Текст книги "Лети, чайка! (сборник)"

Автор книги: Викторас Милюнас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Лёгкая рука

Ох, как слипаются глаза, ну будто ресницы мёдом намазаны. Уж и так старается Ромас их разлепить, и эдак – не открываются, и всё тут! А дедушка не отстаёт:

– Подымайся, лежебока! Вставай! Пора на залив.

Слышно, как мама шепчет:

– Дай ты ему поспать, всё равно не разбудишь.

Однако дедушка не обращает на её шёпот внимания и уже не тормошит Ромаса – стаскивает с него одеяло.

– Просыпайся! Мы же с тобой договорились вчера: как солнышко встанет, так и пойдём. Ждут нас. А ты?

Зябко без одеяла. И Ромасу приходится вставать. Зевая, натягивает он штаны, нехотя плещется у рукомойника. В полусне, вяло жуёт что-то за столом. И вот уже плетётся следом за дедушкой к заливу.

Отец уехал по делам в Клайпеду, и сейчас его звено ловит рыбу не в море, а в заливе.

У пристани рыбозавода весело постукивают моторы дорок.

– Давай скорее, Ромас! Лезь ко мне. Здесь тепло!

– Он пришёл дело делать, а не в твоём закутке отогреваться, – ворчит дедушка.

Дядя Кубилюс, который сидит в остроносой лодке, привязанной к корме дорки, поддерживает дедушку:

– Верно! На дорке-то Ромас уже плавал, а вот угрей сам ещё не вытаскивал, ловушек не тряс! Иди-ка лучше ко мне, в лодку!

И Ромас с дедушкой прыгают в лодку. Не успели усесться, как дорка отваливает от причала и тащит за собой лодку. Они выплывают в сверкающий под лучами восходящего солнца залив. Быстро бежит дорка. Дует в лицо ветер, летят брызги. Ромас поёживается.

– Ничего, начнём работать – согреешься, – говорит дядя Кубилюс и накидывает на плечи Ромаса ярко-жёлтую непромокаемую рыбацкую куртку. – И сухо тебе в ней будет, и тепло…

– Рыбак растёт, – улыбается дедушка, – не какой-нибудь там неженка, маменькин сыночек. Уж как ему нынче сладко спалось, а вот встал же, пошёл в залив. Держит парень слово.

Дорка поворачивает вправо и плывёт под Большой дюной. Кажется, что её крутые откосы, освещённые солнцем, упираются прямо в светло-голубое небо. На берегу и на дюне ни души. Все ребята ещё спят небось! Только он, Ромас, не спит. Приятно чувствовать себя рабочим человеком. А уж когда дедушка сказал, что внук его не неженка, Ромас совсем возгордился и не утерпел, похвастался:

– Могу и раньше встать!

Дядя Кубилюс усмехается:

– А зачем раньше-то? Теперь самое время ловушки трясти. Была бы в них только рыба! Вторую неделю одна мелочь попадается.

– Сегодня поймаем! – солидно говорит Ромас. Он задрал голову и рассматривает Большую дюну. Ух, и высотища! И всё-таки он бы тогда прыгнул с неё, доказал ребятам, что не трус. А ведь и снизу смотришь – боязно…

Глаза у Ромаса как-то незаметно закрываются, а когда он снова открывает их, рядом с ним в лодке дедушка. В руках у дедушки длинный тонкий шест с крючком на конце. Багор.

– Ну, внучек, начинаем. Может, и впрямь будет, как ты говоришь, рыбка…

Дядя Кубилюс отцепляет трос, которым лодка привязана к дорке. И дорка отходит в сторону, чтобы винтом не порвать сети ловушки. Дядя Кубилюс берётся за вёсла и осторожно подводит лодку к вбитым в дно залива сосновым кольям. Между этими кольями растянута сеть, по её краям четыре больших сетчатых мешка, натянутых на обручи. Это и есть ловушки. Плывёт рыба, натыкается на сеть и поворачивает прямо в ловушку – туда-то войти Можно, а вот обратно не получается.

