Текст книги "Баба-Яга на договорной основе (СИ)"

Автор книги: Виктория Бесфамильная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Ну ты даешь, – насмешливо фыркнул он. – Это же не Макдональдс какой‑нибудь. Тут можно сказать судьба решается, станет какая‑нибудь красавица спасительницей царевича и победительницей коварной Бабы – Яги или нет. Просто так не подойдешь и не поцелуешь. Сначала надо стратегию разработать, тактику обдумать, в порядок себя привести в конце‑то концов, а потом уже и вперед. Вот ты бы на их месте разве хотела бы перед царевичем чумазой предстать.

– Я бы на их месте вообще в лес не лазила.

– Ты и на своем месте никуда не лазила, – просветил меня мой внутренний голос. – И в результате, что мы имеем. Полное отсутствие личной жизни и перспектив на нее.

Я прикусила губу, но Серый, к счастью, расценил мою реплику по – другому.

– Ты права, я бы тоже лучше сразу царя в оборот взял, тем более, что он вдовец, но сии красавицы пошли более долгой дорогой.

– Да уж, и поэтому они тут стоят в кустах и думают целовать или не целовать, и если целовать то как, – фыркнула я.

– Так без раздумий у нас только герои всякие целоваться лезут. Хотя и хорошо, что без раздумий, а то в противном случае и целовать бы не стали.

– Да ты Серый – философ.

– Приходится.

Я развалилась на куче листвы, пристроившись спиной к теплому боку, и какое‑то время просто смотрела в небо, ища в проплывающих облаках знакомые образы. Серый мне не мешал.

– А мне сегодня ночью Ливень предложение сделал, – похвасталась я.

– Не соглашайся, – в голосе Серого послышались рычащие нотки.

– Почему? – нет, я конечно и так отказала, но хотелось бы услышать аргументы еще одной стороны.

– Он еще подросток. Эмоционально нестабильный, неуравновешенный, влюбчивый, оно тебе надо?

– Какой еще подросток? – нелепость заявление заставила прямо‑таки уткнутся в серую морду. – Я видела подростков и Ливень на них совсем не похож. Он выглядит как вполне себе взрослый мужчина.

Серый недовольно фыркнул и немного отполз от меня.

– Ты забываешь, что они своего рода овеществленные силы природы и к ним применимы немного другие критерии взросления – просветил меня Серый. – Возможно, с подростком я немного и погорячился, но он все равно еще безусый юнец, не способный заботится о семье.

– А мне его отец нужен, – поделилась я своими заботами.

– Хочешь познакомиться с семьей потенциального супруга?

– Хочу у него воду попросить, живую и мертвую.

– Зачем тебе?

– Чтобы царевича разбудить, – тут до меня дошло, что Серый не в курсе наших открытий. – Точно, ты же не знаешь, сейчас я тебе расскажу.

И я рассказала ему все по порядку, начиная с того момента, как ко мне пришел Кощей с требованием отправится к Морозко, а уж последний подсказал выход из этого любовного тупика.

– Так что мы решили действовать несколько радикально, зато наверняка. Как только добудем воду.

– Ясно. Значит будешь у Ливня помощи просить?

– Ну а кого еще? Где этот отец вод обретается я понятия не имею, а искать его у меня ни малейшего желания нет, так что попрошу Ливня мне пару бочек притащить. В счет так сказать свободы от его предложения.

– Вот не сочти за плохое предсказание, но чую я, что тебе самой придется у его отца себе две бочки выпрашивать, – обрадовал меня Серый.

– Не каркай. Лучше подержи за меня кулаки.

– У меня пальцев нет, как я их тебе держать буду? – обиделся Серый на мою издевку.

– Зато представляешь, как мне будет везти, если у тебя это получится?

Оставив последнее слово за собой, я направилась в сторону своей избушки. Если мне повезет, то кто‑нибудь из моих помощников уже успел приготовить вкусный обед.

