Текст книги "Подмененная"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Узнав меня, она тут же сменила гнев на милость:

– Ой, заходите, мисс Ребекка. Как раз сейчас должна закипеть вода.

Она отложила в сторону «Лорну Дун» и взглянула на меня сквозь очки.

– Простите, что я мешаю вам отдыхать, миссис Эмери, – начала я.

– Да нет… ничего подобного. Вам, наверное, что-нибудь понадобилось, мисс Ребекка?

– Я по поводу этих комнат на третьем этаже… Я пыталась открыть дверь, но она заперта.

– О да, мисс Ребекка. Значит, вы хотите зайти?

– Да, пожалуй.

Миссис Эмери встала, направилась к столу и достала оттуда связку ключей.

– Я провожу вас, – сказала она.

– Есть какая-нибудь причина, по которой эти комнаты заперли?

– О да, причина есть. Вы же знаете, Я не решилась бы на такое.

Мне показалось, что она изъясняется несколько загадочно, но к этому времени мы как раз подошли к двери. Она отперла замок, и я вошла в комнату.

Для меня это стало потрясением., потому что все здесь выглядело так же, как при маме. Повсюду были видны ее вещи: зеркало в эмалевой рамке на туалетном столике, на обратной стороне которого выгравированы ее инициалы, щетки для волос… Я взглянула на большую двухспальную кровать, на которой они спали с Бенедиктом, на большой белый шкаф с позолоченными ручками. Подойдя к шкафу и открыв его, я заранее знала, что там висит ее одежда в том самом порядке, в каком она сама развесила ее.

Я повернулась и взглянула на миссис Эмери, стоявшую воле меня с влажными глазами, покачивая головой.

– Это он так приказал, – сказала она. – Сюда никто не заходит, кроме меня, делать уборку время от времени. Здесь я все убираю сама. Он не хочет, чтобы Кто-нибудь приходил сюда. Приезжая в Мэйнорли, он сидит в этой комнате часами. Мне это не нравится, прямо вам скажу, мисс Ребекка. Что-то здесь неладно.

Я почувствовала, что ей хотелось побыстрее покинуть комнату.

– Он бы хотел, чтобы эту комнату вообще никто не посещал, – сказала она. – Он с неохотой разрешает мне здесь убираться.

Мы вышли, и миссис Эмери заперла дверь. Вернувшись в гостиную, она тут же спрятала связку ключей в стол.

– Я была бы очень рада, если б вы не отказались выпить со мной чашечку чая, мисс Ребекка.

Я сказала, что сделаю это с удовольствием.

Она дождалась, пока закипел чайник, сняла его с огня и заварила чай.

– Пусть настоится, – сказала она и села– Вот так оно и идет с тех пор… – начала она. – Понимаете, она много значила для него.

– Для меня тоже, – напомнила я.

– Я знаю. Чудесная женщина была ваша мать, Столько в ней было любви… так ее всем не хватает… похоже, никто ее забыть не может. Он-то на нее давным-давно засматривался. Это всем было ясно. Какая трагедия: так любили друг друга и так мало вместе прожили.

– С моим отцом у нее был счастливый брак.

Миссис Эмери покивала головой.

– Я считаю, лучше бы мистер Лэнсдон велел все переменить в этой комнате. Одежду куда-нибудь убрать. Нельзя так терзать себя. Вряд ли он этим сможет вернуть ее. Хотя…

– Хотя что, миссис Эмери?

– Ну, в доме, вроде этого, которому уж не одна сотня лет, людям много чего может показаться. То тень мелькнет в этих больших комнатах, то пол где-нибудь заскрипит. Пустоголовые девчонки из прислуги всякое болтают, если вы понимаете, что я имею в виду.

– О привидениях?

– Примерно так. Видите ли, взять хотя бы ту историю про леди Фламстед и мисс Марту, которые жили здесь давным-давно… Говорят, леди Фламстед временами здесь появляется.

– Я слышала эту историю. Она умерла при родах.

Миссис Эмери печально взглянула на меня:

– Вот видите, та же самая история. Ваша матушка умерла, произведя на свет Белинду.

– Если верить рассказам, моя мама ничуть не напоминает леди Фламстед, а Белинда – мисс Марту.

