Текст книги "Воля твоя(СИ)"

Автор книги: Виктория Черникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

АННА БРОУН

Оригинально.

ГЕРБЕЛЬ

О, у Евгения Павловича множество оригинальных идей. Он у нас вообще талантливый старикан, жаль только, сам редко пишет.

АННА БРОУН

Он пишет мне письма.

ГЕРБЕЛЬ

Какие еще письма?

АННА БРОУН

Любовные, какие же еще? Полные страсти и огня! А еще шлет мне цветы. Этот букет,

(кивает в сторону рояля)

кстати, от него. Преподнес мне сегодня лично. Он и вправду не пропускает ни одного моего выступления.

ГЕРБЕЛЬ

Кто? Наш редактор?

АННА БРОУН

Да-да, ваш Серов Евгений Павлович, только он подписывается Эжен, на французский манер.

ГЕРБЕЛЬ

Старый павиан!

АННА БРОУН

Только что он был талантливым стариканом.

ГЕРБЕЛЬ

А теперь я разжаловал его в павианы. Нет, интересно, что же он вам все-таки пишет?

АННА БРОУН

Зовет меня с собою в Париж.

ГЕРБЕЛЬ

И что же вы?

АННА БРОУН

Пока раздумываю. А что, может, правда, махнуть с ним в Париж, прочь от московских снегов к французским фиалкам и лягушачьим лапкам. Дам несколько концертов – он обещает протекцию, – стану мировой знаменитостью.

ГЕРБЕЛЬ

Ну, за этим вовсе не обязательно ехать в Париж.

АННА БРОУН

За чем?

ГЕРБЕЛЬ

За лягушачьими лапками. Я знаю в Москве один ресторан, где повар-француз отлично готовит фрикасе из лягушачьих лапок с белыми грибами в сливочном соусе.

АННА БРОУН

А фиалки?

ГЕРБЕЛЬ

С фиалками еще проще. У моей престарелой родственницы в Замоскворечье все подоконники фиалками уставлены – ничем не хуже французских. Хотите, я вас с ней познакомлю?

АННА БРОУН

Ну, а как быть с мировой известностью?

ГЕРБЕЛЬ

Да ведь вы сами говорили, что известность и связанная с нею шумиха вас раздражают!

АННА БРОУН

Да, действительно. Как ловко вы развеяли мои сомнения! Решено – остаюсь!

Гербель протягивает Анне свой бокал, и они чокаются.

ГЕРБЕЛЬ

Я очень умный, не правда ли?

АННА БРОУН

Правда! Умный, талантливый, гениальный!.. Я не пересаливаю?

ГЕРБЕЛЬ

Нисколько. Продолжайте!

Гербель встает из-за стола, подходит к Анне и увлекает ее к дивану и креслам.

АННА БРОУН

Золотое перо Москвы, корифей...

ГЕРБЕЛЬ

Про светило не забудьте!

АННА БРОУН

Светило музыкальной журналистики!

Гербель усаживает Анну в кресло, а сам садится у ее ног.

ГЕРБЕЛЬ

Еще!

АННА БРОУН

Еще – роскошный мужчина, нежный и страстный, покоритель женских сердец, любимец старых грымз...

ГЕРБЕЛЬ

Нет, нет, последнее – вычеркнуть!

АННА БРОУН

Хорошо – любимец публики, душа общества, баловень судьбы! Одним словом – алмаз чистой воды!

ГЕРБЕЛЬ

Бог мой! Я вам даже завидую!

АННА БРОУН

Мне? Почему?

ГЕРБЕЛЬ

Как же – такое сокровище и лежит у ваших ног!

Гербель обнимает Анну за ноги и зарывается лицом в ее колени. Анна кусает губы.

ГЕРБЕЛЬ (ПР.)

Моя королева!

Гербель начинает расстегивать пуговицы на платье Анны. Она резким движением, двумя руками отталкивает его. Он смотрит растерянно и молча ждет объяснений.

АННА БРОУН

Ну, довольно. Неужели вам все это еще не надоело? Удивляюсь!

Анна поднимается из кресла и неторопливо направляется к выходу, на ходу поправляя волосы. В дверях она приостанавливается и говорит через плечо Гербелю, который так и сидит на полу.

АННА БРОУН (ПР.)

Я, может быть, на днях позвоню вам.

ИНТ. СПАЛЬНЯ В КВАРТИРЕ АННЫ БРОУН. УТРО СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ.

Шторы в спальне неплотно задернуты, сквозь них проникает утренний свет, который светлыми пятнами ложится на потолок.

Анна Броун лежит в кровати и смотрит на потолок.

АННА БРОУН

(шепчет едва слышно)

Свободна... Свободна...

В комнату из прихожей доносится телефонный звонок. Анна вскакивает, накидывает халат и идет к выходу, но у дверей спальни останавливается и медленно возвращается обратно. Она садится на краешек кровати и прислушивается к голосу за стенкой – горничная Полина отвечает на телефонный звонок.