Все‑таки у моих помощников стальные нервы. Я давно это подозревала и имела возможность убедится в этом в очередной раз, открывая дверь в свою скромную обитель. Ночь, который видимо сегодня был дежурным, как раз накрывал на стол, когда я вошла, напевая с детства знакомую песню «Темная ночь, только пули свистят в темноте…» Руки в черном даже не дрогнули, выставляя на стол дымящийся горшочек. А вот интересно, они вообще обязаны мне еду готовить или это они на добровольных началах обо мне заботятся? И что вообще входит в обязанности этих троих невидимых парней, кроме непосредственных, связанных с их именами. Интуиция мне подсказывала, что это тоже было где‑то написано, и вероятнее всего в той самой инструкции, которую я спрятала от себя в подвале, но коль скоро прямой насущности в устранении этого белого пятна у меня сейчас не было, я поставила мысленную галочку прояснить этот вопрос, и направилась к столу. Тем более что моего внимания ждал наваристый борщ и теплый, только что из печи, хлеб. Мечта о фигуре модели и тонкой осиной талии слабо встрепенулась на краю сознания и тут же капитулировала перед аппетитными запахами, убедив себя, что ступа и метла это очень хороший тренажер, и на следующие полчаса я уплыла в нирвану.

Какое‑то проклятие лежит на моем обеденном столе, подумалось мне, когда в мою одиночную идиллию вмешалась моя болотная подруга. Я медленно и тщательно пережевывала и думала о прекрасном, когда яблочко встрепенулось и резво побежало по тарелочке, донося до меня полный счастливого придыхания голос Кикиморы, вызывающей меня на связь. Почему? Ну почему? возник в моей голове закономерный вопрос, как только я сажусь завтракать или обедать, кого‑то сразу приносит нелегкая. Не раньше, не позже. Специально они там все что ли за моим распорядком дня следят, чтобы иметь возможность мне его испортить по максимуму. Я работала здесь всего ничего, но и у меня уже возникло стойкое желание сбежать, что уж говорить о настоящей Бабе – Яге. Удивительно не то, что она сбежала, а то, что она не сделала этого на пару сотен лет раньше. Тем не менее, пока я предавалась печальным раздумьям, Кикимора продолжала меня звать. Видимо ее желание поделиться счастьем было слишком огромным и неумолимым. И мне оставалось только смириться и стойко выдержать этот удар. Я махнула рукой и яблочко включило картинку.

– Ягушенька, как я рада тебя видеть, – расплылась Кикимора в улыбке.

– Привет, – кивнула я, думая о том, что либо Кикимора была не настолько счастлива, чтобы забыть о моем существовании, либо ее желание утереть нос ближнему было сильнее счастья.

– Как у вас там дела с царевичем?

– Тело лежит и не шевелится, – вспомнила я отчет Серого.

– И никаких успехов?

– С телом никаких. А тебе зачем?

– Понимаешь, Морозко немного волнуется. Время идет, ему тоже надо дальше идти. Зима тоже не может вечно задерживаться, но если тебе надо, я попробую его уговорить отложить свой приход еще немного.

– Спасибо, – улыбнулась я, хотя подозреваю, что улыбка эта была больше похожей на некий оскал. – Твоя жертва не останется незамеченной.

– Ну что ты, какая жертва, – рассмеялась Кикимора. – Ты же моя подруга, ради тебя я на все готова.

– Родина тебя не забудет, – пообещала я ей. – Если что, я позвоню.

И я весьма невежливо разорвала связь. В крайнем случае спишу это на яблочко, оно у меня нервное, это все знают, иногда сбоит. А иногда сбоит очень удачно, вот как сейчас. Я бы его с удовольствием расцеловала, если бы не боялась довести таким проявлением чувств до инфаркта. Желание отрубить царевичу голову из смутного и неопределенного верно и совсем не медленно перерастало в четко оформившееся намерение, реализовать которое необходимо было в ближайшее время. А значит, пора привлекать третью сторону.

– Ливень, – позвала я, стоя на крыльце своей избушки, кутаясь в дождевик. – Ливень выходи.

Ответом мне было не только молчание, но и полное отсутствие каких бы то ни было признаков сероглазого должника. Ливень не появился и спустя двадцать минут непрерывного крика, сдобренного обещаниями страшной кары и попытками подкупа. Никому верить нельзя.

– Ветер, ветер, ты могуч. Ты гоняешь стаи туч, ты волнуешь сине море, всюду веешь на просторе. Не боишься никого, кроме бога одного. Аль откажешь мне в ответе? – запричитала я самым тоскливым голосом, на который я была способна (а способна я была на многое).

– Постой, – раздался знакомый голос и через минуту напротив меня материализовался знакомый усатый серо – голубой средний брат, коварного обманщика. – Что за вопрос?

– Не видал ли где на свете брата младшего своего? Он должник мой.

