Текст книги "Исцеление любовью (СИ)"

Автор книги: Виктория Николаец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Господи за что это происходит с нами? Почему именно нам нужно проходить через такое? Ладно, я, но Кирилл он ведь здоров и дети у него могут появиться. От этой мысли стало противно, и сразу душу опалила ревность. А еще призрение и ненависть к себе самой. Это я лишаю его шанса стать отцом, я виновата перед ним. Почему он полюбил именно меня? Почему из-за этой любви он не должен познать отцовство?

Сколько душа моя не кричала, ответа на этот вопрос я никогда не получу. Мне остается только жить дальше, если мне еще осталось что жить. Иногда кажется, что в этой темноте, которую я вижу, вдали мелькает белый свет. И искушение ринуться к нему вперед слишком большое. Я боюсь, что сдамся и оставлю Кирилла здесь одного, он этого не заслужил.

Такой как он должен иметь любящую жену, кучу детишек, а вместо этого ему досталась я – больная уродка, которая скоро если не сдохнет, то съест сама себя, недостойная такого мужщины.

Но я слишком эгоистична, что бы отпустить его, когда узнала что это такое быть с ним рядом. А значит, пока Кирилл хочет быть со мной, я буду рядом, и когда он решит, что хочет настоящую семью, я уйду и буду жить дальше хоть и без него, но буду знать, что любимый счастлив.

***

С чего начать даже не знаю. Прошла уже целая неделя с начала моего лечения. Я и представить не могла, что будет настолько хреново.

Боль что я испытываю сейчас не идет ни в какое сравнение с тем что было раньше. И пусть я не чувствовала своего тела, голова разрывалась, горела, мозги плавились, иногда складывалось ощущению что я горю в огне, в такие моменты у меня начиналась паника, я кричала, плакала, просила прекратить все это. Но разве кто-то мог понять меня? Разве что Кирилл, хотя и он тоже не понимал каково это испытывать подобную боль! Да, Кир был рядом, поддерживал, успокаивал, любил, но не понимал меня совершенно.

Когда это произошло, я не знаю и почему тоже. Мы вдруг перестали понимать друг друга, как будто говорили на разных языках. Я закрылась в себе, меня грызет мысль, что матерью я стать не смогу и лишаю этой возможности и Кирилла. А он, я не могу сказать ему этого, да он и сам все понимает, врач как-никак. И он со мной и как бы нет. Куда делась нежность, трепет? Я не помню когда слышала от него « я люблю тебя». Нет, Кирилл по-прежнему сидит со мной вечером, когда меня привозят после процедур, рассказывает о том, что произошло за день, как мои ребята проходят практику. Но с каждым таким вечером я замечаю в его интонации пустоту, нет ни одной привычной мне эмоции, все как-то сухо, прохладно. Что уж говорить о прикосновения ко мне. Кормить он меня кормит, только не прикасается больше, а мне так не хватает тепла его рук, губ. Мне его всего не хватает. Нет, я понимаю, что вряд ли сейчас привлекательная, хотя и не воняю потом, потому что Натка меня купает каждый вечер, как маленькую беспомощную девочку.

Я нахожу для себя лишь один эпитет. Урод. Я урод, которому посчастливилось в своей никчемной жизни встретить свою любовь, провести с ней прекрасную ночь, и теперь приносить лишь разочарование. Говорят все, что не делается, делается к лучшему? И что именно из этой ситуации к лучшему? То, что Кирилл меня избегает? Я не привлекательна больше для него и если вызываю желание, то лишь жалости.

Услышала голоса, открылась дверь и кто-то вошел.

Привет солнышко, – сказал Кирилл, но опять же не прикоснулся ко мне. Стало так противно от самой себя, что захотелось сдохнуть прямо сейчас, – Как ты себя чувствуешь? Сейчас капельницу тебе поставлю.

Сносно, – ответила я и замолчала. Слышно было, как Кир достает катетер, откупоривает препарат. Молчание повисло в воздухе. Напряженное. Да, что происходит?

