Текст книги "Голос призрака"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Я хочу подняться наверх. Пойдем, Жанна. Я не в силах ждать.
Мы проследовали наверх. Я обратила внимание на резную баллюстраду лестниц и изящные украшения потолков. Когда-то это был красивый дом. Станет ли он снова таким, когда здесь поселится Софи? Нет, не она ему нужна. Этот дом предназначен для большой и счастливой семьи, где смеются и резвятся и горячо верят в доброту мира; он взывает в надежде, что его обитатели прогонят прочь всех отвратительных привидений.
Софи не сделает этого.
Было интересно, что думает об этом довольно практичная Жанна.
Мне подвернулся удобный случай спросить ее, пока Софи находилась в одной из спальных комнат, а я оказалась в коридоре наедине с Жанной.
Я обратилась к ней:
– Тетя не может серьезно думать о покупке этого дома.
– Однако это именно так, – ответила Жанна.
– Вы должны отговорить ее. Ведь вы понимаете, насколько он не подходит вам.
– Нет, – сказала она. – Думаю, он вполне подходит. Видите, как она счастлива? Здесь придется много поработать, а это потребует времени. Я всегда искала способы вернуть ее к жизни, пробудить в ней интерес… переживания. Приведение этого дома в порядок займет очень много времени. Нужно будет много потрудиться: встречаться с людьми, выбирать материалы. Я предполагаю постепенно отделывать комнату за комнатой. На это уйдет несколько лет. Как только мы вошли в дом, я увидела, как он взволновал ее, и поняла, что я искала именно это.
Я была удивлена, но сразу поняла, что Жанна, с присущим ей практическим взглядом на вещи, права. Эндерби нужен Софи. Сам его мрачный вид привлек ее. Она не захотела бы поселиться в уютном доме, полном солнечного света. Ей понравилась его унылая атмосфера, соответствующая ее настроению, а перспектива работ, которые нужно осуществить, в глазах Жанны сделала дом вполне подходящим.
– Жанна! – звала Софи.
Жанна улыбнулась мне и немедленно отправилась к хозяйке. Они вошли в главную спальню, Софи остановилась у кровати.
– Ты только взгляни на эту чудесную резную работу.
– Прелестно, – согласилась Жанна. – И мебель включена в стоимость дома.
– Выгодная покупка.
– Это показывает, как сильно владелец стремится избавиться от него, напомнила я им.
– Какого цвета подойдут сюда занавеси, Жанна? – спросила Софи.
Никогда раньше я не видела ее такой оживленной.
– Мы должны подумать и об остальных комнатах – предусмотрительно заметила Жанна. – Не следует ничего решать второпях.
Давайте подождем и подумаем, что надо еще сделать.
Я оставила их. Я не могла не пойти в ту меньшую комнату, которую я назвала комнатой с привидениями, комнатой голоса.
Я остановилась посредине ее, прислушиваясь.
Кругом царило безмолвие, только легкий ветерок шелестел в ветвях высокого кустарника.
Теперь поступок Джонатана, его отъезд из дома представлялся мне немного понятнее. Дэвид заинтересовался желанием Софи приобрести Эндерби. Я пересказала ему слова Жанны, и он сказал, что она права.
– Этот дом мог бы все изменить в ее жизни, – сказал он. – Он отвлечет ее от собственных неприятностей, вернет интерес к жизни, она будет гордиться им.
Ему захотелось снова увидеть дом, и мы вместе отправились туда. Он все всегда делал основательно. Находясь в той комнате с Дэвидом, трудно было представить, что я когда-либо слышала – или мне показалось, что слышу, голоса.
– Можно полностью изменить вид дома, – сказал он. – Я всегда говорил, что если подстричь кусты, и тем самым впустить немного света, и отреставрировать деревянные части, все станет выглядеть совсем по-другому.
– Нужно будет сделать очень много.
– Это как раз то, что Софи необходимо… заинтересованность.
– Сама судьба привела ее в Эндерби.
– Судьба, – согласился он, – в лице Джонатана. Одно упоминание его имени взволновало меня. Я не могла забыть тот разговор в зарослях кустарника и вздрогнула.
– Тебе холодно? – спросил Дэвид.
– Нет… нет.
– Как говорят, просто кто-то шагнул через твою могилу.
