Текст книги "журнал фантастики «Космопорт» 2015 № 1(14)"
Автор книги: Виктор Язневич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Расправившись с крупным врагом, заодно спустила в унитаз и мобилу, потом вернулась в комнату, тщательно зашторила окно.
Он слегка пожал мне руку возле запястья:
– Молодчина! Давай потанцуем, сделай погромче музыку!
О, Господи! Что это был за танец! Никогда прежде у меня не было такого партнёра! Он водил изумительно, отвечая движением на каждое моё дыханье. Это была «Обратная сторона Луны» Флойдов, и впервые в жизни я чувствовала себя счастливой. Мы кружились в танце, плотно приникая друг к другу, ощущая один другого, как свою половину, и не было в мире пары, более единой, чем мы.
Мимо проплывали предметы: иногда это были картинки. Картинки время от времени менялись, и трудно было угадать, во что превратится при следующем повороте, например, «Девочка с персиками»… Иногда рядом возникало окно с каким-нибудь временем года, а порой просто что-то из мебели, шпионящей за нами. Мы не обращали на всё это внимания. Танец назывался «Дыши со мной», и занимало нас лишь одно: как можно точнее исполнять все его па…
Гармония длилась две недели. Потом нас грубо прервали.
Сперва я приняла этот звонок за телефонный и очень удивилась: я точно помнила, что аппарата не существует. Потом стало ясно, что звонят всё-таки в дверь – причём, звонят давно и даже дёргают ручку. Слышались какие-то голоса. Я раздражённо скрипнула зубами, но открывать не пошла. Вместо этого прихлебнула из горлышка ещё «Арарата»…
И в эту минуту дверь открылась.
Ну, конечно же, какая я дура: Гарик – у него своя связка ключей!
Только его сейчас недоставало.
Я сплюнула с досады и потопала в коридор. На пороге стоял любимый, из-за плеча тревожно выглядывала Ритуся. Задний план заполняла безразмерным торсом вездесущая Наталья Семёновна с первого этажа.
– Привет, подруга! – хрипло сказала я. – Что нового в мире?
Отчего-то Наталью Семёновну сдуло ветром, с трусливым стуком позахлопывались приоткрытые двери соседей.
– Лариска! – Гарик переступил порог и сейчас щурился в полумраке, силясь меня разглядеть. – Лариса?!
Похоже, что-то во мне ему не приглянулось. Любимый схватил меня за плечи, а Ритка неожиданно по-бабьи заголосила:
– А божечки, Лариска, да на кого ж ты похожа! Ты что, совсем одичала?
Мне стало смешно, и я расхохоталась. Это вывело Гарика из себя. Он грубо меня встряхнул, но я не могла остановиться, а всё смеялась и смеялась. Тогда он принялся хлестать меня по лицу. Пощёчины сыпалась одна за одной, это было ужасно глупо: ну разве можно что-нибудь изменить таким образом? Я сказала об этом, но Гарик, похоже, меня не слышал.
– Сейчас же пойди умойся, – приказал он. – И немедленно сними с себя эту дрянь!
Он рванул с меня пиджак.
Ох, не нужно было этого делать! Всё моё тело пронзила дикая боль. Я дёрнулась, и послышался самый страшный звук на свете: звук рвущейся ткани!..
Бешеная пантера не смогла бы быть разъяренней меня.
Я бросилась на Гарика, стараясь вырвать ему глаза, которые он так испуганно таращил. Запомнился визгливый от страха голос Ритуси, утаскивающей бывшего прочь из моей квартиры:
– Идиотка! Дурдом по тебе плачет!
И торопливые шаги вниз по лестнице.
Я облегчённо захлопнула дверь.
* * *
Мы сидели на полу, я грустно зашивала Ему рану, пытаясь утешить:
– Ну, потерпи, мой хороший. Рукав порвался по шву, никто даже не заметит!
Мне приходилось сильно выворачивать голову влево, чтобы получилось действительно аккуратно. Пару раз я нечаянно прошила себе плечо, почти не заметив этого…
Костюм горестно молчал, только изредка я чувствовала, как Он вздыхает.
– Всё пройдёт, мой дорогой, всё пройдет…
– Нет, – скорбно отозвался Костюм. – Не всё. Он сделал мне больно. Он ненавидит меня.
