Текст книги "Чумной Пир (СИ)"

Автор книги: Виктория Роа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 2

Мы приехали в огороженный железным, высоким забором многоэтажный дом. Из салона автомобиля я насчитала в нем три этажа. Кирпичный дом, оснащенный немногочисленными окнами, что занавешены бархатными, темно-зелёными шторами с золотой каемкой выглядели по-настоящему богато. Сад. Разбитый цветущий сад с высокими кустарниками одурманивающих алых роз, персиковые, яблочные деревья и лоджии с гравировкой переплетенных символов из холодного метала по которому пущен ядовито-салатовый плющ с фиолетовыми цветами казался мне вызывающим, словно говорил, что здесь нет места жалости. Подойдя к тяжелым входным дверям, я подняла голову и увидела две направленные на незваных гостей камеры видео наблюдения. За железными входными дверьми оказалась простая, деревянная. Мраморная лестница, что расположилась прямо в центре коридора казалась мне вычурной, словно хозяин дома не стеснялся демонстрировать свой достаток. Судить по обложке – некрасиво с моей стороны, но все же…будь я такой богатой, то старалась бы сохранить скромность.

Водитель (по приветствую дворецкого я узнала, что зовут его Вадим…хм, если разобрать, то получится В ад им. Смешно), так вот Вадик нежно обвил своей грубой рукой мой локоть, и мы ступили на лестницу поднимаясь на последний этаж дома. Прикоснувшись перил, я вздрогнула от своего видения: пожилой мужчина лет семидесяти семи гордо, хотя и с трудом, любит подниматься по этим ступеням вспоминая свою тяжелую молодость. Грудь сжала боль, и я поняла, что этот человек мучается от болезни легких, которая так уверенно сжирает его изнутри. Длинный коридор, ведущий в одну единственную комнату, увешанные фотографиями стены, высокие растения, пальмы и широкие стеллажи с классиками литературы начиная от зарубежных метров разно жанрового искусство до русских, признанных авторов старых эпох до современности. Я остановилась возле одной из фотографий: этот пожилой мужчина, но еще не такой старенький сфотографирован в окружении детей, внуков и своей супруги. Можно только позавидовать такой любви…

Мы подошла к темно-вишневой, деревянной двери за которой горел тусклый свет, и я подумала, что за этими тяжелыми завесами тайн и конфиденциальности заключались договора, переговоры, брачные контракты, но воцарившиеся в доме атмосфера говорила мне, что сейчас это такие мелочи и ждут меня не переговоры, а нечто более важное. Я чувствую это всем своим нутром. За закрытой дверь оказался мужчина. На вид ему не больше тридцати, высокий, в меру упитанный мужчина с первыми морщинками, которые не свойственны мужчинами, как изъян. Прямой нос, тонкие губы, ямочки на щеках и лишённое растительности гладкое лицо. Я заметила громоздкие часы, что плотно затянуты на его правом запястье. Он оттолкнулся от пола и повернувшись ко мне передом встал, чтобы по-мужски пожать мою руку. Однако…

– Доброй пожаловать, моя милая, в нашу скромную обитель. – проговорил молодой человек своим низким басом глядя мне в глаза так, что я почувствовала закалённый, стальной нрав. – так, Вадим, оставьте нас.

Как только водитель закрыл за собой дверь, и мы остались с этим юношей один на один, то он расслабленно сел в кресло (складывалось у меня впечатление, что он ждал чего-то домашнего, или просто слишком сильно затянул ремень). Положив ладонь на стол, а второй подперев подборок, он рассматривал меня точно так же, как и ранее это делал водитель со своими прихвостнями. Это странное, липкое, скользящее по шее чувство опасности заставляло меня собраться и прекратить показывать страх. Меняем его в глазах на пожар чувство и не ослабляем хватку морального противостояние. Одно правило, что я заучила с ранних лет: «не выпускай клыки, пока враг не повернулся спиной». Да, подленько, но иначе просто как.

– И так, юная леди, могу ли я поздравить Вас с приходом в нашу большую и крепкую семью? – улыбаясь спросил меня молодой человек.

– Простите, конечно, но я не очень понимаю к чему Вы клоните. – спокойно без всякого воодушевления ответила я.

