Текст книги "Гробница Фараона (СИ)"

Автор книги: Виктория Хольт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Ну, она-то не умрет.

В комнату вернулся Тибальт. Он все еще сердился.

– Вы соображаете, что делаете?

Я посмотрела на Хадриана. Он, как всегда, молча ждал, что скажу я.

– Я просто изображала мумию.

– Тебе не кажется, что ты уже довольно взрослая для таких игр?

А я почувствовала себя маленькой и жестоко униженной.

– Видимо, ты не подумала о других людях, о том, что может с ними случиться, ведь они не знали о твоей шутке.

– Я и правда не подумала.

– Думать – неплохая привычка. Я бы на твоем месте иногда пробовал.

Если бы это сказал мне кто-то другой, я бы сразу нашлась с ответом. Но он так не похож на других. Я с первого взгляда это поняла.

Он обернулся к Хадриану.

– А ты что скажешь?

– То же, что и Джудит. Мы не хотели причинить ей вред.

– Однако вели вы себя очень глупо, – сказал он, повернулся и вышел.

– Так это великий Тибальт, – выдохнул Хадриан, когда Тибальт не мог его слышать.

– Да, великий Тибальт, – как эхо вторила ему я.

– Но ты же говорила, что он сутулый и носит очки.

– Я ошибалась. Ладно, пойдем отсюда, – неохотно выдавила из себя я.

Спускаясь по лестнице, я услышала донесшийся голос Тибальта.

– Кто эта наглая девчонка?

Естественно, он имел в виду меня. Сабина присоединилась к нам в коридоре.

– Теодосию отвезут домой в экипаже, – сообщила она. – А вам двоим пора уходить. Вас ждут неприятности.

Она казалась весьма довольной.

* * *

Неприятностей мы не избежали. В классной комнате нас ждала мисс Грэхем.

Она выглядела обеспокоенной, но она часто так выглядела. Позже я поняла, она жила в постоянном страхе, что ее обвинят в чем-нибудь и она потеряет место.

– Молодой господин Трэверс приехал в экипаже с Теодосией. Он все рассказал сэру Ральфу о твоей выходке. Вас обоих сильно накажут. Теодосию отправили в постель. Ее светлость очень обеспокоена и велела послать за доктором. У Теодосии такое слабое здоровье.

Я не могла отделаться от мысли, что Теодосия пытается наилучшим образом воспользоваться ситуацией. Ну чего ей было бояться? Я же крикнула, что это не настоящая мумия.

Мы прошли в библиотеку, в этой комнате вдоль трех стен тянулись полки с книгами, а всю четвертую стену занимало окно с тяжелыми зелеными шторами. В комнате ощущалась гнетущая атмосфера, с потолка свисала тяжелая хрустальная люстра и здесь находилось слишком много предметов. Стояли маленькие деревянные столики, украшенные изысканной резьбой работы индийских мастеров, а на них красовались деревянные фигурки, выполненные в той же технике. Вот стол с орнаментом периода Луи XV, вместо ножек у него позолоченные херувимы, на нем расставлены старинные китайские вазы. Сэр Ральф обладал несметными богатствами, привезенными со всех стран мира. Многие вещи, хранившиеся в этой комнате, нарушали единство стиля, но все это я заметила значительно позже. В тот момент я видела лишь двух мужчин в комнате: сэра Ральфа и Тибальта.

– Так что это все значит? – потребовал объяснений сэр Ральф.

Казалось, что Хадриан всегда терял дар речи в присутствии своего дяди, поэтому говорить пришлось мне. Я постаралась все объяснить.

– Вы не имели права ходить в ту комнату! Не имели права так по-дурацки шутить! Вас обязательно накажут. И вам это не понравится.

Мне не хотелось показывать Тибальту свой испуг. Я представила для себя самое суровое наказание: меня лишат уроков археологии у Эвана Каллума.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание? – сэр Ральф сверкал глазами на Хадриана.

– Мы только… притворялись, играли.

– Говори, говори.

– Это я придумала.

– Пусть ответит мальчик… если может.

– Мы решили: интересно нарядить Джудит мумией…

Сэр Ральф от нетерпения повернулся ко мне:

– Так это ты заводила?

Я согласно кивнула и успокоилась, потому что заметила, как у сэра Ральфа задрожал подбородок.