– Пустяки, не стоит об этом думать.
– Нет, стоит. Он сделал больно тому, кто тебе дорог. Значит, он причинил боль тебе. Ты должна показать ему, что никто не смеет делать тебе больно.
Я отложила иглу:
– Что ты имеешь в виду?
Костюм молчал. Но мне всё стало ясно.
– Я этого не сделаю. НИ. ЗА. ЧТО.
Мне стало душно. Я тщетно пыталась ослабить галстук: лиловая петля безжалостно затягивалась вокруг моей шеи. Я была ребёнком, силящимся разорвать удава. Он убивал меня…
Перед глазами уже шли тёмные пятна, когда мне удалось просипеть:
– Я согласна!
* * *
Я выбралась из дома, когда уже стемнело: последнее время яркий свет меня раздражал.
…Уверенно взбежав по знакомой лестнице, привычно надавила кнопку звонка. Та, разумеется, залипла, и несчастный Моцарт за дверью был вынужден без конца наяривать свой «Турецкий марш». «Реквием» был бы актуальней!» – подумалось с досады. Открывать никто не спешил, пришлось выуживать свои ключи.
Гарик мертвецки спал. Он не слышал турецкого марша, всё ещё сотрясающего квартиру: рядом с диваном валялась бутыль из-под абсента. Другую Гарик нежно прижимал к груди – на дне её ещё что-то оставалось…
Что ж. Это упрощало задачу.
…Растворители для красок хранились под ванной. Кафельный пол приятно освежил щёку, и я выгребла на ощупь всё, до чего смогла дотянуться. Оказалось не так и мало, в том числе банка с бензином. На кухне я прихватила спички.
Спешить не хотелось: в таком деле важна обстоятельность.
Я присела возле дивана и долго смотрела на бесчувственного Гарика. В недвижимом состоянии он казался незнакомым существом, совершенно мне чужим и антипатичным. В забытьи бывший слегка похрапывал – словно хрюкал. На грязноватой щеке следы высохших слёз. Я удивилась: пьяная истерика? Странно…
Неожиданно судорога исказила и без того неприятные мне черты: Гарика вывернуло, прямо на диван.
Это было слишком. Я встала и занялась делом.
Поливать растворителем мебель было приятно, резкий запах бензина перебил вонь перегара, витавшую в мастерской. Что-то было в моих действиях от обряда очищения, и я ощутила себя жрицей.
Опустошив банки с горючим, призадумалась, потом нежно вытянула бутылёк из рук бесчувственного хозяина. Оценила остатки жидкости на свет, пытаясь разглядеть зелёную фею, отхлебнула… Ну и дерьмо! Вылила остатки абсента на Гарика, обмывая лицо и грудь. Он даже не пошевелился.
Занавески занялись мгновенно, мне даже пришлось отскочить. Убедившись, что теперь всё пучком, мы удовлетворённо покинули квартиру, оставив ключи на столе.
Спускаться по лестнице под удаляющиеся звуки марша казалось частью священного церемониала, хотелось ещё немного растянуть удовольствие, несмотря на явственный запах гари. «Гори-Гарик ясно!»…
Мы уже покидали подъезд, когда послышались звуки приближающихся сирен. Пришлось ускорить шаг, и почти бегом добираться до калитки. О, чёрт! Она была заперта!
Конечно же, она заперта, идиотка: эту калитку ВСЕГДА запирают на ночь!
Мои ключи от спасенья сейчас отдыхали в полыхающей квартире. Я в отчаянии рванула решётку.
– Не паникуй. У нас хорошие шансы. Быстро через забор!
Я подняла голову. Двухметровая кованая конструкция заканчивалась острыми пиками. Мне бы и в голову не пришло штурмовать эту громадину, но если Он считает…
– Нет времени раздумывать!
Действительно, вдали уже виднелись «мигалки»…
Тёмной птицей взлетела я на решётку, вывернулась ящерицей, переваливаясь по ту сторону ада. Йессс!!!
Вскочила на ноги, глянула вниз и закричала от боли: вся левая брючина была распорота до основания, и из неё на землю хлестала кровь! Мой дорогой, мой единственный истекал ею прямо у меня на глазах, и я ничем не могла ему помочь! Это было страшно.
