Текст книги "Дыханье последней любви (СИ)"

Автор книги: Виктория Николаец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Повернул к себе лицом, куколка спрятала глаза.

– Посмотри на меня! – потребовал я, ей нельзя так много плакать и нервничать. И вообще мы в больницу собирались, – Камилла, ты собираешься в спортивном костюме в больницу ехать?

– Тебя, что-то не устраивает? – зло спросила она. Так понятно, кто-то, похоже, решил, что плохо выглядит.

– Меня все устраивает. Я горд, что могу пойти с такой женщиной, которая выглядит сногсшибательно даже сонная и в спортивном костюме, в больницу, да куда угодно, – чмокнул ее в нос.

– Убери руки, пожалуйста, – холодно сказала она, – И кто сказал, что я поеду с тобой в больницу?

– Я сказал, что поедешь, – она уже собиралась возразить, как я продолжил, – Куколка, милая, а если тебе опять станет плохо, что ты будешь делать?

– Плохо мне из-за тебя! Перенервничала вот плохо и стало, – попыталась отмазаться, не прокатит родная. Я все-таки врач, а не идиот. И синяки у нее вряд ли из-за нервов.

– Где твоя карта? – куколка подошла к столу и взяла свою мед. карту.

– Зачем она тебе?– забрал карту из ее рук, и подхватил Камиллу на руки, пошел к выходу.

– Не хочешь сама ехать со мной, значит заставлю! – мило улыбнулся за что получил подзатыльник.

– Поставь меня на место, животное, я тяжелая, – тихо сказала оная. Как будто это все объясняло. Млять, еще и с комплексами куколки бороться надо, и, похоже, в них виноват тоже я. Я козел, а не мужик. Баран, епт!

– Глупости! Ты весишь не больше шестидесяти, а должна бы больше вообще-то. Ты, что совсем ничего не ешь?

– А тебя вдруг начало волновать, что я вообще есть? Недавно ты кричал, что ненавидишь меня, а сейчас такая забота, прям, не знаю, что думать! – язвительно ответила куколка. Это хреново. Камилла сама по себе человек спокойный и уравновешенный, но если ее довести плохо будет всем, и сейчас она, похоже, переступила через свою черту спокойствия.

Пока мы мило беседовали, успели выйти на улицу, посадил ее в машину, пристегнул. Решил отвести ее в МПС, там хорошие врачи, и женская консультация в том числе.

Куколка всю дорогу молчала и напряжение, которое было между нами, можно было физически прочувствовать.

Понимаю, что я заслужил, но чем больше она нервничает, тем хуже нашей малышке и ей, так что я старался особо не отсвечивать разговорами.

Мы можем поговорить потом, когда ей станет лучше. Я их теперь никуда от себя не отпущу. Интересно как сильно будет ругаться куколка, если я предложу ей переехать ко мне? Нет, пока еще рано. Сначала нужно вернуть ее доверие, а потом будет и все остальное, я был в этом уверен.

***

Я заставил куколку сдать все анализы заново. Пока ждали результаты, мы пошли на УЗИ.

И вот сейчас я был готов попросить кого-то меня избить до полусмерти, вылечить, а потом опять избить.

На экране видна была головка, маленькие ручки и ножки, я видел, как двигается моя дочь, а потом врач включила звук, и кабинет наполнил размеренный звук ударов сердца моей принцессы.

Ноги приросли к полу, радость которой казалось, не было предела, стала еще больше. Дикое, неконтролируемое счастье требовало выхода из грудной клетки.

Взял за руку Камиллу и поцеловал.

– Спасибо тебе, любимая! Спасибо, – шептал я. Она могла ведь сделать аборт, и я бы ее не осудил, при таком риске, но она сохранила ребенка, решилась, боролась за него. И за нас она тоже боролась, только я все испортил. Я не достоин ее, знаю, но люблю, и отпустить не смогу.

Камилла вдруг начала плакать, взглянул в ее карие глаза и все понял сам.

Я должен был быть с ней рядом все это время, должен был раньше отблагодарить за дочь, должен был пройти через все это с ней, а в итоге заставил ее все терпеть и проходить одной.