– Ненавижу это выражение.
– Я тоже. Не нужно было произносить его. Находясь среди живых, не следует упоминать о смерти. – Он обнял меня одной рукой. – Тебе, вероятно, хотелось бы жить в этом доме.
– Нет, Дэвид, нет!
– Я часто думаю о больших домах, таких, как Эверсли, где живет вся семья.
Сыновья женятся и приводят своих жен… там же растут их дети.
Мне пришло в голову… в последние несколько дней… что, возможно, тебе он не нравится и ты предпочла бы покинуть его.
– Я не думала об этом.
Теперь же эта мысль запала мне в голову. Жить под одной крышей с Джонатаном… Он не стеснялся, когда дело касалось его желаний. В этом он был похож на своего отца. Я слышала истории о бурных годах молодости Дикона. Он стал другим отнюдь не потому, что посчитал это необходимым, любовь к моей матери изменила его. Именно его чувства, а не осознание долга заставляли его хранить верность. Эверсли стал для меня опасен, ведь здесь мы с Джонатаном находились в непосредственной близости. Но как я могла сказать об этом Дэвиду? Я боялась не столько Джонатана, сколько саму себя.
– В поместье есть и другие дома, – продолжал Дэвид. – Например, дом управляющего…
– Занятый в настоящее время им самим.
– Джек Долланд – отличный парень. Не знаю, что бы мы делали без него. Я высказал только предположение. Думаю, отцу оно не понравилось бы… я просто хотел узнать, устраивает ли тебя жизнь в главном доме.
Разумеется, вместе с твоей матерью.
– Я уверена, она бы очень расстроилась, если бы мы завели разговор о переезде.
– Значит, мы остаемся. В любом случае пока это было бы неосуществимо. Я просто высказал предположение.
– Почему ты завел этот разговор сейчас? А… Эндерби, наверное, виноват. Дэвид, я люблю Эверсли. Люблю с той минуты, как увидела, и не хотела бы покидать его.
– Тогда все в порядке, – сказал он. – Знаешь, этот дом, в самом деле, – выгодное приобретение.
– Многое нужно здесь восстанавливать.
– Даже если и так, в нем есть кое-что из хорошей мебели.
– Что, очевидно, даст Софи приличную экономию. Думаю, в Эверсли также есть мебель, которая хранится где-то на чердаке.
Твоя мать как следует осмотрит ее и решит, что можно отдать.
– Все это хлопотно, правда? Я имею в виду, для всех нас, не только для Софи. Будет приятно, когда это место станет обжитым.
Он согласился, и рука об руку мы прошли по дому. Странно, что с Дэвидом я воспринимала его совсем иначе.
* * *
Это были приятные дни, хотя я не могла полностью вернуть настроение медового месяца. Мы вместе ездили верхом по окрестностям поместья; нас с Дэвидом везде очень хорошо принимали.
Софи с Жанной проводили часы в разговорах о доме, а я сообщила им, что Молли Блэккет сможет сшить для них занавеси.
Они обсудили, какие следует купить ткани, и их цвета. Меня поражало, как изменилась Софи.
Джонатан, мама и Дикон отсутствовали ровно неделю. Погода изменилась в худшую сторону. Сырость и туманы сменил восточный ветер – ветер, который прекрасно знали в этой юго-восточной части Англии. Он мог быть сильным, пронизывающим, и мы, находясь в нескольких милях от берега, хоть и были немного защищены, никогда не были ему рады.
Восточный ветер сменился северным, что могло принести снег. Я беспокоилась, что снег помешает их возвращению домой вовремя. Поэтому, услышав, как экипаж заезжает на подъездную дорожку, я радостно бросилась встречать их.
Я обняла маму, и мы прижались друг к другу.
– Как я рада оказаться дома! – воскликнула она. – Ты только посмотри на небо, какое оно зловещее! Эти тучи принесут снег.
– Слишком рано для снега, – возразил Дикон. – Обычно он выпадает после Рождества. Как ты тут поживала без нас, Клодина?
Он поцеловал меня. Джонатан улыбнулся мне, подхватил и, высоко подняв, смеясь, сжал в объятиях.
– Знаете, – сказал он, – я забываю, что теперь она замужняя женщина. Я вижу маленькую француженку Клодину Мама с Диконом рассмеялись. Они были так рады вернуться домой.