– Я хочу сказать, что теперь Вы член крупнейшего криминального клана нашей страны. Наша семья – это не просто грабежи и разбой, выпивка и продажные женщины. Сферы нашего влияние настолько масштабны, что Вы и представить себе не можете, какая безграничная, свободолюбивая власть покорилась однажды нам. Мы работаем, как важно составляющие структуры общества, а не просто криминальный элемент. Конечно же, когда кто-то слышит о таких, как мы, то сразу начинают приписывать нас, законопослушных людей, к числу опаснейших преступников. Впрочем, это вполне себе естественно, отрицать не стану.

– Но мафия в большинстве своем живет именно благодаря вросшим корнями криминала в нутро своего законопослушания. Значит, в любом случае, руки пачкаются в грязи. – вздох.

– Однако смышлёная ты девчонка для своих восемнадцати лет. – он улыбнулся.

Я заметила, что лицо его все время дрожало меняясь в спектре возбужденных эмоций. С одной стороны, он показывал мне свое восхищение, но только с другой он скалился. Словно борется ангел с демоном. Мужчина провел ладонью по гладкому подбородку и из уст его вырвался хриплый, неприятный, своеобразный смешок, а после, он резко встал. Расхаживая из стороны в сторону медленным, переваливающимся шагом он долгое время молчал. Посмотрев на часы, а после на меня, он произнес…

– Смотрю на тебя, а перед глазами твой отец. Словно это было вчера. Тот же взгляд, тоже спокойствие в лице и ваше медленное дыхание. Знаешь, я никогда не понимал, что он только нашел в твоей матери. Он…выдающийся лидер среди криминальных авторитетов, а она… – молодой человек вздохнул. – торговка телом, что протиснулась в узкие двери, где ей входа не было. Я не спорю, что она хомутала его с особым профессионализмом, но в ней не было ничего человечного, ничего женственного. Пустая кукла. – его голос снизился до легкой, нервной хрипоты. – черт возьми, но я помню, как он клялся ей в своей любви. Умолял ее быть его женщиной, но ее строптивая, глупая натура. Боже мой, вернуть бы эти пролетевшие годы обратно, и отговорить его…Я бы смог. Я должен был.

– Вы так хорошо знали моего отца? – спросила я.

– Очень. Твой отец был мне больше, чем друг. – ответил мужчина не сводя своего пристального, скользкого взгляда с меня. – этого не описать. Для братьев мы были очень близки, и его смерть я не могу описать словами, как больно. Прости, птичка, но если бы твою мать убрали сразу, уничтожили, как чертов сорняк, то и проблемы сами собой. Впрочем, ты здесь, девочка, не при чем и твое рождение, конечно же, не ошибка.

– Я уже привыкла. – равнодушно отозвалась я. – все равно, не понимаю Вас. Сейчас я должна решить о том, что будет дальше в моей и без того странной жизни.

– Я могу помочь тебе, милая. – его губы исказила хищная улыбка.

Я собиралась было уйти, но молодой человек резко схватил меня кисть, и крепко сжав ее улыбнулся. На секунду голова закружилась, и я почувствовала, как подкашиваются ноги. И он в мыслях представляет себе, как будет лопать надутый мной пузырь бубль гума, заставляя игриво смеяться, покусывая за румяную щеку. В его мыслях я всего лишь прислуга эротического характера, что готова держать в зубах перчатки, хлыст, и прочие мелочи. В его мыслях я вещь, которой он бессовестно пользуется, выставляя в самые грязные позы для собственного удовольствия. В его мыслях я – покорная девочка, что шепчет ему на ухо «да, папочка» в моменты особо глубоких проникновений.

– Давай договоримся так, – он обвил мою кисть пальцы в пальцы словно прыткий змей. – ты просто живешь в нашей семье, и прав у тебя столько же, сколько и обязанностей. Договорились?

– Какие обязанности? – аккуратно вырвалась я из этих смыкающихся колец его соблазнения.

– На первое время – поставки. Ты будешь поставлять мне все то, что я у тебя попрошу. Мелкая работенка с высокой ценной оплаты. К тому же, ты никогда не будешь одна. Мои ребята тебя отгородят от проблем. – он улыбнулся. – твоя мать любила поездить на таких олухах. Они быстро в нее втюхивались, а ты… – он чуть приблизился ко мне сделав шаг вперед. – думаю, ты не хуже.

