Текст книги "Слушайся меня! (СИ)"

Автор книги: Виктория

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Научись расслабляться. Чем больше меня боишься – тем больше заводишь меня.

Он такой забавный, когда я начинаю говорить с ним ласковым наигранным голосом: он еще больше пугается. Его волосы мирно лежали на воде и были такими мягкими, что я принялся накручивать их себе на палец, а затем отпускал. Запустил руку ему в волосы и почувствовал, как он весь сжался.

– Зачем ты меня дразнишь, а?

– О чем вы?

Я взял волосы в руку и начал их медленно тянуть; он поддавался. Я кусал его шею, а он все дрожал, возбуждая меня: у него будто все тело вибрировало. Я отпустил его и отстранился от шеи, очень крепко обнял и так опустился в воду, что я мог дышать, а он – нет. Я держал его за шею и за живот: он не мог вырваться. А я смотрел, как он задыхается. Это было так красиво. Мой член еще больше упирался ему в спину. Я немного приподнялся, чтобы он мог глотнуть воздуха; он же посчитал, что пытка закончилась. Зря… Я опустил его в воду снова. Он начал меня царапать, но перестал, когда я сильнее сжал его шею. Он попытался лежать смирно, но у него это не получалось. Сора только сильнее вырывался и вырывался, тратя воздух. Я снова дал ему глотнуть спасительного кислорода и снова в воду, но сейчас просто так он у меня оттуда не выберется. Поначалу, он не вырывался, но когда воздуха было на пределе, инстинкт самосохранения заставлял его сражаться. Когда силы начали его покидать, я вытащил его: он сразу не задышал, но удар по легким и он снова со мной.

– Пожалуйста, перестаньте. Я ничего не сделал.

– Мне просто захотелось, вот и все. Если я буду тебя наказывать только тогда, когда ты в чем-то виноват…

Я не закончил мысль. Нет нужды. Мне захотелось – я сделал. Он более-менее успокоился, я собирался уже начать мыться, пока мне не захотелось еще кое-что проверить. Я просунул одну руку между нами: в воде это было легко сделать. Он почувствовал и напрягся, зря. Я нащупал его ягодицы, а затем и цель моего поиска. Я снова крепко держал его, чтобы не вырывался, и гладил пальцами заветную дырочку, слегка нажимая. Он начал постанывать, очень тихо, но я услышал. А это только от поглаживания.

– Чувствуешь? Приятно, да? Ох, ты весь покраснел, не нравится, когда тебя трогают в столь интимных местах? Назови меня хозяином.

– Хозяин, пожалуйста…

Я перестал. Достал губку и намылил ее. Мы перестроились так, что я мог спокойно натирать ему спину, руки, живот и грудь. Я тер достаточно сильно, но он терпел.

– Встань, нужно ноги намылить.

– Я сам могу.

– Мне тебе руки связать, чтобы ты понял, что сам не можешь?

Он встал. Сначала стоял ко мне спиной. Я, как положено, намылил ему ноги и кое-что еще. Он сразу развернулся, но встретившись с моими глазами, передумал вякать. Закончив, я развернул его к себе лицом, точнее, я сидел – а он стоял. Ему было стыдно, и он сначала закрывался руками, но я их быстро убрал и начал намыливать медленно. Он получал удовольствие вперемешку со стыдом, но это было не так весело. Я тоже встал, чтобы намылить ему голову. Какие, всё же, мягкие волосы… мур. Для него это было унижение, а я только наслаждался. Мне понравилось его мыть. Осталось только ополоснуть водой и вымыться самому. Я смыл с него мыло и укутал в теплое полотенце.

– Постой пока тут.

Я включил душ.

Глава 10

Боже, за что мне все это? Почему в эту колыбель разврата и похоти попал именно я? А еще ничего не началось. Он принимал душ. У меня все еще легкие болят после этой ванной. Я начал оглядываться и увидел большой гаечный ключ. Знаете, как бывает в играх, всегда должен найтись какой-нибудь предмет, который спасет главного героя. Я осторожно поднял его, когда он намыливал волосы, что и глаза были закрыты пеной. Начал подходить; медленно. Он был выше меня намного и еще стоял в ванне, мне до него не дотянуться, а если ударить сначала его в живот и он наклонится? Я так и сделал, подошел достаточно близко.