Джонатан опустил меня и крепко поцеловал в губы.
– Так ты довольна, что мы дома?
– Конечно, – ответила я, отворачиваясь и взяв маму под руку. – Тетя Софи, похоже, решилась.
– Не может быть! – удивилась мама.
Присутствие дома Джонатана, конечно же, полностью нарушило мой покой. Казалось, он все время наблюдает за мной, я ощущала это постоянно. Я избегала его. Меня заставляло быть осторожной и открытие, что я не столько боялась его, сколько саму себя. Я постоянно думала о нем.
Матушка, оправившись от изумления и сомнений по поводу желания Софи приобрести Эндерби, с головой ушла в приготовления. Она привела Молли Блэккет, и они обсудили занавеси и другие детали обстановки. Она тщательно осмотрела мебель на чердаках, и основной темой ее разговоров стал Эндерби.
Дикон сообщил, что оформление продажи не займет много времени. Ему не составило труда распорядиться восхитительным кольцом с бриллиантом, стоимости которого было вполне достаточно для приобретения дома.
Софи не могла дождаться момента, когда вступит во владение домом. Тем временем мы получили ключ, и она могла проводить там столько времени, сколько захочет. Вызвали Молли Блэккет сделать необходимые обмеры; Софи и Жанна решили съездить в город за покупками. Матушка предложила им Лондон, где они найдут огромный выбор материалов.
Софи колебалась, но, в конце концов, решила поехать.
Это было недели за три до Рождества. Снег все еще не выпал, так как ветер внезапно переменился и снова наступила теплая сырая погода, обычная для этого времени года в нашей части страны.
Мама объявила, что на несколько дней отправится вместе с Софи и Жанной в Лондон: ей все равно нужно сделать рождественские покупки. Буквально в последний момент – как я и догадывалась, что так случится, – Дикон заявил, что поедет вместе с ними.
За время их отсутствия Молли Блэккет должна была еще раз прикинуть все детали интерьеров и снять несколько старых занавесей, чтобы посмотреть, нельзя ли их как-то отреставрировать, и, кроме того, отметить, какие потребуются примерки и подгонки. Я обещала, что пойду с Молли и все ей объясню.
Вот таким образом я и оказалась в доме в тот декабрьский день.
Я договорилась с Молли на два часа, и у нас останется столько же до того, как стемнеет. Дэвид весь день будет занят делами, связанными с поместьем.
Я приехала верхом и вошла в дом.
Было странно находиться там одной. Дом выглядел совсем по-другому опять мое воображение, – как будто наблюдал и ждал… ждал момента, чтобы неожиданно сообщить мне о чем-то.
Я приехала рано, и Молли еще не было. Она должна была прийти из коттеджей поместья Эверсли, и я знала, что ее следует ожидать через несколько минут, ведь она гордилась своей пунктуальностью.
Я хотела подождать ее снаружи, но, обвинив себя в трусости, прошла внутрь.
Мои шаги эхом отдавались от каменного пола холла; я взглянула наверх на галерею и с удивлением спросила себя, что же побудило Софи приобрести такой дом.
Мы собирались осмотреть комнаты наверху, и у меня появилось непреодолимое желание пойти туда, где я слышала голос. Мне хотелось убедиться в своей храбрости, что я не настолько глупа, чтобы пугаться пустого дома.
Я оставила дверь открытой, чтобы Молли могла войти, и взбежала вверх по лестнице.
Я вошла в комнату и остановилась. Почти сразу же тишину нарушили стук закрываемой двери и шаги в холле.
– Молли, я здесь, наверху, – позвала я.
Я оглядела комнату. Голубые занавеси уже сняли с постели и кучей бросили на полу. Они были в хорошем состоянии, и, как сказала Жанна, если их выбить и почистить, станут как новые.
Я подошла к двери и, пораженная, широко открыла глаза. Там стояла вовсе не Молли, а Джонатан.
– Что ты здесь делаешь? – От изумления у меня перехватило дыхание.
– Ищу тебя.
– С минуты на минуту здесь появится Молли Блэккет.
Он покачал головой. Медленно подошел и загородил дверь, прислонившись к ней.
– Что ты хочешь сказать?..