Хочу увидеть тебя, – сказала я, в ответ послышался лишь тяжкий вздох. Думала ли я что Кирилл, когда – ни будь, будет молча делать все, что полагается, терпеть меня только потому, что пообещал пережить это со мной, – Почему ты молчишь? Я не вижу нихрена!!!!!!!! Понимаешь, не вижу! А мне просто необходимо сейчас заглянуть тебе в глаза и понять о чем ты думаешь, когда находишься рядом со мной! – прокричала я. И опять молчание, такое гнетущие, злое, слышно было, как капает в капельнице раствор. Неожиданно в палату постучали, открылась дверь.

Кирилл Александрович я вас искал.., – последнее слово Олежка проговорил как-то заторможено. Вот черт! Мало того что мы с Кириллом так и не поговорили так теперь еще и Олег будет на мозги капать.

Закрой дверь с той стороны Олег, – сказал Кир строго.

Ага, сейчас только разбег возьму, – похоже, Олежка прошел в палату и остановился рядом с кроватью, – Она спит?

Нет, я не сплю, – мой голос прозвучал сипло от сдерживаемого крика и слез. Боль начинала усиливаться.

А чего тогда глаза закрыла? Мы за тебя волновались, ты пропала, телефон отключен, в квартире тебя тоже нет. Мы и не знали что думать! Смотри мне в глаза, когда я с тобой говорю, – парень повысил голос, и было слышно, что он ужасно зол.

Рот закрой и не ори. Ты в больнице находишься, а не на базаре. Тебе лучше убраться отсюда пока я не навалял тебе по роже... не тебе на нее кричать, – Кирилл видно тоже уже был на пределе.

Да, кто ты такой, что бы мне указывать? Я просто хочу знать, почему она не считается с другими. Я ее другом считал, а она мне даже не соизволила сказать, что с ней все в порядке.

Ахахах – захохотала я, – В порядке? Кир он сказал я в порядке? Да что ты знаешь обо мне? Я ничего не говорила, потому что лежу парализованная и слепая, не могу ничего делать, кроме как слушать эту чертову тишину и корчится от боли, которая скоро сведет меня сума! Я умираю, понимаешь. У-М-И-Р-А-Ю!!!! твою мать и если через месяц мне не сделают операцию, то ты друг мой будешь говорить прекрасную речь на моих поминках! – голос сорвался на крик, слезы потекли ручьем. Боль затопила сознание. Почувствовала руки Кирилла у себя на щеках. Значит когда, я на грани срыва он решил прикоснуться ко мне, а просто так не может, – Не трогай меня Кирилл, уйди, пожалуйста. Я тебя умоляю, уйди и Олежку с собой забери.

Несколько секунд в палате было слышно только мое рыдание, а потом хлопнула дверь. Ушли.

Что ждать от людей, которые не могут тебя понять? Но при этом говорят что любят, переживают, но на самом деле путают это чувство ложной заботы с простой жалостью?

***

Еще одна неделя прошла, а что изменилось? Пару дней назад боль достигла своего пика, и я мечтала о смерти, рядом не было никого, шнур от капельницы был бы прекрасным орудием моей смерти, но я ведь по-прежнему парализована. Господи, да что я за человек такой? Даже умереть нормально не могу. Я слишком часто стала задумываться о смерти, что послужило катализатором? Кирилл, и никто больше.

Он буквально старается проводить со мной время, когда кто-то есть еще рядом или сводит совместное время к минимуму, а еще хуже всего это его скупые слова и молчание... Слух, для меня сейчас это все, благодаря ему, я хоть как-то чувствую, что еще жива, что мне есть за что бороться. А теперь мне хочется оглохнуть от его молчания! Что уж говорить хоть о прикосновения к моему лицу или словах любви, обыкновенной нежности.

