Текст книги "Людовик возлюбленный"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Епископ Фрежюсский понимал, что ему не найти никого, кто служил бы ему лучше, чем Морепа и Сент-Флорентин, поэтому он оставил их на их высоких постах.

Были у Флери и враги, которые проводили некие параллели, цинично сравнивая его с двумя другими великими кардиналами Франции: Ришелье и Мазарини. Они вспоминали о великолепии, окружавшем этих кардиналов прошлого. Как же жил Флери? Флери входил в свой кабинет, где собирались все те, кто хотел получить расположение самого влиятельного человека Франции. Он сам снимал одежду, затем складывал ее так, будто его простое платье заслуживало самого тщательного хранения, надевал старую длинную сорочку и медленно расчесывал свои редкие седые волосы, все это время беседуя с посетителями.

Флери устраивал званые обеды, как того требовало его положение, но к столу всегда подавали одни и те же блюда. Когда ему намекнули на это обстоятельство, Флери ответил: «Серебро и золото не падают с деревьев, как листья по осени».

Он изо всех сил старался восстановить прежние доброжелательные отношения между Францией и Испанией, которые, естественно, испортились после того, как инфанту столь оскорбительным образом отослали на родину, а ее место заняла Мария Лещинская. Флери успел мгновенно довести до сведения испанцев, что он в этом позорном мероприятии участия не принимал.

Людовик наблюдал действия человека, который пусть и не носил титул премьер-министра Франции, но все же исполнял его обязанности, и радовался, что управление делами в надежных руках. Король мог с чистой совестью посвящать все свободное время, которого у него благодаря Флери было много, охоте и азартным играм.

Простой народ под жарким августовским солнцем ждал снаружи известий из королевской спальни. Мысль о том, что скоро он станет отцом, заставляла Людовика ликовать, но новизна ощущений вызывала смятение.

Он забыл свою досаду на королеву. Бедная Мария, ее сбила с пути интриганка де Пре. Ему не стоит винить жену: ведь она приехала ко двору наивной, ничего не подозревающей о существовании таких женщин. Дорогая Мария! Скоро она даст ему и Франции наследника.

Мария лежала на кровати, и, хотя ее мучили родовые боли, она была безумно счастлива. Вот-вот она докажет, что способна исполнить свой долг перед королем и Францией. Людовик стал относиться к ней по-другому. Он с большим удовольствием говорил о ребенке, который вот-вот должен появиться.

Король называл ребенка «он».

«Пусть мой ребенок будет дофином», – молила Мария.

Она знала, что ее отец, и мать, и все, кто любит ее, сейчас думают о ней. Мария верила, что если она родит дофина, то к ней вернется та радость, которую она испытала, приехав во Францию.

– Дофина, – шептала она, пока женщины утирали пот с ее лба. – Дай мне дофина.

Весь Париж праздновал. В воздух взлетали фейерверки; в храмах возносили благодарственные молитвы. Из церквей люди устремлялись в «Комеди Франсез» и в оперу, так как по такому случаю актеры давали традиционные бесплатные представления.

Парижане готовы были веселиться по любому поводу; но если бы ребенок был дофином, то их веселье вообще было бы беспредельным.

– Ну ладно, – говорили философски настроенные жители, – они еще очень молоды. У них впереди куча времени. По крайней мере, королева доказала, что она не бесплодна.

Народ толпился вокруг королевского дворца и звал своего короля. Когда Людовик вышел на балкон, у него на руках было два младенца, и толпа заревела.

Две девочки! Это почти так же хорошо, как и один дофин. Ничего, со временем появится и дофин.

– Да здравствует король! – кричала толпа. – Да здравствуют близняшки!

Крик подхватил весь Париж. Людовик, прохаживаясь по залу с двумя младенцами на руках, улыбнулся своей жене.

– Думаю, – сказал он ей, – что народ доволен появлением мадам Луизы-Елизаветы и мадам Анны-Генриетты. Ты слышишь рев толпы, Мария? Они хотят еще раз взглянуть на мадам Первую и мадам Вторую.