– Я ранен, – простонал Костюм. – Я не могу сделать ни шагу.
Разве я могла уйти куда-нибудь без Него? Мы сидели у забора, я беззвучно плакала, гладя нежное сукно, не слыша почти ничего: ни лая собак, ни криков бегущих ко мне людей…
* * *
Сейчас я всё реже думаю об этом, а если воспоминания одолевают, обычно появляется медсестра и делает мне укол. Я сразу же успокаиваюсь, потому что халат на ней приятного зелёного цвета, и рядом с ним бывает проще уснуть. А когда я засыпаю, то забываю на время самый печальный, самый несправедливый момент в моей жизни…
…Когда меня уже переодели в казённое, а моего дорогого уносили прочь, словно груду обносков, Он прошептал:
– Ты была неосторожна. Я разочарован. Прощай.
И не вымолвил ни слова в мою защиту! Молчал, как тряпка, как ДЕШЁВКА!
Естественно, меня приняли за сумасшедшую.
Хотя, говоря по правде, я не в претензии. Мне гораздо спокойнее по эту сторону электрической решётки, за которой мир полон бездарных Мужчин и коварных Костюмов.
Здесь безопаснее.
Здесь у меня, наконец, появилась Подруга.
Это моя Смирительная Рубашка!
Екатерина БАКУЛИНА
МОДИФИКАНТЫ
Екатерина Бакулина родилась в 1980 году в Москве, закончила МПГУ по специальности учитель рисования и черчения. Работала больше с компьютерной графикой: спецэффекты для кино, рекламы, персонажи для 3D мультфильмов. Первая публикация – в 2005, в журнале «Порог», позже в «Реальность фантастики», «Меридиане», «Астра-Нове», сборнике «Призрачный мир» и др.
Двухметровая зелёная ящерица с пушистым хвостом крутила невероятные кульбиты, рогатый карлик хаотично дёргался, не попадая в ритм, музыка оглушала, летели фейерверки и конфетти. Платформы шли одна за одной, одна за одной, одна… Стас чувствовал, что у него рябит в глазах и гудит в голове, что сил больше нет. Но детям нравилось. Ежегодный парад модификантов – красочное, зрелищное шоу, посмотреть которое люди съезжаются даже из дальних регионов страны.
Жуткое зрелище.
Полинка рвалась ещё в прошлом году. Выпрашивала. Ну, как же, все её друзья уже были, всем можно! А она? Она ведь уже большая, ей уже целых восемь лет! В том году отвертеться ещё кое-как удалось, а в этом повода не нашлось. До последнего Стас ещё надеялся, что поведёт Полинку не он, а жена, но и тут не вышло. Жену срочно вызвали в суд. Внеочередное заседание. Будь проклята её чёртова адвокатская работа!
За действом Полинка наблюдала заворожённо, прильнув к ограждению, даже слегка пританцовывая, благо стояли в первом ряду, место было. Сашка, её школьный друг, смотрел парад уже третий раз и с видом знатока что-то увлечённо шептал ей на ухо. Полинка хихикала. Сашкины новенькие вживлённые усики весело подёргивались.
Мимо, на платформе, напоминающей клумбу, проплывало голое синее нечто с четырьмя руками, тремя круглыми сиськами и полуметровым мужским достоинством.
– Пап! Пап, а это тётя или дядя?
Стас брезгливо сморщился.
– Да оно само уже не в курсе.
Сашкина мать глянула на него без всякого одобрения. Взгляды Стаса вообще мало кто одобрял. Всё от того, что Стас не любил модификантов. Нет, не то, чтобы не любил… Пока они не лезли в его жизнь, Стасу было всё равно. Ну, мало ли кому как нравится, ящерица и ящерица, пусть и с тремя сиськами, да и хрен бы с ней. Только он думал, что его это не касается, а оказалось не так. Это касается каждого, как ни прячься. И за внешними изменениями тянутся внутренние.