Врач незаметно вышла из кабинета, а я стал на колени перед куколкой и, не выпуская ее руки, начал говорить:

– Солнышко, милая, любимая прости меня! Прости за все! Я виноват, знаю, но я сделаю, все что скажешь, только прости меня. Я люблю тебя, и Алису я уже люблю. Прости, – куколка только сильнее зарыдала, а я решил юморнуть и кое-что напомнить.

Встал, театрально изобразил раскаянье на лице и вскинул руки вверх.

– Я идиот, скотина, признаю, был не прав, если надо искуплю кровью, – и ниц пал на колени. Куколка засмеялась, наконец-то, я уже и отчаялся услышать этот любимый, радостный смех.

– Клоун, – проговорила она. Помнится, я когда-то кричал так на всю аудиторию, просил у нее прощения, за ревность. Это была наша первая ссора.

В дверь постучали, и вошло два врача. Наш врач и я узнал заведующую гематологии Викторию Юрьевну, жену нашего препода по гематологии. Она училась на три курса старше, кажется, они с Нилой подруги вроде.

– У меня плохие новости Камилла, – меня она демонстративно не замечала. Понятно, женская солидарность чтоб ее, а куколке сейчас и так нервничать нельзя, – Скоро приедет Андрей, он еще раз посмотрит, и мы все обсудим, – в этот момент дверь вновь открылась, и вошел Андрей Викторович.

– Всем добрый день! О, я смотрю все знакомые лица! – весело проговорил он и пожал мне руку, кивнул Камилле, обнял всю жену и начал читать, то, что она держала в руках. Я в это время помог подняться Камилле и, видя, как она скривилась, начала потихоньку массировать ей спину, она хотела отстраниться, но я не пустил.

– Глупая, себе же вредишь и Алиске тоже, – шепнул я ей на ухо и прикусил мочку. Она меня возбуждает когда угодно, где угодно и в чем угодно!

– Так, что я могу сказать. Все не так страшно как кажется, но риск большой! Гемоглобин низкий, лейкоциты тоже, иммунитет может ослабнуть и последствия будут плачевными, а поскольку все тут врачи от Бога, то вы понимаете, что я имею ввиду. Эритроциты и тромбоциты ничтожно малы! Я вообще не понимаю, как ты на ногах держишься Камилла! Да еще и работать умудряешься, кстати, поздравляю обоих с достижениями, вы молодцы. Но вернемся к нашим баранам, – косо глянул на меня. И этот туда же, да понял я, понял!– Гемоглобин мы поднимем, иммунитет тоже, эритроциты восстановятся сами после иммунитета, а вот из-за тромбоцитов придется лечь к нам на несколько дней!

Ой, зря он это сказал. Работая врачом, сама Камилла лежать в больнице ненавидела, боялась, только чего непонятно. Но сейчас не та ситуация, когда можно пойти на компромисс.

– А без этого никак?– жалобно протянула куколка.

– Нет, – категорично ответил Андрей.

– Ну может все таки можно как-то? Капельницу мне и Нила поставить может! – а меня значит, в расчет не берем? Нет родная, я тебя не брошу.

– Нам нужно следит за твоим состоянием, ты же понимаешь, что недостаток кислорода может сделать с плодом! Если не удастся восстановить уровень эритроцитов, придется делать кесарево. Лучше что бы ты была под постоянным наблюдением.

– Но...– продолжить я не дал.

– Куколка, ты должна лечь в больницу!

– Я тебе ничего не должна! – раздраженно ответила она и отошла от меня.

– Камилла, пойми, что это наилучший выход, – сказала Вика. Андрей взглядом попросил ее помолчать.

– Вика, не нужно на нее давить! Вспомни себя, родная. Это не выход, мы это уже проходили, – у Андрея в глазах стояла такая боль и тоска, что мне стало неудобно. Мы все помним, что когда Вика училась на последнем курсе, у них что-то произошло. После чего Вику никто не видел год, а Андрей не отлипал от бутылки месяцев шесть. Вика поцеловала мужа в щеку и улыбнулась, пытаясь успокоить его боль.

Решение проблемы пришло внезапно.