В спальню с подносом входит горничная Полина. На подносе сервирован чай.

ПОЛИНА

Доброе утро, Анна Николаевна!

Она ставит поднос на столик, подходит к окну и раздвигает шторы.

В утреннем свете видно, как осунулось лицо Анны.

АННА БРОУН

Кто звонил?

ПОЛИНА

Господин Миряйкин. Я сказала, что вы еще отдыхаете.

АННА БРОУН

Чего он хотел?

ПОЛИНА

Не знаю, сказал, что перезвонит попозже.

АННА БРОУН

Хорошо, ступай. Я сама.

Анна Броун берет чашку чая, кладет в нее кусочек сахару и медленно размешивает. Слышно, как за окном проезжает автомобиль и останавливается рядом с домом. Анна довольно усмехается, подносит, наконец, чашку к губам и отпивает.

АННА БРОУН

Вот и он.

Анна подходит к окну и выглядывает из-за шторы на улицу.

НАТ. УЛИЦА ВОЗЛЕ ДОМА, В КОТОРОМ ЖИВЕТ АННА БРОУН. ЗИМНЕЕ УТРО.

Из автомобиля выходит незнакомый господин.

ИНТ. ГОСТИНАЯ В КВАРТИРЕ АННЫ БРОУН. ДЕНЬ.

Анна Броун, одетая в домашнее платье, сидит за роялем и рассеянно перебирает клавиши.

В прихожей звонит телефон, – Анна вздрагивает и смотрит на дверь.

Входит горничная Полина.

ПОЛИНА

Звонит господин Миряйкин.

АННА БРОУН

Скажи ему, что я занята, репетирую.

ИНТ. ПРИХОЖАЯ В КВАРТИРЕ АННЫ БРОУН. ВЕЧЕР.

Анна Броун стоит в дверях гостиной и смотрит на телефон, который висит на стене в прихожей в окружении литографий.

Она подходит к телефону и нерешительно протягивает руку к трубке. Передумав, она снимает со стены литографию, висящую над телефонным аппаратом, и ставит ее на пол, затем снимает с вешалки меховое пальто и вешает его на освободившийся гвоздь. Таким образом телефон исчезает в недрах пальто.

Из кармана пальто на пол падает ключ.

ИНТ. ПРИХОЖАЯ В КВАРТИРЕ КАРАМЫШЕВОЙ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ПОЛ ГОДА СПУСТЯ.

Анна Броун сидит в кресле, – она сжимает в руке ключ. Позади кресла стоит женщина, ее покойная сестра.

АННА БРОУН

Надо успокоиться. Надо продумать хоть раз все до конца.

Почему я решила, что он отходит от меня? Ну, за это говорили тысячи примет. С этим ясно.

Почему он не позвал меня, когда я ушла? Почему до сих пор не вернул? Здесь два решения. Или он очень оскорблен и ждал, ждет шага с моей стороны, – ну, конечно, ведь я же сказала, что на днях позвоню, – или доволен, что так просто разделался со мной. Ушла, и слава богу. Без всяких драм и объяснений. Нет. Это опять не то. Не может он не думать, не задавать себе вопроса, что со мной случилось. Значит, первое решение верно. Глубоко обижен. Ждет шага с моей стороны. А шаг невозможен, потому что пошло бы то же самое – и мои догадки, и приметы, и отчаяние. Нет, так все отлично. Единственный выход...

ПОКОЙНАЯ СЕСТРА

Правильно! Успокойся.

АННА БРОУН

Остался ключ от его квартиры – надо вернуть. Вернуть и закрыть за собой дверь навсегда. Поставить точку, чтоб уж не ждать ничего. Надо, чтоб надежды не было, – тогда мне будет спокойно. Вот, если б он навсегда уехал или, еще проще, умер, – это была бы уж совсем определенная точка. Конец. Тогда бы я была спокойна.

Анна берет шаль, накинутую на спинку кресла, и идет к выходу из квартиры.

НАТ. УЛИЦА ВОЗЛЕ ДОМА, В КОТОРОМ ЖИВЕТ ГЕРБЕЛЬ. ЗИМНЯЯ НОЧЬ.

Анна Броун, закутанная в шаль, стоит в воротах дома, в котором живет Гербель, и смотрит на окна его квартиры. У ворот сидит спящий дворник в тулупе, воротник поднят выше головы. Идет снег.

ИНТ. ПРИХОЖАЯ В КВАРТИРЕ ГЕРБЕЛЯ. НОЧЬ.

Анна Броун, прижавшись спиной к входной двери, стоит в темной прихожей, которая освещается лишь слабым светом, проникающим из гостиной. Она прислушивается: в квартире тихо, не смотря на свет из гостиной.

Анну выводит из оцепенения бой часов: она потихоньку подходит к двери гостиной, по дороге опуская ключ от квартиры на стол для корреспонденции.

ИНТ. ГОСТИНАЯ В КВАРТИРЕ ГЕРБЕЛЯ. НОЧЬ.