Штука не в том, что ящерица, штука в том, что она никогда не устаёт (вон, как скачет!) и не сомневается в своей правоте. Она крута. Она не только снаружи покрыта чешуёй, но и внутри нафарширована электроникой. Сейчас существует столько всего: стабилизирующие, корректирующие, моделирующие, расширяющие сознание чипы, встроенная память, прямое подключение к сети, сменные питательные и гормональные картриджи на любой вкус… Люди ведь имеют право изменять и улучшать себя. Имеют, конечно. А ты на их фоне просто лох.
– Пап, а почему у меня не стоит корректирующего чипа?
Этот вопрос она задала недавно, по дороге из школы, Стас тогда чуть не споткнулся.
– Зачем тебе чип?
– Ну как, отдыхать например!
– Отдыхать ты и без чипа можешь.
– Нет, пап, ты ничего не понимаешь! – Полинка возмутилась. – Это не то! Вот у нас в школе, на переменке, все, как нормальные люди, переведут чип в режим отдыха, и тихонько сидят отдыхают, им хорошо. А я не могу отдыхать, мне хочется крутиться и бегать. Мне постоянно замечания делают.
– Ты не крутись, – машинально ответил Стас. Вообще-то, он считал, что бегать на переменке это нормально, можно даже перевернуть пару парт, разбить цветочный горшок и стукнуть кого-нибудь учебником по башке. Но разве такие соображения станешь говорить ребёнку? В конце концов, можно взять себя в руки и немного потерпеть, а побегать после, вот хоть сейчас.
– Как же я могу не крутится? – удивилась Полинка. – Всем чипы релакс-импульсы посылают, а мне нет. Из-за этого я не могу расслабиться! Не могу нормально отдохнуть. А потом, на уроке, не могу сосредоточится. Вот я сегодня из-за этого двойку получила.
Она действительно искренне не понимала, ей столько раз говорили…
На релакс-импульсах Стаса покоробило. Он вдруг представил, как весь класс, тридцать детей, тихонько сидит, глядя в пустоту, аж слышен шорох ветра за окном. И мерно покачивается… Блин… Нет, конечно, это происходит не так, Стас тысячу раз видел действие этих импульсов. Стандартный чип может действовать как лёгкое успокаивающее или возбуждающее средство, действительно только расслабляет, а не забивает наглухо. Детям ставят только стандартный.
– В твоих двойках виновато не отсутствие чипа, а нежелание сосредоточится. Ты можешь, если захочешь.
– Ну, как же я могу?
– Как все.
– Кто все? У всех же есть, только у меня нету!
– Мы раньше прекрасно обходились без чипов, и хорошо учились.
– Пап, у вас программа была проще! И потом, это не цивилизованно!
Спорить бесполезно. Она, конечно, знает лучше.
* * *
– Пап, а я решила, что когда вырасту, то стану русалкой!
– Почему русалкой?
– Ну, они такие красивые, плавают в море, могут дышать под водой…
– Ты хочешь, чтобы у тебя был хвост вместо ног? А как же ты будешь ходить?
– Я не буду ходить, я буду плавать.
– Целыми днями? Чем ты думаешь там заниматься?
– Я буду играть с дельфинами!
– А что ты будешь есть? Сырую рыбу, прямо живьём?
– Фу, папа! Ты ничего не понимаешь! Наверняка есть какой-нибудь русалочий корм!
Стас вздохнул, Полинка подумала ещё с минуту.
– Ну, не знаю, пап… По крайней мере, я сделаю себе такие же красивые зелёные волосы, как у мамы!
* * *
Жена варила в турке кофе, аромат просто непередаваемый.
Вот такой Стас любил её больше всего: домашние шорты и майка, зелёные волнистые волосы собраны в хвост. С этими волосами Стас вполне готов был смириться, многие женщины красятся в разные цвета, и пусть даже это не совсем краска… Зелёные волосы Машке идут. Тугие упругие кудри, всегда идеально лежащие, иногда чуть похожие на синтетику… но всё же живые, растут. Волосы – это ничего…
– Машунь, ты чего это кофе на ночь глядя?
– Поработать надо, а глаза слипаются, – отозвалась она, продолжая колдовать над плитой, не оборачиваясь. – Как вы сходили на парад?
Стас сморщился. Отвратительно.
– Хорошо сходили, Полинке понравилось.
