Текст книги "Шанс на счастье (СИ)"
Автор книги: Виктория Бойцова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Глава 39
Марина, несколько дней спустя
– Ума не приложу, что с ней делать, Яр! – слышу приглушенный женский голос за дверью, девушка говорит почти шепотом, но в звенящей тишине пустого дома я отчетливо слышу каждое слово. – Она ни в какую есть не хочет… Вчера от еды отказывалась и на завтрак даже не посмотрела… Когда уже Ник приедет?
– Не знаю, Ника. Там все сложно… – с тяжким вздохом проговорил мужчина. – Ник сейчас в больнице и там же дает показания, когда он будет здесь ума не приложу. Марина говорила тебе хоть что-то?
– Молчит… Ей сложно, Яр… Я бы тоже не захотела мысленно возвращаться в такой эпизод жизни, поэтому и не расспрашиваю.
– Давай сюда поднос, я попробую.
Тяну тонкое одеяло до подбородка – если можно было бы, то и с головой накрылась, но в комнате стоит такая духота, что, чувствую – не выдержу. Хочу спрятаться и отгородиться от всего мира, чтобы остаться наедине со своей болью и стыдом, но друзья Никиты не сдаются. А мне хоть волком вой!
Тихое шарканье и вновь комната наполняется аппетитным запахом свежеприготовленной яичницы. Желудок скучивает от голода, но знаю, что кусок в горло не полезет.
– Марин, ты спишь? – тихий мужской голос заставляет внутренне сжаться. – Вижу, что не спишь. Давай поговорим…
Он присаживается на краешек кровати и кладет мне руку на предплечье. Тяжесть его горячей ладони вливает в кровь новую порцию страданий – не его рука должна лежать на моем плече, а рука Ника.
– Никита скоро приедет, не волнуйся, с ним все в порядке. Если ты переживаешь на этот счет, то не стоит. Бахчев – кремень, мы и не из такого дерьма выпутывались. – взволнованно, будто уговаривая самого себя, громко прошептал Ярослав Арский.
Он не говорил, а именно шептал, складывалось ощущение, что рядом со мной он боялся звучать в полный голос. Такая бережливость с его стороны казалась наигранной и раздражала так, что я с трудом могла контролировать свою злость. А злилась я не на него, а на собственную слабохарактерность и на то, что втянула в свои разборки всех этих замечательных людей.
Вот и теперь им приходится носиться со мной как с фарфоровой куклой. Хотела бы я помочь и не создавать лишних проблем, но не могу. Сейчас мне хочется быть одной. Уснуть и проснуться только тогда, когда весь этот кошмар закончится.
Я благодарна друзьям Никиты за заботу и терпение – они бросили все и приехали за мной в Липецк, а затем перевезли в Москву, свозили в дорогущий медицинский центр, где мы с малышкой прошли обследование (благо и со мной и с моей дочкой все хорошо – она развивается точно в срок). Признательна и за то, что все прошедшее время со дня той страшной трагедии ребята находились рядом. Пусть по очереди, но кто-то из них всегда был.
Благодарна… И в то же время все их заверения о том, что все будет хорошо скорее раздражают, чем успокаивают.
Их ТАМ не было!
Как можно доверять словам, если знаешь, что люди, которые навязчиво утверждают, что все образуется, совершенно не в курсе произошедшего?
Их там не было, а я была… Я видела перестрелку и знаю, что с Никитой не может быть все в порядке, как и с Игорем, и… с моим отцом. Помню все нечетко, какими-то обрывками, но и того что всплывает в памяти с лихвой хватает, чтобы восстановить более-менее правдоподобную картину случившегося: свора мужчин сцепилась в отчаянной смертельной схватке, а виной всему этому я.
Много раз я просила дать мне телефон, чтобы связаться с Никитой, но и Ника, и Ярослав, умело уходили от темы. В какой-то момент я перестала сопротивляться и просить. Мне стало легче отгородиться и просто плыть по течению.
Теперь же они снова пытаются убедить меня, что ничего страшного не произошло и не происходит. Но это не так! И виной всему я!
– Вы мне врете! Я все видела! Там никто выжить не мог!