– Ну ладно, скоро увидишь, что происходит с людьми, которые вытворяют такие шуточки. Возвращайся домой и узнаешь, что тебя ожидает. – Он обратился к Хадриану. – А вы, сэр, отправляйтесь в свою комнату. Вы получите самую серьезную порку, потому что на этот раз пороть вас буду я. Прочь отсюда.

Бедный Хадриан.

Какое он испытал унижение, да еще в присутствии Тибальта.

* * *

Хадриана сильно выпороли, а это нелегко пережить в шестнадцать лет.

Вернувшись домой, я увидела встревоженных Доркас и Элисон. Им уже сообщили о моей греховной провинности.

– Джудит, а что, если сэр Ральф не позволит тебе больше приходить к нему в дом?

– Он так сказал?

– Пока нет, но он приказал наказать тебя и мы не осмелимся поступить против его воли.

Его преподобие отец Джеймс удалился в свой кабинет, бормоча под нос о срочной работе. Ведь в доме неприятности, а он, как всегда, не собирался вмешиваться.

– Итак, что вы собираетесь со мной делать?

– Тебе придется пойти в свою комнату и читать книгу, которую прислал тебе Эван Каллум. Потом тебе надо написать обзор о прочитанном. Пока не закончишь работу, будешь сидеть на воде и хлебе. Останешься в своей комнате, пока не выполнишь работу, даже если тебе понадобится целая неделя.

Для меня это было не наказание. Дорогой Эван! Он выбрал для меня книгу «Династии в Древнем Египте», она меня всегда привлекала. А наша повариха, находясь в безопасности своей кухни, заявила, что не собирается подчиняться приказам из Кеверал Корта и не позволит держать меня на хлебе и воде. Никто в мире не заставит ее морить голодом маленьких детей. Меня позабавили слова поварихи, ведь она часто называла меня сатанинским отродьем, а сейчас я превратилась в маленького ребенка. Во время моего заточения она посылала мне наверх мои любимые кушанья, паштет и маленькие пирожки с мясом.

Я весьма приятно провела два дня и закончила работу в рекордный срок. Позже Эван мне сказал, что сэр Ральф не только не выразил недовольства, но, наоборот, ему очень понравилось мое эссе.

* * *

Мы подрастали, менялись, но так постепенно, что почти не замечали в себе перемен.

Тибальт часто приезжал в Гизу. В то время я больше всего мечтала сделать какое-нибудь открытие. Все равно какое. То я нахожу предмет невероятной ценности на месте раскопок, то вдруг умудряюсь расшифровать самый важный иероглиф на саркофаге в кабинете сэра Эдварда, мое открытие буквально потрясает археологический мир и даже Тибальт не скрывает восторга. Он делает мне предложение руки и сердца, и мы с ним отправляемся в Египет, где до конца наших дней живем счастливо, не переставая удивлять ученые круги нашими открытиями. Мы приобретаем мировую известность. «Всем этим я обязан тебе», – говорит Тибальт в финале моей мечты.

Но в действительности он почти не замечал моего существования. Думаю, если порой он и вспоминал обо мне, то как о глупой девчонке, нарядившейся в мумию и напугавшей Теодосию.

К Теодосии же он относился иначе, и не только не презирал ее из-за обморока, а наоборот – она понравилась ему именно своей слабостью. Теодосия имела возможность узнать его лучше, я же была лишена этого. После уроков я возвращалась домой, а она обедала вместе с семьей и гостями, а гостями часто бывали Тибальт и его отец.

Хадриан поступил в университет изучать археологию. Эту специальность выбрал для него дядя, а не он сам. Хадриан открылся мне, что зависит от дяди, так как его родители находятся в затруднительном материальном положении. Отец Хадриана, брат сэра Ральфа, женился против воли своей семьи. Хадриана, старшего ребенка из четверых, сэр Ральф предложил взять на воспитание и дать ему хорошее образование, ведь у него не было своих сыновей, вот поэтому Хадриан и вынужден подчиняться сэру Ральфу.

– Как тебе повезло, – вздыхала я. – Как бы я мечтала изучать археологию.

– Ты всегда с ума по ней сходила.

– Археология этого стоит.