– Ну, хорошо. Ты кофе будешь? Посидишь со мной?
– Давай.
Машка взяла две чашечки, налила, включила лампу над столом и погасила верхний свет. За окном уже виднелись звёзды.
Села напротив.
Ресницы у Машки пушистые-пушистые, настоящие, свои, а вот глаза… С глазами Стас мириться готов не был, но вышло так, что… в общем, так вышло. У Машки публичная профессия, адвокат, на неё смотрели бы косо, если бы никаких видимых модификаций не было. Это ему ещё можно, а ей… В наше время это странно. Естественность – вызов обществу, или, скорее, признак психического расстройства. Да, именно так. Стас псих. Его даже пытались лечить. А Машка решила не спорить с обществом. Поначалу думала обойтись волосами, но потом изменила ещё и глаза. Ядовито-зелёные, с кошачьими узкими зрачками. Машка говорит, очень удобно в работе, взгляд таких глаз слегка дезориентирует оппонента, мешает верно прочитать эмоции и настрой.
Может быть.
У Стаса от таких глаз сжималось сердце. Первое время Стас вообще боялся в них смотреть, отворачивался, отводил взгляд. Казалось – в Машкином теле поселилось неведомое чудище. Машка психовала и иногда плакала. Тогда Стас ещё думал, что это временно, что он привыкнет, но так и не привык.
Хорошо, что на ощупь Машка всё такая же: нежная, тёплая, родная-родная. Можно закрыть глаза…
– Устал? – спросила она, чуть улыбнулась уголками губ.
– Ужасно.
– Я тоже.
– Много тебе ещё работать?
– Да нет, не очень. Вообще сейчас завал, но зато потом можно будет взять отпуск на недельку.
– Скоро?
– Да, скоро.
– Это хорошо…
Машка кивнула. Обхватила ладонями горячую чашку, чуть отпила. Действительно уставшая… Так захотелось её обнять…
– Слушай, тут из школы звонили, – вдруг сказала она. – Просили зайти, поговорить.
Начало Стасу не понравилось, но ещё больше не понравилось, какой напряжённый у Машки стал голос, и даже работа тут не при чём.
– А о чём поговорить, не сказали? Полинка натворила что-то?
Машка закусила губу, покачала головой.
– Нет, не сказали. Сказали только, что разговор серьёзный, касается здоровья…
– Понятно, – вздохнул Стас.
Будут интересоваться, почему у Полинки до сих пор не стоит чип. В который раз. Но в этот, похоже, уже серьёзно.
А он-то надеялся, что удастся ещё протянуть.
И идти, наверняка, придётся ему.
* * *
– Папа, смотри, как здорово!
Радостная Полинка напрыгнула на него прямо в дверях. Стас что-то пробубнил, с трудом высвободился, стянул ботинки, повесил куртку на крючок.
– Сейчас…
Что-то очень устал на работе, даже слипались глаза.
– Пап, смотри! Смотри! – не унималась Полинка, скакала вокруг, не давая сосредоточиться.
– Что?
– Вот!
Она старательно поворачивалась к нему левой щекой.
– Вот! Вот! Правда здорово?!
На щеке цвели настоящие цветы… то есть, совсем как настоящие. Один крупный, жёлтый, похожий одуванчик, и рядом четыре малюсеньких. Казалось, цветы вырастали прямо из кожи, так естественно с ней срослись… чуть покачивая венчиками. Стаса ощутимо передёрнуло.
– Что это? – глухо спросил он.
Представилось, что у цветочков есть корни, они проросли где-то там, внутри щеки, опутывают изнутри Полинкину головку…
– Пап, ты чего? Это просто наклейка!
Она дёрнула большой одуванчик, он отошёл разом, оставив на коже слабое розовое пятнышко, ещё пара секунд и оно прошло. Полинка расстроено потёрла щёку.
– Тебе не нравится?
– Очень красиво, – выдавил из себя Стас. – Я просто устал, Поль. Сейчас, отдохну немного…
Она тяжело вздохнула.
* * *
На школьном крыльце сидела девочка лет двенадцати и самозабвенно смеялась, глядя куда-то в пустоту. Стасу сначала показалось, что она болтает с кем-то по телефону, но потом понял, что нет, тут другое. Никакого телефона.
