Текст книги "Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)"

Автор книги: Виктор Ерофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Я предтеча новой религии, которая родится из старого бормотания – американцы в одиночестве сожрали глазами Суздаль – полячка имела какие-то психологические проблемы, затем и приехала в рай, кажется, муж ее бросил, несмотря на большую мягкую грудь – Гражина – я пробовал ее обнять – судьба открывала все новые коридоры – она не обнималась, то есть обнималась, прося только о чулости [62]62
  Нежность ( польск.).


[Закрыть]– мой смысл, мое назначение, испробовав все, сказать, что мир существует mostly [63]63
  Главным образом ( англ.).


[Закрыть]по недоразумению – клуб не работает – танцев нет – трусы велено снять – в трусах не танцуют – mostly Mozart – Россия не для счастья – сучит ногами по ошибке – помрет, не обидно – развалится, тоже неплохо – однако я все думаю – своим несосредоточенным мозгом, своим бессмысленным умом – откуда это? – откуда пошло? – от ледовитых, переродившихся родителей? – на день рождения я подарил отцу карточку «American express» – научил ею пользоваться в финском магазине «Stockmann» – у него от волнения дрожали руки – карточка падала на пол – он никак не мог поставить подпись в нужном месте – он всю жизнь воевал с Западом – продавщицы глядели с подозрением – Роману Родионовичу казалось, что его сейчас арестуют – нет, он лучше, чем сам о себе думает, Сисин выше свалившегося на него успеха, своей шарлатанской книги – почему он нарушает, готов нарушать, почему на мир смотрит, как на представление, от которого скушно, зевает, ничто не в радость, приелось, и Россия не в радость, надоела, старая курва, почему он такой, не другой, а? – куда пойти покаяться? – Берман принял меня неохотно – поехали, только быстро – он любил приказывать, давить – подозревал всех, кроме себя – я знал, это залог будущей катастрофы, но не вмешивался – мой интерес к нему любопытнее его спасения – он пощупал мне пульс, сказал со значением: – еще поживешь – он всегда со значением: – то буддист, то оккультист, а квартиру, говорит, продам: дороговато – только сначала я думал: а может, отправиться спать? – летел из Парижа, не то чтобы устал, но все-таки шесть часов разница – уже по-парижски утро, Сара идет на работу, и смята постель – еще теплая, я только что выпрыгнул – мне плевать, мне весело, я устал как собака – хватай такси, твердо так, даже с некоторой обидой – я в такси, по Бродвею, смешно, приехал – после летел на самолете через все эти штаты-штаты и думал: – будет помнить с благодарностью – вся жизнь пройдет, будет помнить, это сильнее крахмальной двуспальной постели – в середине вечера вдруг объявляет: – I am a bad girl! [64]64
  Я нехорошая! ( англ.)


[Закрыть]– мы нежно осудили ее, поцокав языками – японское вранье – она сама поняла, что вранье – открыли шампанское, вспомнили прошлое, по-английски, из уважения к японке – японка рада, устала, дали передохнуть – мы с ней долго трахаемся, но не кончаем – Берман гладил ее по головке, сидя в позе лотоса – зачем кончать? – экономим энергию – он встал и вышел в уборную – тебе не кажется, что у него трудный характер? – спросила молодая японская женщина – он какой-то негибкий – я пожал плечами – ради него я переехала в Нью-Йорк – я оживился – новизна, вот что полезно – страна восходящего солнца – она ласково провела мне по хую, прощаясь навсегда – мы перемигнулись – она засмеялась – вы чего? – удивился Берман, входя – пошли в китайский ресторан, там никого не было, есть мне не хотелось – устал – катаются на роликах – воскресенье – звуки Нью-Йорка – невидимый сосед играет на большой трубе – пожарные сирены – звонит телефон – телефон! – лениво кричу я Берману – нет! – отвечает он мне – развеваются занавеси – звонит телефон – что значит нет? – это не телефон – Берман начинает рыдать от хохота – это попугай – он научился звонить телефоном – я не верю – звонит телефон – Берман открывает клетку, хватает волнистого попугайчика в руку, кричит в его синее тельце – алло! алло! – попугай перестает звонить – алло! – кричит Берман – здравствуй, сокровище! я принял решение! мы разводимся! – Берман вешает трубку – он стряхивает с ладони перья на пол – теплынь – я выхожу на балкон – они лежат на Риверсайде, подставив спины солнцу – самолет на веревке тащит по морскому небу за собой надпись – love your mother! [65]65
  Любите свою мать! ( англ.)