Я скучала по Хадриану, теперь некем стало командовать. Он всегда отличался послушанием и поступал так, как я велела.

Даже Эван Каллум больше не читал нам курс археологии. Он завершил учебу и стал преподавателем университета. Нас по-прежнему учили мисс Грэхем и Оливер Шримптон, а уроки музыки давали Табита Грей, но перемены в нас и с нами становились все заметнее.

Доркас попыталась обучить меня некоторым домашним делам: как ставить тесто, печь хлеб, варить варенье. Я не могла похвастаться успехами.

– Тебе все это пригодится, когда у тебя будет свой дом, – говорила Доркас. – Джудит, ты понимаешь, что тебе почти восемнадцать лет? Некоторые девушки уже выходят замуж в этом возрасте.

После этих слов ее брови нахмурились. Думаю, мои тетушки всерьез беспокоились о моем будущем. Они надеялись, что я выйду замуж – и я даже знала, за кого.

Мы все любили Оливера Шримптона. Это приятный молодой человек не отличался амбициозностью, но работал с энтузиазмом. Он помогал священнику в церкви, а за последние два или три года, когда отец Джеймс стал быстро утомляться, Оливер – как признавали Доркас и Элисон, практически тащил на себе весь приход. Он наладил тесный контакт с пожилыми прихожанками, а не очень пожилые открыто симпатизировали ему. В приходе насчитывалось несколько старых дев, активно помогавших Оливеру в церкви, мне кажется, они выражали свои чувства к нему рвением в работе.

С Оливером я всегда дружила. Я не блистала на его уроках, но мы жили под одной крышей так долго, и я воспринимала его как брата. Порой я размышляла: если бы не встреча с Тибальтом, то со временем можно было бы примириться с мыслью о замужестве с Оливером и по-прежнему жить в доме священника, своего мужа. Ведь все знали: если его преподобие отец Джеймс отойдет от дел или скончается, то на его место заступит Оливер.

Ни с кем я не могла говорить о своих чувствах к Тибальту. Все равно они были абсурдны: смешно испытывать такую страсть к человеку, который вряд ли вспоминает о твоем существовании.

Но все-таки наши взаимоотношения претерпели некоторые изменения к лучшему, он стал иногда замечать меня. Табита Грей поняла, что я нахожусь в подавленном состоянии после того, как нас перестал учить Эван Каллум. Я становилась старше, а вот Табита, казалось, молодела с годами. Видимо всем в четырнадцать лет кажется, что человек, которому двадцать четыре года, – почти глубокий старик. В свои восемнадцать лет я воспринимала двадцативосьмилетний возраст Табиты как молодость. Табиту звали миссис Грей, значит, она замужем. Называть же ее «Серой петелькой» вообще неуместно. Она отличалась высоким ростом, у нее чудесные черные волосы и большие светло-карие глаза; когда она играла на рояле, выражение ее лица менялось, оно становилось неземным и в тот момент можно было с уверенностью назвать ее красавицей. У нее мягкий характер, но не слишком общительный, в лице чувствовалась какая-то печаль.

Я попыталась выяснить у Сабины, какое положение она занимает у них в доме.

– О, она всем занимается, – ответила Сабина. – Она присматривает за мной, когда отец и Тибальт уезжают, руководит слугами и няней, хотя няня ни за что в этом не признается. Она многое знает о работе отца. Он подолгу с ней беседует, Тибальт тоже любит с ней делиться.

Общий интерес сближал нас. После урока музыки я несколько раз разговаривала с Табитой. Она весьма оживлялась, беседуя о работе сэра Эдварда. Она вспомнила, как однажды была членом его экспедиции в Кенте, проводившей раскопки древнего поселения римлян.

– Когда Сабина выйдет замуж, я опять буду ездить, – сообщила она. – Жаль, что ты девушка. Если бы ты была мужчиной, то смогла бы выбрать себе профессию археолога.

– Не думаю, что у нас, в семье священника, есть для этого деньги. Говорят, мне повезло, что я получила такое образование. Теперь мне надо зарабатывать. Что я буду делать, пока не знаю… видимо, придется работать гувернанткой.

– Никогда не знаешь, что ждет впереди, – произнесла Табита. Потом она одолжила мне несколько книг. – Нет причин, чтобы ты перестала углублять свои познания в археологии.