– Чего так суетишься, Сора? Я уже почти все, только волосы промою.

Я ударил его со всего размаху в живот, и, как предполагал, он наклонился. С размаху ударил его по голове. Он упал. Я голый быстро выбежал в коридор, схватил его пальто и надел. Обуви не было, но и ладно. Главное убежать: лучше замерзнуть в лесу, чем остаться с ним. Нет, дверь заперта! Где-то должны быть ключи, но где? Не думаю, что он положил их на видное место. А черт, выберусь через окно. Как и окно не открывается? Разбить пластиковое я не смог. Что делать?

Я еще поискал ключи, но найти не смог. Чердак! Точно, там обычное стекло, которое легко выбить, а если постараться можно спуститься по крыше, а если и упаду, то на снег и невысоко. Я сразу побежал на чердак, только бы дверь не была закрыта. Она не закрыта. Нет… у окна стоял он. На лбу у него был кровоподтек, на нем уже одеты джинсы, а в руках была плеть.

– Ты не первый у меня. И я прекрасно знаю, что вы пытаетесь сбежать при первой же возможности. А еще у тебя удар слишком слабый, чтобы вырубить человека. Это я просто тебе подыграл. На всякий пожарный скажу, что окно на чердаке тебе тоже не разбить. Мальчик, из моего дома нет выхода. Я все предусмотрел. А ты посмел поднять руку на хозяина и попытаться сбежать, теперь я тебя уже не шуточно накажу.

Это конец, он все знал.

– А вы специально ключ оставили лежать?

– О нет, просто мастер приходил, кран чинил, видимо оставил. Ты же не думаешь, что я такую махину тебе доверю, да был бы ты посильнее и убить мог бы. Ну ладно.

Он подошел ко мне, стянул с меня плащ и схватил за волосы, потащив назад, скинул с лестницы. Сам спокойно спустился и продолжил тащить. Только уже головой вперед, так мне удобнее было, а ему легче. Мы попали в какую-то странную комнату. Там были кровать, кресло, шкаф и цепи на стенах и потолке. Он толкнул меня и приковал лицом к стенке. Открыл шкаф и что-то достал оттуда. Это был ошейник. Он надел на меня и немного перетянул. Он ударил меня головой об стенку, а потом отошел и начал бить плеткой. Я сразу крикнул и еще раз, и еще. Он бил меня, сдирая кожу. Мне ничего не оставалось, как кричать.

– Больно, сучонок? Мне тоже было больно. Что так кричишь? Это просто слабенькая плеточка, я тебе еще кнута не показывал. Вот так тебе, кричи дальше.

– Простите, хозяин. Я больше так не буду. Не буду! Пожалуйста…

Я заплакал – не мог терпеть боль. Я понимал, что ему приносит это удовольствие, но я не мог ничего с собой поделать. Я боюсь боли, боюсь. Я хочу в теплую мягкую кровать к мамочке. Это все о чем я сейчас мечтаю. Он перестал бить. Он отцепил меня, и я сразу упал.

– Хочешь загладить свою вину?

– Да, – сказал я, уже не надеясь ни на что.

Глава 11

– Тогда будешь сам работать.

– Не понимаю.

– Сейчас поймешь.

Я взял его руку и потянул к кровати, он не сопротивлялся, пока. Я расстегнул джинсы, но не снял их, он увидел мой возбужденный орган и понял, что ртом не обойдется. Весь его вид говорил: «пожалуйста, не надо». Мне сейчас недоставало веревки у него на шее. Я подошел к комоду и нашел там ошейник с тонкой цепью. Сора слишком был напуган, чтобы как-то оказывать отпор, готов поспорить, что он от этой легкой порки все еще не отошел, а порка была на самом деле легкая, я и сильнее бил, так, что мои рабы катались по полу в судорогах. Ошейник идеально подошел к нему, теперь я уже мог потянуть его за цепь. Я расположился на кровати, полулежа, и он сразу сообразил, что от него потребуется. Я тянул его к себе, и он не мог ничего с этим поделать. Рядом лежала смазка; я нанес ее на себя. Ожидать, что Сора начнет хоть что-то делать сам, не приходилось. Я взял его за бедра и приблизил к себе еще ближе, слишком близко. Я приподнял его, ему оставалось только сесть.

– Ну же, малыш, ты же все понимаешь.