– Я к Татьяне Михайловне, второй «Б», – сказал он охраннику.
Тот кивнул, пропуская через турникет.
Татьяна Михайловна играла с собачкой. Маленькое, пушистое, лопоухое создание прыгало прямо по столу, среди тетрадок, весело повизгивая, то покусывая резиновую утку, то подставляя пузо, чтобы её погладили. Увидев гостя, собачка настороженно замерла, вытянув мордочку.
– Добрый вечер, – поздоровался Стас. – Я отец Полины Наумовой.
– Здравствуйте, проходите. Я вас помню.
Да, наверно, такого типа, как он, сложно забыть. В наше время абсолютно нормальных, немодифицированных, людей почти не встретишь, разве что в кунсткамере.
Собачка принюхалась, переступила с ноги на ногу и громко тявкнула.
Стас ожидал, что хозяйка скажет ей: «фу, сидеть!» или что-то в этом роде, но та просто взяла маленький пульт и нажала кнопку. Собачка зевнула, рухнула на стол, закрыв глаза, и начала громко сопеть. Татьяна Михайловна бесцеремонно сдвинула её в сторону, чтобы не мешала.
– Это игрушка? А я сначала думал, что настоящая собака, – сказал Стас.
– Конечно, настоящая.
Спорить он не стал. Настоящая, только с пультом… жаль, наверно, что детей нельзя так же выключить, когда слишком шумят.
А, может, и можно.
Сел напротив.
– Татьяна Михайловна, вы хотели поговорить?
– Да, хотела…
У неё были невероятного объёма рыжие кудрявые волосы, такие же невероятные выдающиеся формы, совсем не учительские, голубые глазища и тонкие губы, одновременно пытающиеся изобразить брезгливость и вежливую улыбку.
– Слушаю вас, – сказал Стас.
– Даже не знаю, с чего начать… Меня последнее время очень беспокоит состояние вашей дочери. У неё всё хорошо?
– Абсолютно.
Стас изо всех сил старался говорить спокойно.
– Вы думаете? Возможно, вы сами не замечаете чего-то, я хочу сказать…
Она говорила и говорила. Стас и сам прекрасно знал, что она хочет сказать, для этого не надо было никуда идти. Но раз пришёл, надо слушать. Полинка, конечно, последнее время стала очень нервная. Агрессивная. Нет, она всегда была такой, была гиперактивной, неусидчивой, но с возрастом это только усиливается. Ей тяжело сосредоточится, а у нас такой сложный материал. Девочке просто необходим корректирующий чип. Она ведь и сама это понимает и очень страдает от того, что не понимают родители. Девочке нужно помочь.
Стас так не считал. Полинка нормальный ребёнок и ведёт себя совершенно нормально, так, как все дети её возраста. Зачем загонять её в искусственные рамки? Зачем ей это нужно?
Но разве она не имеет права решить сама?
Имеет, конечно. Только это не её выбор, ей внушили, ей просто не оставили шансов думать иначе. С самого детства вдалбливали, что с чипами хорошо, а без – плохо. Манипулирование. Детям легко внушить.
Стас очень старался говорить максимально мягко и максимально корректно, но выходило хреново. Здесь лучше бы справилась его жена, Машка – профессионал… Только бы и это ничего не изменило. Решение уже принято, всё что он может, это тянуть время.
– Разве вы не желаете счастья своей дочери?
– Желаю. Именно поэтому я против. Не хочу, чтобы она стала игрушкой на пульте, как ваша собачка.
* * *
– Па-ап, меня ругали, да?
Полинка сидела тихо-тихо на спинке дивана и ждала его. Волновалась.
– Нет, Поль, не ругали.
– Почему? Меня всё время ругают.
– Полина… ты не обращай внимания, – Стас подошёл, обнял, потом поднял на руки, как маленькую. – Не обращай на них внимания. Всё будет хорошо.
Она шмыгнула носом.
– Пап, почему я не могу быть такой, как все?
* * *
Звонок в дверь.
За дверью женщина средних лет, официального вида. Сухая и строгая.
– Наумов Станислав Николаевич?
– Да.
– Я из службы социальной защиты. Могу я поговорить с вами о вашей дочери?