Та была всем сердцем предана своей матери. А Белинда, как я замечаю, любит только себя.

– Так уж бывает с детьми, но, как я вам говорила, мне бы хотелось убрать все в этих комнатах. Но он этого не позволит. Может, ему легче становится, когда он приходит туда. Кто знает? Получается, что ему не смириться с этой потерей.

– Ах, как все это грустно, миссис Эмери!

– Такова жизнь, мисс Ребекка. Уж если милосердный Господь подвергает нас испытанию, мы должны нести свой крест.

Я согласно кивнула.

– И все-таки это не правильно, особенно теперь, когда он опять женился.

– Если он так любил маму, то почему?

– Ну, мужчине нужна женщина. Он такой же, как другие. И уж если нет той, без который жить нельзя, находится другая. Жаль мне эту новую миссис Лэнсдон. Странная она женщина. Никогда у меня душа не лежала к иностранцам. И говорят они не так, и руками без толку машут.

– Ненормальные, в общем. Но она его любит, в этом можете не сомневаться. Ну вот, он женился на ней, так? Если уж женился, то нечего ходить туда, просиживать часами. Прошлого не вернешь, верно?

– А она… знает?

– Боюсь, что знает, бедняжка. Всякий раз, когда он приезжает сюда вместе с ней, то приходит в эту комнату. Не думаю, что ей такое нравится.

– Но к ней он тоже должен испытывать какие-то – чувства…

– Таких, как мистер Лэнсдон, трудно понять. Уж как они с вашей матушкой любили друг друга! Но вот нынешняя миссис Лэнсдон… да, молоденькая она, гораздо моложе его, и выглядит она неплохо. Еще есть у нее французская горничная – Иветта, что ли? Странное какое-то имя. Нет, не нравятся мне иностранки.

Хотя новая миссис Лэнсдон аккуратная, за волосами следит, все такое прочее… поэтому меня не удивляет, что она привлекла его. Кое-кто из слуг говорит, что она крутилась возле него, помогала с этими избирателями. Ну и, как говорит Джим Феддер с конюшни (вы уж простите за выражение, мисс Ребекка), что она – лакомый кусочек, из тех, которым мужчины не могут отказать, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Я вас понимаю, миссис Эмери.

– Да, надо признать, насчет этой комнаты вы быстро разузнали и мне пришлось вас туда свести… вы же вроде хозяйки дома, если отсутствуют мистер и миссис Лэнсдон. Но я вам вот что скажу: в доме, вроде этого, людям не нужно подогревать воображение. Кое-кто уже поговаривает, будто ваша матушка покоя не знает оттого, что он по ней так убивается. Погодите, скоро начнут болтать, что повторяется история с леди Фламстед.

– Да, я понимаю, что вы имеете в виду; миссис Эмери.

Она сидела, печально покачивая головой, потом спросила меня:

– Еще чашечку, мисс Ребекка?

– Нет, спасибо. Я пойду. Нужно еще кое-что сделать. Было очень приятно побеседовать с вами.

Я ушла от нее. Мне хотелось побыть одной, подумать.

* * *

Я была уверена, что к моменту моего отъезда из Мэйнорли дети полностью освоятся там. Они уже стали любимцами миссис Эмери, Энн и Джейн. Но все же я пыталась проводить с девочками большую часть времени.

Однажды, когда я находилась в детской, Джейн принесла молоко с печеньем – второй завтрак для детей.

Она решила подождать, пока они выпьют молоко, потому что ей не хотелось второй раз подниматься на верхний этаж за пустой посудой.

Но тут же сидела Ли, и мы завели разговор, начав с погоды, по-моему. Я заметила, что все, кажется, хорошо устроились, и спросила у Джейн, не жалеет ли она о том, что пришлось покинуть Лондон.

– Ну, на миссис Мэндвилл работать было одно удовольствие, – сказала она. – Правда, дом был, конечно, маловат, да и не совсем удобен… но она была чудесной хозяйкой. Но в таком большом доме, как ваш, – совсем другое дело.

– В доме, принадлежащем члену парламента? – спросила я.

– Ну знаете, такой джентльмен, как мистер Лэнсдон… у него работать одно удовольствие.

– Наверное, здесь скучновато, Джейн?