– Только то, что тебе придется примириться с моим вместо Молли присутствием здесь.
– О чем ты говоришь? Нам с Молли нужно здесь кое-что сделать.
– Она не придет.
– Чепуха.
Мы договорились.
– А мы все переиграли…
– Переиграли? Что ты имеешь в виду?
– Я велел сообщить Молли Блэккет о том, что сегодня ты не можешь увидеться с ней и переносишь встречу на другой день. Сегодня ты занята другими делами.
– Ты…
– Да, я не спорю! Я пользуюсь методами Макиавелли.[3]3
Никколо Макиавелли (1469 – 1527) – французский политический деятель и мыслитель, положивший в основу политики грубую силу, пренебрежение нормами морали и т. д.
[Закрыть]
– Какая дерзость! Как ты смеешь вмешиваться в мои дела?! Как ты смеешь действовать от моего имени?!
– Я по натуре дерзок. Мне было необходимо каким-то образом встретиться с тобой наедине. Это нелегко, не правда ли? Похоже, эта возможность послана мне небом.
– Я сейчас же ухожу.
Он покачал головой:
– Нам нужно поговорить. Мы должны найти общий язык, Клодина. Я люблю тебя. Я полюбил тебя с той самой поры, когда ты приехала в Англию. Тогда я решил, что ты предназначена для меня, и никогда не изменю своего решения.
– Постой, Джонатан, я не желаю этого слушать.
– Но это не так. Видела бы ты себя сейчас. Глаза блестят, щеки горят. Интонации твоего голоса выдают тебя – ты, так же как и я, понимаешь, что мы предназначены друг для друга.
Это судьба, моя дорогая Клодина. Против нее не пойдешь. Тебе не следовало очертя голову бросаться в это нелепое замужество… все было бы гораздо проще. К чему это привело? Обман, интрига, тайные встречи, экстаз украдкой.
– О чем, в конце концов, ты говоришь? Я ухожу.
Он стоял у двери и смотрел на меня. Я почувствовала сильный страх и такое волнение, что стало трудно дышать. Если бы я попыталась пройти мимо него, он схватил бы меня и задержал как пленницу. Я не решилась сделать это еще и… что еще?
Я колебалась, и он продолжал:
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Зачем ты притворяешься, Клодина? Ты же постоянно выдаешь себя.
Думаешь, я не знаю, что ты столь же сильно желаешь меня, как и я тебя?
– Ты… развратник.
Он рассмеялся:
– Нет. Просто я влюблен, и я не тот человек, чтобы стоять в стороне, в то время как другие получают то, что по справедливости принадлежит мне.
– Тебе! Ты забыл, что я замужем за твоим братом?
– Это не имеет никакого значения. Мы подходим друг другу. Дэвид хороший парень… отличный парень. Ему нужна милая, спокойная маленькая жена. Не моя пылкая Клодина. Она не подходит ему в жены. Ты молода и ничего не знаешь о любви и страсти, о всех тех наслаждениях, которые я надеюсь дать тебе. Дэвид никогда не научит тебя этому. Он достойный… о да… вполне благородный человек. Он ни на шаг не отступит от принятых приличий.
Но я не такой. Я пренебрегаю условностями, что сделаешь и ты.
Они созданы для таких людей, как Дэвид, отнюдь не для нас.
– Я хочу, чтобы ты прекратил говорить о Дэвиде. Он мой муж, и я нежно люблю его. Я вполне довольна своей жизнью.
– Когда ты говоришь с такой горячностью, я уверен, ты стараешься убедить прежде всего саму себя. Ты не удовлетворена и знаешь, что это так. Теперь посмотри на себя. Твое сердце трепещет, глаза горят желанием. Зачем мы теряем время в пустых разговорах?
Он подошел ко мне и, когда я попыталась ускользнуть, поймал и крепко схватил. Он приподнял меня от пола и удерживал в таком положении, словно ребенка.
– Видишь, Клодина, я гораздо сильнее тебя.
– Что ты позволяешь себе?
– Показываю тебе, что нужно делать.
– Джонатан, отпусти меня. Я хочу серьезно поговорить с тобой.
Он опустил меня и, обнимая одной рукой, увлек к постели. Он сел рядом со мной; его рука крепко обнимала меня, ладонь легла мне на сердце.