В гостиной полумрак. Она имеет тот же вид, что и при последней встрече Анны с Гербелем.

На диване в неловкой позе спит Гербель. Анна Броун стоит рядом и смотрит на него. Во сне Гербель шевелится, поворачивая к Анне лицо, при этом на пол падает книга, которую он перед этим читал.

Анна поднимает книгу и кладет ее на столик, стоящий между диваном и креслом, в котором она любила сидеть. На столике по-прежнему стоит фотография Анны с ее автографом, синее блюдце, подаренное Анной, на нем – запонки, а также лежит стопка неразрезанных книг, поверх которых – нож для разрезания бумаг.

Анна берет со стола нож.

Взмах руки, с зажатым в ней ножом.

Перед глазами Анны повисает красная пелена.

ИНТ. ПРИХОЖАЯ В КВАРТИРЕ КАРАМЫШЕВОЙ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

Анна Броун, прикрыв глаза, сидит в кресле. В прихожую доносятся оживленные возгласы.

КАРАМЫШЕВА (ВНП)

Ужинать! Ужинать!

В прихожую входит Карамышева и с радостной улыбкой подходит к Анне.

КАРАМЫШЕВА

Вот вы куда запрятались! Идемте скорее ужинать!

ИНТ. СТОЛОВАЯ В КВАРТИРЕ КАРАМЫШЕВОЙ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

Гости, весело переговариваясь, проходят в столовую, где к ужину накрыт большой стол.

Анна Броун останавливается позади своего стула и держится двумя руками за его спинку. Следом за ней к столу подходит доктор Памузов.

ДОКТОР ПАМУЗОВ

Разрешите, хе-хе?

Анна Броун, посторонившись, молча пропускает доктора на соседнее место. Доктор Памузов смотрит на Анну и хмурится.

ДОКТОР ПАМУЗОВ (ПР.)

До чего же вы бледная. Надо бы вам немножко того, полечиться.

В столовую вбегает Миряйкин.

МИРЯЙКИН

Господа! Господа! Очень грустная новость. Зарезали нашего бедного Гербеля. Я сейчас узнал. Аппендицит, представьте себе. Утром оперировали. Сам профессор Ивашов. Операция прошла хорошо, а сердце не выдержало. Сегодня в пять часов скончался.

КРУПНЫЙ ПЛАН. Миряйкин медленно произносит, растягивая слова:

МИРЯЙКИН (ПР.)

Зарезали Гербеля!

КРУПНЫЙ ПЛАН. Исказившееся от ужаса лицо Анны Броун.

Перед глазами Анны повисает красная пелена.

Анна Броун вместе со стулом падает навзничь.

ИНТ. КАБИНЕТ ДОКТОРА ПАМУЗОВА. ПОДМОСКОВНАЯ ЛЕЧЕБНИЦА. ЛЕТНИЙ СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ.

Кабинет обставлен громоздкой мебелью: книжные шкафы, шкаф с медицинскими инструментами, огромный стол с толстыми тетрадями в зеленых переплетах. Жалюзи на окнах и балконной двери опущены, на полу лежит решетчатая тень.

За столом сидит обливающийся потом доктор Памузов, напротив него – Анна Броун. Она коротко стрижена.

ДОКТОР ПАМУЗОВ

Пересядьте, пожалуйста, вот на этот стул, лицом к свету.

Анна Броун пересаживается на указанный доктором стул. Доктор Памузов раскрывает одну из тетрадей.

ДОКТОР ПАМУЗОВ

Итак, ваше имя?

АННА БРОУН

К чему это?

ДОКТОР ПАМУЗОВ

Такой порядок.

АННА БРОУН

Анна Брунова.

ДОКТОР ПАМУЗОВ

Как?

АННА БРОУН

Брунова. Броун. Все равно. Вы же знаете, чего же вы спрашиваете?

Анна берет со стола карандаш и верит его в руках.

ДОКТОР ПАМУЗОВ

Спрашиваю, чтобы слышать, как вы ответите. Возраст! Сколько вам лет?

АННА БРОУН

Тридцать пять.

ДОКТОР ПАМУЗОВ

Это значит сорок?

АННА БРОУН

Нет, это значит тридцать восемь.

ДОКТОР ПАМУЗОВ

Отложите карандаш в сторону и не вертите ничего в руках. Вы отвлекаете мое внимание.

Анна кладет карандаш на место.

ДОКТОР ПАМУЗОВ (ПР.)

Почему вы сказали тридцать пять?

АННА БРОУН

Так, по привычке.

ДОКТОР ПАМУЗОВ

Ага! Это отлично. Эта привычка указывает на желание казаться моложе, то есть лучше, на желание преуспеть в жизни. Желание нормальное, здоровое. Теперь вы понимаете, почему мы заставляем пациентов отвечать? Держите руки спокойно. Какое сегодня число?