– ? – подвижная фигура словно замерзла от удивления.

– Ну, так как?

– А что за долг? – поинтересовался братец.

– Услугу одну он мне должен, вот хотела взыскать, а он не откликается. Или обмануть решил?

– Постой. Он в далекий путь отправлен нашим батюшкой с утра. Может статься, что не слышит зова твоего пока. Коль нужда твоя остра, расплачусь за брата я.

– Коли сможешь мне помочь, долг спишу я с брата прочь, – надеюсь прозой этот тип тоже понимает, а то я на рифмах далеко не уйду.

– Что мне делать расскажи, не томи моей души, – а парень‑то упертый.

– Два бочонка принеси живой и мертвой мне воды.

– Что? – моя взяла, позлорадствовала я на этот удивленный возглас.

– Мне нужна живая и мертвая вода. Будь добр достань ее для меня.

– Два бочонка?

– С запасом, в хозяйстве всяко пригодится.

– Но зачем?

– Подробности в условия сделки не входили. Ну так как? Ты мне поможешь или пришлешь своего брата?

– Я сделаю, что смогу, – нахмурился Ветер. – Жди.

С этими словами он исчез, а я вернулась в помещение. Все‑таки делегирование полномочий это мощное оружие в борьбе с работой.

Ночью мне не спалось. То ли я выспалась, хотя когда бы я успела, то ли перенервничала, хотя когда у меня был хоть один день без нервов, но так или иначе сна не было. Я вертелась на своей печке и считала по очереди овец, баранов, богатырей, баронов, звезды. Я даже спела себе пару колыбельных песен. Безрезультатно. Как говорилось в сентиментальных романах прошлого: сон бежал от меня и догнать его у меня не получалось. Возможно дела шли бы лучше, если бы за окном не выл ветер. И когда я говорю «выл», я имею ввиду не легкое дребезжание трубы и шелест листвы, а почти что волчье завывание. Звуки, которые просто не могут способствовать приятному сну. Одновременно с созревшим желанием встать и заняться чем‑нибудь, раз уж все равно не спится, в мою дверь постучали. Вспомнив парочку особо удачных фраз по отваживанию незваных богатырей, вычитанных мной недавно, я распахнула дверь и задохнулась от ударившего в лицо воздуха.

– Сколько можно тебя звать? – возмутился Ветер, оказавшийся источником стука.

Вот эти волчьи завывания он называет позвать? Слов нет. Определенно в этой семейке не только младший братец нуждается в помощи психолога. Им прям групповую терапию можно заказывать.

– Ну? И долго мне еще ждать? – Ветер скрестил руки на груди и уставился на меня обвиняющим взглядом.

– Чего ждем? – скопировала я позу и взгляд.

– Жду, когда ты уже пойдешь за водой, – да, а маразм то крепчает.

– А теперь с самого начала и подробнее, – щелкнула я пальцами прямо перед высокомерно задранным носом.

Ветер вздрогнул и кажется спустился с небес на землю. По крайней мере, дальнейшая его речь имела хоть какой‑то смысл.

– Ну ты же просила живую и мертвую воду?

– Просила.

– Ну дело в том, что отец ее мне не дал. Я его сегодня весь день уговаривал, а он уперся как последний… и ни в какую. Мне только и удалось его уговорить, с тобой встретится. Так что я тебя провожу, а там сама попытайся. Других вариантов у меня нет.

А с другой стороны, не зря умные люди говорят, хочешь что‑то сделать хорошо, сделай сам.

– Пошли, – обреченно вздохнула я и Ветер запел.

– Братец месяц от порога проложил тебе дорогу, ты смелей по ней ступай, на встречу солнцу поспешай.