– Ты… доволен? – тревожно спросила Мария.

Людовик осторожно положил одну девочку на руки Марии, а вторую нежно потрепал за щечку.

– Эти маленькие создания, – сказал он, – я не променяю ни на кого… даже на дофина.

Кроме того, – король любовно посмотрел на жену и улыбнулся, – следующий будет дофином.

Мария в изнеможении закрыла глаза и уснула, спокойная и счастливая. Ей снилось, что она рядом с любящим мужем, в окружении детей.

Герцог де Бурбон всячески старался вернуть расположение двора. Его наказали очень жестоко. Жить в провинции без мадам де Пре было невыносимо. Но на этом пытки не кончались. Ему запретили охотиться, а герцог не представлял себе жизни без охоты.

Оставленный всеми Бурбон готов был на унижения, лишь бы вернуть себе хоть часть королевских милостей. Флери и Людовик именно этого и добивались: им было приятно видеть падение некогда высокомерного герцога.

Бурбон умолял придворных использовать свое влияние, чтобы король отменил запрет на охоту. А наедине с самим собой в Шантильи он проклинал судьбу и строил планы, как вернуть прошлое благоденствие.

В конце концов он добился своего через женитьбу на Шарлотте Гессе-Рейнфелс. Этот брак был нужен королю и Флери. Герцога де Бурбона призвали вернуться ко двору.

У мадам де Пре оказалось больше достоинства, чем у ее любовника.

В своем дворце в Нормандии она собрала остряков, писателей и тех придворных, которых она смогла перетянуть из Версаля. Мадам де Пре создавала салон, чтобы ее уважали и даже побаивались при дворе.

Презирая слабость своего любовника и понимая, что он ее предал, мадам завела себе нового любовника – молодого и чрезвычайно обаятельного господина из провинции. Мадам де Пре выглядела веселой и бодрой духом, однако все ее мысли крутились вокруг королевского двора. Она очень хотела бы снова стать первой дамой при дворе. Она не уставала организовывать приемы и писала письма своему другу, повесе герцогу де Ришелье, который в это время находился в посольстве в Вене.

Стараясь привлечь к себе внимание, мадам де Пре строила из себя прорицательницу и предсказывала собственную смерть. Но ей никто не поверил, потому что мадам была необычайно красива, полна жизни и ей было всего-навсего двадцать семь лет.

– Тем не менее, конец мой близок, – заявляла она. – Я чувствую это, я знаю.

Мадам де Пре продолжала свою веселую жизнь, писала стихи и письма и давала прием за приемом, один шикарнее другого. Любовник был от нее без ума.

Незадолго до предсказанного дня собственной смерти мадам де Пре стала замечать скептические взгляды своих друзей и решила дать самый грандиозный прием из всех, что она когда-либо давала. Она читала гостям свои самые последние стихи и говорила, что этот банкет прощальный.

Ее любовник умолял ее не шутить с такими серьезными вещами, но в ответ она сняла с пальца кольцо с бриллиантом и отдала ему.

– Оно стоит целое состояние, – сказала мадам де Пре. – Это тебе в память обо мне. У меня есть для тебя и другие подарки, друг мой. Драгоценности, картины, статуи. Они не понадобятся мне там, куда я отправляюсь.

Гости шутили над ней.

– Хватит уже говорить о смерти, – говорили они. – Вы еще дадите немало таких грандиозных приемов.

Ее любовник попытался вернуть ей кольцо, но мадам де Пре не приняла его. Двумя днями позже она передала ему еще целую коллекцию редких вещиц.

– Теперь, – сказала она, – я хочу, чтобы ты ушел. Хочу побыть одна.

Он всегда слушался ее, послушался и в этот раз. Она улыбнулась ему, и он попрощался:

– До свидания, моя дорогая!

А мадам де Пре сказала:

– Прощайте.

На следующий день, который она объявила своим последним днем на земле, мадам закрылась в комнате и пустилась в воспоминания. Она думала о той славе, которая была у нее когда-то. Теперь ее уже никогда не вернуть.

