Текст книги "Испания для королей"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
– Нет! – взмолилась Хуана. – Пожалуйста, Ваше Величество, не надо!
– Возьмите девочку и выполняйте мое распоряжение. Не заставляйте меня ждать.
Гувернантка поклонилась и положила руку на плечо Хуаны. Та не двинулась с места – лишь крепче прижалась к матери. Ее лицо покраснело от напряжения. Гувернантка с силой потянула ее к себе.
Эта борьба продолжалась несколько секунд. Наконец королева пришла на помощь гувернантке и оттолкнула дочь от себя. Хуана испустила душераздирающий крик. Гувернантка схватила ее за руки и почти волоком потащила в коридор.
Когда дверь за ними закрылась, королева сказала:
– Ну, дочери, теперь – за работу. А ты, Хуан, продолжай читать с того места, на котором остановился.
Девочки склонились над полотном, Хуан раскрыл книгу и тоже подчинился материнскому приказу. Его дрожащий голос не заглушал криков, доносившихся из коридора.
Все трое украдкой поглядывали на мать, но та невозмутимо подбирала новые нити для покрывала и делала вид, что не слышит никаких посторонних звуков.
Они не знали ее мыслей.
Пресвятая Матерь Божья, молилась она, спаси мое дорогое дитя! Помоги мне уберечь ее от участи моей матери. Дай знать, как мне вести себя с ней.
В Кордову из Сарагосы на взмыленном коне примчался всадник. У него была новость, которую он спешил сообщить Фердинанду.
Изабелла знала о его приезде, но к Фердинанду идти не торопилась. Она хотела, чтобы он сам рассказал ей о случившемся. Как-никак, это он правил Арагоном, а не она.
Скорее всего, могли произойти какие-то неприятности с арагонской инквизицией. Первое аутодафе состоялось там в мае – под присмотром самого Торквемады. Затем последовало второе, уже в июне. Говорили, что арагонцы на этих церемониях вели себя так же сентиментально, как в первое время – кастильцы. Увиденное их потрясло и даже ужаснуло, но в общем инквизицию они приняли с похвальной покорностью. Впрочем, кастильцы тоже сначала казались смирными овечками – до тех пор, пока не был раскрыт севильский заговор Диего де Сусана.
Изабелла предупреждала Фердинанда о необходимости не терять бдительности, следить за всеми событиями в Арагоне.
Вскоре ее опасения подтвердились. Фердинанд сам пришел к ней, и его встревоженный вид почти обрадовал ее: во времена государственных кризисов они забывали о всех своих разногласиях, становились по-настоящему близки друг другу.
– Серьезные проблемы в Сарагосе, – с порога объявил Фердинанд. – Заговор новых христиан против инквизиции.
– Надеюсь, инквизиция вне опасности? – спросила Изабелла.
– Вне опасности? – переспросил Фердинанд. – Совершено убийство! Клянусь Пресвятой Богородицей, эти злодеи ответят за свое преступление.
Он вкратце пересказал сообщение из Сарагосы. Как оказалось, тамошние новые христиане, подобно севильским, вознамерились выдворить инквизиторов из города. Для этого они задумали убить двух видных руководителей святого трибунала – Гаспара Джуглара и Педро Арбуэза де Эпилу, особенно усердствовавшего в розыске жертв для двух последних аутодафе.
На этих двоих людей было совершено несколько покушений, и те, предвидя новые происки заговорщиков, приняли кое-какие меры предосторожности. В частности, носили под балахонами кольчуги – увы, не спасшие их в минуту опасности.
Заговорщики замышляли убить их в церкви – там, затаившись, они и поджидали свои жертвы. Гаспар в церковь не попал, внезапно заболев каким-то загадочным недугом. Вероятно, в отношении него убийцы решили подстраховаться. Так или иначе, Арбуэз пошел молиться один, без товарища.
– В церкви было тихо и с виду – безлюдно, – сжав кулаки, процедил Фердинанд. – Они его поджидали в засаде, как кровожадные волки, подстерегающие невинную овечку.
Изабелла сокрушенно вздохнула – сравнение с невинной овечкой ее не покоробило, не заставило вспомнить о характере человека, не только руководившего работой сарагосского святого трибунала, но и лично пытавшего осужденных.