А затем в небе, точно напротив моей избушки, появился месяц, и осветил прямым, как у прожектора, лучом мое крыльцо. Пятно света несколько секунд висело в воздухе на уровне крыльца, а затем вытянулось до горизонта серебристой тропинкой, зависшей прямо в воздухе. Это было очень красиво. Завораживающе. Так и хотелось взять в руки кисти и краски и начать рисовать эту лунную дорожку, разлитую в лесном море. Или переложить эту красоту на музыку, зашифровав ее языком нот. Много чего хотелось сделать, кроме одного. Становится на эту дорожку и шагать по ней в неведомую даль. То есть не хотелось делать именно то, что мне видимо делать предстояло. В прежней жизни, той самой, где я была серенькой секретаршей в серенькой фирме и каждый день мечтала о новой жизни, я не боялась высоты. Нет, я, конечно, не прыгала с парашютом, не залазила на крыши небоскребов без страховки, но и, стоя на балконе девятого этажа и глядя вниз, не падала в обморок. И вообще высота мне нравилась, если в наличии имелись правильные средства индивидуальной защиты и страховка, но здесь, здесь я начинала высоту ненавидеть. Сначала ступа без ремней безопасности, потом стеклянный мост до острова Буяна, теперь вообще дорожка из света. У каждого человека есть предел стойкости, и мой был где‑то очень недалеко. Вот буквально на расстоянии шага. Желание просто отрубить царевичу голову, без всякой воды, стало практически маниакальным. У меня даже руки зачесались. А Ветер смотрел на меня, радостно улыбаясь, и настойчиво призывая идти вперед.

– Может я ступу возьму? – внесла я рациональное предложение (мирится лучше со знакомым злом)

– Нет, ступу нельзя. К нам только по лунной дорожке можно пройти. Еще можно пройти по дождевой дорожке, по облакам и молниям, но они совсем не удобные. Мы с братьями посоветовались и решили что лучше лунная.

– С братьями? – я решила тянуть время до последнего.

– С Громом и Месяцем. Он тоже наш брат. А Ливень еще не вернулся.

– Какая у вас семья большая. Дружная наверное?

– Дружная. Но свои ссоры тоже бывают, куда ж без этого. Вот например…

Мой замысел почти удался, но братец месяц бросил еще один луч на лицо Ветра и тот опомнился.

– Что же ты стоишь? Ступай на дорожку и иди. Месяц тебя сам выведет куда надо. Это недолго, не волнуйся.

Я поняла, что отступать мне некуда и вообще надо доказать этим местным, что человек цивилизованный еще способен на что‑то большее, чем виртуальные подвиги в компьютерном мире. Я глубоко вздохнула, досчитала до десяти, закрыла глаза и сделала шаг. Дорожка мягко спружинила под моими ногами, как резиновый мягкий коврик. Продолжая медленно и глубоко дышать, я осторожно открыла глаза и, стараясь не смотреть под ноги, двинулась вперед.

Вы, наверное, замечали, как отличаются друг от друга город дневной и город ночной. Стоит ночи опуститься на знакомые до малейших деталей улицы, и ты словно попадаешь в другой незнакомый мир, ориентирами в котором служат освещенные витрины магазинов. Лес ночной отличался от дневного леса еще сильнее, и мерцающая дорожка под моими ногами скорее усиливала эту разницу, а не уравновешивала различия. Еще утром такие безобидные милые березки обернулись корявыми монстрами, тянущими ко мне свои руки – ветви. Где‑то недалеко мрачно и зловеще ухал филин и, казалось, что весь лес шепчется за моей спиной, предрекая мне несметные ужасы. Я не срывалась на бег, только потому, что знала – далеко не убегу. Не потому что мои преследователи бегают быстрее (хотя бегать быстрее меня вообще не сложно), а потому что моего запала надолго не хватит, и я свалюсь метров через сто. Ну и потом какая – никакая гордость не позволяла так позориться. Нет, я не возлагала все свои надежды на благородство братца месяца, просто я верила в то, что такой ценный и важный кадр, как Баба – Яга, будут беречь. Ну должен же человек верить хоть во что‑то, шагая по ночному лесу на встречу с незнакомым мужчиной.

Дорожка бежала между деревьев, плавно поднимаясь вверх и полого спускаясь вниз, извиваясь и петляя, и пейзаж по обеим ее сторонам менялся быстро, как прокручиваемые на высокой скорости картинки. Чтобы как‑то скрасить свое путешествие я напевала под нос все детские песенки, которые могла вспомнить и старалась не вертеть головой, помня о своей склонности к морской болезни. Наконец дорога сделала плавный поворот, и я оказалась перед водопадом. Падающий с какой‑то невообразимой высоты он сверкал и переливался всеми цветами радуги подобно драгоценному камню, и я даже обрадовалась, что мне не пришлось увидеть при солнечном свете, потому что даже сейчас в приглушенном сиянии месяца свет его был пусть и мягким, но ослепительным. А еще водопад пел. Тысячи струй, сталкиваясь между собой, наполняли воздух мелодичным перезвоном. Я стояла в облаке мельчайшей взвеси сверкающей воды, открыв рот и любуясь этим светомузыкальным представлением и забыв самое себя, пока не услышала весьма язвительное:

– Милый наряд. Тебе идет.