– Я не могу… не могу.

Целка – есть целка, что с него возьмешь. Я грубо перевернул его, поставив «раком». Нагнулся и прошептал ему: «сделаешь, как я скажу, будет не так больно». Он кивнул. Я взял его руку, так, что он упал лицом на простыню, и налил ему в ладонь нечто прохладное, вязкое и бесцветное, потом направил его руку к заднему проходу.

– Засунь туда свой пальчик, смелее. Или хочешь, чтобы это делал я сам?

Он опять задрожал и заскулил, но приказ выполнял, его палец вошел в его же попку.

– Пошевели немного, а теперь еще один. Чего стонешь? Доставь себе удовольствие сам, – я схватил его руку и дернул кисть вперед, заставляя пальцы проходить дальше. – Там есть одна точка, которая может принести тебе блаженство. Еще не нашел? Может, просто тебе нужно что-то покрупнее.

Я убрал его руку и сам вошел; он закричал. Резко и полностью войти не получилось, он слишком узкий, но ничего – растянем. Я с силой долбил его, пока не почувствовал у него внутри кровь, и тогда мне захотелось входить в него еще сильнее. Его крики и стоны звучали у меня в ушах, как церковный хор. Кричи громче, мой маленький Сора. Мне кажется он уходит в некий транс, нужно заставить его очнуться от него. Я перевернул его на спину, так что мог видеть его лицо. Я целовал его, а он хотел кричать, но не получалось; укусить меня не решался. Хоть чему-то научился.

– Остановитесь, пожалуйста. Я не могу больше.

Не знаю, чего он не мог, но вот останавливаться я точно не собирался. Через некоторое время я кончил в него. Сперма вперемешку с кровью вытекали из его уже не девственной дырочки. Он думал, это – всё. Наивный. Я собираюсь всю ночь играть. С чего бы начать? Пожалуй, со старой доброй классики: наручников и свечи.

Я завел его руки назад и надел на него наручники, глаза я ему тоже решил закрыть, чтобы заранее не знал, куда я капать буду. Он хотел сопротивляться, но боялся. Он очень сильно боялся меня. Вот – и он уже лежал готовый к моим испытаниям.

– Сора, сегодня ты был плохим мальчиком, но это твой первый день и я не буду тебя сильно наказывать, – говорил я, пока зажигал свечу.

Одна пробная капля упала ему на живот, и он ахнул, еще пару капель – он молчал. Я понимаю, живот не так интересно. Я начал капать на соски, вот тут больше эффекта. Он извивался забавно, будто я не смогу попасть! На моем лице невольно возникла улыбка. Я лизал его тело и капал. Теперь воск попадал на лицо, на губы, что его еще больше волновало. Но давайте не забывать самое главное. Я перенес свечу ниже: капля упала на его член, и он взвыл. Я кусал соски, капал на него воском и мял бедра. Потом перевернул его на живот и горячие капли падали сначала на копчик, что вызывало тоже сильную боль, так как там было много нервных окончаний, но со временем я уходил все ниже. Он плакал, а это только начало. Я схватил его за волосы и заставил встать с кровати. Рядом стоял маленький столик, так, что он идеально на нем мог развалиться.

– Ты уже хорошо усвоил, что кусаться нельзя, но давай закрепим материал.

Я стоял прямо перед ним, и мой возбужденный член упирался ему в лицо. В руках я держал стек (твердый, эластичный хлыст) и был рад им воспользоваться. Сняв повязку, я заставил приподнять заплаканные глазки на меня; он понял, что от него требуется только открыть рот и спрятать зубки. Я трахал его в рот. Разнообразие было приятно, а теперь экзамен: я шлепал его спину и ягодицы, так, что скоро его кожа стала малиновая. Несколько раз он задел меня зубами, за что получал втрое сильнее; а так молодец, промычал что-то, но рот не закрыл. Кончил я довольно быстро, мне хотелось еще. Я обошел его сзади и снова стал трахать его в попку. Он стонал и сильно сжимался, делая себе только больнее, когда я усилил темп – он уже закричал. Мне он нравился. С ним было приятно заниматься сексом, его крики были полны чувств и не резали уши. Я, не закончив, потащил его к креслу, сев в него, я заставил сесть Сору на него.

– А теперь сам шевели бедрами. Давай, давай.