– А что если я положу ее к себе в клинику и буду наблюдать сам? – спросил я, увидел как малышка повернулась ко мне и гневно глянула на меня, – Ну, что ты на меня своими прекрасными глазками так гневно смотришь куколка? Ты будешь под моим наблюдением и под наблюдением Нилы, Паши, Гриши и всей твоей команды и работать сможешь. Там у нас еще интерны есть, тебе будет весело – подошел и обнял ее, – Не нужно бояться, все будет хорошо.

– Ну если так, хорошо. Я буду приезжать каждый день, и смотреть анализы. Думаю, все получится. Не нужно нервничать Камилла. Мы с твоим мужем все сделаем правильно. Улучшим твое состояние, и ты сама родишь.

После слов Андрея куколка расслабилась и откинулась на меня полностью, разрешая мне, позаботится о ней и нашей девочке.

Я понимал, что это не значит мое прощение, но это уже маленькая победа по возвращению ее доверия и прощения!

Глава 13

Камилла

месяца назад

Месяц мучений в этой больнице прошел, а меня так и не выписали. Андрею не нравится уровень лейкоцитов и тромбоцитов в крови. « Ничтожно мало» , как он говорит. Но я больше просто не в состоянии лежать в больнице. Да, я сама врач, но это не значит, что я должна любить лежать в больнице. Этот страх у меня появился еще в детстве, когда умирала моя бабушка, у нее было больное сердце и последние, дни жизни она пролежала в реанимации, почти не двигаясь. Она боялась умирать, и этот ее страх передался мне, только я боюсь лежать в больнице.

Нет, мое пребывание здесь просто шикарное, двух местная палата, правда, я здесь одна лежу, в приемном отделении, под заведованием Кирилла. Думаю не стоить говорить, что я час одна здесь побыть не могу. За целый день ко мне раз пятнадцать заходит Игнат, Кирилл, это притом, что у них работы намерено, если нет операций, заходят Нила и Паша, почти целый день у меня в палате торчит Гриша и Иехан, все остальные пробегают иногда. И еще постоянно приходят интерны, я так сказать у них пример для подражания.

В особенности часто ко мне приходит девушка, которую я видела на открытии, а потом к ней еще Кирилл подошел. Хорошая девушка... ммм для Кира. Зовут ее Катарина, семья в двадцатые мигрировала из Болгарии к нам. Ну, я ее Катя зову. Что могу сказать? Трудно ей жить в такой семье. У меня такое ощущение складывается, что она своим родителям нафиг не нужна. Семья богатая, высший свет, и все такое. Отец постоянно в командировках и шляется по бабам, мать катается по миру, и во всех ссорах с мужем винит дочь. Дурдом короче. Девочка учится на пятом курсе леч.фака. Умная, красивая, старательная, но недоверчивая очень. Не удивительно если выросла в такой семье трудно привыкнуть к заботе. Кирилл же, что только не делает, что бы она доверилась ему, только понять ее не может, и отношение ее к родителям тоже не понимает, осуждает. Но я надеюсь, он все поймет со временем, а если нет, так я помогу. Очень мне девочка понравилась.

Мои родители со мной не разговаривают из-за Игната, дескать, как я могла простить предателя и т.д. Хотя с чего они взяли, что я простила Игната, я не знаю. Ну да, я забрала заявление о разводе, но только потому, что Игнат: 1. мне его не даст, 2. моя дочь будет жить в семье, законной. Но к Игнашке я не вернулась и не вернусь. Пока.

Каждый день борюсь с искушение послать все свои обиды и боль куда подальше и сказать ему, что прощаю. Но... что-то останавливает меня.

За этот месяц Игнат сделал все что мог и не мог для меня. Он буквально ночами бегал по магазинам в поисках вкусняшек для меня и это его инициатива. Я могла просто попросить кого-то из дежуривших врачей, но когда так и сделала и увидела обиженный взгляд Игната, больше так не делала. Вся клиника меня уже знает, как жену Игната, крутую женщину и хорошего специалиста.

Каждый день мое отношение к Игнату меняется. Всмысле я люблю его и не скрываю этого, но запрещаю ему целовать меня или обнимать. Позволяю гладить живот и слушать Алисино сердце, ну еще разрешаю массировать ноги и поясницу. Просто каждое его прикосновение заставляет забыть обо всем на свете и потребовать большего, поэтому и поцелуи запрещены. Я бы не удержалась и позволила сделать со мной все, что ему вздумается. А нам этого не нужно, и так в наших отношениях черт ногу сломит.