Она налила себе в бокал вина и добавила в него яд.

Когда слуги вошли в комнату, мадам де Пре была мертва.

Станислав с женой приехали в Версаль из Шамбора.

Бывший король Польши обнял свою дочь, и из глаз его потекли слезы. Королева Екатерина молча смотрела на них. Она никогда не теряла самообладания и не показывала своей любви, как эти двое. Екатерина считала себя настоящей реалисткой, в противовес этим двум мечтателям – ее дочери и мужу.

Станислав подвел дочь к окну. Все еще обнимаясь, они сели.

– И как к тебе теперь относится король, моя дорогая?

– Он так меня любит, отец. Прямо как второй медовый месяц!

На лице Станислава читалось облегчение.

– Как я рад! Я ведь беспокоился. Особенно когда герцога де Бурбона отстранили от дел…

– Я знаю, отец, – сказала Мария. – Людовик тогда был в гневе.

– Весь двор думал, что у него появится любовница. Но у него нет любовницы.

– Я этого не потерплю, – резко сказала Мария.

Отец наклонился к ней и сказал:

– И все же, дочь моя, если это случится, ты должна принять это достойно.

На лбу Станислава появились мелкие морщинки. Рядом была его жена, и он не хотел напоминать ей, что сам так и не смог научиться обходиться без женщин. Его жена была женщиной чопорной, и он боялся, что Мария – его любимая дочь – окажется такой же.

– Людовик молод и мужественен, – прошептал Станислав. – Вряд ли удастся избежать подобного.

Мария засмеялась:

– Я должна тебе кое-что сказать, отец. Станислав взял обе ее ладони и поцеловал их.

– Опять? – спросил он.

– Да, отец. Я опять беременна.

– Отличная новость. Будем молиться, чтобы на этот раз это был дофин.

– Людовик в восторге!

– Помогай ему таким и оставаться. И помни, чем больше детей дала королева, тем сильнее ее позиция. Детей должно быть много, потому что дети – слишком легкая добыча для болезни. Один сын… два… три… Слишком много не бывает.

Мария кивнула.

– Все так и будет, – сказала она. – Мы оба этого хотим.

Принесли младенцев. Мадам Первая и мадам Вторая дрыгали толстыми маленькими ножками, гукали и кричали к восторгу тех, кто их держал.

К ним присоединился король. По нему было видно, что он гордился дочерьми.

Станислав, наблюдая за Людовиком и Марией, молил Бога, чтобы Мария выбрала верный путь, когда у Людовика появятся любовницы. Он не сомневался, что они появятся.

Вот он, король Франции. Красавец! Черты его прекрасного лица настолько совершенны, что даже немного женственны. Кроме того, на нем было выражение капризной чувственности. Как же он грациозен, как великолепны его поза и манеры! Даже Станислав видел, что на таком фоне Мария выглядела какой-то блеклой. Ей не хватало изящества, она больше походила на дочь купца, чем на дочь короля.

«Однако у моей девочки есть все то, что необходимо королеве. Она уже дала двух близняшек и скоро родит еще одного ребенка. Пусть найдет счастье и утешение в детях, – думал Станислав. – Пусть они дадут ей силы принять все, что бы ни встретилось ей на пути. Только так Мария Лещинская может прочно обосноваться на троне Франции».

Глава 5
МАДАМ ДЕ МАЙИ

По всей Франции шло веселье: в сентябре 1729 года королева родила дофина.

Этого ребенка особенно ждали, так как в следующий год после появления на свет близнецов Мария опять родила девочку – Марию-Луизу, мадам Третью.

Королева прошла суровое испытание с триумфом. Она доказала народу, что может иметь детей. В 1927 году Мария родила близняшек, в 1728-м – мадам Третью и теперь, в 1729 году, дофина. Разве можно требовать от Марии чего-то большего?