Она знала, что все инквизиторы трудились не ради себя, не ради чинов и наград, а во имя Бога и святой католической веры. Если они считали нужным причинять боль людям, оскорбляющим религиозные чувства всякого истинного христианина, то имело ли это вообще хоть какое-то значение по сравнению с посмертными муками, ожидающими грешников? Тело грешника может испытывать лишь временную, преходящую боль, а его душа обречена на вечные страдания. Мало того, душа еретика может спастись только через земные страдания, нужно изгнать дьявола из ее бренной оболочки. Помолчав, она сказала:
– Фердинанд, я хочу знать, что именно произошло в церкви.
– Они прятались в боковой пристройке, – дрожащим от гнева голосом произнес Фердинанд. – В церкви было темно, только свеча на алтаре горела… И вот, убедившись в его беззащитности, они напали на него. Арбуэза не спасли ни кольчуга, ни стальная сетка, которую он поддевал под головной убор… Увы, преступники пользовались шпагами, а не кинжалами.
– Их арестовали?
– Еще нет, но они не уйдут от расплаты.
Вошел дворецкий. Поклонившись, он сказал, что за дверями стоит Томас Торквемада, умоляющий немедленно принять его.
– Впусти, – велел Фердинанд, – нам необходима его помощь. Пусть он посоветует нам, как покарать негодяев, осмелившихся поднять руку на Божьих избранников.
Лицо Торквемады выражало высшую степень негодования.
– Ваше Величество, мне сообщили прискорбное известие. Оно соответствует действительности?
– Увы, святейший приор. Мы с королевой считаем, что преступники должны понести суровое наказание.
Посмотрев на Изабеллу, Торквемада сказал:
– Я сегодня же высылаю в Сарагосу троих моих доверенных людей: отца Хуана Колверу, магистра Алонсо де Аларкона и отца Педро де Монтерубио. Полагаю, такие меры не встретят возражений с вашей стороны?
– Я одобряю ваш выбор, – кивнул Фердинанд.
– Боюсь, ваши посланники при всем желании не успеют вовремя прибыть на место преступления, – сказала Изабелла. – К их приезду злодеи где-нибудь спрячутся.
– Мы их найдем, Ваше Величество, – заверил ее Торквемада. – Пусть даже для этого нам придется пропустить через дыбу все население Сарагосы.
Изабелла покосилась на Фердинанда – тот снова кивнул. Торквемада между тем продолжал:
– Говорят, сарагосцев такое неслыханное злодейство потрясло до глубины души. Это так?
– Да, именно так. – Взгляд Фердинанда вдруг просветлел, голос зазвучал почти нежно. – Как мне сказали, один горожанин даже пробовал образумить бунтовщиков и помешал им совершить другие, не менее тяжкие преступления – с риском для собственной жизни, разумеется.
– Вот как? – обрадовалась Изабелла. – Должно быть, это был какой-нибудь видный, знатный горожанин?
– Да, именно так, – повторил Фердинанд. – Услышав о готовящемся убийстве, он покинул свой дворец и созвал всех судей и грандов Сарагосы. Затем он возглавил их и смело повел навстречу заговорщикам, угрожавшим спалить весь город. Ему всего семнадцать лет, и, я боюсь, он подвергал себя величайшей опасности. Но мог ли он поступить иначе, если его благородная душа велела ему выступить против этих негодяев?
– Его следует наградить, – предложила Изабелла.
– Непременно, – согласился Фердинанд.
Он прикрыл глаза, на его губах застыла блаженная улыбка. Изабелла повернулась к Торквемаде.
– Вы уже слышали об этом юноше? – спросила она.
– Да, Ваше Величество. Это молодой архиепископ Сарагосский.
– Ах вот как, – задумчиво протянула Изабелла. – Да, я тоже наслышана о нем. Думаю, его благородный поступок не мог оставить равнодушным короля Арагона.
Как же любит он своего сына! – с горечью подумала она. Вон как улыбается. Расчувствовался, видать.