Я верю, что Игнат любил меня и любит сейчас, однако это не отменяет ту боль, что пришлось мне пережить. Сама не знаю почему, но мы еще не говорили о том, что случилось перед моим отъездом. Я чувствовала, что Игнашка готов все рассказать мне, но я боялась услышать правду. Боялась, что она скажет, что я наскучила ему, что надоела. Понимала и видела, что это не так, но все равно боялась.

Я не могла понять, Как он мог любить меня и предать. Как мог желать меня и спать с другими женщинами.

За этот месяц Игнат наверстал упущенное время и я была окружена такой заботой и нежностью, что хотелось плакать от радости и наслаждения. Здесь хочешь, не хочешь, а забудешь все что было, когда к тебе относятся так трепетно и нежно, каждый день наполняют радостью и любовью. Но...я не могу забыть все, что пережила, пока я на это не способна. Я хочу забыть, хочу! Но сомнения грызут меня. Каждый раз, когда Игнат уходит от меня вечером домой я задаюсь вопросом « А действительно ли он идет домой?» и сознание быстро рисует картину Игната и другой женщины, занимающихся сексом, и от этого становится так больно, что хочется кричать. Кажется, я скоро сойду сума. Сомнения, обида, боль и ревность сжигают все внутри меня. Выжигают все светлые чувства, отставляя после себя чувство брезгливости и к себе и к Игнату.

Ревность стала моей постоянной спутницей. Понимаю, что напрасно мучаю себя, но ничего с собой поделать не могу. Комплексы, что я сейчас некрасива, что стала страшно,й только подливают масла в огонь. Игнат не давал мне повода для ревности, даже наоборот. Стоит только вспомнить, как он смотрит на мою увеличившуюся грудь, или что у него стояк появляется, стоит только ко мне прикоснуться. Разумом я понимаю, что зря нервничаю, но сердце глупое ревнует к этой блондинистой козе.

В приемном покое работает некая Алла, старший анестезиолог. И это тупая блондинистая коза все время строит глазки моему мужу. МОЕМУ мужу. И каждый раз пытается сделать мне «комплимент». Типа: « Камилла Вадимовна вы сегодня не такая бледная, как вчера, Вас сегодня еще не тошнило?» – и все это она говорит с такой милой улыбкой на лице, что порой мне хочется заехать ей, чем ни будь тяжелым по лицу. Жутко она меня бесит.

А вот Игнату нравится наблюдать за нашими перепалками, хотя теперь гораздо меньше, после того как я его послала вместе с ней на велико русском матерном в лес за грибами, и не разговаривала с ним три дня, после чего палата стала похожа на оранжерею. Хотя цветы в палатах запрещены, но ему можно, начальник все-таки.

В палату открылась дверь и въехала коляска с пожилым мужчиной и Аллочка. Мужчина закашлял так, что мне показалось он, сейчас с этой коляски свалится. На вид ему лет пятьдесят, бледный, немного полноват, взмокший, видно температура есть. Только какого черта его сюда привезли, ко мне. Я беременная с плохим иммунитетом, подхвачу грипп и все, кранты.

– У него пневмония, не беспокойтесь, – сказала Аллочка, помогла мужчине сесть на кровать и быстренько ушла.

– Здравствуй дочка, – сипло проговорил он и закашлялся, – Меня Алексеем зовут, тебя как.

– А меня Камилла, – у мужчины был добрый взгляд, милая улыбка.

– Красивое имя. А ты чего здесь лежишь? Молодая ты, еще в больничках валятся – сказал он, в этот момент схватился за грудь и прерывисто вздохнул.

– Спасибо. Да... я – мне не дал, договоришь Гришка, который буквально влетел в палату.

– Камэла, у нас проблемы, большие, – он посмотрел на Алексея, – Ой, проститэ. Камэла мы можем выйти, это очень важно.

– Вы мне не мешаете молодой человек, говорите тут, – я благодарно кивнула Алексею и принялась слушать Гришу.

– ...у него началась тахикардия и сейчас он в реанимации. Но никаких противопоказаний к компонентам препарата у него не было. Я не знаю, что пошло не так, – закончил Гриша. Наш второй пациент, который согласился на эксперимент с препаратом сейчас в реанимации, а почему мы не знаем.