Лежу в темноте, не чувствую своего тела и борюсь с собой что бы больше не кричать от боли, хотя теперь она другая, не знаю как объяснить. Она на протяжении этих лет была мои спутником, а сейчас стала более переносимой, как будто после того извержения боли три дня назад, лава в крови начала остывать, она уменьшалась, Но я почти лысая, как мне кажется. По крайней мере, раньше, когда челка падала на глаза, мне не было больно, если ее мне убирали с лица или я ее сдувала. А сейчас такое ощущение возникает, как кто-то нечаянно выдернул один волос, та же мгновенная боль. И лицо почему-то странно стягивает, как после обветривания, или умывания мылом, а не специальным средством. Это трудно не видеть своего лица и не знать, что с ним твориться сейчас, про тело я вообще молчу. Я же не могу заставить Натку мне ноги побрить или подмышки, ну...или интимную стрижку обновить. Хотя нафига она мне, если единственный человек прикосновения, которого дарили мне наслаждения, ко мне не прикасается совсем и не прикоснется даже под страхом страшной смерти.

Какая ирония, не правда ли? Кирилл говорил, что необходимо бороться, что он руки не опустит и мне не даст, что его силы хватит на двоих, а сам похоже уже сдался и жалеет что вообще связался со мной. А я наоборот, руки теперь отпускать не собираюсь и если я ему не нужна такая, то... А не знаю, что в таком случае я сделаю, но быть с ним не хочу.

Любила его больше жизни, придумала рыцаря на белом коне, а он как оказалось рыцарь, но не тот который способен быть с теперешней мной рядом. Я всегда считала что людям живущим вместе не нужно стесняться друг друга, и что с того что с утра встаешь не накрашенная, сонная, опухшая и лохматая? Это не должно стеснять или напрягать, это же естественно, а что естественно то и далее по тексту. И как-то я раньше не замечала, что бы Кира подобное не устраивало и вызывало отвращение. Или я сейчас настолько отвратительна, что прикасаться ко мне ему противно?

Открылась дверь в палату, я задышала спокойно, притворюсь что сплю, не хочу никого слышать.

Она спит? – спросил Олежка. Мой друг приходил ко мне каждый день, болтал постоянно, рассказывал как ребята, подкармливал меня канцерогенами, чипсами, сухариками, однажды даже еду из Мака принес, как же я тогда наелась бургеров. Мням мням. Это единственный человек, который приходил ко мне и не давал впасть в апатию, если не считать Натки и Камиллы.

Да, похоже, спит, – Кир. Сердце учащенно забилось, надежда замаячила? Как бы я не хотела признаться сама себе, но искала, для него оправдания и каждое было абсурдней другого. Но прикосновения так и не последовало. Обида опять отравила сердце, боль от разочарования разрослась за считанные секунды.

Что происходит Кирилл? Ты так холоден с ней? Ей нужна твоя поддержка, твои прикосновения, тепло.

Я.., – он замешкался на секунду, а потом отрывисто сказал и вышел из палаты, – Я я не могу...

Можешь, не притворятся, он ушел, – я облегченно вздохнула и дала волю слезам. Что он не может быть со мной или прикоснуться? К сожалению ответа, на этот вопрос мне не узнать, – Милая мне очень жаль.

Ничего. Как там ребята? – перевела я тему разговора. Больше мы о Кире не говорили. Олежка болтал обо всем и ни о чем. Похоже, мой друг всерьез влюбился в нашего нового препода. Через два часа он ушел.

Время пролетело незаметно, так как я каждый день думала о Кирилле и его отношение ко мне. Что изменилось мне так и не стало понятно, Кирилл по-прежнему не проявлял ко мне никаких чувств, просто элементарная вежливость, кушала я теперь при помощи Камиллы, Натки и Олежки. Они втроем видели, что про Кира говорить я не хочу, и не трогали меня по этому поводу. Они стали для меня опорой и поддержкой в это время. И вот сегодня через три часа меня повезут на операцию...

Мне страшно, я не знаю, что ждет меня впереди. Сообщения я для ребят оставила, попросила медсестру записать под диктовку. Нет прощанья, только для Кира и не будет. Во мне проснулась надежда, что я смогу все высказать, глядя ему в лицо и уйти с гордо поднятой головой.

Глава 10

Кирилл

Черт. Меня потряхивало. Сегодня оперируют Рину, точнее через час ее уже повезут в операционную. Вряд ли я приду к ней что бы поговорить. В последнее время я и слова из себя не могу выдать, когда находился рядом с ней. Я буквально заставлял себя не приходить к ней, не видеть ее, и главное не трогать.

