Текст книги "Виктория – королева Английская"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

– Матушка, – начал он, но она не ответила. Регент посмотрел на нее и пробормотал:

– Королева мертва.

* * *

Королеву похоронили с большой помпой, и регент погрузился в глубокий траур. Он заперся в своих апартаментах в Карлтон-хаусе и предался горю.

Аделаида узнала о смерти королевы без всякого удивления и с большой печалью. Она хотела бы, чтобы королева прожила достаточно долго, чтобы услышать о беременности ее и Августы. Но грустить в ее положении было невозможно. Она мечтала о ребенке и знала, что больше всего хочет быть матерью. Именно поэтому Аделаида была готова принять детей Фицкларенсов и надеялась, что у них сложатся с ней самые близкие отношения.

Но собственный ребенок стал бы осуществлением всех ее желаний.

Они с Августой радостно подсчитали, что Августа родит первой – в конце марта, а Аделаида спустя несколько недель.

Уильям был в восторге. Он исполнил свой долг, и, как Аделаида, он любил детей.

– Подожди, вот родится наш сын, – кричал он, довольно потирая руки.

* * *

Фредерику, герцогиню Камберлендскую, весть о смерти королевы Шарлотты привела в смятение.

– Я хотела, чтобы моя дорогая тетушка знала, что я одарила ее внуком или внучкой. Подумать только, она умерла до того, как я успела доставить ей такое удовольствие.

– Она сделала бы все возможное, чтобы не признать этого ребенка.

– Она никогда не смогла бы этого сделать. Он будет ее внуком или внучкой и в свою очередь станет претендовать на английский престол.

– А как же Аделаида?

Тень набежала на лицо Фредерики.

– Пока дети не родились, ничего определенного сказать нельзя. Аделаида еще не доказала, что может рожать здоровых детей. Насколько я слышала, она несколько болезненная женщина.

– А мадам Кент?

– Ах! Это реальная угроза. У нее уже есть двое своих детей. Пышная и полна жизненных сил. Именно тот тип, какой рожает своих детей, как цыганка, прямо на обочине дороги.

– Сомневаюсь, чтобы они отнеслись к рождению ребенка с такой небрежностью.

– Не сомневаюсь, что не отнесутся. Они очень уверены в себе. Кент распространяет слухи о том, что было какое-то пророчество. О Эрнест, у меня есть одна жалоба на тебя. Ты – пятый сын у твоего отца, и двое из них сейчас участвуют в гонке против тебя.

– Однажды ты сказала, что препятствия усиливают возбуждение.

– Теперь я в этом не так уверена. На нашем пути их слишком много.

– Каролина становится очень известной на континенте.

– С этим своим Пергами. Интересно.

– Всему миру интересно.

– Не забывай – только если будет доказано. Тогда регент может обойти нас всех. Что, если она зашла слишком далеко?

– Так оно и есть.

– А что, если измена будет доказана? Что, если он женится?

– Слишком много «если», драгоценная моя. Нет, нам следует опасаться только ребенка Кента.

* * *

Никто не мог так верить в успех, как герцог и герцогиня Кентские.

Их ребенок должен родиться где-то в мае.

– Мы должны вернуться для родов в Англию, – сказал Эдуард.

Виктория уже приняла такое решение и, по существу, внедрила эту мысль в сознание Эдуарда.

– Безусловно, – ответила она.

– Впереди еще много времени. Виктория согласилась и с этим.

– Она должна родиться в стране, которой когда-то будет править, – сказал Эдуард.

– Как же ты уверен в том, что будет девочка. Конечно, это пророчество.

– У меня предчувствие, что так и будет.

– Эдуард, ты меньше всех склонен к фантазиям, и вместе с тем…

– И вместе с тем я в этом уверен.

– Только на днях Феодора говорила, что хочет маленькую сестренку.

– Она у нее будет.

Герцогиня Кентская улыбнулась от удовольствия. Она не разделяла уверенности герцога в том, что родится девочка, но совершенно не сомневалась в том, что ее ребенок будет править Англией.

Между ним и троном стоит только отпрыск Кларенсов, а она не верила в то, что Аделаида способна рожать здоровых детей.