– Принеси мне его карту, назначения прошлого врача, снимок плевральной и грудной полости, УЗИ сердца, еще нужно проверит его ЭКГ, и сделайте повторную кардиограмму, когда получишь результаты, скажи мне, и я приду в лабораторию.

– Хорошо, – он собирался уже уходить, когда я заметила, что Алексею стало плохо. Сначала он побледнел, затряслись руки, потом задрожал всем телом и потерял сознание. При пневмонии такого не должно быть. Поскольку я здесь в качестве больной, то у меня даже стетоскопа не было. Ппц.

– Дай мне стетоскоп быстро, и позови Игната и Кирилла! – крикнула я Грише, схватила его стетоскоп и начала слушать сердце Алексея.

Черт, черт, черт. Время уходило, а жизнь этого мужчины шла на минуты. Не вовремя начала толкаться Алиса.

В палату влетела Алла и начала на меня кричать.

– Ты что делаешь идиотка. Ты ему ребра сломаешь, – в это время делала непрямой массаж сердца. Ничего сука, ты у меня еще получишь, сейчас только вытащу его с того света.

– Раз, два, три, четыре, – вдохнула ему воздух в рот. – Раз, два, три, четыре, – вдохнула. Пальцы Алексея начали синеть. Млять. Подождала двадцать секунд и со всех силы саданула кулаком по его груди, потом еще раз. Хрустнуло ребро, но Алесей открыл глаза, и сдавленно ахнув, вдохнул. Обошлось, Господи, обошлось. Я буквально сползла на пол возле его койки. Руки подрагивали, сердце колотилось так, что ничего не было слышно за шумом ударов сердца.

В палату вбежали обеспокоенные Кирилл и Игнат, Алла сразу начал кричать, что я сломала ребро Алексею.

– Да она чуть не убила его! – кричала эта припадочная, в это же время санитары увозили Алексея в реанимацию. Все мне этот цирк надоел, сейчас я им тут устрою армагеддон мать их так.

– Пасть закрой и не вякай! – заорала я, Игнат и Кирилл чуть воздухом не подавились. Поняв, что сама я не встану, Игнат поднял меня на руки, а потом поставил на пол.

– Объясни, пожалуйста, что здесь произошло, и я надеюсь, что это не результат твоей ревности, – сказал Игнат, а я после его слов готова была его удавить на радостях.

– Что происходит? Вы кого в штат набрали идиоты! – опять проорала я.

– Чего орешь? Тебе нервничать нельзя! И объясни внятно, чем тебе не нравится штат! – строго сказал Игнат.

– Кто принимал этого Алексея?– спросила я и посмотрела на Кира, так как Игната за его слова могла и ударить.

– Должен был принимать дежурный терапевт, но у нас аврал сегодня поэтому приняла его и поставила диагноз Алла Евгеньевна, – Алла кивнула на слова Кира подтверждая.

– То есть анестезиолог поставила диагноз пневмонии без снимка легких, и элементарного обследования стетоскопом? – я опять начала кричать.

– Хватит орять, твою мать! Успокойся и скажи, какого ты подняла тут такой кипишь! – громко сказал Игнат, во мне опять проснулась ревность.

– Ты ее защищать вздумал?

– Да причем тут это? – заорал он в ответ.

– А притом. Как можно было пропустить, его отекшие пальцы, тахикардию, и хриплое дыхание? А сеточку сосудов, как можно было пропустить? Я не понимаю, как можно спутать микроинфаркт и пневмонию? Это еще на третьем курсе проходит каждый студент! – я повернулась к Аллочке, – Ты из-за своей самоуверенности чуть не убила человека, понадеялась на врачей скорой, не проверила диагноз и чуть не сорвала реанимацию! Если бы не я, мы бы потеряли его!

– Ты сломала ему ребро и не одно, наверное, – зло сказала она меня. Господи она даже вину свою не признает.

– Это лишь говорит о том, что массаж сердца делал профессионал, – сказал Кирилл, Игнат же молчал. Стало обидно, значит, как просить прощения, и доверия он первый, а как защитить меня от нападок этой... бля ..блондинки он молчит. Глаза защипали слезы. Нет, я не буду плакать, не буду.