Да идите вы к чёрту!
– Конечно. Проходите, пожалуйста.
Они прошли в гостиную, сели на диван. Стас подтащил поближе журнальный столик, но кофе решил не предлагать.
Женщина выглядела очень консервативно: обычные, тронутые сединой волосы, зачёсанные на пробор и собранные в пучок, серые глаза, ничем не выдающаяся фигура, коричневая юбка-карандаш… Почти нормально, если бы не одно. Прямо на макушке, покачиваясь на тонком стебельке, рос третий глаз… натуральный такой глаз, с ресницами.
– Хочу предупредить сразу, Станислав Николаевич, – сказала женщина, – во избежание недоразумений, наш разговор будет записан.
– Да, конечно.
Третий глаз мигнул красным, уставился на Стаса. Тот слабо кивнул.
– Тогда я перейду сразу к делу. Нам поступило заявление из школы, подписанное учителями и школьным психологом. Весь педагогический коллектив очень обеспокоен нарушением прав ребёнка, отсутствием должной медицинской помощи и слабой социальной адаптацией.
– Они хотят, чтобы Полинке поставили чип? – прервал Стас, от казённых фраз сводило челюсть.
– Всё правильно. Вы, я так понимаю, против.
– Да, против.
Женщина кивнула, глаз на её макушке качнулся, сохраняя стабильное положение камеры.
– Так вот, Станислав Николаевич, – сказала она, – моя задача выявить, насколько ваша позиция обоснована. Какие вы можете привести аргументы?
Аргументов у Стаса было множество, но ни один из них не подходил для официальной версии. Машку бы сюда, она бы только глянула своими кошачьими глазами… Машка вела эту борьбу уже много лет, с неизменным успехом. Машка сделала всё, что могла.
Но теперь его ход.
Кроме того, Стас знал Машкину позицию, она не против установки. Не за, но и не против. У Машки давно стоит чип. Она говорит, что не пользуется, что это только для вида…
Это часть нашей жизни, говорит она, и никуда от этого не деться. Можно запрещать детям смотреть телевизор, играть в компьютерные игры, сидеть в социальных сетях. Можно запрещать пользоваться чипами и менять свою внешность. Но что тогда им останется? Как они будут жить в современном мире? Как общаться? Тогда детям сложно будет найти своё место среди сверстников. Они либо начнут бунтовать, либо станут изгоями. Взрослый человек может справиться, ты – сможешь. Ребёнок – нет. Какого будущего ты хочешь для своей дочери?
Я хочу, чтобы она оставалась человеком.
Стас смотрел прямо в третий глаз.
Аргументов не было.
Женщина достала из сумки увесистую папку.
– Ознакомьтесь, – сказала она. – Вам стоит подписать согласие на установку чипа. Кроме того, вам придётся посетить курс занятий с психологом, это обязательно.
Спокойно и равнодушно, это только её работа, ничего личного.
– А если я откажусь?
– Боюсь, тогда мы будем принимать решение о лишении вас родительских прав.
* * *
– Маш, скажи, у меня паранойя, да?
Они лежали рядом в темноте, в тишине. Уже два часа ночи…
– Нет, не паранойя.
– Ты считаешь, что я не прав?
Машка молчала. Стас повернулся на бок, потянулся, обнял, прижал жену к себе, зарываясь носом в зелёные волосы, едва уловимо пахнущие морем. Машка в ответ прижалась к нему, в её глазах солёные слёзы.
– Машка, что мне делать? Я ужасно боюсь вас потерять.
* * *
– Добрый вечер, я за Полиной.
– Добрый вечер. Вы проходите пока, они сейчас мороженное доедят.
Ободранные обои в коридоре, в гостиной старый продавленный диван… Зато Сашкина мать похоже на инопланетное существо, белое, полупрозрачное, мягко помигивающее цветными огнями.
– Вот сюда…
Дети сидели на подушках на полу, ели мороженое и смотрели кино про супермена. Домой Полинка, конечно, совсем не хотела. Она любила ходить в гости, и к ней тоже приходили часто, а в одиночестве она страшно скучала. Обычное дело.
– Ой, папа! Ты чего так рано?
– Пора уже, Поль, давай, собирайся, мы доваривались.