В Париже звонили колокола. Народ собирался отпраздновать рождение наследника престола еще веселее, чем рождение девочек. Фейерверки были еще ослепительнее, иллюминация ярче. С наступлением темноты по реке поплыли лодки с огнями, люди пели и танцевали на улицах.

Когда король отправился в собор Парижской Богоматери на благодарственный молебен, народ приветствовал его бурно, как никогда. Люди были удовлетворены своим красивым и изящным королем: он ведь вновь доказал собственную мужественность. Они были против, когда их богоподобное существо сочеталось со столь простой девушкой, однако брак оказался удачным. Четыре ребенка за три года! Будто само провидение послало близняшек в доказательство плодовитости королевы.

Людовик настоял, чтобы гувернанткой мальчика стала женщина, которую он считал наиболее подходящим человеком для выполнения этой роли, женщина, которую он любил всю свою жизнь: мадам де Вантадур.

Когда она взяла ребенка на руки сразу после того, как кардинал де Роган окрестил его, посмотрела на маленькое тельце, повязанное ленточкой, из ее глаз потекли слезы. «Как будто мой любимый мальчик снова стал младенцем», – сказала она.

Последующие несколько лет король с королевой прожили вполне счастливо, но счастье королевы несколько омрачала атмосфера двора и в кругу его друзей.

Она все реже и реже бывала в обществе короля. При дворе было слишком много такого, что шокировало Марию. Пока король был верным мужем, хотя и чересчур требовательным. Но, несмотря на это, нравственный облик придворных, по мнению королевы, был просто-таки ужасным.

Особо выделялся Людовик Арман дю Плесси, герцог де Ришелье, известный своими любовными похождениями и тем, что украсил стены своего жилища изображениями женской обнаженной натуры. Женщины были запечатлены во фривольных позах, которые сам герцог считал забавными. Королева помнила, что еще до того, как она познакомилась с этим человеком лично (он тогда был по государственным делам в Вене), она слышала, что две женщины стрелялись на дуэли за его расположение. Говорили, что он начал свою карьеру распутника еще при дворе Людовика XIV, и первой его любовницей стала герцогиня Бургундская, мать короля.

Ему в пару была и мадемуазель де Шароле, которая придерживалась правила заводить каждый год нового любовника. Мадемуазель считала, что любовные дела должны приносить плоды, и каждый год рожала ребенка.

У графа де Клермона было огромное количество любовниц, и он никак не старался это скрывать.

Такие люди часто сопровождали короля на охоте, и вполне понятно, почему к ним не присоединялась королева. Марии казалась, что все эти годы она либо рожала детей, либо вот-вот должна была родить. В 1730 году сразу после дофина родился маленький герцог де Анью. В 1731 году у Марии детей не было, но в 1732 году родилась Аделаида, и Мария вновь забеременела. Король посещал королеву практически каждую ночь. Мария поняла, что устала от ночей с Людовиком и от бесконечной беременности, и искала повода спать одной.

– Я считаю, что потакать желаниям плоти в некоторые дни грешно, – говорила она Людовику.

Он относился к этому терпимо, пока дни поста не повторялись слишком часто, Людовик не протестовал. Придворные смотрели на подобные отношения между королем и королевой с улыбкой и тайно делали ставки, через какое время у короля появится любовница.

Ришелье и повеса граф де Клермон могли бы многое рассказать королю об удовольствиях, которых он лишается, оставаясь верным своей далеко не привлекательной супруге. Но они не забывали и о Флери, который с осторожностью следил за Людовиком.

Год 1733-й был очень важным для Марии. Именно в этот год произошло чрезвычайно важное для нее событие: умер король Август II, отобравший трон у ее отца.

Королева дрожала от волнения, когда слушала эти новости, и подумала про себя, что теперь, когда Станислав стал тестем Людовика, он сможет с помощью французской армии вернуть престол.

Главным соперником Станислава в борьбе за власть был сын Августа, получивший благосклонность Австрии и России. Но за Станиславом стояла Франция, и Мария считала, что у ее отца есть все шансы вернуть себе власть.