Встрепенувшись, я села, откинула одеяло и яростно зашипела, выплевывая каждое слово в лицо так называемому другу моего… а кого? Кто мне Никита? Парень? Будущий муж? Любовник? Ни под одну категорию наши отношения не попадали и от этого нестерпимо больно. Я сама виновата – стоило Игорю сменить гнев на милость и я оттаяла – выдала все: и о дочке, и о том, что между нами с Никитой ничего не было.
Зачем? Зачем я ему все рассказала?!
– Марина, ты что? – Ярослав возмущенно уставился на меня, поднос с едой в секунду нашел свое законное место на прикроватной тумбочке, а сильные мужские руки сжали мои плечи и несильно встряхнули. Ровно настолько, чтобы я сосредоточилась на их хозяине, который с тревогой смотрел на меня как на умалишенную. – С Ником все в порядке, ну, потрепало немного, но в общем все хорошо… С отцом… Ну, в общем, он в больнице, его прооперировали и врачи дают благоприятный прогноз, а…
– Игорь? – перебиваю на полуслове и внимательно вглядываюсь в лицо собеседника, чтобы уловить хоть мельчайший намек на обман.
Ярослав отпускает мои руки и резко встает, заставляя меня напрячься всем существом – я чувствую, что сейчас он сообщит нечто страшное, такое, за что я буду винить себя всю оставшуюся жизнь.
– Твой бывший муж… – он осекается, на секунду упирается взглядом в пол, видно раздумывает о том, как преподнести новость.
От продолжения неприятного диалога его спасает жена – Ника бодро и напористо врывается в комнату, принося с собой тонкий свежий цветочный аромат дорого парфюма и, уперев руки в бока, переводит взгляд с мужа на меня.
– Я так понимаю, есть ты не собираешься? Хочешь умереть голодной смертью? – она сыпала вопросами, но ответов не требовала, словно выводы свои уже сделала, да и решение приняла, которое обсуждаться не будет.
Проведя с ними пусть и совсем небольшой промежуток времени, я заметила, что верховодит в их паре Ника. Она энергичная, веселая, иногда категоричная (в спорах с мужем особенно), но вместе с тем женственная и очень чуткая. Ярослав же ведет себя как мудрый муж – иногда прогибается под напором жены, но в то же время очень умело ведет ее за собой.
Они классные, в точности как говорил Никита, наверное поэтому, когда Ника протягивает ко мне руки и приказным тоном говорит «встаем», я подчиняюсь. Поначалу немного ведет – в последние дни я редко проводила время в вертикальном положении, но Ярослав с Никой поддерживают с двух сторон и помогают выйти на веранду.
Солнце светит так ярко, что на несколько секунд приходится зажмуриться.
– Да, уж! Еще немного и вообще забудешь, что такое улица. – Ника по-доброму ухмыляется и ведет меня к удобному угловому диванчику. – А в твоем положении свежий воздух – первое и самое главное лекарство от хандры, поверь, я знаю о чем говорю, сама через такое проходила.
Смотрю на нее вопросительно, но девушка не отвечает.
– Яр, принеси поднос с едой сюда! – приказным тоном командует Ника, но увидав как муж вопросительно вздергивает бровь, примирительно добавляет: – Пожалуйста!
Когда Ярослав наконец скрывается в доме, она усаживается в плетеное кресло, стоящее напротив и приценивается взглядом ко мне. Изучает, раздумывает всего несколько секунд, будто что-то решает в своей голове, а мне от ее этого странного взгляда хочется спрятаться.
– Знаешь, Яр мне рассказывал, что Ник всегда хотел большую семью, именно поэтому он построил этот большой дом вдали от города…
Я не смогла скрыть удивления от того, что нахожусь в доме Никиты. Никто из них и словом не обмолвился о том, куда меня везут и сколько я здесь пробуду, а теперь оказывается…
– Да, это дом Ника. Он попросил привезти сюда тебя и твою маму, которая вот-вот должна приехать.
– Маму? – мне хотелось провалиться сквозь землю от осознания, что упиваясь своим беспредельным чувством вины, я совершенно забыла о близких людях.
