Текст книги "Лев-триумфатор"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– Пилар действительно больна, – сказала она. – У нее болит сердце и ломит все тело.

– Она говорила об Изабелле?

– Все время. Служанки рассказали мне, что она бродит ночами по Голубому дому, зовет Изабеллу и не разрешает трогать кукол.

Я кивнула.

– Мануэла, она ненавидит меня за то, что я вышла замуж за супруга Изабеллы. Но Изабелла не была ему женой. Ты понимаешь это.

– Она все время говорит, – ответила Мануэла. – Она перескакивает с одного на другое. Проклинает Эдмундо: «Все из-за крестика, – говорила она, усыпанного рубинами крестика. Ты помнишь его, Мануэла. Она так редко носила его».

– Ты на самом деле помнишь крестик, Мануэла?

– Да. Красивая вещь. Его так и не нашли.

– Эдмундо отдал его кому-то. Думаю, крестик находится у женщины, которую он любил.

– Кто эта женщина? Ее никогда не видели.

– Вряд ли можно ожидать, что она объявится сама. Очевидно, она боится. Или, может быть, он спрятал крестик куда-нибудь. Возможно, зарыл в саду. Думаю, Эдмундо должен был спрятать его. Но какое значение имеет этот крестик?

– Эдмундо был таким мягким человеком. Странно, что он мог убить из-за крестика с рубинами.

– Никогда не знаешь, на что способны люди. Возможно, он любил кого-то и очень хотел, чтобы у нее был такой крестик. Кто знает? Он совершил это импульсивно, но, к несчастью, его застали на месте преступления, и он испугался. Его бы повесили за воровство драгоценности. Вот он и убил, чтобы спасти самого себя.

Мануэла покачала головой.

– Было страшно слышать, как она проклинает его. Мне хотелось убежать. Но потом она заговорила о вас, госпожа.

– Что она сказала обо мне, Мануэла?

– Она сказала, что хочет видеть вас. Она сказала, что пришла бы сама, но заболела, и поэтому вы должны пойти к ней.

– Я приду, – ответила я. Мануэла кивнула.

* * *

Я пошла к Пилар, но не сказала об этом Фелипе. Он мог бы помешать мне. Я была убеждена, что должна поговорить с Пилар. Должна попытаться объясниться с ней.

Мне пришло в голову, что она могла знать о фигурке. Не она ли положила ее в ящик? Но как она могла сделать это? Она не приходила в дом. Возможно, здесь находятся ее люди, которые ненавидят меня так же сильно, как она, и хотят доказать, что я виновна в смерти Изабеллы.

Я собрала корзину с разными деликатесами и отправилась навестить Пилар.

Как только я открыла ворота, внезапный ужас охватил меня. Казалось, все мое существо кричало об опасности. Я увидела дворик, окно и балкон, на который всегда раньше выходила Изабелла со своей куклой.

Я толкнула дверь в дом и осторожно заглянула внутрь. Увидев лестницу, я представила, как тело бедной Изабеллы лежит у ее подножия.

Я в нерешительности остановилась.

«Уходи, – сказал мне внутренний голос. – Беги… пока не поздно. Оставь этот дом. Тебе грозит опасность».

Почувствовав, что кто-то стоит позади меня, я обернулась.

Служанка смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Она явно боялась меня.

– Я пришла навестить Пилар, – обратилась я к ней.

Она кивнула и отвела глаза, как будто боялась, что я могу сглазить ее.

Она начала быстро подниматься по ступенькам. Я следовала за ней.

Наверху, на площадке, она открыла дверь. Я вошла.

В комнате было темно, Пилар лежала на кровати.

Я шагнула к кровати и, как обычно, попыталась заговорить с ней.

– Жаль, что вы заболели, Пилар. Я принесла вам кое-что. Я слышала, вы хотели видеть меня.

– Ты считаешь, я съем что-либо из того, что привезли с гасиенды… этого вместилища греха и порока? Ты думаешь, я съем что-нибудь из принесенного тобой… ведьма… Ты сделала это. Ты наколдовала… Ты пожелала дона Фелипе и напустила зло. Смерть Изабеллы на твоей совести…

– Послушайте меня, Пилар. Я не ведьма. Я ничего не смыслю в колдовстве. Меня не было здесь, когда погибла донья Изабелла.

Ее смех, жестокий и глумливый, был ужасен.