Ромас берёт в руки багор и с помощью дедушки старается нащупать в глубине и зацепить крючком верёвку, к которой привязан самый конец ловушки – сетчатый мешок, куда и набивается рыба.

В это время с дюны скатывается на залив густой, белый, как молоко, туман. Всё словно растворяется в нём – и дюна, и недалёкий берег, поросший соснами. Даже дорки уже не видно. Остаются только они трое в лодке, да торчат из воды концы сосновых кольев.

– Не бойся, – говорит дядя Кубилюс. – Это с моря волна холодного воздуха набежала. А туман как пришёл, так и уйдёт. Рыбацкий труд – это тебе не конфеты сосать. Нелёгкое дело.

А Ромас и не думает, что лёгкое. И ничего он не боится. Одного ему хочется: чтобы поймали они сегодня много-много рыбы! Он шарит багром по песчаному дну и вдруг чувствует, что крюк за что-то зацепился. Поплевав на ладони, как заправский рыбак, он поудобнее перехватывает шест.

– Поднимай! – командует дедушка и тоже берётся за багор.

Ромас тянет изо всех сил – и ни с места. Словно на дне схватили багор и держат.

– Может, кол зацепили? – спрашивает дядя Кубилюс, посасывая свою трубочку.

– Ну-ка, дружно! – Дедушка тоже тянет изо всех сил. – Ещё разок! Ещё! Ага, пошёл!

Мешок отрывается ото дна и медленно ползёт вверх. И с Ромаса, и с дедушки градом льёт пот.

– Ну-ка, взяли! Да ещё разок!

Из воды показывается сетчатый мешок. Дедушка подхватывает его, переваливает в лодку. Видно, что мешок битком набит угрями. Будто нарочно их сюда натолкали.

– Вот это да! – Дядя Кубилюс от удивления даже вскакивает, трубочка его падает на дно лодки. – Ого-го! Так много сразу мне ещё ловить не доводилось!

Дедушка развязывает мешок, и лодку затопляет рыба – извиваются, сворачиваются в кольца угри. Здоровенные, в руку толщиной. Конечно, есть и поменьше, и другая рыба тоже есть: лещи, судаки, окуни. Даже здоровенная щука глотает воздух зубастой пастью. Ох, как же её много, этой рыбы! Как раз столько, сколько хотелось Ромасу.

Вытряхнули один мешок, подплыли ко второму, к третьему. Тут уж и сам дедушка не удержался.

– Ну, Ромас, такого улова за один раз и я не видывал! Молодец!

А Ромасу приятно, что его хвалят. И он торопит:

– Давайте скорее к другим ловушкам поплывём. Будет сегодня рыба!

Дядя Кубилюс кричит:

– Эйчинас! Давай сюда!

Совсем близко затарахтел двигатель дорки, и вот она выплывает из тумана, берёт их на буксир. Дедушка укладывает рыбу в ящики, передаёт на палубу, Эйчинасу. И они снова плывут по заливу.

Правду сказал дядя Кубилюс: как быстро навалился туман, так быстро и развеялся. Вот уже снова виден берег, сосны, откосы дюны, голубое небо. А там, впереди, – мыс Грабшто с ольшаниками и березняками, где так много земляники. Уже июль. Быстро спеет ароматная ягода на жарком солнышке…

– Теперь можно и передохнуть, – говорит Ромасу дедушка. – Нам ещё четыре ловушки проверить надо. До обеда работы хватит. Пока плывём, поспи, внучек. И мы отдохнём.

Почему не воспользоваться добрым советом? Ромас удобно устраивается на широкой кормовой лавке-банке, свёртывается калачиком, укутывается в куртку, которую дал ему дядя Куб ил юс.

Он долго смотрит в круглые щучьи глаза. И вдруг щука подмигивает ему и улыбается. Она вовсе не сердится, что очутилась в лодке.

«Чему ты радуешься, щука?» – спрашивает Ромас.

И щука тихим и тоненьким рыбьим голосом отвечает:

«А тому, что ты меня поймал. Ты настоящий рыбак. К такому и в ловушку попасть не стыдно».

От сна пробуждает Ромаса голос дедушки:

– Просыпайся, пора! Уже причал близко.

