Текст книги "Пока не растает снег (СИ)"
Автор книги: Виктория Лейтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
========== Глава 1. ==========
– Он умрёт первым! Потом его брат! А затем и ты, Дубощит!
Раскатистый клич Азога громыхнул над самым ухом. Фили безвольно повис в железной хватке, всё ещё оглушённый ударом, но даже в таком состоянии скривился от зловонного дыхания бледного орка. Не так, ох, не так представлял наследник Торина свою гибель. На поле брани от кривого орочьего ятагана, или от зубов варга, от шальной стрелы… но не так. Фили болтался в стальной лапе, как тряпичная кукла, не оставляя попыток освободиться, и понимал, что этого не будет. Он в ловушке. Позорной глумливой ловушке.
– Бегите! – отчаянно крикнул он родичам и Бильбо, чтобы те спасали свои жизни и чтобы не видели его смерти.
Из пасти Бледного Орка несло гнилью и, немного придя в себя от этого смрада, Фили предпринял последнюю попытку вырваться, но Азог лишь расхохотался. Миг – и внезапная, острая, как эльфийская сталь, боль пронзила спину. Если бы он мог кричать, то закричал бы, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. В глазах потемнело. Фили уже не видел ни неба, ни скал, ни охваченных бессильной злобой родичей. Мир залил пурпурно-красный цвет боли и смерти. Азог издал торжествующий крик и сбросил гнома со скалы на обледеневшую землю.
…Дети Ауле – сильные, выносливые, и врагам не просто выбить жизнь из их крепких мускулистых тел. Фили выдержал всё – падение, удар… Слышал хруст собственных переломанных костей и чувствовал железный вкус крови во рту. Боль – невыносимая, отупляющая, простреливала до кончиков пальцев. Но всё, что он мог – беззвучно шевелить губами и молить валар, чтобы они скорее забрали его в Чертоги Ожидания. Да хоть куда забрали, плевать. Только бы уйти, исчезнуть и не чувствовать этой страшной боли. Если бы он мог плакать, он бы заплакал. Тело отказывалось подчиняться, но разум оставался чистым и ясным. Прошло несколько секунд, но ему показалось, что минула вечность. И вдруг боль отступила. Зрение вернулось, и краем глаза Фили увидел ужас и отчаяние на лице брата. А потом стало темно.
…Повсюду, насколько хватало глаз, простиралась зелёная равнина, и лишь далеко-далеко, у самого горизонта темнели очертания покрытых лесом гор. В паре шагов весело и бодро прокладывал себе дорогу ручей с прозрачной холодной водой. Солнце ещё не достигло зенита, лучи грели не так жарко, и Фили понял, что сейчас, должно быть, раннее утро. Выходит, это и есть Чертоги Ожидания? Странно, он всегда думал, что это место выглядит иначе. Тело было послушным и легким, боль исчезла, а сердце наполняла ласковая умиротворяющая радость. Фили улыбнулся. Он лежал на земле, кончиками пальцев ощущая сочную, ещё влажную от утренней росы траву и глядел в небо. Бесконечная, необъятная лазурь застилала глаза. Фили повернул голову в сторону журчащего ручья, и захотел встать, но кто-то совсем рядом произнёс:
– Лежи, лежи…
И он послушно улегся обратно, купаясь в этом ласковом голосе и упиваясь им, как сладким вином.
– Тише, тише… Ещё немного. Потерпи… – дрожащий, исполненный заботы голос показался ему смутно знакомым. Фили улыбнулся, и на миг ему почудилось, что лица коснулась маленькая тёплая ладошка.
Вдруг что-то полыхнуло, и не стало ни травы, ни голубого неба, ни ручья. Вместо нежного голоса – крики, брань и оглушающий звон железа. Боль впивалась в измученное тело тысячью ножами, терзала, рвала на куски… Он лежал на самодельной деревянной каталке, одной из тех, на которых раненых уносили с поля боя. Каждый камушек, каждая выбоина, в которую проваливались носилки, порождала очередную вспышку боли. Битва ещё продолжалась, но его затуманенный разум не мог определить, кому благоволит удача. Тело вновь окаменело и стало мертвенно-неподвижным, даже голову повернуть не удавалось. Фили смотрел в небо. Над Эребором раскинулся закат. Не то персиковый, не то малиновый… Теплый, безмятежный… Вот ведь чуднóй контраст, подумал Фили – здесь внизу смерть и отчаяние, а там, в бездонной вышине, мир и спокойствие.
