Текст книги "Подмененная"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Селеста бросила на меня умоляющий взгляд, и я поняла, что она просит меня остаться. Я успокаивающе кивнула, и за миссис Эмери и Энн закрылась дверь.

– Ребекка, – сказала Селеста, – я видела ее. Она сидела там, глядя на меня. Она давала понять, что это ее место и мне здесь делать нечего.

– Это… привидение говорило с тобой?

– Нет, слов я не слышала… но именно это имелось в виду.

– Селеста, там никого не было. Тебе показалось.

– Но я ясно видела… она была там.

– Она?

– Она вышла из этой запертой комнаты. Она пришла на то место, куда являются привидения.

– Селеста, все это бессмысленно. Никого ты там не видела. Рядом была Люси. Она заметила, как ты упала, но не сказала, что видела там кого-то еще.

– Она явилась ко мне. Я хорошо разглядела ее.

Поначалу она сидела, отвернувшись, но я поняла, кто это. Она была в бледно-голубом плаще с капюшоном, отороченным белым мехом, и в синей шляпе, тоже с мехом… немного старомодной.

Голубой плащ с капюшоном, отороченным мехом.

Да, действительно, у моей мамы был такой, и носила она его с синей шляпой. Она надевала эту одежду здесь, в этом доме. Я хорошо представляла ее, прогуливающуюся под деревьями, смеющуюся и болтающую о братишке или сестренке, который вскоре появится у меня.

Мне пришлось покрепче сжать руки, потому что они слегка задрожали.

– Тебе это показалось, Селеста, – сказала я без всякой убежденности.

– Нет, не показалось! Я и не вспоминала о ней.

Я думала о чем-то совсем другом, и тут… Я заметила какое-то движение под деревом… увидела фигуру в голубом плаще. Она сидела на этой скамье, и я тут же поняла, кто это. Я уже не раз ощущала в доме ее присутствие. Здесь есть комнаты, в которых она жила… та самая запертая комната… а теперь она начала выходить в сад, присоединившись к остальным привидениям.

– Все это глупости, Селеста.

– Не думаю.

– Это только плоды твоего воображения.

Она посмотрела на меня и сказала, заикаясь:

– Моего… воображения?

– Да, ты думаешь о ней, и тебе представляется, будто ты видишь ее.

– Я видела ее, – твердо заявила она.

– Знаешь, Селеста, нужно это прекратить. Может быть, тебе лучше на время уехать отсюда?

– Я не могу уехать.

– Почему же? Ты можешь поехать со мной в Корнуолл. Поедем туда на Рождество. Бабушка с дедушкой будут в восторге. Возьмем с собой детей.

– Бенедикт… он не сможет поехать.

– Значит, мы поедем без Бенедикта.

– Я не могу, Ребекка.

– Тебе это будет полезно.

– Нет. Я ему нужна здесь. Я обязана присутствовать на званых обедах. Это долг жены члена парламента.

– Слишком уж много говорят про долг и слишком мало о… о… – Она ждала, и я кое-как докончила фразу:

– Ну… о личной жизни. Тебе следует уехать. Быть может, тогда Бенедикт соскучится по тебе и поймет, как много ты для него значишь.

Она молчала, затем неожиданно повернулась ко мне, и по содроганию ее плеч я поняла, что она плачет.

– Что же мне делать? – спросила она. – Он меня не любит.

– Он должен тебя любить. Он женился на тебе.

– Он женился на мне, потому что ему нужна была жена. Членам парламента необходимо быть женатыми людьми. Если они стремятся к высоким постам, им нужна жена… подходящая жена. Но, увы, Ребекка, я неподходящая для него жена. Подходящей была твоя мать.

– Забудь об этом. Ты очень хорошая. На приемах ты выглядишь великолепно: всегда такая элегантная, все тобой восхищаются.

– А он, когда смотрит на меня, думает о другой.

Я промолчала.

– Она была очень красива? – спросила Селеста.

– Не знаю. Она была моей матерью. Я никогда не задумывалась о том, красива она или нет. Для меня она была совершенством, потому что была моей матерью.

– И для него… она была совершенством, поэтому никто другой не сможет занять ее места. Ты веришь в то, что люди, в которых кто-то глубоко нуждается, могут восставать из могилы и возвращаться к тем, кто не может жить без них?