Ей вдруг захотелось расспросить Фердинанда об этом молодом человеке: как часто они встречаются, какие новые привилегии он получил, какие его ожидают в будущем?..
Она промолчала.
«Это все из-за беременности, – сказала она себе. – В такие времена я становлюсь слабой, капризной женщиной».
Вздохнув, она заговорила с Торквемадой о мерах, которые нужно предпринять для устранения оппозиции в Сарагосе.
Вскоре Фердинанд присоединился к их разговору. Обсуждение методов и средств борьбы с мятежниками было для него важней, чем приятные воспоминания о старшем сыне.
КРИСТОБАЛЬ КОЛОН И БЕАТРИС АРАНСКАЯ
В детской комнате кордовского дворца было светло и празднично. Изабелла сидела в кресле, держа на руках младенца, родившегося несколько месяцев назад, в декабре прошлого года.
Это была девочка, и ее сразу же после родов назвали Каталиной. Изабеллу тогда постигло разочарование: она-то мечтала подарить Фердинанду еще одного мальчика. Увы, ее надежды не оправдались. Хуан остался их единственным сыном, а в семье стало четыре дочери.
О пережитом разочаровании Изабелла уже не вспоминала. Крошку Каталину она полюбила всей душой – как раз после ее рождения и дала себе слово впредь чаще бывать с семьей.
Изабелла посмотрела на Беатрис де Бобадиллу, все еще остававшуюся в услужении у королевы и сейчас по-хозяйски распоряжавшуюся в детской.
Губы Изабеллы сами собой улыбнулись. Приятно все-таки знать, что Беатрис всегда готова пожертвовать мужем и домом, откликнуться на призыв давней подруги. Бобадилле она может доверять, как никому другому. Их дружба по-настоящему крепка и бескорыстна.
Видимо, у Беатрис сегодня что-то новое на уме – вон как лихорадочно блестят у нее глаза. Интересно, она сама поведает свои новости или ей придется задавать наводящие вопросы?
Беатрис подошла к королеве, встала на колени и прикоснулась двумя пальцами к пухлой щечке младенца, лежавшего у нее на руках.
– Очаровательная девочка, – вздохнула она. – И уже сейчас похожа на мать.
Изабелла нежно поцеловала дочь, затем с благодарностью посмотрела на подругу.
– Как быстро летит время, Беатрис! Не успеешь оглянуться – будем искать мужа этой малютке, как сейчас ищем для моей дорогой Изабеллы.
– Ну, годиков этак несколько у нас еще есть в запасе…
– Что касается этой – да. А инфанта Изабелла? Я не вынесу разлуки с ней, Беатрис. Знаешь, иногда мне кажется, что я люблю их сильнее, чем большинство матерей любят своих детей, – потому что мне реже удавалось быть с ними… Но впредь все будет по-другому, это я тебе обещаю. Если мне придется вновь ездить по стране, я буду брать их с собой. Пора уже моим подданным познакомиться с ними, ведь правда?
– Да, детям это понравится, – кивнула Беатрис. – Они плохо переносят разлуки с матерью.
– Увы, наступает и мой черед. Скоро предстоит и мне перенести разлуку – с Изабеллой.
– Теперь-то вам будет проще расстаться с ней. Ведь у вас появилась Каталина, она заменит вам Изабеллу.
– Когда Изабелла выйдет замуж, нужно будет думать о подходящих партиях для других детей. И, боюсь, им придется уехать слишком далеко от родного дома.
– Ваше Величество, инфанта Изабелла поедет в Португалию, а это совсем близко отсюда, рукой подать. Кто после нее? Хуан? Ну, уж он-то вообще останется в Кастилии. Как известно, наследники трона живут у себя на родине. Итак, Хуан всегда будет с вами. Затем наступит черед Хуаны – вот ей придется переехать к мужу.
Королева нахмурилась, и Беатрис быстро добавила:
– Но ей всего шесть лет. Впереди еще много времени.
Изабелла подумала о тех неприятностях, которые в предстоящие годы могли произойти из-за непредсказуемого поведения Хуаны, и ей стало страшно.