– Держись… Вот и добрались, – голос, тот волшебный и добрый голос укутал его как пуховое одеяло. Или это всё бред?
Фили закрыл глаза и снова провалился в чёрную безмолвную пустоту.
========== Глава 2. ==========
Сигрид лавировала между койками, периодически спотыкаясь и налетая на снующих вокруг людей, гномов и эльфов. Подбегала на зов очередного лекаря, делала, что велели, и торопилась к следующему. Рабочих рук в наскоро сооруженном госпитале катастрофически не хватало. Стоны раненых, громкие распоряжения целителей и плач сливались в жуткую симфонию, но слух давно перестал реагировать на эти звуки. Сигрид даже не чувствовала усталости, хотя знала, что ноги её стёрты в кровь дрянной обувью. Платье, вымокшее от пота и чужой крови, мерзко липло к коже.
– Сигрид!
С тазиком в руках она проталкивалась сквозь весь этот ад к позвавшему её лекарю. Инхольд был из местных, и потому звал её по имени.
–Займись-ка им.
На деревянных досках, укрытых сенным матрасом, лежал очередной несчастный с выбитым глазом и отрубленной по локоть рукой. Сигрид стиснула зубы, борясь с тошнотой, и приступила к перевязке. Бедняга пришёл в сознание и тихонько завыл.
– Тише, тише… – уже в тысячный раз за последние несколько часов повторила она, – тише, тише.
“Говори, что всё будет хорошо, даже если они бьются в агонии” – напутствовал целитель – “Слов всё равно не разберут, но хоть успокоятся перед смертью”.
Уцелевшей рукой раненый схватил её ладонь и хрипло позвал:
– Иоланта…
– Да, да, я здесь. Это я, – ответила Сигрид.
– Иоланта, любимая…
Она тихонько запела старинную песню, и бледное лицо мужчины вдруг озарила по-детски счастливая улыбка. В последний раз назвав её по имени, он замер и уставился ввысь пустыми застывшими глазами.
–Эта койка свободна, – бесстрастным голосом констатировал Инхольд, и крикнул двоим эльфийским солдатам, что несли носилки с очередным раненым. – Эй, вы! Сюда его!
Ей показалось, что за один день она повзрослела на тысячу лет. Закрывала глаза, но видела одну и ту же картину – кровь, смерть и отчаяние. Не было ни страшно, ни жалко. Внутри, там, где живёт душа, разливалась серая безжизненная пустота. Сигрид не чувствовала ничего. Хотела заплакать, но слёз тоже не было.
Инхольд сунул ей в руки плошку с пресной похлёбкой и отправил на улицу – подкрепиться и подышать свежим воздухом. Она уселась рядом с палаткой, на сломанный деревянный ящик. Не ощущая вкуса, расправилась с едой и посмотрела в чернильное небо, украшенное россыпью серебряных звёзд. В детстве мама говорила ей, что после смерти душа устремляется наверх и становится белым огоньком на небе, а через месяц маленькая Сигрид часами глядела ввысь, пытаясь отыскать там новую звезду…. Интересно, сколько их появилось сегодня? И сколько ещё появится?
Из шатра вышел эльфийский целитель, огляделся по сторонам и, увидев Сигрид, подчеркнуто вежливо попросил пойти с ним. Больше всего на свете ей хотелось убежать как можно дальше от этой горы, оказаться в своей комнате и, забравшись в постель, свернуться калачиком под старым стеганым одеялом. Но вот незадача – нет у неё больше ни дома, ни комнаты, ни даже одеяла. И Сигрид послушно направилась за эльфом, мысленно решив для себя, что после этого непременно отправится спать.
– Умеете делать припарки, госпожа? – поинтересовался лекарь.
– Да, – Сигрид не смогла сдержать улыбку. Эльф, что с него взять? А всё-таки приятно слышать в свой адрес такое обращение. Только непривычно. Ну, какая она госпожа в самом-то деле?
– Разрешите пройти, – эльф вежливо, но, тем не менее, настойчиво пробирался сквозь толпу гномов, окруживших койку.