– Нет, – ответила я.

– Твоя мать, должно быть, была чудесным человеком.

– Для меня.

– И для него…

– Да, и для него. Но у обоих это был не первый брак.

– Я знаю, что в Австралии он женился на девушке, которая принесла ему в приданое золотой рудник.

– Первой вышла замуж моя мать. Мой отец был очень красивым и обаятельным человеком, как Геркулес или Аполлон, только лучше, потому что он был очень добрым. Он пожертвовал жизнью ради друга.

– Я слышала об этом.

– И моя мать нежно любила его, – с жаром заявила я. – Но с этим покончено, Селеста. Все это уже в прошлом, а мы живем в настоящем.

– Я не нужна Бенедикту, Ребекка.

– Нужна. Он женился на тебе.

– Интересно, нужна ли была ему та, первая?

– Там было совсем другое дело.

– Как это – другое?

– Я уверена в этом.

– Ведь я так люблю его! Увидев его впервые, я поняла, что это самый замечательный мужчина из всех, кого я встречала. Когда он сделал мне предложение, я вначале не могла поверить в это. Мне это показалось сном. Но мы поженились… и теперь я ему не нужна.

Ему нужна только она. Он мечтает о ней. Я слышала, как во сне он произносил ее имя. Он вытащил ее из могилы, потому что не может жить без нее. Она уже здесь, в этом доме. А теперь ей надоело жить в запертой комнате и она стала выходить, чтобы побыть в компании других привидений в саду.

– Ах, Селеста, не надо так думать. Ему нужно время, чтобы оправиться от горя.

– После ее смерти прошли годы. Она умерла, когда родилась Белинда.

– Мама ни за что не хотела бы причинить тебе страдания. Она была добрейшим в мире человеком.

Если бы она и вернулась, то только ради того, чтобы помочь тебе, а не для того, чтобы навредить.

Хотелось бы мне знать, чем можно было утешить Селесту. Я возненавидела Бенедикта. Это он был виноват в том, что она несчастна. Он был жесток и эгоистичен.

Он женился на Селесте, потому что жена нужна была ему для успешного продвижения. Точно так же он женился на Лиззи Морли, потому что ему нужны были деньги для той же цели Мою мать он любил по-настоящему, в этом не было сомнений, но Бог или судьба отплатили ему. Он потерял ту, которую любил, и даже не пытается создать счастливую жизнь для женщины, которой воспользовался для достижения собственных целей. «Настоящее чудовище», подумала я, разжигая в себе ненависть и презрение к нему.

Я сказала:

– Когда-нибудь все уладится, Селеста.

Она покачала головой.

– Но я молюсь, чтобы он повернулся ко мне, – сказала она. – Иногда я лежу здесь и жду… жду…

Тебе этого не понять, Ребекка.

– Мне кажется, я понимаю, – ответила я. – Но сейчас тебе нужно отдохнуть. Как тебе кажется, ты сможешь уснуть?

– Я очень устала, – сказала она.

– Может быть, мне попросить миссис Эмери прислать сюда легкий ужин? Если хочешь, я могу поужинать с тобой. А потом ты отдохнешь. Утром тебе станет лучше.

– Я никогда раньше не теряла сознания, – сказала Селеста. – Как странно чувствовать, что земля ускользает из-под ног.

– Людям часто становится дурно по самым различным причинам. И без всяких последствий. Возможно, ты себя неважно чувствовала, а тут смена температуры…

– Но я видела…

– Это могли быть клубы тумана.

– Это был не туман. Я ясно видела ее.

– Откуда ты знаешь, кого видела?

– Знаю.

– Люди иногда видят миражи. На самом деле это лишь тени, но люди не сознают этого, и тогда мозг начинает выяснять, что это такое, привлекая к работе воображение. А кругом все говорят о привидениях.

Хорошо, предположим, что это было привидение Тогда это могла быть леди Фламстед или мисс Марта.

– Я знаю, кто там был. Мне подсказал инстинкт.

– Так ты съешь что-нибудь?

– Я не смогу… не сегодня.

– А уснуть ты сможешь?

– Может быть.

Я встала и поцеловала ее.

– Как я рада, что ты здесь, Ребекка! – сказала она. – Я часто думала, как ты воспримешь меня… женщину, занявшую место твоей матери.