Открыл Ромас глаза и не может сразу сообразить, где это он находится. Потом видит рыбу, чуть ли не вровень с бортами завалившую лодку, слышит надсадное тарахтение мотора: дорка с трудом тащит тяжёлый груз – и тут же всё вспоминает. Солнышко уже высоко над головой. День погожий, тёплый. Весёлый день.

– Почему же вы меня не разбудили? – хмурится Ромас, собираясь обидеться на дедушку и дядю Кубилюса.

– А зачем? Ты нам добрый почин сделал, а дальше мы уж сами! – улыбается дядя Кубилюс, попыхивая трубочкой.

Когда они подошли к причалу рыбозавода, рыбаки с других дорок глазам своим не поверили:

– Где ж вы столько взяли? Ну и ну! У нас и половины вашего не наберётся.

А дедушка громко, чтобы все слышали, отвечает:

– Так у нас кто за капитана-то? Ромас! Рыбак что надо! Лёгкая у него рука, счастливая. Сказал: будет рыба – и пожалуйста!

Ромас разглядывает свои ладони – руки как руки. Но если дедушка говорит, значит, и вправду счастливые.

Лети, чайка!

Дануте ворвалась во двор, словно за ней бешеная собака гонится. Оглядывается во все стороны и кричит:

– Ромас!

– Чего тебе? – Ромас стоит за колодцем, в садике, и грызёт яблоко.

– Тебя Вилюс ищет!

– Зачем?

– Чайка у него.

– Какая ещё чайка? – Ромас морщится: яблоко очень кислое.

– А вот такая! Молодая. Крыло у неё подбито. Дай яблочка!

– На! – Ромас срывает с ветки и протягивает Дануте яблоко. – Только кислое оно.

Получив яблоко и отдышавшись, девочка уже спокойнее объясняет:

– Понимаешь, продать он тебе эту чайку хочет. Пошли!

Дело в том, что Ромас неожиданно получил от брата Миколаса новенький рубль. Целый рубль! Держи, сказал Миколас, мороженого себе купишь. Ромас, конечно, похвастал ребятам, что у него есть серебряный рубль. У Вилюса глаза загорелись: врёшь! Тогда Ромас сбегал домой и сунул ему под нос – на, смотри!

Вилюсу даже не по себе стало: и зачем этой малявке рубль?! Наверняка на какую-нибудь ерунду потратит! Уж он-то, Вилюс, знает, как следует распорядиться такой суммой: можно, к примеру, капроновую леску купить, целый моток! А потом порезать на куски и с ребятами на разные интересные штуки меняться… Нет, надо этот рубль у Ромаса выманить. Вот только как?

Целых два дня ломал себе Вилюс голову, ничего придумать не мог.

А сегодня поймал на берегу залива раненую чайку. И решил: попробую! Велел Дануте сбегать за Ромасом, а сам уселся на перевёрнутой лодке и стал ждать. Расчёт был верен. Ромас и Дануте стрелой примчались к заливу.

Сидит Вилюс на старой, дырявой лодке и держит в руках чайку. Как только подошёл Ромас, Вилюс показал ему чайку и спросил:

– Может, купишь?

Глаза у чайки испуганные. Жалобные такие, словно помощи ждут.

– Не дави её так, – просит Ромас. – Ей же больно!

– И кто это бедняге крыло подбил? – Дануте потянулась было погладить чайку, но Вилюс – бац! – её по пальцам.

– Не лезь! – И снова Ромасу: – Гони свой серебряный и делай с ней что хочешь. Вылечишь, будет у тебя собственная чайка.

Жалко Ромасу птицу.

– А её можно вылечить? – спрашивает он.

– Плёвое дело! Ну так как? Покупаешь? Если берёшь – бери, а не берёшь – нету у меня времени разговоры с тобой разговаривать.

– Бери! – шепчет Дануте чуть не со слезами. Ей тоже очень жаль чайку. – Бери. Вылечим. Я тебе помогать буду.

Но Ромас всё ещё не решается: рубль-то и самому может пригодиться.