Флери не очень-то желал поддерживать Станислава. Свои кандидаты были и у Португалии, и у Пруссии. Австрия и Россия поддерживают сына Августа. Флери опасался войны. Он также не знал, как повлияет возвращение Станислава к власти на Марию. Она конечно же станет более влиятельной, а ведь они с министром никогда не ладили.

Многие во Франции готовы были поехать в Польшу и выступить на стороне Станислава. Флери знал, что за всем будет внимательно следить Англия. Флери хотел закрепить хорошие отношения с Англией и лично подружился с премьер-министром страны, Робертом Уолполом, графом Оксфордом.

Уолпол посоветовал Флери подкупить польских выборщиков, чтобы те выбрали Станислава. Бывший король должен будет лично отправиться в Польшу для проведения кампании. Флери решил последовать этому совету, и королеве пришлось нежно распрощаться с отцом. Станислав горячо обнял свою дочь, сказав ей, что именно благодаря ей в их судьбе произошли столь большие изменения.

Станислав покинул Францию в облачении купца. Вместе с ним в Польшу поехал только один человек, выдававший себя за помощника купца. В это же время французский аристократ, граф де Тиан, немного походивший чертами лица на Станислава, покинул Брест на корабле со всей присущей королю помпой. Говорили, что в принципе это ненужное и курьезное мероприятие было задумано в Англии, – Флери принял предложение Уолпола.

Станислав давал хорошие взятки, и его кампания увенчалась успехом: он снова стал королем Польши.

Людовик узнал эту новость первым. Прочитав депешу, он поспешил в спальню королевы, чтобы рассказать ей, что произошло.

Они обнялись, и Мария расплакалась. Король был очень тронут; ночью они были очень нежны друг к другу, будто бы снова наступил их медовый месяц.

Но год выдался неудачным.

Маленький герцог де Анью, который от рождения не был таким крепким, как его брат дофин, становился все слабее и слабее и к концу года умер.

Горе Людовика и королевы было велико. У них остался всего лишь один сын, и они были обеспокоены здоровьем остальных детей. Слава богу, за исключением Луизы-Марии, все были здоровы, но смерть приходит неожиданно – появились опасения за королевскую семью.

И причины для опасений были. Вскоре после смерти герцога де Анью заболела мадам Третья, и никто из докторов не смог спасти ее.

После столь неожиданной потери двух детей подряд за такой короткий срок Марию обуял безумный страх.

– Будто сам Господь Бог хочет наказать нас за что-то, – говорила она фрейлинам.

Она подумала о необузданной чувственности короля, которую ей приходилось удовлетворять, и содрогнулась.

Из Польши поступали плохие известия. Россия и Австрия не были готовы к тому, что Станислав вытеснит их кандидата на трон.

Они угрожали вторжением, и Станислав, которого бросили друзья, приехавшие в Польшу вместе с ним, понимал, что ему ничего не остается, как отречься от престола.

Август III, сын Августа II, был выбран королем Польши.

Станислав обратился за помощью к Франции, понимая выгодное стратегическое положение страны.

– Несчастье! – плакала королева. – Нам всем грозит несчастье!

Потом она вспоминала о своих усопших сыне и дочери и снова начинала рыдать.

– Словно все, кого я люблю, обречены, – рыдала она. – Что теперь станет с моим любимым отцом?

Когда той ночью Людовик пришел к ней в спальню, она заявила ему, что сегодня день святого и что она и так уже беременна, так что для них нет никакой причины вступать в половую связь для удовлетворения похоти.

Королю это не понравилось.

– Мы женаты, – напомнил он ей. – Если бы я был таким, как некоторые придворные, у тебя, может быть, и был бы повод жаловаться.

– Сегодня день святого… – начала Мария.

– День очень незначительного святого, – ворчал Людовик.

– Людовик, – горячо сказала она, – я много думала о нашей трагедии и решила, что нам стоит воздерживаться в дни почитания святых.

Людовик с ужасом посмотрел на нее.

– Ты забыла, сколько дней святых в году? – резко спросил он.