– Я никогда не смотрела на это с такой точки зрения. Мама давно умерла – Я улыбнулась Седеете. – Если я тебе понадоблюсь позже, если ты не сможешь уснуть и захочешь поболтать, позвони в колокольчик и пошли кого-нибудь из слуг. Я приду, и мы поболтаем.

– Спасибо тебе. Ты очень утешаешь меня… если меня можно утешить.

– Можно. У тебя еще все будет хорошо.

Селеста слабо улыбнулась. Теперь она выглядела получше – очень молодая, со следами слез на ресницах и со слабым румянцем на щеках.

Мне нужно было побыть одной и подумать. Селеста потрясла меня. Хотя я и сказала ей, что не принимаю этой идеи с появлением привидения, но описание одежды произвело на меня впечатление. Будучи столь заинтересованной в данном предмете, Селеста, конечно, обратила больше внимания на детали, чем кто-либо другой на ее месте, и чрезвычайно точно описала их.

Я представила свою маму, идущую по саду. Волосы выбились из-под шляпы, которая так идет ей, и смешались с белым мехом оторочки…

Селеста описала все очень точно.

Это было невероятно. Если бы моя мама явилась, то не для того, чтобы пугать бедную Селесту, а ко мне или к Бенедикту и, разумеется, не таким ужасным образом.

Я вспомнила тот случай, когда мне показалось, будто она находится в моей спальне. Я не видела ее, не слышала ее голоса. Была лишь убежденность в том, что она рядом. Тогда я была переутомлена и беспокоилась за Люси, за то, что с ней станется.

В такие периоды у всякого могут случиться галлюцинации. Но я-то не видела ее, а Селеста утверждает, что видела очень отчетливо, и может подробно описать одежду.

В тот вечер она не прислала заемной, но перед сном я сама зашла узнать, как дела, и нашла ее мирно спящей.

Всю ночь я не могла заснуть и часам к пяти утра я убедилась, что сна нет ни в одном глазу.

Усевшись в кровати, я шепотом произнесла:

– Я не верю в это.

Но описание одежды было точным. У мамы в свое время была такая одежда. Возможно ли, чтобы ее кто-нибудь отыскал, надел и явился именно на то место, чтобы изобразить привидение?

Мне не давала покоя эта мысль.

Я встала рано, хорошенько обдумав дальнейшие действия. Мне понадобится помощь миссис Эмери. Я доверюсь ей, и она оценит это.

Для начала я отправилась к Селесте.

Она выглядела утомленной, разбитой, и я почувствовала облегчение, когда она выразила желание оставаться в постели все утро. Она призналась, что очень устала.

Я сказала, что пришлю в ее комнату легкий завтрак, а потом ей нужно постараться уснуть. Позже я зайду навестить ее.

Миссис Эмери была сторонницей хорошо опробованных средств. Она твердо верила в благотворное действие чашки доброго чая и пила его как в одиннадцать, так и в полдень.

Явиться к ней в одиннадцать было подходящим моментом.

– Она всегда радовалась моему приходу. Хозяйкой в доме была, конечно, Селеста, но теперь, когда я стала взрослой, миссис Эмери считала хозяйкой меня. Она не могла относиться к иностранцам с таким же уважением, как к соотечественникам, поэтому в ее глазах я была не менее важной персоной, чем Селеста.

– Мне хотелось бы поговорить с вами, миссис Эмери, – сказала я.

Она приосанилась:

– Что ж, это всегда удовольствие, мисс Ребекка.

– Благодарю вас.

– Вы поспели как раз к чаю. Он вот-вот будет готов.

– О, благодарю вас.

Пока длился ритуал заваривания, я не раскрывала рта. Я наблюдала за миссис Эмери. Не раз мне доводилось слышать, как она внушала прислуге: «Прогреть чайник кипятком. Хорошенько обсушить, прежде чем всыпешь заварку. По чайной ложке на человека, плюс ложку на чайник. Залил, размешал, и пусть постоит пять минут – ни секундой меньше, ни секундой больше».

Чай был налит в чашки, предназначенные для почетных гостей. Мне польстило, что я причислена к этой категории.

– Миссис Эмери, – начала я, – я очень озабочена вчерашним происшествием.