– Значит, пожалел свой рублик? – издевается Вилюс. – Или берёшь?

– Беру!

– Ну так тащи сюда!

Ромас тоже понёсся домой, словно за ним бешеная собака гонится. В комнате дедушка, и Ромас сбивчиво рассказывает ему о том, что случилось. Очень ему жалко чайку.

– Конечно, жалко, – понимающе кивает головой дедушка и треплет внука по плечу.

Вилюс получает рубль и суёт Ромасу чайку. Он доволен. Ромас тоже доволен. Осторожно прижимает к груди спасённую птицу и в сопровождении Дануте отправляется домой.

Осмотрев подбитое крыло, дедушка говорит:

– Вот и правильно! Мы её выходим. Одной чайкой на земле больше будет.

Только теперь Ромас по-настоящему радуется. Хотя всё ещё немного жаль ему своего новенького рубля…

– Так… сначала подвяжем крылышко… – Дедушка достаёт бинт, выстругивает палочки.

Вернулась с работы мама, увидела весь этот лазарет и сердито спросила:

– Это что же вы тут собираетесь делать?

– Чайку будем лечить, – ответил Ромас.

– Ну-ка марш из комнаты! – прогнала их мама. – В сарае вам места мало?

В сарае, куда они перебрались с дедушкой, и в самом деле отличное местечко для птичьей больницы.

Дедушка не меньше Ромаса рад, что они смогут помочь чайке.

– Давай-ка застелим ящик чем-нибудь мяконьким, и пусть себе сидит, пока крыло не заживёт, – предлагает он.

– А когда заживёт? – интересуется Ромас.

– Тогда и придумаем, что делать дальше. Пока вот что – отправляйся-ка с Гедрюсом на рыбалку. Чайка – птица вечно голодная.

На ужин больная получает двенадцать окуньков. Но аппетит у неё плохой. Наверно, ей больно. Поэтому она проглатывает только четырёх. Самых маленьких.

Назавтра дела идут лучше. Чайка быстро поправляется. Через день она уже не хочет больше сидеть в своём ящике, скачет по всему сараю, волоча подвязанное крыло. Ромас, Гедрюс, Дануте и Рута несут около сарая постоянную вахту. Здесь всё время слоняются коты. Ясное дело, о чём они мечтают.

Чайку жалели все. И радовались, что дедушка её вылечит, что она снова сможет летать. Один раз даже сам Игнас заглянул в сарай.

– Ну-ка, покажи свою чайку, – попросил он.

Чайка сидела на поленнице.

– Хитёр Вилюс, – покачал головой Игнас. – Это же надо – за такую ерунду рубль выманить. А ты дурачок, что отдал!

Ромас ответил ему дедушкиными словами:

– Одной чайкой на земле больше будет.

– Ишь ты, малявка, – улыбнулся Игнас. – Только ведь скоро выпускать её придётся. Не век же ей в сарае у вас жить. И не будет у тебя ни рубля, ни чайки.

Об этом Ромас ещё не думал. Пожалуй, Игнас сказал правду: хочешь не хочешь, а придётся расставаться с чайкой. Уж лучше бы она помедленнее выздоравливала!

Но чайка была молодая. И дедушка хорошо её лечил. Она быстро выздоровела. Летает по сараю, бьётся о стенки. Как бы снова не покалечилась – в сарае ведь и дрова, и инструменты дедушкины, и папины рыбацкие снасти. Чего только нет!..

– По-моему, пора её выпускать, – сказал однажды утром дедушка. – Как думаешь, пора?

У Ромаса сжалось сердце. Даже плакать захотелось. Но он ведь не маленький! Сдержал слёзы. И всё-таки как жалко расставаться!

– Домашних чаек не бывает. Чайки не куры, – покачивая головой, убеждает Ромаса дедушка. – Им воля нужна.

Но, видя, что Ромас крепится изо всех сил, чтобы не разреветься, дедушка улыбается:

– Ладно. Пусть ещё немножко поживёт у нас.

Разговор этот происходит в сарае. Чайка, словно поняв, что её не хотят выпускать, взлетает к потолку, ударяется об него и падает на стоящие в углу папины удочки. Цепляется за них и смотрит на Ромаса такими жалобными, такими печальными глазами.

