355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктория Брюс » Любовник из прошлого » Текст книги (страница 4)
Любовник из прошлого
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 19:31

Текст книги "Любовник из прошлого"


Автор книги: Виктория Брюс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Невралгия, – буркнула я. Потрясение, пережитое мной, и боль, которую я испытывала сейчас, давали мне право на эту ложь.

Он улыбнулся, и его густые бакенбарды будто распушились.

– О, это поддается лечению; но я знаю только одного человека, который сможет помочь.

Усатый незнакомец, обладатель старомодного костюма и жилета, проигнорировал мои бурные протесты.

– Бесплатная еда и поездка по самым горячим минеральным ваннам в городе... Убирайся, она занята! – Мой добровольный сопровождающий неожиданно выпятил грудь, оскалив зубы.

– Ты на моей территории, Скайлз! – зарычал неизвестно откуда взявшийся другой человек, хватая меня за руку.

Одержав победу в ходе оживленного обмена мнениями, Скайлз наконец обратился ко мне.

– Прискорбный инцидент, дорогая леди, – сказал он, вновь сцапав мою руку. – Я настаиваю, чтобы вы немедленно проследовали со мной в клинику доктора Леммингса. – Еще крепче сжав свою лапу, он повел меня к тротуару.

В этот момент я почувствовала, что волна головокружения снова накрывает меня. Я огляделась вокруг, ища какой-нибудь затененный уголок, чтобы присесть и решить, как избавиться от назойливого кавалера и дать покой голове и сердцу, как вдруг еще какой-то мужчина появился перед нами.

Его зеленые глаза пристально смотрели на меня из-под фетровой шляпы. Я замерла в ужасе, узнав эти глаза. Я видела их прежде, в прежнем своем бреду. «Неужели он все время следил за мной?!» мелькнула безумная мысль. Он постоял секунду, затем, чуть коснувшись макушки своей шляпы, пошагал дальше.

Когда он удалился, спасительная мысль мелькнула у меня: быть может, все эти люди – актеры, которые своими костюмами хотели поразить Хот-Спрингс по случаю какого-нибудь карнавала? Я огляделась вокруг и увидела людей, так же старомодно одетых, – неужели и туристы присоединились к актерским забавам? Лечение больных со всего света было когда-то хорошим бизнесом здесь. Быть может, какой-то умник из местных вспомнил об этом и решил таким образом привлечь туристов?..

– Пойдем, – грубо сказал Скайлз. Игнорируя мои протесты, он потащил меня к краю тротуара, где несколько старинных автомобилей рычали, выгружая пассажиров в таких же карнавальных костюмах.

Мое дыхание становилось более частым и затрудненным, а голова раскалывалась. Я прекрасно чувствовала себя в летнем Хот-Спрингс – разве что проклятая жара немного мешала, – но почему-то покинула тот город и никак не могла вернуться обратно.

Мальчишка-продавец сунул мне газету прямо в лицо. Я взглянула на дату. Там стояло: 31 июля, 1926 год.

Я прищурилась, снова и снова вглядываясь в эти цифры. Ошибки не было. Что это, тоже элемент карнавала? Я сошла с ума или мне снится все это?

Всюду, куда ни падал взгляд, были такие же старинные здания, автомобили, одежды. Даже запахи не те, что были связаны в моем сознании с местом под названием Хот-Спрингс. Но если это не Хот-Спрингс, то где я?..

Спазм, подобный тому, что я испытала раньше под воздействием жары, выдавил воздух из моих легких. Уже почти без сознания, я всем телом навалилась на Скайлза, пытаясь не упасть. Автомобиль экспонат музея истории техники – тормознул поблизости, громко зазвучал гудок. Вышел водитель, открыл дверь и, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ждал, когда мы сядем. Я вцепилась в пальто Скайлза, чувствуя, что сознание покидает меня.