Сигрид протиснулась за ним и увидела того самого молодого гнома, которого сама же и вынесла с поля боя. Точнее, с Вороньей Высоты его донёс кто-то из своих, а уж потом передал ей. Она узнала и его брата, лежавшего рядом, но никак не могла припомнить их имён. Впрочем, это и неважно.
Эльфийский лекарь осторожно перевернул гнома на живот, и Сигрид покачала головой, ощутив мимолётную вспышку жалости с приступом тошноты. На спине у бедняги зияла глубокая рана, сочащаяся тёмной кровью. Стараясь не глядеть на его взволнованных родичей, Сигрид принялась за работу.
– Мне нужна зола, купоросное масло, бренди и немного тёплой воды.
Ей тотчас подали всё необходимое.
– Эй, а ты куда?! – крикнул один из гномов, заметив, что лекарь уходит.
Сигрид понимала, что это значит. Раненый, скорее всего, обречён, и целитель сделал выбор в пользу тех, кого ещё можно спасти. Второму гному, тому, что помладше было чуточку лучше, но и он лежал в забытьи, а рядом суетилась рыжеволосая эльфийка. Сигрид и её помнила – остроухая красавица спасла их от ворвавшихся в дом орков. Где сейчас находился сам Король-под-Горой Сигрид не знала и спрашивать не решалась – она видела, как один из лекарей распорядился унести его в отдельный шатёр и больше ничего не слышала.
– Он сейчас вернётся, – как можно увереннее сказала Сигрид, имея в виду “сбежавшего” эльфийского целителя. – Рук-то у нас не хватает.
Она знала, что ей не поверили. Они видели достаточно ран, чтобы понимать. Но даже сейчас в глазах каждого из них теплилась надежда на чудо. Сигрид чувствовала себя виноватой, хоть и оснований для того и не было. Она не лекарь и даже не ученица – она всего лишь вызвалась помочь, потому иначе нельзя. Не выжить.
Сигрид принялась за работу, и стоило ей приложить припарку к ране, как гном пришёл в себя и глухо замычал.
– Потерпи, – тихо сказала она и ласково погладила его по плечу.
Это, конечно, не могло ослабить боль, но Фили (как неожиданно она вспомнила его имя!) немного успокоился.
Сигрид пробыла возле него до утра. Несколько раз меняла припарки, отпаивала целебным настоем, вытирала кровь с уголков рта… Лекарь по-прежнему не давал никаких прогнозов, но сказал, что раз уж бедняга дотянул до утра, то шанс у него всё-таки есть.
– Ступай, деточка, тебе бы отдохнуть немного… – седовласый гном с пышной окладистой бородой ласково похлопал её по плечу.
Сигрид вышла на улицу и с наслаждением глотнула холодного утреннего воздуха. Небо только-только начинало светлеть, и ещё поблескивали в туманной вышине далёкие звёзды. А на востоке уже занимало свой пост зимнее солнце. Жухлая трава покрылась инеем, звонко хрустевшим под деревянными башмаками. Сил у неё почти не осталось, но исчезла и пустота в груди – Сигрид была слишком уставшей, чтобы разбираться в причинах и молча наслаждалась возвращением к жизни. Она подняла голову, подставляя лицо ветерку, и сладко прищурилась. Война осталась позади.
========== Глава 3. ==========
Фили очнулся к обеду следующего дня, но возвращение в мир живых не принесло ему облегчения. Открытый перелом левой ноги, раздробленное колено правой, трещина в позвоночнике и проникающее ранение в спину были далеко не полным списком полученных “трофеев”. Лекари суетились несколько дней, чтобы вырвать его из костлявых объятий смерти, но насколько полноценной будет эта пóтом и кровью отвоеванная жизнь, говорить никто не решался. Всё, что он мог – поворачивать голову и шевелить руками, на большее его искалеченное тело было не способно. Фили думал, что лучше бы ему посильнее удариться головой и превратиться в бездушный “овощ” – тогда он хотя бы не понимал всего ужаса своего положения.