– Как бьется! – воскликнул он. – Оно бьется для меня.
– Я хочу уйти домой, – сказала я.
– Я думал, ты хочешь поговорить серьезно.
– Да, хочу. Хочу сказать, что ты должен прекратить это, Джонатан. Разве ты не понимаешь, насколько невыносимой станет жизнь? Ты… жить в одном доме. Или нам, или тебе придется уехать. Тебе это будет сделать легче. Ты мог бы жить в Лондоне. Там у тебя много банковских и других тайных дел. Поезжай и оставайся там. Так будет лучше для всех нас. Он рассмеялся:
– Не пойму тебя. Ты обрекаешь меня на прозябание?
– Пожалуйста, не говори так.
– Тогда о чем же мне следует говорить? О погоде? О покупке Софи этого дома? Выпадет ли снег до Рождества? Представьте себе, она приобрела Эндерби! Нет, моя маленькая Клодина, у меня в голове мысли поважнее. О тебе, любимая. Ты завладела мной. Клодина… моя Клодина… не похожая на других… ребенок, и уже женщина… которой так многому надо научиться, и чему я должен буду учить ее.
Только учиться она будет отлично. Я чувствую эту готовность. В действительности, моя милая, это одно из качеств, которые я нахожу весьма привлекательными.
– Я хотела бы слышать разумную речь. Мне пора возвращаться. Думаю, ты поступил не правильно, абсолютно необдуманно, послав сообщение Молли Блэккет. Я помню и другой случай, когда она шила мне платье…
– А, да, глупое создание вернулось слишком быстро. История повторяется, грядущие события дают себя чувствовать заранее. Но теперь она не придет, не так ли?
– Я должна идти.
Я встала, он тотчас оказался рядом.
– Я не могу отпустить тебя, Клодина.
– Я ухожу.
– Как, если я тебя не пущу?
– Ты хочешь сказать, что удержишь меня здесь… против моей воли?
– Я бы предпочел, чтобы ты осталась сама.
– Сама… Зачем? Я сейчас же ухожу.
Он обнял меня.
– Клодина, послушай…
– И слушать нечего. Никаких объяснений. Это чудовищно. Я расскажу Дэвиду… Я расскажу маме и твоему отцу.
– Что за маленькая выдумщица! Знаешь ведь, что не будешь ябедничать.
– Кажется, ты уже решил, что я буду делать и чего не буду.
– Клодина, я люблю тебя. Мы созданы друг для друга. Несколько произнесенных в церкви слов не могут изменить это. То, что существует между нами, – навсегда. Как мой отец и твоя мать. Ты видела их вместе. Это же происходит и с нами. Предопределено свыше… Судьба… Называй это, как хочешь. Не часто двое встречаются и понимают, что они и есть те единственные, созданные друг для друга. Это о нас, Клодина, и бесполезно притворяться.
– Полагаю, у тебя заранее обдуман подход ко всем замужним женщинам, которых ты добиваешься.
– Я никогда раньше не говорил таких слов. Существует только один человек, которому я сказал бы это. Клодина, не стоит противиться тому, что должно произойти. Посмотри правде в глаза, Прими ее. И попробуй сделать вывод.
– Похоже, ты считаешь, что я так же испорчена, как и ты.
Он запрокинул мне голову и поцеловал в шею. Вопреки моему желанию, меня охватило сильное возбуждение. Мне следовало повернуться и бежать. Я знала, что должна это сделать, но он не отпустил бы меня: и, если быть до конца честной, должна признаться, что мне не хотелось уходить.
– Джонатан, – спокойно сказала я. – Ну, пожалуйста, пожалуйста, отпусти меня.
– Нет, – твердо ответил он. – Ты – моя.
Ты совершила глупость. Ты наверняка всегда понимала, что не стоит выходить замуж за Дэвида.
– Не надо! – закричала я. – Я люблю Дэвида. Он хороший и добрый. Он все, что мне нужно.
– Ты говоришь так, потому что не знаешь, что тебе нужно.
– А ты, конечно, знаешь.
– Конечно.
Он потянул с плеч лиф моего платья, как это было тогда в примерочной.
– Нет! – кричала я. – Нет!
Он опрокинул меня на постель.
– Ты не хочешь уходить, Клодина, – сказал он.