– Ничего не смыслишь! Ты все знаешь. Ты и тебе подобные прекрасно знаете, как призвать дьявола. Ты погубила жизнь моего невинного дитя. Разве недостаточно она страдала? Нет. Тебе понадобился он. Ты наколдовала. И она умерла… мой бедный невинный ангелочек… мое бедное невинное дитя.

– Я не колдовала…

– Не лги мне. Оставь эту ложь для других… когда придет время. Тебе никто, даже я, не поверит. – Она засунула руку под подушку и что-то вытащила оттуда К своему ужасу, я увидела фигурку Изабеллы.

– Где вы взяли ее? – спросила я.

– Оно у меня… Доказательство… убедит их. И ты умрешь… умрешь… точно так же, как умерла она… и в еще больших муках.

– Где вы взяли это? – повторила я. – Я видела ее только однажды, когда нашла в своем ящике. Вы положили ее туда, Пилар?

– Я? Я не вставала с постели.

– Но кто-то же сделал это?

– Ты расскажешь все, когда будешь стоять перед судом. Расскажешь, когда почувствуешь, как пламя лижет твои пятки'.

Мне трудно было вынести обвинения Пилар, и я не могла больше ничего ей сказать.

Я повернулась и выбежала вон из дома.

Я бежала, не останавливаясь, до самой гасиенды.

* * *

Фелипе ужаснулся, услышав, что произошло.

– Если она донесла на тебя, они явятся в любую минуту. Мы должны быть готовы к отъезду, как только придет корабль.

Так в тревоге проходили дни. Никто не может жить день за днем в таком напряжении. Но привыкаешь даже к этому.

Фелипе говорил мне:

– Не понимаю, если она донесла на тебя, они бы уже пришли. Вероятно, она из-за болезни ничего не могла сделать. Пока она не выходит из комнаты, мы в безопасности. А корабль будет здесь со дня на день.

Я представила себе жизнь, которая ожидает нас в Испании. Мы будем жить в провинции, в усадьбе дона Фелипе, иногда нанося визиты в мрачный Эскориал, а возможно, его пошлют с поручениями в другие земли, тогда и сын отправится вместе с ним. Мне сложно будет привыкнуть к испанской помпезности, так как никогда не смогу понять ее; и я не уверена, что Фелипе возжелал меня только потому, что я так отличаюсь в поведении от женщин его страны.

Мне нужно попытаться забыть Англию. Я была замужем за испанцем; мой сын был наполовину испанцем.

Мы много говорили с Хани о будущем. Она приспосабливалась к жизни гораздо легче меня. Она менее эмоциональна, или, возможно, ей лучше удается скрывать свои чувства. Она была счастлива с Эдуардом, а теперь нашла счастье с Луисом.

Хапи считала, что нужно принимать жизнь такой, какая она есть, и делает все возможное, чтобы стать счастливой.

Наша разлука будет сильным ударом для нас, но мы должны примириться. Нужно думать о будущей встрече, которую и Фелипе, и Луис обещали нам.

Мои страхи почти утихли, когда в ту ночь, ночь, которую мы никогда не сможем забыть, раздался стук в дверь.

Я и Фелипе, Хани и Луис сидели в комнате при зажженных свечах. Хани играла на лютне, ее изящная головка была чуть наклонена, а густые ресницы буквально отбрасывали тень. Казалось, красота Хани захватила всех. Она пела испанскую песню.

Снаружи раздался какой-то шум.

Мы вскочили. Фелипе поспешно подошел и обнял меня. Он велел мне подняться в нашу спальню, чтобы спрятаться там.

Кто-то закричал, а затем раздались звуки шагов.

Дверь гостиной распахнулась. Я увидела Джона Грегори, и огромная радость охватила меня.

– Он вернулся из Англии! – воскликнула я А потом я увидела человека, которого представляла себе много раз, я увидела его горящие огнем голубые глаза, глаза убийцы. Это был Джейк Пенлайон. Глядя на меня, он торжествующе захохотал.

– Я пришел за тобой! – закричал он. – Кто из вас забрал мою женщину?

Он был страшен, величественна и непобедим. Когда меня только привезли на Тенериф, я представляла его появление именно так.

Пенлайон повернулся к Фелипе. Казалось, какое-то чутье подсказало ему, что это был тот самый человек. Потом я увидела, что Фелипе вскинул руки и упал.

