Текст книги "журнал фантастики «Космопорт» 2015 № 1(14)"
Автор книги: Виктор Язневич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Михаил ДЕРЕВЯНКО
ВИЗИТ АНТИПОДОВ
Рднаскела умер и улыбнулся. Антиподы всегда улыбаются, когда им плохо. А что может быть хорошего, когда тебе далеко за сто и ты только что умер? Тело болит, кости ломит, голова шумит. Одно утешение, что всё это временно. После смерти антиподы начинают молодеть вплоть до рождения. Однако, хотя бы до ста лет надо ещё помучиться, а это совсем непросто. Но ещё больше беспокоило Рднаскела невыносимое чувство, что внутри него находится некое существо, которое он ненавидит всеми своими антиатомами и даже антиэлектронами. Ненависть была настолько невыносимой, что Рднаскела невероятным усилием вышвырнул из себя это существо, хотя это было ой как непросто. У антиподов вся вселенная находится внутри них и чтобы хоть что-то из этой вселенной выбросить, надо добраться до её самого края. А попробуйте-ка дойти до Ойкумены. Мало кому это удавалось. Лишь благодаря сильнейшему чувству ненависти Рднаскела сумел это сделать и заплакал от радости.
Заплакало и выброшенное существо. Согласитесь, что не так-то легко пребывать за пределами вселенной. И всё же выброшенное существо это обстоятельство нисколько не расстроило. Оно же плакало и, следовательно, радовалось. А радовалось оно потому, что рассталось с ненавистным ей Рднаскелой. Что может быть важнее? Это тоже самое, когда двое влюблённых сливаются в бурном экстазе. Вот что значит расставание для антиподов. Хотя, несмотря на разлуку, антиподы были рядом и могли общаться как ни в чём ни бывало. Уж такова их природа, и освобождённое существо радостно воскликнуло:
– Я тебя ненавижу!
Легко догадаться, что у антиподов это означает признание в любви. Не зря говорят, что от любви до ненависти один шаг.
– И я тебя, Арднаскела, – сказал Рднаскела.
Как вы уже догадались, ненавидимое Рднаскелой существо был он сам, только женского рода. Иначе и быть не могло. Кого он ещё мог так сильно любить, вернее, ненавидеть. Вся вселенная была внутри него, и никого, кроме него самого, там больше не было.
– За что? – спросила Арднаскела.
– Не знаю, – ответил антипод.
– Как не знаешь? Тебе же известна истина!
Антиподам открыто будущее от смерти до рождение. Ничего удивительного в этом нет: будущее для них то, что для нас прошлое.
– Тебе оно тоже открыто, – заметил Рднаскела.
– Да, – согласилась его подруга, – но я тоже не знаю, почему испытываю к тебе такую ненависть.
Рднаскела подумал и сказал:
– Мы знаем истину, но не знаем лжи.
– Зачем нам ложь?
– Это две стороны одной медали. Плюс и минус. Ноль и единица. Одно без другого невозможно. А так как ложь нам неведома, то мы не можем ответить, почему ненавидим друг друга.
– А кто знает ложь? – спросила Рднаскела.
– Наши антиподы.
– А кто наши антиподы?
– Те, кто не знает будущего.
– А кто не знает будущего?
Рднаскела порылся в себе, где была вся вселенная и сказал:
– Люди.
– Так давай с ними встретимся и узнаем, что такое ложь, – предложила Рднаскела.
– Давай, – согласился Рднаскела, – только выбрать надо самого лживого из всех лжецов.
– И кто же это?
Рднаскела порылся в себе и воскликнул:
– Их тут тьма!
Странно, – удивилась его второе я, – что в тебе, знающем истину, столько лжи.
– Поройся в себе и найдёшь её столько, сколько и не снилось, – мудро ответил Рднаскела. Уж он-то знал истину.
– Я и так тебе верю, – не захотела копаться в себе Арднаскела. – Лучше скажи, как найти самого отъявленного лгуна?
– Это самый известный богатый и могущественный человек.
– Почему?
– Потому что он сумел всех обмануть.
– И как его зовут?
– Александр.
– Точно! Даже в имени он твоя противоположность! – воскликнула Арднаскела. – Летим к нему.
Лететь никуда не пришлось. Рднаскела просто извлёк его из глубин своей памяти, и Александр предстал перед ними. Он сидел на золотом троне в своём роскошном дворце и скучал. Всех, кого можно было обмануть, были обмануты; всех, кого можно было объегорить, были объегорены; всех, кого можно было обобрать, были обобраны. Появление двух новеньких пришлось как нельзя кстати, но Александр удивлённо воскликнул:
– Как вы сюда попали?
Вопрос был вполне уместным. Дворец был подобен неприступной крепости: высокая ограда, высокие стены, хитроумная сигнализация и многочисленная охрана надёжно защищала Александра от посягательств обманутого человечества.
– Мы хотим, чтобы ты нас обманул, – сказал Рднаскела.
– А что вы за это можете дать?
– Истину.
– И в чём же истина?
– Истина в том, что ты хочешь нас обмануть.
– И всё? – удивился Александр. – Но это и так понятно.
– Больше никаких истин я в тебе не нахожу, – сложил антируки Рднаскела. Этот жест означает у антиподов то же самое, что у нас развести руками.
– Очень скучная истина – притворно зевнул человек. – И думать не надо. А вот грамотно солгать – совсем другое дело. Тут нужна и смекалка, и буйная фантазия, и молниеносная реакция. В общем, ложь не для средних умов. Только существо с высоким интеллектом способно кого угодно обвести вокруг пальца.
– Да, истина проста и прозрачна, как луч света, – сказал Рднаскела, – но чтобы её прозреть, надо столько воображения, столько ума, столько сообразительности, столько вдохновения, что и описать невозможно. Солгать можно всё, что угодно, а истина одна и потому даётся во сто крат тяжелее. Но через муки творчества она открывается подобно огранённому бриллианту, и дух захватывает от красоты небывалой.
– У меня этих бриллиантов – пруд пруди, – хмыкнул Александр.
– Все твои драгоценности – прах. Вечен лишь алмаз истины.
– И какой от неё прок? – недоуменно пожал плечами самый большой лгун и уже с угрозой добавил:
– Вот прикажу охране выбросить вас вон, и тогда посмотрим, чем поможет вам истина!
– Не успеешь, – спокойно ответил антипод.
– Это почему же? – удивлённо вскинул густые брови Александр и потянулся к колокольчику.
– Потому что через минуту сюда войдёт твоя дочь.
– Александра? В такую рань? – не поверил хозяин дворца, но звонить не стал и взглянул на напольные часы:
– Ещё и десяти нет! Да она дрыхнет, как сурок!
Ровно через минуту часы пробили десять, массивные дубовые двери широко распахнулись, и в кабинет влетело юное создание в пеньюаре.
– Папочка! Какое прекрасное солнце! Я буду каждое утро любоваться восходом! – воскликнула она, но, увидев пришельцев, замерла, как вкопанная. Она влюбилась в Рднаскела с первого взгляда.
Ничего удивительного здесь нет. Антиподов тянет друг к другу, словно магнитом. Минус всегда стремится к плюсу, подобно ночной бабочке, летящей на свет. А так как Александра была с детства избалована и ни в чём себе не отказывала, то она немедленно захотела завладеть пришельцем и, мило улыбнувшись, шутливо спросила:
– Что за прекрасный принц прибыл просить моей руки?
– Рднаскела, – с вежливом поклоном ответил антипод. Он был сражён красотой Александры и ради неё был готов на всё.
Дочь самого богатого человека подлетела к пришельцу и протянула ручку для поцелуя, но заметив удивлённый взгляд Арднаскелы, в замешательстве спросила:
– Надеюсь… я… не разбила ваше сердце?
– Да я его ненавижу! – воскликнула Арднаскела.
– За что? – удивилась Александра.
– Он моё второе Я.
– Нет, это ты моё второе Я, – возразил Рднаскела.
– Перестаньте ссориться, – с ангельской улыбкой обратилась к ним Александра, – вы так похожи друг на друга.
Она решила, что перед ней сестра и брат, и сказала Арднаскеле:
– Я уверена, что мы станем подругами. Не правда ли?
Та согласно кивнула, но отец новоявленной невесты был категорически против. Его разум был полностью поглощён только поиском выгоды, и потому он пока не испытывал никаких симпатий к антиподам. Главный лгун из-за этого потерял даже чувство юмора и грозно воскликнул:
– Ты с ума сошла! Ни в коем случае!
– Почему? – надула губки Александра. Теперь она просто обязана была настоять на своём хотя бы из духа противоречия.
– Потому что это проходимцы и шарлатаны! – гневно указал хозяин на незваных гостей.
– Не преувеличивайте, мы всего лишь антиподы, – не согласился Рднаскела.
– Чушь собачья! – воскликнул Александр. Кто привык лгать, никому не верит. Он и в мыслях не может допустить, что кто-то способен говорить правду. Поэтому всё происходящее воспринималась им как заговор с чудовищной мистификацией.
– Ах, так!
Глаза Александры сузились, как у пантеры перед прыжком. В упрямстве дети никогда не уступают родителям. – Я сегодня же выйду замуж за Рда… за Рна… за Ра…
Она повернулась к своему суженому:
– Как тебя зовут?
– Рднаскела.
– Вот-вот, именно за него.
Пока Александра выясняла имя своего жениха, её отец успокоился. Он понял, что проигрывает, потому что не следует давно выработанному правилу: говорить то, что хотят слышать. Он резко сменил гнев на милость и добродушно улыбнулся:
– Хорошо, хорошо….
– Правда? – не поверила Александра.
– Честное слово, – прижал руку к сердцу главный лгун. – Ступай, переоденься. Не пойдёшь же ты на свадьбу в этом наряде.
Александра, действительно, была в одном пеньюаре и даже без грима. Она никак не ожидала встретить в кабинете отца Рднаскелу и его спутницу.
– Я мигом.
Послав жениху воздушный поцелуй, невеста упорхнула, словно бабочка. Выражение лица Александра тут же из благодушного сменилось на суровое.
– Господа, я предлагаю вам немедленно покинуть мой дом.
– А как же…
– Я ей сам всё объясню.
– И что же вы ей скажете?
– Это не ваше дело.
– Нет, наше, – не согласился Рднаскела, – Александра попросила дождаться её. Она хочет выйти за меня замуж. Как же я женюсь, если уйду?
Александр зло рассмеялся:
– Этого никогда не будет.
Рднаскела ответил не сразу:
– Я, кажется, понял, что такое ложь.
– И что же?
– Ложь – это когда истину выдают за не истину. Поэтому ложь не может быть истиной.
– Глубоко копаете, но мне на это глубоко плевать. Главное – результат, и совершенно неважно, как он достигнут.
Выразив своё кредо, Александр уже грозно приказал, указывая на дверь:
– Вон!
Рданаскела прекрасно понимал, что сделать это невозможно. Александр вместе с дворцом, охраной и даже сигнализацией находился внутри него. А как уйти от самого себя? Да и как объяснить это хозяину? Всё равно не поверит. Поэтому антипод лишь кивнул головой, что означало несогласие:
– И не подумаю: если истина подчиниться лжи, она сама станет ложью.
– Не забывайтесь, вы нарушаете закон о частной собственности.
– Истина выше любого закона, потому что закон основан на истине.
Александру надоело словесная перепалка. Он вызвал охрану и приказал:
– Вышвырните этих шарлатанов.
– Стойте! – воскликнул Рднаскела, предостерегающе взметнул руку. – Если вы к нам прикоснётесь, произойдёт чудовищный взрыв!
– Это почему же? – жестом остановил охрану хозяин.
– Мы антиподы, мы состоим из антиматерии, а при соединении её с материей всё превращается в энергию.
– Заливаешь? – недоверчиво хмыкнул Александр.
– Сам подумай, я твой антипод, я не могу лгать.
Довод оказался довольно убедительным, и Александр приказал:
– Тогда пристрелите их.
Рднаскела рассмеялся:
– Можно подумать, что пули отлиты из антиматерии.
– Сожгите их лазерами! – вскричал хозяин.
– Вот это дело, – обрадовался Рднаскенела. – Давайте, а то мы тут слегка озябли!
Охранники достали лазерные пистолеты и стали палить в антиподов. Однако, те и не думали умирать, а только наливались здоровьем, поглощая смертоносные для людей лучи, как бальзам. Даже ожогов никаких не образовалось. То, что для людей смерть, антиподам во благо.
Поняв, что силой ничего не добиться, Александр отпустил охрану и, подойдя к антиподам, спросил:
– Чего вы хотите?
Тут он вблизи увидел Арднаскелу и был сражён её красотой. Чем ближе разнополярные частицы друг к другу, тем сильнее взаимное притяжение.
– Мы хотели узнать, что такое ложь, – ответила Арднаскела.
– И как успехи? – ласково спросил у неё Александр, окатив восхищённым взглядом.
– Почему-то ложь обладает притягательной силой.
– Истина тоже, – поддакнул хозяин, – тянет, как к Афродите.
– Значит, вы на пути к истине, – улыбнулась Арднаскела.
– Почему вы так решили?
– Потому что не солгали.
Тут в комнату снова влетела Александра в великолепном свадебном наряде.
– Я готова!
– Так быстро? – удивился её отец. – Ты же даже в магазин наряжаешься полдня.
– Замуж захочешь – быстрее, чем в армии, соберёшься.
Александра хотела броситься на шею Рднаскеле, но отец ринулся на перехват:
– Стой – взорвёшься!
– Он что, заминирован?
– Хуже. На тебе материя, а он – антиматерия. Плюс на минус будет страшный взрыв!
– Как же я буду с ним жить?
– Если по-настоящему любишь, то никакие беды не страшны, – сказал Рднаскела, – будет лишь взрыв страстей.
– Ты в этом уверен?
– Да, любовь создала мир, и она не подчиняется законам материи.
Александра колебалась недолго. Она подошла к Рднасканеле и осторожно прикоснулась своими губами к его губам. Если умирать, так уж в любви. Все замерли, и в следующие мгновение облегчённо вздохнули. Глядя, как страстно целуется его чадо, Александр с громким криком «Где наша не пропадала!» рванулся к Арднаскеле. Однако, не тут-то было. Арднаскела, как мы уже знаем, пребывала в Ойкумене, а здесь присутствовала лишь виртуально. Поэтому руки Александра обняли пустоту.
– Что такое? – вытаращил глазища хозяин. – Почему им можно, а мне нельзя?
– Она в Ойкумене, – ответил Рднаскела.
– Что-то не слыхал я о такой стране.
– Это край земли.
– И там нет моих отелей?
– Туда даже ваши самолёты не летают, – хмыкнул Рднаскела.
– А чьи?
– Ничьи.
– Как же я туда доберусь?
– Я могу вас отправить, – предложил антипод.
– И тогда она будет моей? – указал Александр на свою возлюбленную.
– Да, но возвратиться с Ойкумены невозможно.
– А как же всё нажитое без меня? – оглянулся по сторонам хозяин.
– Не волнуйся, папочка, я обо всём позабочусь, – мило улыбаясь, заверила отца дочь.
– Знаю я тебя: в два счёта всё растранжиришь, – проворчал Александр и добавил: – А как же я без моих сокровищ?
– Тут всё есть! Тут замечательно! – задорно воскликнула Арднаскела. – Лети ко мне!
– Была, не была! – махнул рукой Александр и повернулся к антиподу:
– Отправляй!
Ложь никогда не устоит перед истиной, как Александр не устоял перед Арднаскелой. Хозяин обнялся на прощание с дочерью, пожал руку её жениху, присел на дорожку, но, подумав, вдруг изменил решение:
– Нет, всё же отложу отъезд. Мне надо завершить кое-какие дела.
Он взглянул на Арднаскелу влюблёнными глазами:
– Но завтра я, кровь из носа, я буду у твоих ног, дорогая.
– Буду ждать.
Главный лгун, конечно, не успел всё сделать за день и перенёс встречу на послезавтра, потом на неделю, потом… Похоже, он обманывал сам себя. Арднаскела ждёт до сих пор. Ей можно не торопиться: она же не стареет. Александр каждый день глядит с тоской на виртуальную возлюбленную, как на богиню, но ничего поделать не может. Ах, если бы он не был богат, то его мечта встретиться с Арднаскелой давно бы сбылась.
Лора МУН
ДОРОГОЙ!
Вначале Он мне не понравился – несмотря на неоспоримые достоинства. Был Он элегантен и чёрен, а меня всегда заводили брюнеты и вороные лошади. Однако вызывающе лиловый галстук чем-то раздражал, посему я почти прошла было мимо, мазнув рассеянным взглядом по стройному силуэту. Но, уже покидая секцию, явственно услышала за спиной: «Салют, крошка! А быть может, это судьба?».
Я быстро оглянулась на продавщиц: те, похоже, ничего не заметили, поглощённые созерцанием пространства впереди себя.
«Ну что, детка, ты решилась?» – в голосе звучала снисходительность, а я этого дьявольски не люблю.
Я развернулась и посмотрела на Него в упор. Он спокойно выдержал взгляд и казался настолько уверенным в себе, что я невольно смутилась.
Вообще-то я всегда сама принимаю решения, но вдруг поняла, что этот выбор не очень-то от меня зависит.
– Можно этот костюмчик?
Одна из продавщиц отлепилась от стены, вяло выходя из транса.
– Вы в курсе, сколько он стоит? – скучным голосом поинтересовалась она.
Я посмотрела на ценник и присвистнула: дорогой! О-очень дорогой!
– Заверните.
– Мерить будете?
Я даже удивилась, как такая замечательная мысль сразу не пришла мне в голову.
В узкой примерочной я ожидала, что Он снова примется меня уговаривать, но Он молчал, зная себе цену, предоставляя возможность самой разобраться в своих чувствах. Он мне определённо нравился: подчёркнутая изысканность кроя буквально на глазах меняла фигуру, создавая Женщину из того замороченного существа, что во время обеденного перерыва заглянуло в ближайший маркет.
Когда была застёгнута последняя пуговица и поправлен галстук, возникло ни с чем не сравнимое чувство комфорта, и стало странно, как я до сих пор умудрялась носить эти страшные тряпки, уныло свисающие с крючков. Я решила идти прямо в Нём.
Я пересчитывала сдачу (всё-таки очень дорого!), когда из примерочной вышла продавщица с моими вещами.
– Вы забыли, – обиженно сказала она, протягивая джинсы и лёгкий джемпер маминой вязки.
Я автоматически запихнула всё это в сумку, думая о том, что делаю что-то совсем ненужное.
Моё послеобеденное появление в офисе вызвало фурор: Ритуся подавилась горячим кофе.
– Ну, подруга, даёшь! – уважительно протянула она, собирая кофейную лужицу прокладкой «на каждый день». – И где ж ты его подцепила?
– Похоже, это Он меня подцепил, – попыталась отшутиться я, хотя уже тогда догадывалась, что, пожалуй, это совсем не шутка. – Сегодня вечером я должна выглядеть о-фи-ген-но!
– Гарик? – понимающе подмигнула Ритуся. Она ещё раз внимательно оглядела меня – с головы до туфель, и скорбно покачала головой:
– Никто не спасётся.
* * *
Кнопка звонка залипла. Пока я пыталась подцепить её ногтем, прошло изрядно времени: я слышала, как за дверью надрывается Моцарт, вещая о гостях. Наконец, звонок удалось обезвредить, Моцарт облегчённо стих, но открывать никто не спешил.
– Блин!
Откопав в сумке ключи, открыла сама. Не снимая туфель, протопала сквозь тёмную прихожую в зал, нащупала выключатель. Ещё не включая свет, уловила дивный аромат и замерла с рукой на клавише, пытаясь догадаться, что бы могло так благоухать.
Чья-то рука легла мне на пальцы, и я дико заорала, пытаясь укусить пространство возле себя…
Выключатель щёлкнул, в свете люстры возникла дурацкая физиономия Гарика. Любимый щурился на лампочку, но в целом казался весьма довольным собой. И недаром: когда сердце и рассудок вернулись на место, я смогла оценить усилия парня. Мастерская напоминала Эдемский сад: повсюду, меж холстов и подрамников, – в вазах, банках, даже в эмалированном ведре – стояли розы, источавшие тот самый аромат, который заставил меня замереть на входе. Море, море роз!..
– В следующий раз получишь в зуб, художник… – для порядка проворчала я, целуя небритую щёку, а сердце растекалось воском.
Гарик отступил на шаг, наслаждаясь произведённым эффектом.
– Классно сегодня выглядишь! Новый костюм?
– Почему только «сегодня»?
(Ненавижу этот мужской «комплимент»!)
Я наклонилась к ведру и попыталась зарыться лицом в самый большой букет. Цветы пахли одуряюще, даже закралось подозрение, уж не сбрызнул ли их любимый розовым маслом – с него станется…
Гарик вроде как смутился:
– Сегодня? Я разве сказал «сегодня»?
Я молчала, не желая ему помогать.
– Ну, наверное, потому что сегодня – особенный день, – пытался вырулить Гарик, смущаясь ещё больше. Я напряглась: это было на него не похоже. А вдруг?..
Любимый обошёл меня сзади и обнял за плечи – так, чтобы я не могла видеть его лица. Зато я почувствовала его пальцы – длинные, сильные, пожалуй, даже грубые. Он поглаживал ими шелковистое сукно Костюма, стараясь проникнуть под него, к блузке.
Я поёжилась.
– Сегодня особенный день, – повторил Гарик, – потому что…
«Потому что… ЧТО?» – я сжалась в ожидании, и сладкая радость начала растекаться по телу: я уже давно не надеялась, что он когда-нибудь решится на ЭТО.
– …потому что… (НЕУЖЕЛИ?!) … я прошу вашей руки, милая барышня! – мелодраматическим шёпотом закончил Гарик и сделал движение, решительно пытаясь снять с меня пиджак.
Я ДАЛА ЕМУ ПОЩЁЧИНУ.
– Ты что, с ума сошла? – Гарик отскочил и смотрел на меня с недетской обидой: я столько раз сама намекала ему на ЭТО!
– Прости, – сказала я, зябко натягивая пиджак на плечи. – Ты сделал мне больно.
Это была правда, но любимый не мог этого знать: в тот момент, когда он пытался меня раздеть, я почувствовала, как от меня отрывают что-то безумно родное – точно снимают кожу.
– В самом деле? – он озадаченно потёр подбородок.
Отвечать не хотелось. Я плюхнулась в кресло и закурила. Гарик вздохнул, топчась рядом:
– Ты последнее время какая-то нервная. Если наше свадебное путешествие всё-таки состоится, я увезу тебя из города. Так что, «да»?
На сей раз искушать судьбу я не стала: затушила сигарету и притянула его к себе. Сколько раз я воображала себе эту минуту!
– Но-но-но, девушка! – смеясь, пытался вырваться Гарик. – Сделку следует обмыть!
Хорошее настроение вернулось к любимому полностью: он выудил из холодильника золотистую бутыль и шумно распечатал. Брют весёлым фонтаном сиганул в бокалы.
– За тебя! – подмигнул Гарик.
– За нас! – поправила я.
Гарик счастливо кивнул и тихонько стукнул своим бокалом в мой.
Несколько капель шампанского брызнуло на рукав. Я вздрогнула, как от ожога. Любимый не заметил.
Он выдул вино до капли, потом небрежно выбросил хрусталь за окно. Бокал нежно звякнул вдали, прощаясь с нами.
– На счастье! – Гарик улыбался во все тридцать два зуба.
Я пыталась насухо оттереть пятно с рукава льняной салфеткой.
– Да брось ты! – не выдержал жених. – Сними и забудь, ты же дома!
– НЕТ! – я не узнала свой голос. – Не надо. Меня что-то знобит, – я заискивающе улыбнулась, пытаясь загладить тягостное впечатление от резкого возгласа.
– Правда? – усомнился Гарик. Неудивительно: стоял душный июль, и ещё мне почему-то казалось, что именно розы источают изо всех углов этот удушающий жар…
– Ты не простыла? – беспокоился любимый. – Может, разденешься и ляжешь в постель?
РАЗДЕТЬСЯ?!
Я вскочила на ноги:
– Нет-нет, ты только не беспокойся! Просто… Это всё так неожиданно! – я глупо хихикнула. – Может, у меня нервная лихорадка? Мне надо побыть одной.
Я говорила скороговоркой, чтобы Гарик не успел вставить слова, а сама судорожно собирала вещи:
– Я позвоню!
Уход напоминал бегство.
Вылетая сквозь калитку в решётчатом заборе, красиво опоясывающем дом, я спиной чувствовала, как любимый тревожно глядит мне вслед.
* * *
Дома я плюхнулась на постель прямо в обуви и долго лежала, глядя в потолок. Не было ни малейшего желания шевелиться – не было вообще никаких желаний. Мне было легко и комфортно. Постепенно в голову начали возвращаться мысли, приобретая форму какого-то уродливого диалога.
– Он тебя не стоит, – сказал Костюм.
– Что ты в этом понимаешь, – вяло отозвалась я. Спорить совсем не хотелось.
– Побольше, чем ты, – Костюм был явно уязвлён. – Он делал предложение с таким видом, словно ты ему теперь обязана по гроб жизни. Он не понимает, что это ты делаешь ему одолжение.
– Прекрати. Никто не говорит ни о каком одолжении.
– Не говорит, – согласился Костюм. И упрямо добавил:
– Но думает.
Мне было лень соглашаться, что, пожалуй, Он прав. Было хорошо просто лежать, ни о чём не думая.
Зазвонил телефон. Я потянулась к трубке.
– Не снимай, это он.
– Ну и что? Извинюсь за свою дурацкую выходку.
– Тебе не в чем извиняться. Если сейчас снимешь трубку, то покажешь свою слабость.
– Глупости! – я вновь потянулась к мобиле.
– Ты не сделаешь этого!
И я не сделала. Просто не смогла пошевелиться: Он держал меня. Вдруг стало ясно, что я не могу с Ним бороться.
Телефон надрывался ещё долго, а я глотала бессильные слёзы, тщетно пытаясь овладеть ситуацией. Наконец, звонки стихли, и я почувствовала, что меня утешают: откуда-то пришло блаженное чувство покоя, и, уже засыпая, я ощущала, как бережно обволакивает костюм моё тело, стараясь защитить его от всех, от всех…
* * *
На работу я прилетела на полчаса позже, дыша, как взмыленная лошадь. Ритуся наводила марафет.
– Семёнов заходил, тебя хотел, – сообщила она, не отрываясь от зеркальца. – Я пыталась отмазать, только он что-то с утра не в духе. Лучше зайди к нему, засветись.
В любом заведении шеф представляет собой симбиоз Годзиллы и табурета. Наш не был исключением. Обычно разборки на его «ковре» заканчивались хватанием валидола, но сегодня что-то было не так: я летела в кабинет начальства, словно меня несла пара надёжных крыльев.
– Можно?
Семёнов-сан стоял у окна, спиной к двери. Почуяв, что жертва в зоне доступа, медленно развернулся и проделал священный обряд под названием «уничтожь клопа морально»: с мрачной улыбкой выглянул из-под очков, протянув: «Та-а-ак…»
Когда-то от этого «та-ака» я начинала тихонько икать, а сейчас спокойно подошла к креслу для вип-клиентов и легко приземлилась в него – нога за ногу.
– Садись, Семёнов, в ногах правды нет, – услышала я собственный голос, а пальцы изящным движением выудили из внутреннего кармана пиджака пачку «Воуга». – Зажигалки не найдётся?
Семёнов смотрел так, словно увидел чёрта. Мне это не понравилось:
– Так и будем молчать?
Шеф не подавал признаков разумной жизни – только дышал громко в оба сопла. Не зная, чем себя занять, я немного покачала ногой. Потом это надоело, и я зевнула:
– Скучно у тебя. Лучше бы кроссворды разгадывал.
Тут Семёнов произнёс-таки первую фразу:
– Савская, – сказал он. – Ты что, с ума сошла?
– Тебе это точно не грозит, – на всякий случай нахамила я.
– Ты хоть отдаёшь себе отчёт, что я могу с тобой сделать?
Я задумалась:
– Вероятно, тройное «ВЫ»? ВЫговор, ВЫгнать, ВЫ… Ах, пардон, этого ты не потянешь.
Пользуясь тем, что Семёнов снова замер с отвисшей челюстью, я выпорхнула из кресла к настенному календарю. Сам собой в руке возник тюбик рыжей помады. Щедро накатала ею поверх июля: «УВОЛЬНЯЮСЬ. САВСКАЯ».
– Что-нибудь ещё?
Поскольку ответа не последовало, послала начальству воздушное «адью» и вылетела за дверь.
– Ну что, – кисло спросила Ритуся, всё ещё мучая зеркало. Теперь она растягивала рот в лягушачьей гримасе, чтобы блеск ровнее укладывался на губы. – В «клочки и тряпочки»?
– Пусть поцелует меня в задницу, – радостно сообщила я. – Я уволилась.
– Да ну? – Ритка отложила пудреницу и впервые за весь день внимательно на меня посмотрела. – Ты какая-то мятая, – неуверенно сказала она. – В костюме, что ли спала?
– А вот это не твоё дело, – огрызнулась я, сгребая в сумку содержимое стола.
– Мне-то что, – обиделась Ритуся, – хоть в шубе спи. Гарик звонил. Вы что, поссорились?
– И это не твоё собачье дело, – сказала я, мурлыча под нос что-то приятное.
– Полный привет, – вздохнула подруга, возвращаясь к зеркалу. – Допёк-таки Семёнов…
Я запустила в неё степлером и весело захлопнула за собой дверь.
* * *
– Ты была прекрасна! Я рад, что в тебе не ошибся!
Эти слова были для меня наградой. Я ждала их. Он их произнёс, значит всё в порядке, я всё сделала правильно.
– Посмотри, ты только посмотри на себя!..
Мы шли по улице навстречу людскому потоку. Прохожим приходилось сворачивать, чтобы уступить нам дорогу. Некоторые комментировали свои эмоции идиоматическими выражениями, но мы не обращали внимания ни на кого: просто шли своим путём – так, как нам хотелось.
– Посмотри на себя! – повторял Он. – Ты стала совсем другой!
Я остановилась перед витриной и попыталась оценить своё отражение. Действительно, совсем другой человек: никогда прежде у меня не было такой изящной фигуры, уверенного лица и просветлённого взгляда. Какой-то парень, пробегая мимо, одобрительно присвистнул.
Я почувствовала, что меня тянут за рукав – прочь отсюда.
– Ты прав, это надо отметить! – хохотнула я, следуя внезапному порыву.
Мы спустились в погребок пропустить глоточек-другой. В прохладном полумраке залечивали утреннее похмелье преимущественно мужчины, но нам было наплевать – мы пристроились за дальним столиком и заказали коньячку.
Я мирно осушала третий бокал, когда подкатился какой-то верзила. Не то чтобы он был особенно неприятен, просто нам было не до него. Начал он с банального:
– Девушка, а вам не грустно одной?
Я захихикала: откуда этому зануде знать, что я не одна? Однако, Костюм, похоже, расстроился. «Немедленно прогони его!» – ревниво шепнул Он. Но мне захотелось пошалить: я игриво сощурилась и промурлыкала:
– Составите мне компанию?
Парень расплылся в первобытной ухмылке:
– Ну, если ты не против…
– Не против! – успела улыбнуться я в ответ, прежде чем моя рука поднялась и выплеснула остатки коньяка в эту довольную физиономию. Потом резво вскочила и, перевернув столик, бросилась прочь из забегаловки…
* * *
Вопль «ЧОКНУТАЯ ДУРА!!!», сотрясший стены покинутого заведения, способствовал тому, что остановилась я только у самого дома.
Сердце колотилось где-то в горле, ноги уже не держали, и я просто упала на скамейку.
Стало холодно: Костюм больше не желал меня согревать. К тому же ужасно кололся воротник – в том месте, где блуза не прикрывала шею. Меня передёрнуло.
– Чего ты хочешь? – устало спросила я.
Он помолчал, прежде чем ответить. Потеплело.
– Там столько мужчин… – наконец сказал Он. – Повсюду много мужчин. Слишком много. Они все тебя недостойны. Они смотрят на тебя и пачкают своими взглядами. Так неправильно. Ты должна оставаться чистой.
– Чего же ты хочешь? – повторила я.
Мы посовещались и пришли к одному решению.
– Сколько у тебя денег? – поинтересовался Он.
Я прикинула: не так, чтобы много. Однако, если запастись сухарями и картошкой…
Костюм этого не одобрил.
– Нет, – сказал он. – Мы должны жить красиво. ТЫ должна жить красиво.
* * *
Полдня я провела, закупая вина, шоколад и дорогие консервы. А потом мы пришли домой и заперлись на все замки. Ключи я выбросила в окно.
– Что теперь?
Я почувствовала, как мягко Он обнимает мои плечи. По телу пробежала тёплая волна. Наконец-то мы были вдвоём!
– У тебя есть любимая музыка?
– Я поставлю «Пинк Флойд», хорошо?
– Хорошо, я люблю ретро…
Ну, кто ещё понимал меня так!
Зазвучала музыка – мягкая, как облака, и мы медленно начали погружаться в неё, когда бензопилой нашу нирвану прорезал телефонный звонок.
Это было очень некстати. Очень-очень.
– Ты знаешь, что надо делать? – строго спросил Костюм.
Я секунду подумала.
– Да, знаю.
Я заглянула на антресоли, где хранились инструменты, и вытянула большой молоток.
Подошла с ним к телефону.
Как ни обидно, но именно в эту минуту звонки прекратились. Я растерянно стояла перед заглохшим аппаратом, не зная, что предпринять. И тут он вновь разразился отчаянным залпом ненавистных трелей!
Взвизгнув от восторга, я врезала молотком прямо в центр диска – в яблочко! Брызнули незначительные осколки, но телефон не умолк, а продолжал надрываться. Я громила аппарат ещё минуты три, пока он окончательно не захлебнулся.