Однажды днем я направилась в дом Гиза вернуть книги и услышала звуки музыки. Я догадалась, что играет Табита. Заглянув в окно, я увидела за роялем Табиту, а рядом с ней Тибальта, они исполняли дуэт. Доиграв, они повернулись друг к другу и улыбнулись. Я с завистью подумала: как бы я желала, чтобы он мне так улыбнулся.

Они почувствовали, что за ними наблюдают, одновременно повернулись к окну и увидели меня.

Я смутилась – меня застали в положении подглядывающей, но Табита успокоила меня:

– Входи, Джудит. Ты принесла книги… Тибальт, я даю Джудит книги. Она интересуется археологией.

Тибальт взглянул на книги, и его лицо осветила нежная улыбка.

– Что ты о них думаешь?

– Они очень мне понравились.

– Дай ей что-нибудь еще, Табита.

Мы вошли в гостиную и стали разговаривать… Как же мы разговаривали! Впервые после отъезда Эвана Каллума я вновь почувствовала вкус к жизни.

Тибальт проводил меня до дома: он нес книги, а по дороге рассказывал о своих приключениях. Как же он радовался, если им удавалось найти что-то во время раскопок.

Я жадно слушала его.

– Тебя это действительно интересует? – спросил он у дверей моего дома.

– Да, – с чувством ответила я.

– Ну конечно, я же давно знаю, что ты интересуешься мумиями.

Мы рассмеялись. Он попрощался и добавил, что нам надо еще поговорить.

– А пока читай больше. Я скажу Табите, какие книги для тебя приготовить.

– О, большое спасибо, – искренне поблагодарила я. Из окна нас увидела Доркас.

– Это был Тибальт Трэверс? – спросила она, когда я поднималась по ступенькам.

Я ответила, это он. Она ждала объяснений, и я продолжила:

– Я ходила в Гизу, он проводил меня и донес книги.

– О! – больше она ничего не добавила.

На следующий день она опять о нем заговорила.

– Я слышала, что Тибальт и Теодосия собираются пожениться.

Меня затошнило. Но, надеюсь, никто не заметил.

– Ну, этого следовало ожидать, – осторожно продолжала Доркас. – Трэверсы и Бодреаны дружат много лет. Я уверена, это желание сэра Ральфа – породниться семьями.

Нет, подумала я. Ни за что на свете. Глупышка Теодосия! Это просто невозможно.

Но в душе я понимала, что этот брак весьма вероятен.

* * *

Оливеру Шримптону предоставилась возможность получить приход в Дорсете. Доркас и Элисон очень расстроились.

– Что мы будем без тебя делать, Оливер? Я просто не представляю, – сетовала Элисон.

– Ты так замечательно со всем справлялся, – добавила Доркас.

Он отправился на аудиенцию к епископу. Никогда я не видела Доркас и Элисон такими счастливыми, как в день его возвращения.

Я читала в своей комнате, когда они вошли.

– Он отказался, – сообщили они.

– Кто?

– Оливер.

– От чего?

– Да ты, наверное, не слушаешь.

– Невозможно мгновенно переключиться с Древнего Египта на проблемы прихода Святого Эрна.

– Ты слишком погружена в эти книги. Это не принесет тебе пользы. Оливер беседовал с епископом и отказался от предложенного места. Он выразил желание остаться здесь. Договорились, когда отец перестанет работать, на его место священника заступит Оливер.

– Какие хорошие новости, – согласилась я. – Теперь нам нечего беспокоиться, что мы его потеряем.

– Должно быть, мы ему не безразличны. Он столько для нас делает, – сказала Доркас.

– Некоторые из нас ему не безразличны, – со значением произнесла Элисон.

* * *

Теперь я редко встречалась с Теодосией. В Кеверал Корте часто проходили вечеринки, на которые меня, естественно, не приглашали. В Гизе тоже частенько бывали гости, но там, по словам Табиты, все происходило иначе: за праздничным столом гости оживленно беседовали о прошедших веках.

Моя жизнь совершенно изменилась. Вместе с Доркас и Элисон я стала посещать прихожан. Носила больным цветы из нашего сада, читала вслух тем, кто плохо видел; кормила лежачих больных, ходила для них в город за покупками, вернее, ездила в бричке, запряженной нашей маленькой лошадкой, напоминавшей пони.