– Только когда нет хозяина. А когда он появляется, устраиваются приемы, на которые съезжаются известные люди. Здесь редко бывает так спокойно, как сейчас, мисс. Но гостей уже давно не было.

– Что, здесь действительно бывает много людей?

– Ну да, друзья хозяина приезжают, а потом еще и ее родственники.

– Ты имеешь в виду месье и мадам Бурдон?

– Представьте себе, они не приезжали. Другое дело месье Жан-Паскаль.

– Ах, да… брат миссис Лэнсдон. Он здесь бывает?

– Он-то бывает. То и дело является.

Джейн слегка покраснела и хихикнула, и я вспомнила ту давнюю встречу с ним, когда, будучи еще ребенком, заметила, как он посматривает на молодых девушек.

– Ну, это же естественно, мисс… он ведь брат хозяйки.

– Конечно, естественно, – согласилась я.

* * *

Ли уже несколько дней плохо чувствовала себя, и я предложила вызвать доктора.

– О нет, мисс, все будет в порядке, – уверенно сказала она. Наверное, это от смены климата.

– Конечно, Ли, между этой местностью и Лондоном разница, – признала я. – Но здешний климат похож на корнуоллский.

Мне показалось, что она выглядит несколько утомленной. Она призналась; что провела беспокойную ночь.

– Тогда отправляйся в постель и поспи часок другой, – посоветовала я. – Это пойдет тебе на пользу.

Наконец она согласилась, и я отвела детей в сад.

Я сидела возле пруда, лениво следя за мошкарой, которая вилась над водой. Девочки перебрасывались красным мячиком.

Внезапно я почувствовала, что мы здесь не одни, и резко обернулась. Поблизости стоял какой-то мужчина и наблюдал за нами.

Он улыбнулся. Это была одна из самых очаровательных улыбок, которые я видела в жизни: теплая, дружелюбная, чуточку насмешливая. Он снял шляпу и низко поклонился. Дети оставили игру и замерли, глядя на него.

– Какая очаровательная группа! – сказал он. – Мне следует извиниться за то, что я разрушил ее гармонию.

Полагаю, я имею честь видеть мисс Ребекку Мэндвилл.

– Вы правы.

– А одна из этих очаровательных юных леди – мисс Белинда Лэнсдон.

– Это про меня! – закричала Белинда.

– Что бы сказала мисс Стрингер, услышав тебя? – спросила я.

– Она бы сказала – не кричать, – предположила Люси, – Ты всегда кричишь, Белинда.

– Люди любят слушать, что я говорю, – возразила Белинда.

– Ты забыла о хороших манерах, – сказала я. – А будь на моем месте мисс Стрингер, она обратила бы внимание на грамматику. Следовало сказать: «Это я», а не кричать: «Про меня».

– Все равно это про меня, как ни говори, – Она подошла к незнакомцу и протянула ему руку:

– Я – Белинда.

– Я так и предполагал, – заметил он.

– Вы ищете мистера Лэнсдона? – спросила я. – Он сейчас в Лондоне.

– Действительно? Что ж, придется довольствоваться знакомством с его очаровательным семейством.

– Вам уже известно, кто мы, – сказала я. – Не могли бы вы тоже представиться?

– Простите мне эту оплошность. Просто я был несколько ошеломлен удовольствием от встречи с вами в столь непринужденной обстановке. Меня зовут Оливер Джерсон. Можно считать меня коллегой вашего отчима.

– Очевидно, у вас был намечен деловой разговор с ним?

– Думаю, разговор с его семьей окажется не менее приятным.

Я решила, что он чуточку излишне обходителен – типичный городской мужчина, склонный разбрасывать явно преувеличенные комплименты. В то же время следовало признать, что делал он это мило и очаровательно, заставляя забыть о неискренности слов.

Джерсон попросил разрешения побыть с нами. Люси подошла поближе ко мне. Белинда развалилась на траве, с нескрываемым интересом глядя на незнакомца. Он снисходительно улыбнулся ей;

– Вы подвергаете меня тщательному исследованию, мисс Белинда.

– Как это? – спросила она.

– Вы внимательно изучаете меня, размышляя о том, соответствую ли я сложившейся у вас схеме.