Я разгребала темные тучи, упорно пытаясь подняться из черного небытия к свету. Постепенно приходя в сознание, я сначала почувствовала, что раздета, потом заметила окружавшие меня грязновато-желтые стены; в нос ударил крепкий запах мочи. Потом я начала различать другие запахи и поняла, что нахожусь где угодно, но только не в «Арлингтоне». Но как я попала сюда, как оказалась на жесткой кровати в комнате, больше похожей на контейнер? Мои последние воспоминания были связаны с человеком, которого звали Скайлз. Я помнила, что он пытался отвезти меня к доктору, но лицо его заслонил образ незнакомца с зелеными глазами.

Муха, вероятно, слишком тяжелая, чтобы подняться в воздух, прогуливалась по моему носу, словно по проспекту. Я хотела поднять руку, чтобы смахнуть насекомое, но что-то мне помешало. Попробовав пошевелиться, я к своему ужасу обнаружила, что крепко привязана к кровати туго натянутыми кожаными ремнями.

Головокружение еще мучило меня, мои мысли были такими же малоподвижными, как и мое тело, и я не могла произнести ни звука. Зловоние аммиака, смешавшись с десятками других омерзительных запахов, терзало мой сверхчувствительный нос, тяжелый влажный воздух обволакивал меня, едва давая возможность дышать. В моей голове как тяжелые жернова прокручивались раздумья о том, на что похоже это удушье: то ли меня хотят утопить, то ли надевают на голову один из этих ужасных полиэтиленовых пакетов, от баловства с которыми матери предостерегают своих детей. Приступ клаустрофобии, который я испытала в это мгновение, был ужасен; к тому же я не могла двигаться.

Вдруг открылась дверь, пропустив в комнату слабую струю воздуха и высокого мужчину в чем-то грязно-белом. Я так задыхалась и так страдала от одиночества, что готова была благодарить судьбу за глоток свежего воздуха и за чье угодно общество.

– Мы проведем курс из двадцати одной инъекции мышьяка для лечения сифилиса. – Это были первые слова, которые я здесь услышала. Смех, похожий на скрежет железа по стеклу, раздался из его утробы. – Если мышьяк не убьет ее, это, скорее всего, поможет.

Сифилис? Мышьяк?..

– Прежде чем ей полегчает, она много раз пожалеет, что не выбрала другую профессию. – Это произнесла какая-то женщина, и оба вошедших весело рассмеялись; их голоса доносились до меня будто из другого мира. И вправду ли я нахожусь там? Мышьяк больше не используют для лечения, я твердо помнила это. И почему эти люди решили, что у меня сифилис? Все это казалось невероятным.

– Сначала она была очень возбуждена; мы долго боролись с этим, – сказал мужчина, все еще трясясь от смеха. – Принесите мне пиявки. Пустим кровь, и ей полегчает.

Послышались удаляющиеся шорох и скрип ботинок: какие-то люди спускались по лестнице. Мне оставалось только гадать, кто находится в соседних комнатах: я слышала только их стоны и тяжелые запахи, исходившие от их нездоровых тед. Дом ужасов; я с трудом повернула голову, надеясь, что они заметят мое движение и освободят меня.

Доктор в мятом белом халате склонился надо мной.

– Лежите-спокойно. Ваше состояние еще не стабильно; если бы вы были более осторожны, то не оказались бы здесь. – Он повернулся ко мне спиной и угрожающе загремел инструментами, лежавшими рядом на металлической тележке.

Поежившись от страха, я снова посмотрела вниз и обнаружила, что кто-то снял с меня всю одежду, заменив ее больничной рубахой. Мои ноги и руки были обнажены; на пальце бледным пятном выделялся след от обручального кольца. Спинки моей кровати были чугунными, такие я видела на картинках, изображавших больницы времен первой мировой войны.

Газета!

Она была датирована 31 июля, 1926 года. Если газета была всего лишь частью декорации, которая должна убедить меня в реальности карнавального действа, тогда почему я нахожусь здесь одна среди этих ужасных людей? Нет, судя по всему, я попала в прошлое.

Но ведь это невозможно. Я будто попала в произведение какого-нибудь писателя-фантаста. Подключив все свое воображение, я, пожалуй, могла допустить, что каждого туриста каким-то образом нарядили в одежду двадцатых годов, но зачем меня поместили сюда, в это омерзительное место?!