АННА БРОУН

Двадцать восьмое, нет, двадцать девятое. Не помню. Знаете, доктор, этот старый прием очень глуп. Ни один нормальный человек не ответит вам сразу. Именно нормальный человек сначала удивится неуместности такого вопроса, а потом уж сообразит, для чего вам это нужно, и ответит.

ДОКТОР ПАМУЗОВ

Не беспокойтесь. Все это учтено. На что вы жалуетесь? Спите хорошо? У вас, конечно, был сильный нервный шок, от которого вам надо оправиться.

АННА БРОУН

Шок? Ровно никакого. Просто я переутомилась. И эта жара. Потом я хворала, и теперь мне нужно отдохнуть. Поэтому я и приехала к вам.

ДОКТОР ПАМУЗОВ

Зачем вы остригли волосы?

АННА БРОУН

Был жар, волосы свалялись. Потом трудно было расчесать. И падали. Господи! Да какое вам до этого дело? Я здорова и хочу отдохнуть, и больше ровно ничего.

ДОКТОР ПАМУЗОВ

Степень вашего здоровья буду определять я, а не вы.

АННА БРОУН

Я ужасно устала! Я ужасно устала!

ДОКТОР ПАМУЗОВ

(ласково)

Да, я понимаю, голубчик. Вас дорога утомила и эта жара. Сегодня ужасно душно. Будет гроза. Все мои больные сегодня нервничают. Пойдите, отдохните как следует, не ходите по солнцу, и на пляж вам не следует. Это потом успеете. Пойдите, голубчик, полежите. У вас хорошая комната?

АННА БРОУН

Хорошая.

ДОКТОР ПАМУЗОВ

Ну, вот и отлично. Если что нужно, не стесняйтесь, все будет сделано.

ИНТ. КОМНАТА АННЫ В ЛЕЧЕБНИЦЕ. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ.

Анна Броун распаковывает вещи. Ей помогает ГОРНИЧНАЯ.

Анна вынимает из чемодана шкатулку и кладет ее в верхний ящик комода. Затем подходит к окну, в которое заглядывает огромный каштан.

АННА БРОУН

Здравствуй, друг! Как тебя зовут?

ГОНИЧНАЯ

Вы, барыня, окно лучше не открываете. С этого дерева букашки сыплются.

АННА БРОУН

Так ведь жара. Дышать нечем.

ГОНИЧНАЯ

Ничего, к вечеру легче станет. Даст Бог, дождь пойдет.

АННА БРОУН

Извини, друг, в дом тебя пускать не велено. Тебе подходит имя Розалинда. Значит, ты не друг, а подруга. Будем жить вместе.

НАТ. ТЕРРИТОРИЯ ЛЕЧЕБНИЦЫ. ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР.

Анна Броун идет по территории лечебницы. Корпуса стоят среди парка, разбитого на берегу реки. На пляже в шезлонгах отдыхают несколько пациентов, около одного из них хлопочет сиделка. Солнце отбрасывает длинные тени.

Анна садится на скамейку рядом с пожилым господином с тросточкой. Они молчат какое-то время.

ГОСПОДИН С ТРОСТОЧКОЙ

Вы обращали внимание: солнце перед смертью отбрасывает длинные тени? Вот так же и несчастье – бросает тень вперед. Прежде чем оно настигнет вас, вы входите в его тень. Вам делается безотчетно тяжело, тревожно. Это называется предчувствием.

АННА БРОУН

(безразлично)

Наверное.

ГОСПОДИН С ТРОСТОЧКОЙ

Мне, перед тем, как впервые попал в лечебницу, – не в эту, другую, – стали сны сниться про телефон. Будто бы звонит и все не вовремя, невпопад: то я на докладе, то, извините, с дамой. А еще будто звонят домой и молчат, и дышат в трубку. Так жутко... Видеть во сне телефон, конечно, еще нельзя назвать тенью несчастья, но они, сны эти, вызывали у меня чувство неприятной тоски, а это уже была черная тень. Ну а в скорости и началось...

АННА БРОУН

Что началось?

ГОСПОДИН С ТРОСТОЧКОЙ

Приступы. Доктор говорит, фобия. А у вас какой диагноз?

АННА БРОУН

Я здорова. Просто мне нужно отдохнуть.

ГОСПОДИН С ТРОСТОЧКОЙ

(оживляется)

Да, да, правильно! Все верно. Это надо прятать, ах как надо! Чтоб не прознали. Иначе заметят, что больны, и растерзают. Это Ницше...

Я, знаете, что заметил: мне по роду моих занятий приходиться часто бывать в одном учреждении, ну, скажем, в министерстве, что ли, – так в те дни, когда я несчастен и болен, курьеры перестают мне кланяться. Несчастного человека презирают, как носителя некоего минуса. У курьера минуса нет, он в этой категории рангом выше, вот и презирает.

АННА БРОУН

Ничего не поделаешь.