– О, Боже! – закричала я, заметив, что кровь капает со шпаги Джейка.

От ужаса я лишилась чувств… Джейк схватил меня.

– Ты сомневалась, что я приду? – кричал он. – Черт возьми, сколько времени прошло!

* * *

Как тяжело вспоминать подробности той странной и ужасной ночи! Меня мучила лишь одна ужасная мысль: «Фелипе мертв. Его убил Джейк».

Стоило мне закрыть глаза, я снова видела гостиную – запятнанный кровью гобелен, окровавленные тела мужчин, недвижно лежащие на мозаичных плитах. Рядом с Фелипе лежал и муж Хани. Люди Джейка в азарте грабежа обдирали даже стены.

Придя в себя, я вспомнила о детях и выбежала из комнаты к лестнице, ведущей в детскую. Рядом со мной оказался Джейк Пенлайон. Я так долго не видела его, что забыла силу этого человека.

Он сказал:

– И куда же мы идем? В постель? Что ж, девочка, придется подождать. У нас есть работенка на эту ночь.

– Здесь дети, – сказала я.

– Что?

– Мой сын.

– Ваш сын?

– И ваш тоже, – ответила я. Я пыталась ускользнуть от него, но он крепко держал меня. Мы поднялись по лестнице. Дети не спали. Роберто подбежал ко мне, и я схватила его в свои объятия.

– Твой сын… это грязное отродье! – кричал Джейк Пенлайон.

– Все в порядке, Роберто, – успокаивала я. – Никто не тронет тебя, сынок.

Голубые глаза Джейка Пенлайона запылали гневом.

– Так ты, значит, получила ребенка от сифилитика дона? Черт возьми, я не потерплю на своем корабле никакого испанского сброда.

Я крепко держала ребенка на руках. Подошли Карлос и Жако. Карлос уставился на Джейка Пенлайона с нескрываемым любопытством.

– А эти?..

– Ваши, – сказала я. – Это ваши дети, Джейк Пенлайон. Один от испанской девушки, другой – от моей служанки.

Он оглядел мальчиков. Затем протянул руку и положил на плечо Карлоса:

– Черт побери! – произнес он и, взяв за подбородок, задрал его голову вверх.

Затем он проделал то же с Жако. Они бесстрашно встретили его взгляд. Джейк Пенлайон разразился хохотом. Карлос тоже неуверенно засмеялся. Джейк собрал в руку волосы Карлоса и потянул за них.

Он отпустил Карлоса и шлепнул его по спине. Мальчик зашатался, но устоял и смотрел на Джейка заинтересованно. Жако, не желая оставаться на вторых ролях, тоже выступил вперед.

– Я где угодно узнал бы вас обоих! – произнес Джейк. – Эти парнишки должны были родиться от тебя, а ты заполучила ребенка от сифилитичного дона. – Он посмотрел на ребятишек. – Оденьтесь потеплее. Берите все, что найдете. Вы поплывете на самом прекрасном корабле, который под парусом бороздит моря.

Тихо плача, вошла за Эдвиной Хани. Она подошла к девочке и прижала ее к груди.

Мы спустились вниз. Вьючные лошади, которых забрали из конюшни Фелипе, уже ожидали нас. На них погрузили все, что представляло какую-нибудь ценность. Было, вероятно, уже около полуночи, когда мы направились к побережью.

Бледная луна указывала нам дорогу, в ее свете мы медленно продвигались вперед.

Джейк Пенлайон ехал рядом со мной. Я придерживала Роберто на моем муле. Мануэла, решившая следовать за детьми, держалась около них. Дважды овдовевшая Хани поддерживала Эдвину. Жако ехал вместе с Дженнет, а Карлос восседал на муле один.

Мне казалось, что я живу в каком-то кошмарном сне. Я не могла забыть Фелипе, лежащего в луже крови, Фелипе, который незадолго до этого беспокоился о моей безопасности, и все, что случилось за последний час, казалось совершенно нереальным. Я была уверена, что вот-вот очнусь ото сна.

Но наяву был Джейк Пенлайон. Мне никогда не забыть мягкую обходительность Фелипе, его глубокую нежность ко мне. А Джейк Пенлайон убил его… Как я ненавидела этого человека!

Наконец мы достигли берега, где невдалеке застыл «Вздыбленный лев».

Мы подошли на веслах к кораблю и поднялись на борт.