Я машинально себя оглядела и только тут до меня дошло, что в гости я отправилась в том же, в чем выскочила из дома, а вернее прямо из кровати. На ногах у меня были теплые махровые носки в красно – белую полоску, которые я надевала, чтобы не мерзли ноги, а верхняя часть наряда была представлена трикотажной кофтой от пижамы. Причем для удобства кофта была на размер больше. И к тому же была она вся в веселых розовых слонятах. В общем тот еще наряд для соблазнения. Возможно голые ноги и добавляли в мой образ некоторую сексуальность, но отсутствие прически и макияжа сводило этот эффект на нет. Давно я не чувствовала себя так неловко, примерно со времен начальной школы.

– Особенно слоники. Прямо под цвет глаз.

Видимо только в этой перевернутой реальности розовый был самым выгодным цветом для обладательницы карих глаз.

– Доброй ночи, – решила я начать с вежливости.

– Доброй ночи, – голос сменил язвительность на улыбку.

А потом передо мной появился он. Прямо из водопада сформировалось благообразное (более подходящего слова и не придумаешь) лицо, нос с горбинкой, немного раскосые глаза и роскошная борода, состоящая из тех самых поющих и сверкающих струй.

– Обалдеть, – присвистнула я. – Вы просто потрясающий.

– Спасибо за комплимент, – рассмеялся водопад. – Значит вот ты какая, новая Баба – Яга. Забавно.

– А вы хорошо были знакомы со старой? Дружили семьями?

– Ну что ты. Зачем бы мне это было нужно. Тратить свое время на тех, кто здесь ненадолго. Вот с настоящей Ягой мы пару раз общались, пока она в бега не подалась. Да и то ужасно скандальная была особа, так что семьями мы не дружили. Знаешь, есть такие особи, которых в гости приглашать не хочется, вот Яга из таких и была. Не очень приятный в общении человек, хотя ведьма знатная.

– Да. Все так говорят, – я замолчала, не зная как перейти к сути вопроса, но водопад решил пойти мне на встречу.

– Ну розовый слоник, – добродушно усмехнулся отец вод, – что привело тебя ко мне?

– Живая и мертвая вода. Вы даете ей начало и только вы можете ей поделится.

– Первый раз за водой ко мне приходит Баба – Яга. Ты и правда забавная, розовый слоник.

– Да не может быть? Что за все время никому эта вода не понадобилась?

– Почему же. Много кому. Только ко мне приходили те кому она была нужна. Баба – Яга им говорила где брать воду и они приходили ко мне.

– Бедный, – меня затопило сочувствием, стоило мне представить толпы богатырей и прочих героев, приходящих сюда в любое время дня и ночи и нагло требующих необходимое. Мне это было до боли знакомо.

– Да уж, – хмыкнул водопад. – Но по большей части они были весьма милы. И к тому же те кто преодолел трудности и смог меня найти заслужили право получить просимое.

– Трудности? То есть они сюда не по лунной дорожке добирались?

– Да ты что, – захохотал отец вод, а лунная дорожка подо мной оскорблено дрогнула, словно сама мысль о том, что кто‑то может ей пользоваться как транспортным средством была оскорбительна, – чтобы меня найти, надо пройти через безводные пустыни и выгоревшие степи, проскочить между двух сталкивающихся гор и не заблудится в заповедном лесу. Ты же не думала, что мои сыновья каждому оказывают такую услугу как тебе?

– Нет, не думала. Я вообще об этом не думала, – призналась я, впечатленная тем, каких трудностей мне удалось избежать.

– Да уж, не знаю, что ты сделала для моих мальчиков, но они меня чуть ли не умоляли тебе помочь. Так зачем тебе живая и мертвая вода?

– Ну вообще‑то это долгая история, но если вкратце, для того чтобы разбудить Ивана, младшего сына царя Берендея, которого я случайно заколдовала неизвестно чем.

– А как же поцелуй любви?

– Увы, царевич еще не успел никого полюбить, потому как зело молод. Ну или занят был чем‑то другим.

– Допустим. Но зачем тебе так много воды, целых два бочонка? Таким количеством все Берендеево царство напоить можно.

