королевы или же, если точнее, не желал знать, – был сам Артур. Едва кто-то заговаривал с ним об этом, как Артур тут же приказывал смутьяну замолчать, а иногда и просто отмахивался, делая вид, что не слышит говорившего. Он устал от постоянной борьбы за сохранение своего прекрасного царства справедливости, чтобы отвлекаться на менее существенные вопросы, кроме того слишком сильно любил своего первого рыцаря и друга и, не желая мириться с его предательством, предпочитал просто не замечать. Артур не стремился обсуждать с женой ее неверность: это ставило под вопрос ее преданность христианству и смысл обращения в новую веру, но назад уже не повернешь, решение принято. Кроме того, не хотел слышать, что жена его никогда не любила, как не желал и слышать из ее уст упреки, что он никогда не любил ее.

Однажды я стояла на высокой стене замка, глядя вдаль, пытаясь рассмотреть ускользающий от взоров туманный силуэт Авалона, когда Гвиневера вдруг подошла и встала рядом. Ее былая красота померкла, под глазами залегли темные тени, лицо казалось бледным, она похудела и осунулась. Королева понимала, что народ ненавидит и осуждает ее, но еще сильнее осуждала себя она сама. Обычно Гвиневера не заговаривала со мной, но сегодня заговорила первой.

– Как нелепо все в жизни, правда? – спросила она вдруг.

– Что ты имеешь в виду, моя королева? – мрачно спросила я, повернувшись к ней с недоумением.

– В мире все слишком сложно. А могло бы быть так легко! Например? Например, мой муж не любит меня. Брось, не спорь, тебе ли не знать! Да, все так. – в ее прекрасных глазах цвета морской волны блеснули слезы, – Артур никогда не любил меня, потому что он любит тебя. Но ты не любишь его.

Ты любишь Ланселота. Знаю, он говорил мне. А он – любит меня. Разве не сложно? И я люблю его. А как бы хотела я лучше любить своего мужа! Как было бы все просто и прекрасно, если бы Ланселот ответил на твои чувства. А Артур и я любили бы друг друга с первого дня и до последнего! Почему нельзя, чтобы случилось так?

Я пожала плечами. Любовь нельзя предсказать, ее нельзя вызвать или пожелать. Она приходит сама, неподвластная никому, даже богам.

– Но ты же колдунья! – воскликнула Гвиневера. – Разве не можешь ты это изменить!

– Могу, – кивнула я.

– Так измени! Сделай так, чтобы я любила мужа, чтобы мой муж любил меня. Сделай, чтобы мы были счастливы! И будь сама счастлива с тем, кого любишь, – глаза Гвиневеры снова наполнились слезами, когда она произнесла это.

Я не ответила. Сил моих было достаточно, чтобы создать такую иллюзию. Но сейчас мне уже не нужна счастливая королевская чета. В прошлом – может быть, но не теперь. Сейчас мне нужно разрушить и уничтожить их. А после мы можем быть счастливы с Ланселотом. Когда не будет Артура и Гвиневеры. Когда не будет Мордреда и Нинианы. Мы обязательно будем счастливы!