Белинда несколько растерялась, но была довольна тем, что его внимание сосредоточилось на ней.

– Расскажите нам про себя, – попросила она.

– Я – коллега вашего отца. У нас с ним деловое сотрудничество. Однако я не осмеливаюсь мечтать о членстве в парламенте. Теперь скажите, мисс Ребекка, правда ли, что вы вскоре будете представлены королеве?

– Я умею делать реверанс, – закричала Белинда и, вскочив, тут же продемонстрировала это.

– Браво! – воскликнул Джерсон. – Какая жалость, что вас не собираются представлять ко двору.

– Маленьких девочек там не представляют.

– К счастью, маленькие девочки взрослеют.

– Им придется подождать. Мне до этого еще целая вечность.

– Время летит быстро, не так ли, мисс Ребекка?

Я подтвердила, что Белинде и Люси предстоит ждать совсем недолго.

– Зато мы уже знаем, как это делается, – заметила Люси.

– Вы Недавно приехали из Корнуолла? – спросил он.

– Как много вы знаете о нас!

– Меня очень интересует, семейство Бенедикта. Вы собираетесь помогать ему удерживать место в парламенте?

– Я помогу ему, если захочу, – заявила Белинда.

– Судя по всему, вы относитесь к юным леди, которые руководствуются своими капризами.

Белинда бочком придвинулась к нему и положила руки на его колени.

– Что такое капризы? – спросила она.

– Преходящие желания… импульсивные действия…

Наверное, так следует это описать, мисс Ребекка?

– Мне кажется, это весьма точное описание.

Он прямо взглянул на меня.

– Я буду ждать встречи с вами после того, как вы пройдете обряд посвящения.

– О, вы будете в городе?

– Непременно. Мне хотелось познакомиться с вами с тех пор, как я узнал о том, что вы покинули дальние земли Корнуолла.

– Вы слышали об этом?

– Ваш отчим очень гордится своей приемной дочерью, и ему хочется поскорее представить ее в обществе.

– Значит, вы близко знакомы с ним?

– Безусловно… Мы вместе работаем.

– Да, вы уже говорили об этом.

– Вы умеете ездить верхом? – спросила Белинда.

– Я и приехал сюда верхом. Мой скакун находится сейчас на конюшне под присмотром вашего заботливого конюха.

– А у нас есть пони, правда, Люси? – сказала Белинда.

Люси кивнула.

– Хотите посмотреть, как мы берем барьеры? – продолжила Белинда. – Мы уже высоко прыгаем!

– Ах, Белинда! – рассмеялась я. – У мистера Джерсона нет времени для этого.

– У меня есть время. – Он улыбнулся Белинде; – И сокровеннейшее мое желание в данный момент – наблюдать за тем, как мисс Белинда берет барьер на своем пони.

– И вы будете ждать, пока мы переоденемся для верховой езды? возбужденно спросила Белинда.

– Я готов ждать до скончания времен, – сообщил он.

– Вы так забавно разговариваете. Пойдем, Люси. – Она обернулась к Джерсону:

– Стойте здесь, пока мы придем. Никуда не уходите.

– Табун диких лошадей будет не в силах увлечь меня с этого места.

Девочки убежали, а я удивленно взглянула на Джерсона. Он несколько виновато улыбнулся мне:

– Их готовность показать свое искусство прелестна. Что за живое создание ваша мисс Белинда!

– Иногда мы находим ее чересчур живой.

– Другая девочка тоже очаровательна. Она – подкидыш или что-то в этом роде?

– Мы не касаемся этой темы.

– Простите меня. Я близкий друг Бенедикта и знаком с некоторыми подробностями его жизни. Я так долго ждал встречи с его семьей.

– Вы должны были бы знать, что он находится в Лондоне.

У него была привычка, улыбаясь, слегка приподнимать одну бровь.

– Вы простите мне небольшую вольность? Я знал об этом. Я искал возможности познакомиться с его приемной дочерью в приватной обстановке еще до того, как она будет представлена Ее Величеству.

– К чему вам эти заботы?

– Я подумал, что так будет интересней. На всех этих балах и тому подобных мероприятиях вести разговор бывает весьма затруднительно. Мне хотелось иметь преимущество знакомства с вами. Простите меня за смелость.