– Ну, можно ещё десять минуточек?!
Стас вздохнул, уселся на подлокотник кресла.
– Доедай давай, и пойдём.
– Мы только начали, – запротестовал Сашка.
Полинка явно не торопилась.
– Пап, а ты снова ходил разговаривать к той тёте, которая с третьим глазом?
– Каким глазом? – заинтересовался Сашка.
– Третьим, на макушке, – Полинка изобразила рукой, как глаз, словно перископ, крутится на голове. – Он у неё ненастоящий, я тоже видела.
– А у меня тоже глаза ненастоящие! – радостно сказал Сашка.
– Как это?
– А вот так, я родился слепым. И ещё, – Сашка довольно постучал себя, но почему-то по животу, – сердце тоже ненастоящее. Мама говорит, раньше такие, как я, не выживали. Я был совсем синий и почти не дышал. А ещё говорит, во мне электроники на килограмм.
Сашка зачерпнул большущий кусок мороженого и отправил в рот. Обстоятельства рождения совсем не волновали его, это так, скорее повод для хвастовства, ничего реально не значащий. Давно уже не проблема.
У кого ещё, с самого детства, столько добра…
– И как ты видишь этими глазами? – спросила Полинка.
– Ну, как? Нормально. Как все.
Супермен на экране рубил в капусту главного злодея.
– Хотите, Стас, я вам тоже мороженое принесу, – предложила Сашкина мать. – Вкусное, домашнее.
* * *
Конечно, он всё подписал. Бессмысленно спорить с системой.
С чипом Полинка освоилась быстро, дети вообще легко адаптируются к новому. Они потом ещё с Машкой полетели на море отдыхать, после установки отдых очень рекомендуется.
Полинка была страшно довольна.
Стас нервничал.
С другой стороны, ну, подумаешь, чип. Он у каждого. Главное – научить правильно пользоваться. А лучше не пользоваться вообще, стоит себе и стоит, типа всё есть, всё как у людей.
Ничего…
Поначалу вроде бы никаких видимых изменений…
* * *
Зелёная ящерица с пушистым хвостом крутила невероятные кульбиты. Без передышки, не уставая.
Она вообще не уставала никогда, эта возможность просто блокировалась, только индикатор давал о себе знать. В тот момент, когда наступало физическое истощение, ящерица просто отключалась, а её место занимала гигантская белка. Ящерица лежала. После загрузки новых картриджей и десятиминутных восстановительных процедур ящерица снова была готова к работе. Никаких неудобств или сомнений по этому поводу она не испытывала. Собственно даже не «она», а «он». Несмотря на то, что у ящерицы отсутствовали наружные половые признаки, и определить пол на глаз было невозможно, звали ящерицу Родриго. А ещё раньше – Дима. Да, в детстве это был обычный кудрявый и голубоглазый мальчик, мало чем отличавшийся от миллионов других. Но не отличаться было скучно, хотелось чего-то… экспериментов, что ли… Ему говорили – эксперименты, это здорово! Тут как раз вышло так, что Дима сильно разочаровался в девушках и тут же решил сам стать прекрасной крылатой феей. Но и в мальчиках разочаровался тоже. Ну, и как-то дальше само собой… Потом, незаметно, стал Родриго. Разочаровался во всём. Не разочаровался только в деньгах, достиг многого, и сейчас трудился PR-директором крупной консалтинговой компании. Спал по три часа в сутки в слипинг-камере, ел мух.
* * *
– Пап, папа! Я придумала, кем буду!
Полинка стояла в дверях, завернувшись в покрывало, с бумажной короной на голове, и сияла от счастья.
– Я буду королевой зайтангов!
– Кого?
– Ну, пап, ты что, не помнишь? Мы вчера в кино ходили?!
Стас помнил. Вдруг страшно захотелось взять пультик, нажать там кнопочки и перепрограммировать мозги под этой короной на новый лад так, чтоб никаких зайтангов! Благо установить всё необходимое для этого ему уже предлагали, по сходной цене, ну, и нелегально, конечно… Впрочем, нелегально – это пока.
Вот так – щёлк!
Полинка улыбалась.
– Поль, хватит. Живо иди спать.