Он вытащил шпильки из моих волос, и они рассыпались по плечам. Я, должна признаться, слабо протестовала, шепча, вероятно, весьма неубедительно:
– Пусти.
Я слышала, как он смеялся, и чувствовала на своем теле его руки. Я будто погружалась в туман наслаждения; никогда раньше я не переживала ничего подобного и чувствовала, что не смогла бы сейчас уйти… даже если бы он отошел и позволил мне это сделать.
Я забыла, где нахожусь… в этой населенной призраками комнате со странными голосами. Я забыла обо всем, остались лишь желание быть с Джонатаном и чувство восторга, незнакомого мне. Я хотела, чтобы это продолжалось вечно. Возможно, где-то в глубине сознания я понимала, что должна покончить с этим безумием и трезво взглянуть на безнравственный поступок, совершаемый мною; но в тот момент я не могла. Желание и ошеломляющие чувства целиком поглотили меня.
Не знаю, как долго я пребывала в этом царстве чувств и ощущений, когда ничто окружающее, казалось, не имеет значения. Но отрезвление наступило… и скоро.
Я высвободилась. Попыталась привести в порядок сбившуюся одежду, растрепанные волосы. Я огляделась вокруг. Эта комната… эта дьявольская комната! Были ли те голоса предупреждением? Какая сверхъестественная сила сообщила мне, что эта комната может стать местом моего позора?
Я закрыла лицо руками и тихо заплакала.
Джонатан обнял меня.
– Не надо, Клодина, – сказал он. – Смотри веселее. Было замечательно, правда? Ты не думала, что так будет? Ты и я. Это было потрясающе. Некоторые люди созданы друг для друга. И это мы.
– Что я натворила?
Он взял мои руки и поцеловал.
– Сделай меня счастливым, – сказал он. – Сделай счастливой себя.
– Дэвид…
Как же Дэвид?
– Он не узнает.
Я в ужасе уставилась на него.
– Я должна рассказать ему. Должна признаться. Должна сделать это… немедленно.
– Любимая моя, милая, это неразумно.
– Я поступила так безнравственно!
– Нет, нет! Ты вела себя естественно. Ты не должна испытывать чувство вины.
– Не чувствовать себя виновной, когда я в действительности виновна.
О, как ты мог!
– Я ведь не принуждал тебя, верно? Ты желала близости со мной так же сильно, как и я.
– Если бы ты не пришел сюда.
Если бы…
– Если бы ты была не ты и я не был бы собой, да, все было бы совсем по-другому. Послушай, Клодина, ты замужем за Дэвидом. Он хороший человек. Ему будет очень больно, если он узнает о том, что случилось.
– Я скажу ему, я люблю его.
– Да, но по-другому, так ведь? Ты любишь нас обоих.
Ну да, мы же близнецы, не так ли? Между нами должно быть сходство.
Мы вместе вступили в жизнь. Мы были вместе еще до того, как родились. Должно быть, между нами существует некая связь. Ты любишь нас обоих, а раз мы близнецы, это почти то же самое, что любить одного и того же мужчину.
– Это не служит оправданием.
Я приложила ладони к пылающим щекам и принялась ерошить волосы. Я дрожала. Я была не в силах думать о будущем.
– Ну почему ты сделал это? – воскликнула я. – Зачем обманул Молли Блэккет?
– Так было нужно. Я искал возможность встречи. Мне показалось, что так будет лучше.
– Похоже, ты ни в малейшей степени не страдаешь от угрызений.
– Это не должно повториться.
Он нежно поцеловал меня.
– Это наша тайна, – сказал он. – Никому вовсе не нужно об этом знать.
– Я должна рассказать Дэвиду.
– Это разрушит его счастье.
– Как жаль, что ты не подумал об этом раньше!
– Раньше я мог думать только об одном. Послушай, Клодина, это произошло. Рано или поздно это должно было случиться. Возможно, произойдет и снова.
– Никогда! – горячо воскликнула я. – Это не должно повториться!
– Никто не знает, что мы находимся здесь. Это наша тайна. Смотри на это иначе: я сделал то, что нужно было сделать. Это было как наваждение. Ты нужна мне настолько сильно, что я не испытывал никаких иных чувств. И когда ты, Клодина, появилась здесь, рядом со мной, с тобой произошло то же самое. Между нами существует неодолимое влечение. Признания не принесут никакой пользы. Твоя вина обернется против тебя.