– Тебя это удивляет? – тихо спрашивает Ника. – Я конечно не знаю в каких вы отношениях и если ты не хочешь, чтобы она переезжала сюда, то я сейчас же позвоню и отменю все…
– Нет-нет, ну что ты! – спохватываюсь в последний момент. – Просто мне… Стыдно, что я сама не подумала о ней… Столько всего навалилось, что я совершенно выпала из реальности.
– Не переживай, все образуется. – она с улыбкой потрепала меня по плечу.
– Ника, а можно мне позвонить Никите? – почему я решила, что это тот самый подходящий момент, когда мне точно не откажут не знаю, наверное, почувствовала. – Мне так нужно услышать его голос...
Но сидящая передо мной девушка в мгновение ока изменилась в лице: оно в секунду превратилось в непроницаемую маску, и теперь было сложно понять, о чем Ника думает. У отца также, да и Никиту пару раз ловила. Вот как они это умеют: так хорошо контролировать свои эмоции? А может такой великолепный талант дается с рождения?
– А давай у Ярослава спросим? – она кивнула в сторону стеклянных раздвижных дверей, которые вели на террасу.
Яр медленно выплыл из дома и молча подошел к столу. Аккуратно, с нарочитой медлительностью, начал расставлять передо мной тарелки с едой. Было что-то странное в его неторопливости, чувствовалось напряжение, которое витало в воздухе и легонько потрескивало разрядами.
– Я могу позвонить Никите, Ярослав? Я хочу услышать его голос и убедиться, что с ним все в порядке. – не выдерживаю затянувшейся паузы.
Мужчина не отвечает, закончив расставлять передо мной приборы, он смерил меня тревожным взглядом, а затем кивнул и глазами указал в сторону раздвижных дверей.
Когда я его увидела там, не поверила своим глазам.
Глава 40
Марина
Да, именно не поверила глазам – в дверном проеме стоял Никита!
Первым порывом было броситься к нему и крепко обнять, но он даже не взглянул на меня. Я оторопела.
Мне почему-то показалось, что передо мной был не мой Ник. Началась внутренняя борьба с самой собой: оболочка вроде та же, пусть он бледнее чем обычно, под глазами плотно залегли темные круги, а левая рука была запакована в повязку – результат тот самой перестрелки, но вот взгляд… Пустой, отсутствующий и такой чужой, что сердце сжалось и мне было не вздохнуть.
– Пуля была не моя… – сказал он вместо приветствия, а затем обогнул кресло, в котором сидела Ника.
Она, как и я, в каком-то странном оцепенении следила за тем, как Никита с тяжким вздохом опустился в плетеное кресло, и устало откинувшись на спинку, посмотрел на друга.
– То есть проблем больше никаких нет? – отозвался Ярослав.
Глядя на то, какой растерянной была Ника, я смело предположила, что суть этого короткого диалога понимали только двое мужчин. Нас, женщин, в курс дела не вводили и я бы, наверное, и дальше молча сидела, но Ника не из робкого десятка.
– Нет. У меня проблем больше нет. – криво ухмыльнулся Ник.
– Так! Стоп! Что здесь происходит?! – вскинулась девушка, ей по всей видимости надоело изображать предмет интерьера. – Какие проблемы у тебя могли быть? Почему мы… – она многозначительно кивнула в мою сторону, затем почему-то осеклась, но в секунду собралась и дальше продолжила тираду: – Ничего не знали о каких-то там проблемах… И вообще! Почему ты не в больнице? Ник, ты ведь после операции…
– Ника! – рыкнул Яр, явно раздосадованный поведением жены.
– Нет, я хочу знать! – не унималась девушка, она вошла в то состояние, когда нормы приличия переставали действовать – она волновалась. Тут уж не знаю, то ли беспокойство за друга, то ли сама ситуация, в которую им пришлось погрузиться и решать чужие проблемы, но что-то явно сильно тревожило ее. – Вы оба! Сейчас же признаетесь, что на самом деле происходит! Или я… Я…
Ника не озвучила угрозы, но этого и не понадобилось.
Никита изменился в лице: он вдруг улыбнулся той открытой и по-детски непринужденной улыбкой, которую я помнила, которая не сходила с его лица, когда мы жили в Липецке. Казалось, он вернулся, но… Я быстро поняла, что эта улыбка предназначалась не мне, а девушке, сидящей напротив и заходившейся от смеси гнева и волнения.