ГОСПОДИН С ТРОСТОЧКОЙ

Нет, я знаю способ. Здесь главное – не утратить свое внешнее, форму жизни. Не то капут. Если вам очень плохо, если вы до того расстроены, что потеряли сознание окружающей жизни, идете не в ту сторону, куда вам нужно, забываете снять пальто, не узнаете людей и не помните собственного имени, то вы немедленно должны взять себя в руки и стараться делать все именно так, как нужно. Как бы вы ни метались внутренне – движения у вас должны быть спокойны и размеренны. Поступайте непременно так, как поступают все, до мелочей. Это очень важно, никакой уступки. Утром требуйте, чтобы вам подали к чаю те сухари, которые вы любите, пейте и ешьте медленно, делая вид, что вам это и нужно, и приятно. Читайте газету, закурите папиросу – все как все, все как всегда. Это ужасно важно... Если потеряете форму – вы пропали. Вернуться буде очень трудно.

АННА БРОУН

Хороший совет. Что же вы тогда делаете в этой лечебнице?

ГОСПОДИН С ТРОСТОЧКОЙ

(смеется)

Отдыхаю, как и вы! Я обыкновенный человек, живу обыкновенной жизнью. Я великолепно защищен. Я смеюсь и шучу. Ха-ха-ха! Я просто веселый человек.

Господин с тросточкой заходится смехом. Анна Броун встает со скамейки и идет прочь. Позади нее еще долго раздается смех.

ИНТ. КОМНАТА АННЫ В ЛЕЧЕБНИЦЕ. НОЧЬ.

Комната освещена слабым светом небольшой лампы, стоящей на комоде. Анна Броун, одетая ко сну, сидит на кровати. Она изнемогает от духоты.

АННА БРОУН

Господи, как же здесь душно!

Анна встает и открывает окно. С дерева в комнату сыплются какие-то жучки.

АННА БРОУН

Ты и вправду блохастая, Розалинда!

Анна закрывает окно и стряхивает с себя жучков, затем идет к умывальнику и умывается. После непродолжительных раздумий она подходит к комоду и открывает верхний ящик, достает оттуда шкатулку и открывает ее. В шкатулке лежат ампулы с морфием.

Анна смотрится в зеркало, висящее над комодом. В нем отражается Анна, а за ее плечом – покойная сестра.

АННА БРОУН

Ладно, ладно, это на крайний случай. Может быть, так усну.

Анна прячет шкатулку обратно в ящик комода, гасит лампу и ложится на кровать.

Анна погружается во тьму. В полузабытьи она бормочет:

АННА БРОУН

Как здесь душно!

ИНТ. ТРАКТИР ЗА ГОРОДОМ. СЕНИ.

Анна Броун видит себя в полутемных сенях того самого трактира, в котором она побывала после охоты на лосей. В углу сеней копошится та же старуха, что и в прошлый раз.

Анна одета в летнее платье, в котором приехала в лечебницу, но на ногах у нее белые валенки.

СТАРУХА

Это вам с морозу, барыня.

АННА БРОУН

(удивленно)

С морозу? Как странно. Ведь сейчас лето.

В сени, держа за ноги подстреленного зайца, входит Стрельцов. Он одет по-зимнему, на его полушубке и валенках – снег. При открывании двери в проеме клубится пар.

Стрельцов топает ногами – обивает снег с валенок.

Анна смотрит на свои ноги и обнаруживает на них валенки.

Стрельцов протягивает старухе зайца.

СТРЕЛЬЦОВ

(обращается к старухе)

На-ко вот, сготовь.

СТАРУХА

Что ж, можно будет зажарить.

Старуха и Стрельцов проходят в комнату. Анна молча следует за ними.

ИНТ. ТРАКТИР ЗА ГОРОДОМ. ОБЩАЯ КОМНАТА. ЗИМНИЙ ДЕНЬ.

В углу комнаты стоит печь. Старуха разводит в печи огонь – подбрасывает щепки, дует, гремит заслонкой.

Посреди комнаты – длинный деревянный стол. На одном его конце – самовар, на другом сидит Стрельцов и чистит свое ружье.

У окна, покрытого инеем, – длинная лавка, по которой ходит петух. На лавке сидит Анна Броун.

АННА БРОУН

(обращается к охотнику)

Я вас знаю. Вы охотник.

СТРЕЛЬЦОВ

Ну, конечно.

АННА БРОУН

Я только не могу точно припомнить вашего имени.

СТРЕЛЬЦОВ

Да и не надо. На что оно вам?

АННА БРОУН

Я хворала, и у меня плохая память. Что было давно – хорошо помню, а что недавно – плохо.

СТРЕЛЬЦОВ

И пускай. Именно помнить-то и не надо.

АННА БРОУН

(кивает на старуху)

Вон там – моя няня.

СТРЕЛЬЦОВ

Няня умерла в богадельне десять лет назад.

АННА БРОУН

Нет, на ней платок – его мама на пасху няне подарила. Я помню. И петушок знакомый. Няня нам с сестрой про него сказки рассказывала.