Добычу, которую люди Джейка Пенлайона забрали из гасиенды, перенесли в трюмы.

Начало светать, когда «Вздыбленный лев» поднял якорь и мы поплыли к Англии.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Знакомое поскрипывание шпангоутов, качка корабля в море – все это отчетливо вспомнилось мне. Каюта Джейка Пенлайона была похожа на каюту капитана на испанском галионе. Правда, она была менее просторной, с низким потолком, но имелся тот же знакомый набор вещей. Я увидела астролябию, арбалет, компасы и песочные часы.

Мануэлу, Хани, Дженнет и меня с детьми помес-1или в каюте Джейка. Эдвина не отходила от Хани, так же как Роберто от меня, но мальчики Джейка Пенлайона лазали по каюте; они рассматривали все, пытаясь понять, как действует астролябия, и болтали на полу-английском, полу-испанском языке, изобретенном ими самими.

Дженнет улыбалась сама себе.

– Ну, подумайте только, где же сам капитан? – бормотала она.

Хани сидела в трансе, безвольно уставившись прямо перед собой.

Я должна была попытаться разрядить это ужасное напряжение.

– Дети должны спать, – сказала я.

– Вы думаете, госпожа, они смогут заснуть после такой ночи? – спросила Дженнет.

– Они должны спать, – ответила я.

Я была благодарна Богу хотя бы за то, что они не видели убийств. Что же сейчас происходит на гасиенде сколько слуг осталось в живых, что они скажут утром? Пилар в Голубом доме будет кричать во всеуслышание, что это дело рук ведьмы, ведьмы-англичанки, которая очаровала правителя и привела его к гибели.

Дверь каюты открылась, и вошел Джон Грегори.

– А вот и дважды предатель, – сказала я.

– Вы что, не хотите вернуться домой? – спросил он.

Я молчала и думала о доне Фелипе. Я не переставала думать о нем.

– Пройдите в каюту, где будете спать. Я провожу вас.

Мы проследовали за ним вдоль коридора в меньшую каюту, где на полу лежали одеяла.

– Вы все можете отдохнуть здесь. Капитан Пенлайон встретится с вами позже. Он будет занят в течение нескольких часов.

Я вышла следом за Джоном Грегори в коридор.

– Я хочу знать, что произошло в Англии. Какому хозяину вы служили?

– Я служу капитану Пенлайону, который и есть мой настоящий хозяин, и был им, прежде чем меня захватили испанцы.

– Ты однажды предал его.

– Но меня схватили и подвергли пыткам. Меня заставили подчиниться, но, когда я снова увидел зеленые поля родины, я понял, что не хочу больше покидать мою страну.

– Вы нашли мою мать и отдали ей письмо?

– Я отдал ей ваше письмо.

– И что она сказала?

– Я никогда не видел такой радости в тот момент, когда я отдал ей в руки письмо и сказал, что с вами все в порядке.

– А потом?

– Она сказала, что вам следует вернуться домой, и просила меня передать ваше послание капитану Пенлайону, вашему жениху, а уж он-то благополучно доставит вас домой.

– И вы это исполнили. Как долго вы будете преданы Пенлайону, Джон Грегори?

– Вы плывете домой, госпожа. Разве вы не рады?

– В Труинд Грейндж было совершено страшное убийство в ночь, когда нас похитили. Кровавое убийство произошло и на гасиенде. Эти убийства на вашей совести, Джон Грегори.

– Я вас не понимаю. Я искупал свои грехи.

– Ваша совесть всегда будет беспокоить вас, – сказала я.

Я спрашивала себя: как глубоки были мои чувства к дону Фелипе? Да, я любила его, и ошеломляющее отчаяние, которое я испытала, было из-за любви.

Я вернулась в каюту. Роберто тревожно смотрел на меня, я взяла его на руки и успокоила. Эдвина быстро заснула. Карлос и Жако шептались.

Я сказала им:

– Ложитесь спать. Хотя я не думаю, что мы сможем заснуть.

Через некоторое время Дженнет шумно задышала. Я посмотрела на нее презрительно и спросила себя, о чем она думает? О том, как будет валяться в постели с капитаном? Как распутно блестели ее глаза при виде Джейка.

Хани лежала тихо.

Я прошептала:

– Хани, о чем ты думаешь? Она ответила:

– Я все еще вижу их лежащими там. Мужчин, которые спали рядом… Было так много крови. Я не могу забыть это.