Я на всю жизнь запомню как прошла где-то неделя или около того после начала курса терапии, боль так и не уменьшилась, но кожа ее воспалилась, эпителий буквально был потрескавшимся, где-то даже были ранки, волос на голове почти не осталось. Мне было больно видеть ее такой, но любовь к ней стала еще сильней. Если б мог я бы прошел все это вместо нее, но увы, изменить что-либо или поменяется с Риной местами я не мог.

То что с каждым днем она неминуемо приближается к концу убивало меня, рвало на куски изнутри, я никогда в своей жизни не молился. А на днях пошел в церковь и молил Бога о ее здоровье и жизни. Я согласен на все лишь бы мое солнышко никогда не испытало боли, если бы кто-то предложил мне оставить ее, но в замен она бы была б здорова и жива, я согласился бы. Смог пережить смерть мамы, а вот ее не смогу никогда.

И вот Рина что-то говорит мне, я ее кормил, а после прикоснулся к ее руке, просто погладил. Легко провел пальцами по локтю, коснулся костяшек пальце, а через пару секунд от моих пальцев остался кровавый след, кожа растрескалась, и пошла кровь. Рина не чувствовала своего тела и поэтому ей не было больно. Но если б... ей и так хреново, а так я не представляю, что бы она испытала. После этого я не мог заставить себя прикоснуться к ней. Заходил, видел как ей трудно, знал, что она на меня обижена, злиться, но в тоже время похоже она начала бороться. А это главное. Правда я не хотел, что б она подумала, что я ее не люблю, но и объяснить не мог. Мне было стыдно за то, что я поранил ее, за то, что причинил боль, что виноват, и что скрыл от нее кое-что важное.

Олег, Наташа, даже Камилла были за это очень злы на меня, но я... не мог сказать сейчас. Я знаю, что бы она предприняла, и не хотел этого. Надеюсь, она сможет меня простить.

Ты так и собираешься здесь сидеть или пойдешь и скажешь ей, что любишь? – Камилла заглянула в мой кабинет и недовольно посмотрела на стакан с виски в моей руке, – Ты хоть знаешь, что она думает по-поводу этого всего?

Нет, а что ты знаешь? С каких пор вы такие подруги, – я был уже немного пьян, поэтому завелся с пол оборота. Злился на них всех. Чего они лезут в наши отношения? Почему каждый считает своим долгом сказать: « что ты делаешь? она же мучается! Иди, скажи что любишь!» Надоело! Как будто я не знаю, каково ей сейчас. Мое любимое солнышко наверняка боится, и я тоже, боюсь... что проболтаюсь, и тогда никакой операции не будет.

С тех пор как ты мать твою оставил ее без поддержки! Ее опорой были мы, а ты лишь наводил Катарину на неверные мысли! Она думает, что противна тебе, что ты ее разлюбил, а остаешься рядом, если это можно так назвать, потому что жалеешь и пообещал пережить это вместе с ней!

Что? Как это я ее больше не люблю? Она что совсем спятила? – гаркнул я, слова Кэм меня задели за живое, так как я сам понимал, что Рина может предположить подобный абсурд. Сам виноват. Встал и пошатываясь пошел к двери, Кэм не дала пройти.

Куда ты собираешься? Ты идиот? Значит на трезвую ты к ней пальцем не притронешься и слова не скажешь, а пьяный готов зацеловать до смерти? Как думаешь, что она подумает? – определенно логика в словах Камиллы была, но мне так хотелось увидеть мое солнышко. Млять, я идиот!

Мне не оставалось ничего иного как остаться в кабинете и пить дальше.

Я боялся как никогда в жизни. Боялся, что на операции что-то пойдет не так, что в один миг я могу потерять все, что ценно для меня, все, что имеет значение.

Позже я перебрался к операционной и сидел там, на полу у стены, ко мне присоединилась Натка с Саней и Олежка с Кэм, Игнат сейчас был там, как и Нила с Пашей. Я доверил им жизнь самых дорогих мне людей.

Ход операции мне известен, они ввели Рине в кровь йод, он должен окрасить опухоль, затем с помощью нейрохирургов проделают отверстие через носовую полость и потом вступает профессор. Меня всего колотило как во время ломки, хотя это она и была.