СТРЕЛЬЦОВ

Расскажите мне.

АННА БРОУН

Сейчас... Жила-была одинокая старушка, в маленькой избушке посреди леса. И никого у нее не было, только петушок. Она любила его, как родного.

Анна протягивает к петушку руку и гладит его по спине.

АННА БРОУН (ПР.)

По вечерам старушка зажигала лампу, и окошко с улицы светилось оранжевым светом. И приходила из лесу лиса – подойдет к окошку и поет...

Вы, небось, никогда не слышали, как лиса поет?

СТРЕЛЬЦОВ

Нет. А вы?

АННА БРОУН

Это прямо замечательно, как она поет. Конечно, не Патти и не Шаляпин, но много интереснее. Ласково поет, фальшиво, прямо завораживает, и тихонько-тихонько, а слышно. А петушок стоит на лавочке, гребешок на свету просвечивает малиновым золотом. Стоит в профиль и виду не подает, что слушает. А лиса поет:

Петушок, петушок,

Золотой гребешок,

Чесана бородка,

Масляна головка,

Выгляни в окошко.

Петух взлетает с лавки на окошко и кричит «Кукареку!»

ИНТ. КОМНАТА АННЫ В ЛЕЧЕБНИЦЕ. РАННЕЕ УТРО.

Анна Броун открывает глаза. Она лежит на кровати. В комнату опять доносится петушиное «Кукареку!»

АННА БРОУН

(шепчет)

Петушок, петушок,

Золотой гребешок...

Анна встает, подходит к окну и распахивает его – в комнату влезает пыльная ветка каштана. Анна берет эту ветку и жмет ее, как лапу зверя.

АННА БРОУН

Здравствуй, Розалинда! У тебя теплая лапа.

Анна выглядывает наружу и видит, как по дорожке под ее окном идет Господин с тросточкой. Он замечает ее и приветственно помахивает тросточкой.

ГОСПОДИН С ТРОСТОЧКОЙ

Доброе утро! А я в деревню собрался. Сегодня базарный день.

Анна ничего не отвечает и отступает внутрь комнаты.

НАТ. ДЕРЕВЕНСКАЯ УЛИЦА. ЛЕТНИЙ ДЕНЬ.

Анна Броун идет по деревенской улице. Дорога пыльная, видно, что давно не было дождя. Она приближается к церкви, из распахнутых дверей которой доносятся звуки богослужения.

Анна поднимается по ступенькам храма.

ИНТ. ЦЕРКОВЬ. ЛЕТНИЙ ДЕНЬ.

Полутемная церковь битком набита людьми. Перед потемневшими ликами святых горит множество свечей. СВЯЩЕННИК читает из Библии (от Матфея, Гл. 10).

СВЯЩЕННИК

Итак, не бойтесь их, ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано. Что говорю вам в темноте, говорите при свете; и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях. И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне. Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц...

Анна ставит свечу перед иконой Богоматери «Всех скорбящих радость» и неслышно шепчет слова молитвы.

НАТ. ДЕРЕВЕНСКАЯ УЛИЦА. ЛЕТНИЙ ДЕНЬ.

Анна Броун выходит из церкви и сует милостыню в руку НИЩЕНКЕ, сидящей у ворот. Та крестит ее удаляющуюся спину.

НИЩЕНКА

Дай Бог тебе здоровья, страдалица.

НАТ. БАЗАРНАЯ ПЛОЩАДЬ В ДЕРЕВНЕ. ЛЕТНИЙ ДЕНЬ.

Анна Броун выходит на базарную площадь. Базар уже кончился, ларьки стоят пустыми. Ветер гоняет через площадь грязные газеты и прочий сор.

Посреди площади толпится кучка народу, преимущественно мужчины и мальчишки. Они стоят кружком и хохочут.

В центре круга, медленно переваливаясь, ходит медведица, грязная и обшарпанная. У медведицы в носу кольцо, защепленное цепью. ПОВОДЫРЬ, огромный черный бородатый мужик, дергает цепь и отдает медведице приказания.

ПОВОДЫРЬ

А ну-ка, Шура Ивановна, покажи, как барыни в парке гуляют.

Медведица закидывает лапу за голову и шевелит боками.

ПОВОДЫРЬ (ПР.)

А ну, Шура Ивановна, попроси господ хороших отвалить нам по тыще на пиво да по миллиону на пряники.

Медведица разевает пасть, рычит и, протянув лапу ладошкой вверх, идет вдоль круга.

Анна отворачивается и идет назад.

НАТ. ДЕРЕВЕНСКАЯ УЛИЦА. ЛЕТНИЙ ДЕНЬ.

Анна Броун идет по деревенской улице в обратном направлении. У церкви Анна натыкается на хвост крестного хода: священник с крестом и мужики, несущие образа и хоругви, выдвинулись уже далеко вперед по улице, а из ворот церкви выходят последние бабы. Процессия заполонила всю улицу, так что обойти ее нет никакой возможности. Анна пристраивается в конец процессии, позади молодой бабы с младенцем на руках. Младенец плачет.