Не выдержав арканзасской жары и испытав шок от измены Дэвида, я, очевидно, потеряла сознание, и сейчас лежу на больничной койке под прохладными простынями, но после теплового удара воображаю, будто нахожусьв прошлом. Такое объяснение выглядело вполне логичным и вполне правдоподобным.

Снова послышался скрип, и я увидела медсестру, несущую банку с водой, в которой, извиваясь, плавали пиявки. Галлюцинация это или нет, какая разница: испуг мой был вполне реальным. Я умоляла о помощи, но как это часто бывает в кошмарном сне, у меня не было сил произнести хотя бы слово. По бесстрастному лицу сестры милосердия я поняла, что она не снизойдет до того, чтобы заглянуть в мои глаза, полные ужаса.

Она поставила банку на стол неподалеку от меня; вода просто-таки кишела этими мерзкими тварями. Я снова резко дернулась, пытаясь хоть как-то ослабить опутывавшие меня ремни, но убедилась, что привязана так сильно, что даже глубокий вдох был бы для меня болезненным. Во мне поднималась паника, я задыхалась, но была не в силах отвести взгляд от проклятых пиявок.

Я тщетно пыталась пробудиться от мучившего меня кошмара. С ужасом и изумлением я наблюдала, как медсестра, на мгновение опустив руку в банку, проворно выхватила оттуда одного червя. Вода капала с ее кулака, когда она, достав извивающуюся пиявку, поднесла ее к моему лицу.

В комнате стояла невыносимая жара; она, казалось, становилась все нестерпимее, в то время как я обреченно наблюдала за приближающейся ко мне пиявкой. Внутри ее рта – если это отверстие можно так назвать – не разглядела зубов, но это было слабым утешением.

Медсестра пристраивала пиявку к моему виску. Почувствовав холодное прикосновение, я отпрянула, но так и не смогла предотвратить неизбежное. Почувствовав, как холодная скользкая пиявка приступила к своей кровавой трапезе, я пронзительно закричала и, отчаянно мотая головой, попыталась избавиться от пиявки.

– Заткните ей рот, – прорычал доктор сквозь стиснутые губы, которые у него были какого-то нездорового синюшного цвета. Медсестра отошла от меня и тут же вернулась с устрашающим кожаным ремнем, который напоминал намордник.

– Вы должны благодарить Бога, что Скайлз не отправил вас в «Государственную бесплатную лечебницу», – он явно издевался надо мной. – Где пребывает большинство ваших товарок.

«Моих товарок?..»

– А здесь у вас даже отдельная комната, – продолжал он в том же тоне.

– Н-но я не могу заплатить вам, – прохрипела я в надежде, что моя неплатежеспособность освободит меня.

– Ваш счет полностью оплачен, – сказал доктор, выразительно подняв руку: на кончик своего мизинца он нацепил мое обручальное кольцо. Мои надежды испарились.

В то время как я тупо смотрела на кривую ухмылку доктора, дверь с шумом распахнулась, что немало удивило всех присутствующих. В дверях стоял мужчина, шляпа скрывала его лицо.

Луч надежды блеснул для меня. Возможно,пришло мое спасение. Если я все еще никак не могу пробудиться от этого кошмара или галлюцинаций, или еще чего-то, что мне сейчас трудно понять, – самым лучшим завершением будет появление преданного рыцаря в сияющих доспехах. Мой загадочный рыцарь сдвинул на затылок фетровую шляпу, и я увидела уже знакомые мне зеленые глаза человека, с которым столкнулась у отеля.

Быстрым взглядом он окинул меня всю – от пиявок на голове до кончиков пальцев голых ног.

– Для ваших опытов вам придется подыскать кого-нибудь другого, Леммингc, – сказал он спокойно. – Эта пациентка подлежит проверке.

– Но я должен продолжить, сынок. Я не могу сейчас отпустить ее к вам. Я дал клятву Гиппократа. Лечить ее это моя обязанность. – Он посмотрел на меня заинтересованно и в то же время с отвращением. – Я не могу позволить ей продолжать сеять вокруг себя заразу, – он пожал плечами. – Одному Богу известно, сколько еще мужчин пострадает безвинно.