Сколько времени прошло я не знаю, но вот дверь открывается и оттуда выходит усталый Игнат, Паша, Нила. Камилла сразу обняла мужа и поцеловала, а я остался сидеть на полу в ожидании приговора или еще чего по хуже.

Не смотри на меня, так как будто готов продать мне душу за хорошие новости. Я не Дьявол, хотя видит Бог, я бы с удовольствием набил тебе рожу, млять, мы не могли ее усыпить минут пятнадцать, потому что она ждала тебя суку! – Игнат отступил от Кэм, поднял меня за воротник и двинул мне в скулу. Млять. Боли почти не почувствовал, но то что друг поднял на меня руку о многом говорит. Я не идиот, я мудак мать их так!

Операция прошла успешно, с ними все хорошо. Когда Рина очнется неизвестно, нам остается только ждать... Знаешь я могу тебе сказать лишь одну вещь, за то что ты ей ничего не сказал и вел себя как полная скотина, она тебя может и простит, но сейчас она считает себя не достойной, такого как ты! – Игнат со всей дури саданул кулаком по стене, – Убил бы, если б мог.

Милый, не стоит вмешиваться. Кирилл все понял, а нам пора домой, принцесса уже скучает, – Игнат при упоминании имени дочки засветился сразу, успокоился, взял жену за руку и повел домой. Наташка расплакалась от новостей и Саня теперь ее успокаивал, хотя я видел что и его глаза подозрительно блестят, Олег облокотился о стену и облегченно выдохнул.

А до меня только сейчас дошло. Жива. ЖИВА!

Начал смеяться, и хрен, пусть на меня сестра и друзья смотрят как на сумасшедшего, я им и был. Радость, облегчение, которому не было предела, захлестнули все мое существо.

Получилось. Никто не умер, и мне не пришлось делать выбор, чьей жизнью пожертвовать. Потому что я бы выбрал Рину, а она бы меня никогда не простила, позволь я убить нашего ребенка.

Когда очередной анализ крови показал подозрительные сведенья, мы сделали повторный, и оказалось, что Рина беременна. Два месяца. Я понимал, что облучение может лишить нас детей, но надеялся что этого не произойдет. И ни как не ожидал, что вот сейчас моя любимая женщина носит под сердцем моего ребенка.

И боялся, жутко боялся и не решался поговорить об этом с Риной, она бы отменила операции, я уверен, она бы смогла выносить ребенка, но при родах не выжила б. Я не мог ее потерять, поэтому молчал.

И еще не говорил потому что, при ее лечении что-то могло пойти не так, и мог случиться выкидыш. Я даже в какой-то степени был рад, что Рина парализована, так как она и не понимала, что в кровати сидела, а не лежала, что и не знала про осмотр гинеколога, подло с моей стороны? Да. И я знаю это, но рисковать я не мог.

Беременность из-за облучения будет очень трудной, ребенок может оказаться не здоровым, я готов к этому, и воспитаю и буду любить свое дитя, каким бы оно не было. Я уже его люблю.

А вот Рина? Что сделает она? Как отнесется к беременности? Может она не захочет иметь больного ребенка?

Столько вопросов, а ответ я услышать пока не готов.

Я раскажу любимой все, но только тогда когда возможность рецидива будет равна нулю. Сам же я понимал, что просто откладываю самый важный разговор в моей жизни. Откладывал потому что боялся услышать от нее « НЕТ». Она имеет на это полное право. Но как отец ребенка и ее любимый мужчина, я буду настаивать на своем. И пусть мне придется пройти все круги ада, я не дам Рине уйти от меня и убить нашего ребенка.

Рину перевели из реанимации в обычную палату уже часа два как, но она пока в себя не приходила. Профессор сказал, что это ожидаемо, остается только ждать, и надеяться, что все будет хорошо. Он улетел в Израиль, я буду ему отзваниваться, и так будем следить за состоянием Рины и малыша.

Я стану отцом. Это просто невероятно, но скоро у нас появится маленький комочек любви, счастья и жизни. Если появится, поправил я себя. Рина может не согласится и тогда...не знаю как, но я не дам ей сделать самую большую ошибку в ее жизни.