Я становилась типичной дочерью священника. На Рождество мы с Оливером принесли полено. Я с помощью Доркас и Элисон сделала рождественский куст. Это украшение состояло из двух деревянных обручей, закрепленных один в другом под определенным углом, эту основу мы украсили зелеными ветками – такова древняя корнуоллская традиция встречи Рождества, которой мы следовали. Елку не наряжали, так как это считалось иноземным обычаем. Потом мы ходили по домам петь рождественские песни. В Кеверал Корте нас пригласили зайти и отведать горячих пирожков и сделать глоток из знаменитой чаши, из которой пили вино с пряностями, лишь прославляя Христа. В общем зале я увидела Теодосию и Хадриана и окунулась в ностальгические воспоминания.

Вскоре после Рождества ударили морозы, что совершенно не характерно для наших мест. Ветки деревьев покрылись белым инеем, а ребятишки даже могли кататься на коньках по замерзшему пруду. Отец Джеймс простудился, после простуды последовал сердечный приступ, он немного оправился после него, но через две недели скончался.

Доркас и Элисон безутешно страдали. Я разделяла их горе, но меня оно так не потрясло. Я не была близка с отцом Джеймсом. Он много времени проводил в кровати, а если и находился в комнате вместе с нами, то почти не разговаривал.

Повариха назвала это счастливым избавлением, потому что его преподобие не смог бы выздороветь полностью после сердечного приступа.

Итак, наступил день, когда жалюзи на окнах дома священника не подняли утром, зазвонили колокола, и тело отца Джеймса опустили в могилу, вырытую для него мистером Пеггером, потом мы вернулись в дом есть холодную ветчину и скорбеть.

Страх перед будущим соседствовал с горем, но Доркас и Элисон посматривали на меня и на Оливера, надеясь, что мы найдем естественный выход из трудного положения.

Я закрылась в своей комнате и стала думать. Тетушки хотели, чтобы я вышла замуж за Оливера. Он станет настоятелем нашего прихода вместо отца Джеймса, тогда мы по-прежнему сможем жить все под одной крышей.

Но как я могла выйти за Оливера? Я не хотела выходить замуж ни за кого, кроме Тибальта, но как сказать им об этом? Кроме этого, мое замужество осуществлялось лишь в моих самых смелых и невероятных мечтах. Я хотела объяснить им: мне нравится Оливер, я знаю, он хороший человек. Но вы не понимаете. Стоит мне только произнести имя Тибальта, и мое сердце начинает биться сильнее. Мне известно, они считают хорошей партией брак Тибальта и Теодосии – но мне-то от этого не легче.

Оливер сильно изменился с того времени, как стал его преподобием. Он по-прежнему относился к нам с добротой, но, как Доркас сказала Элисон, если ничего не устроится – нам придется съехать из дома священника.

И неожиданно что-то устроилось! Бедная Доркас! Бедная Элисон!

Разговор завела Элисон, Оливер несколько раз начинал говорить на эту тему, но так ничего определенного и не сказал. Он ведь добрый, не хотел, чтобы мы подумали, будто он нас выгоняет из дома.

– Теперь у нас новый священник, и нам пора уезжать, – произнесла Элисон.

У Оливера гора свалилась с плеч, и он сказал:

– Я хочу поговорить с вами о моей женитьбе.

Глаза у Доркас засияли, словно невестой была она.

– Естественно, раньше я не говорил даме своего сердца о моих чувствах, но теперь у меня есть, что предложить ей, и я открылся. Мне очень повезло, она приняла мое предложение и будет моей женой.

Элисон с упреком посмотрела в мою сторону. Могла бы и нам сказать, было написано в ее взгляде. Поэтому я не могла показать ей, что тоже удивлена и нахожусь в полном неведении.

– Мисс Сабина Трэверс оказала мне честь выйти за меня замуж, – закончил Оливер.

Мы поздравили его – я от чистого сердца, Доркас и Элисон несколько озадаченно.

Я поднялась в свою комнату, зная, что они тут же последуют за мной. Обе женщины смотрели на меня с огорчением и раздражением.

– Все это время мы считали… Он нас обманывал.

– Вы несправедливы, – запротестовала я. – Как это он нас обманывал?