– Она поедет со мной, Леммингc. – Незнакомец боком протиснулся вдоль стены. Не глядя, он сгреб мою одежду и встал у меня в ногах. – Освободите ее от ремней... и удалите пиявку.

– Молодой человек, я не знаю, кем вы там себя возомнили, но вы мешаете мне заботиться о своей пациентке. – Голос доктора был резким и скрипучим и напоминал звуки, сопровождающие работу несмазанных шестеренокдопотопных машин. Он угрожающе шагнул вперед. – Если вы откажетесь немедленно покинуть нас, я прибегну к помощи властей.

– Пожалуйста, – невозмутимо ответил мужчина. – Но полицейские наверняка примут мою сторону, когда узнают, каким образом вы приобретаете своих пациентов.

– Тебе-то что за дело?

– Использовать коммивояжера, чтобы обманным путем доставлять людей в вашу клинику, – это противозаконно.

Доктор улыбнулся.

– Даже, если бы вам удалось выстрелить из палки, – он кивнул в мою сторону, – и привлечь ее в качестве свидетеля, что само по себе уже невероятно, у меня есть протекция; все схвачено и за все заплачено, парень.

– Тогда я обращусь в более высокие инстанции.

Не успела я моргнуть, как незнакомец, словно фокусник, достал пистолет и нацелил его на доктора Леммингса. Свет от единственной электрической лампочки, висевшей без плафона, блеснул на серебристой поверхности ружейного ствола.

– Снимите с нее эту пиявку. Немедленно.

Доктор Леммингc ослабил мои путы, затем быстрым движением оторвал пиявку. Я получила немалое удовольствие, заметив, как дрожала его рука, когда он опускал эту мерзость обратно в банку.

– Теперь шаг назад. Вы и медсестра. Мы уезжаем. – Он устремил на меня взгляд своих зеленых глаз и лукаво выгнул бровь. – Если, конечно, вы не мазохистка.

Я радостно закивала: в моем теперешнем положении перспектива поездки даже неизвестно куда с властным вооруженным незнакомцем показалась мне спасением. Мне хотелось как можно быстрее и как можно дальше уйти из этого ужасного места.

– Обнимите меня за шею, – приказал он. Я попробовала шевельнуть руками, но они были тяжелыми как свинец. Не дождавшись помощи, он легко поднял меня одной рукой, переложив оружие в другую.

Пока он нес меня, я уловила исходящий от него аромат. Подчеркнутый удачно подобранным одеколоном, это был грубый запах, запах тревог и волнений. Я привыкла к «Поло», любимой марке Дэвида: этот аромат привносил элемент таинственности в наши взаимоотношения. Теперь я посчитала это одним из бесчисленных способов, которыми пользовался муж, чтобы ввести меня в заблуждение.

Я рассматривала моего спасителя, размышляя, какую тайну он хранит в себе. Было это его первое похищение или он уже проделывал подобные штучки раньше? Ведь он был так спокоен, когда держал на мушке доктора Леммингса.

– Подождите, он взял мое кольцо, – сказала я, когда мы подошли к двери.

– Грабим своих пациентов даже тех, которые еще живы, Леммингc? Да вы хуже гангстера! Давайте сюда кольцо.

Как только кольцо вновь заняло привычное место на моем пальце, мы вышли из комнаты и спустились в холл. Учитывая все обстоятельства, я должна была безумно радоваться уже тому, что вырвалась из рук ужасного доктора, а я вдруг вспомнила о своей одежде.

– Мой прикид никуда не годится.

– Что не годится?

– Прикид... – Я, покраснев до корней волос, пыталась объяснить, что мое платье слишком легкое и очень открытое на спине. Я устремила рассеянный взгляд в бесконечность, надеясь, что мой путник меня поймет.

Он перехватил этот взгляд и улыбнулся.

– Ничего смешного, – сказала я.

– Я и не утверждаю этого, – ответил он, поджимая нижнюю губу, чтобы удержаться от смеха. – Но вы предъявляете требования, не замолкая, говорите, забывая, что я уже довольно долго держу вас на руках. – Помогая себе ногой, он приподнял меня повыше, обернул полой своего пальто и направился к выходу из клиники.