– Правда что ли? – изумилась я. – Ничего себе концентрация.

– Качественный продукт, – улыбнулся водопад. – Так может бутылочкой удовольствуешься? – в голосе послышалась легкая подначка.

– Хотелось бы все же бочонок, если можно. Ну знаете, мало ли какая еще будет ситуация. В хозяйстве пригодится. Обещаю никому не давать. Пожалуйста, – я прижала руки к груди и посмотрела на отца вод в лучших традициях Дамбо, чтобы гармонировать со своим нарядом.

– Дам тебе два бочонка каждой воды, если обещаешь ее сама раздавать, а не отправлять ко мне.

Предложение было заманчивым и, как всякое заманчивое предложение, содержало в себе червивую начинку. Если местные прослышат о том, что у меня есть эта вода, количество желающих посетить мою скромную обитель возрастет в геометрической прогрессии. С другой стороны, если я откажусь, то неубывающий поток молодых девушек так и будет вести свою перекличку под моими окнами. И вот вроде бы с одной стороны девушки меньшее зло, потому как воспитанные и всяко от них меньше вреда, но с другой стороны Кощей мне покоя не даст, пока царевич не проснется, и вполне возможно, что мне снова нужно будет идти к этому водопаду, только на этот раз через пустыни, степи и горы. Малоприятная перспектива. Я попробовала погрызть ногти, чтобы легче думалось, но так как никогда не имела такой привычки, то и в этот раз мне не повезло. Отец вод меня не торопил, понимая перед каким выбором меня поставил.

– Согласна, – рубанула я. – Две бочки каждой воды и возможность получить еще, когда эти закончатся.

– Торгуешься?

– Жертвую собой.

– Договорились.

Отец вод кивнул, тысячи струй взметнулись в небо, скрыв от меня лицо, а затем обрушились на меня, на мгновение оглушив и ослепив, а затем все исчезло. Я по – прежнему стояла на лунной дорожке перед великолепным водопадом, в сухой одежде, а рядом со мной стояли четыре бочки, выше меня в высоту и в три моих обхвата в ширину, с прикрепленными к ним табличками «Живая вода», «Мертвая вода», и все. Видимо сильно его достали страждущие, раз отец вод так расщедрился, но мне ли быть неблагодарной.

– Спасибо, – я слегка поклонилась в сторону водопада и развернулась в сторону дома.

Братец – месяц видимо понял, что пешая прогулка отменяется, и дорожка медленно двинулась сама, постепенно набирая скорость.

Добыть ценный продукт – это половина дела, вторая половина – это ценный продукт сохранить. Именно над местом потенциального склада я и ломала голову всю обратную дорогу и ничего другого кроме сарая, в котором хранилось сено для Сивки – Бурки, удумать не смогла. Нет, конечно сначала я хотела засунуть бочки в свой подпол, до того как я эти бочки увидела (они раза в два превышали размеры моего подвала), в бане возникал риск использования волшебной воды не совсем по прямому назначению, а на открытом месте они становились прекрасной мишенью для всех мимоходящих. Ох нелегкая эта работа чахнуть над чем‑нибудь. Братец месяц был на диво милым парнем и просьбу мою выполнил: подвел дорожку прямо к сараю и даже завел ее внутрь, аккуратно поставив бочки возле стенки. После чего незаметно растворился в космических ночных просторах. Идеал мужчины. Оставшись наедине с сокровищем, я решила присмотреться к нему внимательнее. Сокровище представляло собой, как уже говорилось, большие бочки, необъятные и выше меня, с видимой мне стороны к каждой была прикреплена аккуратная металлическая табличка с надписью «Живая вода» и «Мертвая вода» соответственно, а под табличками были небольшие краники, видимо для удобства использования. Я присвистнула, вернее попыталась. Внимательность и забота Отца вод впечатляла. Хотя если бы мне пообещали избавление от страждущих, я бы может тоже саморучно ковер соткала в подарок (хотя кому такой ковер мог бы понадобиться, конечно, вопрос). Но, тем не менее, я еще раз громко поблагодарила и отца вод и месяц и направила свои стопы в баню. Кому‑то мой выбор покажется странным, но с другой стороны спать мне после таких путешествий не хотелось, а парилась я последний раз просто неприлично давно по местным меркам. Так что чем еще заняться в лесной глуши одинокой девушке, которая все еще заботится о своей талии. Только мыться. Тем более, что к новой встрече с Кощеем стоило подготовиться и достичь состояния дзен, которое у русского человека достигается только в бане. С этой мыслью я распахнула двери заветного помещения и громко позвала:

– Дядя Кузьма, принимай гостей, я мыться пришла.