– Ты любила Луиса?

– Он был нежный и добрый. Он хорошо ко мне относился. А ты Фелипе, Кэтрин?

– Он взял меня против моей воли, но никогда не был груб. Я думаю, что он довольно скоро полюбил меня. Иногда я думала, что никто не любил меня так, как дон Фелипе.

– Джейк Пенлайон… – начала она.

– Не говори о нем.

– Мы на его корабле. Как ты думаешь, что будет?

Я вздрогнула.

– Мы должны ждать и присматриваться, – сказала я.

* * *

Мы все-таки поспали немного. Корабль мягко покачивался, океан был тихий. Утром Джон Грегори принес еду – бобы с соленым мясом и эль. От Джейка он получил приказ охранять нас.

– Все хорошо, – сказал он. – Ветер благоприятный, и мы на пути в Англию. Команда получила двойную порцию рома, заработанную прошлой ночью. Капитан обещал им поделиться добычей, когда мы благополучно доберемся до Хоу. Он желает поговорить с госпожой Кэтрин, когда она поест Я промолчала. Хани, как и мне, есть не хотелось. Роберто сказал, что ему еда не нравится, но я заметила, что Карлос и Жако ели с аппетитом. Эдвина поела бобов, а Дженнет отдала пище должное. Мы выпили эля, который хотя и горчил, но освежал.

Джон Грегори проводил меня в каюту капитана.

Джейк Пенлайон прокричал: «Входите!», – когда он постучал.

Я вошла.

– Входите и садитесь, – сказал Джейк Пенлайон. Я села на стул, который был прикреплен к полу. Джейк сказал:

– Это ваше второе морское путешествие. Оно немного отличается от первого, не так ли?

– Галион был лучше, – возразила я. Он презрительно сжал губы:

– Хотел бы я встретиться с ним. Тогда бы я показал вам, на что он способен.

– У него на вооружении было восемьдесят пушек. Сомневаюсь, что вы могли бы поспорить с ним.

– Что ж, вы стали моряком с тех пор, как поплавали с донами! Вы никогда больше не увидите его…

Я содрогнулась. Я снова увидела Фелипе на полу, его кровь на мозаичных плитках.

– Джон Грегори сказал мне, что вы расспрашивали его.

– А вы ожидали молчания от своих пленников?

– Пленники! Кто говорит о пленниках? Я спас вас, Бог знает от чего. Вы плывете домой. Я сказала:

– Дон Фелипе Гонсалес был моим мужем. Краска бросилась ему в лицо:

– Я знаю, он получил испанское отродье от вас.

– У нас родился сын, – сказала я.

– Женился на вас! – фыркнул он. – Это не женитьба…

– Это была торжественная церемония в согласии с церковным обрядом, продолжала я.

– В католической церкви… Как вы могли пасть так низко!

Я рассмеялась:

– Вы очень религиозный человек, я знаю, и ведете благочестивую жизнь. Все ваши поступки соответствуют вашей святости.

– Я человек терпеливый. Даже готов принять вас обратно, хотя вы и жили с грязным доном.

– Это был хороший и воспитанный человек. Вам этого никогда не понять.

Он взял меня за плечи и встряхнул. Я на мгновение вспомнила о нежных руках Фелипе – Вы были обручены со мной. Обручение обязывает. Это равносильно женитьбе.

– Я так не считаю.

– Вы лжете. Вы хотели меня. Вы стали бы моей женой и жили в Лайон-корте, если бы не заболели потницей.

– Я никогда не болела потницей.

Он уставился на меня. О, я видела его удивление!

– Это была уловка, способ избавиться от вас. Ну, Джейк Пенлайон, разве я страстно желала вас, когда неделями лежала в постели, чтобы только избежать свадьбы?

– Вы болели потницей. Я видел ваше лицо.

– Тоже обман… тесто, им слегка намазали лицо. Даже у вас пропало желание, когда вы увидели это!

– Вы… дьявол! – сказал он.

– На Тенерифе меня называли ведьмой, а вы называете дьяволом. В действительности же я всего лишь женщина, желающая избавиться от мужчины, который ей противен.

Он был потрясен. Его самонадеянность была так велика, что он не поверил моим словам.

Наконец он произнес:

– И все же я женюсь на вас, когда мы прибудем в Девон. Несмотря ни на что я выполню свое обязательство.