Кирилл видя, что тут назревает семейная ссора, увел Аллу и оставил нас одних.

– Чего молчишь или язык проглотил? – грубо спросила я у Игната, стараясь не показать как мне больно от его молчания. Его молчание вернуло меня на девять месяцев назад. Тогда он тоже молчал, просто тихо меня ненавидел и изменял.

Я не переживу этого еще раз. Не смогу!

– Что ты молчишь? Или опять начнешь меня тихо ненавидеть и предавать?

– Ты понимаешь, что тебе нельзя делать резкие движения? Понимаешь, к чему это могло привести? – зло спросил он.

– А что надо было дать ему умереть? – ошарашено спросила я.

– Ты могла потерять нашу дочь! – ой идиот.

– Так может ты со мной только из-за дочери? Может, ненавидишь по-прежнему, а терпишь только из-за принцессы??

– Да, причем тут ненависть? Не ненавидел я тебя, а боялся... потерять твою любовь, боялся жалости, думал, что со шрамами ты меня разлюбишь, оставишь одного. Я ведь теперь увечный, от меня даже друзья шарахаются, а я боялся, что и ты будешь... Я тебя любил и люблю.

То, что он мне сказал, ударило посильней всякого молчания. Мужчина, которому я посвятила всю себя и свою жизнь, которым жила... сомневался в моей любви. Стало больно! Очень.

– Ты, ты сомневался во мне. Разве я как-то показала, что внешность это главное. Разве дала повод усомнится? Или может ты судил по себе? Разве могут любить за внешность? Разве...– не смогла закончить, воздуха от боли в душе просто не хватало.

– Да не важна мне твоя внешность!– он попытался обнять меня.

– Не трогай меня! – гаркнула я и отошла к окну, стараясь сдержать слезы обиды.

– Я тебя люблю не за внешность! Я тебя люблю за то какая ты есть! Нежная, ранимая, но сильная и упрямая. Наивная, добрая и красота мне не важна, – тихо сказал он.

– Тогда почему ты решил, что со мной иначе! Почему ты решил, что для меня твоя внешность главный критерий? Объясни мне почему, черт бы тебя побрал! – крикнула я и захрипла, похоже, я сорвала все– таки голос.

– Потому что глупец и идиот! – Игнат обнял меня, положил свой подбородок мне на макушку.

Он не доверял мне и сомневался!

– Это все причины или было что-то еще? – сухо уточнила я. Почему он мне изменял мне интересно.

– Я пытался тебя оттолкнуть, и поэтому ты застала тогда меня с медсестрой, а потом злился, потому что ты уехала, хотел забыть, но так и не смог, – грустно сказал он, причиняя мне новую боль.

Почему любовь к этому мужчине в последнее время приносит мне только боль! Почему я все равно его люблю, не смотря ни на что?

– Игнат, я люблю тебя, люблю тебя всего и мне неважны твои шрамы, и их люблю, – повернулась к нему лицом, – Но дай мне время, что бы подумать и решить, что делать дальше. Хотя бы день. Один день.

– Я не смогу не видеть тебя целые сутки, – прошептал он. Взял мое лицо в руки и заглянул в глаза. Я не удержала и начала молча плакать. Игнашка начала губами ловить мои слезинки, – Прости меня, прости.

В его глазах отражалась такая любовь и нежность, что трудно было не поверить ему. Но мне нужен был этот день.

Его губы накрыли мои, и я задохнулась от пронзившего меня желания. Я так скучала по его губам. Отрыла свой рот и застонала. Его язык хозяйски ворвался в меня. Я готова была отдаться ему, прям здесь и сейчас.

– День, дай мне день! – сказала, оторвавшись от его губ, Игнат дышал также тяжело, буквально проглатывая воздух, что возбуждало меня еще больше.

– День, куколка. Только один день, – сказал он хрипло и, поцеловав меня в щеку, и в живот ушел, а я осталась стоять у окна думать. Думать о том, что мне предстоит принять самое трудное решение в моей жизни.

Через минуту я поняла, что со мной что-то не так, кровать стала мокрой, а низ живота начало ощутимо тянуть.