– Что ж, по крайней мере, вы искренни, а прощать вас, собственно, не за что.

– Поверите ли вы в то, что редко мне выпадают столь приятные дни?

Джерсон умел произносить слова так убедительно, что я была готова поверить ему. Во всяком случае, его присутствие внесло разнообразие в этот день.

Появились девочки, раскрасневшиеся, возбужденные.

– Нужно позвать конюха? – спросила Люси.

– Мне кажется, что да. Давайте посмотрим, кто сегодня на конюшне.

– Нам не нужен конюх, – обеспокоенно заявила Белинда. – Мы можем обойтись без него. Мы уже умеем ездить. С конюхом ездят маленькие дети.

– Я знаю, что ты быстро расстаешься с детством и что у тебя огромный опыт, но существует твердое правило: на занятиях должен присутствовать конюх.

– Это чепуха, – заявила Белинда.

– Не пренебрегай авторитетами, Белинда, – заметила я. – Мистер Джерсон, пожалуй, подумает, что ты мятежница.

– Вы так подумаете? – спросила она. – А я – мятежница?

– На оба вопроса ответ положителен. Как вы считаете, я прав?

Она заплясала вокруг него, напевая:

– Вы – мятежник, вы – мятежник!

– Неужели я так прозрачен для этих чистых юных глаз?

Было очевидно, что Белинда очарована мистером Джерсоном. Я начала побаиваться, как бы она чего-нибудь не выкинула, чтобы произвести на него впечатление.

Мы стояли бок о бок на лужайке, наблюдая за тем, как девочки под руководством Джима Тейлора учатся делать прыжки.

– Какая очаровательная семейная сцена! – сказал Оливер Джерсон. – Я не могу припомнить столь приятного для себя дня.

Потом я отвела детей домой.

– Ли начнет беспокоиться, куда вы делись, – сказала я им.

– Ох, она выдумает свою глупую головную боль, – заявила Белинда.

– Вот видите, мисс Белинда Лэнсдон не относится к излишне сострадательным натурам, – сказала я Оливеру Джерсону.

– Мисс Белинда Лэнсдон является юной леди с хорошо устоявшимся мнением, – ответил он, – и без колебаний выражает его.

Он не стал заходить в дом, объяснив, что ему пора в Лондон, где у него намечена деловая встреча.

После его отъезда Люси сказала мне:

– Мне кажется, он очень понравился Белинде… а ты понравилась ему.

Я ответила:

– Он из тех людей, кто любит демонстрировать симпатию к другим. На самом деле он может относиться к ним совершенно иначе.

– Это называют лживостью, – сказала Люси.

– Частенько это называют обаянием, – ответила я.

Пришла пора возвращаться в Лондон. Дети с сожалением прощались со мной, но я чувствовала, что им нравится жизнь в Мэйнор Грейндж. Этот дом быстро стал для них родным, а то, что он находился за городом, действительно больше подходило им, чем пребывание в роскошной лондонской резиденции.

Меня уже ждала Морвенна. Она сказала, что нам нужно за очень короткий срок успеть многое сделать.

Мы должны сходить к портнихе и довести платье до совершенства; кроме того, мадам Перро будет приходить вплоть до самого последнего дня. Ее несколько беспокоит мой реверанс.

Следующая неделя была заполнена хлопотами, и вот настал знаменательный день.

Я сидела в экипаже вместе с Морвенной и Еленой, и по сложившемуся обычаю нас оценивающе рассматривали десятки глаз любопытствующих прохожих. Это было довольно тяжким испытанием. В конце концов, мы оказались в королевской гостиной и появилась королева – невысокая женщина с унылым и равнодушным выражением лица, что приводило в некоторое. замешательство.

К счастью, сама процедура была очень короткой.

Девушка одна за другой подходили, делали реверанс, целовали пухлую, украшенную драгоценностями маленькую ручку, на долю секунды заглядывали в печальное старческое лицо, затем осторожно отступали назад, стараясь удержать на голове три огромных пера и в то же время не наступить на свой длинный шлейф.

Про себя я посмеивалась над всей этой долгой церемонией, необходимой для того, чтобы на несколько секунд предстать перед Их королевским Величеством.