– Я освобожу вас от него, – пообещала я. – И уеду к моей матушке с сыном.

– Я не рисковал бы только ради того, чтобы доставить вас домой. Вы выполните свое обещание, и когда у вас будет сын, которым вы будете гордиться, то забудете о том, что сочетались браком с испанской собакой.

– Вы вините меня во всем, что произошло! – закричала я. – Ты, с твоей похотью, жестокостью и злобой. То, что произошло той ночью, не было обычным нападением пиратов. Это была месть дона Фелипе. Вы изнасиловали невинную девушку, на которой он собирался жениться, и оставили свое семя. Карлос! О да, ваши глаза загорелись при виде его. Нет сомнений, что это ваш сын. И все из-за того, что я была обручена с вами. Обручена при помощи шантажа и против моей воли… Из-за вашей похоти я была похищена и со мной так обошлись.

Джейк сжал руки. Он, наверное, представил, как я боролась изо всех сил, но в конце концов была побеждена.

– Фелипе не хотел насилия. Он не такой, как вы. Он лишь мстил. Вы виноваты во всем. Вы… вы… с того момента, как вошли в мою жизнь, разрушили мой мир. Все это произошло из-за вас.

– Вы любили его или согласились выйти за него замуж из-за ребенка?

– Вам не понять этого человека. Нет никого хуже вас. Он объяснил мне, что произошло. Фелипе сам не участвовал в моем похищении, и ничего не было, пока меня не привезли на гасиенду, где принудили подчиниться. Я оказалась в ловушке. Поэтому я не сопротивлялась. Потом… он полюбил меня и женился на мне… и наша жизнь была приятной.

– Итак, моя дикая кошка была приручена… приручена грязным сифилитичным доном.

Я отвернулась. Как всегда со мной случалось, – и это приводило меня в ярость, – меня возбуждало присутствие Джейка Пенлайона. Я чувствовала в себе сейчас жизнь, как никогда еще. Я действительно наслаждалась схваткой с ним и была ненавистна сама себе.

Джейк почувствовал мое состояние. Неожиданно он крепко схватил меня за руки, прижал к себе и поцеловал. Меня охватило волнение, которое Фелипе никогда не пробуждал во мне.

Он сказал:

– Я не допущу, чтобы то, что вы были любовницей испанца, расстроило нашу женитьбу.

– Попробуйте только повторить это.

– Любовницей испанца… – произнес он. Я подняла руку, чтобы ударить его, но он схватил меня за запястье.

Он наклонил меня назад, и вновь его губы впились в мои.

– О, Кэт, – произнес он, – как хорошо, что вы вернулись. Я был слишком добр к вашему испанцу. Я должен был привести его на корабль и подвергнуть адским пыткам.

– Я ненавижу вас, когда вы говорите о нем. Он был хорошим человеком.

– Забудем о нем, так как вы опять со мной. Я снова держу вас в объятиях и знаю, что, пока мы вместе, вы дадите мне такое наслаждение, какого я не испытывал с другими.

Когда он произнес эти слова, я поняла, что мне недоставало его, поэтому я так часто и думала о нем. Хотя я ненавидела его, моя ненависть была страстным наслаждением. Казалось, я снова вышла на свежий, чистый воздух после долгого пребывания в тюрьме. Меня охватил восторг, и должна откровенно признаться, что его вызвал Джейк Пенлайон.

Я поняла, что он заставит меня стать его любовницей в течение нескольких ближайших дней.

Я должна была оплакивать Фелипе, но не могла подавить в себе бурную радость.

* * *

Три дня он сторонился меня. Я знала, что он пытается раздразнить себя и позволить мне думать, что я могу выиграть нашу борьбу. Ему хотелось, чтобы я томилась от неизвестности. Он наслаждался словесной перепалкой со мной.

В течение этих трех дней погода была идеальной. Дул попутный ветер. Мы часто стояли на палубе и смотрели, как надуваются паруса. Помимо воли я начинала гордиться «Вздыбленным львом» и должны была признать, что судно обладало качествами, которых не было у величавого галиона. «Вздыбленный лев» был более быстроходным судном.

Наступили сумерки. Мы поели, и я, гуляя, встретилась с Джейком около его каюты.

Он преградил мне дорогу и сказал:

– Приятная встреча!

– Я иду к детям, – ответила я.

– Нет, вы пойдете со мной.