– Возможно, ты и прав, – тихо сказала я. – Я хочу уйти из этого дома. Он несет в себе зло. Он что-то делает с людьми. Он заставляет их становиться другими, чем они есть на самом деле.
– Может быть, он показывает им, какие они в действительности.
Мне хотелось уйти. Хотелось подумать об этом. Ни минуты я не могла больше находиться здесь.
Я нащупала в кармане платья ключ. Слава Богу, он находился еще там, я боялась, что он мог выпасть. В досках пола были щели, и он мог завалиться в одну из них. Но он был в целости и сохранности, и именно ощущение ключа вернуло меня к действительности.
Я сбежала вниз по лестнице. Джонатан последовал за мной.
В холле, где наши шаги эхом отдавались по всему дому, я оглянулась, чтобы взглянуть на галерею менестрелей, и мне показалось, по всему дому разливается чувство самодовольного удовлетворения.
Мы вышли, и я заперла дверь.
Я была под впечатлением случившегося и как будто еще жила в том удивительном мире, куда он ввел меня. Мы пешком направились через поля в Эверсли.
В доме было тихо, и я обрадовалась, что никого не встретила по дороге в свою комнату. Я взглянула на себя в зеркало и увидела там незнакомку.
Это была совсем не так женщина, которая отправилась сегодня из дома на встречу с Молли Блэккет. Определенно, не та! Я никогда больше не буду прежней. Я нарушила одну из заповедей: не прелюбодействуй. И сделала это с легкостью, хотя и неумышленно, увлеченная минутным порывом. Конечно, я боялась этого, однако на самом деле и не предполагала, что это когда-нибудь случится. Я не представляла себе, что существует чувственность такой ошеломляющей силы, которая, стоит попасть к ней в рабство, заглушает любые сомнения, заставляет забыть о совести. Я никогда бы не поверила, что это может произойти со мной.
Я знала историю моей бабушки Сепфоры, которая именно в этом доме встретила мужчину и вела себя так же, как сегодня я. На самом деле, в отличие от меня, она была спокойной, добродетельной женщиной, я же всегда знала, что Джонатан может пробудить во мне желания, которым я не должна поддаваться. Что же это за злая сила витает в атмосфере Эндерби, воздействуя таким образом на женщин моей семьи?
Я пыталась найти оправдание себе. Пыталась взва-1ть на дом ответственность за свой проступок.
Как это произошло, так быстро, с такой легкостью? «Я не принуждал тебя», – победно произнес он. Это правда. Я охотно предалась страсти. Я хотела бы больше не думать о нем. Но я любила его, любить – значит чувствовать себя с этим человеком лучше, чем с любым другим, желать находиться с ним рядом, разделять близость, быть вместе каждый час дня и ночи.
Разве я не чувствовала этого с Дэвидом? Дэвид был интересен. Он был добрым и нежным. Между нами были спокойные отношения, до сегодняшнего дня удовлетворявшие меня. Близость с Дэвидом доставляла мне большое удовольствие, впрочем, как и все остальное. Но никогда я не переживала того неистового возбуждения, той крайней несдержанности, какие я узнала сегодня.
Чувство вины угнетало меня. Если бы только можно было повернуть время вспять. Я бы подождала Молли у дома. Я бы ни за что не позволила его щупальцам опутать меня. Вот так я снова обвиняла дом. Хотя некого было обвинять, кроме себя самой… и Джонатана. А он не принуждал меня. Я не переставала подчеркивать это.
Он был прав. Какая польза от признания? Будь я разумна, я прогнала бы от себя мысль об этом происшествии. Постаралась бы вести себя так, будто ничего не случилось. Возможно, со временем я смогла бы забыть его. Забыть? Самое сильное в моей жизни переживание? И я предавалась всспоминаниям о происшедшем, представляя нас там вместе.
Не стоит рассказывать Дэвиду. Это должно стать тайной, моей… и Джонатана. Он был прав. Это должно остаться между нами.
Может быть, совесть будет мучить его, как это было со мной. Может быть, он уедет в Лондон, останется там, только изредка посещая Эверсли.