Где‑то загремела падающая с лавок посуда и послышалась неразборчивая брань. Но была ли она неразборчивой по причине толстых бревенчатых стен отделяющих меня от источника брани или из‑за особенностей местного воспитания, не позволяющего ругаться бранными словами в присутствии женщин, так и осталось для меня тайной.

– Совсем с ума сошла ночью парится?

На пороге основного парильного помещения возник дядя Кузьма, местный банник. Собственно первое время, даже после заключения своеобразного договора о взаимопомощи, банник не показывался мне на глаза, предпочитая действовать исключительно в образе незримого духа. Думаю причиной того была его природная скромность и стеснительность. Банник был невысокого, даже маленького роста, был он большей частью гол и весьма лохмат. И видимо в силу этого считал неприличным попадаться мне на глаза, дабы не смущать мои взоры. Я в свою очередь из уважения к чужим принципам и возрасту не стала просвещать милого старичка о нравах, царящих в моем веке и процветающем культе обнаженного тела. И его нервы целее и мне спокойнее на предмет подглядываний.

– Дядя Кузьма, постыдись, я уже две недели у тебя не парилась. Имею права порадовать свою душеньку, тем более, что неизвестно когда опять доведется.

– Но не ночью же, – возмутился банник. – Ты вообще в курсе, что я по инструкции ночных посетителей пугать должен и всячески стараться со свету сжить?

– Правда что ли? – таких подробностей я не знала.

– Что ли правда. Я прямо‑таки должен вредить всем кто заходит в баню после захода солнца, ну еще после двух – трех смен парящихся, но это не наш случай. А ты среди ночи являешься.

– Дядя Кузьма, если еще и вы мне вредить начнете, то я у вас сгину – пропаду раньше контрактного срока. Мало на мою голову Бессмертного семейства с зеркалом и богатырями, так вы еще эту картину дополнить хотите? Пожалейте молодую Ягу не опытную, по дурости своей в неприятности попадающую, доброго слова от окружающих не слышавшуююююю, – начала я тихо подвывать, все более и более проникаясь жалостью к себе болезной.

Банник очень живописно скривился, как и всякий мужчина при виде подвывающей женщины, и сдал свои позиции.

– Только если ты ночными купаньями злоупотреблять не станешь, – строго предупредил он.

– Да не вжисть, – заверила я и принялась разоблачаться.

Уже через пять минут я в позе морской звезды нагревалась и отмокала на удобных полках, а рядом со мной запаривался в горячей воде березовый и дубовый веники и воздух вкусно пах яблоками. Красота. Турецкие хамамы, в которых вас натирают жесткой перчаткой, сдирая кожу до тех пор пока вы не будете готовы выдать даже те секреты которые не знали, финские сауны, в которых можно переползать с полки на полку регулируя уровень нагрева тела и неторопливо обсуждать новости шоу – бизнеса и политики, японские офору, в которых можно дышать лекарственными травами и массироваться разогретой морской галькой, все они конечно прекрасны и полезны, все они кому‑то нужны, раз уж кем‑то придуманы. Но все их преимущества меркнут в тот момент, когда на вашу спину опускается распаренный веник, который держит в своих руках искусный мастер. Собственно первые две минуты ритуального избиения я наслаждалась процедурой, потому что была она очень мягкой, я бы даже сказала нежной, но потом невидимый дядя Кузьма взялся за меня всерьез и даже серьезнее, чем раньше (может отомстить хотел, а может проникся моей слезливой речью), и я взвыла, как небезызвестный герой Боярского. Если бы рядом со мной где‑то поблизости была Анастасия, я бы тоже взывала к ней, как к последней инстанции и единственной надежде на спасение, но Анастасии не было, а дядя Кузьма к делу подходил ответственно и он точно знал, до какого состояния можно довести человека, чтобы он еще не помер, но уже был к этому близко. И вот когда я почувствовала, что еще пять минут и контракт мой будет расторгнут по вполне себе естественной причине, меня окатили холодной водой и выпустили на свободу. Затем вся отбитая как хорошая отбивная, вымытая до скрежета и хруста, я сидела в предбаннике, пила липовый отвар и пыталась собрать себя по кусочкам, чтобы дойти до избушки. Получалось плохо. Кусочки меня то и дело разбегались и вся я растекалась неглубокой лужицей по удобной лавке. В конце концов, потерпев очередную неудачу в нелегком деле активации себя, я махнула на все рукой и перевелась в горизонтальное положение прямо там, где сидела, благо лавочка была очень широкой, а мои пледы, одеяла и полотенца, достаточными для создания некоего гнезда. Сон сморил меня сразу же.