– Мне больно, я устал, а! – удар стеком заставил его замолчать и начать двигаться. Я его бил, почти не останавливаясь, даже себя пару раз задел, а он все неуклюже двигался; свободной рукой я его направлял. Потом, когда он уже более менее двигался, я убрал стек и двумя руками показывал ему, как нужно двигаться. Вверх – вниз, насаживал я его глубже, а то и полностью заставлял садиться.

– Учись, у меня любимое: минет и когда ты сверху.

Да знаю, ленивый. Но сами подумайте, каждый день не по разу так себя напрягать. Кажется, всё склоняется к финалу. Я кончил, а у него было довольно занятное лицо, когда он наблюдал мой оргазм. Я сбросил его на пол. Мне было и дурно и хорошо одновременно, давно уже у меня секса не было. Сейчас я хотел только спать, а утром рисовать. Много рисовать.

Глава 12

Кроме боли я не помнил ничего. Боль, унижение, усталость. Я лежал на полу и плакал, а он курил у открытого окна. Я чувствовал холод, но тело мое горело. Воск все еще остался на мне, он был уже застывший, и я соскребал его с себя. Спина и задница были красными, а он был такой красивый, когда кончил. Мне все хочется думать, что он хороший человек – но это все не правда.

Он подошел ко мне и привязал цепь к ножке кровати, так, что я далеко не мог отойти.

– Спать будешь на полу. То, что тебе холодно, меня не волнует.

Я слабо кивнул, он присел ко мне и мягко поцеловал меня в лоб: так меня только мама перед сном целовала. Я хотел улыбнуться, но вместо этого – слезы пошли градом. Он потрепал меня по голове и улыбнулся; как он красив и добр, когда улыбается. Его улыбка говорит: «со мной ничего не бойся, все будет хорошо» – я знал, что это ложь.

– Как вас зовут?

– Хозяин, – еще раз он улыбнулся; говорил очень нежно и ласково.

Так и хотелось прижаться к нему и продолжать плакать, но уже обнимая его. Я – не дурак, меня не проведешь, хозяин. Он снял джинсы и лег в постель, я пытался устроиться на полу, хорошо, что он окно закрыл.

– Почему Вам нравится чужая боль?

– Задаешь мне вопросы, прямо как психотерапевт. Просто я люблю абсолютную власть, я люблю, когда на меня смотрят и понимают, что вот – тот человек, который распоряжается моей судьбой, моими страхами и надеждами, моими болью и радостью. А еще – это очень возбуждает.

Я пытался понять его, но не получалось. Я думал о том, что будет дальше. Все только хуже. Я видел разные игрушки, которыми он собирается воспользоваться. Интересно, я когда-нибудь научусь получать удовольствие? Но пока я знал точно, что мне тут не место. Я хотел просто встать и уйти, уйти как можно дальше.

Глава 13

Оказывается, Сора говорит во сне. Он молил кого-то перестать что-то делать. Было уже утро. Вставать не охота, но и лежать, тратя время, смысла нет. Я наклонился к голому Соре, лежавшему на ковре: у него был нездоровый румянец и он весь горел. Жаль, он заболел. Я отвязал его, снял цепь с ошейника и понес его на руках в другую комнату. Я положил его на диван малого зала: второй гостиной. Он проснулся, глаза болезненно светились. Нужно его одеть. Я порылся в вещах и принес ему мою старую футболку и джинсы его размера, оставшиеся еще от других мальчиков.

– Надевай.

Он не мог пошевелиться и, как мне кажется, даже не воспринимал мои слова. Я сам его одел. Он не должен болеть – больные рабы мне не нужны. Я принес жаропонижающие таблетки и градусник. Таблетки я заставил его проглотить только со второго раза, закрыв ему нос. Он у меня еще поплатится за то, что я тут за ним хожу. Градусник показывает тридцать восемь с половиной. Очень плохо.

– Хозяин, простите меня, – он в бреду, нормальный Сора еще не признал меня хозяином, чтобы вот так извиняться, – простите…

– Ничего. Я тебя еще накажу.