И конечно же, герцогиня была столь же уверена, как и ее муж, что произведет на свет кандидата, который добьется успеха в гонке за трон.

* * *

Уильям волновался все больше по мере приближения родов Августы.

– Понимаешь, – заявил он Аделаиде, которая сама находилась на позднем этапе беременности, – этот ребенок может стать наследником престола. Если что-то случится с нашим ребенком или с детьми Эдуарда и Эрнеста, то он будет королем или королевой Англии.

Аделаиду бросало в дрожь при мысли о том, что вдруг что-то может случиться с тем драгоценным грузом, который она носила, но Уильям отличался чудовищной бестактностью.

– В королевских семьях случаются странные вещи, когда на карту поставлен трон.

– Странные вещи?

– Ходили слухи о том, что со стороны тайком приносили младенцев.

– Но зачем Адольфу и Августе тайком приносить ребенка?

– Если их ребенок родится мертвым…

– Но для чего они могут захотеть чужого ребенка?

– Чтобы иметь честь быть родителями правителя.

– И ты мог подумать такое об Адольфе и Августе!

– Нет, не думаю. Но это официальное событие. Я здесь и должен присутствовать при рождении ребенка.

– Ты считаешь, что Августа и Адольф будут возражать?

– Возражать! Дело не в возражении. Это вопрос процедуры.

Как сказала бы его мать, Уильям опять превращал себя в посмешище.

* * *

Как только у Августы начались схватки, Уильям оказался рядом. Он подозрительно следил за всеми, кто входил в ее спальню. Адольфа это отчасти раздражало и отчасти забавляло. Но ничего нельзя было поделать, и чтобы не возникло никаких неприятных слухов, было лучше, чтобы своим присутствием Уильям не допустил их возникновения.

Августа ничего не знала о бдении Уильяма и в свое время родила мальчика. Она была на седьмом небе от счастья.

Одной из первых ее поздравила Аделаида. Она держала ребенка на руках и любовалась им.

«О Боже, – молилась она, – пусть и мой будет таким же здоровым, как этот».

– Мы назовем его Георгом, – сказала Августа. Аделаида улыбнулась. Георг. Королевское имя!

* * *

– Необходимо делать много упражнений, – сказал врач Аделаиды, человек, который служил в армии Веллингтона. – Это облегчит роды. Упражнениями надо заниматься независимо от погоды.

Аделаида следовала его совету. Она совершала регулярные прогулки по территории дворца. Нередко Уильям ее сопровождал, и даже когда она чувствовала себя усталой, а это бывало довольно часто, он все равно настаивал на выполнении указаний врача.

Во время одной из таких прогулок Аделаида промокла до костей, так как ливень начался внезапно. Однако Уильям настоял на том, чтобы она выдержала предписанное время, и прогулка продолжалась.

Через несколько дней у нее началась простуда, перешедшая в плеврит. Врач немедленно назначил кровопускание.

Она очень сильно ослабла в результате процедуры, и через несколько дней после рождения маленького Георга у Августы, у Аделаиды начались схватки, хотя до родов оставалось еще несколько недель.

В результате преждевременных родов на свет появилась маленькая девочка.

Врачи посоветовали немедленно крестить ребенка, и ее нарекли Шарлоттой Августой Луизой перед тем, как она умерла.

* * *

Аделаида была безутешна. Ничто не могло успокоить ее. Более того, кровопускание ослабило ее, лишило той сопротивляемости, которая необходима, чтобы оправиться после родов.

Уильям испытывал смятение.

Он потерял своего ребенка, но больше всего – к некоторому его удивлению – его пугала возможность потерять жену.

Они женаты меньше года, их брак это явный брак по расчету, и тем не менее он понял, что будет несчастен, если ему придется жить без нее. Она не красавица и не пробуждает в нем страстного желания… и все же ему будет ее не хватать, если он ее потеряет.

Это было непонятно.

Он постоянно находился в комнате больной, постоянно говорил с врачами, всем надоедал, как это мог делать только бедняга Уильям. Жена ощущала его привязанность, что поддерживало в горе. Но она оставалась несчастной. Аделаида знала, что жаждала ребенка, но только теперь поняла, как страстно. Те месяцы ожиданий были самыми счастливыми в ее жизни. А теперь… все пропало. Она бредила, и врачи сказали, что герцогиня стоит на краю смерти.