– Ах да… миссис Лэнсдон… она, и в самом деле, потрясена.

– Вам известна причина ее обморока?

– Нет. Я как раз обдумывала это. Впрочем, вряд ли это возможно. Интересно, не в положении ли она?

– О нет, думаю, ничего подобного. Ей показалось, что она увидела под дубом… нечто.

– Господи спаси нас, мисс Ребекка! Только не привидение!

– Миссис Лэнсдон уверена, что она видела кого-то… на той самой скамье.

– Спаси нас и помилуй! И что же дальше?

– Она описала одежду. Ту самую, что носила моя мать.

Миссис Эмери уставилась на меня, приоткрыв рот.

– Да, – подтвердила я. – Она считает, что видела призрак моей матери.

– Но…

– Вы видите…

– Да, я все прекрасно вижу. Нельзя не догадаться, В чем дело. Ах, при вашей дорогой матушке все было совсем по-другому. Тогда здесь был счастливый дом.

– Почему бы не попытаться вновь сделать его таким?

– Ну, с нашим хозяином и с этой запертой комнатой… да, это будет нелегко, верно?

– Должно быть, ей что-то померещилось. Она плохо себя чувствует.

Миссис Эмери понимающе кивнула:

– Да, невесело ей приходится. Иной раз мне так жаль ее – Только, я думаю, ей это не привиделось. Мне кажется, она действительно кого-то видела под этим деревом, и этот кто-то был одет в вещи моей покойной матери.

– Господи, помилуй нас!

– Я, конечно, могу ошибаться, но столь точное описание одежды заставляет меня предположить, что кто-то в этом доме сыграл дурную шутку.

Миссис Эмери задумчиво покивала головой.

– Вы регулярно посещаете ту комнату, и все знают об этом. Очевидно, кто-то пробрался сюда, нашел этот ключ и позаимствовал одежду из гардероба моей матери.

– Та дверь всегда заперта, а ключ у меня.

– Вы держите его в одном и том же месте?

– Да.

– Возможно, кто-то выяснил, где он хранится.

– Не представляю себе такого.

– А я представляю. Дверь вашей комнаты никогда не запирается, верно?

Она подтвердила это.

– Кто-то мог войти сюда, пока вы были заняты и не могли ему помешать. Кем бы ни был этот человек, он мог взять ключ, пробраться в запертую комнату, достать одежду, запереть дверь и возвратить ключ на место. Это вполне вероятно.

– Никто на это не решился бы.

– Решительные люди всегда найдутся, миссис Эмери.

– Но зачем? Кому от этого польза?

– Нанести вред. Некоторых привлекает именно это.

– Вы имеете в виду, что кто-то хотел напугать до смерти эту бедняжку?

– Возможно, и я собираюсь выяснить это. Ключ сейчас здесь?

Миссис Эмери встала и подошла к столу. Открыв ящик, она с видом победительницы показала мне ключ.

– Я хочу, чтобы вы сейчас проводили меня в ту комнату, миссис Эмери, сказала я. – Надо выяснить, там ли эта одежда. Если она там, а, она должна быть там, потому что мама носила ее до самого последнего момента, тогда мы убедимся в том, что, кого бы миссис Лэнсдон ни видела под дубом, это не было игрой ее воображения. Но поскольку все произошло лишь вчера, тот, кто взял одежду, мог и не иметь времени вернуть ее на место.

– Ну, ключ был здесь, а если кто-нибудь брал его, то возвращать нужно было быстро. Он же не знал, когда я загляну сюда, и должен был опасаться, что я в любой момент войду и схвачу его.

– Итак, если эта одежда находится там, то видение миссис Лэнсдон следует отнести к сверхъестественным явлениям, а если кто-то сыграл плохую шутку… ну что ж, видимо, одежда находится у шутника.

– Я не могу поверить, что кто-то пошел на это только ради того, чтобы напугать ее. Еще и рисковать, что тебя схватят за руку.

– Некоторым нравится творить зло. Они любят риск. В любом случае давайте сделаем первый шаг к разрешению загадки. Нужно подняться и выяснить, на месте ли эта одежда.

Миссис Эмери тут же встала, и мы пошли наверх.