Церковный клир поет духовные песни о ниспослании дождя:

Даждь дождь земле жаждущей, Спасе.

Приими, Спасе, моление от недостойных наших уст и низпосли с небесе земли дожди плодоносны, Человеколюбец сый и Многомилостив.

Даждь дождь земле жаждущей, Спасе.

Очисти ныне, Господи, грехи наша и праведный гнев Твой отврати, Спасе, и подаждь с небесе дожди потребные земле.

Приидите человецы, восплачем к Богу всех, во умилении зовуще: прости Человеколюбче, наша прегрешения, и посли с небесе дожди жаждущей земле.

Крестный ход выходит за околицу и следует по дороге далее в поля, а Анна сворачивает на боковую дорогу, ведущую к воротам лечебницы.

НАТ. ТЕРРИТОРИЯ ЛЕЧЕБНИЦЫ. ЛЕТНИЙ ДЕНЬ.

У ворот лечебницы, прислонившись к столбу, стоит Жеманный юноша.

Анна Броун подходит к воротам, но, заметив Жеманного юношу, меняется в лице, отворачивается и проскальзывает мимо него в калитку.

ИНТ. КОМНАТА АННЫ В ЛЕЧЕБНИЦЕ. ЛЕТНИЙ ДЕНЬ.

На комоде лежит завернутый в шелковую бумагу большой букет роз и письмо.

Анна Броун подходит к комоду, разворачивает письмо и читает.

АННА БРОУН

(сбивчиво, глотая окончания слов)

Возлюбленная моя Анна Броун! Прижмите к лицу эти розы. Не бойтесь. Вы не знаете меня и не узнаете. Я сегодня вечером уезжаю. Я не пропускал ни одного Вашего концерта. Я не только слушал, я и смотрел на Вас. Я Вас люблю, Анна Броун. Н.

Анна поднимает голову от письма и смотрит в зеркало. В нем отражается Анна, а за ее плечом – покойная сестра. По щекам Анны текут слезы.

ПОКОЙНАЯ СЕСТРА

Что же ты плачешь?

АННА БРОУН

Нельзя любить таких, как я. Мы не выносим ласки.

Анна, не разворачивая, сует букет в нижний ящик комода. Затем ложится на кровать и молча смотрит в потолок.

У изножья кровати стоит покойная сестра. Далее Анна говорит как бы сама с собой, но время от времени скашивает глаза на сестру.

АННА БРОУН (ПР.)

Я как-то читала: в одном зверинце очень плохо кормили зверей. Назначили комиссию исследовать дело, и, когда пошедший и клетку ветеринар погладил издыхающую львицу, с ней сделалась истерика. Нет, нельзя нас, замученных ласкать! Кнут и ругань – вот наш воздух. А нежности мы стерпеть не можем!

ПОКОЙНАЯ СЕСТРА

Ну, потерпи еще немного. Время лечит. Пройдет месяц, другой, и время возьмет свое.

АННА БРОУН

(исступленно)

Время возьмет свое! Какой же это беспримерный ужас: человек мечется дни и ночи, кричит от боли нестерпимой, руки себе кусает, – и этот процесс называется "время берет свое". А когда он отупеет от боли – потому что всему есть предел, – отупеет и одеревенеет, потеряет сознание, тогда, значит, время взяло свое. А если нет сил терпеть эту муку еще месяц, другой? Что тогда делать? Что делать? Что же мне делать?

Анна смотрит в изножье кровати, но там никого нет. Она проводит рукой по глазам, окончательно прогоняя видение.

АННА БРОУН

(успокоившись)

К обеду я, конечно, не спущусь. Там этот мышка-альбинос. Вообще, кажется, придется отсюда уехать. С доктором говорить нельзя. Он будет напирать на нервный шок, поминать об обмороке. Ну, что ж, уеду домой. Там по утрам стонут на крыше голуби. Желтозубый рояль притаился и ждет. Там будет молчать телефон. И все это, конечно, хорошо, потому что безнадежно.

Свет постепенно меркнет, и последние слова Анна произносит во тьме.

АННА БРОУН (ПР.)

Что ж мешает мне жить? Я ведь не сумасшедшая. Я понимаю, я твердо знаю, что я не виновата. То есть, с их точки зрения, не виновата, потому что они не знают. Да если бы и знали, так не признали бы. Но я-то знаю, что я сделала это.

ИНТ. ТРАКТИР ЗА ГОРОДОМ. ОБЩАЯ КОМНАТА. ЗИМНИЙ ДЕНЬ.

Анна Броун сидит на скамейке под окном. Стрельцов за столом чистит ружье.

СТРЕЛЬЦОВ

Вы не закончили свою сказку. Что там дальше случилось?

АННА БРОУН

Лиса посулами сманила петушка в лес и съела. И осталась старушка совсем одна.