[Закрыть]

Мы похожи – на конференции я высказался – идет дебилизация – у нас Сталин – Ленин вырезали интеллигенцию – мы стали овцами – вас вовсе не понадобилось резать – одобрительно гоготнула аспирантка с Ямайки – эмалевые лица арабов – арабы горячо и лукаво долго жали потом мне руку – в Мейне – краю омаров – Евгений Романович затосковал по России, несильно, пресыщенно, равнодушно, по живым глазам, разговорам, по елкам, что ли, по свежим щам – Россия представилась: с северными закатами, розовыми, с длинными облаками – в Бар Харбор приехали к вечеру – по скрипучим доскам шли в номер – открыли окно – поглядели на залив – через комариную сетку – плескалась вода – меня выгнали с работы – поздравляю – настучали за общение с тобой – он думал об американском доносительстве – все быстро забывалось – история доноса забылась тут же, не было, чем связать – она не прошла детектор лжи – прикрепили проводки – стали задавать вопросы – к чему проводки прикрепили? – она ожидала не этого вопроса – Воркуте казалось, что Сисин, узнав о детекторе, шепнет ей в ухо: marry me [66]66
  Будь моей женой ( англ.).


[Закрыть]– она медленно развивалась – по Флориде ходила высокая, в шляпе с широкими полями – marry me – входила в жаркий, соленый Гольфстрим – marry me – ночью в «Holiday Inn» медленно разворачивалась навстречу Сисину – ущипни меня за щеку – как? – не понял Сисин – ну щипи! щипи! – как-то совсем незаметно Воркута стала феминисткой-мазохисткой – любила и просила щипать – но щипи, пожалуйста, так, чтобы я не теряла при этом чувство женского достоинства! – это не очень согласовалось с ленивыми, слабыми жестами – с движением руки за голову – с цветными бусинками ее браслета – с облизыванием губ – Сисин не доискивался истины – я женщин не щипаю – оправдывал он свою неумелость – ужинали на старом вокзале, переделанном под ресторан – Сисин заказал паровой лобстер – старый официант повязал ему пластмассовую салфетку с изображением любимого блюда – за окном мост блестел, как детский конструктор – по мосту шел негр в красной вязаной шапке – на Западе он беспрестанно жрал – наворачивал килограммовые бифштексы – на десерт съел мороженую фантазию с персиками – на третий год понял, что наелся и что жил в голодной стране – название моей книги – ВП– не надо воспринимать буквально – наклонился Сисин к Воркуте – оно плохо переводимо – но это тоже не вся правда – вся правда – вокруг сидели американские шестерки –качали головами – с невозмутимыми лицами – их старинный идеал: – невозмутимые лица – куда нам, дуракам, с нашими подвижными, как подвижной состав, физиономиями – из ресторана шли мимо скромного кладбища – что ни говори, а кладбища – тонко заметил Сисин – это единственный приют хорошего вкуса в Америке – он шел в элегантном синем пальто – Америка – это липа – в кармане пальто оказались семечки и недокуренная пачка «Беломора» – иди сюда – сказала Воркута с усилившимся от волнения акцентом – она включила белый шум – тряся пшеничной гривой, легла в роскошную постель – ее стало тяжело ебать – это как тяжелый рок – расставила толстые ноги с крепкими икрами – он прикинулся, что ему интересна программа бытового американского юмора, которую он плохо понимал или совсем не понимал – ты говоришь на русскоманглийском – сказала Воркута из постели – и вдруг, прислушавшись, захохотала над шуткой – что он сказал? – она пыталась объяснить, теряя текущие шутки – я знаю, почему ты написал Век Пизды! – в два счета стянула с него трусы – ты отомстил – тебя мама мало любила – нет – сопротивлялся Сисин – когда она взяла его за яйца, он почувствовал, какие они маленькие, никудышные – яйца – подожди– дрочась, она как будто добывала огонь – ее огромная блондинистая пизда дымилась от перегрева – она так шуровала рукой, что казалось, пизда вот-вот отлетит и покатится по комнате, как колесо – ты слишком меня любишь и потому заранее переживаешь свой отъезд! – шумно дышала могучими легкими – теребила его член – посрамленный Сисин готов был согласиться на любую интерпретацию – вибратор! вибратор! – достала вибратор – терла себя беспощадно – Евгений Романович со спущенным хуем загадочно лежал рядом – тебе понравился ВП? – наконец спросил он – ты сводишь счеты с мамой – кого это может заинтересовать? – ты серьезно?! – ему стало обидно как метафизическому барчуку, задумавшему финальную игру в гекатомбу – он всосал часть большой груди и кое-как пожевал все это вместе с соском – Воркута бурно заохала – испустила долгий гортанный звук виляющей жопой – ей захочется командовать Россией, как моими яйцами – насторожился Сисин – он стал часовым – Манька, звавшая сисинский хуй бегемотом– чем отличалась от других, никак хуй иначе, чем ОН, не называвшими – считала, что он бегемотаневолит, загоняя в нелюбимые отверстия – она права, украдкой вздохнул Сисин, лежа в Америке – вспоминая неуловимое выражение теневых Манькиных глаз – капающую из носа русско-мусульманскую кровь – висловатая жопа – дряблые ляжки – обильное выпадение волос – запах изо рта моей замарашки – так, наверное, могла бы выглядеть моя вдова.