Даже в таких обстоятельствах я волновалась, переступая порог святилища. Все было точно так, как когда-то, и я вновь представила себя девочкой, ощущающей любовь матери, хотя неприязнь, которую я питала к своему отчиму, не исчезла Вид вещей мамы лишал меня сил, но я явилась сюда с совершенно определенной целью.

Я направилась к гардеробу. Там висела ее одежда, но голубого плаща нигде не было. Покопавшись, я обнаружила между твидовым костюмом и костюмом для верховой езды пустую вешалку. Обернувшись, я взглянула на миссис Эмери и сказала:

– По-моему, кто-то здесь был и забрал одежду.

– Я не могу поверить! – воскликнула миссис Эмери. – Ведь я все время держу ключ в своей комнате. Никто сюда не заходит, кроме хозяина и меня.

Только у нас обоих и есть ключи.

– Может быть, кто-нибудь украл его ключ?

– Это вряд ли. Мистер Лэнсдон держит ключ на цепочке для часов, всегда при себе… а здесь его не было уже неделю, а то и больше.

Миссис Эмери заперла дверь, и мы вернулись в ее гостиную. Когда мы уселись, она сказала:

– Конечно, еще не известно, был ли в гардеробе этот плащ и была ли эта шляпа.

– В точности неизвестно, – согласилась я. – Но я знаю, что моей матери они очень нравились и носила она их до последнего дня, пока не поехала в Корнуолл. Вероятно, вы все время держите этот ключ в ящике стола. Не могли бы вы его перепрятать?

– Ну, наверное, могу…

– Тогда, если кто-нибудь явится, чтобы вновь утащить его, ключа на месте не окажется. Я предполагаю, что взявший одежду захочет вернуть ее на место. Хотя, возможно, задумана еще целая серия появлений привидения.

– Вы меня в дрожь вгоняете, мисс Ребекка. Даже не знаю, что хуже: привидение или заговор в доме.

– Я постараюсь разыскать эту одежду, миссис Эмери. У меня такое предчувствие, что она где-то в доме, и если я найду ее, то выясню, кто сыграл дурную шутку с миссис Лэнсдон.

– Все могло бы быть очень серьезно, если бы она и впрямь была в положении.

– г Главное, миссис Эмери, припрячьте ключ, хорошо? Положите его в другое место, и пусть об этом никто не знает, кроме вас. Я не хочу, чтобы кто-нибудь смог войти в ту комнату до тех пор, пока я не разрешу эту загадку.

– Я сделаю все, как вы говорите, мисс Ребекка.

Мне и самой хочется узнать, кто мог сыграть такую паршивую шутку. И если это кто-нибудь из моих служанок… ну, уверяю вас, в этом доме она долго не задержится.

Покинув ее, я сразу отправилась в классную комнату. Белинда и Люси сидели за столом с мисс Стрингер.

– Доброе утро, мисс Мэндвилл, – сказала мисс Стрингер. – Вы хотели видеть меня?

– Нет, нет. Как идет учеба?

– О! – Она подняла глаза к потолку. – Лучше, чем можно было предполагать.

– Мы учим историю, – сказала Люси.

– Я рада это слышать.

– Про Вильгельма Завоевателя, который пришел сюда и убил короля Гарольда.

– Наверное, это очень интересно. Что-то Белинда сегодня очень тихая. С тобой все в порядке, Белинда?

Она коротко кивнула в ответ', – Тебе следует поблагодарить мисс Ребекку за заботу и вежливо ответить ей, – указала мисс Стрингер.

– Со мной все в порядке, благодарю, – пробормотала Белинда.

– Я подумала, что ты, возможно, беспокоишься по поводу своей мачехи, сказала я.

Она не поднимала глаз.

– Как сегодня миссис Лэнсдон? – спросила миссис Стрингер.

– Она отдыхает. Вчера ей было совсем плохо.

– Я слышала, что она потеряла сознание в саду.

Надеюсь, она ничего не повредила себе, когда упала?

– Конечно, с ней могло произойти все, что угодно, – сказала я. – К счастью, она упала на мягкую землю, но это было потрясением для нее.

Я окинула взглядом шкафы. Они были полны книг и учебных принадлежностей. Там не могло быть одежды. В любой момент ее обнаружила бы мисс Стрингер.

– Что ж, оставляю вас с Вильгельмом Завоевателем, – сказала я и вышла.