Анна смотрит в угол комнаты, где стоит печь. Старуха, присев на скамеечку, ощипывает петуха, перья бросает в корыто.

СТАРУХА

Хороший петух, не старый. Жаркое нежное будет.

АННА БРОУН

Как же это?

СТРЕЛЬЦОВ

А что такое? Вы не любите жаркое из петуха?

АННА БРОУН

Да ведь это ее петушок, который из сказки.

СТРЕЛЬЦОВ

И которого она любила, как родного?

АННА БРОУН

Да.

СТРЕЛЬЦОВ

Ну, правильно: любила и убила. Вы разве не знаете, что в понятие "любить" всегда привключается понятие "сожрать"? Все мы, так или иначе, убиваем тех, кого любим.

АННА БРОУН

И я, я тоже это сделала.

ИНТ. КОМНАТА АННЫ В ЛЕЧЕБНИЦЕ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

В комнате темно. Анна Броун лежит одетая на кровати.

АННА БРОУН

(шепчет во сне)

Да, сделала. Потому что так захотела. Сократила шесть шагов до четырех. А потом совсем оборвала...

Анна просыпается и садится на кровати. За окном слышен тихий шорох.

Анна встает и подходит к окну. На дереве за окном трепещет и бьется в стекло один листок. Анна прислоняется лбом к стеклу.

АННА БРОУН

Розалинда! Неужели и ты мучаешься?

ИНТ. ХОЛ В ЛЕЧЕБНИЦЕ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

В холле темно и пусто, лишь слабый свет проникает сквозь приоткрытую дверь гостиной. Оттуда доносятся оборванные аккорды. Напротив входа – лестница на второй этаж.

Анна Броун спускается по лестнице и идет на свет и музыку к двери гостиной.

ИНТ. ГОСТИНАЯ В ЛЕЧЕБНИЦЕ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

В гостиной почти темно, только у рояля горит лампа. Жеманный юноша, опершись локтем на клавиши, плачет. Затем, вытерев глаза, тихо поет.

ЖЕМАННЫЙ ЮНОША

(поет)

Мой пестрый попугайчик умирал,

Он глупый был в сравнении с другими,

Из слов земных одно он только знал,

Единственное слово – ваше имя.

И умирая, он мне завещал

Тоску по солнцу, солнц вселенной краше,

И слово то, которое он знал,

Единственное слово – имя ваше.

Жеманный юноша снова плачет.

Анна Броун стоит в дверях.

АННА БРОУН

Мальчик! Чего вы убиваетесь?

ЖЕМАННЫЙ ЮНОША

(вскрикивает)

О-о-о! Вы испугали меня! Меня не надо пугать.

АННА БРОУН

Простите. Чего вы плачете?

ЖЕМАННЫЙ ЮНОША

Я плачу оттого, что умер пестрый попугайчик.

АННА БРОУН

Он правда был у вас, или вы его сочинили в песенке?

ЖЕМАННЫЙ ЮНОША

Нет, его никогда не было. И это тем больнее. Если бы он жил в реальном мире и умер, все было бы просто. Но он жил только во мне, даже нет, не жил, а просто умер во мне, и это перенести почти не возможно.

Жеманный юноша вытирает глаза и сморкается.

ЖЕМАННЫЙ ЮНОША (ПР.)

Вы лучше уйдите. Вы все равно не поймете. А я хочу еще мучиться. Пожалуйста, прошу вас, уходите.

Анна выходит через стеклянную дверь на террасу.

НАТ. ТЕРРАСА В ЛЕЧЕБНИЦЕ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

На террасе, опираясь на перила, стоит Господин с тросточкой и смотрит на небо, по которому быстро бегут тучи. В разрывах туч видны звезды и луна.

Анна Броун выходит из дверей гостиной, но, сделав несколько шагов, останавливается и хочет вернуться обратно. Господин с тросточкой оборачивается на звук ее шагов и снова смотрит на небо.

ГОСПОДИН С ТРОСТОЧКОЙ

(говорит через плечо)

Будет гроза. Такие ночи называют воробьиными, потому что воробьи, взлетая в этот насыщенный электричеством воздух, падают мертвыми.

Анна, ничего не отвечая, спускается с террасы и идет по дорожке, окаймляющей здание лечебницы. Она доходит до угла здания и слышит какое-то бряцание.

НАТ. ТЕРРИТОРИЯ ЛЕЧЕБНИЦЫ. КУХОННЫЙ ДВОР. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

К дереву, около входа в кухню, цепью привязана медведица: она делает несколько шагов в одну сторону, цепь натягивается, дергает ее, медведица рявкает и поворачивает назад. Затем то же самое в другую сторону.

Анна Броун выходит из-за угла здания и подходит к медведице.

АННА БРОУН

Шура Ивановна! Шура Ивановна! Зверина несчастная! Не спишь, все надеешься вырваться, убежать? Разве можно надеяться, Шура Ивановна? Да и куда бежать? Надо ограничить своей волей, только тогда и можно жить...