Наверное, мне бы он не стал ничего объяснять, но вот Ника все же выудила признание.
Никита вел рассказ монотонно и буднично, словно его совершенно не трогала ни сама перестрелка, ни те последствия, которые она принесла с собой. В том, как он это видел, было много благородства: Бахчев оставался собой – ни единого обличающего слова в мою сторону, ни единого едкого замечания. Ник не судил, но я сама…
Я думала, что помнила многое из произошедшего, но как оказалось это не совсем так, или, скорее, совсем не так. Теперь, когда Никита ровным голосом и довольно сухо перечислял события того дня, образы начали всплывать в памяти ярче, чем прежде, они вспыхивали, угасали, вновь возникали перед глазами, наполнялись более мелкими деталями, окрашивались эмоциями и только затем складывались в единую картину, которая ужасала, с каждым следующим осознанием.
Ник не рассказал как я стенала, а затем истерила и бросалась на него, когда поняла, что Игорь умирает. Море крови – вот что я хорошо запомнила. Она была повсюду: на мне, на траве, на светлой футболке Ника. Приторный солоноватый запах преследовал меня на протяжении всех этих страшных дней, но все остальное память стерла. Даже сейчас, слушая Ника, я словно пребывала в какой-то сюрреалистичной вселенной. Будто все, что он говорил происходило не со мной.
Но память штука коварная, достаточно одного небольшого толчка и водопад хлынет, снося все те защиты, которые пыталась выстроить психика.
Глупая, я наивно полагала, что те обрывки, которые впечатались в мою память были самыми важными и яркими. Ведь обычно именно так и происходит – самое яркое остается в нашей памяти, когда остальное, ненужное, стирается?
Нет... Это не так! Во всяком случае не со мной!
Боль резкая и нестерпимо жгучая, словно стрела, воткнулась куда-то под ребра и теперь пульсировала будто внедряла яд в мою кровь. Я четко увидела перед собой лицо Ника, в тот момент, когда выливала на него все то зло, что успела накопить в душе.
Когда Игорь лежа на траве захлебывался собственной кровью и тянул ко мне руки в безмолвной попытке позвать на помощь, а я увидела Ника с пистолетом в руке, что-то в моей голове щелкнуло и замкнуло. Мне почему-то показалось, что именно Ник был причиной всех моих бед… Я говорила, кричала, била его кулаками в грудь, а он с непроницаемой маской на лице просто стоял и смотрел на меня своими огромными карими глазами, в которых с каждым моим следующим словом угасало то пламя, которое я видела в них раньше.
Его взгляд постепенно становился пустым и безразличным, точно таким, каким я увидела его сегодня.
Только сейчас я наконец осознала всю горечь произошедшего – я потеряла его!
Медленно встав из-за стола и, слегка пошатываясь под невообразимой тяжестью осознаний, я медленно побрела в дом. Никто, казалось, не заметил этого, во всяком случае никто из присутствовавших на веранде не попытался меня остановить.
Как я преодолела расстояние от террасы до комнаты, в которую меня поселили не помню. Осозналась лишь в тот момент, когда передо мной на кровати лежал огромный чемодан, который в Липецке собирала Ника (ведь я что тогда, что сейчас не совсем понимала что вокруг меня творится и пребывала в какой-то прострации), и который я так полностью и не разобрала.
Чья-то рука тормошила меня за предплечье, а затем и вовсе, как безвольную куклу развернула и прижала к твердой мужской груди. Я чувствовала его запах свежий, манящий и такой родной, слышала, как гулко бьется его сердце, но где-то в глубине души понимала, что Ник пришел попрощаться и только поэтому не решалась поднять глаза и встретиться взглядом с его укоряющим взглядом. Боялась, что момент расставания наступит слишком скоро.
– Не уходи… – тихо сказал он. Голос звучал безжизненно и тускло. В нем не было злости или обиды, но была пугающая пустота. – Поживи пока здесь… Когда все наладится… когда встанешь на ноги, тогда и уйдешь.
Не было больше ничего! Я почувствовала это абсолютно точно – он больше не хотел меня видеть рядом, не хотел строить планы на совместное будущее, как мы делали раньше. Этот ужасный день разделил все на «до» и «после». Но винить его не в чем, виновата только я.