Кили, которому орочье копьё сломало рёбра и проткнуло лёгкое, каждый день, превозмогая боль, доползал до его постели и говорил что всё будет хорошо, но не верил собственным словам. Но Фили радовался. Брат медленно, но верно шёл на поправку, и немалую роль в этом сыграла рыжеволосая эльфийка. Она и Фили старалась помочь – мурлыкала какие-то свои эльфийские молитвы, натирала неизвестными мазями, поила отварами…Но даже магия Дивного Народа оказывалась бессильной перед страшными травмами.
Вместе с Кили приходил Торин. “Ты мой наследник, Фили. Моя кровь. Моя надежда” – говорил он. – “Борись”. И Фили боролся. До потемневших от боли глаз, до искусанных в кровь губ, до содранной кожи на ладонях. Он не хотел сдаваться. Не имел права. Улыбался, подшучивал над самим собой… Держался. Пусть видят, что он сильный. Пусть знают. Но по ночам, когда лазарет погружался в тишину, он плакал. Безнадёжно, беззвучно, чтобы никто не слышал и не видел. И хотел умереть.
В одну из таких ночей Сигрид, коротавшая очередное дежурство проходила мимо. В первую секунду она испугалась и решила, что Фили умер – глаза его были широко распахнуты и безжизненно глядели в потолок, а грудная клетка почти не вздымалась. Подойдя ближе, Сигрид успокоилась, поняв, что, ошиблась, но в следующий миг увидела на его лице мокрые дорожки.
– Хочешь, принесу тебе обезболивающий отвар? – она осторожно присела на край постели и коснулась его руки.
Фили вздрогнул.
– Да… – хрипло ответил он.
– Я скоро вернусь, – дочь Барда направилась к ящикам, где хранились снадобья.
Лекарств катастрофически не хватало, а тех, что снимали боль, в особенности. Целители берегли их для самых тяжёлых и выдавали только по разрешению, но сейчас никого из дежурных не было, а присматривать за больными оставили Сигрид. За последние две недели она научилась определять, кому обезболивающее необходимо в первую очередь, а кто может потерпеть.
– Ну, где же оно?.. – Сигрид перевернула содержимое всех ящиков, но нужного снадобья не нашла.
Странно… Она точно помнила, что с вечера ещё оставался один пузырёк. Значит, придётся идти в другой шатёр и просить у лекарей.
– Прости, Сигрид, но я не могу, – сказал Инхольд, перевязывая очередного пациента, – у меня ещё три операции, и две из них с ампутацией. – Этим беднягам оно нужнее.
– Но тому гному тоже плохо! – возразила она. – И, между прочим, он наследник короля!
– Здесь все равны, – лекарь оставался непреклонен, – а я и так израсходовал на него добрую половину запасов, – он многозначительно посмотрел на Сигрид, – и по твоей, между прочим, прихоти. Гномы сильный народ, потерпит.
– Но…
– Я всё сказал.
Сверкнув глазами, Сигрид развернулась и быстро зашагала прочь. Инхольд не обиделся. Молодо – зелено. Было время, и он также отчаянно пытался помочь каждому, пока с годами не уяснил – всех не спасти.
У входа в шатёр Сигрид остановилась. Она чувствовала себя обманщицей. Обещала добыть лекарство, а сама пришла с пустыми руками. Страшно даже представить, каково это – день и ночь мучиться от боли, не в силах убежать от неё. Бедный Фили. Бедные все… Стиснув зубы Сигрид уже в который раз прокляла весь орочий род до седьмого колена. Провались они все к балрогам!
Проходя между койками, она остановилась, заслышав какую-то возню. Испугавшись, что кому-то из больных могло сделаться хуже, она подошла к той самой койке, откуда доносилось шуршание.
– Вам плохо? – она осторожно подняла одеяло. – Альфрид! Что ты здесь делаешь?!
Помощник старого бургомистра день и ночь вертелся в госпитале, скуля, что “истекает кровью” и в доказательство демонстрировал всем покусанную руку и многочисленные ссадины. Инхольд тогда наложил ему пять швов и выгнал прочь. Но Сигрид привел в бешенство не сам факт наличия здесь Альфрида, а то, что было у него в руке – тот самый заветный пузырёк с обезболивающим.