– Я не такая, как моя мать. Хватит нас сравнивать! – я вся сжалась от кома нарастающей злости.

– Вот видишь… – мужчина обошел меня со спины. Его крепкие ладони сжали мои плечи, и тонкие губы липко прикоснулись шеи. – брыкаешься, а эта черта каждой покладистой девочки. – острый язык прикоснулся мочки уха и я не выдержала этого волчьего воя.

– Знаете, что… – насупившись прошипела я. – идите к чертовой матери с такими намеками. Делать из меня шлюху я никому не позволю… – оттолкнув молодого человека, я выбежала прочь с комнаты.

Предел наглость должен быть. Для меня удивление, что порочные мысли этого человека заставляют его опускаться до такого отвратительно поведения. Впрочем, я сразу почувствовала в нем натуру насильника. Желание брать женщин силой – смысл его существования. Ему для жизни мало чтобы его просто любили, ибо в доминировании над партнершей его страсть. Я чувствовала кожей все: его скользкое желание подчинить меня своей грязной воле, своему инстинкту брать. Мое тело ощущало то возникшее им желание вкусить меня, словно запретный плод. Да…он возжелал меня. И закрывая за собой двери, я столкнулась об торс того самого пожилого мужчины, что пришел ко мне в видениях. Взгляд…его уставший взгляд пронизывал меня до каждой жилки…

– А, Майя. – он улыбнулся. – я ждал тебя, проходи… – он открыл дверь комнаты из которой только что выпорхнула я. – Митя, какого черта ты снова делаешь в моем кабинете? Ты просто заставляешь меня сменить замки.

– Но папа… – завопил молодой человек.

– Убирайся к черту отсюда. – грозно проговорил мужчина, и этот похотливый парень послушно вышел прочь. – представляю, что он тут тебе наговорил, балбес.

– Довольно много, чтобы разочароваться. – я вздохнула.

– Прости его, моя дорогая. Митя он хороший парень, но только часто теряет контроль над собой. Видимо, ранний уход его матери так сказался на характере. Прости, это совершенно не касается нас с тобой. Так вот… – он занял кресло и опираясь на трость, крепко сжал ее в своих руках. – я хотел бы извиниться за этот необычный подход. Мне уже доложили, что эти кретины решили тебя похитить, хотя я приказал им поговорить с тобой. В который раз убеждаюсь, что лучше все делать самому, но время скоротечно и я мог просто не успеть найти тебя.

– В каком смысле? – удивлённо спросила я.

Неистовое желание взять старика за руку возникло в груди. Я села рядом с ним, и коснувшись пальцами его грубой, шершавой кожи я вздрогнула. Ощущение подкатившегося кома к горлу заставляла меня задыхаться. Постепенно темнело в глазах, и я чувствовала горечь во рту. Ему оставалось не так долго жить, ибо он боле и именно его болезнь я ощутила тогда на лестнице. Он отвел взгляд, крепко сжал мою руку и продолжил…

– Твоя опекунша давным-давно заключила со мной крупно сделку. Я подписал контракт о том, что ты всегда будешь членом моей криминальной семьи, что тебе обеспечат и крышу над головой, и доход, и дело. Я сдерживаю свое обещание. Как ты понимаешь, мне осталось не так долго, как хотелось бы, но как я уже сказал… – он вздохнул. – время скоротечно. Я хочу познакомить тебя с человеком, который сможет занять мое непростое место….

В кабинет вошел человек, что сидел рядом с водителем авто. Я сразу узнала его по характерному шраму у левого глаза. Он склонил голову в уважении, и облокотившись ладонями о спинку кресла мимолетно коснулся мужского плеча.

– Майя, девочка моя, это Виталик. Он заменит меня после кончины, которая, увы, но очень скоро настанет. – пожилой мужчина сжал наши руки в своих дрожащих ладонях. – я хочу, чтобы вы, как мои внуки, как дети моего сына, не дали рухнуть нашему делу. Просто пообещайте мне, что я смогу уйти на покой. Пообещайте, дорогие мои.

– Обещаю… – прошептала я впиваясь ноготками в его кожу.