– Что касается нашей Марии и вот этой прелестной крошки, – продолжала Беатрис, – то об их будущем пока что можно не беспокоиться. В самом деле, Ваше Величество, вам повезло с детьми – их у вас много, и все они удались на славу.
Изабелла сказала:
– Да, с детьми мне повезло. Изабелла будет жить всего в нескольких милях от нашей западной границы. Она станет королевой, и ее брак принесет величайшую пользу нашим странам. Вот только… меня тревожит ее здоровье, Беатрис. Слишком уж часто она кашляет.
– Это пройдет, Ваше Величество. После первых же родов пройдет. Материнство благотворно сказывается на женском организме.
Изабелла улыбнулась.
– Мне хорошо с тобой, Беатрис.
Захныкала малютка Каталина, и Изабелла стала ее убаюкивать.
– Спи, моя крошка, баю-бай. Спи, хорошая. Пройдут годы, и ты покинешь родной дом… Может быть, уедешь далеко за море… Но это произойдет еще очень не скоро, а до тех пор ты будешь жить со своей любящей мамочкой.
Беатрис решила, что настало время изложить ее просьбу. Обстановка в детской, как ни странно, располагала к серьезным разговорам. Во-первых, королева всегда умилялась, глядя на своих детей, – смягчалась, внимательнее слушала собеседника. А во-вторых, в детскую допускались только самые близкие. Те, кому она доверяла.
– Ваше Величество, – осторожно начала она.
– Говори, Беатрис, – улыбнулась Изабелла. – Я же вижу, тебе не терпится что-то сказать мне.
– У меня новость от герцога Медины-Сидонии, Ваше Величество.
– Новость? Надеюсь, хорошая?
– Думаю, да. Может быть, даже очень хорошая, Ваше Величество. Недавно к нему пришел один человек… не из здешних, странник… так вот, он произвел сильное впечатление на герцога. А прежде – на отца Хуана Переса де Марчену, настоятеля монастыря Ла-Рабида, давшего ему рекомендательное письмо к герцогу Медины-Сидонии. Кстати, отца Хуана хорошо знает ваш нынешний духовник – правда, Талавера не придает большого значения рассказам этого странника… У Талаверы одно на уме – избавить страну от еретиков.
– Что же в этом плохого? – удивилась Изабелла.
Она с удовлетворением вспомнила о наказании, вынесенном убийцам Арбуэза. Их было семеро, и шестерых из них сначала высекли на главной площади Сарагосы, затем им отрубили руки – прямо на ступенях кафедрального собора, – там же всех шестерых кастрировали и, наконец, повесили, после чего их тела еще несколько дней болтались на виселицах, в назидание прочим грешникам. Один убийца, правда, покончил с собой накануне казни, разбив стеклянный колпак керосиновой лампы и проглотив осколки. А жаль, думала Изабелла, укачивая маленькую Каталину. Ушел-таки от наказания, мерзавец.
Помолчав, Беатрис сказала:
– Ваше Величество, этот человек увлечен одной идеей – точнее, одним проектом. Пока что, правда, это не более, чем мечта… Но я виделась с ним, Ваше Величество, и я склонна верить в осуществимость его мечтаний.
Изабелла немного опешила. Беатрис была женщиной практичной – странно, что она заговорила о мечтах какого-то чужеземца.
– По происхождению он итальянец, а в Лиссабон приехал, надеясь заинтересовать своими планами короля Португалии. Там ему не оказали никакой поддержки – только смеялись над ним, – вот он и решил положить свой дар к ногам величайшей королевы на свете, Изабеллы Кастильской. Это его слова, Ваше Величество.
– Какой такой дар? О чем ты говоришь?
– Новый свет, Ваше Величество.
– Новый свет? А это еще что такое?
– Это очень богатая и еще никем не открытая земля, лежащая за Атлантическим океаном. Он думает, что она является частью Азии, и берется проложить туда морской путь. Если это ему удастся, испанские корабли смогут каждый месяц привозить в Испанию драгоценности из сокровищниц китайских императоров – и доставка груза обойдется гораздо дешевле, чем по суше. Этот человек говорит очень убедительно, Ваше Величество. Меня его доводы убедили.
– Беатрис, ты поверила выдумкам досужего фантазера.
