Текст книги "Понимаем ли мы Евангелие?"

Автор книги: Виктор Тростников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Почему она пристает именно к ним? Это, в общем-то, понятно. Индивидуум достаточно надежно защищен от лукавого самой своей биологией. Хотя в нем и есть изъян первородного греха, это своя собственная, а не наведенная порча. Случаи, когда бес вселяется в отдельного человека, редки – в этих случаях человека называют "одержимым" и подвергают какому-то виду лечения или лишают свободы. Но когда на безбожной основе люди собираются в группу, в ней возникает как бы коллективная душа, которую нечистый быстро облюбовывает в качестве места своего обитания. Поскольку там нет Бога, он находит сей дом "незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и вошедши живут там" (Мф. 12,44). Не случайно секты, сознательно связавшие себя с бесами, – оккультисты, герметики, иллюминаты, теософы и последователи каббалы – тесно переплетены с социалистами и масонами и в определенной степени являются их предшественниками. Не случайно и то, что вызвать темных духов с помощью блюдечка можно лишь коллективно.

Если брать нашу нынешнюю цивилизацию в целом, то это цивилизация Пилата. В мировой экономике правит бал капитализм, основой которого, как показал Макс Вебер, является протестантское индивидуалистическое начало, и экономическая надстройка охраняет и укрепляет свой идейный базис. Но в качестве мощной оппозиции, то побеждая в каких-то странах, то снова терпя поражение, живет "левая идея", сводящаяся к культу коллективизма. И нам хорошо видно, насколько различно отношение к христианству этих двух отпавших от него сил. Особенно наглядно эта разница предстает нам, русским, поскольку еще недавно мы жили в "Иудее", а теперь оказались в "Риме". Вспомним, как коммунисты приходили в бешенство от одного имени Христа… Впрочем, память вещь ненадежная, поэтому давайте сходим на какое-нибудь кладбище. Нам откроется там странная картина: похоронены вроде русские, а кладбище будто иудейское – почти нет крестов. И только присмотревшись к торчащей арматуре, мы поймем: они были сбиты. Духовные потомки тех, кто кричал "Распни, распни Его!", яростно уничтожали напоминания об орудии распятия.

Теперь они затаились, и в России воцарилась языческая веротерпимость. Но означает ли она поворот к Христу? Ответ дает отношение нашего общества к Туринской Плащанице, запечатлевшей на себе все раны и побои нашего Спасителя. Мы реагируем на это "пятое Евангелие" так же, как отреагировал бы Пилат: "Значит, мы действительно искуплены Христом? А что есть искупление?" И, не слушая ответа, идем по своим делам.

А ведь победа будет снова за Ним! Неужели не страшно?

10. Победа над смертью

Наконец мы подошли к развязке того сюжета, который завязался на Благовещение. То, ради чего Бог воплотился, свершилось. Христос воскрес!

Пасха – праздников праздник, торжество из торжеств. "Пасха всечестная, Пасха Христос избавитель, Пасха непорочная, Пасха верных, Пасха, двери райские нам отверзающая" – поется в пасхальных стихирах.

Почему такая радость. За Бога ли, пострадавшего, умершего и ожившего мы радуемся?

Нет, пасхальная радость другого оттенка. Мы радуемся тут главным образом за себя. Представьте себе людей, сидящих в камере и приговоренных к смерти. И вдруг они узнают, что некто ценой огромных усилий добился отмены им приговора. Понятно, какое чувство наполнит их сердца, как они возликуют. Вот это-то чувство и сродни пасхальному. Пасха – это радость нашего избавления от смерти. И избавил нас от нее Иисус Христос, Который поэтому именуется "Спаситель", сокращенно "Спас".