Попыталась в стать, но согнулась от боли. Рукой нашарила телефон и набрала Игната.

– Любимая, ты передумала? – ласково сказал он. Ага, сейчас! Мне стало страшно. Я на восьмом месяце, статистика смертности недоношенных детей в этот период слишком высока, поэтому я заорала на всю глотку:

– Игнат, я рожаю!!! – и опять согнулась от боли.

Глава 14

Игнат

месяца назад.

После разговора с Камиллой надежда и тревога терзали меня не долго, она через какие-то сутки решит мою судьбу, но даже если она не захочет быть со мной, я ее отпустить никогда не смогу, жизнь без нее это не жизнь.

Весь месяц я был рядом с ней и Алисой. Я чувствовал, как пинается моя дочь, слышал ее сердцебиение. Как сумасшедший каждую ночь бегал по магазинам искал то, что просила куколка. И был безмерно счастлив. Столько счастья я не испытывал даже когда мы жили вместе с куколкой. И хотя мне не хватало времени проведенного с ними, я был счастлив. Камилла не подпускала меня к себе: не разрешала целовать, только обнимать и все. Я понимал ее опасения, и не желание. Но жутко скучал по ней всей!

Не давил, потому что понимал, что она может отказаться от меня. Хотя ее ревность к этой как ее там, Алле, радовала и согревала душу, значит не все еще потеряно.

А после сегодняшнего скандала, по-другому и не назовешь, я был уверен, что все можно вернуть. Она сказала, что любит меня всего и шрамы мои она тоже любит. Господи за что мне идиоту такая женщина??? Явно не за мои заслуги и добрые дела.

Она мое спасение, мой воздух, моя жизнь, моя любовь. Она Моя! И по-другому быть не может.

Зазвонил мобильник. Камилла.

– Любимая, ты передумала? – ласково спросил я, на что мне в ответ заорали так, что чуть уши не заложило, а когда понял, ЧТО мне сказали, чуть не хлопнулся в обморок.

– Я РОЖАЮ!!!!!– кричала куколка.

Бросил трубку и позвонил Андрею с просьбой приехать, поздно везти Камиллу в МПС, врачей он привезет сам. Пока говорил уже вбежал в палату к любимой. Там уже были, Паша с Нилой прям с операционной еще не переоделись, Гриша, и Кирилл.

Моя девочка лежала лицом к стене, сжавшись клубочком, и постанывала от боли.

Зашел в палату и взглядом попросил всех выйти. Они без вопросов вышли, только Паша приставил кулак к моему лицу и сказал:

– Если из-за этого скандала с ней или Алисой что-то случится, я с тебя шкуру спущу и жрать ее заставлю, – тихо сказал друг и удалился вслед за женой.

Я аккуратно лег возле Камиллы и обнял ее.

– Схватки, с какой периодичностью? – спросил я. А сам убеждал, что нужно убедится в ее состоянии, а потом успокаивать.

– Пять минут, пока. Ааааа– простонала она и выгнулась на постели. Господи моя девочка. Восьмой месяц, родить раньше срока очень тяжело, а на таком тем более. И смертность восьми месячных детей очень велика. Страх сковал тело. Страх за нее и нашу малышку. Мои девочки справятся, они не могут, не справится! Они не могут оставить меня одного, – Я боюсь, Игнат! Мне страшно, – тихо призналась куколка.

– Не бойся! Я буду рядом, все будет хорошо. Ты справишься, и Алиса справится. Сейчас только Андрей приедет, и через пару часов ты увидишь нашу принцессу. Не нужно боятся! – я говорил и массировал ей спину, она опять выгнулась и застонала.

– Больно, очень больно, – плача проговорила куколка. Она повернулась ко мне лицом. Глаза красные и отекшие, губы закушены до крови, бледная. Страх в глазах, – Игнат я хочу родить сама! Пообещай, что я рожу сама!

– Камилла мы ведь не восстановили твою кровь в норму, и если откроется кровотечение, мы можем потерять тебя! – с болью в голосе сказал я.

– Я справлюсь, только будь рядом, и я справлюсь, – тихо прошептала она и уткнулась носом мне в шею. Начала тихонько укачивать ее. В палату вошел Андрей с Викой, и еще какие-то люди.