– Благодарю вас, – сказала я со всей вежливостью, на которую только была сейчас способна. Испытания, так неожиданно свалившиеся на мою бедную голову, вконец вымотали меня, и я почувствовала, что все мои желания сводятся сейчас к одному – выспаться. Я даже не задумывалась о том, куда он несет меня.

Покачиваясь на его сильных руках, вдыхая пленительный аромат, исходивший от его кожи, я начала забываться.

– Еще раз благодарю вас, – промямлила я и добавила, ужаснувшись тому, что сорвалось с моих губ: – В знак благодарности я даже готова снять перед вами трусы.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Кто-то ласкал мои руки, мягко поглаживая их, нежно перебирая пальцы. Откуда-то издалека мне слышался низкий, тихий голос. И было странно, что в окружавшем меня царстве призраков и теней, этот голос показался мне хорошо знакомым.

Я спала, как мне казалось, несколько дней подряд. В моих снах присутствовали и другие голоса, говорившие на незнакомом мне диалекте, но я догадывалась, что это старое южное произношение. Несколько раз мне мерещился мой зеленоглазый незнакомец, он сидел подле моей кровати и рассказывал разные истории. Был ли в этих рассказах удачливый карточный игрок с такими же рыжими волосами, как и у меня, или мне только грезилось это?..

– Она, кажется, приходит в себя...

Я заставила себя открыть глаза, чтобы разглядеть того, кто произнес эту фразу, и столкнулась с пристальным взглядом моего зеленоглазого спасителя. Значит, не все видения были плодом моего воображения. Он появлялся в перерывах между сновидениями, его тягучий южный говор проникал и в мои беспокойные сны.

Он сидел с непокрытой головой – строгие линии его лица больше не были скрыты низкоопущенными полями шляпы; его темные волосы были растрепаны возможно, ветром, но скорее откуда взяться ветру в этой безвоздушной стране? – это произошло, когда он снимал свою шляпу. Я приподнялась и задала вопрос тот, что обычно задают пациенты, очнувшиеся после беспамятства и горячки:

– Где я?

– Клиника доктора Тайлера. Лечение артритов и ревматизма.

У меня не было артрита, но это место выглядело значительно привлекательнее, чем государственная бесплатная лечебница, и уж, конечно, не было никакого сравнения с сумасшедшим домом.

– А доктор Л-лемон? Он здесь? – Он прыснул от смеха.

– Леммингc? Нет, его здесь нет. Я бы с удовольствием узнал, что он и ему подобные кормят сейчас акул где-нибудь в океане.

Я разделяла эти чувства. В комнате с традиционными для больницы мертвенно-белыми стенами было душно, но здесь я, по крайней мере, могла не опасаться пиявок. Я вздрогнула, вспомнив отвратительные сцены в клинике Леммингса.

– А какое сегодня число? – спросила я, облизывая губы, сухие и липкие одновременно.

– Пятое августа, четверг.

До моего дня рождения оставалось меньше двух недель! А куда делись целых четыре дня? Неужели я так долго была без сознания?

Я осмотрелась. Спинки кровати были старыми железными – такими же, как у доктора Леммингса. Все предметы вокруг меня – красиво оформленный глобус у окна, латунные дверные ручки – все не принадлежало времени, в котором я жила. Это были раритеты, и подлинность их не вызывала у меня сомнения.

Стала ли я жертвой жестокого обмана или просто сошла с ума?

– А какой год? – спросила я.

– Пятое августа тысяча девятьсот...

С замиранием сердца я ждала гласа судьбы.

Он пристально смотрел на мою грудь, учащенно вздымавшуюся от волнения, и я заметила характерный блеск желания в его глазах. А ведь я была одета в омерзительный больничный балахон... Да, это был настоящий мужчина!

– Год?.. – повторила я; мое дыхание учащалось под его раздевающим взглядом.

Он поднял глаза, и его брови саркастически изогнулись: заметив, как покраснело мое лицо, он, очевидно, решил, что последний вопрос – обычная шутка.

– Тысяча девятьсот двадцать шестой.