– Нет! – кричит Ромас. – Нет! Пусть, пусть летит!

Он хочет поймать чайку, чтобы отнести к заливу, но она никак не даётся в руки.

Дедушке и то с большим трудом удалось её поймать. Он протягивает птицу Ромасу. Тот прижимает её к груди и слышит, как быстро-быстро колотится сердце. Не поймёшь – то ли птичье, то ли его собственное.

– Пойдём, дедушка.

У берега залива они останавливаются. Тут же около них вырастают Гедрюс и Дануте с Рутой.

Залив спокоен, светел. Воздух над ним прозрачен. На воде сидят чайки. Скоро вместе с ними будет и его чайка.

– Лети, – говорит мальчик и подбрасывает птицу вверх. Чайка летит.

А Ромас и не замечает, как на глаза ему набегают слёзы. И совсем не рубля ему жалко. Нет!

Полосатые скамейки

Не может Ромас слоняться без дела, когда все кругом так заняты! Поэтому он идёт на кухню и просит:

– Мама! Дай мне какую-нибудь работу!

Но мама отправляет его во двор, к ребятам. И добавляет, что обойдётся без помощи:

– Не беспокойся, свадьба у нас получится что надо! Конечно, получится. Но ведь и ему хочется к этому делу руки приложить. Как-никак старший брат женится.

Он недавно вернулся из Атлантики, где плавал на рыболовецком траулере, океанскую рыбу ловил. А в посёлке у него невеста Юрате – красивая, весёлая девушка. Ромас её очень любит. И вот скоро у них свадьба. Как же тут без него?

– Нету же никого во дворе. А, мам?.. – Ромас не теряет надежды получить какое-нибудь задание.

– Не мешай! Иди к деду. Спроси у него. Он к соседям пошёл за красками. Вот и помоги ему скамейки покрасить. Только не перемажься, работничек!

Ромас уже не слышит последних слов мамы, стрелой летит на улицу.

– Ты куда? – преградила ему дорогу Рута.

– За дедушкой. Знаешь, я сейчас скамейки дли свадьбы буду красить. Вот!

– И я буду! – загорается Рута.

– Это зачем же ты-то будешь?

– А для свадьбы!

Вот вредная девчонка, сердится Ромас. Не у неё же свадьба!

– Ничего ты не будешь красить. Это мы с дедушкой будем.

– И вы будете, и я.

– Нет, не будешь!

– А вот буду!

Сколько бы они спорили, неизвестно, но тут из соседнего дома выходит дедушка с двумя ведёрками краски в руках. Ребята бегут навстречу – раскраснелись от спора, сердитые.

– Ну, чего не поделили?

Ох и хитёр дедушка! Слышал небось, о чём спор, а спрашивает.

Только собрался Ромас ответить, а Рута тут как тут:

– Я тоже хочу скамейки для свадьбы красить!

– Не девчачье дело – красить! – кричит Ромас, наступая на Руту. – И не умеешь ты! Мы сами будем, с дедушкой!

– А ты умеешь? – не уступает Рута. – Вот дедушка нас и научит. Правда, дедушка?

Смешно дедушке смотреть, как они спорят. Он улыбается и молчит. Будто совсем и не его Рута спрашивает. А Ромасу кажется, что дед на его стороне, и он уже не кричит, а важно объясняет Руте:

– Красить скамейки – мужская работа. Ясно? Ты ступай на кухню. Может, и найдётся там для тебя дело.

– А я хочу красить! – упрямо возражает Рута и пытается взять у дедушки ведёрко.

– Не трогай! – кричит Ромас и сам хватается за дужку ведра.

– Ох, разольёшь! – говорит дедушка и отдаёт ему ведёрко с краской.

Тут уж Ромас окончательно чувствует себя победителем. Он несёт ведёрко и насмешливо кидает Руте:

– Говорю, иди на кухню! А скамейки красить тебе не дадут. Правда, дедушка?

Рута надула губы, насупилась, но упрямо шагает рядом.