– Обещаю. – проговорил мой, как оказывается брат.

– Я понимаю, что не дал вам обоим дедушкиной любви, и что вы были брошены на произвол судьбы, а я мог помочь, но предпочел совершенно иную жизнь. Дети мои, дорогие, надеюсь, что вы сможете простить меня. – он устало вздохнул. – сейчас идите…

Я еще раз взяла его за руку, и вздрогнула. Она постепенно холодела, как огонь в его глазах медленно угасал, но я понимала, что уже ночью этого человека заберет неизбежность. Мне так жаль…мне очень жаль, но я здесь совершенно без рук и не могу помочь…Мы вышли из кабинета, и Виталик взял меня за дрожащую кисть. Как только он коснулся моей руки, то резкая боль ударила мне в висок тупой болью. Я посмотрела в его черные, как смоль глаза и ужаснулась. Мое присутствие его угнетало, и он хотел совершить убийство, но только по этой боли я могу сказать точно, что он пустит пулю не в мою голову.

– Я очень рад воссоединиться с семьей, сестренка. – он улыбнулся, но как бы Виталик не пытался, я видела, что он сдерживается от желания зарычать раненным зверем.

– Не нужно лжи, дорогой брат. – я вздохнула. – мое появление, как снег на голову. – произнесла я стараясь не сталкиваться с ним взглядом.

– Возможно, но узнать о родней всегда приятно, Май. – Виталик вздохнул.

Его выражение лица постепенно приобретало уныние. Он не был мне рад, и я это знала. Находиться здесь мне неуютно..

– Может быть, выпьем кофе? – спросил меня брат.

– Послушай, Виталь, я уйду. Дай мне время.

Он замолчал. Проявлял ли он ко мне недоверие? Или просто я слишком боюсь его недобрых мыслей?

Глава 3

Он умер. Сгорел. Потух. Дедушка умерь, и смерть, очень жаль, но такая неразборчивая, такая непреклонная к милости забрала мучавшегося старика. Она знает наперед, кого заберет в свои новые подопечные, кому теперь ей придется подставить руку, чтобы, опираясь на нее душа покидала бренное тело. Проявленное милосердие на смертном одре еще ничего не решает, и тогда…смерть дает последний шанс на вздох…дедушка жадно сделала свой последний глоток, и его тело обмякнув в руках родственниках навсегда осталось всего лишь телом…душа…она ушла прочь из него, не забыв напоследок обернуться, чтобы среди толпы найти любимых родственников и навсегда попрощаться с ними, прикоснувшись уже неощутимой ладонью их плеча. Он умер ночью…его дети: Митя и Олег крепко держали его слабые руки сидя по обе стороны кровати, Виталик стоял у изголовья закрывали веки дедушки скрывая его мертвые, становившийся стеклянным взгляд. Дочери тихо роняли слезы на скрывающий его тело теплый плед, и не стеснялись своей горечи, и только я чувствовала себя чужой…не в силах присутствовать в одной комнате с покойным дедушкой, я вышла из его спальни тихо закрыв за собой дверь.

Священник быстро пришел в дом покойного, чтобы выполнить его последнюю волю и быть отпетым. Казалось, что мешает родственникам отпеть своего покойного в день похорон, но, как мне объяснили позже – это была последняя воля усопшего. Я стояла у открытого окна и смотрела то на улицу, то отвлекалась на всхлипы женщин в комнате покойного дедушки. Понимаю, что терять близких – это катастрофически страшно, но задумавшись на секунду, я стала рассуждать о том, а был ли он достоин такой панихиды? Прильнув ухом к двери спальни, я услышала, как священник совершает свои обряды, и медленно отошла от преграды направившись по длинному коридору слушая воцарившуюся тишину старых стен, что провожали в последний путь своего хозяина. Под раскаты грома и блеск молний мой взгляд был прикован к женскому силуэту у окна, что стоит неподвижно, и так изящно. Какое-то чутье влекло меня к ней. Девушка повернулась ко мне и тяжко вздохнула.