– Прости меня… Я не знаю как… – пытаясь подобрать слова, я понимала, что их не существует, что нет подходящих, чтобы загладить ту боль, что я ему причинила.
– Не нужно! – Никита резко оборвал меня и отстранился.
Он не смотрел на меня. Подошел к прикроватной тумбе, положил телефон (мой телефон, который невесть откуда взялся у него) и прежде чем выйти из комнаты, сухо произнес:
– Там есть номер моего помощника, если что-то понадобится, ты всегда можешь ему позвонить.
– Ник… Ты… Ты останешься здесь? В этом доме? – у меня еще теплилась небольшая надежда, что если мы будем жить под одной крышей, то существует пусть и совсем небольшая вероятность, но возможно он сможет меня простить.
– Нет, Марина. Я уезжаю.
Дверь за ним закрылась бесшумно, но для меня это было сродни оглушающиму раскату грома, который возвещал, что эта страница моей жизни теперь навсегда для меня закрыта.
***
Не знаю сколько прошло времени с того момента, как Никита скрылся за дверью – по ощущениям не больше часа. Я все еще сидела рядом с раскрытым чемоданом и силилась понять, что делать дальше.
Знаю, что как бы не умоляла – Ник не простит. Такое нельзя простить. У меня попросту нет шансов, да и к тому же у меня нет никакого морального права настаивать. Никита достоин гораздо большего нежели девушка, которая так легко от всего отказалась. Я не поверила ему, когда он взывал к моему благоразумию и говорил, что не стрелял в Игоря.
Не поверила... И тем самым разрушила доверие между нами.
Хотелось разреветься в голос, истерить, бросать вещи, биться головой о стену, но я не могла. Опустошение. Вот что я сейчас чувствовала. Он был для меня счастьем, безумием, воздухом, которым я дышала. Почему в тот момент я сорвалась? Почему наговорила ему столько гадостей? Почему проклинала его на чем свет? Что со мной происходило?
Я испугалась! Я не хотела, чтобы на его руках была кровь, как и не хотела смерти Игоря или отца. Как бы я не относилась к Игорю, но смерти ему не желала, и когда это произошло у меня на глазах…
– Марина, доченька! – мама впорхнула в комнату и тут же ринулась ко мне. – Как ты родная? С тобой все хорошо?
Она отстранилась, окинула меня взглядом и ее глаза наполнились слезами:
– Какая ты красивая стала, девочка моя!
Она щебетала, не давая мне опомниться.
– А чемодан? Ты собралась куда-то?
– Я не могу здесь оставаться… – шепотом выдавила из себя и разрыдалась.
– Вот и отлично, моя хорошая! – мама снова притянула меня к себе и крепко сжала в объятиях. – Я была у отца в больнице, его перевели в палату. Как только он пойдет на поправку, его отправят в СИЗО. Адвокат говорит, что срок ему грозит немалый, но он кое-что оставил нам с тобой.
Мама выудила из кармана своего пиджака ключ и протянула мне.
– Что это? – всхлипывая спросила я.
– Ключ от ячейки в банке на твое имя…
Я поначалу растерялась, но потом пришла в себя – оттолкнула ее руку с ключом и взвыла:
– Мам! Я такого натворила! Я так его обидела! Он меня никогда не простит!
– Простит, доченька, если любит, то обязательно простит…
Глава 41
Никита, два месяца спустя
Офис практически опустел, но домой ехать не хотелось. Здесь в офисе не было той гнетущей атмосферы, какой был наполнен мой дом, да и та маленькая квартирка, что осталась мне от деда тоже далеко не ушла. Ведь везде побывала она – Марина, и теперь пустота там ощущалась гораздо острее, чем прежде.
В первую же ночь, после моего возвращения в родные пенаты, уж не знаю как я умудрился, но утром проснулся в той комнате, где два месяца назад жила Марина, засыпал (помню точно) в своей кровати, а это, на минуточку, в другой части дома. Дикость какая-то, но мне почему-то показалось, что постель, которую уже давным-давно сменили все равно хранит ее запах. Наверное, я болен! Может стоит к психологу обратиться или мне уже психотерапевт нужен?