Он взял меня за руку и втолкнул в свою каюту.

Фонарь, свешивающийся с потолка, давал тусклый свет.

– Я ждал достаточно долго, – сказал он. – Видите, поднимается ветер. Это означает, что будет буря – Какое это имеет отношение ко мне?

– Прямое. Вы на корабле, и все зависит от погоды. Я буду занят кораблем. А пока у меня есть время, чтобы развлечься с моей женщиной.

– Я хочу только, чтобы вы меня оставили в покое.

– Вы ничего такого не хотите. Он вытащил гребень из моих волос, и они упали мне на плечи.

– Именно такой я вас и представлял, – сказал он Я сказала:

– Если вам нужен кто-нибудь, с кем удовлетворить свою похоть, могу порекомендовать служанку Дженнет.

– Кто захочет иметь подделку, когда есть настоящая вещь?

– Если вы думаете, что я с готовностью подчинюсь… и со страстью… и что я подобна Дженнет…

– У вас нет женской честности. Вы подавляете свои желания, но меня обмануть трудно.

– Хорошо обладать такой самонадеянностью, как у вас.

– Хватит! – закричал он и одним рывком сорвал корсаж с моих плеч.

Я, конечно, знала, что момент, которому я противилась так долго, наступил. Я не была невинной девушкой, но я боролась, как боролась монахиня за свою невинность. Я должна бороться, потому что борьба была частью наших взаимоотношений. Я не могла отрицать, что чувствовала дикое удовольствие от борьбы и моей самой большой задачей стало скрыть свои чувства от него. Я была намерена сопротивляться так долго, как только могла, так как я знала, что главное еще впереди. Он смеялся. Это была битва, которую он, конечно, выиграл. Я шептала слова ненависти, а он – слова триумфа; и я не могла сказать, почему это доставило мне такое огромное наслаждение, какого я никогда не испытывала раньше.

Я освободилась от Джейка. Он лежал на своем тюфяке и улыбался мне.

– Боже мой, – сказал он, – вы не разочаровали меня. Я знал, что все будет именно так с того момента, как только увидел вас.

– Я не думала так, – сказала я.

– Теперь вы это знаете…

– Я ненавижу вас…

– Можете ненавидеть. Похоже, что это объединяет лучше, чем любовь.

– Мне не хочется в Девон.

– Вы должны полюбить свой дом.

– Я вернусь обратно в Аббатство.

– Что? – спросил он. – Нося моего сына? Я буду милосерден и женюсь на вас, несмотря на то, что вы были любовницей испанца да и моей тоже.

– Я презираю вас.

– И поэтому не смогли уйти? Он поднялся на ноги.

– Нет! – закричала я.

– Да, да! – сказал он.

Я боролась с ним. Я хотела остаться, но не могла позволить ему догадаться об этом.

Было уже поздно, когда я еле добралась до каюты, которую делила с Хани.

Она, взглянув на меня, прошептала:

– О, Кэтрин!

– Он решился на это, – сказала я. – Я знала, что это случится рано или поздно.

– С тобой все в порядке?

– Исцарапанная, в синяках. Чего еще можно ожидать после схватки с Джейком Пенлайоном?

– Моя бедная, бедная Кэтрин! Это уже второй раз.

– В этот раз было иначе, – сказала я.

– Кэтрин…

– Помолчи. Я не могу говорить. Иди спать. Она молчала, и я лежала, думая о Джейке Пенлайоне.

* * *

Путешествие оказалось долгим и не столь богатым событиями. Шторм, который предвидел Джейк Пенлайон, пришел, и мы боролись с ним. Он не был таким жестоким, как тот, который обрушился на испанский галион; а может быть, «Вздыбленный лев» лучше противостоял стихии. Было ли это благодаря его капитану, непобедимому Джейку Пенлайону? Могущественный и внушительный галион казался неуклюжим в сравнении с изящным «Вздыбленным львом». Корабль бросал вызов морю. Его кидало из стороны в сторону, его шпангоуты скрипели так, как будто бы море хотело сокрушить их. Но корабль резко противостоял проливному дождю, порывистому, ураганному, и напору бурлящей воды.

Джейк Пенлайон делал все, что мог. Благодаря своему искусству мореплавателя он развернул «Вздыбленного льва» против ветра, и верхние палубы находились с подветренной стороны, откуда он отдавал приказы, перекрикивая рев бури. Ничто не могло противостоять Джейку Пенлайону и победить его – ни море, ни ветер. Шторм бушевал в заливе две ночи и день, а затем все успокоилось.