– Нет, Ромас, – неожиданно говорит дедушка. – Пусть и она красит, если ей хочется. Одно плохо – кистей у нас мало: всего две. Придётся работать по очереди. Значит, ты, Рута, подождёшь, пока кто-нибудь из нас устанет.

– Подожду! – соглашается повеселевшая Рута.

– Не очень-то надейся. Я никогда не устану, – ворчит Ромас.

Скамейки, только что сколоченные дедушкой из строганых досок, белые и гладкие, стоят в саду под вишнями. Три длинные и четыре покороче. Солнышко печёт вовсю. Ветерок сюда не задувает. Жарко.

– Скинь рубашку-то, – велит дедушка. – И перемажешься меньше, и прохладнее будет.

Ромас снимает рубаху и, поплевав на ладони, берёт кисть:

– Ну, дедушка, давай наперегонки! Кто скорее! – весело кричит он.

– Так ведь никто нас не гонит, – отвечает дедушка, аккуратно макает в ведёрко кисть и проводит по скамейке ярко-зелёную полосу. – Главное – хорошо сделать дело.

Откуда ни возьмись, Гедрюс. Его только не хватало!

– Ох и вкусно же краска пахнет! – И тут же заявляет: – Дайте и мне покрасить. Я умею.

Дедушка и его просит подождать – кистей, мол, нет, но Гедрюс тут же отправляется домой: у них есть! И папа ему разрешит, не бойтесь! Бегом побежал. И что вы думаете? Через минуту несётся обратно. С кистью.

– Ну теперь дело у нас пойдёт! – весело подмигивает Гедрюс Ромасу. Он становится рядом с ним и макает кисть в его ведёрко с жёлтой краской.

В жёлтый они решили красить Скамейки, которые покороче.

– Одна я без работы сижу, – жалуется Рута.

На её счастье, во дворе появляется девушка-почтальон. Увидев дедушку, она машет ему рукой и велит идти в сберкассу за пенсией. Два раза приносила деньги, застать не могла. Забыл он, что ли, давно пора получать пенсию!

– Забыл с этой свадьбой, – смеётся дедушка. Он вытирает руки тряпкой и говорит: – Бери кисть, Рута, докрашивай. Кончите, не уходите, подождите меня. – И дедушка отправляется в сберкассу.

Кто теперь тут главный? Конечно, он, Ромас: его свадьба, его скамейки. И он начинает распоряжаться:

– Рута, дай-ка мне дедушкину кисть. А ты мою бери. Будешь вместе с Гедрюсом в жёлтый цвет красить. А я один… В зелёный… Ты почему не слушаешься? Это что, твои скамейки? Твоя краска?

Но Рута не собирается отдавать кисть.

– Дедушка велел мне, – говорит она и продолжает покрывать скамейку зелёной краской.

– Он просто забыл сказать, кто тут главный! – Ромас даже ногой топнул от возмущения. – Забыл, и всё. Он вот даже пенсию забыл получить. Отдай кисть!

– Не лезь! – грозит Рута. – Весь нос тебе вымажу!

– Только попробуй! – шипит Ромас, осторожно подкрадываясь к девочке.

Но она, прихватив ведёрко с краской, перебегает на другую сторону скамейки и дразнит:

– Подойди, подойди – будешь зелёным, как огурец!

– Ты зачем вокруг скамейки бегаешь?!

– Нравится – вот и бегаю. А ты догони!

– Гедрюс, – приказывает Ромас, – ну-ка, помоги мне её поймать!

Но Гедрюс занят своим делом и ничего не слышит.

– Гедрюс!

Наконец-то услышал! Выпрямился, смахнул тыльной стороной руки пот со лба:

– Ну чего вы? Работать надо, а не в салочки играть. Смотрите, как я красиво сделал.

И правда, пока Ромас с Рутой ссорились, он очень здорово выкрасил полскамейки. Правда, руки у него стали жёлтые, и даже на лбу краска. Ничего. Малярить да краской не измазаться? Так не бывает. Помоешься потом горячей водой с мылом, и всё будет в порядке.

Ромас согласен: Гедрюс отлично покрасил.