В свете молний я рассмотрела ее голубые глаза цвета самых глубоких озер. Она не плакала, не грустила, и только тяжелое выражение скорби выдавала ее чувства во взгляде полного усталости. Смахнув ладонью, спадающий волнистый локон со лба, девушка посмотрела на меня и снова вздохнула. Выдыхая сигаретный дым в открытое окно, она, не мешкая ни секунду снова затянулась. Из спальни дедушки вышел Митя и направился к нам своей расслабленной, вальяжной походкой. Как только молодой человек поравнялся со мной, то обвил своей крепкой ладонью мою талию и вздохнул.

– Вы уже успели познакомиться? – улыбнулся натянуто Митя. – если нет, то я пришел во время. – он кашлянул в сторону и посмотрел на собеседницу. – Майя, прошу любить и жаловать, это наша очаровательная Катерина или, как говорит ее французский муж Катрина.

– А вот паясничать не обязательно, дорогой. – Катя выдохнула дым в окно. – значит, Майя? Очень рада нашему знакомству, и хотя ситуация не из приятных, но очень приятно познакомиться с новым родственником. Знаешь, а ведь семья должна в итоге собираться в одно целое, а тем более, когда нас тут всех сейчас собрало такое горе. – Катя посмотрела на Митю и покачала головой. – соболезную тебе, мой родной. Папа тебя, мерзавца, любил больше, чем кого-либо из своих детей.

– Правда? – удивленно спросила я посмотрев на Митю. – но почему?

– А потому что, – Катя затушила в пепельнице окурок. – младших детей в семье всегда обожают больше жизни.

– Но разве Вы… – хотела было начать я, как вдруг лицо Кати скривилось.

– Ты. На «ты», пожалуйста, – произнесла тетушка не скрывая разочарования моим невежеством. – хоть я и старшая среди детей, но даваться в формальности мы не станем, и именно поэтому ты будешь называть меня просто Катя.

– Хорошо, Катя. Прости, но ты не оплакиваешь отца? – спросила я с нескрываемым любопытством. – можно я посмотрю твою правую руку?

– Прости? – удивилась Катя.

– У тебя столько колечек. Можно мне посмотреть?

– Еще бы… – Митя ухмыльнулся. – за спиной три развода и свадьбы, а это уже три кольца, правда Катрин?

– Закрой свою пасть, дорогой. – Катя протянула мне свою руку.

Стоило мне коснуться ее нежной кожи, как тут же бросило в дрожь. После увиденного моими ведениями, я совершенно не удивлена, что, Катя не плачет от утраты. Я видела многое: видела ее воспоминания, что разъедали сейчас душу. Видела, как будучи маленькой девчонкой, когда Катерина делала что-то не то, то отец не скупился на угрозы и рукоприкладства, не стеснялся оскорблять малышку, и лицемерно гладить по волосам при гостях, что так часто посещали их дом. На секунду видения прекратились, но вдруг, меня тряхануло, словно молния проникла в тело сковывая его каждую впадинку заставляя выгибаться в самых неестественных позах. Катерина вспомнила, как впервые влюбилась в мужчину, и как ее отец угрожал возлюбленному дочери, а после строптивого отказала жениха Катерины он просто исчез…чем сильнее я сжимала ее руку, тем жестче меня трясло. С голубых глаз прыснули слезы, и Катя вырвала свою кисть закрывая лицо ладонями. Я не могла сдержать жалости. Крепко обнимая тетушку, я гладила ее по волосам, нежному лицу, и кажется, что делала только хуже.

– Катюш, все это в прошлом. – Митя нежно провел ладонью по ее аккуратному личику собирая грубыми пальцами гроздья нарастающих слез. – мы теперь свободны, и ты не обязана делать то, что хочет папа. Кать, ты теперь можешь бросить все, послать нас всех к чертовой матери и даже своего мужа. Теперь ты ничего никому не должна.

– Бросить мужа? – удивилась я.

– Да. Отец выдал меня за него замуж, когда узнал, что я собираюсь сбежать со своим возлюбленным. Пропал и Егор, а там и меня выдали замуж за одного французского дипломата. Только… – Катя потихоньку начала успокаиваться. – только счастья от этого никакого не было. Я трижды разводилась с ним, а потом сходилась и все это из-за отца. Знаешь, дорогая, может быть, потому что я была ему приемной, а может быть, потому что старшая из всех детей, но он всегда скупился на любовь, но всегда был щедр на угрозы. Ты, наверное, думаешь, что мешало мне все это бросить раньше? – она закурила. – наверное, – затяжка. – я просто трусиха.