Рина. Мое солнышко полулежало, так как под спиной было не меньше трех подушек, бледная, голова забинтована, на лице тоже внушительная повязка, кожа потрескалась, но не кровоточила. Нам предстоит большой курс реабилитации. И если мы справились с болезнью, то с восстановлением как-то разберемся.

Легонько прикоснулся к ее руке, склонился, прижался кубами к такой родной и любимой коже, вдохнул запах, хотя сейчас ее обычный сладковатый запах жасмина отдавал антибиотиками.

Я так скучал по ней, по ее телу, губам, рукам. По всей моей девочке. Она такая маленькая, но такая сильная. Мне до сих пор не верилось, что вот эта девушка родит мне сына или дочь. Как я счастлив, все эмоции трепетали от радости и любви.

В палату тихо вошел Олег. Взял еще один стул и сел возле меня. Не знаю, что мне хотел сказать, но мало приятного это точно.

Ты мудак, ты знаешь да? – Олег говорил и смотрел при этом внимательно на Рину. Ревность, заставила заскрежетать зубами. Рина его друг, а не девушка. Он же влюблен в свою преподавательницу. Начал успокаивать себя такими мыслями. Она моя, только моя! Не отдам никому и никогда.

Ты не первый, кто говорит мне это сегодня, – не весело хмыкнул я.

Не знаю, за что она тебя любит. Она и так намучилась, ты же своими поведением ее почти добил, понимаешь?? – громко зашипел он, – Ты млять о чем мать твою думал, мы думали она коньки откинет еще до приезда профессора. Она почти не ела, не пила. Просто лежала и не понимала одна или нет. Мы прикасались к ней, включали музыку, что б ей было не скучно, новости, телек. А что сделал ты? Просто доказал ей, что она для тебя ничего не значит, – Олег зло посмотрел на мои руки сжимавшие запястья, невозмутимо посмотрел на него, но руки не убрал.

Ладно, это твои проблемы, иди тебе нужно отдохнуть, а я пока постерегу, – согласно кивнул, нужно поспать пару часиков и можно иди обратно.

Если будут какие-то изменения, сразу меня зови.

Не беспокойся так за свое солнышко, – передразнил Олег меня и засмеялся. Петросян в молодости ё маё.

***

Мужчина покинул палату и не знал, что его любимая уже минут десять как пришла в себя, просто говорить с ним не хотела.

Зрение ее немного улучшилось, теперь виднелись какие-то тени. Естественно, что зрение не сможет вернуться сразу, постепенно. А главное боль ушла. Разум как будто начал просыпаться от тяжелого сна. Мысли начали как-то систематизироваться, правда тело она пока не ощущает.

Знаешь, если б я не увидел, как у тебя дрожат ресницы, решил бы что спишь, – Рина хотела что-то ответить, но не могла, так как аппарат был присоединен к ее легким трубкой, – Молчи, тебе еще рано разговаривать. Ты ничего не пропустила, а хотя... это надо было видеть, как Игнат Кириллу твоему по роже зарядил, я бы его убил скотину такую. А и не смотри на меня тааааа... Господи ты что можешь видеть меня? Боже мой, – молодой человек на эмоциях чуть не заорал на всю больницу. И это взрослый человек? нет, это точно. Из глаз девушки потекли тихие слезы радости. Олежка понаблюдал за этим и решил, что самое врем появиться Киру.

Олежка оставил Рину одну и пошел за Киром.

Кирилл нашелся в кабинете с бутылкой Виски и стаканом в руке.

Так и будешь набираться или попробуешь что-то исправить? Учти сегодня, она могла нормально видеть, и слышала все, она сделала не правильные выводы. Знаешь, чем это грозит для тебя?

Я скотина.

Всем это и так известно.

Почему Рина не отзывалась, когда я ее звал?

Нуууу наверное потому что не хотела слышать и видеть тебя? – недоуменно посмотрел на него, неужели она...?