Я бы и сейчас его побил бы, но больные боли не помнят, да и температура может повыситься. Пока я жду эффекта от жаропонижающих, я начинаю рисовать в большом блокноте. Я рисую карандашом лежащего Сору. Я уже придумал ему наказание. Прошел час, а температура только повысилась. Даю ему еще таблеток, спустя еще час нервного ожидания оказывается, что это не помогает. Выхода нет. Придется прибегать к чужой помощи. Я униженно (он точно за это заплатит) набираю номер телефона.

– Можешь прямо сейчас приехать и захвати жаропонижающие из больницы.

– Тебе плохо, Рийо?

– Можно и так сказать.

– Но голос у тебя здоровый, кто у тебя там?

– Не важно! Просто помоги. Немедленно! Температура за тридцать девять пошла и растет.

– Я уже еду, аники.

Проходит еще час, перед тем, как раздается спасительный дверной звонок.

– Я же говорил побыстрее, черепаха.

Он проходит в дом и идет за мной. Когда он увидел Сору, он на меня грозно посмотрел.

– Ты же говорил, что завязал с этим? Рийо, ты же обещал! Я не поверю, что этот ребенок с ошейником тут по собственной воле.

– Делай свое дело.

Он еще раз смерил ему температуру и давление. Достал шприц и перевернул его на живот, приспуская штаны. И увидел следы этой ночи.

– Рийо! Ты совсем спятил!

– Это еще цветочки, сам знаешь, – он промолчал, потому что помнил случаи похуже. Я ломал ребра и руки, спина была не просто красная: она была в крови. Я не мог ни к кому обратиться кроме него. Сделав укол, он подошел ко мне и с силой ударил по челюсти.

– Ненавижу, когда меня бьют. Может, чаю выпьем, Шин?

– Давай, – хмуро ответил он, зная, что этому мальчику больше ничего не угрожает.

Я готовил нам чай, ожидая кучу вопросов, я не ошибся:

– Как его зовут?

– Сора.

– А по-настоящему?

– Не знаю.

– Сколько ему лет?

– Четырнадцать-пятнадцать где-то так.

– И сколько ты собираешься его держать?

– Пока не надоест. Послушай, ему лучше у меня, чем в каком-то притоне, где через него будут проходить десятки извращенцев.

– Как ты?

– Как я. Шин, ты все еще не можешь с этим смириться? Да, я садист. Мне нравятся молоденькие, но уже зрелые мальчики, как и многим.

– Я не могу смириться еще с тем, что ты гей.

– А сам-то хорош, я слышал, что ты тоже с какими-то парнями погуливал, – он покраснел и надулся, люблю, когда он так делает.

– Это я просто попробовал, просто захотелось посмотреть, что находит в этом старший брат. Да и к тому же, художники-геи – это нормально, а вот к хирургам присмотрятся. И почему так: я помогаю людям – а ты делаешь только зло?

Мы еще долго разговаривали; он читал мне большую нотацию о моих увлечениях, о правах человека, о чем-то еще. Я его не слушал, но вдруг к нам, шатаясь, зашел Сора. Я непроизвольно улыбнулся и мне кажется, он пошел на мою улыбку. Шин сидел спиной к нему и не понимал, что смешного в том, что он говорит. Сора видел спину Шина и, наверное, подумал, что это я (он все еще в бреду). Он схватился за первое попавшееся (это была поварешка) и замахнулся на Шина. Я промолчал, потому что мне давно хотелось его ударить, но бить младшего братишку – это табу.

– А, черт! Кто это? – он обернулся и увидел больного мальчика, которого нужно спасти от бреда.

Он забрал у него оружие и прижал к себе.

– Все будет хорошо, малыш. Тебя никто не обидит.

– Эй, говори за себя! Ему еще от меня достанется, чтоб даже в бессознательном состоянии забыл, что значит поднять руку на хозяина.

Я получил в ответ злобный взгляд брата. Он гладил по волосам моего Сору, плохо. Он провинился, а его вознаграждают, еще подумает, что это хорошо.

– Я есть хочу.

– Сейчас, я тебя накормлю.

Я не стал вмешиваться, в любом случае виноватым останусь. Шин открыл ящик, где обычно хранятся хлопья и печенье и увидел то, что его привело в ярость.

– У тебя же нет собаки? – я промолчал, – Рийо, только не говори, что хотел накормить мальчика собачьими консервами.

– Он плохо себя ведет, не заслужил нормальной еды.