Мне не хотелось допрашивать Белинду, не имея доказательств. Не хотелось мне и обращаться и к Люси, которая могла участвовать в заговоре. Я надеялась на обратное, но из собственных наблюдений и рассказов мисс Стрингер сделала вывод, что Белинда часто подключала Люси к своим затеям, в которых главную роль играла, разумеется, сама Белинда.

Как раз над классной комнатой находился чердак, где любили играть дети. Там хранились сундуки, и туда же сносили всякие ненужные вещи. Если кто-то что-то хотел спрятать, то лучше места было не придумать. Наверх вела короткая винтовая лестница, по которой я поднялась.

Из-за наклонной крыши на чердаке почти нигде нельзя было выпрямиться во весь рост. К стене были прислонены старые картины, там же стояла какая-то мебель. В противоположном конце находились три больших сундука. Я сразу же заметила, что один из них приоткрыт, и откинула крышку Все было проще, чем я предполагала. Прямо на виду, поверх другой одежды лежали голубой плащ и шляпа. Подозрения превращались в уверенность.

Рядом стояло кресло. Я села в него и начала размышлять о случившемся. Думала я, конечно, о Белинде и о том, что происходит с ней. Она тревожила меня.

Как моя мама относилась бы к такому ребенку? Должно быть, она любила бы ее так же, как меня; временами, правда, мне казалось, что в Белинде есть нечто большее, чем просто дурные привычки. Я припомнила сценку, которую она разыграла вместе с Люси.

Это было рассчитанным ударом. Казалось неестественным, что она, моя сестра, может вести себя подобным образом.

Я пыталась найти ей оправдание, мысленно возвращаясь к Бенедикту Лэнсдону. Он не относился к ней как отец. Кажется, он забыл о том, что это – его ребенок. Мама хотела бы, чтобы он заботился о ней.

То, что она сама не могла сделать этого, накладывало на него двойные обязательства. А он совершенно отстранился от всего этого. Возможно, он даже и не пытался. Ему трудно было забыть о том, что – Белинда стала причиной смерти моей матери, хотя и не была в этом виновата.

Мне доводилось слышать о таких случаях, и я всегда считала это непростительным Итак, поскольку отец не любил ее и, получая необходимую для ребенка любовь лишь от Ли, Белинда постоянно пыталась проявить себя – любым образом, даже раня других.

Я должна постараться не сердиться на нее, а понять. В конце концов, это всего лишь ребенок, растерянный ребенок.

Рано или поздно Белинда явится сюда, на чердак, чтобы убедиться в том, что одежда не найдена. Она могла догадаться о моих подозрениях, поскольку была сообразительна не по годам, строптива и коварна по натуре.

Я просидела в ожидании около часа, предполагая, что она поднимется сюда сразу же после окончания урока, и не ошиблась.

Услышав легкие шаги по винтовой лестнице, я взяла себя в руки.

– Заходи, Белинда, – пригласила я. – Я хочу поговорить с тобой.

Она в изумлении уставилась на меня. Я была рада, что дождалась ее, так как уже начала опасаться, что после встречи в классной комнате она догадается о моих предположениях и будет держаться отсюда подальше.

– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросила она.

– По-моему, ты не слишком вежлива, а?

На ее лице появился испуг:

– Чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты подошла вон к тому сундуку и достала вещи, которые лежат сверху.

– Зачем?

– Затем, чтобы ты показала мне их, а потом объяснила, как они туда попали.

– Но откуда я знаю?

– Хорошо, посмотрим.

Я встала и, взяв ее за руку, подвела к сундуку.

– Теперь открывай его, – велела я.

– Зачем?

– Открывай.

Она послушалась.

– Эти вещи положила сюда ты, – сказала я.

– Нет.

Я не обратила внимания на ее ложь.

– Как ты попала в запертую комнату? – спросила я.

У нее был хитрый вид. Она думала, что ее план весьма умен, и ей трудно было удержаться, чтобы не похвастаться им. Но она ничего не сказала. Я продолжила.

– Ты украла этот ключ из гостиной миссис Эмери.

Тебе было известно, что он там, потому что она ходила убирать ту комнату два раза в неделю. Ты узнала, когда ее не будет на месте, проникла в ее комнату и нашла ключ Она изумленно уставилась на меня:

– Люси все врет.