Да, эттт... в смысле, что ее зрение приходит в норму, и я не знаю как, но старик тебе будет трудно вымолить у нее прощение. Ты был всем для нее, а потом вдруг пропал. Тем более что она и так лишилась поддержки своего отца и матери, а теперь и ты. Она в этом винит себя. Только сейчас не попадайся ей на глаза пьяным, лады? Она этого не любит, да и подумает, Бог знает что.

Олег ушел, а я пошел обратно в свое кресло. Олег прав.

И что мне делать, если она меня ни слышать, ни видеть не может.

Как закончился тот вечер, я не помню, знаю, что к Рине я не заходил, а домой меня доставила Натка, пьяного в пень.

Ладно, будем думать, как мне опять завоевывать мое солнышко, а сейчас мне бы аспиринчика.

И как оказалось, зря я не послушал Олега, а это сука сделала мне такое западло. Когда утром я вошел в палату к Рине, увидел уже без повязки свою девочку, и малость офигел от самого себя, потому что захотел ее даже такую: с синяками под глазами, лысую, опухшим носом.... но с живимы и почему-то очень злыми глазами. Солнышко, сидело в кровати, и очень, нет, не так просто яростно и с ощутимой обидой смотрела на меня. Да, я понимал что заслужил, но как, оказалось, злилась малышка не из-за моего отсутствия в ее жизни, хотя из-за этого тоже, но в большей степени не по этой причине.

Здравствуй, любимая, – подошел к ней и наклонился к ее губам, чтобы поцеловать.

Не прикасайся ко мне, тебе же это так противно, не нужно себя заставлять, – грубо ответила она и отвернулась от меня. Заслужил, не спорю.

Я не заставляю себя, я этого хочу.

А мне плевать на то чего ТЫ хочешь, – она интонацией выдела местоимение «ты». Млять, мне это не нравится, – Мое мнение тебя ведь не интересует правда?

Ее взгляд о многом мне сказал. Казалось, что обида, злость, растерянность, и разочарование выместили из ее сердца любовь. И тут я понял, она знает. О ребенке. Епт, это капец!

Ты знаешь, – просто констатировал я, казалось, что мои слова стали своеобразным катализатором для ее последующего монолога.

Да, я знаю. Но твою мать, мне об этом рассказал не ТЫ! Ты, который клялся мне быть рядом, который о любви мне говорил, заставлял верить, надеется. Тот, кто отец этого дитя, тот который в самый важный момент оставил меня в одиночестве, потому что тебе было противно смотреть на меня, я понимаю что привлекательного мало. Но зачем тогда надо было говорить мне о любви? Ты хоть понимаешь что я боролась и держалась только от того что хотела высказать тебе все и уйти с высоко поднятой головой? – ее слова били, резали похуже кастетов и ножей, – Ты, мать твою молчал о том что я жду ребенка, ТВОЕГО ребенка! Почему ты мне не сказал? Почему молчал? Почему, я в панике должна смотреть на свой округлившейся живот и увеличившуюся грудь? Почему мне посторонний человек говорит, что я стану матерью? А меня ты спросил, согласна ли я? Ты понимаешь, ЧТО может быть с ребенком после химиотерапии?

А тебе нужен только здоровый ребенок да? Больной тебя не устраивает? Что бросишь в роддоме? Или побежишь аборт делать? Говоришь, так как будто я не имел права оставить этого ребенка. Если бы тебе сделали аборт, ты навсегда лишилась бы возможности стать матерью, а я этого не хотел. Я хотел детей от тебя! Твою мать, я тебе предложение хотел завтра сделать! А ты сейчас обвиняешь меня во всем! Ты такой ребенок еще, в тебе нет никакой ответственности? Говоришь как маленькая девочка, у которой игрушку отобрали! Если тебе не нужен ребенок, отдай мне и катись ко всем чертям! – я понимал, что перегнул палку, что говорил то, что не думаю, просто все что накопилось, за последние месяцы вылилось в такие дерьмовые слова. Рина, взбешенно посмотрела на меня, а потом ее взгляд наполнился такой болью, что впору идти вешаться.