Ценой каких же усилий далось Ему наше спасение, что пришлось Ему для этого сделать? О, в двух словах на этот вопрос не ответишь. Надо сначала сказать, от чего нас надо было спасать. Спасать нас надо было от нас самих, от гибельной наследственности, поразившей человеческий род со времен грехопадения наших прародителей. Это был трагический момент мировой истории. Весь космос вздрогнул в ответ на дерзкое безумие Адама и Евы, пожелавших "стать как боги". Об этом миротрясении можно говорить даже не в переносном смысле, а в буквальном. Дело в том, что вселенная была создана Богом не ради ее самой, а лишь дня того, чтобы в ней мог существовать человек. Физика была устроена как подножье биологии, биология – как подножье антропологии. Говоря это, мы опираемся не только на Священное Писание, согласно которому человек есть венец творения, но и на научные данные. Современная наука открыла так называемый "антропный принцип мироустройства" – точнейшую настройку всех мировых констант – гравитационной, ядерной, электромагнитной, отношения массы протона к массе электрона и других – на возможность образования биологических полимеров, а следовательно и жизни. Собственно, суть Замысла состояла только в сотворении человека, но материальная составляющая этого будущего двухприродного существа должна была заранее получить прочную материальную базу, и в качестве такой базы и была создана огромная пирамида вещественной вселенной, на вершину которой должен был быть помещен человек. Все уровни этой пирамиды были подогнаны под задуманные свойства ее вершины, т. е. человека. А главным свойством человека должно было быть его богоподобие, т. е. святость. Богоподобие должно было дать ему способность общаться с Богом еще в земной жизни, а после разлучения души с ее материальной оболочкой войти в уготованное для него Царство Небесное. В пригодности ко вхождению туда состояло его бессмертие. Но когда, дурно распорядившись данной ему Творцом свободой, он внутреннему богоподобию предпочел внешнее, возмечтав играть роль Бога, он стал для вхождения туда не годящимся и тем самым лишился бессмертия.

Мы сказали "человек был замыслен Богом". Точнее было бы сказать "замыслен и создан Богом". Но каким Богом? У нас, конечно, единобожие, наш Бог по Своей сущности один, однако Он имеет три Лица. Какое же участие в сотворении человека принимали эти Лица? У них произошло как бы разделение функций. Замысел принадлежал Богу-Отцу, а исполнение Замысла – Богу-Сыну, Который потом привлек к его осуществлению Бога-Святого Духа. Говоря коротко, Отец– это Воля, Сын – Разум, Дух – Животворящее Дуновение. Отец хочет иметь некий мир и сообщает Сыну, какой именно мир Ему нужен, и Сын с помощью Духа переводит это общее требование на язык конкретной структуры. Это как архитектор и конструктор. Архитектор придумывает, конструктор реализует придуманное в материале. Кто из них творец? Конечно, архитектор. В Символе Веры так и говорится: "Верую во единого Бога-Отца Вседержителя, Творца небу и земли". Но дальше "Им же вся быша" о Сыне. Так и следует говорить. Находясь в каком-то здании, мы можем сказать, что оно стоит и не падает благодаря конструктору, а не архитектору, то есть конструктором оно "стало быть". Это и сказано о Сыне в Евангелии от Иоанна: "Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть". Волею Отца, но через Сына. По инициативе Отца, но благодаря Сыновней мудрости, Софии. Это не значит, что у Самого Отца не хватило для этого мудрости – просто у Него и у Сына как у раздельных Лиц раздельная, неодинаковая мудрость, и нужны были обе. В греческом языке это различие передается лучше, чем в нашем: общая (видовая) идея именуется там "эйдос", а конкретная, материализованная в конфигурации, – "логос". Последний термин переведен на церковнославянский язык как "слово" и отнесен к Богу-Сыну, что свидетельствует о тонком понимании предмета нашими предками. Ведь "слово" – это одновременной идея и структура. Это – идея, раскрывающаяся в текстовом, т. е. материальном оформлении, а именно материальное оформление Замысла о мире, увенчанном человеком, требовалось Отцу от Сына. По заданию Отца Сын должен был дать словесное, структурное описание сущности тварного мира с человеком на вершине, но поскольку поскольку НА БОЖЕСТВЕННОМ УРОВНЕ СУЩНОСТЬ И СУЩЕСТВОВАНИЕ СОВПАДАЮТ, Сыну пришлось стать этим описанием. Потому-то Его н называют "Бог-Слово".

Кроме Сына у задумавшего создать человека Отца был еще один сотворен – сам человек. Замысел о человеке предусматривал его свободу, а запрограммировать свободу, закодировать ее в ДНК, нельзя, так как любое запрограммирование означает несвободу. В этом и состояла сложность Замысла, потребовавшего для своего осуществления высшего творческого усилия, выражаемого арамейским словом "бара". В библейском рассказе о сотворении мира этот глагол употреблен три раза: когда говорится о создании "неба и земли", где под "небом" понимаются "силы небесные", т. е. ангелы; о создании высших животных ("И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею") и о создании человека. Во всех этих случаях решалась, в принципе, одна и та же задача: получить существо, поведение которого не было бы вынужденным, а диктовалось бы собственной волей. Во всех других случаях в Шестодневе употреблен глагол "аса", означающий скорее мастерство, чем подлинное творчество.