– У меня спина болит… – жалобно простонал он, – кажется, я сломал позвоночник…
Несколько секунд Сигрид молча глядела на него, затем сделала глубокий вдох, и её рука, независимо от воли хозяйки наотмашь ударила Альфрида по носу. Раздался глухой звук, и бывший чиновник повалился на пол, утянув за собой табурет с масляной лампой.
– Ах, ты грязный пёс! – Сигрид вцепилась в ворот его рубахи и с силой встряхнула. Испуганный Альфрид даже не выказал сопротивления. – Бессовестный лгун! Мразь! Подонок!
Её гневные крики и звон упавшей посуды разбудили пациентов. Какой-то эльф с забинтованным плечом оттащил её от растянувшегося на полу Альфрида.
– Тише, госпожа! Успокойтесь!
Раздался топот шагов, и вбежали двое лекарей, а вместе с ними Бард.
– Что здесь происходит? – лучник огляделся по сторонам и увидел растрёпанную дочь. – Сигрид?!
– Он… он… – она всё ещё захлебывалась от гнева, – он воровал лекарства!
Через пять минут Альфрида выставили вон, а Сигрид получила выговор за то, что устроила погром. Бард не сердился на дочь, у него и самого руки чесались как следует наподдать мерзавцу, но Сигрид должна научиться выдержке и терпению, если собирается и дальше помогать в госпитале.
– Я просто хотела, чтобы Фили мог немного поспать, – сказала она. – А Альфрид… Отец! Из-за него наши пациенты страдают от боли! – Сигрид покачала головой, – знаю, нельзя так говорить, но лучше бы тот тролль сожрал его…
– Я всё понимаю, – мягко сказал Бард и ласково поцеловал её в лоб, – но, как помощник целителя, ты не должна так вести себя.
– Этого больше не повторится, отец. Даю слово, – заверила она. – Прости, мне надо бежать, я обещала Фили, что принесу ему снадобье.
Сигрид заторопилась к своему пациенту, а лучник проводил её долгим задумчивым взглядом.
– Идём, Бард, – в шатёр заглянул король Трандуил, – надо обсудить с Торином, как разместить людей и эльфов внутри Горы.
– Что там произошло? – Фили болезненно поморщился.
Его койка находилась в противоположном конце шатра, и он не мог видеть устроенной Сигрид заварушки.
– Да так… – отмахнулась девушка, – ничего. Выставили взашей одного паразита. Вот, попей, – осторожно придерживая его голову, Сигрид помогла Фили выпить лекарство, – боль скоро ослабнет, и ты сможешь поспать.
– Я узнал тебя, – улыбнулся он, – вернее, твой голос. Это ведь ты вынесла меня с поля боя?
Она кивнула:
– Я думала, ты был без сознания. Кстати… ещё раз спасибо, за то, что спас нас от орков.
Её серые глаза лучились искренней заботой, а от рук исходило тепло. Фили вдруг очень захотелось попросить Сигрид побыть с ним ещё немного, но её уставшее лицо удержало гнома от этого шага.
– Иди. Тебе тоже надо отдохнуть. Я ведь вижу, ты почти не спишь.
Сигрид укрыла его одеялом и перебралась на свободную койку по соседству. Свернулась калачиком и по-детски обняла колючую подушку, набитую промокшим сеном.
– Спокойной ночи, Фили.
– Спокойной ночи, Сигрид.
Он знал, что она всё равно не будет спать, и в лучшем случае провалится в короткую и чуткую дрёму, чтобы оказать помощь, если кому-то из больных вдруг станет плохо. Несколько минут Фили разглядывал её хорошенькое, но слишком рано повзрослевшее лицо, а потом, когда боль на время отступила, наконец, уснул.
========== Глава 4. ==========
Сигрид приходила к нему каждый день. Обход больных, конечно, входил в её обязанности, но Фили замечал, что ему она уделяет больше времени, чем другим. Каждый раз, когда выпадало дежурить ночью, Сигрид непременно занимала койку напротив. Фили спас жизнь ей и её близким, твердила она самой себе, и руки её становились нежнее и аккуратнее.
Она заплетала ему волосы. Негоже королевскому наследнику быть лохматым, как гундабадский варг. Устроившись в изголовье постели, Сигрид осторожно расчесывала гребнем спутанную гриву, отбирала по бокам небольшие пряди и сплетала их в тонкие косички. У гномов каждая причёска имеет своё значение, и Сигрид спросила у Фили, что означает его.