Уильям не отходил от ее постели. Она должна поправиться, говорил он ей. Что ему делать, если этого не случится?

Она смутно осознавала его присутствие, и хотя оно затрудняло работу сиделок, но давало ей утешение.

Августе очень хотелось навестить ее, но она не решалась. Как будет чувствовать себя Аделаида, если она, благополучно родившая ребенка, придет к ней как триумфатор? Поэтому счастливая мать не заходила в комнату больной, а празднества, подготовленные по случаю рождения ее маленького Георга, отменили.

Но с приходом апреля состояние Аделаиды начало улучшаться.

Уильям по-прежнему сидел у ее постели и отказывался уходить.

– Ты не должна беспокоиться, – говорил он. – Это врач… эти прогулки. Именно из-за них ты и заболела. А потом кровопускание… и ты потеряла нашего ребенка. Но ты еще очень молода. Будут и другие дети. Моя сестра, королева Вюртемберга, шлет тебе теплые письма. Она говорит, что ты не захочешь оставаться в Ганновере, а пожелаешь сменить обстановку. Она предлагает нам нанести ей визит, как только ты будешь готова к поездке. Тебе бы хотелось, а? Если не захочешь, мы не поедем. Теперь буду заботиться о тебе я. Не беспокойся. В следующий раз все будет хорошо. Я не хочу потерять свою жену. Дети не хотят потерять свою мачеху. Не теперь ведь, когда они начинают испытывать к тебе привязанность.

Все это звучало несколько нарочито – грубовато-добродушный моряк выражал свои мысли вслух. Но это говорилось искренне и успокаивало ее.

То, что она потеряла ребенка, не значило еще, что у нее больше не будет детей.

* * *

Ни Кенты, ни Камберленды не стремились делать вид, что очень огорчены известием о трагедии Аделаиды. Все реагировали в соответствии со своим характером.

– Она не может служить препятствием, – заявила откровенная Фредерика. – Она не способна рожать здоровых детей.

– Такова Божья воля, – сказала Виктория с самодовольным видом человека, знающего, что он избран Богом. – Думаю, – продолжала она, – что пора возвращаться в Англию.

И, как всегда, герцог с ней согласился.

Им, конечно, следовало выехать раньше, но Виктории очень хотелось оставаться в Германии как можно дольше, чтобы поступали свежие сведения о состоянии Аделаиды. Получилось очень удобно, что роды оказались преждевременными. И хотя она не заходила так далеко, чтобы открыто сказать то же самое о смерти ребенка, тем не менее об этом думала.

Но все это входило в предопределение судьбы.

Конечно, деньги создавали трудности. Пришлось покинуть Англию из-за долгов герцога, а поскольку они все еще не были погашены, возвращение представляло некоторую опасность. Но этот важный ребенок должен родиться в Англии.

Они должны занять денег на поездку; герцог может править лошадьми, чтобы сэкономить на зарплате кучера, а поскольку это была громадная карета, можно перевезти в ней достаточно много багажа.

Был апрель, когда они тронулись в путь, и тогда-то до них дошло известие о том, что Аделаида и Уильям отправились с визитом в Вюртемберг.

– Она предпримет еще одну попытку, – мрачно сказала Виктория, но герцог так верил своей цыганке, что не сомневался в том, что ни из этой, ни из других попыток ничего не получится.

– Мы не должны рисковать, – сказала герцогиня.

Она решила нанять повитуху, по слухам, лучшую в Германии, и эта женщина должна поехать с ними – на всякий случай.

Ведь если бы, судя по всем рассказам, не несчастный случай, Аделаида могла родить здоровую девочку, которая встала бы на пути их ребенка, который вот-вот родится.

Они должны быть готовы ко всему.

Фрейлейн Сиболд была очень толковой женщиной. Она сказала герцогине, что не ожидает особых неприятностей, что все идет хорошо и она не сомневается, что ребенок будет таким же здоровым, как Чарлз и Феодора.

И они отправились в Англию.