Возможно, управляющий решит уехать, и тогда мы с Дэвидом могли бы перебраться в его дом.
Я сама не верила в то, что говорила себе. Джонатан не останется в Лондоне, управляющий не уедет. Более того, спрашивала я себя, будет ли Джонатан снова пытаться заманить меня? Одна эта мысль волновала меня. Боже мой, я хотела быть пойманной в эту ловушку! И это пугало. Я упивалась своим грехом.
Между тем мне нужно было пережить ближайшие часы. Несомненно, я должна была вести себя, как обычно, несмотря на охватившее меня чувство вины.
Я распустила волосы, наспех заколотые наверх, разделась и легла в постель, сделав вид, что у меня болит голова. Я не могла спуститься к обеду, не могла никому смотреть в глаза.
Вошел обеспокоенный Дэвид.
– У меня сильная головная боль, – объяснила я. – Я решила лечь в постель. Когда я лежу, мне легче.
Он наклонился и, нежно поцеловав меня, спросил, не нужно ли мне что-нибудь? Может быть, он пришлет обед в комнату?
– Нет, – ответила я. – Я лучше посплю.
Так я и лежала в постели и, когда Дэвид поднялся, притворилась спящей.
Я чуть не разрыдалась, когда он осторожно поцеловал меня, боясь разбудить.
Я лежала, не шевелясь, не в силах не думать о Джонатане и тех волшебных минутах, которые я провела в той населенной призраками комнате.
* * *
На следующий день матушка, Дикон, Софи и Жанна вернулись домой. Они были в восторге от покупок. Со времени нашей неожиданной встречи я не видела Джонатана, и мне стоило гигантских усилий вести себя так, словно ничего не произошло.
Софи восхищалась привезенными покупками и сказала, что поездка в Лондон была прекрасной идеей.
– Молли сделала необходимые обмеры? – поинтересовалась она.
Я ответила, что еще нет, так как не смогла встретиться с ней.
– Ничего, не к спеху, – сказала матушка, – а проследить за этим может Жанна.
В этот вечер на обед собрались все, даже Сабрина, появляющаяся в особых случаях, когда кто-либо возвращался из поездок, и особенно, если это был Дикон.
Джонатан выглядел, как обычно. Я же не могла смотреть ему в глаза, но постоянно чувствовала его присутствие.
Эндерби был куплен, и Софи могла приступить к ремонту дома и мебели.
– Я уговорю Тома Эллина подъехать к вам, – сообщил Дикон. – Он прекрасный плотник.
– Нам предстоит увидеть чудесные перемены в Эндерби, – сказала мама. Какое волнующее событие!
– Я думаю, – вставил Джонатан, и его глаза, устремленные на меня, пылали голубым огнем, – мы начинаем любить этот старый дом.
– Дэвид всегда говорил, что если вырубить часть кустов и деревьев, все будет выглядеть по-другому, – нарочито заметила я, избегая пристального взгляда Джонатана.
– Я не буду вырубать слишком много, – сказала Софи. – Мне нравится именно чувство уединения, появляющееся, когда находишься в Эндерби.
Мама завела разговор о Рождестве.
– Все эти волнения заставили меня позабыть о его скором приближении Все будет, как обычно? – предположила я.
– Это старая традиция, не так ли, мама? – сказал Дикон.
Сабрина нежно улыбнулась ему, он прикрыл рукой ее руку и пожал. Он всегда был мягок и нежен с ней. Несомненно, такое безусловное обожание не могло остаться безответным.
– Рождественские гимны, чаша с пуншем, – продолжала мама, – угощение и, конечно, традиционные для этого дня гости. Не хочу, чтобы в этом году их было слишком много. Всего несколько человек. Думаю, Фаррингдоны останутся на одну-две ночи. Поместье расположено недалеко, но если погода будет плохая…
– Жаль, – вставила я, – что Рождество не летом, все бы упростилось.
– О нет, нет! – воскликнул Джонатан. – Темнота усиливает удовольствие. Восхитительные костры, спасающие от холода после долгой дороги, предвкушение скорого снега, живописный иней на деревьях – все это должно сгладить необходимость в назначенный срок расстаться с ними. Почему людям всегда хочется, чтобы жизнь протекала в точности согласно их планам?