– Наследник, будущий король, – в его голосе не прозвучало ни спеси, ни превосходства.
– Тебя это не радует?
– Я родился правителем, – ответил он, – но, будь у меня выбор, я ни за что не хотел бы им стать.
Сигрид улыбнулась:
– Ты говоришь совсем как мой отец. Народ хочет видеть его бургомистром Дейла, а он всеми силами открещивается.
– Ну а ты? – Фили чуть откинул голову, чтобы увидеть её лицо. – Ты этого хочешь?
– Не знаю, – она продолжала водить гребнем по его волосам, и Фили зажмурился от удовольствия, – я понятия не имею каково это – быть знатной дамой. Думаю, я выглядела бы настоящим посмешищем.
Он открыл один глаз и посмотрел на неё:
– У тебя благородная осанка и манеры настоящей леди.
Сигрид порадовалась, что в мутном пламени свечи не было видно, как вспыхнули её щеки. Всю свою жизнь она провела в Эсгароте, и всё, что находилось за пределами Озёрного Города, казалось ей сказочным и далёким. Фили рассказывал ей о Синих Горах, где остался их прежний дом; о Великом Восточном Тракте и перевале у Дунланда; о том, как путешествовали верхом на бочках, и как едва не стали трофеями короля горных троллей. Сигрид слушала, затаив дыхание и иногда закрывала глаза, пытаясь представить то, о чём рассказывал Фили. Воображение рисовало прекрасный и удивительный мир, мир странствий и приключений; мир, который ей, вероятно, никогда не суждено увидеть.
– Какой же ты счастливый, Фили! – тихонько, чтобы не разбудить других больных, воскликнула она. – Счастливый и свободный.
– Ага, – он грустно улыбнулся, – особенно сейчас, когда прикован к этой проклятой койке.
– Но ты поправишься, – Сигрид сказала это без тени сомнения, – ты уже можешь садиться и немного шевелить ногами. И ты чувствуешь боль. Это хорошо. Значит, твоё тело ещё живо.
– Почему ты так заботишься обо мне?
Вопрос застал её врасплох, но уже через мгновение Сигрид взяла себя в руки:
– Ты наследник короля, тебе нельзя умирать, – она пожала плечами и, укрыв его одеялом, как-то слишком быстро засобиралась, – отдыхай. Мне ещё нужно сделать обход.
Короткие осенние дни и долгие ночи сменяли друг друга, и всё неотступнее подбиралась зима. До весны жителей Эсгарота решено было устроить в Горе – места хватало всем, да и рабочие руки никогда не помешают.
К началу декабря Торин окончательно поднялся на ноги, и теперь только многочисленные шрамы на его теле служили напоминанием о цене победы. Кили тоже поправился, хотя о полном выздоровлении говорить ещё не приходилось, но жизнь молодого гнома была вне опасности.
Новые обитатели и гости Эребора вовсю готовились к коронации законного монарха. Чертоги, что почти две сотни лет были пристанищем спящего ужаса, превратились в весело гудящий улей – измученным войной людям, гномам и эльфам хотелось праздника. Изначально церемония планировалась на середину декабря, но сроки пришлось сдвинуть, поскольку караван из Синих Гор задержался в пути. Торин знал, как Дис ждала этого дня. Но когда он получил письмо, в котором сестра сообщала, что задержится, обрадовался. Торин надеялся, что к этому времени Фили, если и не поправится, то хотя бы придёт в норму. И чувствовал себя виноватым. Он, лишь он один затеял этот поход, и на его плечах лежала ответственность за тех, кто согласился разделить с ним тяготы и опасности. Торин помнил, как не хотела Дис отпускать сыновей и как уговаривала их остаться в Синих Горах. И, уходя, Торин дал ей слово, что позаботится о племянниках и не допустит, чтобы с кем-то из них случилась беда. А что теперь? Как будет он смотреть в глаза Дис, когда она увидит искалеченного сына?