Я замерла на полувздохе. 1926. Та самая дата, что была обозначена на газете. Мое последнее отчетливое воспоминание относилось к моменту, когда я очнулась в кабине лифта. Старинные автомобили, и никаких современных удобств. Никаких видеокамер. Никаких багажных тележек с резиновыми колесами. Никаких неоновых реклам.

Все казалось до боли реальным. Здесь какая-то ошибка; я искала и не находила никаких свидетельств того, что меня кто-то обманывает или что все это сон. Неожиданное открытие, пронзительное и мучительное, вдруг свалилось на меня: я здесь абсолютно одна .Абсолютно одна, опутанная по рукам и ногам этим кошмаром – самым страшным и нелепым в моей жизни.

– Вы в порядке? – спросил незнакомец, слегка растягивая слова. Когда он не был вооружен, его голос становился волнующе нежным.

Я кивнула и уселась поудобнее, обхватив колени руками. Если я не сошла с ума, как мне казалось вначале, должно существовать логическое объяснение случившемуся. Я должна казаться равнодушной, пока не разберусь, что происходит. Я уже видела, как здесь обращаются даже с нормальными людьми. А что будет, если они решат, что я сумасшедшая?! Я вытерла потные ладони о простыни и попробовала собраться.

– При вас не было ничего: ни кошелька, ни чемодана. Никто вас здесь не знает. И никто не навещает, – мягко добавил он; его глаза скользнули по моей руке, остановившись на том месте, где я ношу обручальное кольцо.

Если он ожидал, что его слова огорчат меня, он ошибался. Единственный человек, который может разыскивать меня, – это Дэвид. Дэвид... Смешиваясь в отвратительный букет, ароматы «Поло колон» и гардении пробивались ко мне сквозь духоту комнаты. Я вскочила как ужаленная, натянув простыню до подбородка; злоба и ненависть рвались из меня, как будто Дэвид уже стоял в дверях.

– Леммингc не найдет вас, – успокаивающе произнес мой спаситель. – Здесь вы в безопасности.

Я прерывисто вздохнула. Вспомнив эти запахи, связанные в моем мозгу с предательством Дэвида, я будто снова пережила недавнюю позорную сцену. Смогу ли я когда-нибудь составить духи, в которых использую аромат гардении, и не увидеть при этом ног другой женщины, обнимающих голое тело моего мужа? Вероятно, нет.

Нет, я не боялась появления Дэвида: я забралась так далеко, что ему не хватит целой жизни, чтобы найти меня здесь. Я подняла глаза и увидела, что незнакомец внимательно смотрит на меня, явно ожидая, что я назову себя, я решила вспомнить о хороших манерах и, протянув ему руку, сказала:

– Я Мэгги Вестшайр.

– Шиа Янгер. – Он явно не привык к женским рукопожатиям, потому что колебался секунду, прежде чем сжать мои пальцы своей крепкой рукой. Зная силу его взгляда – и то, с какой легкостью он хватается за оружие, – я думала, что его ладонь окажется грубой и мозолистой, но она была на удивление гладкой. Тепло этой сильной ладони с сумасшедшей скоростью разлилось по моему телу.

– Янгер? Почему-то мне знакомо это имя... – сказала я, слегка волнуясь: я помнила жестокий блеск его глаз в ту минуту, когда он сжимал в руке пистолет. – Кажется, был такой гангстер?

– Мы с ним отдаленные родственники, – ответил он, выпуская мою руку. – Кстати, их группировка давным-давно перестала промышлять в этих краях.

– Это обнадеживает, – пробормотала я. – Объясните, почему вы вытащили меня из клиники Леммингса?

– Честные люди не имеют ни шанса против подонков вроде Скайлза и Леммингса. Я просто хотел устранить эту несправедливость.

– Значит, вы – добрый самаритянин.

– Считайте меня кем угодно, только не святым. – Его смех, глубокий, рокочущий, удачно дополнял образ крутого парня, непроизвольно складывавшийся в моем сознании. «Наверное, он действительно связан с бандой Янгера», – почему-то подумалось мне.

– Но вы, наверное, здорово рисковали, – заметила я вслух.

Он пожал плечами, повернулся к окну и, глядя куда-то вдаль, сказал:

– Возможно, но я не мог позволить этому проходимцу издеваться над вами. – Скулы его напряглись, челюсть выдвинулась вперед; у меня возникло подозрение, что он говорит не только обо мне.