– Он умер. – Митя вздохнул. – нужно принять это, как должное. В конце концов, он попросил прощение перед всеми.

– Кроме меня. – Катя грустно улыбнулась. – это было ожидаемо.

– Ожидаемо? – вдруг послышался возмущённый, незнакомый женский голос.

– Да, Ксюш, ожидаемо. – ответила Катя.

– Этот старый ублюдок… – девушка прошипела. – убила бы лично. – продолжил возмущаться девушка. – да какого черта, здесь, как в гробу!!! – Ксюша резко ударила по стене и свет озарил коридор.

Теперь я могу разглядеть внешность эти двух женщин. Катерина высокая женщина. Хорошо сложенная и безупречно одета. Черное платье с золотой оборкой свободно сидит на ее подтянутой фигуре, а аккуратное декольте заманчиво оголяя небольшую грудь, что скрыта светло-серой сеточкой-вставкой. Родинка чуть выше губ, розоватые, впалые щечки, проколотый острый носик и приподнятые, темно-коричневые бровки. На ее длинных, аккуратных пальчиках много колец, словно она всем своим нутром кричит о своих богатствах, но только Ксюша совершенно другая. Она не такая женственная, как сестра, да и быть пай-девочкой ей просто не пошло бы. Более низкий рост, спортивное тело. Короткая стрижка и этот оттенок пьяной вишни придает ей некую брутальность. Девушка уверенно подошла к нам поднимая пыль с пола своим тяжелым шагом.

– А ты видимо Мишкина дочка. – улыбнулась она глядя на меня. – симпатичная. У тебя глаза нашего брата. – грустно вздохнула Ксюша.

– Спасибо. Жаль, что я никогда уже не узнаю, какой он был. – вздох.

– Представляете, они там так оплакивают этого старого хрыча, а сами понятия не имеют, как он обращался со своими детьми. Старый урод.

– Ну, тише, дорогая. – Митя потянулся и его ладонь мягко легла на плечо сестры. – о покойных плохо не говорят!

– Хм, а когда он замуж меня в шестнадцать лет выдал, можно было плохо говорить?

– Ну, тоже нельзя. – подметила Катя.

– Представляешь себе, девочка, – она толкнула меня по плечу, как говорится «по-братски».-папочка выдал меня замуж за старого, вонючего урода, который измывался надо мной месяц. Я не Катюша, и терпеть не стала. – вздох. – прикинь, я кинула его с его же любовницей. Классно, да?

– Возможно. – спокойно ответила я.

– Да уж, только нашей Кларе так не повезло. – Митя устало вздохнул. – выдал ее еще ребенком за ненормального чела. Между нами говоря, над ней измывались, имели, как куклу пять лет, а потом бросили. Кларочка не смогла родить ребенка своего авторитетному мужу, а он решил, что это подрывает его авторитет, и послал ее куда подальше. Не, конечно же, Клару можно понять, и я бы сюда не вернулся после такого.

– Знаешь, кто крысу в плен захватит, тот дорого заплатит за свое презрение. – Ксюша улыбнулась. Клара всегда была местью для нашей семьи. Знаешь, Клара, как вызов судьбы.

Двери спальни дедушки резко распахнулись, и их них вышла миниатюрная девчонка. Одетая в строгий костюм с белым воротничком, что свойственен католическим священникам, она выглядела, как минимум мило. Бросив закрытую библию на подоконник, она достала сигарету из кармана пиджака и затянулась от сигаретки Кати.

– Боже, как же я ненавижу свою работу. – заявила устало девушка прислонившись спиной о торс Мити. – отпускать грехи этим криминальным ублюдкам, которым в карму плюсы уже никогда в жизни не пойдут – мое моральное унижение.

– Для священника великой католической церкви, ты, моя дорогая, – Митя нежно поцеловал сестру в висок. – страшно сквернословишь.

– Что ты знаешь о сквернословии, милый? – засмеялась проповедница. – да и вообще, кто им сказал, что они попадут в рай? Бредятина. Туда даже я не попаду.