Так или иначе, цель была достигнута. Я прошла через это тяжкое испытание и могла быть принята лондонским обществом.

С чувством огромного облегчения я вынула из прически перья, не менее опасные, чем шлейф платья, откинулась на сиденье и сказала себе: «Слава Богу, с этим покончено».

Морвенну это порадовало не меньше, чем меня.

– Мне это запомнилось на всю жизнь, – сказала она.

– Мне тоже, – добавила Елена.

– Я несколько месяцев прожила тогда в ощущении постоянно страха, призналась Морвенна, – Я была уверена в том, что провалилась.

– Со мной было то же самое, – сказала Елена.

– Тем не менее, вы обе счастливо вышли замуж, что и было конечной целью всей этой затеи, – заметила я.

– Конечной целью всего этого, – сказала Елена, – является представление девушек таким образом, чтобы они могли рассчитывать на действительно потрясающий брак. Наши браки были потрясающими событиями для нас, но не для окружающего мира. Мартина вообще никто не знал, когда я выходила за него.

Я знала историю о том, как они познакомились по пути в Австралию вместе с моими прабабушкой и прадедушкой. Мартин тогда собирался писать книгу о каторге. По возвращении в Англию дядя Питер помог ему и сформировал из него того преуспевающего политима, каким он являлся сегодня.

Морвенна заметила:

– А Джастин вообще не считался удачной партией.

Он просто хороший муж.

– По-моему, получить просто хорошего мужа – это удача, о которой можно лишь мечтать, – сказала я.

– Вот видишь, наша маленькая Ребекка превращается в умную женщину, сказала Елена. – Я буду молиться о том, чтобы ты нашла свою мечту.

Мы были довольны тем, что пройдено главное испытание, но сознавали, что оно еще не последнее.

Последуют приглашения, развлечения, удачи и провалы лондонского сезона.

Отчим будет внимательно наблюдать за мной. В конце концов, именно он оплатил огромные расходы, связанные с моим выходом в свет. В его лондонском доме постоянно бывали различные светские приемы, как и в Мэйнорли, но до сих пор они преследовали политические цели. Теперь они будут устраиваться для его приемной дочери. Несомненно, здесь будет чувствоваться сильный политический дух, поскольку вращался он именно среди таких людей. Но внешне все будет выглядеть так, словно балы даются для меня.

Интересно, каких дивидендов он ждет? Наверное, мечтает увидеть в газетах заметки: «Мисс Ребекка Мэндвилл, приемная дочь Бенедикта Лэнсдона девушка сезона…», «Мисс Ребекка Мэндвилл объявляет о своей помолвке с герцогом… маркизом… Не следует забывать, что она является приемной дочерью мистера Бенедикта Лэнсдона…» Таким был дядя Питер, и его внук унаследовал талант к саморекламе. Помнится, мама посмеивалась над дядей Питером. Как они там говорили о Бенедикте? «Точная копия старикана».

Если он ожидал, что я блесну в обществе и завоюю главный брачный приз, боюсь, его могло ждать сильное разочарование.

В лондонском доме в мою честь готовили бал. Им должен был открываться сезон. Шли грандиозные приготовления. Селеста была рада помочь всем, чем могла. Несомненно, ей хотелось завязать со мной дружбу. Она пришла в мою комнату, чтобы помочь мне одеться к балу, и привела свою горничную Иветту.

Платье у меня было из шифона цвета лаванды.

Ткань выбирала Селеста. Она сказала:

– Я хочу, чтобы все говорили: «Кто эта красавица», «Не правда ли, ее платье прелестно?» Я хочу, чтобы Бенедикт гордился тобой.

– Вряд ли он вообще замечает меня.

Она с каким-то отчаянием пожала плечами. Мне показалось, что этим жестом она выразила свою неспособность привлечь его внимание.

Они с Иветтой суетились, делая мне прическу.

Должна признать, что итог их стараний поразил меня. Я выглядела совсем другой. Более привлекательной, но повзрослевшей. В общем, девушка, смотревшая на меня из зеркала, была мне совершенно незнакома.

И вот теперь я стояла на площадке широкой лестницы под огромной люстрой с Бенедиктом по одну сторону и с Селестой – по другую, приветствуя гостей.