– Нет, не забыла, – ответила она. – И в будущем мы не должны о них забывать.

Людовик не любил сцены, поэтому он не стал настаивать на том, чтобы разделить с ней ложе.

Он покинул Марию. По пути к своей спальне Людовик встретил неисправимого Ришелье, который, увидев возвращавшегося из спальни королевы короля, поспешно пытался скрыть улыбку. Но Людовик заметил циничное выражение лица герцога и по его взгляду определил, что Ришелье пытался вспомнить, какого же святого чтут сегодня.

Людовик почувствовал злость: королева поставила его в дурацкое положение. Он вспомнил о бесконечных любовных приключениях Ришелье и некоторых подвигах графа де Клермона. Казалось, что среди всех членов королевского двора один лишь король ведет себя подобающе порядочному семьянину, а королева безрассудно отвергает его внимание.

С другой стороны, она очень тяжело переживала потерю детей и тревожилась за своего отца. Людовик был человеком спокойным, и вызвать в нем гнев было не так-то просто.

«Надо дать ей время, – думал он. – Она оправится от горя». Но как только Людовик вспомнил, сколько дней святых в году, он забеспокоился.

Вечер следующего дня Людовик провел в компании друзей за скромным ужином. По правую руку от короля сидел Ришелье и, как обычно, хвастался своими отношениями с женщинами. Король выпил больше обычного и после торжественной церемонии отхода ко сну в королевской спальне направился в спальню королевы.

Когда камердинер помог королю снять платье и ночные туфли, королева с ужасом посмотрела на раскрасневшееся лицо короля.

– Людовик, – закричала она, – ты же нетрезв!

Он знаком приказал зашторить кровать, и приказание было тотчас исполнено. Мария горестно сжала губы. К разврату добавился еще один грех: пьянство.

– Нет, – запротестовала она. – Ты должен немедленно покинуть меня.

– Не будь глупой, – сказал Людовик. Подогретый спиртным, он потерял свое обычное самообладание.

– Глупо ненавидеть… пьянство? – закричала Мария и прикрыла руками грудь.

Людовик посмотрел на нее и неожиданно понял, что она ему не нравится. Он вспомнил, что когда она выходила за него замуж, то была всего лишь дочерью изгнанника без ломаного гроша в кармане.

– Мадам, – в голосе короля появилось пренебрежение, – вы забываете, с кем разговариваете.

– Я полностью контролирую свои чувства, я-то не пьяна, – ответила она.

– Ты пожалеешь о том, что сделала этой ночью, – пригрозил Людовик.

– Пожалею? Если я смогу отослать тебя в спальню, то я ни о чем не буду жалеть.

– Повторяю, – сказал Людовик, – вы пожалеете об этом, мадам.

Людовик покинул Марию и вернулся в королевскую спальню.

Камердинер с удивлением посмотрел на короля: мало того что тот вернулся, так еще и в состоянии необычной ярости.

Посмотрев на слугу, Людовик понял, что, если даже никто и не услышал, как они с женой ссорились в ее спальне, об этом все равно догадаются и пойдут слухи.

– Пошел вон, – сказал он слуге. – И приведи мне женщину… Найди красивую женщину и приведи ее ко мне… сейчас же.

Камердинер выбежал из покоев короля. Это все же случилось. Теперь начнется веселье. Это только начало. Завтра весь королевский двор будет обсасывать новость.

«Но кого? – думал слуга. – Это важно».

Ему нужен был совет – кардинала Флери или месье де Ришелье. Но на это не было времени. Король изменился: никогда он еще не был таким злым, как сегодня. Поэтому слуге нужно было действовать быстро.

Первой попавшейся ему на пути подходящей женщиной была фрейлина принцессы де Роган.

Он остановил ее и спросил:

– Вы проведете ночь с королем?

Она удивленно уставилась на него.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила она.

– Вполне, и нельзя терять ни минуты. Король не на шутку рассердился на королеву. Он хочет, чтобы вы заняли ее место…

– Только на эту ночь? – спросила она. Ее глаза засияли. Король хорош собой, и кроме того, перед ней открываются великолепные возможности.