Когда ветер утих, на палубе отслужили благодарственный молебен. Джейк Пенлайон воздавал благодарение Богу за спасение корабля так, будто божеством, которое провело нас через шторм, был сам капитан корабля. «Он высокомерно разговаривает с Богом», – подумала я и про себя посмеялась над ним. Как это было похоже на него! Как он был самонадеян и как великолепен!

В эту ночь, конечно, я была у него.

Он пришел в каюту, которую я превратила в детскую, и потребовал, чтобы Карлос сказал, что он думает о шторме.

– Это был сильный шторм! – закричал Карлос.

– И ты хныкал и думал, что утонешь? Карлос удивленно посмотрел на него:

– Нет, капитан. Я знал, что вы не дадите кораблю утонуть.

– Почему?

– Потому что это ваш корабль.

Джейк дернул мальчика за волосы. Это была привычка, он так обращался с Карлосом и Жако. Иногда я думала, что им больно, потому что они отворачивались, чтобы скрыть это. Но явно оба мальчика гордились, когда он разговаривал с ними, и явно благоговели перед ним. Они были его сыновьями, и Джейк мысленно упивался этим. Мужчины, подобные Джейку Пенлайону, всегда страстно желают иметь сыновей. Они чувствуют себя настолько совершенными представителями человечества, что считают, будто производят лучших детей, и всегда ищут в них свои черты.

Я могла уже видеть его черты в Карлосе и Жако. Они изменились с тех пор, как взошли на борт корабля, и во многом подражали Джейку.

– И ты знал, что я могу победить шторм, а?

– Да, сэр, – сказал Карлос.

– Ты прав, парень, ей-Богу! Он дернул Карлоса за волосы, и Карлос с радостью перенес боль, он знал, что это означает одобрение. Потом Джейк Пенлайон взял мою руку.

– Пошли, – сказал он. Я покачала головой:

– Вы хотите, чтобы я силой овладел вами на глазах у мальчиков?

– Вы не осмелитесь…

– Не провоцируйте меня.

Роберто, которого Джейк игнорировал, испуганно смотрел на меня, и, поскольку я знала, что Джейк способен на все, я покорно сказала:

– Дайте мне несколько минут.

– Видите, как я снисходителен к вам. Я поцеловала детей, пожелала им спокойной ночи и пошла к Джейку Пенлайону.

Когда мы были в его каюте, он сказал:

– Вы покорно пришли.

– Я пришла потому, что не хочу, чтобы дети видели вашу жестокость.

– Я действительно груб?

– Конечно.

– И вы любите меня за это.

– Я ненавижу вас за это.

– Как мне нравится такая ненависть! Вы доставляете мне удовольствие, Кэт. Вы доставляете мне даже больше удовольствия, чем я ожидал.

– Я должна терпеть…

– Да.

– Как только мы будем дома…

– Вы станете честной женщиной. Клянусь, я беру вас с ребенком прямо сейчас. Я хочу сына… моего и вашего сына. Этот мальчик, Карлос, хороший парень, и Жако. Они мои. Но наш, Кэт, ей-Богу, будет особенным, и я не уверен, не начинает ли он свою жизнь прямо сейчас. Не радует ли это ваше сердце?

– Если у меня и будет от вас ребенок, надеюсь, он не будет похож на своего отца.

– Лжете, Кэтрин! Вы постоянно лжете. Говорите правду! Был ли ваш несчастный испанец таким же хорошим любовником, как я?

– Он был джентльменом.

Он рассмеялся, навалился на меня и дал выход своей дикой страсти, которую, как я приказала себе, нужно терпеть.

Но я была радостна и возбуждена, хотя и сказала себе, что никто и никогда так ненавидел мужчин, как я Джейка Пенлайона.

Мы прошли опасный своими штормами Бискайский залив и, наконец, увидели зеленую землю Корнуолла!

А потом мы вошли в гавань Плимута.

Многое произошло с нами за восемь лет. Я стала женой, матерью и вдовой, одним словом, стала совсем другой женщиной, не похожей на ту девушку, которую похитили в странную ночь. Хотя, казалось, здесь ничего не изменилось: те же знакомые воды, побережье. Вскоре я смогу различить очертания Труинд Грейндж.