Мое появление вызвало волну комплиментов, и на лице Селесты появилась удовлетворенная улыбка.

Она начинала мне нравиться, и к этому чувству примешивалась жалость. Она была несчастна, и причиной этого был Бенедикт. Все не ладилось с их браком.

Он не любил ее. Он любил мою мать, и никто другой не мог заменить ему ее. Я понимала его, но считала, что он не имел права жениться на этой молодой женщине, заставив ее чувствовать себя ненужной из-за его преданности другой… пусть даже та другая давно умерла. Это была, как сказала миссис Эмери, нездоровая ситуация.

В тот вечер я танцевала не переставая. У меня не было никаких ужасных ощущений, вроде тех, которые испытывали в свое время Морвенна и Елена, сидя в уголке и надеясь, что хоть кто-нибудь, пусть даже самый старый, неуклюжий мужчина на балу пригласит их на танец, поскольку это лучше, чем оказаться неприглашенной.

Мне повезло, здесь было трое мужчин, с которыми я была уже знакома, а так как сезон лишь открывался, то большинство молодых людей были вовсе незнакомы друг с другом. Сначала я танцевала с молодым политиком, которого мне представил отчим. Благодаря урокам мадам Перро я получила возможность сосредоточиться на разговоре, в то время как ноги двигались сами собой.

Молодой человек сказал, что очень рад знакомству и что мой отчим чудесный человек. Наш разговор был густо приправлен комментариями по поводу работы палаты общин и сравнениями мистера Гладстона с мистером Дизраэли. Молодой человек считал фаворитом первого, что было естественно, ведь он принадлежал к той же партии, что и Бенедикт. Я изо всех сил старалась подавать осмысленные реплики и почувствовала облегчение, когда танец закончился. Не успела я сесть между Морвенной и Еленой, как меня пригласили на следующий танец.

Я сразу же узнала мужчину, заезжавшего в Мэйнорли, – Оливера Джерсона.

– Умоляю оказать мне честь, приняв приглашение на танец, – сказал он, поклонившись нам. – Я имею счастье быть знакомым с мисс Мэндвилл. Мы встречались в Мэйнорли.

– О да, конечно, – сказала Морвенна. – Я уверена, мы уже встречались. Мистер Джерсон, не так ли?

– Как приятно, что вы запомнили. А вы – миссис Картрайт и, конечно же, миссис Хьюм, супруга великого Мэтью Хьюма.

– Находящегося по другую сторону политического барьера, не так ли? сказала Елена.

Джерсон пожал плечами:

– Хотя я и являюсь близким другом мистера Бенедикта Лэнсдона и очень интересуюсь всем, чем он занимается, сам я не склонен к политической деятельности. Я голосую за тех, кто в период выборов кажется мне более привлекательным.

– Видимо, это наиболее разумное решение, – рассмеялась Елена. – Итак, вы приглашаете мисс Мэндвилл на танец.

Он улыбнулся мне.

– Окажут ли мне эту честь?

– Да, разумеется.

Мы присоединились к танцующим.

– Как ослепительно вы выглядите!

– За это я должна благодарить миссис Лэнсдон и ее горничную-француженку.

– Думаю, что гораздо больше вы должны благодарить природу, сотворившую вас такой, какая вы есть.

Я рассмеялась.

– Разве я сказал что-то забавное?

– Меня это развеселило. Как вам это удается?

Фразы слетают с ваших уст столь непринужденно, будто вы и впрямь так думаете.

– Это оттого, что они идут из глубины сердца и я действительно так думаю – В таком случае будет невежливо с моей стороны не поблагодарить вас.

Теперь рассмеялся он.

– Мне доставила большую радость наша встреча в саду в Мэйнорли.

– Да, получилось забавно.

– Как поживают ослепительная Белинда и застенчивая Люси?

– Они в полном порядке и живут в Мэйнорли.

Мистер Лэнсдон считает, что им лучше пребывать там.

– Мисс Белинда произвела на меня впечатление.

– А вы произвели впечатление на нее.

– В самом деле?

– Не спешите поздравлять себя. На нее производит впечатление всякий, кто проявляет к ней интерес.