– Люси знала?

– Кое-что, – сказала Белинда.

– А что делала Люси?

– Ничего. Люси ничего не способна выдумать Она слишком глупая.

– Понятно. Значит, получив ключ, ты добралась до одежды. Ты знала, что там есть одежда, которая принадлежала твоей маме. Она очень расстроилась бы, если бы узнала о твоем поступке, Белинда. Тебя не волнует, что ты делаешь больно людям?

– Мне тоже делают, больно.

– Кто? Кто тебя обидел?

Она молчала.

– Ли очень милая, она добра к тебе. Мисс Стрингер – тоже. Люси любит тебя, миссис Эмери – тоже.

А разве я плохо отношусь к тебе?

На мгновение ее уверенность поколебалась, и она стала похожа на обычного испуганного ребенка.

– Он ненавидит меня, – сказала она. – Он ненавидит меня, потому что… потому что мама умерла, когда я родилась.

– Кто сказал тебе такую чушь?

Она презрительно взглянула на меня:

– Это все знают. И ты знаешь, только делаешь вид, что не знаешь.

– Ах, Белинда, все совсем не так. Ты в этом не виновата. Такое происходит с сотнями детей. Никто их не осуждает.

– Кроме него, – сказала она.

Мне хотелось обнять ее и крепко прижать к себе.

Мне хотелось сказать: «Мы ведь сестры, Белинда. Я знаю, что у нас разные отцы, но у нас одна мать, поэтому между нами существуют особые узы. Почему же ты не поговорила со мной, не рассказала мне о своих чувствах?»

Она проговорила:

– Ты тоже его не любишь.

– Белинда…

– Но ты не говоришь правду, а я говорю. Я его ненавижу.

Меня охватило отчаяние. Я не знала, что ей сказать. Бенедикт действительно избегал ее, был холоден к ней, никогда с ней не разговаривал; он не мог забыть о том, что ее рождение привело к смерти его любимой жены.

Как мне хотелось потом, чтобы я оказалась старше, мудрее, опытней, чтобы сумела хоть как-то утешить этого ребенка. Но в тот момент я могла думать только о том, какие страдания она причинила Седеете.

– Почему ты решила так напугать ее? – спросила я.

Белинда вновь стала вести себя вызывающе. Исчезли промелькнувшая было мягкость, жажда ласки. Она вновь была Белиндой, умной Белиндой, умевшей отомстить тем, кто обижал ее.

Она пожала плечами и улыбнулась.

– Эти вещи такие большие, – сказала она. – Мне пришлось быть осторожной. – Она несколько истерично рассмеялась. – Я чуть не споткнулась. Шляпа очень хорошая, но все время съезжала на уши. Я вынуждена была ее придерживать.

– Селеста потеряла сознание, – напомнила я. – К счастью, она упала на мягкую землю, но ведь могла бы и серьезно пораниться.

– Так ей и надо, раз вышла за него замуж. Она не должна была выходить за него. Мне не нужна мачеха.

– Ты не понимаешь еще очень многого в жизни.

Возможно, когда подрастешь, начнешь понимать. Селеста ни в чем не виновата. Она хочет сделать все, как можно лучше.

– Она даже по-английски не правильно говорит.

– Я склонна думать, что ее английский гораздо лучше твоего французского. И неужели тебя это так беспокоит, что ты решила ей навредить?

Белинда пристально взглянула на меня ничего не выражающими глазами и покачала головой.

– Я очень хорошо справилась со всем, – удовлетворенно заявила она. Мачеха подумала, что я – настоящее привидение.

– Ты оказалась недостаточно ловкой.

– Тебе рассказала Люси.

– Люси мне ничего не рассказывала. Ну-ка, говори, какую роль сыграла в этом она.

– Никакую. Она бы не сумела. У нее ума не хватит. Она бы все испортила. Просто она знала, вот и все. И рассказала тебе. Потому что… откуда еще ты могла узнать?

– Я отлично знаю тебя, Белинда. Я почти сразу же заподозрила тебя.

– Почему?

– В первую очередь из-за одежды Я знала, где ты ее нашла. Мы с миссис Эмери проверили и выяснили, что одежды там нет. Тогда мне стало ясно, что кто-то взял ее. Белинда, я хочу очень серьезно поговорить с тобой.