Фили тоже всё понимал, но никого не винил. Это война – на ней умирают, становятся калеками… Он знал это в теории, но до Битвы Пяти Воинств ему не приходилось участвовать в настоящем сражении, а мелкие стычки с орками не шли ни в какое сравнение в тем, что было у подножия Одинокой Горы. Знавший о войне лишь по рассказам дяди, больше походившим на красивые легенды, Фили видел её в лживом, романтическом свете. На деле же всё оказалось иначе. Нет в войне ни красоты, ни романтики. Она пахнет кровью и гноем, а вместо грохота барабанов уши разрывает от криков и звона железа. Война уродлива, у неё синевато-зелёное лицо с гниющей кожей и длинные костлявые руки с кусками тлеющей плоти. В ней нет торжества, её гимн – плач вдов и матерей, да завывания раненых, медленно и мучительно угасающих на холодной земле. Теперь Фили знал истинное содержимое войны. И всё же, ни о чем не жалел.
– У всего в мире есть великий замысел, – сказала Сигрид, – и в то же время его нет ни в чём. Всё важно и бессмысленно одновременно.
Фили глянул на неё с изумлением. Совсем юная, почти девчонка – ей следовало бы думать о нарядах и танцах, грезить о прекрасном принце и вышивать картины, чтобы украсить ими дом. Но война, эта чёрная зловонная яма, затягивает в себя каждого, кто имел несчастье оказаться на её краю.
– Эй! – Фили накрыл своей широкой ладонью хрупкое запястье Сигрид. – Не думай об этом. Не думай ни о чём! Живи, радуйся. Ты молода и хороша собой. Тебя ждёт прекрасное, светлое будущее.
Их взгляды встретились. Сигрид улыбалась, но в глазах её блестели слёзы.
– Как бы я хотела верить тебе, Фили… – тихо сказала она.
– А ты верь! – горячо воскликнул он и, неловко повернувшись, разбередил рану. Боль не заставила себя ждать.
– Тише, тише… – Сигрид бережно уложила его обратно. – Я буду верить, обещаю. Но и ты дай мне слово, что не сдашься, – это было требование, не просьба.
Они оба замолчали. Всё происходящее уже давно не напоминало общение лекаря и пациента. Не отдавая себе ясного отчёта, Фили и Сигрид понимали, что балансируют на тонкой и опасной грани, словно идут, держась за руки, с завязанными глазами по верёвке над бездонной пропастью – шаг – и они сорвутся.
На её счастье в покои заглянул Кили, и Сигрид ушла, оставив братьев наедине.
Гномы Эред Луина прибыли к концу декабря. Окончательно вступившая в права зима обещала быть суровой. Бард, всё-таки согласившийся принять трон правителя, на время холодов увёл людей в Эребор – Торин, чувствуя вину, сам предложил ему это. Сигрид отвели роскошные покои аж из трёх комнат, вместе составляющих половину старого дома в Эсгароте. В шкафу появились удивительной красоты платья и туфли, а постельное бельё из тончайшего шёлка так и манило в свои объятия. Как и всякая девушка, Сигрид не могла не радоваться, и первое время подолгу перебирала наряды и украшения, но чувствовала себя в них неуютно.
– И какая же ты у меня красавица! – воскликнул Бард, увидев дочь в изумрудном платье, расшитом серебряными и золотыми нитями.
– Ткань мне подарила леди Дис, а нити принесла Тауриэль, – ответила Сигрид и ещё раз посмотрелась в зеркало.
Обычно она собирала непослушные волосы в тугой узел, чтобы не мешали работать по дому и в лазарете, но сегодня распустила их, и русые локоны пушистым водопадом раскинулись по спине и плечам.
– Тебя примут за эльфийку, – улыбнулся отец.
В этом платье она казалась взрослее, женственнее, и до щемящей боли в сердце похожей на мать.
– Нам пора, – сказал Бард, – иначе опоздаем на коронацию.
В двери покоев деликатно постучали, и вошла молодая гномка, одетая в темно-синее платье служанки.
– Леди Сигрид, мне велено передать вам это, – она протянула ей небольшой футляр, обитый чёрным бархатом.
Прежде, чем удивлённые отец и дочь успели расспросить её, гномка удалилась. Сигрид медленно открыла футляр – внутри, на алой шёлковой ткани лежала подвеска из белого золота, наподобие тех, что носили на голове некоторые из знатных гномьих женщин. Тончайшей работы, переливающаяся россыпью белых камней, она притягивала взгляд, и Сигрид смотрела на неё, как завороженная.