– Полагаю, вы последовали бы моему примеру, Ваше Величество, если бы согласились устроить ему аудиенцию.
– Что ему от меня нужно?
– В обмен на все богатства Нового света он просит три каравеллы, пригодные для долгого и трудного плавания. И, разумеется, ваше покровительство его мероприятию. Изабелла помолчала.
– Да, он произвел на тебя глубокое впечатление, – наконец сказала она. – Опиши мне его. Какой он из себя?
– Высокий, длиннорукий… рыжеволосый, с голубыми глазами. Почти такого же цвета, как у вас, Ваше Величество. И с таким взглядом… ну, как будто он смотрит не на собеседника, а куда-то в будущее. Но на меня произвела впечатление не внешность этого человека, а его уверенность в осуществимости мечты о Новом свете.
– Как его звать?
– Вообще-то – Христофор Колумб. Но, приехав в Испанию, он сменил имя и теперь величает себя Кристобалем Колоном. Ваше Величество, вы примите его?
– Ах, Беатрис, дорогая моя! Могу ли я хоть в чем-то отказать, когда меня просит моя лучшая подруга?
Готовясь предстать перед могущественными испанскими суверенами, Кристобаль Колон коротал время в небольшом домике, снятом сразу после приезда в Кордову. Его покровители не уставали твердить, что ему оказана великая честь – быть принятым у самой королевы! В душе Кристобаль не соглашался с такими уверениями. Ему казалось, что это он оказал честь правителям Испании.
В дверь постучали. Затем послышался женский голос:
– Сеньор Колон, вы еще не уехали? Выражение его лица немного смягчилось.
– Нет, еще не уехал. Входите, сеньора.
Вошла женщина небольшого роста – хорошо одетая, приятной наружности. Тревожное выражение ее глаз заставило путешественника улыбнуться.
– Я молилась за вас весь вчерашний вечер и все сегодняшнее утро, сеньор Колон. Надеюсь, вы наконец-то получите все, что вам нужно.
– Благодарю вас, сеньора.
– У меня есть к вам только одна просьба. Сделайте одолжение, зайдите ко мне сразу по возвращении из дворца. Вы ведь наверняка проголодаетесь после такого испытания – а я приготовлю вам ужин, ладно? Я понимаю, вам будет не до еды, но подкрепиться вам все-таки не помешает. Так вы согласны? Я буду ждать вас.
– Вы были мне хорошей соседкой, сеньора Аранская.
– Почему «была»? Я и впредь буду… Хотя нет! Лучше надеяться, что вы добьетесь исполнения ваших желаний и выйдете в открытое море. Позвольте я взгляну на вас. – Она достала из сумки щетки и стала смахивать соринки с его камзола. – Ах, какой неряха! Неужели вы забыли, что вам предстоит разговаривать с королем и королевой?
– Но ведь не камзол же мы будем обсуждать!
– Все равно, вы не должны выказывать неуважения к вашим собеседникам.
Она, склонив голову, с улыбкой посмотрела на него. Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.
Она покраснела и отвернулась. Он взял ее за подбородок и повернул к себе. В ее глазах блестели слезы.
Вот уже несколько месяцев эта женщина была его соседкой – жила в доме через дорогу. У них с самого начала завязались дружеские отношения. Может быть, даже слишком дружеские. Она помогала ему, заботясь о нем, как мать заботится о ребенке. Но она была еще молодой женщиной, моложе него.
И все это время его голова была настолько занята планами предстоящего путешествия, что он только сейчас понял, как обязан этой женщине, без которой долгие месяцы ожидания оказались бы для него просто невыносимы.
Он растерялся. Затем собрался с мыслями и проговорил:
– Ну, разумеется, сеньора Аранская, – как же иначе? Я непременно зайду к вам. И, знаете… если все пойдет по плану, мне будет грустно расставаться с вами. А вам?
– Если все удастся, то отплытие все равно состоится не сразу, – быстро нашлась она. – Во всяком случае, сейчас мы еще не расстаемся.
Повинуясь порыву чувств – страстным был мужчиной, – он привлек ее к себе и поцеловал. Уже не в щеку. Поцелуй был продолжителен.