* * *

Апартаменты в Кенсингтонском дворце подготовили к рождению, и 19 мая, совершенно не сомневаясь в успехе, Виктория взялась за рождение своего ребенка.

Ребенок родился рано утром.

– Дочь! – услышала герцогиня голоса над своей постелью.

Герцог стоял у постели. Она слабо улыбнулась ему.

– Мне жаль, что это не мальчик. Но герцог покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Ты же знаешь, это должна быть великая королева.

Теперь и она уверовала в пророчество цыганки так же твердо, как он.

* * *

Через три дня после рождения у герцога и герцогини Кентских дочери Фредерика, герцогиня Камберлендская, произвела на свет своего ребенка. К ее огромной радости и к радости герцога – это был мальчик.

– Мы назовем его Георгом, – заявила Фредерика. – Это хорошее имя для короля.

* * *

Таким образом, в тот год появились три претендента на трон – два мальчика и девочка. Но девочка, будучи дочерью четвертого сына короля герцога Кента и его герцогини, шла впереди.

Только Аделаида была разочарована.

– Но будет еще ребенок, – убеждала она себя, – и в следующий раз я не допущу, чтобы что-то случилось.

В этом заключалась ее единственная надежда на счастье; это же больше всего пугало братьев мужа и их жен.

КРЕЩЕНИЕ В КЕНСИНГТОНСКОМ ДВОРЦЕ

Принц-регент стал раздражительным. Он, несомненно, старел. Ему приходилось пользоваться румянами, чтобы придать своим щекам некоторое подобие того нежного оттенка, каким они сияли в юности. Подагра мучила его слишком часто. Он становился жертвой загадочных болезней, которых не понимали врачи и от которых они прописывали бесконечные кровопускания, заставлявшие его испытывать слабость.

Его жена вела себя отвратительно на континенте, и, несмотря на все свои попытки, он не мог получить улики против нее, которые ему были нужны. А теперь еще весь этот шум по поводу новорожденных в их семье.

У него теперь одна племянница и два племянника, а было бы намного уместней ему самому иметь сына.

Еще не слишком поздно. Он в этом уверен. Если бы только он мог избавиться от Каролины, он бы женился и произвел на свет наследника, как все они.

Ему жаль, что Аделаида потеряла ребенка. Если уж он сам не может дать наследника престола, он предпочел бы, чтобы это сделал Уильям. Он никогда не любил Эдуарда, который страдал излишней самоуверенностью, и невзлюбил его жену. Мадам де Сен-Лоран была настолько очаровательной, а мадам Виктория держалась слишком высокомерно. Она – типичная немка, решил он, спесивая, самоуверенная и готовая всех водить за нос. Она может это проделывать с Эдуардом, но и только.

Еще хуже то, что эта женщина начнет вести себя так, будто она мать наследницы престола. Она как будто говорит ему, его отцу и Уильяму: давайте поскорей. Пожалуйста, умирайте, чтобы моя дочь могла унаследовать трон.

Мадам Кентскую надо поставить на место. Если ему и дальше будет так же не везти, как не везло с того момента, как он встретился с Каролиной Брауншвейгской, то есть еще Аделаида и Уильям и их ребенок, который должен идти впереди ребенка Эдуарда.

Лишь тот факт, что он связан с Каролиной, а ребенок Аделаиды умер, не означает, что эта новорожденная является наследницей престола. Отнюдь нет. Мадам Кентская делит шкуру еще не убитого медведя.

Он упомянул об этом леди Хертфорд, которая постоянно находилась в его компании и которая, став его близким другом, позаботилась о том, чтобы ее семья тоже вошла в его окружение. Ее сын, граф Ярмутский, известный в народе как Ярмутский Франт, считался одним из ближайших друзей регента.

Леди Хертфорд, холодная женщина, жаждавшая, чтобы все поверили в то, что их отношения носят платонический характер, не любила герцогиню Кентскую так же сильно, как регент. Ведь эта дама с ее кружевами, лентами и перьями было одета безвкусно; ее постоянно окружала свора маленьких собачек, а ее шляпы с висящими перьями выглядели просто смешно. Невозможно было ожидать, чтобы леди Хертфорд, законодательница моды и по-своему элегантная женщина, как по-своему элегантен был регент, одобряла леди, одетую так кричаще, как герцогиня Кентская.