– Вырастешь, всем малярам маляр будешь, – хвалит он приятеля. И вдруг хитро посматривает на него и на Руту: – Слушайте! А что, если нам остальные полскамейки в зелёный покрасить? Вот будет красота!

Руте это правится.

– Давай! – восторженно соглашается она.

А Гедрюс сомневается: разве так бывает – двухцветная скамейка?

– Бывает, бывает! – убеждает его Ромас. – Значит, так: я начну зелёным…

– Нет, я!

Опять эта Рута!

– Ладно, ты. А потом я, а потом Гедрюс. Дедушка придёт – вот обрадуется, как здорово мы придумали!

Рута неторопливо водит кистью по скамье. Она первый раз в жизни держит в руках большую кисть, первый раз красит. И не что-нибудь там – скамейку для свадьбы! Поэтому старается изо всех сил.

А у Ромаса разыгралась фантазия:

– И третью скамейку сделаем в полоску! Зелёный-жёлтый, зелёный-жёлтый…

– И получится зебра, – прыскает Гедрюс.

– У зебры совсем другие полосы – чёрные да белые, а у нас жёлтые и зелёные, – поддерживает Ромаса Рута. – Вот весёлые скамейки будут!

Ты очень здорово красишь, – хвалит её Ромас и в награду получает от Руты кисть и ведёрко с зелёной краской.

Ромас быстро докрашивает вторую половину скамейки, которую красил жёлтой краской Гедрюс.

– Ну, как?

Все соглашаются, что получилось красиво, и без лишних разговоров принимаются красить в полоску следующую скамью.

Вскоре под вишнями сохнет на жарком солнышке весёлая жёлто-зелёная полосатая скамейка.

– Красота! – говорит Ромас.

– Красотища! – соглашается Рута.

Только Гедрюсу не очень нравится, но он молчит.

Ромас поворачивается к нему, чтобы спросить, почему он молчит, и ахает:

– Ты же на крашеную сел!

Гедрюс вскакивает. Но уже поздно. Штаны у него тоже стали зелёными.

Только теперь Ромас и Рута замечают, что и сами изрядно перемазались.

– Как бы не влетело нам за такую работу, – говорит Гедрюс.

– Да, накрасили… – соглашается Рута. У неё заляпаны зелёной краской руки и даже кончик носа.

В это время из окна кухни выглядывает мама и зовёт:

– Ромас! – Увидев ребят, она вскрикивает: – Господи! На кого вы похожи?! И кто вам разрешил так уродовать скамейки?

Но тут скрипнула калитка. Пришёл дедушка. Ещё издали он успокаивает маму:

– Я разрешил. – Подходит ближе, осматривает работу, сделанную тремя его помощниками, почёсывает затылок. – Да!.. Ну что ж. Если что не так, поправим. А измазались – вымоемся. Ничего, дочка. Главное – не бездельничали. Работали. – Он подмигивает своей дочери – маме Ром аса – и просит её: – Иди-ка хозяйничать. А уж мы тут как-нибудь…

Мама тоже вдруг заулыбалась и стала доброй-предоброй.

– Ладно. Работайте. А когда кончите и вымоетесь как следует, приходите ко мне. Чем-то вкусненьким угощу.

Ромасу кажется, что дедушка не очень ими доволен.

– Ты не сердишься?

– За что же сердиться-то? Работали, как умели.

– Ну, если не сердишься, давай красить дальше. В полоску!

– В полоску так в полоску! – Дедушка берёт кисть и проводит зелёную полоску. – А ведь правда, весёлая скамейка получается! Это кто же придумал?

– Я! – с сияющими от радости глазами отвечает Ромас.

– Молодец! – Дедушка отдаёт кисть Руте. – Крась. А я посижу, трубочку покурю.

– Дедушка! – кричит Ромас. – Куда ты сел!

Дедушка решил отдохнуть на только что покрашенной скамейке, и теперь брюки у него в жёлто-зелёных полосах. Он медленно поднимается, осматривает себя, спокойно прикуривает и говорит:

– Когда работаешь – всякое бывает. Ничего.

И работа продолжается.