Наконец она высвободилась из его объятий. Слез в глазах уже не было, сейчас они сияли от счастья.
– Пора, сеньор Колон, – сказала она. – Вас ждут во дворце. Или вы уже не стремитесь попасть на аудиенцию к королеве?
Он сам себе удивился. Наконец-то сбывалось то, о чем он мечтал столько лет, – а он все медлил, даже вот решил приударить за хорошенькой женщиной. Что с ним происходит?
Она в последний раз обмахнула его камзол щеткой, и он направился к выходу.
Кристобаль стоял перед королевой.
За ее спиной застыла Беатрис де Бобадилла, улыбкой и взглядом старавшаяся приободрить его, придать ему уверенности в успехе. Рядом с королевой сидел ее супруг, Фердинанд Арагонский. Возле него стоял исповедник королевы Фернандо де Талавера.
Держался Кристобаль с величайшим достоинством. Даже король и королева не так гордились собой, как он. Кристобаль пришел сюда, чтобы принести испанским правителям бесценный дар – сокровище, с которым не смогут сравниться никакие богатства, никакие драгоценности на свете. Он упивался своим великодушием.
Присутствующие это заметили. На Фердинанда и Талаверу его поведение произвело неприятное впечатление. Они полагали, что просителям к лицу скромность – и, уж во всяком случае, не такие вызывающие манеры, какие они наблюдали у своего сегодняшнего гостя. Что касается Изабеллы, то он ее заинтересовал не меньше, чем несколькими месяцами раньше – Беатрис де Бобадиллу. Правда, думала Изабелла, он не соблюдает этикета, принятого при нашем дворе. Это плохо, но главное не в этом. В нем чувствуется целеустремленность, напористость – такие не пускаются в заведомые авантюры и не отступают перед трудностями. А взгляд у него и впрямь вдохновенный, права Беатрис. Словно ему ведомы прозрения, присущие гениям и пророкам.
– Прошу вас, Кристобаль Колон, – сказала Изабелла, – изложите нам ваше предложение. Что вы намерены предпринять? Что вам для этого нужно?
– Ваше Величество, – начал Кристобаль, – мне бы не хотелось, чтобы вы думали, будто мои планы не основываются на точных расчетах и практических знаниях. Математические науки и географию я изучал в Павии, а с четырнадцати лет стал мореходом. Тогда-то и родился мой замысел – на него натолкнули меня рассказы бывалых моряков и сведения, полученные мной из работы с малоизвестными картами Исландии. Свою идею я привез в Португалию. Мне сказали, что там я встречу понимание и поддержку своему проекту.
– И, разумеется, не нашли ни того, ни другого, – усмехнулась Изабелла. – Что же именно вы собираетесь открыть в Атлантике? Поведайте уж и нам об этом, сделайте милость.
– Кратчайший путь и в Азию и в Китай, Ваше Величество! Еще никто не пересекал Атлантику в западном направлении – а ведь именно там, судя по моим расчетам, могут лежать обширнейшие и плодороднейшие земли нашей планеты. Ваше Величество, я убежден в успехе, а потому прошу вас снарядить морскую экспедицию к берегам Азии.
– Короля Португалии ваши слова не убедили, – заметила Изабелла.
– Ваше Величество, сам он даже не стал вникать в мои доводы – вместо этого созвал на совет всех своих исповедников и богословов. Как будто монахи что-то смыслят в морских походах!
Отец Талавера с трудом сдерживал негодование – выросший и воспитанный в одном из испанских монастырей, он побаивался новых идей. И с особым подозрением относился к возмутительным предположениям о том, что земля якобы имеет форму шара (а ведь именно к этому выводу приводили гипотезы о неких других странах по ту сторону океана, это знали даже монахи). Сам он говорил себе, что если бы Бог пожелал наделить людей теми или иными знаниями, то не стал бы так много веков скрывать их от человечества. С этой точки зрения рассуждения сегодняшнего гостя откровенно попахивали ересью.
Впрочем, Талавера был человеком относительно миролюбивым. Лично ему не доставило бы удовольствия – в отличие, например, от Торквемады – видеть этого странника вздернутым на дыбу и слышать его жалкие признания в том, что все его измышления внушены дьяволом. Свой скепсис Талавера облекал в форму холодного безразличия к приезжему.