– Герцогиня слишком уверена в себе, – сказала она регенту.

– Как всегда, моя дорогая, у нас абсолютно одинаковое мнение, – ответил он. – Я устаю от одной мысли о ней.

– Она так устраивает крещение дочери, как будто это юная королева. В общем-то, довольно наглая особа. Вы знаете, она попыталась оскорбить меня.

– Боже мой, до чего же нахальна! Я думаю, пора дать понять мадам Виктории, что мы не позволим ей править сейчас так, как, по ее мнению, когда-нибудь будет править ее дочь.

– Герцогиня Кларенская намного благожелательней.

– Намного, моя дорогая.

– Я слышала, они собираются назвать дочь Георгиной, конечно, чтобы ее имя звучало как можно ближе к звучанию вашего, ваше высочество.

– Они еще не консультировались со мной. Леди Хертфорд холодно засмеялась.

– Ваше Высочество, я не думаю, что они собираются это делать. Герцогиня Кентская достаточно спесива, чтобы считать, что ей позволено отбросить все обычные формальности.

– Она обнаружит, что это не так, – сказал регент мрачно.

Его раздражение усилилось. Брат и невестка хотели, чтобы он стал крестным отцом ребенка, да он и должен им стать. Дела Уильяма всегда шли вкривь и вкось. Теперь вот пришлось жениться на женщине, которая потеряла своего ребенка, а поскольку это так, то ничто не могло изменить того факта, что пока самый важный ребенок в королевской семье – девочка, дочь Кентов.

Но ненадолго, пообещал он себе. В следующий раз Уильям должен добиться успеха. День, когда дочери герцогини Кентской придется отступить на шаг назад, уступая место ребенку Уильяма, будет радостным для него.

* * *

Герцогиня Кентская ликовала. Ее ребенок занял ведущее положение – ее «пухлая маленькая куропатка», как кто-то назвал дочку, – прекрасно сформированную маленькую девочку с парой здоровых легких и выражением самодовольного удовлетворения окружающим миром на лице, как будто она пришла в него очень надолго. Когда она вспоминала неудачу бедняжки Аделаиды, она испытывала к ней жалость. Но сам факт, что герцогиня Кларенская не сумела произвести на свет живого ребенка, мог лишь добавить славы ее малышке.

Они с герцогом стояли возле колыбели дочери и восхищались ею. Было удивительно, что она зачаровывала Эдуарда настолько, что он полностью забывал – или по крайней мере не проявлял никаких признаков того, что вспоминает о той женщине, с которой прожил многие годы. Герцог был беспредельно предан своей новой семье, и теперь, когда у них родилась маленькая дочь, а Феодора и Чарлз жили с нею, герцогиня могла признать, что поступила мудро, приняв вызов и отказавшись от своей свободы, чтобы стать герцогиней Кентской, так как отказалась от малого в сравнении с тем, что получила.

– Георгиана, – шептала она герцогу. – Королевское имя для королевы.

– И все же не следует забывать об Уильяме и Аделаиде.

– Ерунда, – заявила герцогиня. – Аделаиде никогда ничего не удастся.

Герцог верил всему, что она говорила. Кроме того, существовало пророчество цыганки.

– Названная в честь ее знаменитых крестных родителей, – продолжала герцогиня. – Георгиана в честь дяди Георга и Александрина в честь русского царя.

– Всегда разумно тщательно выбирать имена. Герцогиня кивнула головой.

Записка пришла от регента в то время, когда они обсуждали имена ребенка. Она касалась крещения их девочки. Регент писал, что не может позволить им дать ребенку имя Георгиана, так как они одновременно называли ее Александриной. Это было бы явным нарушением этикета, если бы его имя стояло перед именем русского царя. Ему также не хотелось бы, чтобы его имя стояло после имени царя. Таким образом, нельзя позволить, чтобы дочь его брата Эдуарда носила имя Георгиана.

Герцогиня с ужасом посмотрела на герцога, когда он перевел для нее записку на немецкий, так как она практически не продвинулась в изучении английского языка.