– Придется поискать предлог, чтобы вновь нанести визит в Мэйнор Грейндж Но я хотел бы быть уверен в том, что там будете вы. Полагаю, время от времени вы собираетесь ездить туда?

– Видимо, до конца сезона я буду находиться в Лондоне.

– Надеюсь часто видеться с вами в течение этого периода – Неужели у вас так много времени, что вы можете тратить его на столь легкомысленные занятия, как, балы для дебютанток?

– Я не считаю пребывание в компании интересных людей легкомысленным занятием.

– Но такие события…

– Если на них удается испытывать такие моменты, как этот, – мне не требуется ничего более.

– Вы уже много знаете обо мне. Расскажите о себе.

– Дедушка Бенедикта Лэнсдона был моим благодетелем. Я был кем-то вроде его протеже. Мой отец хорошо знал его, и Питер помог мне. Он сказал, что я обладаю жизненной силой… что похож на него в молодости. Люди любят, когда им кто-то напоминает их самих. Это заставляет их надеяться на тебя.

– Вам не кажется, что вы несколько циничны? – спросила я.

– Возможно. Правда иногда может прозвучать цинично. Тем не менее, все мы склонны восхищаться собой, а если нам кажется, что кто-то сотворен по нашему образу и подобию, мы восхищаемся и им.

– Наверное, вы правы. Значит, дядя Питер проявил к вам благосклонность?

– Да, безусловно. Вы, по-моему, любили его?

– Его было невозможно не любить. Что-то такое в нем было. Конечно, он был человеком многоопытным, но в самой глубине души оставался очень добрым и понимающим.

– Очень часто люди, не являющиеся святыми, более склонны снисходительно относиться к грехам других.

Вам не доводилось замечать этого?

– Пожалуй, доводилось. Значит, вы подружились и он взял вас под крылышко.

– Он никогда не относился ко мне, как к птенцу или к какому-нибудь иному крылатому существу. Можно сказать, что он проявлял интерес ко мне, наставляя меня, научил меня многому из того, что сделало меня деловым человеком.

– Не думаю, что это было трудной задачей.

– Так кто из нас не скупится на комплименты?

– Я сказала это искренне. Есть что-то… – я сделала паузу, и он спросил:

– Ну? Что же вы собираетесь обо мне сказать?

– В вас есть какие-то проницательность и хитрость.

– Умение предвидеть? Рассчитать… действовать быстро. Все это может очень льстить. Однако временами такие люди бывают и лицемерны… эгоистичны… ищут во всем выгоду для себя.

– Возможно, это и так. Но уж каждый хотел бы стать проницательным. Не думаю, что кто-то мечтает стать простачком.

– Что ж, благодарю вас.

Танец кончился.

– Увы, мне придется возвратить вас ваши ангелам-хранителям. Но это всего лишь начало бала, будут и другие возможности.

– Наверняка.

– У вас, вне всяких сомнений, заполнена вея программа?

– В общем-то, да, ведь этот бал дает мой отчим и приглашенные чувствуют себя обязанными танцевать со мной, а я – танцевать с кем-то из его друзей.

Он состроил гримасу:

– В таком случае я буду ждать удобного случая, поскольку я хитроумен, проницателен и деятелен, то надеюсь не упустить его.

Я улыбнулась. Наш разговор получился любопытным.

Морвенна спросила меня:

– Тебе понравилось танцевать с ним? Со стороны казалось, что ты довольна.

– Он занимательный человек.

– И внешне очень привлекателен, – заметила Елена. – О, к нам идет сэр Тоби Дориан. Я думаю, ты должна потанцевать с ним. Он – коллега Бенедикта.

Его хорошо знает Мэтью.

Да, танец с сэром Тоби был совсем иным! Далеко не блестящий танцор, он то и дело спотыкался и даже наступил мне на ногу. Мадам Перро не раз внушала мне, как следует поступать в подобных случаях, и я мужественно несла свое бремя. Весь-разговор сводился к политике со ссылками на хорошо знакомых мне выдающихся деятелей. Исполнив свой долг, я вздохнула с облегчением.

Едва я успела вернуться на свое место, как к нам подошел какой-то молодой человек. Он смутно напоминал мне кого-то – смуглый, среднего роста, по-своему красивый. Я чувствовала себя озадаченной, пока Елена не сказала: