Текст книги "Танцовщица (СИ)"

Автор книги: Виктория Гранд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Нет, – всхлипнула Катя. – Ну, можно как-нибудь сегодня? Я отпрошусь сейчас с работы…

– К сожалению, нет, операции на сегодня закончены.

– А завтра? Ну, в порядке очереди, или платно, в двойном размере, в тройном, как-нибудь!!!

– Нет, девушка, извините, – сухо ответила врач и положила трубку.

Катя обессилено опустилась на стул. Стоявшие рядом Костя и Лера молча переглянулись. Лена, стоявшая чуть дальше, поджала губы. Она тоже все слышала.

– Кать, – тихонько сказала Лера, – ты это? Беременна, что ли? – она потрясла подругу за плечо, но та не реагировала, тупо глядя на телефон. – Аборт хочешь делать?

– Нет, – выдохнула Катя. – Уже не получится. Я сейчас, – она почти выбежала в небольшую каморку за стойкой, где работники переодевались и ели. Закрыла дверь и разрыдалась. Как? Ну, вот как она могла забыть, что десятое – это именно сегодня? Что у нее с головой твориться? Дверь осторожно приоткрылась и в комнату проскользнула Лера. Катя тут же вздернула подбородок и вытерла слезы.

– А чего ты расстраиваешься-то? – спросила Лера. – Ты не хотела ребенка?

– Конечно, не хотела, – зло ответила Катя. – Я только что уехала от Макса. Думала, что наконец-то началась свободная жизнь! А тут это! И аборт делать поздно уже. Вот что делать теперь?

– Что ж вы не предохранялись-то? – недоуменно спросила Лера.

– Потому что у него справка есть, что он бесплоден! – зло выплюнула Катя. – А оказалось, что один процент все же есть!

– Ни фига себе! – присвистнула Лера. – Так это же чудо какое! Да тебя Макс на руках носить будет!

– Да не хочу я, чтобы он меня на руках носил! Я вообще его видеть не хочу!

– Все равно придется теперь сообщить ему, что у него будет ребенок, ведь так?

– Ненавижу. И его, и этого ребенка.

– Ой, ну родишь и откажешься от него, проблем-то, – предложила циничная Лера. Катя вздохнула. Конечно, ребенка она ненавидит, но как от него откажешься? Это такой позор на всю жизнь, все друзья и родственники от нее отвернутся. А соврать что-нибудь не получится – город маленький, все равно правда всплывет рано или поздно.

– Ладно, может, еще не получится ничего, – хмуро прищурилась Катя. – Тут столько стрессов, блин, попробуй еще доносить до родов, – она глубоко вздохнула, через силу улыбнулась и отправилась на рабочее место. Как раз подошли покупатели.

Вечером Катя позвонила Максиму.

– О, Катюш, привет! Как дела? – жизнерадостно отозвался Максим.

– Привет, – глухо ответила Катя. – Макс, у меня тут новость такая… В общем, я беременна.

– Хм. Поздравляю, – растерянно произнес бывший парень. – Как-то ты быстро. Только разъехались… Нет, я тоже уже не один, но не до такой степени.

– Ты не понимаешь! Срок уже двенадцать недель! Это твой ребенок!

– Катя, – жестко сказал Максим, – прекрати сейчас же. Ты прекрасно знаешь, что я бесплоден.

– Это не так. У тебя есть один процент, что ты можешь стать отцом.

– И ты будешь пытаться меня убедить, что это именно этот шанс и есть? – хмыкнул Максим. – Ты встречалась со своим Сашей задолго до нашего разъезда. Ты ходила по клубам и дискотекам, возвращаясь к утру. А отцом твоего ребенка буду я? Не знал, что ты настолько цинична.

– Макс, но это правда! Почему ты мне не веришь?

– Ты бы поверила? Нет, ну вот скажи – поверила бы?

– Не знаю, – Катя попыталась представить себя на его месте и с ужасом поняла, что действительно не поверила бы в такую очевидную глупость.

– Знаешь, если это действительно тот самый процент, – уже мягче сказал Максим, – то я не откажусь от ребенка. Об этом не беспокойся. Но ты должна понимать, что ребенка я признаю только после генетической экспертизы. К тому же, я уже в других отношениях, с тобой мы в любом случае не будем вместе…

– То есть, предлагаешь мне родить, потом делать экспертизу, потом еще ждать, признаешь ты его или нет и выпрашивать алименты через суд, как бродяжке с большой дороги? – зло выплюнула Катя.

– Извини, это все, что я могу предложить, – холодно ответил Максим и положил трубку.

Катя забилась в угол дивана, посмотрела на свой пока еще плоский живот, обтянутый домашней футболкой.

– Чтоб ты сдох, – от души пожелала она еще не рожденному ребенку. – Кто тебя просил рождаться? Ну, кто? – она шлепнула себя по животу. Не сильно, но довольно чувствительно. Живот тут же стал каменным. Катя запоздало вспомнила про тонус матки, который может спровоцировать все что угодно, и чувство вины накрыло ее. Она по-прежнему не хотела этого ребенка, но понимала, что во всем виновата только она сама, а не этот несчастный малыш. Живот неприятно заныл. – Ой, ладно, – прошептала Катя, поглаживая живот. – Не бери в голову. Это я так, мамка у тебя та еще сучка, знаешь ли. Неудачных родителей ты выбрал, чудик. Аборт вон хотела сделать. И как я пропустила дату? – она застонала, снова почувствовав злость. – Павлик! – крикнула она в соседнюю комнату, где за компьютером сидел сын. – Пошли есть!

Ночью, лежа в постели без сна, она долго обдумывала свои планы на будущее. Ей придется доработать до декрета. Первые полтора года будут идти выплаты. Плюс алименты на первого ребенка. В целом сумма будет не то чтобы большая, но жить можно. Накоплений у нее уже было достаточно, да еще и недавно купленная машина стоит хороших денег. Надо перед выходом в декрет ее продать. И еще подкопить денег до декрета. Хорошо, что она работает на севере, где платят прилично! Катя вспоминала свою прежнюю зарплату в детском садике – копейки, с которых не то, что отложить, за квартиру заплатить было бы невозможно. Кстати, квартиру надо менять. Эта слишком дорого обходится. Рожать, наверное, надо будет здесь. Вернуться в родной город с огромным пузом и без мужа – позорище какое! В этом вроде и не было ничего страшного, но все подруги будут смотреть на нее с жалостью. А этого Катя точно не выдержит! Хотя здешние подруги будут смотреть так же. С тяжелыми мыслями она заснула только под утро.

Через пару недель Катя вполне свыклась с мыслью о своем положении. Предстоящие роды уже не пугали ее. Тем более что они были еще очень далеко. Катя с головой окунулась в работу, выходила иногда в дополнительные смены. Начальник быстро все узнал и некоторое время кривился при виде девушки – надо же, специально устроилась на работу, чтобы уйти в декрет, проработав всего пару лет. Он даже предложил ей уволиться по собственному желанию за хорошую премию. Но Катю уже нельзя было назвать беспечной дурочкой, сложные жизненные ситуации удивительно стимулируют развитие мыслительной деятельности. Девушка почитала нужные законы, а мужским обещаниям она уже давно не верила, как бы соблазнительно те ни звучали. Так что она твердо отказалась от гипотетической премии в пользу нормально оплаченного декретного отпуска.

Отношения с коллегами немного изменились, и не в лучшую сторону. Лера и Костя продолжали ходить на бальные танцы, только уже к Надежде. Они решили, что Катя покинула танцы именно из-за беременности, и девушка их не разуверяла. Лера наивно нахваливала методы работы нового тренера. Катя скрежетала зубами. Ей-то было понятно, что Надежда просто старается выглядеть хорошей, чтобы клиенты не разбежались. А на самом деле с таким попустительским подходом к тренировкам никакого толка от учеников не добьешься.

В бывшем общежитии Катя бывала все реже. Ей не хватало общения с Татьяной, но та была занята детьми, и поговорить по душам не всегда удавалось. Младенцы Катю только выводили из себя. Она своего-то сына не сильно любила, а умиляться чужим носикам-пальчикам и вовсе не могла. К тому же там не знали о ее беременности, и Кате все время казалось, что она не имеет права скрывать такое. Ведь Татьяна ей призналась первой в своем положении. Но Катя молчала. По ней до сих пор ничего не было видно, хотя шел уже шестой месяц. Широкие свитера и пиджаки удачно скрывали небольшой животик. Катя не пошла даже на день рождения Валеры в начале июля, хоть он звал ее настойчиво по телефону. Сразу после дня рождения они всем семейством уезжали в отпуск на целый месяц. Так что день рождения был еще и поводом проставиться за это замечательное событие. Но Катя знала, что Максим тоже будет там, да еще и с новой девушкой. А вот уж его она точно не хотела видеть.

Однако в конце августа Максим сам позвонил Кате. Она только что пришла с работы и сидела на диване, разминая уставшие ноги. Ей уже пора было в декрет, но она не торопилась с заявлением – ей хотелось получить еще одну зарплату. Девушка с удивлением ответила на звонок.

– Привет, ты в городе? – голос Максима звучал глухо и мрачно.

– Да, – сухо ответила Катя. – Что надо?

– На похороны хочу позвать. Валерка умер.

– В смысле? – Катя соскочила с дивана. Сердце заколотилось. – Какой Валерка?

– Наш, какой еще. Кармазин. Похороны в субботу, в два. Татьяна сейчас вся в делах, велела мне сообщить всем…

– Да подожди! Как умер-то? Что случилось? – Катино горло сжали спазмы, она сильно прикусила палец, чтобы не разрыдаться.

– Разбился на машине. Они возвращались из отпуска. Татьяна с детьми на самолете летели, а Валерка на машине вещи перевозил. Попал в выбоину на дороге, он же всегда быстро ездил, помнишь? Ну и не справился, вылетел на встречку под фуру. Сразу насмерть.

– Как же так-то? – растерянно прошептала Катя. Холодный безразличный голос Максима никого бы не обманул, девушка понимала, насколько ему тяжело говорить о смерти единственного друга. – Макс, какой ужас…

– Ну, все, все, – заторопился он. – В общем, приходи. Запомнила, когда?

– Да. Может, там надо чего?

– Вроде нет. К Татьяне уже все родственники приехали, ей и так помогают и с детьми и с похоронами. Ну, все, пока.

Катя сидела и молча плакала. Валера не был ей таким уж хорошим другом. Она дружила скорее с Татьяной. Но эта семья много значила для нее. Там ее принимали, любили, поддерживали. Там всегда было весело и куражливо, все проблемы решались легко и спокойно. Эти люди стали для нее символом целого города – веселого, молодого, активного и гостеприимного. Да и не только для нее – на многочисленных праздниках у Кармазиных собиралось чуть ли не полгорода. Как же она кляла себя, что не пошла тогда к Валере на день рождения! А теперь она больше никогда его не увидит. Со смертью Валеры что-то умерло в ней самой.

Внезапно живот скрутило. Тянущая боль заставила согнуться пополам. Катя легла на диван, вытянула ноги.

– Павлик! – крикнула она, – принеси маме водички!

– Нет! – ответил сын, играя на кухне в компьютер. – У меня же тут машинки! – и продолжил увлеченно гонять по виртуальной трассе. Катя всхлипнула. Она живо припомнила, как сама точно так же не вышла к матери, когда у той была отслойка плаценты. Вот тебе и бумеранг, подумалось ей. Она лежала, осторожно дыша и потирая низ живота. Крови не было, боль уходила. Обошлось. Но мысли в голове крутились самые мрачные. Лицо Валеры стояло перед глазами, вспоминался его веселый смех и задорные песни.

– Вот за что мне судьба мстит, я понимаю, – прошептала Катя в потолок. – Я и матери успела насолить, и отчиму, и другим людям. А вот за что судьба мстит твоей Татьяне и детям, можешь сказать? Вот как она теперь одна с четырьмя детьми? Впрочем, Татьяна сильная, куда сильнее меня. Не сомневаюсь, что она справится. А я уеду из города. Больше мне тут нечего делать. Павлик! – крикнула она строго. – Кому сказала, иди сюда! – она поняла, что больше не выдержит одна. Сын прибежал, удивленно глядя на мать. – Сынок, мне плохо, принеси, пожалуйста, водички!

Сын побежал на кухню, зажурчала вода. Прибежал с огромной кружкой.