– Неужели врачи до сих пор используют пиявки и мышьяк для лечения? – спросила я. Это казалось мне варварством даже для 1926 года.

Шиа сердито щелкнул зубами.

– Большинство врачей давным-давно отказалось от кровопускания, но что касается мышьяка и ртути, их используют очень широко. Мы с доктором Тайлером когда-то обсуждали этот вопрос.

– Вы тоже врач?

– Я? – он удивился. – Не-е, просто интересуюсь.

Я попыталась осмыслить сказанное им: какой человек мог с такой легкостью направлять пистолет на одного врача, а с другим вести степенные разговоры о преимуществах тех или иных лекарственных средств?

– А вы не знаете, почему доктор Леммингc прописал мне мышьяк?

– Невралгия.

Невралгия. Опять это слово. Почему он не дал мне просто пару таблеток аспирина? Даже непрофессионалу – такому, как я, – понятно, что мышьяк для больного – нечто вроде оружия массового поражения.

– Около трети людей из тех, что приезжают на ванны, страдают... невралгией.

– Я даже не знаю, что означает этот термин, – призналась я.

– Я слышал, как вы сказали Скайлзу, что у вас именно это.

– Только для того, чтобы он оставил меня в покое.

Он засмеялся, широкая улыбка приятно смягчила твердую линию его скул.

– Ладно, скажу. В Хот-Спрингс, дорогая, термином «невралгия» принято обозначать сифилис.

– О... – Мое лицо краснело все сильнее, по мере того как смысл этих слов доходил до меня. Скайлз пожирал глазами мое летнее платье – слишком открытое по сравнению со скромными одеяниями женщин в отеле. И Леммингc сказал, что я еще пожалею, что не выбрала другой профессии. Я уронила голову на руки, безуспешно стараясь скрыть смущение.

– Я не... – я искала деликатный термин для обозначения проститутки, – я не шлюха. – О Господи, это звучало еще ужаснее!

Все еще усмехаясь, Шиа сидел на краешке моей узкой кровати, его теплая ладонь поглаживала мое бедро, прикрытое лишь тонкой простыней. Скуластое лицо, жадные зеленые глаза... он был красив не той совершенной красотой, которой отличался Дэвид; но было в этом парне что-то, что привлекало меня не меньше. А может быть, и больше. Такой парень может долго плести вокруг женщины нежную паутину ласки, до тех пор пока она не погибнет в его объятиях. Один раз я попалась уже на такой обман.

– Медицина не знает ни одного абсолютно надежного способа лечения этой болезни, – объяснял он бесстрастным голосом, будто рассуждал о ценах на зерно. – Термотерапия дает неплохие результаты на европейских курортах, именно поэтому минеральные ванны сейчас так популярны. А ртуть и мышьяк высасывают силы из людей, и если больные не умирают, то в какой-то момент начинают страстно желать себе смерти.

Я, конечно, вполне современная женщина – если иметь в виду именно моевремя, – но я становлюсь безнадежно старомодной, когда разговор заходит о болезнях, передаваемых половым путем. Особенно если разговор этот приходится вести с почти незнакомым мужчиной, от близости которого тебе становится жарче, чем под солнцем Арканзаса в самый разгар летнего полдня.

– Почему же они не используют пенициллин? – наконец выдавила я из себя, обмахивая уголком простыни свое разгоряченное лицо.

– Используют что? – Он наклонился ближе, между бровями его обозначилась складка.

Я поняла – правда, слишком поздно! – что пенициллин, вероятно, еще не открыт. Шиа пристально, с подозрением смотрел на меня; я почувствовала струйку пота между грудей. Я стала чаще дышать.

– Я от кого-то слышала об этом средстве, но не сама я... – Больше всего на свете я боялась, что он подумает, будто я имею личный опыт лечения этой зловредной болезни. Шиа смотрел на меня с каменным выражением лица.