– Не Георгиана! – вскричала она. – Но это же ее имя. Я всегда думала о ней как о Георгиане. Это единственно возможное имя для нее.

– Но регент запрещает.

– О, он нас ненавидит. Ненавидит нашу маленькую девочку.

– Я бы этого не сказал, – вяло запротестовал Эдуард. – Однако нет сомнений в том, что он надеется, что Аделаида и Уильям опередят нас. Если ему удастся, он не намерен признавать нашего ребенка наследником престола.

– Ему придется это сделать, – свирепо объявила Виктория.

– Верно. Ему придется это сделать, если Аделаида и Уильям не сумеют родить наследника.

– Они не сумеют, и он будет вынужден, – твердо повторила Виктория. – А как быть с именами моей маленькой Георгианы?

– Он сказал, что поговорит о них со мной во время крещения.

– Во время крещения! Но тогда выберет то, что захочет.

– Мы обязаны согласиться с его решением. Герцогиня топнула ногой.

– Регент нам не друг, – заявила она.

– Я никогда не считал себя его любимым братом.

– Он не любит твою жену. Твою жену и твою маленькую новорожденную дочку.

– О нет, ты принимаешь это слишком близко к сердцу. Речь идет всего лишь об имени.

– Слишком близко к сердцу! Это моя дочь! Я буду сражаться за нее с целым миром… а это включает и регента.

Герцог взял ее руку и поцеловал. Она выглядела великолепно в своем гневе на регента и горячем стремлении защитить ребенка.

– Неважно, если у нее не будет громкого имени, – сказал он, – у нее самая лучшая мать, какую только мог дать ей Бог.

И герцогиня немного успокоилась.

* * *

В комнате с куполом установили купель, там собрались те, кто должен был присутствовать при крещении дочери герцога и герцогини Кентских.

Все ждали принца-регента, главного крестного родителя. Тот задерживался, а когда приехал, все увидели, что он находится отнюдь не в добром расположении духа.

Регент нетерпеливо выслушал приветствия родителей ребенка и жестом дал понять, что надо немедленно начать церемонию.

Георг бросил почти неприязненный взгляд на мать ребенка. Одета безвкусно, подумал он. Никакого представления о торжественности момента. Ох, уж эти немки! Его настроение не улучшили и воспоминания о женщине, привезенной ему самому в жены. Она всегда была одета безвкусно; слишком ярко; все они одинаковы.

Архиепископ Кентерберийский был готов начать обряд. Он взял ребенка, который, к счастью, не закричал, и, неся его к золотой купели, искоса посмотрел на герцога Кентского, а затем на регента, ожидая услышать имена, которыми должен быть наречен ребенок.

– Александрина, – сказал регент раздраженно.

– Александрина, – повторил архиепископ. Герцогиня Кентская открыла рот, как будто собиралась заговорить, но на сей раз мужу удалось заставить ее замолчать своим взглядом. Александрина! Ей хотелось заплакать. Это неподходящее имя для английской королевы. Георгиана! Георгиана! Вот что она хотела. Оно напоминало по звучанию Глориану, имя, которым наградили другую королеву ее почитатели. Хорошим было бы имя Елизавета. Правильным и подходящим. Но все-таки еще лучше – Георгиана в честь Георгов. А регент показал свое презрение к ним, предложив имя Александрина.

Но у ребенка должно быть и второе имя.

Она ждала, затаив дыхание, но регент все еще молчал.

«Шарлотта», – шепнул герцог Кентский. Ведь королев не обязательно называть по их первым именам, и если бы не недавняя семейная трагедия, в предстоящие годы на троне находилась бы королева Шарлотта.

Но регент не хотел называть ее Шарлоттой.

Он остановил взгляд на шляпе с перьями герцогини и на лице под ней, искаженном страстью; женщина выглядела так, будто готова в любой момент расплакаться от гнева и разочарования.

– Ее следует назвать в честь ее матери, – произнес регент.

Вопрос был решен, девочку окрестили. Александрина Виктория.

Герцогиня покинула комнату с куполом в слезах. Александрина Виктория. Разве это имена королевы?