Звонки в Москву вызывали падение настроения на целый день – там все было плохо – Ирма грозила расправой с подонками, ударом по чьей-то морде – вдруг выскочила Манькина фамилия – когда Манька терялась, не знала, что делать, как сесть, куда сесть, или в метро наступала кому-нибудь на ногу, она показывала язык – покажет быстро и спрячет – так многие русские стеснительные девушки в момент растерянности показывают язык – покажут и спрячут – а он в духоте, лишенный права на вопрос: как ты? – было ясно, что он делает что-то не то, от избытка невнятных чувств, тщеславия, а также непонятно почему – Воркута призналась подруге, что они ездили во Флориду – показала фотографии – та молвила, обдумав, по телефону, через две недели: наши пути разошлись – затем муж – работавший в Москве – предложил донести, ссылаясь на собственную безопасность – она пошла, без всяких сомнений, убежденная, что подруга предала родину – приехала в местную безопасность и донесла, как просралась после запора – стало легче – ее преступление было незримым с точки зрения здравого смысла – в Мейне пахло Севером, особенно на самой границе с Канадой – она сдавила переносицу – села на постель – водила пальцем по подушке – дрожали бусинки браслета – ты бесчеловечный, сказала Воркута – тебе никого не жалко – он был приятно потрясен человеческой подлостью – его к тому времени все раздражало – он приезжал в Америку удовлетворить детские желания – обогатиться – из Сан-Франциско дозвонился наконец-то до бабушки – та уже совсем распадалась – она жаловалась на здоровье и просила, чтобы он берег себя, кушал лучше – как там, в Америке, с фруктами? – я скоро уйду – хрипела она утробным хрипом – я сон видела – брат-авиатор, разбившийся на территории своей летной части в 1930 году, робкий муж в пенсне и совсем забытая мама, втроем, склонившись к ней, звали к себе – подожди, не уходи – сказал Сисин – дождись меня – не уходи – в Вермонт приехала Римма Меч – с тех пор, как они не виделись, она, не став министром культуры России, стала поэтом смерти– надо спешить – подумал Сисин – смерть превращается в банальность – Феликс ушел от меня – сказала Римма – Любка-сучка вцепилась в его депутатский мандат – какая еще Любка? – твоя подружка! – не знаю я никакой Любки! – в память о нашей с Феликсом любви я посадила перед дачей в Болшеве два кипариса – как ты думаешь, не вымерзнут? – наконец я все поняла – сказала она Сисину – для Ахматовой и Пастернака похороны были праздником, на них соберутся люди – это сказочный театр – после труда умирания праздник смерти – застолье поминок – Римма выглядела по-прежнему довольно немытой – с сальными волосами – ее лекция имела успех – вчера, на Римминой лекции, явилась в новом обличье – прикинувшись эмигрировавшей московской поклонницей – она-онапрошла тяжелый путь от фабричного общежития в Орехово-Зуеве до уборщицы богатой галереи в Нью-Йорке – с особым упором на собственную непонятость – на одиночество в момент смерти матери, наступившей в день ее двадцатилетия – маловнятная череда мужчин гналась за ней, но американцы поразили ее серьезностью подхода к трахательным делам – ее волновали жаргонные словечки – крутой мужик, кайфово – сто лет не слышала! – она-онавосприняла случившееся как братское кровосмесительство – была сочиста, сочна, незловонна – цветок московской тусовки – наутро проспали – вечером она в душ – он подполз на коленях по коридору – глянул в скважину – вспомнил детство – в детстве подсматривал домработниц с дремучими, таежными пиздами – раз вместо Веры случайно, ползунком, подсмотрел Веру Аркадьевну – ее медного цвета живот – с горизонтальным секретным шрамом – не мог забыть – годами ждал за это наказания – из далекой Сибири ночью позвонила мать Бормотухи – вы не знаете, где моя девочка? – понятия не имею – что же мне делать? – в ее голосе Сисин услышал слезы – позвоните в ее институт – в какой институт? – я так понял, что она учится в институте – в каком институте? – может быть, я ее неправильно понял – это кто так поздно звонит? – истошным голосом закричала Ирма – она-онасбегала пописать – он снова прильнул – актриса Грушева тщательно и меланхолично протерла аккуратно стриженную пипку бумажкой – он смотрел с ленивым любопытством – бросила в унитаз – затем так же тщательно и меланхолично протерла попу указательным пальцем – палец застыл в воздухе – она понюхала его, наклонившись – с сосредоточенной, злой физиономией – еще раз понюхала – задумчиво провела пальцем по стене, оставляя тонкий каштановый след – стены разлетелись в разные стороны, его закрутило – он хотел приподняться – не получилось – горло сдавило – он блевал на дверь уборной – вокруг него бегали маленькие возбужденные собачки – on notait la présence d’Alain Legras, président du comité des fêtes – 1’adjudant Petit, commandant de la brigade de la gendarmerie nationale – de Jacques Podda, chef de corps des sapeurs-pompiers volontaires – М. Bouvard, président des parents d’еlèves – М. Millo, président de la societé de chasse [67]67
  Было отмечено присутствие Алена Легра, председателя комитета по проведению праздников – сержанта Пети, начальника бригады национальной жандармерии – Жака Подда, начальника добровольной службы саперов-пожарников – г-на Бувара, председателя родительского комитета – г-на Мийо, председателя общества охотников ( фр.).


[Закрыть]– последний жаловался Сисину на мимозу – чертово дерево! – говорил Мийо с мокрыми, зачесанными назад волосами – разрастается не по дням, а по часам – захватывает склоны, набережные – любое пространство – приходится выкорчевывать – но это, поверьте мне (охотник покачал-покивал, покрутил головой по-французски), дело нелегкое! – к тому же эфирные масла – горит на пожаре, как факел – авторитетно поддакнул помпье – собачки набегали друг на друга – карабкались – тряслись – отнимали у Евгения Романовича последнее удовольствие – покусывали друг друга – бесшумно выскользнула красавица Грушева – что с вами? – блюю – виновато ответил Евгений Романович – утираясь.

Кончался пиздячий век.

Когда мне сказали, что я сын Иисуса Христа, я не поверил. В этом идиотском мире возможно, конечно, все, но, во-первых, не согласуется с богословием: едва ли была задумана продолжаться Божественная династия. Хотя, с другой стороны, мои теологические познания не отличались большой глубиной. Библию я читал местами, как все, не до конца. Кроме отдельных сцен, религией там не пахнет. Тоска зеленая, бытовщина. Евангелие читал повнимательней – понравилось – но тоже не скажу, что все – слишком много угроз и торговли – написано явно не интеллигентными руками – хотя как прием – с четырех сторон – без стыковок – с противоречиями – как разорванные руки в «Танце» у Матисса – неплохо – очень даже – однако, mon cher Лука, нельзя же так в лоб с чудесами! – рассчитано больше на дикарей.

Когда в природе возникает долженствование, она всерьез задумывается над ним – деликатная личность смертна не менее дикаря – нужно новое поколение метафизики, как в ракетах, компьютерах, мясорубках – естественно, меня не покрестили – мама, а ты крещеная? – Вера Аркадьевна недавно помягчала к религии – раньше только фыркала – крещеная – мама, ты любила кого-нибудь, кроме папы? – что с тобой? – даже японскую чашку отставила – у нас с Верой Аркадьевной любезные, кофейно-чайные отношения – мне сказали, что я не от него – перестань говорить глупости! – кто тебе сказал? – не клади за столом ногу на ногу, по-американски – Вера Аркадьевна – мастерица переводить разговор на другую тему – советская выучка – она, возможно, единственная марксистка, которую я встретил в своей жизни – у нее все определяется низкими, экономическими соображениями – для нее, как и для Романа Родионовича, иностранцынавсегда остались манекенами со стеклянными глазами – даже меня, исправно покупающего ей в Парижахбелье и всякие кофточки, она упорно подозревает в скупости – правда, Манька в этом смысле тожебыла марксисткой – мама, ты когда-нибудь встречалась с человеком, то есть я хочу сказать – скажи, что ты думаешь об Иисусе Христе? – в наше время он бы очень пригодился для поддержания нравственности – мама, он же не милиционер! – да? откуда нам знать? – она всех их видела на кремлевских приемах: Хрущева, Булганина, Гагарина, Шарля де Голля – в Париже они с Романом Родионовичем даже видели Кеннеди – Роман Родионович не пресмыкался перед американцами – как ни странно, они его уважали – больше того, через него они передавали ценную информацию – только теперь можно открыть секрет – именно по каналу этой недипломатической связи США впервые дали понять, что не будут вмешиваться в Праге – только побыстрее со своими танками! – естественно, Брежнев поцеловал его в губы – впрочем, тоже украдкой – у Веры Аркадьевны в шкафу до сих пор хранятся под нафталином вечерние платья – громоздкие туфли на высоких каблуках – она была целеустремленной студенткой в белых носочках, в туфлях с перепоночкой, которую отлили в бронзе на станции метро «Площадь Революции» – несомненно, Вера Аркадьевна вызывала к себе интерес ангелов и херувимов – я родился в памятном 195… году в процветаю щей и дико благополучной семье – на этот раз никакого хлева – полный блеск имперского материализма – даже бабушки тайком не помышляли о религии – одна жила напротив Кремля – другая – в Ленинграде – мама Веры Аркадьевны была запойная читательница – она прочитала за свою жизнь целые библиотеки книг, но отличалась неверной памятью и перечитывала все по новой, не отрываясь, рыдая над хорошо забытым вымыслом – вторая вообще ничего не читала ни разу – но ее энергии мог позавидовать Днепрогэс – Роман Родионович с отстраненным взором проследовал в спальню – видать, занедужил старина – он никак не мог примириться с двуглавым мутантом – орел клевал его красную печень – предстоял малоприятный разговор с матерью – мама, для меня это жизненно важно! – от этого зависит – ты даже не знаешь что! – ты когда-нибудь изменяла отцу? – ай-яй-яй! – она укоризненно, по-светски покачала головой – что это с тобой сегодня? тебя опять обругали в газетах? – плевать мне на газеты! – ну, не скажи – Вера Аркадьевна знала, что сын темнит, что-то утаивает – что ему больно, когда ругают – по телевидению ты опять выступал какой-то непричесанный – не понимаю, неужели твояИрма не может тебя научить причесываться, вовремя стричь ногти и волосы в носу? – это, в конце концов, неприлично! – мама! ну, что ты такая нетеплая! как будто шведка какая-то! – дорогой мой, иметь самообладание – еще не значит быть шведкой, ты сам прекрасно знаешь, что я желаю тебе только добра – ты же моя мама! – Сисин даже несколько растерялся – ну, разные бывают матери – вспомни Мориака! – нам в нашей заграничной работе приходилось сталкиваться с недоброжелателями, черт побери, с открытыми врагами – в конце концов, мы с папой служили России, как бы ее ни называли – никогда я не услышал ни слова раскаяния – на месте Христа я бы ее оттрахал, Жуков! – медная травма – клянусь тебе!

Редкий в истории России случай – размышлял на бумаге Аполлон – насладиться всем: славой, бабами, деньгами, путешествиями – они(кто?) швыряли в него пригоршнями подарки, отбирая право сосредоточиться – он жаловался, что не может собраться и думать – дни летели, часы превращались в минуты – Сисин заклинал себя просыпаться в десять – вставал отвратительно – полпервого – каждый день без всякого желания вставать – так бы и проваляться до ночи – и опять до утра – неделю – месяц – вывариваясь в ночном поту – переворачиваясь с боку на бок – переворачивая подушку – залезал под горячий душ – в отличие от прошлых времен, ничто под душем не лезло в голову – стоял пустой, с пустыми яйцами, под горячей водой – наступила какая-то эмоциональная кома – он перестал воспринимать, плохо слушал – в него втекал очередной рассказ, очередная предтрахательная исповедь – его угнетала бабья болтливость – он сходил за вином и выбрал подешевле, какой-то калифорнийский кувшин – она-оназавела разговор о муже-программисте, о его дорогих галстуках – ушла с первого курса ГИТИСа – любимый преподаватель ее изнасиловал, зазвав домой смотреть кинопробы – Сисин слушал с очень слушающим лицом – такое лицо он себе натренировал – задрав ногу на ногу – ты был самым европейским из всей этой шоблы – доносился до него ее голос – еще тогда, в Москве – выходит, острота переживания – это только удел молодости и неудачников? – наморщил лоб Жуков – зачем им(кому?) понадобилось доводить его до тотального пресыщения? – до тотальной деконцентрации мозгов – во время прощального бала студентов они побежали между казарм – между кирпичными копчеными домами Новой Англии – забрались на второй этаж нар – на нарах было пыльно – поеблись на скорую руку – его обыскались – он так и не понял, кончила ли она, да и не поинтересовался – Мандельштам писал бы полжизни о ней стихи.

Сисин тычет вилкой в капустный пирог – делает вид, что завтракает – Спиридонов, глядя на него, пустился в пляс – на кухне, напротив кремлевской поликлиники с ее спокойным куполом бессмертия, повисшим над арбатскими переулками, он пляшет под «Европу плюс» – пристрастился к танцам – все пляшет и пляшет часами – в квартире, буфете, кино – танцы ему заменяют потерянный андеграунд – иронически посмеиваясь, Сисин рассказал о провале идеи голландской башни русского творчества – а мне не предложили и не предложат – усмехнулся Спиридонов – какой я, к черту, творец! – я жулик, который боится разоблачения – ошибаешься! – возразил Сисин – тебя объявят страдальцем и канонизируют за невыносимую чистоту линии – никогда! – нахмурился Спиридонов – в перерыве между танцами Спиридонов сказал, что русские – это маугли – они прошли возраст, когда учатся разговаривать – они навсегда останутся животными – они скоро вымрут – заверил его Сисин – хорошо бы – вновь заплясал Спиридонов – хорошо бы – плясал он – русский человек – добавил Сисин – больше удивляется тому, что ружье стреляет, когда он нажимает на спусковой крючок, чем тому, что оно калечит и убивает – Спиридонов соглашательски плясал – не веря в Русь – и снова пляшет и пляшет – Воркута отозвалась письмом – почему ты порвал со мной? – Ирма, встреченная в Нью-Йорке, была охвачена истерикой – Сисин чуть было не пропустил ее прилет – тяжелые самолеты – она звонила из Гандера, куда Аэрофлот залетает заправиться – он был в Коннектикуте у литературно-художественной пары, которую положил считать друзьями, не вдаваясь в подробности – the couple [68]68
  Чета ( англ.).


[Закрыть]справляла десятилетний юбилей своей скаковой лошади Pushkin– the miracle (по их словам) of the stable [69]69
  Чудо конюшни ( англ.).


[Закрыть]– пили за чудо конюшни – за копейки проплыли мимо статуи Свободы – недолго смотрели из бухты на Манхэттен – два здания мировой торговли превратили (сказали друг другу Сисин и Ирма) Манхэттен в нечто устойчивое – Берман вынужден был продать богатую нью-йоркскую квартиру – дорвавшись до денег, мадам Берман растратилась на тряпки – одних туфель «сокровище» накупила свыше 400 пар – она наотрез отказалась от гуталина – грязные туфли она выбрасывала – когда я пришел к ней, она выползла, как тень, было страшно смотреть на бывшую красавицу – он меня, кажется, бросил – буддист, а, блядь, такой жмот! – она все не верила – попугает и останется – они с двоюродным братом то начинали его поносить, то думали, как удержать – вы определитесь, сказал я, хотите вы Бермана или нет – такая постановка вопроса их озадачила – вот и Сара любовно советует: пиши проще, пиши глупее, развлекательнее – для Америки нужно писать реализм– Сара заснула, ласково засунув указательный палец Сисину в рот.

В «Ротонде» встретились – я издали увидел его скептические черты – приветственно приподнялся навстречу – он только что вернулся из Англии – ничего не хочет – только пьет и гуляет – Фредерик – попробовали повеселиться – ходили по барам – по частным клубам – напились – ругали Париж – в Лондоне было повеселее – в Лондоне не было веселее – нет – сказал Фредерик – веселее всего было в Москве – конечно – сказал Сисин – в Москве ты был важной персоной – в Нью-Йорке они снова напились – с тремя рыцарями нью-йоркской порнографии – работать в ней вредно для цвета лица – они вызвали Фредерика поднять им уровень продукции – припудрить французской иронией – нью-йоркский ранний Маяковский, Ник, с длинной косичкой – застенчивый бунтарь, он боялся теще сказать, что работает в порнографии – суперзадастый Дэйв, победитель последнего конкурса САМАЯ БОЛЬШАЯ ЖОПА НЬЮ-ЙОРКА (приз $50 000) – протестант/ ценитель порнографической музы, пожиратель жареных орехов – enfin [70]70
  Наконец ( фр.).


[Закрыть], выходец из Восточной Европы, прыткий, стареющий польский пан Юзек – пан Юзек сразу стал хвастаться Сисину роскошными бесплатными ужинами с выпивкой, которые в Америке во множестве имел – тутай можно вспаняле жичь! [71]71
  Здесь можно прекрасно жить! ( польск.)


[Закрыть]– все трое лениво хотели быть левыми, остроумными – как французы, совмещать секс и политику – но остерегались «проливать кровь», кое-как жили за счет рекламы hot lines [72]72
  Телефоны интимных услуг ( англ.).


[Закрыть]– мы попросили показать нам что-нибудь нескучное – в Даунтауне открылся новый с/м клуб – Дэйв навалял хвалебную статью – прошли через татуированные бицепсы – семи зрителям показывали за $20 истории о жестоких медсестрах и средневековых грешницах – грешницы в новомодном белье закатывали глаза, хихикали невпопад – актрис т-т-точно из них не выйдет – меланхолично выдавил из себя Ник и энергично, как все заики, махнул рукой – в соседних комнатах стояли топчаны, обитые черным кожзаменителем – висели розги – жовиальный мини-Фредерик заглянул – c’est quoi, ça? [73]73
  Что это такое? ( фр.)