– Он заставил нас думать… мы решили…

– Он не делал ничего подобного. Сабина! Да, конечно, между ними было какое-то взаимопонимание, общность. Она, конечно, не поражала успехами в латыни и греческом, как и я, но она такая милая и женственная. Она будет хорошей женой священника.

– Она слишком вольно себя ведет. Не думаю, что эта девушка способна вести серьезную беседу.

– Сабина будет иметь успех у прихожан. Она никогда не теряется, всегда знает, что сказать, она будет выслушивать все жалобы и не слышать их. Это замечательная способность.

– Джудит, кажется, что тебе все равно, – воскликнула Элисон.

– С нами ты можешь не притворяться, дорогая, – добавила Доркас.

Я рассмеялась.

– Послушайте меня. Я бы не вышла за Оливера, даже если бы он сделал мне предложение. Он мне как брат. Он мне нравится, и я люблю Сабину. Поверьте мне, я бы никогда не стала его женой, хотя это было бы удобное решение всех наших проблем.

Потом я подошла к ним, и мы все обнялись, как когда-то, в дни моего детства.

– Дорогие Доркас и Элисон, мне так жаль. Наша прежняя жизнь закончилась. Нам придется уехать из этого дома. Но даже если бы и согласилась, у Оливера имелись свои планы на этот счет, не так ли?

Их тронула моя привязанность.

– Да мы не об этом. Мы же хотим тебе счастья, – сказала Доркас.

– А здесь я не буду счастлива. Подумать только. Оливер и Сабина! Да он теперь будет родственником Тибальту!

Они с удивлением смотрели на меня, словно спрашивая, ну и что с того?

– Нам необходимо составить план действий, – предложила Элисон.

* * *

И мы составили план.

Его преподобие отец Джеймс оставил нам очень мало денег – минимальный доход для своих дочерей, но если бы они сумели найти маленький скромный коттедж, то им хватило бы средств сводить концы с концами.

Я же зависела от них материально. Они с радостью делились со мной тем немногим, что имели.

– Я всегда готовилась к тому, что буду зарабатывать, если возникнет такая необходимость, – сказала я.

– Это и было одной из причин, почему мы старались дать тебе хорошее образование, – призналась Доркас.

– Может, подвернется подходящее место, – предложила Элисон. – А пока подождем.

Но я дала слово себе и им, что не буду ждать. Как только они обустроятся в своем новом доме, я пойду искать работу.

Я чувствовала себя неуютно – не из-за того, что придется работать, а из-за необходимости покинуть приход Святого Эрна. В воображении я рисовала картины своей жизни где-то далеко от дома Гиза, и его обитатели вскоре забывают меня. И что же мне тогда делать? Стать гувернанткой, как мисс Грэхем? Для этой работы я подходила больше всего. Может быть, из-за того, что мне дали хорошее классическое образование, значительно лучшее, чем другим девочкам нашей деревни, я смогла бы преподавать в школе для девочек. Это гораздо лучше, чем служить у кого-то в доме, где на меня будут посматривать свысока. И все же я буду занимать положение несколько более высокое, чем слуги, из-за этого и они станут сторониться меня. Чем может заняться в наше время молодая, хорошо образованная женщина?

Мне не хотелось думать о будущем. Я начала придумывать: если бы я не нашла кусок бронзового щита, то Трэверсы не переехали бы в дом Гиза. Я никогда не познакомилась бы с Тибальтом, а Оливер не встретил бы Сабину. Со временем мы с Оливером пришли бы к мысли, насколько удобно для нас пожениться, да так и поступили бы. Мы жили бы мирно, достаточно счастливо, так живут многие семьи, мне не пришлось бы с болью в сердце расставаться с дорогими моему сердцу местами.

На выручку неожиданно пришел сэр Ральф. На его земле находился пустой коттедж, и он позволил двум мисс Осмонд переехать в него за символическую плату.

Мои тетушки обрадовались. Часть проблемы оказалась решена.

Сэр Ральф решил стать нашим спасителем. Леди Бодреан нуждалась в компаньонке: читать ей, когда она желает послушать, помогать в благотворительных акциях и когда в доме бывают гости. Фактически ей нужна была секретарь-компаньонка. Сэр Ральф считал, что я пойду для этой роли, и леди Бодреан решила дать мне шанс попробоваться на эту должность.