Лучше бы я этого не говорил, а Сора, кажется, приходит в себя. Уже понимает, кто его хозяин и кто чужой. Он так же понимает, что чем больше чужой на меня кричит, то тем больше ему попадет после его ухода. Что ж чужой этого сам не понимает?

– Господин? – обратился Сора к чужому.

– Хидеки Шин. А тебя как, мальчик?

Сора с испугом посмотрел на меня и понял последствия неправильного ответа.

– Сора, просто Сора. Хидеки-сан…

– Кхм… – дал понять я Соре, что что-то не так.

– Хидеки-сама, простите меня, но не стоит беспокойства. Я уже не голоден. Мне уже лучше, я пойду.

– Нет, Сора задержись, присядь, попей с нами чаю.

– Я, правда, не голоден. Я просто хочу лечь и отдохнуть, честно, пожалуйста.

Шин хотел еще что-то сказать, но я его перебил.

– Ты же не идиот. Ты знаешь меня всю свою жизнь, а этот мальчик несколько дней и уже понимает, что будет, после того как ты уйдешь. Ему воздастся. Шин, хватит опекать моих рабов. Рабов! Он для меня не больше, чем собака. Или забудь о нем – или уходи! Он уже будет наказан; не делай его наказание только мучительнее, а если хочешь – можешь остаться посмотреть, мне стесняться нечего. Тебе меня не исправить, не он – так другой. Я достаточно зарабатываю, чтобы покупать себе такие дорогие игрушки.

– Я могу написать на тебя заявление в полицию.

– Ха, не смеши, если бы ты мог меня предать, сделал бы это еще давным-давно. Пожалуй, это может только наш отец, но он же ничего не узнает.

– Жестоко, Рийо. Я ухожу.

Я проводил его. Наконец у Соры ушла температура и мы наедине.

Глава 14

Как я понял, этот добрый человек – младший брат моего мучителя. Оказывается, его зовут Хидеки Рийо, как я понял. Хидеки…

– А хорошо держался с ним, хоть за это могу похвалить.

– Вы меня накажете?

– Глупый вопрос, мальчик мой. Ты ночью плохо себя вел, заболел к тому же, да и еще хотел меня ударить, а ударил моего братца, но он это заслужил. В защиту скажу, что ты быстро понимаешь, как нужно себя вести, но этого мало. Я вколочу и втрахаю тебе душу настоящего раба. Этим мы сейчас и займемся. Ты, кажется, есть хочешь? Ты знаешь, что нужно делать?

Я кивнул и встал на колени. Расстегнул ему застежку и приготовил себя к этому. И тут в голову пришла мысль: совсем рядом ножи, стоит только добраться до одного из них. Брать его с собой и спрятать в одежде – нет, не вариант, он меня разденет сразу после завтрака – я просто уверен, а если атаковать сразу, то… что потом? Да и вообще, он уже поел, а значит, готовить я сейчас не буду, не уверен, что смогу подождать еще хотя бы час. Нужно его убить. Ладно, нужно сделать ему это… а потом подумаю, что дальше.

Я хотел взять сразу в рот, но он меня остановил:

– Давай поучимся правильно делать минет. Руки тебе на что? Язычком лижи, как мороженое или карамель, а руками поглаживай, как гладишь кошку. Сделай лицо поспокойнее, будто это ты получаешь удовольствие.

Я делал все как он говорил, но представить себе мороженое и кошку не получалось, хорошо, что он хоть чистоплотный.

– Неплохо, научишься еще, а теперь медленно, не спеша заглатывай, работай языком. Просто так не води, работай губами и языком. Теперь полностью охвати его своим ртом.

Он слишком большой, меня сейчас вырвет. Не могу. Он не помогает. Как неприятно, когда его член достает моей глотки. Кажется, я еще не совсем отошел после температуры.

– Прячь зубы! И языком активнее работай, а то отрежу за ненадобностью.

Это было так унизительно. Он сказал, чтобы теперь я быстрее двигался, я пытался, но не выходит. Меня сильно тошнило. Когда он кончил мне в рот, и я попытался проглотить его сперму, мне стало слишком плохо и меня вырвало. Нужно было видеть его взгляд:

– Снимай одежду, гниль.