– Итак, вам не удалось найти поддержку у короля Португалии, – сказала королева. – И по этой причине вы решили обратиться ко мне, я правильно вас поняла?
Фердинанд не преминул вставить:
– У вас, вероятно, есть карты, наглядно демонстрирующие осуществимость вашего проекта. Можно ли по ним судить также о выгодах, которые сулит нам открытие морского пути в Азию?
– Да, кое-какие карты у меня есть, – осторожно произнес Кристобаль.
Ему не хотелось вдаваться в подробности – слишком хорошо он помнил, как епископ Куэтский, посвященный во все детали его замысла, использовал их для снаряжения своей собственной экспедиции к новым землям. Епископа постигла неудача, но Кристобаль больше не собирался рисковать всем, чем дорожил в этой жизни. Самые важные карты он намеревался держать при себе.
– Мы подумаем над вашим предложением, – сказал Фердинанд. – Однако не советую вам слишком обольщаться: в настоящее время наши возможности ограничены, все средства и силы отвлечены на более важные мероприятия. Как вам известно, мы ведем священную войну против неверных.
– И все же к вашему проекту мы отнесемся с должным вниманием, – добавила Изабелла. – Для его рассмотрения я назначу специальную комиссию, и она свяжется с вами. Если выводы, которые она сделает на основании изучения ваших карт, покажутся мне обнадеживающими, я подумаю, чем и в какой мере мы сможем способствовать осуществлению вашего замысла. – Она сделала знак дворецкому, и тот открыл дверь. – О результатах работы комиссии вас известят, сеньор Колон.
Беатрис де Бобадилла чуть заметно кивнула и улыбнулась.
Кристобаль преклонил колена перед испанскими правителями.
Аудиенция закончилась.
Сеньора Беатрис Аранская уже ждала его. Когда он вошел, она вопросительно посмотрела на него – выражение его лица осталось по-прежнему непроницаемо.
– Не знаю, был ли толк в этом визите, – сказал он. – Они решили собрать комиссию.
– О! Обнадеживающее известие, я рада за вас, сеньор Колон.
– Госпожа моя, в Лиссабоне тоже собирали комиссию. Церковную, сплошь состоявшую из монахов и богословов. А на сегодняшней беседе присутствовал исповедник королевы, и, признаюсь, на меня его кислая физиономия не произвела приятного впечатления. Да и вообще, по-моему, я не пришелся ко двору. Разве что служанка королевы старалась поддержать меня – может, и впрямь что-то поняла из моего рассказа.
– Служанка? Красивая? Он улыбнулся.
– Очень. Очень красивая.
Беатрис Аранская потупилась. Видя ее растерянность, он тут же добавил:
– Вот только чересчур чопорная, надменная. А мне, если честно, такие не по нраву.
Она сказала:
– У меня уже готов ужин. Давайте пойдем ко мне, посидим за столом. И выпьем за успех вашего мероприятия. Ну, пойдем, пока блюда не совсем остыли.
Они пошли в ее дом. И вот, когда с ужином – обильным и приготовленным на славу – было покончено, а от выпитого вина у обоих кружилась голова, он, положив руки на стол, стал рассказывать о своих прошлых морских походах и тех вояжах, которые собирался совершить в будущем.
Ему нужно было выговориться, и о своих планах он рассказывал с таким же удовольствием, с каким прежде посвящал в них Филиппу. Пожалуй, она сама чем-то походила на его бывшую жену, эта молодая вдова. С ней тоже было уютно и легко. Она, как и Филиппа, стояла у него за спиной и смотрела на карту, которую он извлек из кармана. Показав ей маршрут к предполагаемой земле, он обернулся и обнял ее.
Она поддалась, села к нему на колени, ласково улыбнулась: слишком долго жила одна.
Он поцеловал ее, она ответила.
В этот день в жизни Кристобаля произошло два события: он был принят у королевы, и у него появилась любовница. Вообще, все складывалось удачно. О Диего он мог не беспокоиться, тот воспитывался в монастыре Санта-Мария-де-ла-Рабида. Кристобаль даже поймал себя на мимолетном желании перестать мечтать о будущем и довольствоваться настоящим.