– А почему тебе плохо? Ты заболела? – испуганно спросил он.

– Немного. Вот, сейчас попила водички, и стало легче. – Она отдала ему кружку.

– Я тогда еще принесу! – метнулся на кухню сын. Катя грустно улыбнулась. Вот и старость пришла, хорошо, что есть кому подать стакан воды. Все-таки иногда дети – это неплохо, наверное.

На следующий день она вышла на работу только для того, чтобы написать заявление. Начальник хмуро посмотрел на нее, снова пытался заставить ее работать хотя бы еще две недели. Но Катя показала ему опухшие ноги и сказала, что в таком случае она уйдет на больничный на все две недели. Нехитрые подсчеты сподвигли начальника подписать заявление сразу же.

– Я думала, ты еще поработаешь, – удивлялась Лера, когда Катя угощала всех тортиком за декрет. – Все же нормально было. По тебе вообще не видно, что у тебя восьмой месяц уже!

– Не видно, зато чувствуется очень хорошо, – усмехнулась Катя. Она не торопилась домой. Там ее ждало одиночество и грустные мысли о Валере.

– Да, так бывает, – авторитетно сказала Лена, – мне тоже говорили, что я хорошо выгляжу во время беременности, а я постоянно спать хотела.

– Вот и я думаю, что больше не могу работать нормально. Зачем свое здоровье гробить? – вздохнула Катя.

– Ты хоть приходи в гости, – предложил Костик. – Потом из роддома тебя встретим, если что.

– Да нет, я не тут решила рожать. Послезавтра уезжаем, уже вещи собрали. Все-таки тут такие зимы, с малышом не погуляешь. Мне рожать в октябре, как раз морозы пойдут.

– Правильно! – согласилась Лена. – Я тут рожала, в зиму. Гуляли только на застекленном балконе, нормально?

– Жаль, что уезжаешь, – вздохнула Лера. – С тобой весело. А кого возьмут на твое место, неизвестно. Попадется какая-нибудь грымза, никакого житья не будет.

– Не думай о плохом, – улыбнулась Катя, похлопав подругу по плечу. Удивилась про себя – это у нее сердце разрывается от боли из-за Валерки, Александра и ребенка, но никто об этом не знает, а она еще и утешает кого-то.

Вечером пришлось звонить Татьяне. Та долго не отвечала. Наконец, сняла трубку.

– Тань, привет, – быстро затараторила Катя. – Не буду спрашивать как дела, я все знаю.

– Да уж, спасибо, – грустно усмехнулась Татьяна. – Не спрашивай. Хотя я уже как-то смирилась. Тут столько дел навалилось!

– Тебе там есть, кому помочь? Деньги, вещи, что-то надо?

– Нет, спасибо, тут мама приехала, нормально управляемся. Да и свекровь тоже тут. Я так никогда не отдыхала, не поверишь!

– Они детей, наверное, все время на руках таскают? Разбалуют, что потом будешь делать?

– Отучать буду, что еще. Моя мама не уедет пока. Мне надо на работу выходить, сама понимаешь, надо искать няню, так что думаю, мама поживет тут еще пару месяцев, пока все не устаканится.

– На работу? Не рано? Малышам полгода всего.

– Ну а куда деваться, – вздохнула Татьяна, – выбора-то особого нет. Мы с Валеркой все накопления на новую машину потратили, на отпуск да на вещи. Так что возвращаюсь на работу, уже заявление написала. Со следующего понедельника выхожу.

– Офигеть. Не сомневаюсь, что ты справишься. Кстати, я ведь по делу звоню. Ты извини, я не приду на похороны, не могу.

– Да? А что случилось? – заволновалась Татьяна.

– Понимаешь, я беременна…

– Да ты что! – искренне обрадовалась Татьяна. – Ну, хоть одна хорошая новость за последнее время! Поздравляю.

– Спасибо.

– А от кого хоть, скажешь? Тот самый парень с танцев? И молчит ведь, скрытная какая!

– Да я боялась просто, вдруг что случиться. Я никому не говорила, на работе только знали.

– Ты обязательно должна ко мне прийти и все рассказать! Как сможешь, конечно.

– Обязательно! Но у меня сложная беременность, волноваться нельзя, а то сразу живот схватывает. И так больно становится! Я боюсь, что мне на похоронах плохо станет, – скомкано говорила Катя. Ей было ужасно неудобно говорить о своих недомоганиях Татьяне, у которой проблем было в разы больше.

– Конечно, я понимаю, не объясняй. Сама сколько раз была беременной! Куда уж тебе на похороны ходить. Нельзя это. Не переживай, все нормально, потом приедешь как-нибудь, поболтаем, помянем и так далее. Хорошо?

– Хорошо, – спазмы снова сдавили Кате горло, и она быстрее попрощалась. Конечно, можно было пойти на похороны, наверняка ничего бы не случилось. Но Катя не хотела видеть Валеру в гробу, Максима рядом, расстроенных друзей. Да и опасалась она за свой живот. Мало ли что, разрыдается там при всех, пойдет истерика, еще родит раньше времени.

В день похорон Катя с сыном садились в поезд до родного города.

Глава 6. Знакомые ритмы родного города

Катя с сыном приехали на вокзал рано утром. На перроне, блестевшем после недавнего дождя, ее никто не встречал. Она сама настояла на этом, сказав, что у нее не так много вещей, нечего терять из-за нее время. Пусть лучше борщ дома сварят – это блюдо у Кати никак не выходило таким же вкусным, как у мамы.

Она вышла из автобуса за одну остановку до дома и неторопливо пошла по знакомой улице, везя за собой небольшой чемодан. Павлик держался за другую руку, с интересом озираясь по сторонам. Он был в этом городе полгода назад, но вряд ли запомнил хоть что-то. После суровой, но яркой природы тайги родной город казался Кате серым и унылым. Да и жизнь здесь сильно отличалась от северной, с ее беззаботностью и молодежным драйвом.

Дома Катю встречали мама, отчим и сестра, значительно выросшая за последние годы.

– Привет! – с детской непосредственностью Рита прыгнула на шею Кате. – Классно, что вы приехали! А ты с подарками?

– Привет. А как же! – Катя погладила девочку по голове, отстранилась и скинула ветровку, оставшись в джинсовом костюме для беременных и в белой футболке, подчеркивающей ее положение. Но Маргарита ничего не поняла и продолжала щебетать девчачьи глупости. Катя краем глаза заметила изумление родителей и их перемигивание. – Павлик, раздевайся! Привет, мам, – она обняла маму, – Привет, дядь Вань. Как вы тут?

– Нормально, – осторожно ответила мама, не сводя взгляда с живота дочери. – А ты как? Как доехали?

– О, отлично! Павлик уже взрослый, все может сам, мне очень помогал, правда, сын?

– Ага! – гордо ответил тот. – Я же мужчина, я маме помогаю теперь. Я должен. Потому что знаете, что? У нее в животе лялечка есть, ей тоже нужно помогать.

– Как лялечка? – воскликнула шокированная Маргарита и, наконец, вытаращилась на сестру. – Настоящая? Правда? – она в восторге уставилась на круглый живот сестры. – А, точно! Я знаю такое! У моей подружки в садике у мамы так же было. Там точно лялечка!

– Смотрю, Катерина приехала с интересными новостями, – пробасил отчим. – Ну что, всем мыть руки и к столу?

Через четверть часа все сидели за столом, на маленькой кухне. Катя с удовольствием поглощала уже вторую тарелку борща. Сначала разговор крутился вокруг дорожных приключений, но когда детей из-за стола выпроводили, свернул на более интересную тему.

– Ну и что ты нам расскажешь по поводу вот этого? – кивнул отчим на Катин живот.

– А что тут можно рассказать? Сами видите. Я в декрете уже, восьмой месяц идет.

– Ты же на сессию приезжала в мае! – с упреком сказала мама. – И не сказала ничего!

– Я думала.

– О чем?

– О разном. Были варианты, знаешь ли. Зачем было рассказывать о том, чего могло бы и не быть? Но теперь уже все, никуда не денешься, – Катя доела борщ и с сожалением облизала ложку. Больше в нее уже не влезет, хотя глазами она съела бы еще столько же.

– Кто отец? – спросил отчим.

– Максим, кто ж еще. Но мы с ним поругались и расстались. Так что отца, считайте, нет.

– Как это нет? Но он знает, что у него будет ребенок?

– Знает. Но не верит, что от него. Потому что я забеременела как раз перед расставанием. Поэтому я уехала из города, продала там все, и переезжаю сюда рожать и воспитывать детей одна. – Катя сочувствующе посмотрела на шокированных родителей. – Да не смотрите вы на меня так! Успокойтесь, все нормально. Я заработала приличные деньги, на севере же хорошо платят. А я еще и на двух работах впахивала. Так что деньги у меня есть. До родов буду снимать квартиру. А после родов получу сертификат на материнский капитал, добавлю своих денег и куплю жилье. На квартиру мне не хватит, я смотрела цены, но хорошую комнату в коммуналке вполне потяну. С работы мне будут платить до полутора лет, да и алименты на Павлика есть, не пропаду. С вас – только моральная поддержка!

– Ну что, мать, – задумчиво сказал жене Иван, – похоже, наша девочка, наконец, выросла. Видишь, как лихо решает проблемы.

– Ага, вижу, – поджала губы Галина Андреевна. – Только не учитывает, как это трудно – одной растить двоих детей! Ты забыла, как ты мучилась с Павликом? Сейчас будет сложнее.

– Мам, я же знаю теперь, на что иду, – чуть раздраженно ответила Катя. – Я готова, никаких сюрпризов не будет. К тому же я столько повидала за эти годы на севере, не представляешь! Поверь, есть люди, которым куда хуже, чем мне. А они не ноют. И воспитывать двоих детей в одиночку – не самое страшное.

– Это понятно. Но не хочется, чтобы ты испытала все трудности…

– Подождите, давайте вот что обсудим, – прервал бессмысленный разговор Иван. – Во-первых, Катюш, зачем тебе терять деньги на съем квартиры? Живи пока у нас. И Павлик будет под присмотром, и за тебя спокойнее. Срок большой, мало ли что. Во-вторых, жить в коммуналке с двумя детьми не дело. Надо брать нормальную квартиру. Как ты считаешь, мать? – обернулся он к жене.

– Ты имеешь в виду, что мы поможем? – задумчиво спросила та.

– Ну, а кто еще? Мы оба работаем, Маргаритка маленькая еще, ей много не надо. Катюш, мы тут тоже скопили немного, хотели машину купить получше. Но я так думаю, что мы и на старой еще покатаемся. Квартира важнее. Так что рассчитывай еще и на наш вклад.

– Спасибо, дядь Вань, – Кате слезы навернулись на глаза, она быстро поморгала. – Но это же не обязательно. Я сама как-нибудь, неудобно.

– Ну, перестань, перестань, – махнул рукой отчим. – Некрасиво тратить деньги на глупые прихоти, когда можно помочь семье. И не считай это помощью лично тебе. В конце концов, это помощь и нашим внукам тоже.

– Кто хоть у нас будет-то? – наконец, спросила мама.

– Дочь!

– Ой. Как хорошо-то! – мама аж в ладоши захлопала. – Какое это счастье – девочка!

– Ага. Ну да, – согласилась Катя. Про себя же подумала, что если дочь вырастет такой, как она сама, надо будет прибить ее еще в детстве.

Когда Маргарита узнала, что теперь сестра с сыном будут жить в ее комнате, а ей придется переехать назад в спальню к родителям, сразу же надулась.

– Ну вот, это же моя комната! – сердито сказала она, скрестив руки. – Я не хочу, чтобы в моей комнате кто-то жил!

– Ну, доченька, это ненадолго, – извиняющимся голосом произнесла Галина Андреевна.

– А с чего ты взяла, что это твоя комната? – холодно спросила Катя. – Это была моя комната еще совсем недавно. Я просто вернулась сюда как прежняя хозяйка. Я, конечно, хотела пожить тут всего несколько месяцев, но могу и передумать. Так что не вредничай, а то останусь тут навсегда.

– Навсегда? – Маргарита была потрясена мыслью, что ее комната на самом деле не совсем ее.

– Если будешь плохо себя вести, то да, – отрезала Катя. – Это квартира твоей мамы. И только она распоряжается, кто тут будет жить, а кто нет. А тебе придется просто это принять. И без истерик, пожалуйста! Кстати, никто тебя отсюда не выгоняет. Заходи, играй, и с Павликом, и потом, когда лялечка родится. Будем вместе в игрушки играть, книжки читать, у Павлика их много, я его как раз читать учу. И еще ему куплю.

– Ой, а я уже умею читать! – мгновенно переключилась Маргарита. – Я же в школу пойду в сентябре! Можно, я его тоже учить буду?

– Конечно, ты же его тетя! – улыбнулась Катя, глядя на раздувшуюся от гордости сестру. Вот так. Может, хоть из этой не вырастет такая махровая эгоистка, какой мама воспитала Катю. И хорошо, что у Павлика появятся маленькая тетя и сестра. Это многому его научит.

Через два месяца, точно в срок, Катя отправилась рожать в местную больницу. Отчим предлагал взять отдельную палату, заплатить за роды и прочие удобства, но Катя гордо отказалась. Деньги беречь надо. А она взрослая здоровая женщина, какие могут быть проблемы? Оказалось, что могут, еще какие. Катя представляла себе роды исходя из прошлого опыта. Но в тот раз все прошло легко, и боль была вполне терпимой. То, что происходило сейчас, было похоже на пытку. Схватки начались рано утром, но Катя долго не могла добиться, чтобы ее перевели в родильный зал. Медсестра сухо отвечала, что еще не время. И бедная девушка лежала в общей палате, стараясь сдерживать стоны. Соседки сначала жалели ее, потом раздраженно замолкали, когда Катя в очередной раз корчилась на постели. В конце концов, одна из женщин выловила врача и настояла, чтобы роженицу увели в более подходящее место.

Свободных каталок не было, Кате пришлось ковылять до родильного зала пешком. Она еле дошла. Там ее снова оставили на специальной кровати-трансформере, подключив к аппаратам. Она слышала сердце ребенка, но это только раздражало. Девушка не понимала, как можно терпеть такую боль.

На пике схваток она кричала и выгибалась, но к ней никто не подходил. Однажды она сползла с кровати и выбралась в коридор. Тогда к ней подскочил дежуривший там врач и накричал на нее, чтобы шла назад. На попытки Кати привлечь к себе внимание, ей было велено лежать и молча страдать, так как это еще не настоящая боль.

Наконец, через час мучений, к ней подошла хмурая женщина в белом халате, трансформировала кровать в родильное кресло, осмотрела Катю и бросила:

– Все, пора, раскрытие хорошее, прокалываем пузырь.

Во время этого неприятного действия Кате показалось, что все ее внутренности, мерзко хлюпая, вываливаются наружу. Было страшно и противно. Потом ей поставили капельницу для стимуляции родовой деятельности.

Катя подумала было, что худшее позади, но она ошибалась – предыдущая боль действительно была не такой уж и сильной. Как можно было выдержать все, что происходило дальше, Катя не могла понять ни тогда, ни потом. От боли темнело в глазах, не кричать не получалось. Между воплями девушка как-то умудрялась следовать велениям врачей. Те говорили, когда надо тужиться, когда потерпеть. Катя вцепилась в специальную металлическую ручку над головой, думая, что оторвет ее через секунду. Конечно, этого не случилось – эта ручка знавала многих рожениц посильнее Кати. В какой-то момент врачи начали проявлять особую активность, о чем-то перешептываясь. Прибежали еще две медсестры.

– Как вы переносите наркоз? – внезапно спросила у Кати врач.

– Что? – Катя уже ничего не соображала. – Наркоз? Не знаю. Вроде хорошо.

– Подпишите тут, – ей сунули в руки какие-то бумаги. Она даже не спросила, что это, ей было все равно, даже если это смертный приговор. Руки дрожали, подпись вышла неразборчивой. Катя опять с криком вцепилась в ручку. – Подождите, не тужьтесь. У вас сильно повысилось давление, состояние опасное, угроза эклампсии. Ребенок застрял в родовых путях. Мы уколем вам наркоз, вытащим ребенка сами, придется накладывать щипцы.

Катя понятия не имела, что такое щипцы, лишь с облегчением поняла, что ее мучения сейчас закончатся, и через несколько секунд уплыла в сон.

Когда она очнулась, боли почти не было. Она лежала на том же кресле и в той же позе, но схватки прекратились. Она не сразу поняла, почему. Ей показалось, что прошла всего секунда, и сейчас все начнется сначала.

– Поздравляю, у вас дочь, – улыбнулась ей врач, осторожно трансформируя родильное кресло назад в кровать и укрывая Катю теплым одеялом. На живот положили холодный пакет.

– Я все? Родила что ли? – пересохшими губами прошептала Катя. – А где? – Она повернула голову и увидела медсестру, держащую на руках белый сверток. Медсестра положила дочь Кате на руку и отошла. Катя долго смотрела на розовое личико малышки и думала, какая же она маленькая, хорошенькая, спит, лапочка. Потом девушка схватила со столика телефон, сфотографировала и отправила родителям. Невесомый сверток не хотелось выпускать из рук. Но пришлось – в палату привезли завтрак. Катя ощутила зверский голод и съела все, что было, почти не глядя, что лежит в тарелке.

Чуть позже ее перевели в палату для родивших, где она смогла привести себя в порядок. Вместе с ней в палате было еще двое рожениц, все родившие с разницей в несколько часов. Новорожденные детки лежали рядом с мамочками, в прозрачных кроватках. Кате сначала было все равно, что происходит вокруг, но потом все разговорились. Проблемы у всех были одинаковые – как давать грудь, как мыть, как укачивать, как мерить температуру. Катя больше всего удивлялась соседке Наталье – взрослая солидная женщина ни на шаг не отходила от своей малышки, все время трогала ее за ручки-за ножки, рассматривала и фотографировала.

– Первый ребенок? – спросила у нее Катя.

– Да. Заметно? – улыбнулась женщина.

– Конечно. Хотя я так над первым не тряслась, как вы.

– А ты во сколько первого родила?

– В двадцать.

– Ну что ж тебе трястись-то было, – усмехнулась Наталья грустно, – кто там что понимает в этом возрасте. Это вон у меня – в мои сорок четыре первый живой ребенок после десяти лет лечения, четырех выкидышей и шести протоколов ЭКО, так что есть кое-какой опыт. Я-то знаю, как оно бывает, когда ничего не получается годами. И теперь просто не верится в чудо.

– Ого, – выдохнула впечатленная Катя. Теперь она понимала, почему муж Натальи требовал фото дочери каждые пять минут.

У другой соседки, Ольги, ребенок тоже был первым. Так что Катя и тут стала звездой, давая женщинам мудрые советы и делясь опытом по воспитанию детей. Те слушали ее, раскрыв рот, несмотря на то, что были гораздо старше нее. Они лежали вместе три дня и хорошо сдружились к концу пребывания в больнице. Ольга запомнилась Кате тем, что свято верила в законы кармического долга. Катя узнала об этом, когда заметила, с какой стойкостью женщина переносит боль в груди. Самой Кате хотелось кричать от прибывающего молока, разрывающего грудь. Да и Наталья не сдерживалась в крепких выражениях. А Ольга все сносила с улыбкой.

– А я верю в карму, – пояснила она как-то. – Все испытания и награды, посланные нам судьбой, являются естественным следствием истории нашей жизни. Надо просто уметь это видеть. Я вот последние несколько дней вспоминаю кошку, которую я поймала в детстве во дворе. Красивая кошатина, я ее домой забрала, да и родители были не против. Но она так мяукала, все на улицу просилась. А через два дня умерла. Мы ее врачам отнесли, а они сказали что, что у нее молоко перегорело, началось воспаление, она от этого умерла. Понимаете, да? У нее где-то котята были, она к ним просилась, поэтому и кричала сильно. А как ей было больно, могу сейчас представить, – Ольга грустно и задумчиво смотрела в пустоту. – Я не знала, конечно, плакала потом.

– Ну, ты же не виновата, ты же не знала, – скомкано попыталась утешить ее Катя.

– Это да. Но все равно жизнь этого существа и всех ее котят на моей совести. Поэтому я и не ною. Понимаю, что отрабатываю свой грех. И я даже рада этому. Пусть болит, это ничего. Поболит и перестанет. Лишь бы мой котенок был со мной, – она поцеловала своего ребенка в лысую макушку.