С человеком Богу было особенно трудно, так как он один из всех свободных существ должен был обладать богоподобием, а значит и самой высокой степенью свободы – ведь Бог есть абсолютная свобода. У него в программе была оставлена самая большая недописанная часть, так что Адама в большей степени можно было назвать полуфабрикатом, чем ангелов. Его ДНК содержала "чистые страницы", которые должны были заполняться им самим. Это давало ему уникальный шанс, но и возлагало на него великую ответственность. Ведь после заполнения пробелов в ДНК ничего добавить уже нельзя, и то, что туда вписано, будет передаваться из поколения в поколение по установленным Богом законам генетики. Что же Адам должен был туда внести? Добавление должно было определить вид свободы, которую он изберет. А вида у свободы всего два: угодная и неугодная Богу. Чтобы пояснить это, лучше использовать такой синоним свободы, как "воля". С точки зрения Бога воля человека может быть доброй – когда человек добровольно исполняет то, что ожидает от него Господь, – и злой, не совпадающий с желанием Творца, а направленной на выполнение своих желаний, и тогда человек поступает своевольно. Адам должен был сделать выбор между этими двумя вариантами, и сделать его не только за себя, но и за всех своих потомков. Он выбрал своеволие.

Это была двойная катастрофа. Во-первых, не осуществился Божий проект создать подобное Себе существо, которое могло бы стать Его другом и собеседником в Небесном Царстве. Во-вторых, как мы уже говорили, человек лишился блаженной вечной жизни. Для Бога огрех, для человека грех, для Бога досада, для человека погибель.

Не странно ли, что всемогущий Бог потерпел неудачу? Нет, не странно. Да, скажем еще раз, в лице человека Он создал камень, который Сам не мог поднять, но Он этого и хотел. Он сознательно пошел на то, что богословы называют "Божественный риск", и в этом заключалась Его воля.

Неудача, связанная с риском, была временной. Бог поругаем не бывает, Его святая воля не может в конечном счете не свершиться. И она свершилась. Грех исказил плоть человека, и это наследуемое искажение плоти не пускало его в Царство Небесное. Значит надо было эту плоть подремонтировать. В какой мере? Вернуть к исходному варианту? Но тогда грехопадение могло бы опять повториться. Не желая больше рисковать, Творец избрал теперь другую стратегию обретения богоподобного человека: стратегию отбора. На этот раз Он пожелал сделать человеческую плоть такой, чтобы человек мог стать пригодным для вхождения в Царство, но лишь при большом желании, большом старании и вере во Христа. Тем, кто имел или развивал в себе это, и было предназначено вечное блаженство, а остальных было решено отсеивать. Такой метод наполнения Царствия может показаться негуманным, но вспомним, что такое "негуманное" к себе отношение человек навлек на себя сам.

Тут возникает вопрос: а зачем Бог так упорно, не мытьем так катаньем, стремится создать святого человека – стоит ли эта игра свеч? Читая жития, мы видим, что поведение святых жестко детерминировано, их реакции на происходящее у всех одинаковы. Но это значит, что они несвободны! Стоило ли Богу затевать весь сыр-бор, если Он в итоге получает марионетку?

Да, у святого человека действительно есть нечто схожее с запрограммированностью: его поведение, в принципе, определено однозначно. Но эта детерминированность не устраняет свободы, а напротив, поднимает ее на самый высокий уровень. Чтобы пояснить это, рассмотрим такую воображаемую ситуацию. Житель планеты с развитой наукой и техникой наблюдает в мощный телескоп за нашей жизнью и пишет диссертацию на тему "Есть ли у землян душа?". Для определенности он сосредоточивается на наблюдении за женщинами, имеющими маленьких, детей. Он регистрирует случаи, когда мать идет с ребенком по берегу реки, и ребенок падает в воду. Одно наблюдение, второе, третье, тысячное. Статистика набрана, пора делать научный вывод. Вывод, по его мнению, очевиден: во всех тысяче случаев мать бросилась в реку вслед за дитем, даже если не умела плавать. Следовательно ее поведение жестко запрограммировано, то есть она является автоматом и не имеет души. Что тут сказать? Формально заключение правильно, но мы-то знаем, что на самом деле оно абсолютно ложно. В самоотверженном поступке матери, готовой отдать собственную жизнь ради ребенка, как ни в чем другом раскрывается ее свобода, ее живая душа. Да, ее толкает на этот поступок начертанный в ее сердце закон, но это особый закон – закон любви. Он предоставляет человеку высшую форму свободы – свободу служения. Этот-то закон и следовало вписать Адаму в оставленное на его ДНК пустое место, и тогда он стал бы абсолютно свободным и в то же время угождающим Богу. Но он вписал туда не любовь, а себялюбие и сделал себя и своих потомков рабами греха и страстей, обреченными на погибель. Самое трагическое было в том, что последующие поколения уже не могли исправить его ошибку, так как кодировка ДНК была завершена, а изменить ее сам человек не в состоянии.

Но "невозможное человекам возможно Богу" (Лк. 18, 27). Отец пожелал открыть человеку путь к вечному блаженству, и Сын снова должен был это желание исполнить. На этот раз исполнение было особенно трудным и болезненным. Сыну надо было вникнуть в то, какие именно пагубные искажения были вызваны грехопадением, понять сущность греховного человеческого организма в полном цикле его развития от эмбриона до окончательной зрелости. Понять – значит вобрать в себя, следовательно Сын должен был вобрать в Себя сущность злокачественной людской плоти. Но как уже сказано, в Боге сущность и существование совпадают, поэтому "вобрать в Себя сущность греховной людской плоти" означало для Сына "существовать в этой плоти", взять ее на Себя, т. е. воплотиться. Он это и сделал в день Благовещения.

Воплощение уже само по себе было колоссальным унижением и умалением Бога-Слова. Вот как говорит об этом апостол Павел: "Уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек. Смирил Себя, быв послушным даже до смерти и смерти крестной" (Фил 2, 7). Какое царственное величие в этом добровольном унижении! Господи, слава Тебе!

Кому же Он был послушен? Во всем Евангелии нет ни единого указания на то, что Он подчинялся каким-то людям, какому-то начальству. Наоборот, там подчеркивается, что Он говорил "как власть имеющий", и все дивились этому (Мк. 1,22). Из Него изливалась ощутимая всеми таинственная сила, в Нем бы какой-то несравненный аристократизм. Хотя Он и призывал научиться от Него кротости, никакой кротости никто в Нем не видел. Никому бы и в голову не пришло похлопать Его по плечу. С первосвященниками, которым Он, по идее, в первую очередь должен был подчиняться, Он говорил с неслыханной дерзостью, на вопросы римского наместника Пилата не отвечал. Нет, не людям Он был послушен, а Отцу. И Свой великий подвиг, начавшийся с унижающего Его воплощения, Он совершил тоже рада Отца, а не ради нас, как ни лестно нам было бы так думать. Совершил для того, чтобы исправить Отцовскую неудачу, хотя как бы и запланированную Самим Отцом. И воплощение в этом подвиге не было самым трудным элементом, дальше предстояло нечто куда более ужасное.

Падшему человеку нужно было дать другую плоть, которая по своей сущности позволила бы обрести ему вечную жизнь. Но для этого сперва нужно было уничтожить старую плоть, не дающую ее обрести. А эта сущностно испорченная плоть была на Нем. Значит надо было отдать ее на растерзание и смерть.

Здесь уместно сделать небольшое отступление, чтобы отметить полную неприемлемость для православной мысли католического догмата "О непорочном зачатии Девы Марии", Он состоит в утверждении, что в момент зачатия Иоакимом и Анной будущей матери Иисуса Христа с плода особым космическим актом был снят первородный грех, так что Мария еще в зародышевом состоянии сделалась "новозаветным человеком". Понятно, для чего римской церкви понадобился этот тезис: желая поставить свою паству в абсолютную от себя зависимость, она этим заранее отводит возражение, состоящее в указании на достижение Девой Марией такой святости, которая позволила ей стать Матерью Бога, безо всякой помощи со стороны христовой церкви, которой тогда просто не было. Ватикан поясняет: это было исключение, уникальное событие, которое больше никогда не повторится, так что теперь обновления нашей плоти можно ожидать только от церкви. Но в своем безудержном стремлении к власти над душами католические богословы так переусердствовали в софистике, что с момента принятия этого догмата, т. е. с 1854-го года, их надо уже не упрекать в "отклонении", а осуждать в тяжелой ереси, несовместимой с самой основой христианской веры. Судите сами: если Дева Мария имела от Бога новую плоть, то родившийся от нее Святым Духом Иисус тем более был облачен в новую плоть. Но тогда зачем Ему понадобилось умертвить ее и одеться в другую? И если Творец так легко и быстро мог снять с Марии первородный грех, почему бы Ему не сделать это и с остальным человечеством и вернуть ему вечную жизнь без восхождения любимого Сына на Голгофу? Тут двойной абсурд, перечеркивающий весь смысл Боговоплощения и крестной смерти Иисуса Христа.