Позже Беатрис Аранская сказала:
– Послушай, чего ради тебе возвращаться в свой безлюдный дом? Живи у меня. Мы хорошо проведем время, оставшееся до следующего вызова к королеве.
После ухода Талаверы и Беатрис де Бобадиллы Фердинанд раздраженно махнул рукой.
– Пустые мечты, фантазии, – буркнул он. – У нас нет денег на утопические проекты какого-то проходимца.
– Вообще-то, он просит не так уж много, – заметила Изабелла.
Фердинанд резко повернулся к ней.
– Если у нас что-то есть, то это – на священную войну против неверных! Сейчас мы можем диктовать свою волю Боабдилу, наше положение позволяет рассчитывать на окончательную победу над маврами – не хватает только денег на ведение решительных боевых действий… Между прочим, ситуацию в Арагоне тоже нужно учитывать, там наши дела идут отнюдь не лучшим образом. Если бы я не отдавал все силы на борьбу с неверными и еретиками, я бы уже давно стал полновластным хозяином всего средиземноморского побережья Испании! Во всяком случае – отвоевал бы земли, которые у меня отняли французы.
– А если этот человек поедет во Францию? – спросила Изабелла. – Ведь там он тоже может попросить денег на экспедицию.
– Пусть едет! Посмотрим, что из этого получится.
– А вдруг он окажется прав? Тогда наши соперники извлекут великую пользу из его открытия.
– Никакого открытия не будет. Этот человек – мечтатель.
– Возможно, – сказала Изабелла. – Но я все равно созову комиссию.
Фердинанд пожал плечами.
– Ради Бога, это делу не повредит. Кто ее возглавит?
– Талавера. Я ему доверяю.
Фердинанд улыбнулся. Если комиссию возглавит Талавера, то в результатах ее работы можно не сомневаться.
Талавера занимал место во главе стола. По обе руки от него сидели все, кому предстояло помочь ему в принятии решения.
Перед ними стоял Колон. Он с жаром отстаивал свой проект, показывал карты, которые принес с собой, однако о самых важных деталях не упоминал – слишком хорошо помнил коварство португальского епископа.
Наконец его отпустили, и члены комиссии приступили к обсуждению услышанного.
Первым заговорил Талавера:
– Меня он не убедил. Странно, что он сам верит в свои фантазии.
К нему тут же повернулся кардинал Мендоза.
– Я бы не рискнул называть фантазиями предметы, существование которых не опровергнуто практическими исследованиями.
Талавера задумчиво посмотрел на кардинала. Глава испанской католической церкви, в последнее время тот принимал такое заметное участие в государственных делах страны, что втихомолку его уже начали называть третьим королем Испании. Сейчас создавалось впечатление, что Мендоза встал на сторону этого чужеземца, Кристобаля Колона. Могло ли это как-нибудь сказаться на его положении при дворе? Рьяный приверженец христианской веры, Талавера считал что при всех своих неоспоримых достоинствах и талантах кардинал все же представлял опасность для Кастилии. В частности – для инквизиторов, которых Мендоза явно недолюбливал. Нет, к противникам святого трибунала он не примкнул. Просто отвернулся от одержимого воинства Томаса Торквемады и целиком посвятил себя заботам о государстве.
Отец Диего Деза, доминиканец и член этой представительной комиссии, также вступился за Колона.
– В этом человеке видны целеустремленность и решительность, качества, безусловно, похвальные, – сказал он. – Думаю, ему известно больше, чем он нам поведал. Если оказать ему поддержку, то он по меньшей мере проложит новые морские пути – а может быть, и в самом деле откроет новые земли.
Помолчав, Талавера сказал:
– Все его доводы попахивают ересью, таково мое мнение. Будь это угодно Богу, Он уже давно дал бы нам знать о землях, лежащих по ту сторону Атлантики. Откуда у этого искателя приключений такая уверенность в том, что он не ошибается? Считаю, было бы не лишне вызвать его в святой трибунал для допроса.