– А что ты собираешься сделать? Расскажешь ему… моему отцу?

Я покачала головой.

– Нет. Ты должна пойти к своей мачехе, сказать ей, что очень сожалеешь о содеянном, и пообещать никогда не делать ничего подобного. Разве ты не понимаешь, как нехорошо причинять боль людям?

– Я только была привидением.

– Я уже говорила тебе… – Тут я заметила, как высовывается кончик ее языка. – Белинда, послушай меня. Ты ведь хочешь, чтобы люди любили тебя, восхищались тобой?

– Ли меня и так любит.

– Ли была твоей няней чуть ли не с первых дней твоей жизни. Она любит тебя и Люси как своих родных детей.

– Меня она любит больше.

– Она любит вас обеих Если ты добра к людям, они относятся к тебе так же. Поверь, тебе будет легче жить на свете, если ты будешь доброй и не станешь играть с людьми дурные шутки… а особенно с теми, кто не сделал тебе ничего плохого.

Я порывисто обняла ее и, к своему изумлению и радости, почувствовала, что она прижалась ко мне.

Несколько минут мы стояли, обнявшись, затем я взглянула ей в лицо. Ее слезы были настоящими.

– Навсегда запомни, Белинда, – сказала я, – что мы с тобой – сестры. Мы потеряли нашу маму. Я ее нежно любила. Она была для меня всем. Не забывай, что твой отец тоже очень любил ее. Когда она умерла, это стало для него страшным, мучительным ударом.

Он не может забыть ее. Мы все должны помочь ему, Белинда, а помогая ему, мы будем помогать себе.

Обещай мне почаще разговаривать со мной Если что-нибудь случится приди ко мне и расскажи. Договорились?

Она пристально взглянула на меня и кивнула.

Затем она обняла меня за шею, и я поняла, что давно не была так счастлива. Я сделала порыв и, кажется, нашла подход к этому странному ребенку, моей сестре. Я сказала:

– Теперь мы понимаем друг друга. Теперь мы с тобой друзья, да, Белинда?

Она вновь кивнула.

– Нам осталось еще одно, – продолжила я. – Нужно сходить к твоей мачехе.

Она отпрянула – Это необходимо, – настаивала я. – Селеста сильно испугалась. Она думает, что видела привидение.

Передо мной вновь появилась прежняя Белинда с выражением триумфа на лице.

– Иначе ей везде будет чудиться привидение. Ее будут преследовать мысли об этом.

Белинда закивала, и ее глаза засияли при мысли об открывающихся перспективах. Кажется, я слишком поспешила убедить себя в том, что мне удалось выявить в ее натуре что-то доброе.

– Мы должны ее успокоить, – твердо сказала я. – Мы обязаны рассказать ей правду. Так что сейчас мы пойдем к ней, расскажем в подробностях, что произошло, и попросим у нее прощения. Это было глупой детской выходкой, и ты сожалеешь о том, что сделала.

Ты просто не подумала, что это может так навредить ей.

– Я не хочу идти.

– В жизни мы часто вынуждены делать вещи, которые нам не нравятся. Эту одежду я отдам миссис Эмери, чтобы она могла вернуть ее на место. Она будет рада узнать, что в доме нет привидения, а есть только маленькая девочка со своими выдумками.

Белинда заупрямилась.

– Пойдем же, покончим сразу со всем, – сказала я.

Я положила плащ и шляпу обратно в сундук, решив, что это потерпит, и повела Белинду вниз, в комнату Селесты.

Селеста сидела у окна. Я сказала:

– Белинда хочет кое-что рассказать тебе.

Она удивленно приподняла брови, а я подвела Белинду поближе. Девочка монотонно, как заученный урок, произнесла:

– Я вытащила эту одежду из гардероба в запертой комнате. Я принесла ее в сад, а когда услышала, что вы идете, надела ее. Это была только игра, и я очень сожалею, что напугала вас.

На лице Селесты появилось облегчение. Я сказала:

– Белинда действительно сожалеет об этом. Ты должна простить ее. Она решила, что это просто очередная игра. Ты ведь знаешь, как она любит переодеваться и изображать из себя актрису… после тех живых картин.

– Ах… – слабо произнесла Селеста. – Я… я понимаю.

– Белинда очень, очень сожалеет о случившемся.