С того момента, как я сел в самолет, еще тогда, после последнего нашего с Мариной разговора, я дал себе обещание забыть о ней. По удачному стечению обстоятельств Арский предложил командировку в Турцию, где нужно было наладить работу нашего филиала, и я ухватился за эту возможность, как утопающий хватается за любую корягу, чтобы выплыть.
Надеялся, ждал, что вот еще немного и попустит – так всегда бывало после неудачной попытки построить отношения. Всегда, но почему-то не сейчас.
Практически каждую ночь меня преследовали кошмары: я видел обезображенное гневом и горем лицо. Нет, оно не было безобразным в том смысле, который обычно закладывают в это слово, но вот эмоция, захватившая это красивое и бывшее еще совсем недавно таким родным лицо, была по-настоящему пугающей. Мне снилась Марина. Снился тот день. Наверное, я никогда не смогу вычеркнуть из памяти и принять ее слова, они навсегда выжжены каленым железом в моей душе. Но и без нее жизни как таковой нет.
Удивительно, но именно в этой самой комнате, которая вроде как еще хранит следы ее пребывания, я спал как убитый. Впервые с того самого дня…
– Бах-чееев! – нараспев крикнул Арский из другого конца коридора. – Поехали домой!
Звук шагов быстро приближался и спустя мгновение на пороге конференцзала появился Ярослав.
– Поехали к нам? А? – он облокотился о дверной косяк и испытующе уставился на меня. – Алена, моя секретарша, сказала, что ты сегодня ночевал в офисе, а это, мой дорогой друг, совершенно не дело!
– Все нормально, Яр, просто работы много. – я устало откинулся на спинку офисного кресла, но не стал говорить другу, что именно обилие всяких дел является для меня в данный момент спасением.
– Работы никогда не бывает мало и ты это прекрасно знаешь, но сегодня, тебе уготована другая роль – будешь спасать меня от детей! – Арский вальяжной походкой прошел в кабинет, уселся на стул и закинул ногу за ногу всем своим видом показывая, что без меня уходить не собирается.
– В смысле спасать? – вижу, что друг ерничает, но зачем ему это никак не могу взять в толк. – Что-то я не припомню, чтобы тебя нужно было спасать от твоих же детей, и еще, насколько я знаю, нянек у тебя больше, чем предостаточно. Дед Ники, твой отец, сама Ника, няня, которую вы наняли… Мне не сложно посидеть с твоей малышней, но что-то мне подсказывает, что ты не за тем просишь, а хочешь меня отвлечь. Так что называй вещи своими именами, только учти – меня жалеть не нужно. Со мной все в порядке!
Ярослав стойко выдержал мою тираду, а потом произнес:
– Жалеть тебя? А с чего бы? – ухмыльнулся друг. – Меня бы кто пожалел! Ты видел Нику в последние дни в офисе?
Я призадумался, а ведь действительно Нику я видел только по приезду в начале недели, а потом она вдруг как в воду канула, даже совещание с крупными клиентами пропустила, а на нее это не похоже. От волнения заерзал на стуле – вдруг что случилось, а я погрузился в работу настолько, что даже не заметил, что у друзей что-то не так.
– Нет, не видел…
– Вот! То-то и оно! Моя благоверная занялась новым проектом – помогает своей подруге поставить на рельсы бизнес по реставрации мебели, у этой девчонки, знаешь ли прям талант, такую красоту творит, что я сам в шоке! Но теперь Ника оттуда не вылазит, сегодня у них презентация и ее снова до позднего вечера не будет… Няня заболела, отец умотал на Бали со своей новой пассией, а Платон Сергеевич, дед Ники, уже который день с мелкими сидит, нужно и ему дать передышку, так что поехали!
Я смерил друга сомневающимся взглядом, но тот был неумолим:
– Поехали, говорю! Дети ждут, я им уже сказал, что ты приедешь. – последним аргументом бьет наотмашь – если дети в курсе, то тут я бессилен, придется ехать.
– Тогда может ко мне домой съездим, я им подарки из Турции привез, обещал ведь. – знаю, что мальчишки еще слишком мелкие, чтобы помнить о моих обещаниях, а вот Алиска обидится, если приеду с пустыми руками.
Яр глянул на наручные часы, потом на секунду задумался, но выдал:
– Ладно! Поехали!