– Уверяю вас, я веду очень размеренную жизнь... – Мои нервы начинали сдавать, голос срывался на крик. – Я приехала сюда вовсе не из-за ванн... – Он продолжил смотреть на меня. – У меня нет никакого сифилиса ...Господи! – Я содрогнулась, представив, как мои истошные крики разносятся по тихим больничным коридорам.

– Здесь все только об этом и говорят, – эхом раздался голос, пришедший, кажется, откуда-то снизу.

Я была полностью уничтожена. Испарина блестела на моих руках и шее, простыни и подушки, на которых покоилось мое бедное тело, можно было выжимать.

Зеленые глаза Шиа хлыстом стегнули по мне.

– У меня нет с-сиф... этого. Честно.

– Я знаю, – сказал он спокойно; усмешка скользнула по его лицу. – Я видел ваш анализ крови.

– Вы видели мою историю болезни?..

– Конечно. Сегодня утром я зашел в лабораторию выпить чашку кофе, и...

– Вы заходили туда только ради кофе?! – В обычных обстоятельствах я очень уравновешенный человек, – может быть, даже слишком. Но бывают ситуации похожие на ту, что возникла на днях, – которые приводят меня в бешенство. Более того, в такие минуты ко мне приходит неколебимая уверенность, что я имею полное право вести себя таким образом.

– Вы болтаетесь по комнатам, залезаете в картотеку с приватной информацией! – продолжала орать я. – И этот ваш... доктор Тайлер вам позволяет?!

– Я не обращался к нему за разрешением, если именно это вы имеете в виду, – сказал Шиа, начиная сердиться.

– Неужели вы не слышали о праве пациента на конфиденциальность?

– Нет.

– Но это закон.

– Законы пишутся, чтобы было что нарушать, – спокойно ответил он.

– Нет, это правилапишутся, чтобы их нарушать, – настаивала я.

– Законы, правила – какая разница?

Его бесцеремонное отношение к закону поставило передо мной нелегкую задачу. После предательства Дэвида я не хотела иметь ничего общего с человеком, которому я не могу доверять.

– Я решила, что вы думали, будто я заразная.

– Я знал, что это не так.

– Но я не знала, что вы знали. – Широкая улыбка расцвела на его красивом лице.

– Какое вам дело до того, о чем я думаю? – Действительно, какое мне дело? – открыв рот от удивления, подумала я.

С разинутым ртом я выглядела, очевидно, крайне непривлекательно, но сейчас меня не заботило это. Я больная, а больные имеют определенные права. Хотя Шиа Янгер нарушил мое право на конфиденциальность, я помнила о другом своем праве, соблюдение которого зависело только от меня, – праве не заботиться о своей внешности.

Его следующие слова застали меня врасплох.

– У вас очень необычный цвет кожи. Особенно когда вы краснеете.

Права больного были мгновенно забыты, мой рот захлопнулся, как шторка в фотоаппарате. Этот парень принесет мне одни неприятности, я уже знала это; но это знание заставляло чаще биться мое сердце.

Дура, однажды я уже гуляла по этой кривой дорожке. Я нервно крутила обручальное кольцо, вспоминая свой бурный роман с Дэвидом. Взглянув на Шиа, я улыбнулась, изо всех сил сопротивляясь его обаянию.

Как будто прочитав мои мысли, он протянул руку и мягко уложил на место прядь волос, падавшую мне на лицо, потом поднялся, полностью заслонив окно своим могучим мускулистым торсом.

– Я пойду скажу доку, что вы очнулись.

– Жду, – сказала я, протягивая руку, чтобы хоть на мгновение задержать его. Мои пальцы скользнули по рукаву его пальто, и я вздрогнула, будто что-то подтолкнуло меня изнутри: пальцы помнили эту грубую ткань!

– А мы с вами не встречались где-нибудь раньше?

Он нахмурился.

– Я первый раз увидел вас тогда, у отеля. – Тыльной стороной ладони он легонько коснулся моей щеки; я по достоинству оценила ласку нежных, как пух, волос, покрывавших его запястье. Его губы тронула усмешка, когда он перехватил мой взгляд. – А встретив, я бы непременно запомнил тебя, красавица.

Он по-военному повернулся на каблуках и мгновенно исчез; мне оставалось только покорно ждать его возвращения.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю