Текст книги "Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)"

Автор книги: Виктор Ерофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Что???

Он был самым неверующим человеком, которого я встретила в жизни.

Жуков затрясся от беззвучного нервного смеха. Перед ним в веселом воскресном кафе среди сборщиков оливок, мясников, деревенских дурочек, группы электриков и фотографий футболистов сидела, хмуро попивая двойной «эспрессо», абсолютная фигура самоотрицания.

Жуков был сыном простого уральского шофера – однажды в городском нескучном саду Жуков-старший увидел двух гипсовых девушек – в городе, где все знали друг друга по имени – где был свой мясокомбинат – вокруг города росли в изобилии сладкие ягоды – отечественная и древнегреческая, обнявшись – на фоне мясокомбината – одна в купальном костюме, с натянутыми на пупок трусами – другая в тунике – дружно шли в ногу – он стоял перед ними в неизгладимом изумлении – он назвал первенца Аполлоном – первенец умер от дизентерии – родился новый мальчик – он и его Аполлоном – тот, словно шутя над отцом, снова умер, от заражения крови – тогда шофер, настояв на своем, родил третьего сына – фотографиями неосуществившихся младенцев были завешаны стены спальни – третий выжил и стал писателем Аполлоном Жуковым – но тут стали быстро вымирать жуковские родители – рос сиротой, поскольку шофер замерз на перевале, когда мальчику было четыре года – мать Жукова – Екатерина – тоже не долго мучилась – в детстве Жуков любил бросаться подушками-думочками – однажды думочка попала в мать – матери вскоре не стало – Аполлон бежал в Москву – первый год спал исключительно на полу – но не любил принимать решения – медлил – он пер и сомневался, как всякий интеллигент в первом поколении – фигура разомкнутая – он не был большим философом (поэтому боялся, что книга получится несколько глуповатой, ну это не страшно), однако догадывался, что крайности сходятся – это будет свирепый роман – таясь, мечтал Жуков – покруче любого авангардизма – там что: мелкая, локальная игра стилей – здесь другое – совсем крутое – смертоносное – я приеду к его жене после смерти Сисина – Сисин умер! – монолог жены – он был самый неверующий – он – нет – Ирма плачет – она все-таки любила Сисина – это поражает Жукова – такая мразь, а любимая – судорожные, неврастенические объятия – жена и Сисин: как протекала ваша постель? – постель почти не протекала – она извелась – она жаловалась Сисину на недостаток еголаски и спермы, поступающей в нее – в последнее время Сисин полюбил Америку – если бы у Америки была жопа, я бы ее выебал – Жуков скривился, вспомнив собственный случай – Жуков нервничал – неужели эта маленькая женщина с маленькими запросами – Ирма любила все маленькое – машины мориски – конфеты ириски – крохотные чашечки крепкого кофе – была жена великого Сисина – избранника Божьего? – его, в сущности, первой любовью – если не единственной – и кому какое дело, что они лаялись? что она стала желтой и сморщенной, как черепаха? – ее остановившийся взгляд пугал мужа, соседей, прохожих – насмотрелась видео – без нее Сисин не понял бы золотой серединымира – а там глядишь – воскресение – с вознесением – как поведет себя Сисин после смерти? – you are a fucking Russian cock sucker [52]52
  Ты ебаный русский хуесос (англ.).


[Закрыть]– shut up, you, cunt [53]53
  Молчи, пизда (англ.).


[Закрыть]– только однажды американский брат так обозвал Сару, выйдя из себя – станешь еще более знаменитым, найдешь себе еще большую знаменитость – ревновала Сара – Сисин втайне от нее называл ее: – моя Сайра –в аэропорту Кеннеди бешеные негры загоняли русских в «Аэрофлот», как в газовую камеру – лететь в продавленных тесных креслах, трясясь и вибрируя, в отчизну – я заговорил с загонщиком по-английски, стремясь выделиться из обезумевшей толпы – помню его презрительный взгляд – потом, уже в Шереметьево, таможенники гоняли вьетнамцев, один из них хотел держаться с достоинством – я был тот же вьетнамец – все было непоправимо – иностранные газеты кричали о нем как о новом Фрейде – как о гении, остановившем процесс малодушной либерализации психоанализа – в лице того же Фромма – его слушали со смесью любопытства и брезгливости – был ли Сисин, как и Гитлер, некрофилом? – спрашивала Крокодил в своем остром некрологе – на подлете к Парижу группа казахов, выпив водки, принялась что есть силы раскачивать самолет Ту-154 – Сисин не вмешивался – никто не пострадал – самолет успешно сел со второй попытки – гуляя по залам музея д’Орсей, Сисин обратил внимание на маленькую боннаровскую женщину, лежащую таким образом, что на первом планеу нее была пизда – а в набросках Матисса? – в своей везучести он продвинулся настолько вперед, что вскоре впал, как в немилость, в полное одиночество – Рыжий Крокодил, напоследок определила Манька – мастерица прозвищ – Ирма тоже – все они мастерицы – Манька хвалилась интуицией, как секретным оружием – ночью звонила Сара – они с Сисиным проговорили с полчаса по-французски – хихикая – хохоча – это по делу – убежденно сказал Сисин Маньке – Манька надулась, ходила бешеная – ему сильно понравилось, что она задета за живое – она думала: на всю жизнь он ее полюбил – иногда ее лицо приобретало тяжелые очертания – от немецкого пива у него разросся живот: сутулый, с выпирающим животом он был тоже неадекватенсвоему образу и отвратителен – даже Бормотуха заметила: у тебя живот вырос – зачем ты это? – ведь ты для меня идеал! – все-таки Анджей ее потрогал – почему-то это предательство Анджея его сладко волновало – ему самому хотелось быть на его месте – включения были совершенно предсонные, необязательные (с точки зрения дневной нравственности разума), тревожные – звучали невозможные команды – залезть на дерево! – снизить цены на двадцать процентов! – как будто звонили по телефону, и он прислушивался к чужим разговорам – хватит! баста! – доносились обрывки голосов – гулял ветер – переутомился – он был противен самому себе – в конце концов, что такое Бог как не свободная, несвязанная энергия, она поистине может все сотворить, и мы, маленькие, нестойкие сгустки, молясь, мы заряжаемся этой энергией, в меру наших маленьких сил мы рисуем великие образы, и если ошибаемся коллективно, то не потому, что намеренно, а просто глупы, рассредоточены, отвлечены, малы и вялы, то есть все-таки малые сгустки – во всяком случае, как водится, все было переистолковано с той неизменной примесью тупости, которая свойственна – тем не менее положения Века Пиздыбыли незамысловаты, и нет ничего проще, чем прочесть книгу правильно, но даже это не удалось, так что же требовать от евангелистов! – нет, степень непонимания тоже может обрести свою формулу в зависимости и, насколько больше измерений существует в том, что познается – но все-таки можно о чем-то догадываться, копить энергию, главное, не наглеть, тут скромность, застенчивость, терпение, тихий голос – и не стоит постоянно отчаиваться, вообще постоянное отчаяние – дурной вкус – солнце послеполуденное, деревья весенние, одуванчики – не все так плохо – грузный, оплывший, перекуренный, с животом – но книгу поняли неверно – ее идея, как все удачное, основывалась на наблюдении – и если раньше собирательный образ художника бродил вокруг смысла, украшая его открытыми плечами, то сползание вниз, перенос центра Вселенной в хотяще-желанноелоно было не просто шалостью-дерзостью, это было спуском энергии – дойти до упора, до ручки – но терялось напряжение жизни – за одним покровом скрывался другой – складки не только скрывали, они сохраняли, тепло оставалось в складках – теперь острова в океане облеплены голыми немцами – желания соединились с возможностями – жижа людская – ВП – он определил век – тем самым случайно прославился – прошло немного времени – ему повсюду стала мерещиться она-она – она-онаего преследовала – щерилась – доставала – он стал ее побаиваться – она-онаразмножалась – двоилась – троилась – расползалась по миру – сгущалась – затекала в сознание – выворачивалась наизнанку – она-онапринимала национальные формы – диковинные окраски – дальновидные очертания – она-онамешала развитию его аскетического дара – требуя внимания к себе как к единственной, соборной героине – Сисин всерьез подумывал, чтобы дать ей бой – влюбиться илиоскопиться – в сущности, это сводилось к одному и тому же – но сколько раз Сисин от нее ни уезжал, он забывал Маньку напрочь до следующего раза – он только увеличивал накал слов, чтобы держать ее в порядке – подруги уважали Маню за это пристрастие, но говорили хором, что ничего не получится – он не думал о ней до тех пор, пока она не собралась уйти – сестрички – помню Сарину шейку в Вене – от ее шейки можно было разрыдаться – утром сбежала из дешевого номера – любительница горячих точек тянулась в Москву – не поработать ли год в Третьем Риме? – Сисин отговаривал – как всем молодым западным женщинам, ей жутко хотелось проехаться по Транссибу – Сисин не советовал – наконец, она переехала в beau quartier [54]54
  Шикарный район (фр.).


[Закрыть]– она сидела в большой парижской квартире на ковре, подложив под себя большую пеструю подушку, расставив ноги, и ковырялась в фотоаппарате – во всяком случае – сказала Сара – война очень фотогенична – в ее ванной был целый лес карликовых деревьев – Сисину особенно нравился японский клен – половина из них была жива – из ванны, во время купания, был виден СанСюльпис – мыло пахло горьким миндалем – а что? – тряхнула светлыми волосами и посмотрела на Сисина – дирижируя себе пальцем, произнесла: – ухи – уши– терпеливо поправил Сисин – я тебя лублу – люблю, идиотка – поправил Сисин – люблю– голосом механической куклы сказала Сара и рассмеялась – цо ме! цо ме! мосла к! – возопил Сисин громким голосом – Сара терпеливо протерла его лоб тряпкой с уксусом – хватит со мной говорить по-русски, не выдержал он, ты теряешь свое Я – он знал, что потерей своего Я можно напугать любого западного человека, от студента до президента – плевать я хотела на свое Я! – Сисин влюбленно смотрел на нее – зачем ты уехала из Америки? – она пожала плечами – тридцатилетняя – детей не будет – в своем родном Нью-Йорке она работала в журнале – где-то высоко над ней витал Фил с чертами дегенеративного величия – неужели он, в самом деле, собрал лучшую в мире коллекцию сталинских книг? – спросила она – по-моему, да – сказал Сисин – он собрался еще купить московское собрание подарков Сталину – Сара в восхищении захлопала в ладоши – американо-хорватско-еврейско-ирландско-польско-итальянская – давай его разоблачим! – не смей! – сказал Сисин – он жалел, что она не бережет свое тело – во всех саунах она первая – во всех морях – она уже позабыла, что у нее есть тело – нельзя так много раздеваться! – в Нью-Йорке она складывала вещи в чемодан – девальвация – считал Сисин – глядя в ее сладкую промежность – в ее хитрое, перемещающееся очко– его тем временем разрывали на части – вообще: – ни одного пронзительного впечатления – какие-то кусочки – Воркута прислушивается к себе под Чикаго – гостиница в Довилле была отвратительно дорогой, с видом – Сара любила почтовую роскошь – заехали в Шартр – два часа ночи – походили вокруг собора – я внушал ей что-то неясное, поскольку сам плохо знал, о соборе как смешении стилей – она неожиданно громко перднула – я замер от неожиданности – чуть нервно она сказала: ну и что дальше? – тогда я сказал о хвостиках– мне казалось, в ней просыпается четвертое измерение – наговорил кучу лишнего и не к месту – впрочем, это было уже в Париже, за последним ужином, когда Сисин предсказал ей пожизненное несчастье – ужин у нее в квартире – получерныйжрал все подряд, а его подруга обижалась, что бы он ни сказал – Сисин узнал свои собственные семейные радости – Сару несло – разговор шел о броненосцах, на которых ее брат охотится в Техасе – Сисин соблазнял получерногосвоей ладно скроенной историей – своим полусносным французским, который то улучшался, то ухудшался, в зависимости от обстоятельств – даже пересоблазнил – он вовремя понял, что выгодно быть из России – кончили в американском баре неподалеку от Опера – здесь был придуман в двадцатые годы коктейль «Блади Мэри» – сообщил получерный– принялись пить «Блади Мэри» с сельдереем – Сара ушла с подругой, чтобы не мешать, да и подальше от сплетни – получерныйстал звать его к себе домой на диванчик – перестарался – грозил все испортить – мог обидеть – едва увильнул – в Нормандии он показал на улицу Мориса Тореза – кто это? – в шутку спросил – Сара не знала – прилетела красивая – он позвонил приятелю из «Бостон глоб» – поужинали вместе в «Савойе» – приятель из бывших дворян – складно рассказал о русской деревне, об усадьбе прадеда – разбазарено, расхищено, предано – сочетая русскую достоверность с американской доступностью – Сара пришла в восторг от русского идиотизма – Россия лучше, чем Бразилия! – здесь все, ну, совсем все иначе! – он повел ее в Кремль – они ходили по храмам-холодильникам – их рассмешили доверчивые, неуклюжие иконостасы – Сисин чихал и сморкался – потом спохватился – где мойнимб? – где мойвенчик-бубенчик?! – потрогал в недоумении голову – Сара купила русскую шапку из кролика – она жила в небоскребе на Котельнической набережной – Россия напоминает мне мое детство – сказала Сара, глядя на розовую Москву-реку – он отвез ее на дачу – приближалось Рождество – они шли по заснеженным дорожкам – какая у тебя неудобная, продавленная кровать! – подмосковные люди глазели на Сару – на ее расписную нью-йоркскую шаль – она выпадала из местной жизни – борясь с отвращением, Сисин решил на ней жениться – вот только съезжу по Транссибирской магистрали! – Сисин отговаривал – скучно – ничего не видно – одни елки – плохо кормят – отравишься – они пошли в ресторан – подвыпившие сисинские дружки, бывшие конспираторы и совсем новые люди: мускулистые, муксусные парубки с серьгами в ушах – неотличимые от девушек, безгрудые, в тонких чулках телесного цвета, с сиреневой губной помадой – строили планы по созданию своегожурнала – Сара купила им две большие бутылки водки – дружки оценили Сару – они попытались говорить с ней по-английски – вошел Ломоносов – он собирался отбыть в Америку писать диссертацию – Сисин обнялся с Ломоносовым – я буду вашим американским корреспондентом! – дело несколько осложнялось тем, что Ломоносов недавно влюбился – возьми ее с собой – посоветовал Сисин – это чудо-девушка– сказал Ломоносов – я с ума схожу! – я заберу ее когда-нибудь с собой – Сисин не придал этому никакого значения: – у тебя каждаядевушка – чудо – Сисин чувствовал себя покровителем – это он помог Ломоносову поехать в Америку, связавшись с Валентином – Валентин ворчал: – вы что, Сисин, с намисотрудничать собрались? – но сделал – Ломоносову выдали паспорт – подожди, куда вы спешите, я покажу тебе чудо-девушку! ты увидишь! – где же она? – она в туалете – в другой раз – сказал Сисин – нам надо идти – Сара шла по заснеженной тропинке – я хочу остаться в России – мне тут нравится – у вас всё вверх ногами – вы такие дураки! – я решила не ехать по магистрали – я решила поехать на Кавказ – посмотреть войну – ты что, давно не видела трупы, которые разлагаются на солнце? – зачем тебе Кавказ? – хочется – Сисин пожал плечами – Сара, выйди за меня замуж – what? [55]55
  Что? ( англ.)


[Закрыть]– Сара не верила – ты врешь, как все русские! – страна обманщиков – вечное логово лжи! – не вру – ну, тогда я быстро приеду – давай поженимся в православной церкви! я люблю попов в золотом! – я некрещеный – сказал Сисин – но, хочешь, давай! – я не буду уничтожать ни людей, ни зверей – я не буду обижать приблудных кошек, срущих в моем подъезде – я лучше буду с Сайрой – Сайра, я буду с тобой! – на следующий день она улетела – сначала она звонила – но связь была хреновая – она все удивлялась: – a very bad line [56]56
  Очень плохая связь ( англ.).


[Закрыть]– треск и хрюканье – потом позвонил приятель из «Бостон глоб» – ты ничего не знаешь о Саре? – знаю! – сказал благодушный жених – она на Кавказе – ее обыскались – сказал приятель – она пропала без вести – потом привезли ее тело – в тесном спецморге для иностранцев жутко воняло – воняли кафельные стены, столы, подоконники, двери, ручки дверей – вонял ухмыляющийся обслуживающий персонал – Сисин давился в носовой платок – почерневшие гниющие куски с оттопыренным пятнистым задом – анус с шишечками пророс слезоточивой орхидеей – в углу на полу был сложен, как puzzle [57]57
  Головоломка ( англ.).


[Закрыть], утопленник-негр – Сисин втянул воздух в свои большие волосатые ноздри – сладкий трупный запах все больше и больше будоражил его – голова кружилась – он забалдел – запах манил его, как детство, в которое ему уже не вернуться – запах щемил душу воспоминаниями о прошлых жизнях – стремительное вторжение крепкого и томного аромата напрягло его мужские соски – он погрузился в симфонию коморской ванили, сандала, кардамона, фенола и ладана из Сомали – кто-то сбросил ему с самолета охапку желтых цветов – ему понравилось – ему не хотелось уходить – ему хотелось, чтобы весь мир, от Анкориджа до Бомбея, пахнул так мощно, терпко, непоправимо, фимиамно – ухи– он крепко взял чернявого препаратора за лямку фартука: – тебя как звать? – зачем тебе? ну, Сергей – Серег, слышь? постой, продай мне ее ухо илимизинец – я тебе, бля, продам! – ну чего ты? мне ж на память! – строго сказал Сисин – охуел, что ли? она же американка! – Сисин назвал сумму – локон– лаконично сказал препаратор – ухо – не уступил Сисин – значит, так: не морочь мне голову! – сказал препаратор – ухо – Сисин показал новую сумму на пальцах – ой, бля, ну, ты мне надоел! – поморщился препаратор – Сисин ушел довольный, с ухом в тряпочке – Сарин оператор – англичанин-дурак – позвал его на Кутузовский посмотреть последнее танго Сары – он тоже влюбился в Сару – они все влюблялись в Сару и в конце ужина говорили: – Сара, мне хочется сказать тебе что-то важное– Сара деликатно уклонялась от объяснений – ей нужно было непременно узнать о правах человека – с этой целью она направилась в милицию – где встретилась с начальником местной милиции – человеком с совсем низким лбом – она сказала влюбленному в нее оператору, что она, либералка и пацифистка, должна улыбаться этой горилле ради того, чтобы получше узнать, как соблюдаются здесь права человека – а тот был многодетным кавказским чудовищем и больше ничем – последнее танго Сары – перед этим Клайв предложил Сисину выпить – Сисин выпил – они сидели, как двойники – влюбленные в одну Сару – хотя Сисин был влюблен дольше и успешнее лохматого Клайва – и все хотел каким-то образом это показать – ухо Сары горело у него в кармане – но он знал: ухо – не аргумент – Клайв включил телевизор – она танцевала с капитаном милиции – дело было в ресторане – или в гостях – Клайв, который снимал, сам не понимал, где находится – капитан ее подталкивал в комнату – она его подталкивала к людям – у нее было испуганное лицо – она делала оператору знаки – маленькие, милые европейские знаки – Клайв сказал, что к ее смерти это не имеет никакого отношения.

Мексиканцы сидели на корточках в ожидании ночи, чтобы нелегально перейти границу – Сисин приехал в калифорнийский райцентр в середине пустыни, поделенный на две части, как когда-то Берлин – нестерпимо хотелось в Мексику – он подошел к парочке американских пограничников – туда, в страну кактусных визионеров, можно было уйти свободно – через турникет – но обратно они сидели и проверяли – проп устите меня назад? – я только на полчаса – они посмотрели его удивительный паспорт и сказали – идите, пожалуйста – делайте, что хотите – он побежал в Мексику – сразу наткнулся на старую женщину, которая стирала белье, низко склонившись к корыту – как это бывает только в России – шесть шагов от границы – вокруг валялись ржавые машины, бутылки, бумага – было очень грязно – ему захотелось обратно, домой, в Калифорнию – поглядев на старую мексиканку, он направился в Америку – каково было его удивление, когда, войдя в дверь, ведущую в Америку, он увидел, что пришло начальство – Сисин хотел незаметно прошмыгнуть мимо него, как совок – издали улыбаясь знакомой парочке – но начальство вмиг поняло, что Сисин лукавит – ваши документы! – а какие у Сисина документы? – кроме его удивительного паспорта с однократной американской визой – тот, главный, в форменной шляпе, говорит: – вам нельзя в Америку – Сисин понял, что дело плохо – он понял, что не имеет права горячиться – во всяком случае, он понял, что ему не надо говорить, что он сын Иисуса Христа – он сказал: – я работаю в Лос-Анджелесе гостевым профессором – читаю лекции на основании своей книги – писатель? – вроде бы как писатель – главный даже расстроился – щит! [58]58
  Говно ( англ.).


[Закрыть]– сказал главный, писателей мы вообще не пускаем – оставайтесь в Мексике – идите в свое консульство за консультацией – Сисин совсем оробел – какое в пустыне российское консульство? – я же просто турист – посмотреть – я договорился с вашими коллегами – вон с ними – главный поглядел на коллег – парочка сидела с непроницаемыми лицами – Сисин им жалобно улыбнулся – те не ответили взаимностью – те просто искусно делали вид, что видят его первый раз в жизни – Сисин понял, что он остается в Мексике – без денег – без визовой поддержки – совок-совком – в самом центре пустыни – он струсил – он очень терпеливо сказал главному – я не знаю, как быть – помогите мне вернуться в Л. А. – я снимаю дом у вдовы в Вествуде – она врач – у нее большая практика – две дочери – но они в Сан-Франциско – она дала мне свой автомобиль – я приехал сюда – у меня с той стороны автомобиль – с американской – вы понимаете? – я просто вышел прогуляться – автомобильпонравился главному намного больше писателя– а где документы на автомобиль? – в автомобиле – смиренно сказал Сисин, чувствуя, что ветер удачи сноваподул в его сторону – главный выпрямился, сказал: – я не имею права запрещать вам свободу передвижения – проходите! – Сисин бегом побежал обратно в Америку – он обнял автомобиль вдовы – это была самая счастливая минута его жизни – но сначала он побывал в Нью-Йорке, где встретился с Берманом – мой друг Берман также подлежит немедленной ликвидации как лицо совершенно бессмысленное, утратившее первоначальные представления о религии, увлекшееся сначала гнозисом, а затем и вовсе переметнувшееся на Восток в слепой надежде припасть к нирване – писал Сисин в своем секретном докладе – это не вызывает у меня никакого сомнения, хотя как лицо еврейской национальности он, пожалуй, заслуживал бы отсрочки– Берман мрачно угостил его не только ужином в китайском ресторане, но, предварительно поколебавшись, и собственной японкой с христианским именем – раздвинув ей ягодицы, Сисин обнаружил солнце страны восходящего солнца – Сисин снова подумал: кво вадис? – надо выскочить из мясорубки, да, но как и куда? – из Сан-Франциско позвонил Маньке – телефон не отвечал – где ее черти носят? – не сидится ей дома – где шляется? – словно она не хотела заокенского прорыва, крупного перелома пространства – опять наплывала большая она-она– она танцевала в ванне, по колено в минеральной воде – уселись на кухне в большом доме – пили вино – заедали оранжевым сыром – по утрам писавший книгу о том, как жить без цели, Кевин не выдержал, раззевался, отправился спать – она-онатанцевала в ванне, рыжая и загорелая – знак Калифорнии, вылезающий из ванны – она-онатанцевала для него, массажистка, и он думал, что вот – совсем другая жизнь, другое все– обнявшись с обеими бывшиминемками, отрекшимися от своей образцовой страны – достаточно прожить с фарфоровой свинкой неделю, получая от нее инструкции, как себя вести и чего не делать – чтобы понять, что за радость такая – Germania– у-у-у! – в их душах тлеют угольки Освенцима – как мы с тобой хорошо проводим время – у-у-у! – как нам весело – у-у-у! – как тут воняет – дарлинг,что это?! – у меня такой чувствительный нос – в конце концов, в Страсбурге мы ели дымящийся окорок – вот съешь его и тоже станешь хрюшкой – завтра полетишь в Париж – вокруг ( уважительно) бизнесмены – а ты хрю! хрю! – она расхохоталась – хрю! хрю! хрю! – Сисин сдержанно усмехнулся – вот видишь, как нам с тобой весело! – что подсказывает тебе твое маленькое сердечко? – я тебе еще нравлюсь? – в ванной не было света – она заметалась – да ты не закрывайся! – она высунулась – с искаженным гримасой лицом – я срать хочу! – а-а-а! – паучок снова полз по занавеске – пиздец любви – метаморфоза – Сисин цепко поймал его двумя пальцами и с удовольствием раздавил – одной дурой меньше! – подумал Евгений Романович, споласкивая руки – а что, если? – он содрогнулся, нагнувшись над раковиной – может быть, Манька тоже большая, усатая она-она? – издали похожая на слепня на вымени? – в Ирме было много немецкого – он зашагал под звездами в ночные ванны, где вторая немка спросила, не будет ли она помехой – нет – когда пар разошелся, возник при свечах высокий американский призрак – он стоял с махровым полотенцем через плечо и виновато смотрел на нас – он куда-то скользнул в сторону, растворился, явился снова, уже в очках – присмотрелся – мы тоже к нему присмотрелись – он выставил вперед свой член, глядя сквозь вспотевшие очки – обрезанный – большая новость – они все в Америке обрезанные – махало кадило – ВАЛЕНТИН, это вы, что ли? – прошептал Евгений Романович – какими судьбами? – почему вы такой высокий – и – и обрезанный? – Валентин стал тихонечко дрочиться на нас, бросая ласковые взгляды – он так был трогателен, так беззащитен в своем онанизме, что хотелось его подбодрить – с собой, однако, брать не хотелось – а вторая, черненькая, хихикала: хи-хи-хи– онанист со стоном спустил– Валентин внимательно протер член, словно хрупкий оптический прибор, пожелал нам have a nice night [59]59
  Приятной ночи ( англ.).


[Закрыть], удалился – и она сказала Сисину, гладя его лицо: you are beautiful [60]60
  Ты прекрасен ( англ.).


[Закрыть], и он сказал: нет, это ты! ты! – женщина – это не игрушка – это святое что-то – тихая, неземная, она-онастояла возле кухни – на следующее утро они едва шли по горной дороге – навстречу им пробежал Кевин – при чем тут перевод на многие языки вашей неразумной книги? – она-онаочень долго и очень жалобно говорила ему по-английски – на что-то жаловалась – ее произношение было настолько неясным, что Сисин не понял ни слова – он только кивал – возле волн, при брызгах и солнце, при том, что он страшно не выспался, она-онапрочла ему длинный буддийский гимн – из океана быстро вышел мокрый Кевин – шет чот цунт, чот чот шет шет цунт цунт цунт-цунт цунт цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунт-цунтцунт-цунт-цунт-цун– и я сказал: я могу идти к Папе только через слово, иначе никак – я не могу идти непрофессионально – такая вот незадача – однако в раю каждый день бросаюсь в библиотеку, чтобы со слезой почитать в газете о щепотке свобод для нашего медлительного, негордого народа – во Владимире, на повороте, почтальон простоял – встречая на майском ветру меня плюсамериканскую литературно-художественную пару – два, три, шесть часов подряд – верный разносчик телеграмм – поднялись к нему домой – по лестнице, пахнущей дощатыми сенями сисинской дачи в детстве – ни с чем не сравнимый полууютный запах – мы перед тем поели, радуясь осуществлению общей поездки – которую запрограммировали на коннектикутской вилле с точностью до дня полтора года назад – нас ждал обед, и американцы невежливо отказались от еды и выпивки, и я должен был жрать и пить и нахваливать – там в салате был лук, я не могу, потом все время он лез мне в нос – у меня расстроился желудок – вонючка ерзал в кресле – он был в основном теоретик – сидела невероятная владимирская переводчица, получившая за свои скудные сведения первый международный гонорар в виде пяти долларов – в комнату заглянули дети почтальона, чтобы увидеть американцев – мальчик и девочка – Сисин погладил их по застенчивым головам – как вас, ребяточки-козляточки, зовут? – Петя – а тебя, голубушка? – как? Маша? – замечательно! – отодвинули стулья – мать села за пианино – долго оправляла юбку – и раз! – Петя пустился вприсядку, неожиданно далеко выбрасывая ноги – Маша закружилась в толстых колготках на одном месте – американцы друг за другом сходили в уборную – пусть себе ходят, сколько хотят – добродушничал почтальон – у нас там целая пачка туалетной бумаги – хватит на всех – слив на цепочке с деревянной ручкой, крупные капли на потрескавшейся зеленой краске трубы – деревянный, натурального желтоватого цвета стульчак на низеньком унитазе – нарезанная бумажка в темно-синей сумочке с красной вышивкой, с бусинкой-брусничкой – Сисин п исал, косясь на родное – американцев отправили спать в Суздаль, отдохнуть с дороги – договорились встретиться утром – чтобы гулять весь день по Суздалю – ну, а теперь разговор по душам – почтальон позвал интеллигенцию – интеллигенция набросилась на салат – почтальон в рюкзаке заботливо принес двенадцать бутылок водки и одну – коньяка – на случай, если гость захочет коньяка – Сисин расчувствовался – он заговорил о духовном возрождении родины – о том, что нельзя слепо подражать иностранцам – об особой роли Владимирщины уже в совсем недалеком будущем – мы пили водку до утра – вы хорошие – отрыгивая луком, говорил на рассвете Сисин – я понимаю, почему вы патриоты – еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить – я не хочу вас убивать – зачем же нас убивать? – улыбались владимирцы – на слезинке ребенка дом не выссстроишь– объяснил почтальон – переводчица показала матерчатые куклы собственного изготовления – попа и работника его Балду – краснощекую Анну Каренину – собаку Баскервилей – чертовскиталантливо – прослезился Сисин – братались – договорились дружить – через неделю в местной газете опубликовали теплую заметку, как Сисин посетил древний город – on notait la présence de Jacques Podda, chef de corps des sapeurs-pompiers volontaires – М. Bouvard, président des parents d’elèves – М. Millo, président de la societé de chasse [61]61
  Было отмечено присутствие Жака Подда, начальника добровольной службы саперов-пожарников – г-на Бувара, председателя родительского комитета – г-на Мийо, председателя общества охотников ( фр.).


[Закрыть]– etc – ты лучше, чем мы думали – говорили владимирцы – мы думали: ты сноб и говно, а ты свой парень – с трудом чокнулись – давай на посошок – задымили папиросы – я иду приготовить место вам – с озабоченным видом говорил Сисин – а куда я иду, вы знаете, и путь знаете – за окном вставало солнце – Сисин стягивал с переводчицы свитер в перекуренной комнате с размазанным по полу салатом с горошком – родина богата салатом с горошком – она отбивалась, как только умеют отбиваться русские женщины – она боролась с собой и с ним одновременно – а ведь мы с тобой знакомы – сказала она, ослабляя сопротивление – ты помнишь? – они так устали биться над каждой частью ее туалета, что когда дело дошло до лифчика и выпорхнули груди, любовники упали, изможденные, на кровать и заснули мертвецким сном – ровно через пять минут явился интуристовский шофер – Сисин сквозь сон прогнал его пить чай на кухне – шофер пил чай вприкуску и говорил с женой почтальона о том, что небольшая война нам не помешает – с кем же ты воевать надумал? – певучим голосом спросила почтальонша – шофер уехал на полдня за бензином – американцы были озадачены – они в одиночестве болтались по Суздалю – хочешь, возьми попа илиАнну Каренину – да ну, что ты! – возьми-возьми! – ну, тогда я – Анну Каренину – я сейчас сварю тебе кофе – босыми ногами побежала на кухню – ремень валялся на полу – я подобрал его – Манька сидела возмущенная – ну, что же – сказал я – мы с вонючкой уходим – я не вонючка – сказал Никифор – я человек! – большая разница! – заметил Сисин – пошли! – нет, подождите – задумалась Манька – ладно, наказывай – снимай джинсы – распорядился Сисин – она сняла – осталась в белых слабеньких трусиках неделька– с красной каемочкой – многократно стиранных – висевших на многих батареях – как бедны (украдкой вздохнул он) наши девочки – и натянула зеленый свитер до колен – она считала, что ей идет зеленый цвет – она говорила, что любит деревья – входная расшатанная дверь ее квартиры закрывалась на палочку – они останавливались на прогулке, держась за руки, чтобы полюбоваться дубами, березами, липами – реже вязами и каштанами – каштан все-таки редкий гость Подмосковья – а платаны вовсе не растут – в народе их тем не менее называют бесстыдница– у нее всегда были мокрые ладошки – в основном лиственными породами – свитер тоже снимай, Муся! – Маньке не нравилось, когда Сисин звал ее Муся– чтобы досадить Сисину, когда Сисин делал не то– например, опаздывал на свидание – Манька звала его котик – котикбыл последним предупреждением – крыксабыл положительный полюс – за котикомначиналась ссора – Манька довольно покорно сняла свитер, пропустив Мусюмимо ушей – она была смуглой и загорелой – пусть смотрят! – она легла на живот – шаловливо не показав никому грудей – лежала, выгнув спину, как на пляже – Сисин встал, подошел к ней поближе – Никифор замер – снимай трусы! – приказал Сисин – вонючка задохнулся – так, весело сказала Манька, с этого места, пожалуйста, поподробней! – да ну тебя! – боясь рассмеяться, покачал головой Сисин – перестань! не смеши меня! – у вонючки обмякли губы – ну, снимай-снимай! – Сисин слегка подергал за резинку трусов – никогда! – откликнулась Манька-пионерка – как же я буду пороть тебя в трусах? – это твои проблемы – сказала Манька, обезьянничая – Сисин пожал плечами и сильно ударил Маньку кулаком в лицо – Манька отлетела в сторону – Сисин рванул трусы – из них выскочила черная пизда – вид у нее был неприбранный, обезумевший – пизда так и бросилась вонючке в глаза – он встал и снова сел, пораженный ее красотой – Сисин схватил ремень и что было силы стегнул ремнем по толстой ляжке – Манька взвыла от боли – она попыталась сопротивляться – но удар в лицо, кажется, совершенно сбил ее с толку – она испугалась – ляг на живот! – приказал Сисин – кому сказал!!! – она повиновалась – Сисин ударил ремнем по попе – выступил горячий красный рубец – больно! – взвизгнула Манька – Сисин только усмехнулся – знаю! – он стал беспощадно ее пороть – она издавала екающиезвуки – он развернул ее и нанес чудовищный удар пряжкой между ног – взвыв, она схватилась руками за пизду – Сисин стеганул по рукам – по лицу – по грудям – Манька запрыгала, как будто ее пытали электрошоком – Никифор в кресле захорошел – от него сильно запахло козлом – Женька! миленький! – дергалась Манька – Сисин порол с вдохновением – теперь он хлестал Маньку по животу, по ногам – он развернул ее жопой к вонючке и решительно показал ему весь ее промежный красно-коричневый срам – на, смотри!!! – Никифор, вывернув шею, смотрел – нравится? – да – тихо, как схимник, промолвил вонючка – ну, так возьми ее – это принадлежит всем! – Манька крупно подрагивала крупом – еби ее! – вонючка вскочил, с готовностью спустил брюки и пестрые, небоевые трусы – со своей косичкой он выглядел на редкость прогрессивно – Манька хотела было возра зить – но Сисин подскочил, снова ударил ее в лицо – так надо! – заорал он – молчи! – свекольный, скользкий хуй Никифора с длинной соплей на конце полетел навстречу растерзанной дыре – он напрягся и неожиданно разрядился в руках молодого порнографа – обляпав Манькину жопу – говнюк! – поморщился Сисин – он поймал вонючку за горло, хотел швырнуть его в кресло, но передумал – вылижи ей жопу! – скомандовал он – быстро! – Никифор, захлебываясь собственной спермой, быстро принялся лизать – Сисин смотрел на это неприязненными глазами – лижи-лижи – ну, и вонючая у тебя сперма! – запах спермы завис тяжело – давай! – ты же любишь ее! – не отрываясь, Никифор кивал – он кивал – оторвался, сказал: ХОРОШО – и снова лизал – хуй у него снова стал свекольного цвета – Сисину почему-то это не понравилось – он схватил вонючку за свекольный отросток и резко дернул – вонючка перестал лизать – я что-то не такделаю, Евгений Романович? – он виновато поглядел на Сисина – да нет, это я просто так – сказал Евгений Романович, забавляясь горячим отростком – Манька стонала во весь голос – Сисин принялся с новой силой стегать ее по спине, безжалостно дроча недоучку – в жопу! суй ей в жопу! – заорал Евгений Романович – Никифор, привстав на цыпочки, выполнял команду – больно! – вдруг басом сказала Манька – в ответ соседка за стеной заиграла на фортепьяно Шопена – она всегда играла, начиная с семи часов – в мирное время, лежа на Манькином диванчике, они злобно слушали дуру – опиши мне ее – просил Сисин – Манька задумывалась – она не умела художественно описывать людей – часы на кухне прокукарекали семь раз – Шопен разрастался – бо-б о– бо-б омне! – схватившись руками за попку, запричитала Манечка – шире жопу! – рявкнул Евгений Романович – аналь! да аналь ты ее! бля! веселей! – Манечке бо-б оочень! – пискнула Манька – она обернулась к Сисину избитым лицом – он даже не поверил – глаз был совершенно ранен – Манька была похожа на кубистическую блядь – вонючка, вот тут уж совсем некстати, опять кончил – он вынул изговнявшийся отросток – струйка жидкого кала потекла у Маньки по правой ноге – Сисин с омерзением оттолкнул Никифора в кресло – Манька бросилась Сисину на шею – Женька, миленький, не бей меня больше – пожалуйста – бормотала она – я люблю тебя– она никогда до этого не говорила ему о своей любви – она стеснялась – и потом, она боялась, что, если скажет, то как ей жить дальше? – непонятно, как жить – она будет во власти Сисина – израненное тело, капающее говном, обвивалось вокруг Сисина – Сисин умилился – в носу у него защипало – он упал на Маньку, и они так немного полежали – тихо – потом он погладил ей волосы и спросил недоверчиво: – правда, любишь? – глаз ее был чудовищен – да– сказала Манька, с любовью глядя на Сисина – незаметно они принялись нежно трахаться – вонючка тоже с умилением смотрел на них, понимая или скорее догадываясь, что до этого жил неверно и слишком погано судил о людях – он спохватился – на цыпочках пошел вон, путаясь в штанах – на пороге с чистым восторгом посмотрел на сросшиеся жопы своих кумиров – на их волосатое счастье – с тихим скрипом прикрыл дверь – в коридоре не выдержал, разрыдался – вдруг он понял, что у русско-еврейской культуры нет в России большого будущего – закончился целый период – ну, а теперь давай есть арбуз – сказал Сисин Маньке, когда Никифор ушел.