– Это зависит от вас, – ответил слуга. Она запрокинула голову и вдруг засмеялась.

– Ведите меня к нему.

Камердинер гадал, какая картина предстанет его взору, когда он вернется в покои короля. Людовик протрезвеет? Придется ли ему и девушке выпутываться из щекотливого положения?

Но ему не стоило беспокоиться. Король с нетерпением ждал возвращения слуги. Странный новый король, полный огня и страсти, король, уставший играть в мужа, верного женщине, слишком озабоченной соблюдением дней святых.

На следующий день весь королевский двор пришел в волнение. Старая эра окончилась, начинается новая. Возможно, Ришелье, Клермон и мадемуазель де Шароле считали это забавным, но министры короля во главе с Флери сочли такой поворот событий очень тревожным. Времени на то, чтобы оставаться в стороне и терпеливо ждать, когда все пойдет своим чередом, не было. Молодая особа из ночного приключения короля не представляет никакой опасности. Она не так уж красива и умна, да и то обстоятельство, благодаря которому она появилась в спальне короля, вряд ли поможет ей закрутить с Людовиком серьезный роман.

О ней беспокоиться не стоит. Но очевидно, что вскоре появится женщина, которая будет иметь огромное влияние на короля.

При дворе были две враждующие между собой партии. Штаб первой был в Шантильи, в имении Бурбонов, мадемуазель де Бурбон, дочь герцога де Бурбона, была его идейным вдохновителем. Лидерами второй, в Рамбуйе, были граф и графиня Тулузские.

Партия в Рамбуйе пользовалась большим уважением, именно в этих кругах Флери и предпочел искать новую любовницу для короля.

Граф Тулузский был незаконнорожденным сыном Людовика XIV и мадам де Монтеспан и, таким образом, являлся родственником короля; и именно с его женой Флери решил обсудить столь деликатную проблему. Для этого он попросил графиню посетить его, она незамедлительно явилась к нему, прекрасно осведомленная о предмете их будущего разговора.

Флери склонился над рукой графини и попросил ее сесть. Потом он сразу же перешел к делу.

– Известно ли вам, мадам, о ссоре между их величествами? – спросил он.

– Да, месье кардинал. Кому же об этом не известно?

– Это было неминуемо. У королевы много хороших качеств, но ей недостает некоторых, которые важны для такого человека, как король.

– Вы правы, – сказала графиня. – Во-первых, она старше его. Для других женщин, может быть, эта разница – пустяк, но она постоянно закутана в шаль… у нее вообще нет потребности выглядеть элегантно… – Графиня пожала плечами: – Бедная женщина! Она постоянно беременна, и, боюсь, это плохо сказывается на элегантности.

– Она сделала достаточно много хорошего, – подхватил Флери. – У нее целомудренные друзья.

– Но такие скучные, – пробормотала графиня.

Она улыбнулась, вспомнив потуги королевы: как она пела, играла на клавесине, рисовала. Но бедняжка была абсолютно бездарна.

– Это естественно, – добавил Флери.

– Странно, что этого не произошло раньше.

– Боюсь, что в скором времени король предпочтет другую женщину своей жене, – сказал Флери. – И когда это произойдет, для нас всех будет лучше, если она окажется достойной его внимания.

– Вы говорите истину, – согласилась графиня.

– Я бы хотел, – продолжал кардинал, – чтобы она была скромной. Неприятно, если она будет требовать привилегий себе и своему роду. Поэтому я бы не хотел, что она была особой слишком уж знатного происхождения.

Графиня удивленно подняла брови:

– Ваше преосвященство, уж не хотите ли вы, чтобы в постели короля оказалась простолюдинка?

– Нет, нет, об этом и речи быть не может. Нам нужна женщина очаровательная, высокородная, но не слишком влиятельного рода, вы меня понимаете. Она должна быть учтивой, готовой услужить королю в определенном смысле и не требовать многого взамен.