– Готовьте операционную. Будем рожать, – сказал седовласый мужчина лет шестидесяти, – Ну что ж вы мамаша до срока то не дотерпели??? – добро, усмехнувшись, сказал он.

– Это не я. Принцесса просто уже хочет наружу! – ответила моя куколка, – Доктор, я хочу сама родить!

– Милая, с твоими осложнениями ты вряд ли сможешь. Но я дам тебе попробовать, но если ничего не выйдет, горячие уколы тебе помогут.

– Хорошо, – куколка приподнялась, я взял ее на руки и перенес на каталку. Я проводил ее до операционной, а дальше мне запретила идти куколка.

– Мы справимся! Я люблю тебя, – сказала она и отпустила мою руку. Я видел, что она боится неизвестности, видел, что ей больно, но она все равно пыталась утешить меня, в ущерб себе.

Каким же надо быть идиотом, что бы подумать, что эта женщина была способна бросить меня, разлюбить или быть со мной из жалости? Таким как я похоже и надо быть.

***

Четыре часа прошло, а Камилла еще не родила. Я сидел на полу у операционной и думал, что скоро сойду сума.

Все эти четыре часа куколка так кричала, нет орала, что я готов был себя убить, за то, что тогда мы не предохранялись.

Господи ей там больно, а я тут сижу, и помочь ни чем не в силах!

Рядом сидел Кирилл и пытался, как-то подбодрить, но у него хреново получалось.

– Хрен я тебя еще раз к своему телу подпущу Закиров, ааааааааааааа!– услышали мы крик куколки. Меня от боли в ее голосе аж покоробило всего. Я все сделать был готов, что бы только ей легче стало.

– Это я виноват! Я! Господи,– запустил руки в волосы, по-моему, я сейчас себя лысым сделаю!

– Ну естественно ты! Не сама же она беременная сделалась! – весело хмыкнул друг, а мне резко захотелось ему в рожу двинуть. Млять! – Успокойся папаша, все будет хорошо.

***

Спустя сейчас к нам из операционной вышел уставший Паша.

– Ну!!!!!– встал я и посмотрел на угрюмого друга, – Что ты молчишь???

– Горячие уколы и стимулирующие не помогли. Угроза слишком велика. Отделилась плацента, Алиса может задохнуться. Камилла может не пережить болевой шок. Мне жаль Игнат, но придется делать кесарево.

– Господь милосердный, как же вы его сделаете, если у нее тромбоциты так низки! – воскликнул взбешенный Кирилл.

А все не мог поверить, что все это со мной. Если не делать операцию я могу потерять их обоих, а если делать могу потерять свою жену. За, что мне все это? Я же не смогу жить дальше, если с ними что-то случится.

– Игнат, что делать? – вернул из размышления голос Паши.

– Делайте кесарево,– глухо и обреченно сказал я. Камилла мне бы не простила, не попытайся я спасти Алису и сам бы я себе этого не простил!

– Мы спасем их! – сказал Паша и ушел обратно.

Время ожидания медленно потянулось. Минуты казались часами. Перед глазами промелькнула вся наша жизнь с Камиллой.

Надежда все еще горела во мне, говорила, что все образуется. Что мои девочки будут в порядке!

Но мысленно, я и представить не мог, что Камиллы не будет в этом мире.

Когда она была в Германии, я знал, что она жива. Не со мной, но она есть где-то и счастлива. Я мог жить дальше, а сейчас я не представляю, что буду делать, если ее не станет.

Был уверен, что с Алисой все будет в порядке. Моя дочь не могла быть не в порядке, когда ее так ждут и любят.

Если... если что-то случится с куколкой, я воспитаю прекрасную дочь, а когда пойму, что не нужен ей, что она сможет жить сама, уйду к той, без которой жизнь уже не жизнь.

Я боялся, что сейчас откроется дверь, выйдет Паша и скажет, что они сделали все, что могли и ему жаль.

Я так многое не успел сказать Камилле. Так многое не показал.

Она не увидела детскую, которую я сделал в нашем доме. Я в тайне перевез все вещи из квартиры Камиллы к себе. Я не увидел ее реакцию на все это.

Услышал шаги. Из операционной выбежала Вика.

– У кого третья отрицательная группа??? – спросила она.