– Кто же это, скажи на милость, дарит тебе такие подарки? – поинтересовался у дочери Бард.
– Не знаю, – опустив глаза, ответила Сигрид, хотя сердце её трепетало от прекрасной и пугающей догадки.
– Да здесь же ещё и письмо приложено! – прежде, чем Сигрид успела отреагировать, Бард взял скрученный в небольшой свиток лист бумаги и развернул.
Несколько секунд он бегал глазами по строчкам и затем, отдав письмо в руки дочери, коротко сказал:
– Будет лучше, если ты вернёшь это.
–Но…– прежде, чем она договорила, Бард вышел в коридор, и Сигрид, всё ещё держа в руках подарок, растерянно и тоскливо глядела ему вслед.
========== Глава 5. ==========
Церемония проходила в Зале Королей. Под потолком горели канделябры, стрельчатые арки украшали гирлянды из остролиста; а с дальней стены, за троном, спускались древние знамена. Гномы, эльфы, люди – жители Эсгарота и даже некоторые из знатных представителей Рохана и Гондора, собрались под древними сводами, чтобы увидеть возрождение великого королевства. От блеска драгоценностей и пестроты нарядов рябило в глазах. Обрывки разговоров сливались в нестройный хор, дамы обмахивались веерами, а некоторые из мужчин разгоняли духоту холодным элем.
Самые высокопоставленные гости заняли места в первых рядах “живого коридора”, тем самым имея возможность собственными глазами лицезреть нового короля.
Сигрид с отцом стояли где-то посередине между входом и троном, но в первом ряду. Бард недовольно покосился на дочь, когда увидел сверкающую в её волосах бриллиантовую подвеску, но ничего не сказал и только молча покачал головой. Сигрид обещала себе, что по окончании церемонии непременно вернёт Фили этот подарок, но ей хотелось, чтобы он прежде увидел его на ней.
Наконец, двери открылись, заиграл торжественный марш, и гул тотчас же прекратился. Появился Торин. В сияющих золотых доспехах и тёмно-синей мантии, отороченной мехом, он выглядел героем древних легенд, явившимся прямо из книги. Гордо и уверенно шествовал он к трону, чуть улыбаясь и кивая на восторженные приветствия гостей. Следом за ним Кили, а по правую руку леди Дис – величественно-спокойная и тщательно скрывающая грусть в ясных глазах. Сигрид уже который раз огляделась по сторонам в надежде отыскать Фили, но не увидела его. Неужели, он пропустит этот важный день?
– Да здесь он, здесь… – недовольно хмыкнул Бард.
– Где?! – переспросила она и тут же мысленно отругала себя за этот скоропалительный выпад. Хотя… отец всегда был невероятно проницательным.
Бард кивнул в сторону трона. Сигрид привстала на цыпочки, вытянула шею и увидела, как Бофур и Ори придерживают едва стоящего на ногах Фили. Сигрид находилась далеко от него, но даже с такого расстояния видела, как смертельно бледен был наследник Торина, и каких усилий стоило ему держаться на ногах. В груди защемило.
Торин дошёл до мраморных ступеней у подножия трона и остановился. Под сотнями восторженных взглядов Гендальф торжественно опустил корону на голову нового узбада.
– Да благословят же валар тебя и твоё королевство, Торин Дубощит! И да увенчают тебя венцом славы, что не померкнет до конца существования Мира!
На несколько секунд воцарилась благоговейное, ничем не рушимое безмолвие, и вот, законный правитель Эребора медленно повернулся к присутствующим. Миг – и тишину разорвал гром аплодисментов и радостных возгласов. Торин чуть склонил голову, поднял руку, и шум тут же стих.
– Обещаю! И клянусь! – зычный голос эхом разнёсся под сводами, – перед всемогущим Илуватаром и всеми вами, быть верным и неизменно преданным своему народу и своему отечеству! Обещаю и клянусь служить ему по долгу короля! Не руководствуясь ни враждой, ни дружбой, ни родством, ни кóрыстью, но памятуя единственно о возрождении и преуспевании своего народа! Клянусь поддерживать мир и спокойствие! Препятствовать всякой несправедливости! Надзирать за правосудием и совершать акты милосердия! Клянусь!