– Буду с вами откровенной, – сказала графиня. – Я предполагала наш с вами разговор и много думала об этом деле.

– У вас есть какие-то предложения?

– Да, есть. Я думаю о старшей дочери Нель, Луиз-Жюли. Она замужем за графом де Майи. Он очень беден, и его, несомненно, можно вынудить не вмешиваться. Луиз-Жюли очень милое создание. Я бы не назвала ее красавицей, но она очаровательна.

– Род Нель, – прервал ее кардинал. Его глаза блестели. – Вижу, что вы все поняли правильно, мадам. Но разве мадам де Майи – не одна из фрейлин королевы?

– Это так, но разве это важно? Короли и раньше выбирали себе любовниц из подруг своих жен. В любом случае, если бы она не была фрейлиной короля, то очень скоро захотела бы ею стать.

Кардинал кивнул:

– Посмотрим, что произойдет с мадам де Майи. Но сначала нужно настроить короля на нужный лад, чтобы он принял ее. Не думаю, что здесь будут какие-то сложности. Ему надоели отказы королевы, она задела его гордость. Думаю, на этом этапе нам лучше прибегнуть к помощи одного из лучших друзей короля. Уверен, герцог де Ришелье с удовольствием согласится нам помочь. Мне известно, что он уже давно расписывает королю прелести измен. Я сейчас же пошлю за герцогом, и мы расскажем ему о нашем плане.

Когда герцог де Ришелье выслушал план кардинала и графини, он нашел его очень занимательным.

– Я одобряю ваш план, – сказал он. – Одобряю всем сердцем. Если мы ничего не сделаем для нашего возлюбленного Людовика, он станет таким же скучным, как его королева. Он у нас будет ходить по двору закутанный в шаль и умиляться успехам своих младенцев. – Герцог удостоил слушателей саркастической улыбкой: – Мадам де Майи? Гм… Очаровательна. У нее такие восхитительные ножки. Природа даровала ей нечто большее, чем просто красоту. Мадам де Майи идеальна… для начала.

– Тогда прошу вас, – вкрадчиво заметил кардинал, – приготовьте его величество к встрече с дамой. Вы сможете объяснить все лучше многих…

– Радости любви! – вскричал Ришелье. – Разве не естественно, что я, грешник, понимаю в них больше, нежели человек церкви.

Кардинал и не подумал обидеться на его дерзость. Мадам де Майи будет идеальной любовницей. Флери понимал, что она не только не станет претендовать на кусок государственного пирога, но и короля отвлечет от управления Францией.

Ришелье похотливо подмигнул кардиналу.

– Предоставьте его величество мне, – сказал он. – Я начну уводить его с пути целомудренного супружества без промедлений.

* * *

Три главных камердинера короля, Башелье, Ле Бель и Барьяк, считали, что их жизнь немного скучна. Не было ничего особенного в том, чтобы каждую ночь сопровождать короля в спальню королевы, класть его шпагу рядом с кроватью, забирать рубашку и ночные туфли, возвращаться в спальню короля и ждать утра, чтобы сопроводить короля в его спальню для церемонии пробуждения.

Теперь их ждали веселые времена, и если королю начнут нравиться другие женщины, то выполнять обязанности камердинера станет не только интереснее, но и прибыльнее.

Встреча с графиней Тулузской взволновала мадам де Майи.

Она не любила своего мужа – собственного кузена, скупого графа де Майи, постоянно горевавшего о собственной бедности, – и, как все, восхищалась красотой короля. Они с Людовиком были ровесниками – им было по двадцать три года.

Им организовали встречу, и Башелье проводил мадам де Майи в покои короля. Как только Людовик и мадам де Майи остались наедине, ими овладела застенчивость.

Людовик никогда не чувствовал себя свободно с женщинами. К такому результату привели усилия по сохранению его невинности сначала Виллеруа, а потом и Флери. Хотя он был крайне чувственным мужчиной, найти выход в такой ситуации для него было чрезвычайно сложно.