[Закрыть]– ошейник с шипами, палки на ремне – он нас приветствовал, сняв шляпу – с кривыми ногами ковбоя – мы разговорились после спектакля – торговец нью-йоркской недвижимостью – забыл представиться – поведал грустное: – у него было две жены, но ни одна не желала его пороть – пришлось развестись – на миг ему показалось, что мы готовы его выпороть – Дэйв понимающе похлопал его по плечу – тот расцвел в предвкушении – мы вежливо отказались – а нет ли в городе чего-нибудь повеселее? – спросил я – рыцари переглянулись – может быть, транс-с-с-сексуалы? – предположил Ник – ну их в жопу! – скривился Дэйв и с удивившим меня проворством вскарабкался на табурет за стойку бара – здесь не Амстердам– набросился он на жареные орехи – а в Амстердаме говорят: здесь не Нью-Йорк –заметил я – Дэйв хрипло расхохотался – его чудо-жопа свешивалась со всех сторон – пан Юзек обиделся было за Захуд [74]74
  Запад ( польск.).


[Закрыть], однако смолчал – Ник стал хвалить Кубу и ругать Иосифа Бродского как человека, профессора и поэта – Фредерик улыбался и пил неразбавленный скоч – на рассвете, расставшись с рыцарями (пан Юзек хотел было увязаться за нами, но передумал, остался с «медсестрами»), поехали на Фултонский рыбный рынок от нечего делать – ходили по рынку – на рынке кипела работа – нью-йоркский пролетариат терзал рыбу – шла дикая перекладка рыб по всем направлениям – люди ходили с ножами и в фартуках – рыбы трепыхались – мы смотрели на рыбы – наконец утомились, сели в Paris cafe возле рынка и заказали устриц – вокруг люди завтракали и пили кофе – вокруг пахло рыбой – слушай – сказал Сисин, особенно бледный после бессонной ночи – что же такое получается? – а что? – спросил Фредерик – понимаешь: все, что можно, то скучно, а что нельзя, то нельзя, или ты просто не человек – выходит, что так – согласился Фредерик – у меня к тебе есть предложение – ну? – сказал Фредерик – Сисин откашлялся: – видишь ли, 1’indifference générale montre que les hommes ont soif de la fin [75]75
  Общее равнодушие показывает, что люди жаждут конца ( фр.).


[Закрыть]– что-то знакомое – Фредерик с хрустом почесал небритую щеку – тем более! – обрадовался Сисин – давай совершим преступление против человечества! давай их всех уничтожим! – хозяин-ирландец подал устрицы, а вина не подал – подал кетчуп – кто же ест устрицы с кетчупом! – в этот ранний час подавать вино в Нью-Йорке незаконно – Фредерик принялся убеждать ирландца – но Сисин только рукой махнул: он уже знал Америку – безнадежно – есть устрицы без вина это, конечно, не дело – без вина устрица – не устрица, а медуза – стали пить лимонад – кого ты хочешь уничтожить? – спросил Фредерик – людей – каким образом? – у меня есть средство – а мы спасемся и начнем новую жизнь – Сисин уронил устрицу на рубашку и по привычке чертыхнулся – нет, сказал Фредерик, я не хочу – чего ты не хочешь? – не хочу никакой новой жизни – пусть будет так, как есть – ну, это же тоска – сказал Сисин – ну и что? – сказал Фредерик – Сисин стал настаивать – Фредерик ни в какую – у нас с тобой разные фантазмы, сказал Фредерик – к тому же, я люблю хорошую обувь – а ты носишь дрянь – это дорогие ботинки – сказал Сисин, выставляя желтый ботинок с пряжкой – я не говорю, что они дешевые – Сисин промолчал – пусть они живут, мудаки – добавил Фредерик, расправляясь с устрицами – я не хочу брать на себя ответственность за то, что они подохнут – но я же Бог! – сказал Сисин – я все устрою – может, ты и Бог, сказал Фредерик, но мне это не интересно – что не интересно? – обиделся Сисин – он, можно сказать, впервые в жизни кому-то признался! – открылся! – а Фредерику не интересно – поехали спать, предложил Фредерик, мне надо пол-одиннадцатого идти к мудаку-мэру брать интервью – Сисин доел свежие устрицы без всякого удовольствия – только ты никому не говори о моем предложении, сказал Сисин, мало ли что – предложение, конечно, фашистское – одобрительно позевывая, сказал Фредерик, видя, что друг обиделся – так не скажешь? – не напишешь? – не волнуйся, сказал Фредерик, они этого даже печатать не станут – тоже верно, кивнул Сисин, поехали спать – пахло рыбой.