Доркас и Элисон от души радовались.

– После нашего разочарования все стало так удачно складываться, – причитали они. – Теперь у нас есть дом и как чудесно, что ты будешь совсем рядышком. Представь себе, мы сможем частенько видеться. Все будет так чудесно, если э… ты сможешь поладить с леди Бодреан.

– О, «существуют трения», – процитировала я с легким сердцем. Но чувствовала я себя совсем не безоблачно.

И на то имелись основания. Я знала, что леди Бодреан постоянно выступала против моего обучения вместе с ее дочерью и племянником в Кеверал Корте. В редкие моменты наших встреч я ощущала на себе ее ледяной взор.

Она всегда напоминала мне корабль, ведь ее многочисленные юбки шуршали, когда она проходила мимо, и я представляла, что это проплывает корабль, ничего не замечая на своем пути. Поэтому я никогда не пыталась ей понравиться, невольно чувствуя ее антипатию. Но теперь я оказалась в ином положении.

Она приняла меня в ее личной гостиной, маленькой комнате – маленькой, по сравнению с другими комнатами имения, но она раза в два превышала размер коттеджа «Радуга», где жили Доркас и Элисон. Гостиная изобиловала мебелью. Над камином в темноте стояли вазы и различные статуэтки, на этажерках красовался китайский фарфор и серебро, чего там только не было – множество фарфоровых штучек. Стулья покрыты гобеленами, это работа самой леди Бодреан. Две табуретки и железные каминные решетки тоже покрыты вышивками. Возле ее стула стояла рамка с натянутой тканью, леди Бодреан выполняла новый узор, когда я вошла.

Она не сразу оторвала взгляд от вышивки, показывая, что работа занимает ее гораздо больше, нежели новая компаньонка. Такой прием смутил бы робкую девушку.

Потом последовало:

– О, мисс Осмонд. Вы пришли справиться о месте. Можете садиться.

Я села, выпрямив спину, на щеках играл румянец.

– Вашей обязанностью будет помогать мне во всем, в чем возникнет необходимость, – начала она.

– Да, леди Бодреан.

– Вам придется напоминать мне о встречах: я веду активную светскую жизнь и большую филантропическую деятельность. Ежедневно будете читать мне газеты. Станете заботиться о двух моих собачках: Апельсине и Лимоне. – Услышав свои имена, две собаки, лежавшие на подушках по обе стороны от стула хозяйки, подняли головы и посмотрели на меня с презрением. Я не заметила их, когда вошла. Апельсин (или Лимон) залаял, а второй пес фыркнул. – Мои дорогие, – обратилась к ним с нежной улыбкой леди Бодреан; но ее лицо вновь стало ледяным, когда она повернулась ко мне.

– Естественно, вы должны делать все, о чем я вас попрошу. Сейчас мне бы хотелось, чтобы вы почитали.

Открыв страницы «Таймс», она протянула ее мне. Я начала читать об отставке Бисмарка и о намерениях присоединить часть Голландии к Германии.

Я чувствовала, что она оценивающе смотрит на меня. У талии на золотой цепочке у нее лорнет и она рассматривала меня, совершенно не стесняясь. Видимо, надо быть готовой к подобному обращению, когда приходишь наниматься на работу.

– Так, достаточно, – оборвала она на середине фразы, чтобы я сразу поняла: брать или нет компаньонку для нее гораздо важнее судьбы Голландии.

– Я хочу, чтобы вы немедленно приступили к работе… если вам подходит это место.

Я ответила, мне нужно пару дней, чтобы все подготовить, хотя и не знала, что именно. Я только понимала, что жажду оттянуть вступление на место компаньонки, ведь меня ждали нерадужные перспективы.

Она милостиво позволила мне заняться своими делами весь остаток дня и следующий день. Через день она будет ждать от меня исполнения моих новых обязанностей.

По пути в коттедж под названием «Радуга» (его назвали так, потому что раньше в саду вокруг дома росли цветы всевозможных цветов и оттенков) я попыталась думать о преимуществах моей новой должности и успокаивала себя тем, что даже если мне ненавистна мысль работать на леди Бодреан, я буду иметь возможность видеть Тибальта.