За свою довольно не короткую жизнь причины у моего утреннего пробуждения были разные. Чаще всего в роли палачей сладкого сна выступали будильники, возвещающие о наступлении нового рабочего утра. Реже всего сон отступал потому, что я высыпалась. О это блаженное состояние когда ты лежишь в постели и четко понимаешь, что больше тебе не хочется спать, а хочется тебе встать и начать новый интересный день (даже если за окном уже давно вечер). Правда стоит сказать, что такое блаженное состояние в моей жизни было всего раза два. Потому что даже в заслуженные каторжным офисным трудом выходные в моем многоквартирном доме всегда находился сосед, которые не разделял моей страсти к долгому сну. И было бы еще полбеды, если бы он не разделял мою страсть тихо, осуждая тунеядцев и лежебок исключительно молча, так нет же, такой сосед всегда предпочитал брать в руки оружие борьбы в виде какой‑нибудь дрели и начинал военные действия жертвой которых становился весь дом. К звукам дрели обычно примешивался топот детских ног с верхнего этажа и крик детской же истерики, на корню убивавшие во мне всякое желание умиляться милым детским мордашкам. И речи о том, чтобы сладко поспать уже не было. На новой работе ситуация не сильно улучшилась, но заметно разнообразилась, добавив к моим утренним причинам пробуждения крики петуха и ругань богатырей. Так что моя коллекция блаженных состояний ни сколько не пополнилась, как того можно было бы ожидать от одинокой избушки, стоящей вдали от проезжих дорог. Вот и этим утром я проснулась, потому что у меня замерзли ноги. Все‑таки предбанник помещение не отапливаемое, а я во сне люблю крутиться, вот ноги и оказались открытыми и согреваться, даже будучи возвращенными под одеяло, не хотели. Пришлось вставать. Я умылась и расчесалась и критически осмотрела себя в зеркало. Зрелище было впечатляющее. Волосы, расчесать которые у меня ночью не хватило сил, сейчас торчали вокруг моей головы этаким пушистым одуванчиком, идеально подходящим под помятые розовые щеки, с которыми дивно гармонировали слоники моей ночнушки. Радовало только то, что отец вод не мог меня видеть прямо сейчас, вот бы посмеялся. Решив, что к моему совершенному образу ничего нельзя прибавить нового, чтобы сделать его еще совершеннее, я отправилась в свою избушку, по пути заглянув в сарай и убедившись, что бочки с водой действительно стоят на месте, а не приснились мне в банном угаре. Избушка встретила меня непривычной тишиной и пустотой. Не шумел на столе закипающий самовар, не дымилась в горшочке какая‑нибудь полезная утренняя каша, не подставляли свои поджаристые бока солнечному свету пирожки, не отливал золотом выложенный в стеклянную вазочку мед, не стояла в тарелке захваченная в белый сметанный плен ложка, не мелькали в воздухе одетые в черное руки, добавляя последние штрихи к картине «кушать подано» и не ворчало зеркало, пророча скорую гибель моей талии. Создавалось впечатление, что все обитатели избушки на курьих ножках либо молча скорбели по моей безвременной пропаже, либо тихо радовались моему досрочному отъезду. Очень хотелось узнать правильный ответ, но я подозревала, что в данном случае дело обстоит также как с пресловутым котом Шредингера, и оба ответа не только существуют одновременно, но и что самое печальное являются одновременно абсолютно правильными. Неприятно так, что даже возникало желание обидится, но есть хотелось сильнее, а потому я зашла за ширму, в тот самый закуток где хранились чудеса техники века двадцатого и двадцать первого и щелкнув кнопкой электрочайника, достала из закромов пачку мюсли и стаканчик йогурта, соорудив себе весьма полезный, по мнению современных мне диетологов, завтрак. Пирожки я решила напечь позже, благо тесто у меня было, а начинку подготовить дело не такое уж и сложное.