В дивной молитве, называемой "Великое славословие", коротко и ясно раскрыта суть Искупления: "Вземляй грех мира". Православная церковь со времен апостолов не только верит, но и знает, что Христу для нашего спасения пришлось взять на Себя наш первородный грех, который нам было не под силу искоренить собственными усилиями. И в то же время мы постоянно повторяем, что Иисус был безгрешен, что, воплотившись, Он сделался подобен нам во всем, кроме греха. Как это совместить? Только так: Он оделся в грешное ветхозаветное тело, но душою остался безгрешен, так как при двух Своих естествах – божественном и человеческом, личность в Нем была одна, и это была Божественная личность. А если кому-то покажется, что Богу неприлично вселяться в грешную плоть, напомним, что Ему "неприлично" вселяться в любую плоть, даже самую совершенную, поскольку между Богом и любой сотворенной данностью – бездна. Раз уж Он преодолел ради выполнения Своей задачи это "неприличие" и стал бренным существом, то вопрос о том, что это за существо, не играет роли. На фоне бесконечного унижения, связанного с самим фактом воплощения, было бы непринципиальным даже и то дополнительное унижение, которому Он бы подверг Себя, сделавшись не человеком, а тараканом, так как разница между этими двумя тварями неизмеримо меньше, чем разница между ими обоими и Богом.

Что же касается нашего "искупления" Христом, а лучше сказать спасения, то сегодня, задним числом, его механизм достаточно ясно открывается нам во всех своих главных моментах. Одев на Себя греховную человеческую плоть, Бог-Сын прожил в ней, начиная с эмбриональной стадии, более тридцати лет, изучая буквально "на своей шкуре" все ее тромбы и метастазы, не позволярвшие находящейся в этой плоти душе войти в Царство Божие. Все эти завалы нужно было зафиксировать и внести в некое "досье" для последующего их устранения в обновленном варианте. Фиксировал же их Иисус опытным путем, лично натыкаясь то на один завал, то на другой. Он их, конечно, преодолевал, так как Бог может пройти через любую стену, но, преодолевая, запоминал, где они расположены. И когда Он достиг возраста, после которого уже начинается старение, вся информация о дефектах человеческой плоти, которую можно было получить, живя в ней, была Им получена. Но опись метастаз первородного греха этим не была еще закончена: чтобы доставить полную карту порчи, необходимо было знать не только как ветхозаветная плоть живет, но и как она страдает и умирает. Человеческой половине Иисуса было страшно идти на страдания и смерть, и Он взмолился: "Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня!", но тут же, видимо, понял, что без этого дело не будет доведено до конца, и добавил: "впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет-" (Лк. 22, 42).

Невообразимую крестную муку Бога-Сына, завершившую первый этап нашего спасения, мы вспоминаем в пятницу Страстной седмицы.

Затем дело спасения вступило во вторую фазу: Бог-Сын стал наращивать на Себя новую плоть, в которой все выявленные завалы были устранены. Это был довольно длительный процесс, начавшийся еще во гробе и не закончившийся даже космическим взрывом, называемым Воскресением, который выжег на пеленах поразительное изображение умершего Христа, содержащее подробную информацию о всех перенесенных Им страданиях. Уже после Воскресения, встретив в саду Марию Магдалину, Он сказал ей: "Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему" (Ин. 20, 17). В этот момент формирование на Нем обновленной плоти еще продолжалось.

Когда оно закончилось, наступил третий и последний этап. С этого момента и по сегодня всякий человек мог и может открыть дверь в Царствие, если будет стараться исполнять евангельские заповеди и верить во Христа. В этом случае Святой Дух, имеющий неограниченную власть над материей, переоденет его в тело нового образца, созданное Сыном. Сам Христос называл это мистическое обновление плоти "рождением свыше" и в разговоре с иудейским начальником Никодимом разъяснил, что это такое. "Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия. Никодим говорит Ему: как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться? Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие" (Ин. 3, 3–5). Поэтому при крещении (рождении от воды) мы говорим: "Во Христа облекаемся" – рождаясь и от Духа, начинаем одеваться в заготовленную Им для нас новую плоть, в которой Он ходил по земле от Воскресения до Вознесения. Завершится ли этот, инициированный крещением процесс – зависит от нашей дальнейшей жизни. Пасхальная радость – это ликование по поводу того, что возможность такого переодевания теперь существует. И это радость не только людей, но и всего мира, существование которого имеет лишь то оправдание, что в нем могут появляться святые. Мир тоже освобожден Христовым Воскресением, ибо вся тварь стенала и мучилась из-за нашего греха (Рим 8, 22). Поэтому, наверное, и солнышко по-особому играет обычно на Пасху.

7.05.97.