– С чего такая уверенность? – спросила Катя стряхивая пепел в мраморную пепельницу.

– Ты когда-нибудь слушала человеческую исповедь одной из таких мразей с раздвинутыми ногами? – Клара затянулась.

– Чего??? – Катерина опешила. – что за бред?

– Ну, ты сидишь в исповедальной будке с одной стороны, а с другой стороны, заходит вот такой вот урод. Этот грешник раскаивается… – затяжка, и Клара показывает пальцами кавычки. – типа «раскаивается» перед Богом, хочет прощения и прочей ереси, а в это время его любовница лезет к тебе в будку, садиться на колени, и плавно так… – девушка выдыхает в сторону дым и зажимая между пальцев сигарету дает затянутся Мите. – раздвигает тебе ноги, только потому что это их с папочкой, что сидит по другую сторону исповеди, ролевая игра.

Я решила оставить эту кучку тарантулов в их банке, и отошла к открытым дверям спальник покойного дедушки. Он лежал в постели совершенно беззащитный, словно принял свое первое состояние, какое даровано нам познать только при рождении. Его тело накрыто пледом, руки сложены на груди. Он такой…словно спит. Спит своим последним сном. Впервые, я задумалась над его словами, что жизнь, черт возьми, скоротечна. Удивительно, как он смог предугадать нашу встречу, а быть может, он просто жил той надеждой, что мы должны встретиться. Странно, но я испытывала куда больше печали, чем его дети. Возможно, потому что они прошли ужасы с этим человеком, где единственным монстром был именно он.

– У вас даже взгляд похож. – подметила Катя остановившись за моей спиной. – у Миши тоже был такой. Глубокий, задумчивый и мрачноватый.

– Угу, с ним я чувствую себя защищенной. – вздох.

– Про мать твою спрашивать не буду, но ты особо губу не раскатывай. То, что наш старик оставил свое пригретое местечко Виталику и тебе еще ничего не значит. Совершенно. Знаешь, в нашей семье – смерть постоянный гость. – губы девушки исказила хитрая улыбка.

Из спальни дедушки вышел мой похититель Кеша. Он медленно шел по длинному коридору, когда его остановила Катя.

– О, Кешка, – улыбнулась девушка. – как дела, мой дорогой?

– Как они могут быть? Умер наш дон. Может, теперь вздохнем. Привет, милашка. – Кеша посмотрел на меня сверху вниз и его немного разбитая губа приобрела легкую улыбку.

Губы Кеши сами по себе нечто удивительное. Видно, что сухие и что часто трескаются, можно не обладать шестым чувством, чтобы с точностью назвать его отвратительным курильщиком, но эти губы словно должны быть такими. Очень занятно, очень любопытно.

– О, Клара забыла свою книжку. – произнесла Катя обнаружив библию сестры.

– Ого. Она типа вернется? – Ксюша засмеялась.

– Ну, а куда она денется? Или мне придется сегодня пойти исповедоваться. Вот нагрешу только… – девушка игриво провела пальцами по торсу Кеши. – и пойду исповедоваться.

– И чего же мы ждем? – Ксюша взяла сестру под руку и женщины удалились.

Мы остались один на один с Кешей, и я почувствовала, как снова нарастает это чувство животного страха. Он улыбнулся мне, но я не почувствовала тепло от этой с виду беззаботной улыбки. Уверена, что все дело в его мыслях.

– Как тебе в нашем пристанище? Уже освоилась? – спросил меня Кеша.

– Спасибо. Неплохо. – сухо ответила я, чтобы он не смог найти намеков в интонации и словах. Все минимум.

– Мне нужно извиниться, верно? – он поддался чуть вперед.

– Нет. Зачем? Ты делаешь свою работу, а я просто хочу уйти.

Я развернулась и направилась к лестнице, как вдруг Кеша резко схватил мою кисть, и я вздрогнула. По телу разливалась нега способная сломить любой чистый рассудок невинной девушки. Он думал обо мне представляя самое раскрепощённое из всего, что только видел в фильмах для взрослых. Кеша видел во мне только кролика, что дрожит носиком чувствую пушистым хвостом опасность. Он думал обо мне, как о куске мяса. Я подозревала, что натура этого парня такая, но сталкиваться с ней близко…