Я побоялся ослушаться. Сняв футболку и джинсы, я сидел на полу совершенно голый. Я ждал, что он сделает, я боялся и не зря. Он повесил одежду на стул и, схватив меня за волосы, резко ударил об пол в мою блевотину лицом. Он бил меня по животу и голове. Я плакал. Просто плакал. Когда он закончил, то приказал.

– Приступай к завтраку, чтобы все до последней капли вылизал, гнида.

Я точно убью его. Но сейчас я был в безвыходном положении. Одна нога стояла на моей спине, не позволяя подняться. Я… «приступил к завтраку». Как только я первый раз лизнул, меня еще раз хотело вырвать, но было уже нечем, и я пустил только слюну. Я весь дрожал, что он со мной сделает? Что? Это еще далеко не конец. И так будет каждый день? Я не вытерплю. Я убью себя. Нет, я убью его, а потом убью себя. В нем нет ничего хорошего, это просто надежда загнанного в угол зверя.

– Не будешь сам, я тебя ложечкой кормить буду, но тогда поверь, я тебя и не такую дрянь жевать заставлю. Я могу все! Просто нужно меня выбесить для этого, а я уже на грани.

Я представил его обещание, и мой желудок еще раз сократился. Я начал это есть, и вылизывать, порой меня повторно вырывало и приходилось сначала. Я говорил, что скоро эта пытка закончится, но тогда начнется новая, но лучше боль и секс, чем это. Я вылизывал пол, заставляя мой желудок успокоиться. Он приказал идти за ним, но когда увидел, что с меня все еще капает, передумал. Я остался на кухне, сейчас нужно схватить нож. Отлично, он у меня в руках. Мне снова хочется блевонуть, но сначала я убью его, а потом уже на его окровавленное тело… Он заходит на кухню, он совсем не удивлен, увидев меня с ножом.

– Лучше сам положи, пока поздно не стало.

Я даже не подумаю. Я присмотрелся, что он принес: кляп и кнут. Мне не страшно. Он бросил кляп на пол и в руках у него сиял кожаный кнут. Он бил меня уже, я смогу пережить один удар, пока бегу до него. Я ошибался: я просто не знал, какой он мастер. Я ринулся на него, а он легким движением точно ударил по моей кисти, где я держал нож. Кнут – это не плеть. Он приложил в удар большую силу и полоснул меня до крови. Я выронил нож и навзрыд закричал, держась за руку. Я не знал, что можно настолько сильно бить.

– Это не обычный кнут, которым я пользуюсь в играх со своими любовниками. Этот кнут сделан на заказ, точная копия из такого же материала, которым наказывали нерадивых рабов во времена Древней Греции и Рима. Им обычно забивали людей до смерти или по крайне мере так, что были видны разрубленные кости. Я уже говорил, что могу все? Ты в моей власти, смирись.

Он наклонился ко мне, чтобы одеть кляп. Я сначала не даюсь, но понимаю, что сопротивление бесполезно.

– Это чтобы ты точно не расстался со своим «завтраком», а то, как я уйду, ты сразу ринешься в туалет, а потом начнешь терроризировать холодильник. Сейчас иди, вымойся, потом вымоешь пол. Все чтобы сделал к моему приходу, а там мы закончим, хозяину нужно купить для тебя пару вещиц. Тебе понравятся.

Если бы не это лекарство, у меня снова бы поднялась температура. Меня вырвало, но, дурацкий кляп, все осталось у меня во рту, пришлось проглотить. Вымыться было хорошей идеей. У меня все болело: больно было даже ходить, благодаря вчерашней ночи. Кровь все еще шла, немного, но она была. Интересно, что он купит?

Я осмотрел руку. Она тоже кровоточила. Я был в движении и на близком расстоянии, он точно просчитал траекторию и сумел сделать столь точный удар, думаю, это опыт. Он собирается избить меня этой штукой? Ему мою кожу станет жалко, или нет? Теплая вода заставила меня успокоиться. А может, смириться? Нет, как я понял, не смогу убить его, убью себя. Я решил, что у меня хватит храбрости порезать вены.