Я, я, я. А другого слова ты не знаешь, думаешь только о себе! Я мечтала о детях от тебя, мечтала! Я готова была оставить тебя, лишь бы ты обзавелся нормальной семьей, потому что знала, что забеременеть не смогу! И вот сейчас, когда я ношу ребенка от любимого мужчины, ребенка которого ты решил обречь на ужасную судьбу! Мне плевать на то, каким он будет, но он МОЙ! Моя плоть и кровь, я уже его люблю. Но ты даже не подумал, каково будет нашему ребенку, если, у него будет какое-то отклонение! Дети в наше время очень жестоки, они не потерпят каких-то странных детей! Они его сживут со свету только потому, что он не такой как они! Ты хочешь, что бы наш ребенок всю жизнь был изгоем? Сам знаешь, что родителей и родни детям мало, им нужны друзья, общение, дружба! А ты просто взял и решил, что имеешь право обрекать нашего ребенка на такую судьбу! Ты и только ты! Говоришь, я веду себя как маленькая? Так что ж ты спал с ребенком а? Я тебя спрашиваю? Чего молчишь сейчас, сказать нечего. Ты эгоист Кирилл Александрович! ЭГОИСТ! Я тебя любила. Я боролась ради тебя, ради нас! Я верила, что нужна на этом свете хоть кому-то кроме Сани. Я тебе доверилась. А ты? Ты сделал мне предложение по залету, ты оставил меня тогда когда был так нужен. И..., но я искала какие-то дурацкие оправдания для тебя, успокаивала сама себя, что твое поведение можно объяснить чем-то другим, а не любовью. И сама понимала, что такую как я сейчас любить трудно. Я только одного не могу понять. Почему люди, которых я люблю, всегда плюют мне в душу. Разве я чем-то отличаюсь от других? Разве я не заслуживаю счастья? Почему всегда стоит мне только познать счастье оно сразу уходит? – Рина перевела дыхание, прикрыла глаза, из которых текли слезы, тихо, но четко проговорила, – Я оставлю ребенка, буду его воспитывать и любить, не буду тебе запрещать общаться с ним. Ах, да! Замуж за тебя я не пойду. А теперь будь добр, уйди, я устала и хочу отдохнуть. Деньги за операцию я переведу на твой счет вечером.

Последняя ее фраза просто вывела из себя, я развернулся и вышел из ее палаты, громко хлопнув дверью. Сам виноват, сам! Но блять, как же хреново осознавать, что ты сам разрушил собственное счастье!

Я идиот, скотина, мудак. Рина права во всем, кроме одного. Я ее люблю, любил и буду любить. Я же все для нее сделал, ради нее старался, а она... Господи, эти ее слова про разочарование, ее боль в глазах я запомню на всю жизнь. И ведь про ребенка она права, я не думал об этом в подобном аспекте. Твою мать, ну что я за мудак? Как можно было довести любимую женщину до такого?

Она ведь теперь серьезно меня видеть не захочет, не простит за такое. Но в тоже время меня кроме злости на самого себя, переполняло и счастье. Ведь солнышко оставит ребенка. И она идет на поправку. И пусть теперь в ее глазах я никогда больше не увижу любви, которую не заслужил, я буду видеть, ее большие, наполненные жизнью и мыслями глаза.

Я не знаю, что буду делать, и как вымаливать прощение у Рины. Но я знал, что добьюсь этого в любом случае. Я не позволю своему ребенку и любимой женщине жить одним, жить без меня. Пусть позлится и перебесится, тогда можно и действовать. Я готов до конца своей жизни доказывать Рине, что она и наш ребенок лучшее, что есть в моей жизни и когда-либо было.

Глава 11

Катарина

Я ждала. Ждала, что он придет перед операцией и скажет: « Я люблю тебя, не оставляю меня пожалуйста» Я как идиотка ждала, что вот прям в эту секунду в бокс войдет Кир и попросит подождать минутку.

Но Кирилл не пришел, и после операции не пришел. Я долго лежала и делала вид что в себя еще не пришла. Точнее он пришел с Олежкой, они как-то странно разговаривали, о чем что касается меня...и еще чего-то важного, не могла объяснить, но чувствовала что после того как я узнаю, что это, жизнь изменится, вопрос только в какую с сторону.