Я вышел из душа и зашел на кухню. Этот гад – Хидеки: на кухне ни одного ножа. Я попробовал сломать вилку, хорошо, что у него в доме не одни палочки. Но только слегка погнул, видно из качественного материала. Тогда я решил попробовать целой вилкой. Я несколько раз себя с силой ударил и только на пятый раз поцарапал кожу до крови, больно… не, я не смогу вилкой. Отлично, повесимся. Но за что? За люстру, вот катастрофа: в доме нет люстр, только светильники, за которые не повесишься, думаю, я не первый, кто хочет покончить с собой в этом доме. Остается задушить себя вручную или утопиться в ванной, но я уже знал, благодаря Хидеки, что не смогу без воздуха, силы воли не хватит. В аптечке нет никаких таблеток, кроме самых примитивных, хоть тоннами съешь, а не отравишься. Плита у него электрическая, газом не задохнешься и не взорвешь себя.

Есть еще одна, последняя идея. Я осмотрел ванную, нет, там нет розеток, чтобы меня какой-то электроприбор током шарахнул. Телефона в доме тоже нет, Хидеки разговаривал по мобильному: даже полицию не вызовешь. Он все продумал на несколько ходов вперед.

Я униженно пошел мыть пол. Сильнее меня. Осталось только подчиниться, я даже убить себя не могу. Вымыв все, я продолжал бить себя вилкой в вену, я не смогу ударить настолько сильно, чтобы получилось. Зачем вообще нужен этот инстинкт самосохранения, когда жизнь не принадлежит себе? Я еще слышал, что можно проглотить язык. Нет, это тоже тщетно, нужно его или откусить или отрезать, у меня кляп, но и так бы не смог.

Дверь открывается, это он, я спрыгнул со стула на пол. Я вспомнил еще раз о своей наготе, он куда-то убрал одежду. Ну, сексуальные рабы должны быть голыми. Он зашел на кухню и строго спросил:

– Сидел на стуле?

Я покачал головой, имея в виду «нет».

– Ай-ай! Лгать очень плохо.

Он заметил на столе две вилки. Одна погнутая, другая нормальная. Он жестом позвал меня за собой. Он снял с меня кляп и позволил вымыть рот, а потом повел меня за собой.

– Ты меня очень огорчаешь, но скоро я очищу твою грязную карму страданиями.

Мы зашли в комнату «кошмаров», как я ее называю. Где хранятся все его игрушки. Он приковал меня к стене в стоячем положении. Хидеки что-то достает из пакета. Вот значит, какое его наказание! Не ожидал…

Глава 15

Я достал из пакета набор пирсинга. Сразу хотел украсить его тело. У меня тут специальная иголочка еще. Я начинаю с левого уха, протираю его спиртом, обтираю иглу и золотое колечко, маленькое и милое. Нагреваю иглу над свечой. Он немного дрожал – побаивался.

– Прошу, не двигайся, а то будет только больнее. Это тебе за ложь, – немного пытался дернуться, но передумал.

Я сделал дырку в ухе, это было довольно не просто, игла не сразу проходила, но я справился. Я вдел сережку. Достал другую, обтер ее, обтер еще раз иглу и подогрел ее, обтер правое ухо спиртом. Второй прокол. Он сдерживается, пока.

– Это тебе за то, что сидел на стуле без моего разрешения.

На правом ухе мне захотелось сделать еще один прокол. Все по той же схеме. Но было уже сложнее прокалывать, да и ему больнее.

– Это за брата.

На очереди соски. Начинаем с левого соска. Но перед этим я с ним немного поиграл, чтобы он стал тверже. И опять все одно и то же, на этот раз он уже издал какой-то звук. Это хорошо.

– Это тебе за попытку самоубийства, понял, что я руковожу не только твоей жизнью, но и твоей смертью, теперь следующий.

Сора вздохнул, но он храбро держался. Он не смел смотреть на меня, правильно.

– Следующий за мою попытку убить вас? Я извиняюсь, это было глупостью. Чистое зло невозможно уничтожить.

Я улыбнулся, и сделал прокол в правом соске, но сделал это грубо, чтобы он вскрикнул. Снова вздох; думая, что это закончилось; он расслабился.

– Высуни язык, остался последний прокол.

Он крепко сомкнул рот, я это предвидел. Сначала я несильно ударил его по лицу, а потом зажал нос, долго он так продержаться не сможет. В руках у меня была прищепка для белья; что ж прищепим язык. Он вскрикнул и попытался сопротивляться, что делало ему очень больно. На глазах выступили непроизвольные слезы. Язык я протер перекисью, а иглу поддержал над огнем. Отлично… думаю, не плохо. Какой он злой.